Geum.ru

Л. Ю. Подручная Встатье на материале текстов русских эпических песен анализируются модальные, экспрессивные и оценочные возможности категории вида, времени и наклонения; раскрываются художественно-выразительные функц

Вид материалаДокументы

Содержание


Список литературы
Подобный материал:

УДК 801.541 (08)


РЕАЛИЗАЦИЯ МОДАЛЬНОГО ПОТЕНЦИАЛА

ГЛАГОЛЬНОГО НАКЛОНЕНИЯ В ЯЗЫКЕ РУССКОГО БЫЛИННОГО ЭПОСА


Л.Ю. Подручная


В статье на материале текстов русских эпических песен анализируются модальные, экспрессивные и оценочные возможности категории вида, времени и наклонения; раскрываются художественно-выразительные функции глагола в типологических жанрово-сюжетных ситуациях былин.


былина, глагол, дискурс, модальность, наклонение глагола, текст, фольклор, эпос


Интерес лингвистов к изучению сложной и многоуровневой категории модальности вполне закономерен. Ведь модальность, будучи одной из разновидностей оценки, пронизывает всю систему языка и находит свое выражение в разветвленной системе лексических и грамматических экспликаторов, как эксплицитных, так и имплицитных. Система средств репрезентации модальных значений применительно к конкретным видам дискурса, очевидно, может приобретать некоторые специфические черты в зависимости от структурно-функциональных особенностей текста. Модальность, тесно связанная с категорией оценочности, таким образом, является одним из функционально значимых компонентов художественного произведения, составляющих его идейную, аксиологическую, эстетическую систему.

Весьма интересной для исследователя представляется задача выявления комплекса лексических и семантических средств выражения модальных значений применительно к такому малоизученному в этом плане языковому материалу, каковым являются тексты былинного эпоса. Ведь именно специфика эпического мировидения, выразившаяся в создании особого утопически-былинного художественного мира, в значительной степени отличающегося от мира сказочного, обусловливает в языке данного жанра оформление грамматической модальности как категории, выражающей отношение высказывания (шире – текста) к действительности.

Какая же действительность отражается и изображается в былинах, рожденных эпическим народным сознанием? Очевидно, эта действительность коренным образом отлична от исторической реальности; преломленная в фольклорно-эпической картине мира, она находит своеобразную и оригинальную форму выражения, которую В.Я. Пропп описывает, выделяя основополагающие признаки эпического жанра былины: а) «наиболее важным, решающим признаком эпоса является героический характер его содержания» [1, с. 9], б) «эпос рисует идеальную действительность и идеальных героев» [1, с. 9], в) «обобщение – один из самых существенных признаков эпоса» [1, с. 9]. К этим признакам необходимо добавить, что содержание эпоса имеет установку на достоверность. Сказитель всегда верит, что события, о которых поется в былине, действительно имели место и трактует их как историческое прошлое государства. Эту отличительную черту жанра отмечают как одну из важнейших все исследователи былин. Так, анализируя эстетику былины в сопоставлении с эстетикой сказки, С.Г. Лазутин пишет: «Если основу содержания сказок представляют сказочно преображенные различные факты, преимущественно из бытовой жизни, личные взаимоотношения, которые раскрываются в подчеркнуто неправдоподобной форме, то в основе былин – важные, очень значительные, на взгляд сказителя, создателя былин и его слушателей, общественные явления, события, имеющие большое национально-историческое значение» [2, с. 27]. Референциальные различия сказки и былины обусловили и разную функциональную задачу данных жанров: если назначение сказки состоит, главным образом, в том, чтобы развлечь слушателя, воздействовать на его воображение повествованием о невероятных ситуациях, описанием красочно-фантастического сказочного мироустройства, то назначение былины в том, чтобы донести до слушателя важную культурную информацию, тщательно сохраняемую на протяжении веков и передаваемую из поколения в поколение. Отсюда – возвышенный пафос, монументальность и торжественность былинного повествования. Можно предположить, что выбор средств выражения модальных значений в языке эпической поэзии определенным образом обусловлен отмеченными особенностями данного фольклорного жанра.

Формы глагольного наклонения играют особую роль в формировании общей модальности былин: можно сказать, что наполнение былинного повествования глаголами является намеренным стилистическим приемом, а игра временными формами – важное средство референции эпического мировидения, на что обратил внимание Д.С. Лихачев: «Время былины согласуется с "плотностью событий" и с их характером. Есть определенная закономерность в отношениях между характером изображаемого и временем, которое оно занимает в повествовании» [3, с. 517]. Таким образом, специфика функционирования глагольных форм в языке эпической поэзии обусловлена общетекстовой модальностью былины как фольклорно-эпического жанра, а особенности изображения течения времени в былинах находятся в тесной связи с идейно-эстетическими жанровыми задачами. По мнению Д.С. Лихачева, отсутствие авторского времени в былине – «столь необходимого компонента произведения литературы» – обусловливает отсутствие в фольклорных произведениях временной перспективы, определяемой личностью автора: «А если нет времени рассказчика как особой временной позиции, с которой ведется рассказ, то нет возможности открыто забегать вперед, возвращаться к старому. К будущему обращаются только в порядке «предчувствия», то есть не отрываясь от настоящего, а к прошлому – только в порядке воспоминания и напоминания. Остановка во времени – веха, которая представляет собой тот момент, из которого ведется рассказ, – могла бы служить для привязи, необходимой, чтобы маневрировать в рассказе со временем без опасения потерять сюжетную связь» [3, с. 521].

Можно предположить, что особенности художественного времени эпического повествования определяют и грамматическую парадигму видо-временных глагольных форм, наиболее удобную для выражения идейно-эстетических задач былины. Действительно, весьма частотной формой глагола в языке былин оказывается форма настоящего времени несовершенного вида. Исследователями поэтики былин давно отмечено, что именно указанная форма, подчеркивающая длительность совершающихся событий, придающая повествованию значительность и торжественность, определяет стилистическую манеру эпического повествования. Ср.: «Да берет-то он свой тугой лук Во свои берет во белы ручушки, Он тетивочку шелковую натягиват, А он стрелочку каленую накладыват, А он стрелит в того-то Соловья-разбойника» [4, с. 120]. Значение данной глагольной формы в семантико-грамматических исследованиях квалифицируется как значение «сказового действия»: «В языке былин эта форма с точки зрения современного носителя языка обозначает единичное действие, достигшее полного результата и имевшее место в определенный момент или в определенной ситуации в прошлом» [5, с. 108 – 109]. Употребление глаголов в значении «сказового действия» представляет изображаемое действие более растянутым, как бы протекающим на глазах говорящего (и соответственно слушающего) от начала до конца. Такое представление действия согласовывается с общей замедленностью изображаемого течения событий, свойственной былине. Живописный компонент формы настоящего времени несовершенного вида можно связать с игровым характером исполнения былин: в тех эпизодах, где былина стремится к наибольшей изобразительности, время действия почти совпадает со временем исполнения. Это, например, эпизоды седлания коня, стреляния из лука. Есть эпизоды, в которых длительность действия если и не приравнивается к длительности исполнения, то значительно замедляется: приезд богатыря в Киев, прибытие корабля с богатырем, диалог богатыря с противником и т.д. Тормозится время описанием силы богатыря и силы его врага, описанием учтивости богатыря, предостережением богатырю и т.д. Все это необходимо для того, чтобы исполнение былины сопроводить как бы показом ее действия, усилить в ней игровую сторону.

Сходную функцию «монументализации» действия выполняют и глаголы прошедшего времени несовершенного вида, выражающие не только незаконченность действия, но и повторяемость, а также длительность его. Очевидно, однако, что законченность или незаконченность действия не имеют в эпосе того решающего значения, какое имеет дуративность действия. Так, несовершенный вид может применяться для изображения явно однократных и законченных действий, если данное действие изображается как длительное. Ср.: «Скоро скакивали со добрых коней, Ни к чему коней не привязывали, Никому коней не приказывали, Не спрашивали они у ворот приворотников, Не спрашивали они у дверей придверников, отворяли они дверь на пяту, Заходили во палату белокаменну…» [4, с. 101]– форма прошедшего времени несовершенного вида выражает замедленное действие, как бы протекающее на глазах читателя (слушателя), фиксирует внимание не столько на результате действия (как форма совершенного времени), сколько на самом процессе его протекания; при этом действие воспринимается как более значительное, важное, даже торжественное. Язык былины явно предпочитает использование форм несовершенного вида как наиболее соответствующих эстетике эпической поэзии.

Что касается модальности как внутритекстовой синтаксической категории, то в большинстве случаев формы глагольного наклонения выполняют в этом плане свою обычную функцию – фиксируют событие как реальное в настоящем, прошедшем или будущем либо ирреальное по отношению к изображаемой действительности. Так, в языковом пространстве эпического повествования с присущей ему формальной замкнутостью художественного времени, с однонаправленностью в развитии действия, отсутствием временных отклонений в сюжете, не так много, как в сказках, ситуаций, где возможна транспозиция значений видо-временных форм глагола. Например, в языке исследованных нами былин мы почти не встречаем случаев употребления глаголов настоящего-будущего времени, которое, в силу своей экспрессивно-эмотивной нагрузки, столь характерно для языка сказок. В данных примерах глаголы в указанной форме, функционируя с отрицательной частицей, указывают на потенциальную невозможность осуществления действия конкретным лицом или ситуации в целом. Ср.: « – Как нет у меня с собою сабли вострою, Не случилось у меня с собою копья славного, Нету-нету у меня палицы тяжелою, Как тяжелой славной богатырскою. Делать нечего – назад не воротишься. А что будет ли, будет нет – попробую» [4, с.213]– т.е. «невозможно воротиться»

Тем не менее, тексты былин также предоставляют такие примеры употребления видо-временых глагольных форм, когда изъявительное наклонение, являясь экспликатором объективной модальности, т.е. обозначая реальность связи между действием и его субъектом в плане настоящего, прошедшего или будущего времени, может расширять свою модальную функцию, конкретизируя характер соответствующего вида связи с точки зрения ее возможности, желательности или необходимости. Однако модальная характеристика высказываний с видо-временными формами изъявительного наклонения может быть осуществлена лишь в процессе анализа специфики каждой конкретной предметной ситуации, в которой реализуется модальный потенциал рассматриваемого глагола изъявительного наклонения, ибо присутствие «субмодальных добавок в значении формы» [5, с.44] может быть выявлено лишь при рассмотрении совокупности условий ее функционирования: смысла сюжетной ситуации, лексического наполнения высказывания, семантики данного глагола.

Например, в ситуациях, описывающих умения и способности персонажа, могут быть употреблены глаголы изъявительного наклонения в настоящем или прошедшем времени несовершенного вида, совмещающие значение возможности со значением качественной характеристики субъекта. Ср.: «Из того ли города Киева Выезжал-то удалый добрый молодец, Молодой Потап сын Артамонович. От рожденья молодцу семнадцать лет, Он конем владел да копьем шурмовал» [4, с. 314]. В некоторых эпизодах глаголы изъявительного наклонения в указанной функции применяются для гиперболизированного описания достоинств субъекта действия: «А конь-то под ним – как лютый зверь, Цена коню – сметы нет; Почему коню сметы нет? Потому коню цены-сметы нет: За реку броду не спрашивает, Он скачет, конь, с берегу на берег, Котора река шириною пятнадцать верст» [4, с.431].

Кроме форм настоящего и прошедшего времени несовершенного вида, употребляемых в абстрактно-потенциальном значении, указывающем на постоянную способность, умение субъекта совершать действие, в текстах былин можно встретить формы простого будущего времени совершенного вида в конкретно-фактическом употреблении. При этом более определенно выражается значение невозможности совершить субъектом описываемое действие, сопровождаемое различными модально-субъективными оттенками. Ср.: «Эти белые лебедушки Проязычили языком человеческим: – Ты удаленький дородный добрый молодец, Славный богатырь святорусский! Хоть ты подстрелишь двух белых лебедушек, Не укрятаешь плеча ты могучего И не утешишь сердца богатырского!» [4, с.341] – т.е. «не сможешь укрятать (укротить) и утешить» - предсказание; «А убита е змея да ведь проклятая, А пропущена да кровь она змеиная, От востока кровь да вниз До запада, Не унесет нунь более полону да русского И народу христианского» [4, с.435]– т.е. «не сможет унести» – торжественная констатация потенциальной невозможности; «Испроговорит Владимир стольнокиевский: – Ах ты, душенька Добрыня сын Никитинич! Ты достань-ка нунь Забаву дочь Путятичну Да из той было пещеры змеиною, А не достанешь ты Забавы дочь Путятичной, Прикажу тебе, Добрыня, голову рубить» [4, с.362]– т.е. «если не сможешь достать» - угроза.

Как видим, глагольные формы изъявительного наклонения обладают значительным модальным потенциалом, однако его выявление зависит от условий реализации в конкретной предметной ситуации, предполагающей наличие (отсутствие) возможности осуществления действия, называемого данным глаголом изъявительного наклонения. Так, в некоторых ситуациях значение возможности носит опосредованный выводной характер. Такие описательные случаи реализации модального значения возможности (невозможности) находим в примерах, представляющих собой высказывания без конкретного показателя значения возможности. Ср.: «А отвечал им Илья да таковы слова: – А уж я рад бы стать на белы ноги, А у меня ноги есть, руки есть, А у меня ноженьки не владеют ли, А у меня рученьки не владеют ли» [4, с. 124] – т.е. Илья хочет, но не может встать, потому что руки и ноги «не владеют».

Проанализированный текстовой материал позволяет говорить о том, что глаголы в форме изъявительного наклонения обладают значительным потенциалом недискретной экспликации модального значения возможности; при этом наиболее частотными являются случаи функционирования в модальном значении глаголов настоящего, прошедшего и будущего времени в конкретно-фактическом употреблении для изображения ситуативно обусловленной возможности и глаголов в абстрактно-потенциальном употреблении для обозначения постоянных способностей и умений субъекта.

Несомненно, исследование способов экспликации разнообразных модальных значений применительно к текстам былинного эпоса не только открывает возможности дальнейшего изучения лексики и синтаксиса былин, но и выявляет особенности референции эпической картины мира, отраженной в русском фольклоре.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ


1. Пропп В.Я. Русский героический эпос. - М.: Гослитиздат, 1958.- 603 с.

2. Лазутин С.Г Поэтика русского фольклора. - М.: Высшая школа, 1989.- 208 с.

3. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - Л.: Художественная литература, 1987. - 511 с.

4. Былины: Библиотека русского фольклора / составитель Ф.М. Селиванов.- М.: Советская Россия, 1988. - 576 с.

5. Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект / под ред. Д.И. Шмелева. - М.: Наука, 1990. - 278 с.


REALISATION OF MODAL POTENTIAL OF A VERBAL INCLINATION IN LANGUAGE OF THE RUSSIAN POETIC EPOS


L.J. Podrutchnaja


In article on a material of texts of Russian epic songs modal, expressional and estimated possibilities of a category of a kind, time and an inclination are analyzed; is art-expressive functions of a verb in typological the genre subject situations of bylinas reveal.