Geum.ru

Экзаменационные вопросы, 1 курс, заочное отделение, 2010 / 2011 г

Вид материалаЭкзаменационные вопросы
23. Возникновение монофизитства. «Разбойничий» собор.
Диоскор содержал решительную победу во всей Восточной Церкви
24. IV Вселенский собор. Вероопределение собора и Томос папы Льва Великого. 28 правило собора и отношение к нему Рима.
Собор всего-навсего должен подтвердить то определение веры, ко­торое уже составлено в Риме.
25. Монофизитство после IV Вселенского собора и различные течения в нем. Попытки компромисса с монофизитством в конце V века и и
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   15

23. Возникновение монофизитства. «Разбойничий» собор.

III Вселенский Собор в Эфесе (431), осудивший ересь Нестория (Бог вселился в человека Иисуса, поэтому Мария – Христородица) не дал собственного вероопределения. Богословским итогом III Вселен­ского собора можно считать примирительный договор 433 г. – Господь И.Х. совершенный Бог и совершенный человек (но оставалась нерешенной проблема двух природ). Но осуждение Нестория невольно послужило катализатором для другого процесса – возникновения монофизитства.

Споря с Несторием, Кирилл употреблял сомнительное определение Христа: «Единая природа Бога Слова воплощенная…». Для него она означала не «сли­яние» Бога и человека, но только реальность их соединения в одном Лице, или Личности. Вспомним введенный им термин «Ипостасное единство». И это поз­волило Кириллу распознать и принять правду антиохийцев: отстаивание ими полноты человека во Христе. Однако слишком многим его последователям это казалось развенчиванием Христа, унижением Бога. Поэтому Евтихий, знаменитый константинопольский архимандрит и ревностный почитатель свт. Кирилла, односторонне раскрывая его формулу о «единой природе Бога Слова воплощенного» вне контекста, где сам Кирилл признает реальность двух природ, делает такие выводы: во Христе чело­вечество растворяется в Божестве, как капля меда в океане. Евтихий не отрицает, что чело­веческая природа сохраняется во Христе, но подобно тому, как капля меда, растворив­шись в океане, становится совершенно неощу­тимой, так, по его представлениям, челове­чество во Христе полностью претворяется в Божество: «У Господа было две природы до соединения, а после соединения одна (божественная)» Это крайняя форма монофизитства.

Учение Евтихия встретило противодействие со стороны константинополь­ского патриарха, св. Флавиана. Св. Флавиан созвал собор, на котором осудил Евтихия. Низложенный и осужденный Евтихий апеллировал к римскому папе, написав, что на Востоке возрождается несторианство. Римский папа, св. Лев Великий, прочитав стенограммы собора, пришел в ужас от учения Евтихия и поддержал решение Флавиановского собора. По поводу учения Евтихия папа Лев составил изложение веры, кото­рое называется «Томос (свиток) к Флавиану» – оно адресовано константинопольскому архи­епископу и предлагается ему как правильное и окончательное изложение православной христологии: две полных природы, способных каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица (У Нестория же Бог-Слово и человек-Иисус совершенно отдельные и самостоятельные личности).

Евтихий апеллировал в Александрию, где еретическое монофизитское учение разделял Диоскор (племянник Кирилла), занявший после Кирилла Александрийскую кафедру. Апеллировал он и к императору Феодосию II, который поддерживал Диоскора как борца с несторианством. Феодосий II повелел созвать Вселенский Собор, чтобы «с корнем вырвать ересь Нестория», т.к. не добился от Флавиана пересмотра осуждения Евтихия. Председательствовать он поручил Диоскору Александрийскому, при этом главе антиохийского богословия Феодориту Кирскому было запрещено участвовать в нем. Этим был предрешен исход Собора, который открылся в 449 г. в Ефесе. Диоскор создал в нем обстановку морального террора, угрожая самыми суровыми расправами. Евтихий был восстановлен. Флавиан Константинополь­ский низложен, избит и отправлен в ссылку; очень скоро, по пути в ссылку, свт. Флавиан скончался. Было объявлено о низложении не­которых других иерархов, неугодных Диоско­ру. Исповедание Евтихия – «две природы до соединения и одна после соединения» – было одобрено собором. От всех епскопов потребовали подписать решения Собора, его подписали все, кроме римских легатов. Римским легатам, которые присутствовали на Ефесском Соборе, не дали слова, «Томос» папы Льва не был зачитан, однако они все-таки заявили по поводу его деяний свой протест и покинули Ефес, не подписав никаких соборных определений. Собор закончился принятием 12 анафематизмов Кирилла. Очень скоро папа св. Лев Великий назвал этот Собор «разбойничеством», и под этим названи­ем Собор и вошел в историю, он так и назы­вается «разбойничий собор», или «Ефесское разбойничество» 449 г.

Диоскор содержал решительную победу во всей Восточной Церкви, он назначил еписко­пов в Константинополь и в Антиохию, в то время как иерусалимский архиепископ св. Ювеналий уже был на его стороне. Таким об­разом, все четыре восточных патриархата оказались как бы заодно и под­держивали, по крайней мере в лице своих предстоятелей, «разбойничий собор».

Но как только власть сменилась, в 451 г. состоялся IV Вселенский Собор в Халкидоне при императоре Маркиане, закрепивший в своем «оросе» догматические итоги противонесторианского спора.


24. IV Вселенский собор. Вероопределение собора и Томос папы Льва Великого. 28 правило собора и отношение к нему Рима.

Через год после «разбойничьего собора» в Эфесе (449) император Феодосий II, поддерживающий ересь монофизитства, упал с лошади и скончался. К власти пришла его сестра св. Пульхерия, которая была не согласна с братом в вопросах церковной политики. Поскольку, по понятиям того времени, женщина не могла править государством, Пульхерия избрала себе мужем сенатора Маркиана, который и стал императором.

У св. Маркиана сразу появилась мысль созвать Вселенский Собор. Началась пе­реписка по этому поводу – в частности, с па­пой Львом. Римский папа св. Лев не желал нового Собора – с одной стороны он опасался, что дело окончит­ся тем же, что и на Соборе 449 г., поскольку все патриархаты, кроме Римского, были в руках сторонников Диоскора Александрийского. С другой сторо­ны у папы было очень сильное и определенное сознание своего примата (первенства) во всей Вселенской Церкви. Папа считал, что если он высказался по вопросу вероучения (как он это сделал в своем «Томосе к Флавиану»), то всем остальным епископам остается для подтверж­дения своего православия только подписаться под его определением. Но на Востоке были сов­сем другие представления о церковной жизни, об управлении Церковью и т. п., там считали, что Собор необходим, тем более что нужно было отменить решение Ефесского Собора, ко­торый хоть и был разбойничьим, однако фор­мально считался законным, как созванный и одобренный императором. Так что, несмотря на нежелание Льва Великого Собор все-таки состоялся, и он прислал на него своих легатов.

Собор собрался в Халкидоне в 451 г. и был по счету IV Вселенским Собором. Император Маркиан, в отличие от своего предшественника Феодосия II, не хотел упускать Собор из-под своего контроля. Если на Ефесском Соборе 449 г. председательствовал Диоскор, то на Соборе Халкидонском предсе­дательствовали почти на всех сессиях предста­вители императора – их было 19, и они обес­печивали работу Собора в нужном направле­нии.

Это был первый Собор, протоколы заседаний которого полностью сохранились. От двух предшествующих Соборов, – III Вселенского, а также Ефесского разбойничье­го, – IV Вселенский Собор отличается очень хорошей организацией, которая стала воз­можной исключительно благодаря император­скому контролю.

Когда Собор открылся, его участники были рассажены в церкви св. Евфимии в два ряда: с одной стороны – римские легаты и те, кто к ним примыкал, с другой – главы Восточных церквей: Диоскор Александрийский, а также епископы Констан­тинопольский, Антиохийский и Иерусалимский. Во главе Собора сидели императорские представители, как председатели Собора. Сра­зу же после окончания первого заседания рим­ские легаты потребовали, чтобы Диоскор был немедленно переведен в число подследственных и лишен права участвовать в Соборе наряду с другими участниками. Это требование было удовлетворено, Диоскора перевели на место в середине собрания, которое предназначалось для подсу­димых. На последующие заседания он не явил­ся, и в силу этого был заочно осужден, при­чем осужден не как ере­тик, но как нарушитель церковных канонов. Дело в том, что в богословском отношении по­давляющее большинство участников Собора были последователями св. Кирилла Алексан­дрийского. Именно поэтому очень многие из них всего два года назад поддержали и деяния Диоскора на Ефесском Соборе 449 г. Так что Собору предстояла нелегкая задача: он должен был дать определение веры, лишенное какой бы то ни было односторонности. Была односто­ронность у некоторых последователей Антиохийской богословской школы, которая выли­лась в ересь несторианства, но была также од­носторонность и у многих последователей бого­словия св. Кирилла (Александрийская школа), которая вылилась в ересь монофизитства Евтихия. Т.е. самой общей задачей, которая стояла перед Собором, было согласование, приведение к единству богословия двух школ – Александрийской и Антиохийской.

Для легатов римского папы дело пред­ставлялось очень простым: Собор всего-навсего должен подтвердить то определение веры, ко­торое уже составлено в Риме. Но Халкидон­ский Собор не стал этого делать, несмотря на высокие достоинства «Томоса» Льва (две полных природы, способных каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица). Церковь имела потребность в соборном вероопределении, и император Маркиан про­должал настаивать на том, чтобы Собор его дал. Комиссией, которая была для этого назначена ни терминология Кирилла (единство «в одной Ипостаси»), ни терминология св. Льва («две природы» после объединения) не воспринимались как независимая или самодостаточная: каждая из них служила лишь для отвержения ошибочных учений, т.е. соответственно несторианства и евтихианства.

Итак, комиссия собралась – и всего за несколько часов напряженной работы произвела знаменитую формулу, которая была очень тонко проду­манным компромиссом, пытающимся удовлетворить кирилловцев (исполь­зование термина «Богородица», единство «в одной Ипостаси»), папских ле­гатов («познаваемым в двух природах... сохраняется особенность каждой природы») и подчеркивающим тайну Боговоплощения, используя четыре отрицательных наречия («неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо»). Источниками формулы послужили: 1) мирное соглашение 433 г. (Господь И.Х. совершенный Бог и совершенный человек; единство «в одной Ипостаси»); 2) 2-е письмо св. Кирилла Несторию; 3) Томос папы Льва к Флавиану (две полных природы, способных каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица). Так появилось знаменитое Хадкидонское вероопре­деление: в Господе Ии­сусе Христе в едином Лице или единой ипостаси, соединяются две природы, – и соединяются неслиянно, непреложно, нераздельно, неразлучно. Неслиянное соединение природ – это такое соединение, при котором каждая природа – и Божественная, и человеческая – сохраняет свои свойства в полном объеме. Непреложное соединение – это соединение, при котором человечество не прелагается, не превращается в Божество, и, наоборот, Божество не превращается в человечество. Эти два первых определения осуждают монофизитскую ересь (Евтихий). Вторые два определения – «нераздельно» и «неразлучно» – осуждают несторианскую ересь.

Самой общей задачей, которая стояла перед Собором, было согласование, приведение к единству богословия двух школ – Александрийской и Антиохийской. Антиохийские богословы обычно говорили, что во Христе две природы, две ипостаси, два лица. Греческое слово «просопон» – лицо в то время не имел столь определенного значения, столь определенной связи с понятием личности, какое он получил после. Слово «просопон» имеет различные значения: в античном театре оно обозначало «маску» и смысл его часто сводился к внешности, к обличию. Когда в таком смысле говорится о двух лицах во Христе, это может иметь православное значение («зрак» раба, который воспринял Сын Божий). Но здесь явный терминологический дефект. Александрийское богословие, напротив, учило о единой природе, о единой ипостаси и о едином лице. Св. Кирилл Александрийский страдал терминологической неточностью. В христологии св. Кирилла в понятии «природы» («Единая природа Бога Слова воплощенная») и в понятии «ипостаси» (единство «в одной Ипостаси») нет строгого различия, хотя еще в IV в. в области триадологии – учения о Святой Троице – они имели разное значение. При всех достоинствах «Томоса» папы Льва (две полных природы, способных каждая в своей области и действию, но в единстве одного Лица), в нем не было прояснения терминов, там употреблялся латинский термин «персона», что соответствует греческому «просопон» – «лицо», но, как уже было сказано, само по себе слово «лицо» не имело четкого значения. Такое значение при­дали ему отцы Халкидонского Собора, кото­рые в своем вероопределении отождествили «лицо» и «ипостась».

Халкидонский Собор был имперским собором. Настало время утвердить привилегии Константинополя, ибо он оставался простой епископской кафедрой в Гераклейском митрополичье округе. Архиепископы Константинополя осознавали всю декларативность 3 правила II Вселенского Собора, ибо их канонический статус оставался неясным. Границы Константинопольского округа не были определены, так же как не были оговорены конкретные полномочия и права самих столичных архиепископов.

Отцы IV Вселенского Собора 28 правилом подтверждают 3 правило II Вселенского Собора, а именно, что Константинопольская ка­федра – это вторая во Вселенской Церкви ка­федра после Римской. Причем они обосновывают это не происхождением кафедры от кого-либо из апостолов, но ее политическим значением. Поскольку Константинополь, как и Рим, – это столица империи (в ту пору империя раз­делена на две половины), и в Риме есть свой император, то и архиепископ столицы должен занимать соответствующее место в церковной структуре. Отцы Халкидонского Собора усмотрели, что Константинополю, как новому Риму, должны принадлежать преимущества, равные тем, какие имеет и римская кафедра, поэтому Собор усвояет и власть вполне аналогичную с правами римской кафедры: подчиняет три диэцеза – понтийский, асийский и фракийский. Митрополиты в них должны быть поставляемы Константинопольским архиепископом.

Это правило вызвало резкий протест как со стороны легатов Римского епископа на Соборе, так и самого Римского епископа Льва Великого. «Обеспокоенные представители Рима усматривали в этом прямое оскорбление первенствующей апостольской кафедры». 28-е правило было отвергнуто папой Львом и никогда не признавалось Римской Церковью. Лишь в последних изданиях Corpus juris canonici оно печатается особо, к сведению, как исторический документ.


25. Монофизитство после IV Вселенского собора и различные течения в нем. Попытки компромисса с монофизитством в конце V века и их последствия.

Подобно тому как I Вселенский Собор (Никейский) определил Тринитарный догмат, IV Вселенский Собор (Халкидонский) определил догмат Христологический. Но как это было и в случае с Никейским Собором, усвоение соборного деяния церковным сознанием заняло немалое время, и не обошлось без больших трудностей, ибо далеко не все приняли вероопределения IV Собора.

Прежде всего, Халкидонский Собор не приняли в Египте. Жизнь Египетской Церкви издавна отличалась большой централизацией. Вся Церковь беспрекословно подчинялась патриарху. В Египте независимо от того, какой патриарх находился на кафедре, многое напоминало автократическую монархию и поэтому подавляющее число египетских христиан отвергло Халкидонский Собор, который осудил их патриарха Диоскора. Монофизитам (противники Халкидонского Собора) удалось рукоположить в Египте своего собственного патриарха, и таким образом, было положено начало существованию на египетской земле двух параллельных иерархий. С одной стороны – православная патриархия с очень немного­численной паствой, с другой стороны – пат­риархия монофизитская, духовный авторитет которой признавало почти все население Егип­та.

Сложнее всего дело обстояло в Сирии, там оставались еще остатки несториан, хотя, несториане были вытеснены ходом событий за пре­делы империи в персидскую Сирию. Вместе с тем в Сирии было немало защитников Халки­донского Собора (и это, пожалуй, было луч­шим результатом сирийской богословской школы). Теперь там появились и монофизиты. Примерно такое же положение существовало в Палестине, хотя там влияние православия бы­ло сильнее, чем в Сирии.

К противникам Халкидонского Собора примкнула также Армянская Церковь. Одно время Армянской Церкви подчинялась и Гру­зинская Церковь, которая через это вошла в число монофизитских общин. Но затем, не без по­мощи империи, Грузия порвала с Арменией, и это дало возможность утвердиться там право­славию – в то время как Армения так и осталась в числе областей, охваченных монофизитством. Но су­ществовала большая армянская диаспора, и среди них было немало православных, не го­воря уже о представителях знатных византий­ских фамилий армянского происхождения, которые были православными по определению, а некоторые из них даже поднимались на императорский престол. Поэтому нельзя гово­рить, что армяне были исключительно противниками Халкидонского Собора. К противникам Халкидонского Собора примкнули абиссинские христиане (Эфиопия). Абиссинская церковь только в 20 веке прекратила свою формальную зави­симость от Египетской, но все эти века она находилась под сильным влиянием египетского монофизитского христианства. Итак, получается, что очень значительная часть населения Во­сточной Римской империи не приняла Халкидонского Собора. Император Лев, который сменил Маркиана, произвел письменный опрос епископата, и множество епископов высказались в пользу Халкидонского Собора. Но это еще ничего не значит, пото­му что епископат далеко не всегда проявлял принципиальность. Император Лев был православным императором, но затем на константинопольском императорском престоле начали появляться лица, которые отказывались от православия и от верности Халкидонскому Собору. Сама переменчивость их политики показывает, что это был прежде всего расчет, ведь отпадение от православной Церкви значительной части населения, создавало для империи очень серьезную политическую проблему.

Первая попытка компромисса с монофизитством была сделана в 475 г, когда власть в империи захватил узурпатор Василиск (отнял у приемника имп. Льва – Зенона). Он издал, так называемое Окружное послание или «Энциклику», в котором осуждал Халкидонский Собор. По образцу им­ператора Льва, Василиск разослал свое Окружное послание всем епископам, и его многие подписали, хотя по своему содержанию этот документ был прямо противоположен тому, который в свое время, разослал император Лев. Но это не было решением проблемы. Пос­ле недолгого правления узурпатора Василиска, к власти вернулся император Зенон.

Зенон поначалу выступил как защитник Халкидонского Собора и отменил «Энциклику» Василиска, но потом он ре­шил действовать дипломатическими, примирительными методами и попытал­ся найти настоящий вероисповедный компро­мисс. В 482 году был опубликован вероиспо­ведный указ, который назывался «Энотикон» (с греч. – «объединительное послание», «объединительный документ»). Зенон хотел достигнуть соединения умолчанием о естествах в Лице Господа Иисуса Христа и двусмысленным выражением о Халкидонском Соборе. И поскольку са­ма вероопределительная часть «Энотикона» была очень расплывчатой, и сам Халкидон­ский Собор в нем не осуждался, то многие православные представители смогли подпи­саться под этим документом. Но документ не был признан теми, кто твердо держался Православия, т. е. Халкидонского Собора, и теми, кто твердо стоял на позициях того, что мы называем «монофизитством». Таким обра­зом, вместо двух противоборствующих сторон образовались три. В связи с «Энотиконом» произошел разрыв Константи­нополя с Римом – акакианская схизма, по имени константинопольского патриарха Акакия, который принимал дея­тельное участие в церковной политике импера­тора Зенона. Эта схизма продолжалась более 30 лет, до 518 г.

В середине V века, после того, как умерли такие великие богословы, как святи­тель Кирилл Александрийский, с одной сто­роны, и блаженный Феодорит Киррский, сильнейший представитель антиохийского бо­гословия, – с другой, наступает некоторый упадок богословской науки. Во второй полови­не V века и в первой четверти VI века у право­славных в общем не было ни одного сильного богослова. У монофизитов, наоборот, начинается короткое время расцвета. Этот расцвет проявляется в разных сферах – и в мона­шеской жизни, и в литургической области, и в богословии. В литургической сфе­ре монофизитам принадлежат неко­торые нововведения, принятые затем всей Вселенской Церковью. Они ввели в чин Божественной Литургии чтение Никео-Константинопольского Символа Веры, тем самым косвенно осуждая Халкидонский Собор как провозгласивший но­вое исповедание веры. Крупнейший монофизитских бо­гословов Севир, патриарх Антиохийский составил первый извест­ный в истории вариант Октоиха. Монофизи­ты сделали вставку в Трисвятое из слов «распныйся за ны». Эта вставка вызвала большую богословскую полемику и была ре­шительно отвергнута православными. Интеллектуальным центром монофизитства на несколько десятилетий стала Александрия.

Интеллектуальный расцвет в то же время по­казал большую внутреннюю слабость монофизитства, ибо с появлением в нем сильных личностей, движение стало дробиться на раз­личные направления. Эти направления иногда были связаны с различными богословскими течениями внутри самого монофизитства, и тогда они имели чисто личный характер. Бы­вали времена, когда монофизитство насчиты­вало более 20 различных сект, которые нахо­дились между собой в состоянии борьбы не ме­нее трудной, чем между монофизитством в це­лом и Православием. Некоторые из богослов­ских течений, возникавших на почве монофи­зитства имели, бесспорно, еретический харак­тер.

Монофизитский богослов VI века Иоанн Филопон, убежденный последователь Аристотеля, пришел к выводу, что три лица Святой Троицы реально существуют как три самостоятельных Бога, то есть к троебожию.

Севир Антиохийский вовсе не может быть назван монофизитом в прямом смысле слова. Это богослов весьма умеренный, можно сказать, что от православия его отделяет прежде всего решительное нежелание принять Халкидонский Собор. Севир Антиохийский никак не хочет отказы­ваться от формулы Кирилла «единая природа», но это не значит, что он отрицает человечество во Христе. Севиру уда­лось сыграть важную роль для всего после­дующего богословия монофизитов. Но одер­жать реальную победу среди других его на­правлений эта линия смогла только благодаря деятельности другого монофизитского иерарха по имени Иаков Барадей, он жил во второй половине VI века.

Иаков Барадей (что значит «оборванец», «нищий») был умелым организатором. Ему удалось создать в монофизитской Церкви крепкую организацию и преодолеть многие из тех разделений и расколов, которые существо­вали внутри этого течения. Он являлся бес­спорным лидером одной из существующих до­ныне монофизитских Церквей, которая даже официально называется Иаковитской. Благо­даря деятельности этого Иакова, монофизитство преодолело кризис, которое оно испытало в первой половине VI века, разделившись на множество противоборствующих сект.