Гук г. Москвы библиотека украинской литературы
| Вид материала | Документы |
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 446kb.
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 279.43kb.
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 605.98kb.
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 347.7kb.
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 406.03kb.
- Гук г. Москвы Библиотека украинской литературы Возвращение странника, 968.96kb.
- Гук г. Москвы библиотека украинской литературы, 799.53kb.
- Библиотека украинской литературы горячие страницы украинской печати, 957.27kb.
- Составление, перевод, 1300.73kb.
- Электронные библиотеки украинской художественной литературы, 120.78kb.
Володимир ПАНЧЕНКО, доктор филологическихх наук
Дон-Кихот запорожского корня
 ЕВГЕН ЧИКАЛЕНКО |
"Река нашей истории плыла... также под псевдонимом "народничество". И там были В.Антонович, А.Конисский и Франко, Житецкий и Мирный, Карпенко-Карый, и гениальная Заньковецкая и амбициозный Гринченко. Так, это все преимущественно герои. И не станем забываеть, что история имеет и свою материальную сторону, свою материю, свою материальную ткань. И эту материальную ткань ткали Симиренки, Милорадовичи, Леонтовичи, а в первую очередь и как главный руководитель того ткачества… - Евгений Чикаленко". (Евгений Маланюк).
В Нью-Йорке на 73-ей street живет госпожа Оксана Линтварёва-Чикаленко, отец которой был другом Антона Павловича Чехова. Разговаривая с ней, невольно ловишь себя на мысли, что она могла бы сыграть графиню Раневскую в "Вишневом саду". Госпожа Оксана - живая частица чеховской эпохи. Ей - 92, тем не менее она не осталась, как это случается с людьми почтенного возраста, в прошлом. Охотно работает за компьютером: увлеклась написанием воспоминаний... Охотно рассказывает о селе Луке под Сумами, где было имение ее отца, в котором любил гостить Чехов. Упоминает тетку, которая имела прекрасный вишневый сад. ТОТ САМЫЙ...
Мы рассматриваем старые фотографии - и незаметно переходим от разговоров о Чехове к маленьким монологам об удивительном современнике Антона Павловича - Евгении Чикаленко, том самого "главного ткаче", которого так высокопохвально упоминал в своих дневниках поэт Евгений Маланюк. Госпожа Оксана была жената с Львом Евгениевичем Чикаленко, выдающимся украинским археологом, одним из тех, кто держал на своих плечах Украинскую свободную академию наук в США. Их дочурка Марьяна, врач по специальности, сидит рядом с нами в небольшой нью-йоркской квартире, украшенной украинскими сувенирами. Мы пьем чай - и в какой-то миг вспыхивает слово, которое мне не раз попадалось на глаза в воспоминаниях Чикаленко, в его письмах к Владимиру Винниченко... Перешоры.
"ЛЮБИТЬ УКРАИНУ НАДО НЕ ТОЛЬКО ДО ГЛУБИНЫ ДУШИ, НО И ДО ГЛУБИНЫ КАРМАНА"
Перешоры - родина Евгения Харлампиевича, сельцо за каких-то три версты от станции Мардаривка. Когда-то это был Ананьевский уезд Херсонской губернии, а теперь - Одесщина... Так вот: оказывается, госпожа Оксана вместе с Марьяной не так давно побывала в Перешорах! Лев Евгениевич завещал, чтобы его прах развеяли именно там, на земле, где жило несколько поколений Чикаленков.
Целый веер фотографий на столике: перешоровский люд, встречающий гостей из Америки; дуб, возле которого прах одного из потомков знаменитого рода соединился с родной землей; местные виды... И просто - стайка кур в ограде, такая себе украинская сельская экзотика для американского глаза... Марьяна сознается, что история рода ее в последнее время интересует все больше. Слова поэта о "главном ткаче" она выслушала с умилением и удивлением вместе с тем, ведь в них - признание незаурядного масштаба личности ее деда. "Хочется что-то хорошо сделать для его памяти, - говорит Марьяна. - Что? Подскажите...".А мне тем временем упоминается Винниченко, литературный "крестник" Чикаленко. В одном из писем к Евгению Харлампиевичу он как-то написал: "Верю, что придется выбирать улицу для памятника Вам...". С того времени минуло почти сто лет... Памятника Євгену Чикаленко до сих пор нет. Поставлен М.Жванецкому, М.Яковченку, Голохвастову и Проне Прокоповне, Паниковскому, - симпатичным артистам и литературным героям, можно сказать - народным любимцам.
Общественный деятель, активно участвовавший в создании Общества украинских прогрессистов, из которого в марте 1917 года явилась Центральная Рада. В апреле 1918 г. Евгению Чикаленку предлагали стать гетманом Украины, но он отказался, поскольку политиком себя не считал. Землевладелец, который не только вел образцовое хозяйство, но и обобщил свой опыт агрария в "Разговорах о сельском хозяйстве". Автор бесценных "Воспоминаний (1861 - 1907)", "Дневника" 1907 - 1917 гг., который давно стал библиографической редкостью (Львов, 1931), а также не изданных еще дневников, которые охватывают последний, наиболее драматический период жизни Евгения Харлампиевича (1918 - 1929). В 1904 г.он выпустил сборник "300 лучших украинских песен", немало из которых было записано самым Чикаленко в родных Перешорах. Заслуги его перед Украиной настолько весомы, а личность его настолько колоритна, что ныне нам должно быть как-то неудобно за свое равнодушие к имени этого человека, который и в самом деле выполнила сумасшедше сложную миссию "главного ткача" материальной ткани нашей национальной истории.
В своей родословной Евгений Чикаленко находил имена запорожских казаков. Сам же он родился 1861 года в семье секретаря Ананьевского уездного суда, который, пойдя в отставку, занялся сельским хозяйством в Перешорах. Учился сначала у местного священника, а потом в пансионе в Одессе, со временем переименованном в прогимназию. Среди учителей этого заведения были яркие личности - словесник Алексей Андриевский, учитель географии (и композитор, автор популярных "Вечерниц") Петр Нищинский, известный всей Одессе педагог Леонид Смоленский.
Именно с именем Смоленского, чья университетская молодость прошлая под влиянием близкого окружения В.Антоновича и М.Драгоманова, Евгений Чикаленко связывал пробуждение своего национального самосознания, припоминая случай, когда он пережил большое эмоциональное потрясение. Праздновали Рождество; Нищинский играл на рояле, Смоленский начал петь песню о казаке, который двести лет в неволе ходит над Дунаем, выкликая волю... Евгений, услышав, что учитель (его Бог!) поет на украинском языке, за который его, перешорского мальчика, наказывали и обижали, вдруг расплакался. Чтение "Тараса Бульбы", Шевченко, Марка Вовчка, журнала "Основа" окончательно сформировало его национальное "Я".
ЕЛИСАВЕТГРАД
І все же "южную Пальмиру" - Одессу - победил провинциальный, казалось бы, Елисаветград.14- летнего Евгена отдалили учиться в земское реальное училище, имеющее репутацию одного из лучших образовательных заведений края. Его директор Михаил Завадский был "человеком выдающегося ума и незаурядным педагогом". За одной партой с Евгением сидел Афанасий Тобилевич (будущий артист Панас Саксаганский). В семье Тобилевичей юный перешорец стал своим человеком. Скромный дом на улице Знамянской, в котором жил секретарь городской полиции Иван Тобилевич (через несколько лет его будут знать как драматурга и актера Карпенка-Карого), был ячейкой культурной жизни Елисаветграда. Кто здесь только не побывал! Подвижники украинской сцены Мария Заньковецкая, Марко Кропивницкий, Михаил Старицкий, Микола Садовский, супруги Русовы (София - педагог, Александр - известный в России статистик), родной брат жены хозяина дома Александр Тарковский (да, да, это дед знаменитого кинорежиссера Андрея Тарковского!), писатель и вместе с тем заместитель прокурора Дмитрий Маркович, артельный "батько" Николай Левицкий...
Евгений Чикаленко оказался в самом эпицентре активной общественной жизни уездного города. В доме секретаря полиции собирался кружок, который по своему характеру очень напоминал Киевскую Громаду. И не удивительно: душой его - вместе с Иваном Тобилевичем - был врач Афанасий Михалевич, человек, близкий к Михаилу Драгоманову, приятель профессора-историка Владимира Антоновича. Чикаленко вращался в этом круге целых шесть лет, с 1875 до 1881- го, - вплоть до своего отъезда в Киев, где он был намерен поступить в университет хотя бы на правах вольнослушателя .
В своих "Воспоминаниях", написанных уже после поражения УНР, Евгений Харлампиевич расскажет, как они вдвоем с Александром Тарковским искали в Киеве на улице Жилянской домик Антоновича, как познакомились вскоре с композитором Николаем Лысенко, кобзарем Остапом Вересаем, языковедом Константином Михальчуком и вообще с той интеллигенцией Киева, которая служила основой "Старой громады". Впрочем, Тарковскому больше импонировали идеи "Народной воли", за что он совсем скоро - после разгрома жандармами украинского и народовольческого кружков в Елисаветграде - расплатится ссылкой в Сибирь, от которой его не спасет и бесшабашное письмо к Виктору Гюго, отправленное в Францию из одесской тюрьмы, тем не менее перехваченное жандармами... Чикаленко тоже напомнили о собраниях в доме на Знамянской, о его связях с Михалевичем и Тобилевичем. К счастью, все обошлось не Сибирью, а пятилетней высылкой в Перешоры под гласный надзор полиции.
"ЕСЛИ НЕ Я, ТО КТО?"
В Перешорах Е.Чикаленко занялся сельским хозяйством. Причем - с основательностью научного работника! Недаром же перед тем он три года был вольнослушателем естественного факультета Харьковского университета. Результаты не заставили долго ждать: появились солидные доходы, а они, в свою очередь, давали возможность покупать новые земельные участки. Приобретенный опыт молодой хозяин изложил в брошюре "Беседы о сельском хозяйстве", названия разделов которой свидетельствовали о ее прикладном характере: "Черный пар", "Скот", "Сеянные травы", "Виноград", "Сад", "Как упорядочивать сельское хозяйство в поле"...
Брошюру Чикаленко написал по-украински - и понадобилось целых пять лет, пока сам министр внутренних дел разрешил издать ее "в виде исключения"! "Крамольным" был, конечно, не рассказ о черном паре или винограде, а запрещенный царским указом язык...Самоотверженность, с которой Евгений Харлампиевич пропагандировал украинское слово, украинскую историю и культуру, стараясь пробудить у своих земляков приспанное вековой несправедливостью национальное сознание, не может не поражать.
"Если не я, то кто?" - таким был внутренний императив этого человека, который велел ему, удивляя соседей-панов, постоянно разговаривать на родном языке; записывать в Перешорах народные песни, чтобы со временем издать их отдельной книжкой; вкладывать деньги в конкурс на лучшую историю Украины; писать письма И.Репину с предложением взяться за украинские исторические сюжеты... И то было только начало. Общественные дела, украинское движение все больше и больше затягивали Евгения Чикаленко в свой водоворот. В 1899 г. он приобрел землю и усадьбу в селе Кононивке, что неподалеку от Яготина. Это та самая Кононивка, полям которой посвящена известная каждому десятикласснику новелла М.Коцюбинского "Іntermezzo"...
Кононивський "пан" заметно выделялся из местного панства: был он не только добрым хозяином, но и, сказать бы, украинским просветителем, воспитателем крестьян. Немало страниц "Воспоминаний" Чикаленко посвятит именно той своей педагогике, оставит колоритные портреты односельчан, в которых он терпеливо пробуждал гражданское и национальное сознание. Но Кононивка, как и Перешоры, не была для Чикаленко единой и главной точкой приложения сил. Свой талант агрария он решил подчинить большой цели - той самой, которую поэт назвал тканьем материальной ткани украинской истории.
Осенью 1900 г. Е.Чикаленко покупает дом в Киеве на улице Мариинско-Благовещенской, 91 (неподалеку от "пенатов" Лысенко, Старицкого, П.Косача, А.Конисского) и, как сам скажет, "с головой" ныряет "в украинскую общественную деятельность". Поступает в Киевскую Громаду и таким образом попадает в круг, атмосферу которого определяли В.Науменко, В.Антонович, К.Михальчук, М.Старицкий, О.Пчилка, Я.Шульгин, Н.Лысенко, П.Житецький, М.Василенко, И.Стешенко... "Это был цвет тогдашней киевской старшей украинской интеллигенции", - писал со временем Е.Чикаленко.
Дом Чикаленко стал центром украинской культурной и общественно-политической жизни Киева. Здесь проходили съезды Общей Беспартийной Украинской Организации, которая ставила цель объединения "всех сознательных украинских элементов". Здесь рождались идеи, которые становились реальными делами (так было основано издательство "Вiк", книжный магазин журнала "Киевская старина"). Совет Общей Организации и в самом деле выполняла функции "тайного правительства", целью деятельности которого было украинское возрождение. Здесь, в доме Евгения Харлампиевича, устраивались литературные субботы, на одной из которых, кстати , появился и студент Владимир Винниченко, - его дебют в литературе состоялся с легкой руки хозяина дома...
Во время гражданской войны дом Чикаленко разграбят и уничтожат. Пойдут по ветру собрание газет за 30 лет, письма выдающихся украинских деятелей, библиотека, в которой було немало книг с автографами знаменитых современников. На Мариинско-Благовещенской семья Чикаленкопережила бушующий 1905 год, когда "испуганный царь уже хотел было убегать с семьей пароходом за границу, но придворные, во главе с Распутиным, уговорили его остаться и пойти на уступки общественности" (Воспоминания, с.404).
КАКОЕ ТАМ НАЦИОНАЛЬНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ БЕЗ РОДНОГО СЛОВА
Усадьбы в Перешорах и Кононивке не сгорели в огне "аграрных движений": Евгений Харлампиевич умел ладить с крестьянами... А потом началась "страшная столыпинская реакция" с ее "черными сотнями", нескрываемой неприязнью к "инородцам"... И вот при этих обстоятельствах, воспользовавшись Манифестом о конституции (17 октября 1905 г.) Е.Чикаленко берется с друзьями издавать украинскую ежедневную газету! Так появилась "Громадська думка", а со временем - газета "Рада", без которой Евгений Харлампиевич не представлял своей жизни. "Со смертью газеты настанет и моя духовная смерть, - писал он В.Винниченко в июле 1908 г. - Как украинский Дон Кихот я умру. Запрячусь в селе, лишь бы не видеть сознательных украинцев, не слышать о них, одним словом, возвращусь в "первобытное состояние" отчаянного сельского хозяина, который кроме черного пара, ничего и не знал и ничем не интересовался..."
Чего больше в этих словах - иронии? Грусти? Отчаяния? Можем только вообразить, сколько настойчивости и дипломатического дарования надо было иметь, чтобы собрать необходимые средства на газету, а к тому же еще и "сбалансировать" амбиции, интересы, политические расхождения "сознательных украинцев", которые так легко втягивались у распри. Евгению Харлампиевичу с его педагогическим тактом не раз приходилось выступать в роли арбитра. Он имел право на ту острую национальную самокритику, которая не раз встречается в его письмах, "Воспоминаниях", "Дневнике". Чаще всего упрекал свою нации за анархизм, за то, что "не способна к самоорганизации, к государственности". Иногда завидовал чехам: дескать, им немецкая неволя еще и на пользу пошла... Зная, с каким Сизифовым упрямством боролся этот человек за украинскую печать, невольно думаешь: а где наши нынешние Чикаленки? Бывало, когда не хватало денег на издание, Евгений Харлампиевич продавал свою землю, лишь бы только дело не погибло! Знал: какое там национальное возрождение без украинского слова? "Смерть газеты от анемии, - писал в "Дневнике", - это второе Берестечко, огромный удар нашему национальному движению". И "Рада" вопреки всему держалась! Вплоть до начала первой мировой войны, когда царское правительство устроило погром украинства...
ЖИЗНЕННАЯ ДРАМА И ДРАМА УКРАИНЫ
А дальше история жизни Евгения Чикаленко и его родины приобретает трагические краски, и решающую роль здесь сыграли обстоятельства революции и гражданской войны. Семейное гнездо Евгений Харлампиевич взялся строить в 1883 г., когда вступил в брак с Марией Садик, лубенскою панночкой. Имели они трех сыновей и двух дочурок: Анну, Льва, Викторию, Петра и Ивана. А в 1909 году произошло то, о чем Чикаленко в исповедальном письме к Винниченко написал так: "вышла драма". Семья распалась. "Уже сколько лет тому назад полюбил я Юлию Николаевну, племянницу моей жены. Сначала я сего не замечал, а когда заметил, то пришел буквально в ужас... Оказалось ... что и она тайно меня любила и отказывала всем своим "многочисленним" поклонникам...". Сердечные мучения закончились для Чикаленко тем, что весной 1909 г. они с Юлией Николаевной стали жить как супруги. Дети отнеслись к этому событию по-разному: Лев - "довольно умно", а Анна и Виктория - "не как зоологи, а как богословы", т.е. неодобрительно.
Со временем все наладилось, но начались события, которые перевернули кверху дном всю Россию.Война застала Е.Чикаленка в Крыму - в Алупке он имел участок земли и "виллу". "Раду" закрыли. Русская армия вошла в Галицию, откуда начали выселять тысячи украинцев. Кого куда: на земли Восточной Украины, в "Сибирь неисходимую"... Грушевского арестовали и отправили в Симбирск. Чикаленко, которого охранка считала держала на прицеле, тоже пришлось перепрятываться, кочуя с места на место. Но в 1916 г. он все же сумел восстановить издание газеты, которая отныне называлась "Нова Рада" (выходила вплоть до 1919 г., когда Украину заняли большевики).
Во времена УНР Е.Чикаленко был приверженцем гетьманата. "Будем придерживаться взгляда, что гетманство - наиболее соответствующая форма государственного устройства для Украины", - писал ему в апреле 1921 г. историк Дмитро Дорошенко, недавно еще - один из членов правительства П.Скоропадского. Оба они, и Чикаленко, и Дорошенко, резко осуждали инициированное Винниченко и его сторонниками антигетманское восстание осенью 1918 г. В американских архивах мне попало в руки письмо Чикаленко к Льву Ганкевичу, датированные ноябрем 1919 года, в котором ощущается острая боль только что пережитого национального поражения: "Ни вы, ни Винниченко не в силе исполнить единого теперь моего желания - вернуть украинское Государство, которое он, надеясь на всемирную социалистическую революцию, развалил…
В ЭМИГРАЦИИ
Это письмо Чикаленко писал, проживая некоторое время в Перемишле: как и тысячам украинских интеллигентов, ему пришлось убегать от большевистского режима, стать эмигрантом. Лев, Анна и Виктория тоже поселились за границей; часть семьи оставалась в Кононивке. Петр, которого мобилизовали в армию, успел повоевать в составе армии генерала Самсонова собственными глазами видел ее гибель возле Мазурских озер. В 1928 году он, 36-летним, умрет в пересылочной тюрьме в Курске, откуда его должны были отправить на Соловки. Самый молодой, Івашко, тоже останется в Украине, и тоже побывает в ссылке. В Киеве теперь живет его сын... Лев Евгениевич станет профессором - его еще со студенческих лет увлекли археология и антропология. Анна выйдет замуж за Зигмунта Келлера и будет жить в Швейцарии. В одном из диспорных сборников я встретил ее преинтересную статью о яготинской библиотеке князя Репнина. Работая над ней, Анна Келлер-Чикаленко, наверное же, вспоминала родительскую Кононивку, расположенную совсем неподалеку от Яготина... А Виктория вступила в брак с Александром Скорописом-Йолтуховским, который тоже был не последней фигурой во времена Скоропадского. Жили Скорописы в Германии, имели сына Василия, которого очень любили и которого потеряли в 1941- м…:
Ну, а сам Евгений Харлампійович оказался в Чехословакии, потом в Австрии. Все его жизненные планы - рухнули. Имение в Перешорах он завещал под сельскохозяйственную школу, дом в Алупке после смерти хозяина должен был стать дачей для украинских писателей... Не судилось. События разворачивались по законам драмы. В 1922 году Чикаленки жили в селе Рабенштайне в Австрии. Положение их было такое бесшабашное, что украинская нью-йоркская газета "Свобода" вынуждена была 13 июня 1922 г. обратиться к "добрым людям" среди "американских земляков" с призывом о помощи, перепечатав сообщение одной львовской газеты, в которой речь шла о том, что "известный наш деятель Евген Чикаленко оказался в тяжелом, просто безвыходном положении… Старик собирает дрова в общественном лесу, а жена ходит на фабрику в 6 утра… И вот недавно, поднимая в лесу тяжелое дерево, старый подорвался и лежит тяжело больной, без ухода... Надо бы старику сделать операцию, но на клинику и лечение у него денег нет".
"Добрые люди" таки нашлись, и в скором времени Евгению Харлампиевичу сделали две тяжелые операции на желудке. Тем не менее жить ему все же оставалось недолго. В 1925 году семья Чикаленко переехала в Чехословакию: в подебрадской Украинской хозяйственной академии бывшему издателю "Рады" дали скромную должность главы терминологической комиссии. А в июне 1929-го Чикаленко не стало. Умирая, он просил, чтобы прах его развеяли в Перешорах, понимая, конечно, что произойти это может только тогда, когда Украина снова станет свободной... Некоторое время урна с кучкой пепла, которая когда-то носила название Евгения Харлампиевича Чикаленко, сохранялась в пражском Музее Освободительной Борьбы Украины, но после завершения Второй мировой войны музей этот было ликвидирован. Архивы перевезены к Киев, а прах Чикаленко кто-то из пражан-украинцев успел похоронить на городском кладбище...
МЫ МЕДЛЕННЫЕ И РАВНОДУШНЫЕ
Обо всем этом мы разговаривали с невесткой и внучкой Евгения Чикаленко в нью-йоркском доме на 73-й street. Совсем недалечко от него, на другой, 100-й, street, в помещении Украинской свободной академии наук, сохраняются уникальные архивные материалы, которые касаются судьбы этого благородного человека. Рукописи дневников, переписка с видными деятелями украинского движения первой четверти ХХ ст., с детьми... Говорят, что в Киеве готовятся к изданию дневники Е.Чикаленка 1918 - 1929 гг. В начале1990-х возродилась было газета "Рада" - но просуществовала недолго. Украиноязычную печать вообще потеснила русскоязычная. Конечно: независимость получили, а Чикаленків - катма. Мы медленные и равнодушные. Евгений Чикаленко это хорошо знал. Знал, что национальный характер формируется долго и надолго. Мог бы, казалось, бросить те свои добровольные национальные обязанности и жить, как все. Но ведь нет же: вопреки всему, оставался добросовестным и самоотверженным "ткачом", повторяя с печальной улыбкой свое неизменное правило: "А ты, Марко, играй!"
Источник: газета "День"
ГУК г. Москвы БИБЛИОТЕКА УКРАИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Личность в истории культуры
«Евген Чикаленко.
Меценат и не только»
ИНФОРМ-БЛОК
Электронное издание БУЛ
Выпуск посвящается 150-й годовщине со дня рождения
Евгения Харлампиевича Чикаленко,
украинского общественно-культурного деятеля, журналиста, мецената
На русском и украинском языках
Составитель В.Г. Крикуненко
vitkrik@yandex.ru
тел.: 631-34-17
Москва
23 декабря 2011 г.