С. Б. Кураш Мозырь поэтический текст как поле «диалога метафор»

Вид материала

Документы

Содержание Скрепка разогнута в холоде склепа Куда, пути не различая, / ты понеслась по крови луж, / Русь – птица-тройка чрезвычайки, / кренясь от груза мёртвых душ? Я – семья Я – пятно Оружьем быть (и всякое такое).

Подобный материал:

• С. Б. Кураш (Мозырь) ракурсы метафорологии: метафора как текст, текст как метафора, 89.72kb.
• С. Б. Кураш (Мозырь) Метафора как диалог: к проблеме интертекста, 97.11kb.
• Анкета участника международной научно-практической конференции «актуальные проблемы, 62.51kb.
• Специфика межэтнического диалога в вузе, 146.44kb.
• Международная научно-практическая конференция «Мозаика культур»: теория и практика, 68.12kb.
• Текст сочинения, 7.95kb.
• Календарный план спецкурса: 15. 02: Лекция: Рефлексия памяти от Платона до Ницше:, 20.8kb.
• Дискурс об управлении: от метафор к нейтральному языку описания Огурцов, 343.56kb.
• Цели: Научить составлять текст-описание с использованием различных средств художественной, 181.03kb.
• Рея Брэдбери "Улыбка", 113.84kb.

С.Б.Кураш

Мозырь


ПОЭТИЧЕСКИЙ ТЕКСТ КАК ПОЛЕ «ДИАЛОГА МЕТАФОР»


Одна из интересных особенностей метафоры состоит в том, что последняя всегда характеризуется одновременной принадлежностью к контекстам разной протяжённости в направлении: минимальный контекст (бинарное словосочетание) – художественный текст – идиостиль – контекст литературного направления – контекст эпохи – национальный стиль – культурный макроконтекст. Подобная «многоконтекстность» метафоры порождает чрезвычайно интересное явление «диалога метафор», который устанавливается между её употреблениями в разных видах названных контекстов.

«Диалог метафор» – одно из наиболее интересных частных проявлений возникающего в культурном пространстве «диалога текстов», о котором в своё время писал М.М.Бахтин. Интерес к метафоре в этом плане обусловливается тем, что метафора сама по себе «диалогична»: в ней совмещаются «две мысли о различных вещах» (А.А.Ричардс). На это свойство метафоры указывал, в частности, В.П.Григорьев: «Во-первых, троп ... служит появлению в привычном слове нового “голоса”, нового авторского “акцента”, который внутренне полемичен по отношению к “старому”, общеязыковому голосу...». Во-вторых, продолжает упомянутый учёный, «... не так уж редко поэтам удаётся преодолеть сопротивление тропа и разнести семантические составляющие метафоры в полемические одна по отношению к другой реплики» [1, 120 – 121]. Пример такого диалога («театра метафор», по Юрию Олеше) – стихотворение В.Маяковского «Разговор с фининспектором о поэзии» – приводится в работе В.И.Фатющенко [5, 14]. Ср.: Говоря по-вашему, / рифма – вексель. / Учесть через строчку! – / вот распоряжение. / И ищешь / мелочишку суффиксов и флексий / в пустующей кассе / склонений / и спряжений. <^...> Говоря по-нашему, / рифма – бочка. / Бочка с динамитом. / Строчка – фитиль. / Строка додымит, / взрывается строчка, – / и город / на воздух / строфой летит.

В данной работе нас будут интересовать поэтические тексты, которые отмечены «диалогами метафор», отражающими «диалоги текстов». Можно выделить два типа «диалога метафор», являющихся порождениями межтекстуального «диалога».

Первый тип – это диалог «неметафора – метафора», ср.: ... и днём и ночью / шар учёный / всё ходит / вкруг своей оси (С.Кирсанов, «Станция “Земная ось”»). «Прототипом» образа земного шара С.Кирсанову послужил известный сказочный персонаж из вступления к поэме «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина. Однако в прецедентном тексте данный образ, как известно, не является метафорическим. При этом следует отметить, что часто текст, служащий в подобных случаях источником реминисценций, – это текст сказочного или фантастического жанра. Помимо приведённого примера, можно также указать на стихотворения Е.Евтушенко «Золушка», «Сказка о репке» и нек.др., метафорический план которых сформирован на базе известных сказочных сюжетов (ср. заглавия этих стихотворений). Метафорообразующие реминисценции из произведений именно этих жанров во вновь продуцируемых текстах, по-видимому, характерны в силу близости метафоры и сказки (фантастической ситуации), по причине наличия «общих зон» у этих способов отражения мира¹.

Второй тип – это собственно «диалоги метафор», т.е. тот случай, когда во вновь продуцируемом тексте имеет место воспроизведение именно прецедентного метафорического образа, причём такого, авторство которого способно идентифицироваться.

«Диалогические» отношения могут устанавливаться между метафорами, принадлежащими одному идиостилю. Ср., например, стихотворение А.Вознесенского «Эрмитажный Микеланджело»:

«Скрюченный мальчик» резца Микеланджело,

сжатый, как скрепка писчебумажная,

что впрессовал в тебя чувственный старец ?

Тексты истлели. Скрепка осталась.

Скрепка разогнута в холоде склепа,

будто два мрака, сплетённые слепо,

дух запредельный и плотская малость

разъединились. А скрепка осталась.

Благодарю, необъятный Создатель,

что я мгновенный твой соглядатай –

Сидоров, Медичи или Борджиа –

скрепочка Божья !

«Tertium comparationis» данной текстообразующей метафоры раскрывается в другом произведении поэта – «Мой Микеланджело»:

«Скрюченный мальчик» – единственный

подлинник Микеланджело в России, – маленький

демон смерти, неоконченная фигурка для

капеллы Медичи.

Мысленный каркас его действительно похож

в профиле на гнутую напряжённую

металлическую скрепку, где силы Смерти и

Жизни томительно стремятся и разогнуться,

и сжаться.

Зачастую художественный текст становится полем «диалога метафор», принадлежащих разным идиостилям, ср.: Куда, пути не различая, / ты понеслась по крови луж, / Русь – птица-тройка чрезвычайки, / кренясь от груза мёртвых душ? (Е.Евтушенко, «Возрождение»). Данная развёрнутая метафора представляет собой повторное использование известного символико-метафорического образа Руси – птицы-тройки из поэмы Н.В.Гоголя «Мёртвые души». Примечательно и то, что в отношения «диалога» здесь случае вступили метафоры, разделённые столетием.

В ряде случаев одни поэты воспроизводят известные, обычно «сквозные» метафорические образные мотивы других. Ср., например, такой метафорический образ из стихотворения С.Кирсанова: Гвардия стихов / теперь в гвардейской части, / в ста боях прошла / тяжёлая броня. / Мой читатель / броневые части / отливал в Магнитогорске / для меня («Танк “Маяковский”»). Данный отрывок представляет собой реминисценцию одного из стержневых метафорических концептов В.Маяковского «поэзия – оружие»: Парадом развернув / моих страниц войска, / я прохожу / по строчечному фронту. / Стихи стоят / свинцово-тяжело, / готовые и к смерти, / и к бессмертной славе... («Во весь голос»).

Особой разновидностью подобного «диалога метафор» является пародирование метафорических построений, характеризующих стиль того или иного поэта. Так, например, объектом пародирования послужил известный текст-метафора А.Вознесенского:

Я – семья

во мне как в спектре живут семь «я»

невыносимых как семь зверей

а самый синий

свистит в свирель!

а весной

мне снится

что я – восьмой

Л.Лазарев, С.Рассадин и Б.Сарнов пародировали автометафору Вознесенского следующим образом:

Я – пятно

Во мне как в споре живут пять «но»

слепых бесстыжих как пять медуз

а самый рыжий

не дует в ус!

А ночами

мне кажется

что я – чайник

Прецедентная метафора может дополняться в своей «следующей жизни» новыми шагами развёртывания, отпочковывать новые микрообразы «второго порядка». Так, И.М.Семенко рассматривает с этой точки зрения развитие державинской метафоры река времён («Река времён в своём стремленьи...») в «Грифельной оде» О.Мандельштама, где данный метафорический образ получает дальнейшее движение по тематической линии разрушительности водной стихии [3].

Встречаются также примеры межтекстового «диалога метафор», аналогичного приведённым выше внутритекстовым, когда концептуальная составляющая прецедентного метафорического образа подвергается во вновь продуцированном тексте переосмыслению или – более того – оспариванию, как в приводимом ниже стихотворении А.Межирова «Напутствие»:

Согласен,

что поэзия должна

Оружьем быть (и всякое такое).

Согласен,

что поэзия – война,

А не обитель вечного покоя.


Согласен, что поэзия не скит,

Не лягушачья заводь, не болотце...

Но за существование бороться

Совсем иным оружьем надлежит.


Сбираясь в путь,

стяни ремень потуже,

Меси прилежно бездорожий грязь...

Но, за существование борясь,

Не превращай поэзию в оружье.

Она в другом участвует бою...

Спасибо, жизнь, что голодно и наго!

Тебя

за благодать, а не за благо

Благодарить в пути не устаю.

Спасибо,

что возможности дала,

Блуждая в элегическом тумане,

Не впутываться в грязные дела

И не бороться за существованье.

К подобному типу «диалога метафор» применимо понятие «спор метафор», которое находим у В.К.Харченко [6, 138].

Следует отметить, что явление «диалога метафор» нужно отличать от объективного воспроизведения разными авторами одних и тех же ядерных метафорических формул (архетипов наподобие жизнь – дорога) в тех или иных индивидуально-авторских модификациях. Последний факт – это факт эволюции всего национального поэтического стиля, изучавшийся на материале русской поэзии такими учёными, как В.П.Андрианова-Перетц, А.М.Панченко и И.П.Смирнов, И.Г.Франк-Каменецкий и др. Главное отличие явления «диалога метафор» от воспроизведения архетипов заключается в том, что в первом случае мы имеем дело с воспроизведением образных мотивов с идентифицируемым авторством, а во втором – с неидентифицируемым авторством. Как указывают А.М.Панченко и И.П.Смирнов, происхождение метафорических архетипов – это даже проблема не искусствоведения, а антропологии [2, 36].

Таким образом, «диалоги метафор» – это одна из наиболее интересных составляющих категории вертикального контекста. Актуализируя вертикально-контекстные связи литературных произведений, авторы значительно повышают их семантическую ёмкость [4], задают текстам «филологическую» направленность, ориентируясь на широкий тезаурус читателя. В силу этого можно говорить не только о теоретическом (литературоведческом и лингвистическом) интересе к анализированному явлению, но и о целесообразности использования последнего в качестве лингвометодического материала.

ЛИТЕРАТУРА

1. Григорьев В.П. Поэтика слова: На материале русской советской поэзии. – М.: Наука, 1979. – 344 с.

2. Панченко А.М., Смирнов И.П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала ХХ в. // Труды отдела древнерусской литературы / Ин-т рус. лит. АН СССР. – Т. ХХVІ. – Л., 1971. – С. 33 – 49.

3. Семенко И.М. Развитие метафор в «Грифельной оде» Мандельштама // А.Блок и его окружение. Блоковский сборник. VI: Учён. зап. Тартуского ун-та. Вып. 680. – Тарту, 1985. – С. 117 – 136.

4. Софронова И.Н. Вертикальный контекст как категория художественного текста и средства его создания (на материале художественной прозы А.Адамовича): Автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.02 / Бел. гос. ун-т. – Минск, 1990. – 29 с.

5. Фатющенко В.И. Метафора Маяковского и вопросы истории метафоры в русской поэзии: Автореф. дис. ... канд. филол. наук / Моск. гос. ун-т. – М., 1966. – 18 с.

6. Харченко В.К. Переносные значения слова. – Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1989. – 145 с.