Состав преступления против военной службы (комментарий к ст. 331 Ук рф, продолжение, начало см в №3—4 2002 г.)

Вид материала

Документы

Содержание Рассмотрев материалы дела и обсудив доводы протеста, Воен­ная коллегия Верховного Суда СССР находит протест подлежа­щим удовлетв По данному делу бесспорно установлено, что ни С., ни со­вершивший по неосторожности его убийство Я. при исполне­нии обязанностей При таких обстоятельствах действия Я. подлежат квали­фикации не по п. «в» ст. 244 УК РСФСР (ч. 3 ст. 335 УК РФ), а по ст. 106 УК 2. Объект преступления против военной службы Военным судом — N-ская войсковая часть эти его действия наряду с другой статьей обоснованно квалифицированы по ст. 344 УК По приговору Д. признан виновным в нарушении пра­вил обращения с оружием, повлекшем причинение потерпевшему телесных повреждений Е. признан виновным в неосторожном причинении тяжкого телесного повреждения и неосторожном убийстве, совершенных при следующих о В обоснование этого в протесте указывается, что суд первой инстанции необоснованно переквалифицировал действия Е. со ст. 251 Рассмотрев материалы дела, Военная коллегия Верховного Суда СССР не находит оснований для удовлетворения протеста. При этом по смыслу ст. 251 При отсутствии одного из этих условий воспламенение не происходит, что нашло подтверждение в результатах неоднократно проведенны Кудрявцев В.Н.

Подобный материал:

• Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук Теоретические, 3983.95kb.
• Уголовная ответственность должностных лиц за специальные коррупционные преступления, 355.49kb.
• Планы семинарских занятий по дисциплине «уголовное право (Особенная часть)» Астрахань, 1512.09kb.
• Салический закон преступления и наказания, 360.47kb.
• Для студентов 5 курса второе высшее образование, 107.43kb.
• К работе с детьми не будут допускаться лица, имеющие или имевшие судимость за преступления, 28.74kb.
• К работе с детьми не будут допускаться лица, имеющие или имевшие судимость за преступления, 25.39kb.
• Организационно-правовые основы военной службы, 8495.92kb.
• «Методика преподавания обж на примере раздела Основы военной службы», 202.29kb.
• Задачи и принципы российского уголовного законодательства. Уголовный закон: его содержание,, 52.15kb.

Состав преступления против военной службы (комментарий к ст. 331 УК РФ, продолжение, начало см. в № 3—4 2002 г.)

О.К. Зателепин, подполковник юстиции, начальник кафедры уголовного права Военного университета, кандидат юридических наук


1. Понятие состава преступления против военной службы

Состав преступления против военной службы — это система установленных законом обязательных объективных и субъективных элементов, признаки которых характеризуют общественно опасное посягательство военнослужащего (гражданина, пребывающего в запасе, во время прохождения военных сборов) на военную безопасность государства (порядок прохождения военной службы) как преступление против военной службы¹ . Понятие состава преступления против военной службы включает в себя единые для всех преступлений элементы: объект, субъект, объективная и субъективная стороны² . Совокупность юридических признаков состава воинского преступления образует его общественную опасность и подчеркивает специфические особенности, позволяющие отграничивать воинские преступления от сходных общеуголовных.

Состав преступления против военной службы существует в единстве объективных и субъективных признаков, каждый из которых также тесно связан друг с другом и не существует сам по себе. Отсутствие хотя бы одного из необходимых признаков означает отсутствие и самого состава воинского преступления. Например, отдельно взятый объект преступления — военная безопасность (порядок прохождения военной службы), не свидетельствует еще о том, что в совершенном деянии имеется состав преступления против военной службы. Как отмечалось, военная безопасность (порядок прохождения военной службы) защищается и отдельными общеуголовными норма­ми. Военнослужащий (гражданин, пребывающий в запасе, во время прохождения военных сборов), являясь субъектом преступления против военной службы (т.е. специальным субъектом), может быть и исполнителем общеуголовного преступления, например убийства (ст. 105 УК РФ), изнасилования (ст. 131 УК РФ) и т.п. Преступления против военной службы имеют внешнее сход­ство с общеуголовными преступлениями и по другим отдельно взятым объективным и субъективным признакам.

Признаки, свойственные всем преступлениям против военной службы, описаны в ст. 331 УК РФ и относятся к объекту и субъекту составов воинских преступлений. В статьях гл. 33 УК РФ обрисована главным образом объективная сторона воинских преступлений, лишь в ряде статей говорится о субъективной стороне, а также об особенностях субъектов отдельных составов преступлений. Однако для квалификации совершенного деяния следует обязательно установить все признаки состава преступления против военной службы, предусмотренного в той или иной статье. Указания на признаки состава преступления против военной службы, отсутствующие в диспозициях статей гл. 33 УК РФ, содержатся в нормах Общей части УК РФ. Так, в ст.ст. 24—28 УК РФ говорится о признаках субъективной стороны преступления, в ст.ст. 29—36 УК РФ — о признаках предварительной и совместной преступной деятельности. Таким образом, для уяснения признаков состава воинского преступления необходимо руководствоваться диспозициями статей гл. 33 УК РФ, предусматривающими конкретные виды преступлений против военной службы, нормой, определяющей общее понятие преступления против военной службы (ст. 331 УК РФ), а также соответствующими нормами Общей части УК РФ.

Признаки состава преступления против военной службы подразделяются на две группы: обязательные и факультативные. Обязательными являются признаки, входящие в составы всех без исключения преступлений против военной службы. К ним относятся: объект преступления, общественно опасное деяние (действие, бездействие, нарушение специальных правил), вина в форме умысла или неосторожности, вменяемость лица и достиже­ние им возраста, с которого по закону наступает ответственность за воинские преступления, прохождение лицом военной службы или военных сборов. Названные признаки обязательно вхо­дят в состав любого преступления против военной службы, при отсутствии хотя бы одного из них нет и состава преступления, что исключает уголовную ответст­венность вообще или за воинские преступления. Однако органы военной юстиции не всегда учитывают это положение, что приводит к неправильной квалификации содеянного военнослужащим.

Так, по приговору военного трибунала Наро-Фоминского гарнизона от 20 ноября 1986 г., оставленному без изменения определением военного трибунала Московского военного округа от 12 января 1987 г., рядовой Я. осужден на основании п. «в» ст. 244 УК РСФСР (ч. 3 ст. 335 УК РФ).

Я. признан виновным в нарушении уставных правил взаи­моотношений между военнослужащими при отсутствии между ни­ми отношений подчиненности, повлекшем тяжкие последствия и совершенном при следующих установленных приговором обстоя­тельствах.

18 июня 1986 г., около 22 часов, в казарме после отбоя Я., нарушая воинский порядок и общепринятые нормы поведения, в по­исках тапочек стал ходить по кроватям и при этом наступил на спавшего сослуживца С. Будучи недовольным правомерной реакцией на эти действия и замечанием С., Я., желая показать свое превосходство над молодым солдатом и проучить его, нанес С. сильный удар кулаком в грудь. В результате этого удара у С. наступила рефлекторная остановка сердца и он скончался на месте происшествия.

В протесте Генерального прокурора СССР ставится вопрос о переквалификации действий Я. с п. «в» ст. 244 УК РСФСР (ч. 3 ст. 335 УК РФ) на ст. 106 того же УК (ст. 109 УК РФ).

Рассмотрев материалы дела и обсудив доводы протеста, Воен­ная коллегия Верховного Суда СССР находит протест подлежа­щим удовлетворению по следующим основаниям.

Насильственные действия одного военнослужащего в отноше­нии другого, не находящегося с ним в отношениях подчиненности, могут быть квалифицированы по ст. 244 УК РСФСР (ст. 335 УК РФ) лишь в том случае, если они совершены в связи со службой или при исполне­нии хотя бы одним из этих военнослужащих служебных обязан­ностей, либо хотя и не при этих обстоятельствах, но сопровожда­лись проявлением явного неуважения к воинскому коллективу. Лишь в указанных ситуациях применение насилия одним военно­служащим в отношении другого не только объективно нарушает установленный порядок несения воинской службы, но и представ­ляет собой посягательство на закрепленный в уставах порядок взаимоотношений между военнослужащими и по своему характеру является воинским правонарушением. С субъективной стороны это преступление может быть совершено только с прямым умыслом на нарушение порядка взаимоотношений военнослужащих.

По данному делу бесспорно установлено, что ни С., ни со­вершивший по неосторожности его убийство Я. при исполне­нии обязанностей военной службы не находились.

Как показал Я., конфликт между ним и С. воз­ник непредвиденно, в связи с тем, что С., которому он слу­чайно наступил на ногу, оттолкнул его и выразился оскорбитель­ными словами. Цели нарушить установленный порядок воинской службы и уставные правила взаимоотношений между военнослу­жащими он не преследовал и намерения продемонстрировать свое как старослужащего превосходство над ним не имел. Эти показания осужденного не опровергнуты.

Ссылку же в приговоре на показания свидетелей Г., Е. и П., которые не слышали оскорбительных слов со стороны С., нельзя признать убедительной, поскольку никто из них также не слышал, как вообще прореагировал С. на то, что Я. наступил ему на ногу.

Подтверждаются показания Я. и объективно: кон­фликт между ним и С. возник внезапно и был настолько скоротечен, что его никто, кроме Г., не видел, а действия Я. до конфликта никто из сослуживцев не воспринимал как нарушающие воинский порядок и выражающие явное неуважение к воинскому коллективу.

Таким образом, из материалов дела также усматривается, что Я. применил насилие к С. не в связи со службой, а на почве личных взаимоотношений и при этом прямого умысла на нарушение воинского порядка и порядка взаимоотношений между военнослужащими не имел.

При таких обстоятельствах действия Я. подлежат квали­фикации не по п. «в» ст. 244 УК РСФСР (ч. 3 ст. 335 УК РФ), а по ст. 106 УК РСФСР (ст. 109 УК РФ).

На основании изложенного Военная коллегия Верховного Суда СССР приговор военного трибунала Наро-Фоминского гарнизона от 20 ноября 1986 г. и определение военного трибунала Москов­ского военного округа от 12 января 1987 г. в отношении Я. изменила: переквалифицировала его преступные действия с п. «в» ст. 244 УК РСФСР (ч. 3 ст. 335 УК РФ) на ст. 106 того же УК (ст. 109 УК РФ)³.

Факультативными являются те юридические признаки, которые ис­пользуются при конструировании не всех, а лишь отдельных составов воинских преступлений. С помощью данных признаков преступ­ление против военной службы характеризуется дополнительными свойствами, в которых выра­жается специфика данного вида преступления. К этой группе отно­сятся такие признаки, как предмет посягательства, общественно опасные последствия, причинная связь между деянием и последствиями, время, место, обстановка, орудия и средства совершения преступления, мотив и цель.

В конкретном составе преступления против военной службы факультативный признак может выполнять три функции. Во-первых, факультативный признак может включаться в основной состав воинского преступления и становится, таким образом, обязательным признаком этого состава. Например, предмет посягательства — военное имущество (в ст.ст. 346-348 УК РФ), общественно опасные последствия — существенный вред интересам службы (в ст. 332 УК РФ), причинная связь между деянием и последствиями — в нарушениях специальных правил несения военной службы (в ст.ст. 340—344 УК РФ), время — время исполнения обязанностей военной службы (в ст.ст. 334—336 УК РФ), место — военный корабль (в ст. 345 УК РФ), мотив — в связи с исполнением обязанностей военной службы (в ст. 334 УК РФ), цель — уклонение от военной службы (в ст. 338 УК РФ). Примером правильного подхода к установлению всех обязательных признаков состава преступления может служить следующее уголовное дело.

Органами предварительного следствия рядовой Блинов наряду с совершением других преступлений обвинялся в том, что, находясь в суточном наряде дневальным по роте, самовольно оставил часть и убыл к месту жительства родителей. Эти его действия помимо ст. 338 УК были квалифицированы и по ст. 344 УК.

Военный суд Екатеринбургского гарнизона исключил из обвинения Блинова последнюю из названных статей. В обоснование суд указал, что тяжкие последствия являются обязательным признаком состава данного преступления. Поскольку нарушение Блиновым уставных правил внутренней службы — самовольный уход из наряда — каких-либо вредных последствий не повлекло, состав преступления, предусмотренного ст. 344 УК, в его действиях отсутствует⁴.

Во-вторых, факультативный признак может в других случаях приобрести значение ква­лифицирующего, т.е. признака, повышающего опасность преступле­ния и изменяющего его квалификацию. Например, сопротивление начальнику, совершенное с применением оружия, — п. «б» ч. 2 ст. 333 УК РФ. В-третьих, если признак не включен в основной состав и не указан в качестве квалифицирующего, он может выступать как обстоя­тельство, смягчающее или отягчающее наказание (ст. 61 или ст. 63 УК РФ), и обусловливать избрание судом вида и размера наказания. Например, совершение любого преступления против военной службы в условиях чрезвычайного положения следует рассма­тривать как обстоятельство, отягчающее наказание, поскольку такая обстановка совершения преступления не является ни обязательным, ни квалифицирую­щим признаком в статьях гл. 33 УК РФ.

Составы преступлений против военной службы могут быть классифицированы по различным основаниям. По характеру и степени общественной опасности различаются: а) основной состав (ч. 1 ст. 332 УК РФ); б) состав со смягчающими обстоятельствами (ч. 3 ст. 332 УК РФ); в) состав с отяг­чающими обстоятельствами (ч. 2 ст. 332 УК РФ). Следует иметь в виду, что не все составы воинских преступ­лений подразделяются по этому признаку на три вида. В некоторых статьях предусмотрен только основной состав преступления (так, ст. 344 УК РФ не делит­ся на части), есть нормы с основным и квалифицированным состава­ми (например, в ст. 333 УК РФ есть только две части), есть нормы с ос­новным, квалифицированным и особо квалифицированным состава­ми (в частности, в ст. 335 УК РФ — три состава нарушения уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности). В гл. 33 УК РФ встречаются также составы, которые являются привилегированными только по отношению к квалифицирующим составам, например, ч. 3 ст.ст. 340 — 342 УК РФ. Наличие различных видов составов преступлений в одной статье обусловливает особенности квалификации воинских преступлений при так называемой конкуренции специальных норм. В частности, когда в процессе неуставных насильственных действий причиняется вред, предусмотренный различными частями одной статьи гл. 33 УК РФ, содеянное надлежит квалифицировать по пункту, предусматривающему ответственность за причинение более тяжких последствий, а остальные должны найти отражение в формулировке обвинения в описательной части приговора.

Так, например, правильной является квалификация Одинцовским гарнизонным военным судом только по ч. 3 ст. 335 УК РФ действий рядового Силкина, который нанес по несколько ударов сослуживцам Иванову, Брыкину, Валетдинову и Саперову, причинив троим первым побои, а последнему — тяжкий вред здоровью в виде тупой травмы живота с разрывом селезенки⁵.

По способу законо­дательного описания объективной стороны преступлений против военной службы, т.е. по конструкции объективной стороны, составы воинских преступлений могут быть формальными (например, ст.ст. 337—339 УК РФ), материальными (ст.ст. 349—352 УК РФ), а также составы «конкретной опасности» (ч. 1 ст.ст. 340 и 341 УК РФ).

По структуре составы преступлений против военной службы в основном являются сложными, т.е. хотя бы один признак характеризуется не од­номерно. В этих воинских преступлениях происходит своеобразное «усложнение» состава: а) удвоение элементов: например, насильственные действия в отношении начальника (ст. 334 УК РФ) посягают на два объекта — отношения воинской подчиненности и здоровье лица, подвергшегося насилию; б) удлинение процесса совершения преступления — длящееся дезертирство (ст. 338 УК РФ); в) альтернативность признаков, т.е. включение нескольких дейст­вий, последствий и т.п., каждого из которых (хотя бы одного) достаточно для признания дея­ния преступлением против военной службы.

Наличие состава пре­ступления против военной службы в совершенном общественно опасном деянии согласно ст. 8 УК РФ является основанием уголовной ответственности. В этом заключается главное значение состава воинского преступления. Только обнаружив в деянии военнослужащего (гражданина, пребывающего в запасе, во время прохождения военных сборов) наличие всех признаков состава того или иного преступления против военной службы, можно говорить о привлечении его к уголовной ответственности по соответствующей статье гл. 33 УК РФ. Другое значение состава преступления против военной службы заключается в использовании его для квалификации преступления, т.е. для ус­тановления и закрепления в процессуальных документах соответст­вия между юридическими признаками реального общественно опас­ного деяния и признаками, с помощью которых законодатель в уголовно-правовой норме сконструировал состав данного воинского преступления. Процесс квалификации преступлений против военной службы включает в себя квалификацию по отдельным элементам состава преступления.

2. Объект преступления против военной службы

Объект преступления относится к числу тех элементов преступления, которые, как правило, в самом уголовном законе не указываются, но, безусловно, подразумеваются. Содержание его устанавливается главным образом путем толкования текста закона. Для обозначения объекта преступления используются различные приемы законодательной техники. Например, дается обобщенный перечень охраняемых ценностей в статьях, определяющих задачи уголовного законодательства, называются конкретные блага в названиях разделов, глав, статей УК РФ, описывается в диспозициях норм Особенной части посредством указания на общественно опасные последствия, на средства (способы) обеспечения охраняемых ценностей и т.д.

В ст. 331 УК РФ объект преступлений против военной службы обозначен термином «порядок прохождения военной службы» (воинский правопорядок). Термин «воинский правопорядок» был введен в научный оборот Н.И. Фалеевым еще в 1902 г.⁶  Однако содержание данного понятия на протяжении фактически столетия в военно-уголовной теории понималось по-разному. В частности, сам Н.И. Фалеев понимал под воинским правопорядком совокупность военно-уголовных норм⁷ , другие определяли воинский правопорядок как правовое благо — военную мощь государства⁸ , боевую мощь и воинскую дисциплину⁹ . После окончательного утверждения в отечественном уголовном праве концепции объекта как общественных отношений в теории военно-уголовного законодательства сформировался подход к воинскому правопорядку (объекту воинских преступлений) как совокупности военно-служебных отношений¹⁰ .

Содержание объекта преступления против военной службы в теории военно-уголовного законодательства всегда устанавливалось с учетом положений той концепции объекта посягательства, которая считалась общепризнанной. В современной уголовно-правовой доктрине отсутствует былое единство взглядов на объект преступления как общественные отношения (правоотношения). Данный подход разделялся почти всеми юристами в советском периоде развития уголовного права¹¹. Сегодня в литературе встречаются иные позиции по этому вопросу¹².

В настоящее время ряд ученых-юристов предлагают отказаться от концепции объекта преступления как общественных отношений. Так, Н.И. Загородников считал, что «традиционное понимание объекта основано на абстрактных, умозрительных, идеологических постулатах, искусственно внедренных в нашу действительность»¹³. По мнению А.Н. Игнатова, «использование для обозначения объекта преступления социолого-философской категории «общественные отношения» представляется нецелесообразным....Оно не отражает свойств объекта преступления. Противоречивость отношений людей в обществе не позволяет считать эти отношения объектом однородным, т.е. одинаково ценным, повреждаемым, нуждающимся в защите. Измерить параметры общественных отношений невозможно»¹⁴ . Представляется, что для подобных утверждений имеются весьма веские доводы.

Во-первых, единодушно признавая общественные отношения объектом преступления, авторы резко расходились, да и расходятся, в понимании самих общественных отношений, их структуры и т.д.¹⁵  Это объясняется тем, что категория «общественные отношения» в структуре социальной философии является системно более высокой и более абстрактной, чем любая категория уголовного права¹⁶. В теории уголовного права на протяжении многих лет ученые-криминалисты фактически просто приспосабливали категорию «общественные отношения» к действительным нуждам уголовно-правовой науки и правоприменительной практики. При этом многие общие теоретические положения об объекте преступления игнорировались и игнорируются в Особенной части уголовного права. Так, при характеристике отдельных преступлений без ссылки на общественные отношения объектом преступления объявляют какое-либо явление внешнего мира, например, личную, т.е. физическую свободу, государственный строй¹⁷.

Во-вторых, признание объектом преступления общественных отношений (правоотношений) ставит их, по существу, на высшую ступень иерархии ценностей. Получается, что уголовный закон существует ради установленного порядка отношений. Правоотношения же с точки зрения аксиологии представляют собой так называемую «инструментальную» правовую ценность, т.е. являются ценностями-средствами¹⁸ . В механизме правовой охраны они выполняют служебную роль, суть которой заключается в правовом обеспечении защиты определенных благ высшего порядка. Понятие же объекта преступления должно отражать лишь те феномены реальности, которые обладают качествами ценностей-целей.

В-третьих, несмотря на то, что любое преступное посягательство всегда сопряжено с нарушением тех или иных правоотношений (общественных отношений), этот факт не образует сущности общественной опасности преступлений. Основным показателем преступления является причинение вреда тем ценностям (благам), ради охраны которых существует уголовный закон. «Признавать в качестве сущности убийства нарушение порядка отношений, охраняющих жизнь человека, — как пишет А.А. Тер-Акопов, — значит переставлять ценности с ног на голову: признавать основной социальной ценностью не человека, а отношения, в которые он входит и которые существуют, собственно, ради него»¹⁹.

Изложенное в полной мере относится и к в воинскому правопорядку как объекту преступления. В механизме правовой охраны он играет служебную роль, являясь, по существу, правовым средством защиты жизненно важных интересов государства в военной сфере. Уголовный закон охраняет от преступных посягательств не военно-служебные отношения (правовые ценности-средства), а те ценности-цели, по поводу или в связи с которыми эти отношения существуют.

Понятие объекта преступления должно отражать реально существующее и затрагиваемое преступлением внешнее явление действительности, обладающее свойствами ценности-цели, в определенном состоянии которого и соответственно в защите которого общество заинтересовано. Возможность причинения вреда данному феномену должна составлять сущность общественной опасности любого преступного посягательства. Такому представлению об объекте преступления более всего соответствует концепция объекта преступления как правового блага (правоохраняемого интереса)²⁰.

Характеристика объекта преступления как правового блага (правоохраняемого интереса) является недостаточной для уяснения содержания данного понятия. Это объясняется тем, что благом, в том числе правовым, в принципе может быть любое явление внешнего мира. В связи с этим необходимо раскрыть материальную природу (или предметную основу) охраняемых уголовным законом благ (интересов). Устанавливая предметную основу охраняемых уголовным законом благ (интересов), следует помнить, что объект преступления должен быть, во-первых, тесным образом взаимосвязан с сущностным (материальным) признаком преступления — общественной опасностью, а во-вторых, обладать свойствами ценности-цели. В связи с этим представляется, что содержанием охраняемых уголовным законом правовых благ (правоохраняемых интересов) в самом общем виде является безопасность личности, общества и государства (социальная или национальная безопасность). Изложенное позволяет утверждать, что объектом преступления следует считать охраняемую уголовным законом безопасность личности, общества и государства (национальную безопасность), которой причиняется или может быть причинен вред в результате преступления.

Несмотря на то, что в теории военно-уголовного законодательства объектом воинского преступления признается порядок прохождения военной службы (воинский правопорядок), почти все авторы, говоря об общественной опасности воинских преступлений, выделяли боевую готовность войск в качестве основного материального признака объекта преступления²¹ . Боевая готовность войск, в свою очередь, выступает в качестве главного условия (фактора) военной безопасности государства. Последняя представляет собой состояние защищенности конституционного строя, независимости, суверенитета и территориальной целостности Российской Федерации от внешних и внутренних военных угроз, обеспечиваемое подготовкой к вооруженной защите и непосредственно вооруженной защитой со стороны военной организации государства²².

Установленные выше общие признаки объекта преступления обнаруживаются в данном понятии. С одной стороны, военная безопасность является составной частью национальной безопасности. С другой — военная безопасность представляет собой именно ту ценность, причинение вреда которой составляет суть общественной опасности преступлений против военной службы. Преступный вред военной безопасности опосредуется причинением в той или иной форме ущерба боевой готовности войск. Наконец, такие правовые ценности, как военно-правовые нормы, военно-служебные обязанности и военно-служебные отношения, существуют для правового обеспечения (юридической защиты) именно военной безопасности государства.

С учетом сказанного можно дать следующее определение: объектом преступления против военной службы является охраняемая уголовным законом от преступных посягательств военная безопасность, представляющая собой состояние боевой готовности военной организации государства, гарантирующее вооруженную защиту конституционному строю, независимости, суверенитету и территориальной целостности Российской Федерации от внешних и внутренних военных угроз.

Военная служба функционально предназначена для обеспечения военной безопасности государства. В целях надлежащего решения этой задачи необходимо устанавливать и строго соблюдать порядок прохождения военной службы. Воинский правопорядок юридически обеспечивает реализацию функций, стоящих перед военной организацией государства, т. е. является средством обеспечения военной безопасности. По существу, порядок прохождения военной службы выступает правовой формой обеспечения военной безопасности и в этом смысле может рас­сматриваться как понятие, обозначающее в ст. 331 УК РФ объект воинских преступлений.

Порядок прохождения военной службы (военная безопас­ность) является родовым объектом для всех преступлений против военной службы. В свою очередь, он подразделяется на виды, которые непосредственно связаны с составляющими боевой готовности: определенная укомплектованность соединений, частей, кораблей и подразделений личным составом, вооружением и боевой техникой; наличие необходимых запасов материальных средств; содержание в исправном состоянии и готовым к применению оружия и боевой техники; высокая боевая подготовка войск; твердая воинская дисциплина и т.д. Каждый такой элемент боевой готовности обеспечивается определенной стороной порядка прохождения военной службы, которая, как правило, нарушается несколькими однородными преступлениями. В соответствии с видовыми объектами уголовно-правовой охраны формируется система составов преступлений против военной службы: 1) преступления против порядка воинских уставных взаимо­отношений (ст. ст. 332—336); 2) преступления против порядка пребывания на военной службе (ст. ст. 337—339); 3) преступления против порядка несения специальных (охранных) видов военной службы (ст. ст. 340—345)²³; 4) преступления против порядка сбережения военного имущества (ст. ст. 346—348); 5) преступления против порядка эксплуатации военно-технических средств (ст. ст. 349—352).

Отдельное преступление против военной службы посягает на непосредственный объект, который выделяется внутри видового объекта. В качестве него выступает конкретная сфера военной безопасности, которой непосредственно причиняется или создается угроза причинения вреда со стороны военнослужащего. Например, для лица, входящего в состав пограничного наряда, самовольно ушедшего с участка границы, в связи с чем произошло незаконное ее пересечение, непосредственным объектом посягательства будет признан порядок несения службы в данном пограничном наряде (безопасность охраняемого участка Государственной границы), видовым объектом — порядок несения пограничной службы (безопасность охраны Государственной границы), а родовым — порядок прохождения военной службы (военная безопасность).

В некоторых составах преступлений против военной службы могут выделяться основные и дополнительные непосредственные объекты. Это обусловлено тем, что военнослужащие, посягая на порядок прохождения военной службы (военную безопасность), в отдельных случаях одновременно причиняют ущерб и иным ценностям, охраняемым уголовным законом. Это обстоятельство должно учитываться при квалификации таких воинских преступлений. Так, если составом преступления против военной службы охватывается причинение вреда иному (невоинскому) объекту уголовно-правовой охраны, то содеянное должно квалифицироваться только по соответствующей статье гл. 33 УК РФ. Например, п. «д» ч. 2 ст. 335 УК РФ предполагает нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности с причине­нием средней тяжести вреда здоровью, что исклю­чает необходимость дополнительной квалификации таких действий по ст. 112 УК РФ.

Так, правильно были квалифицированы военным судом Екатеринбургского гарнизона по п. «д» ч.2 ст.335 УК действия ефрейтора Кострова, который за отказ принести ему сигарету нанес военнослужащему более позднего срока призыва рядовому Прасолову несколько ударов табуретом по голове, причинив закрытую черепно-мозговую травму, относящуюся к вреду здоровья средней тяжести²⁴.

Конструкции отдельных составов преступлений против военной службы исключают в качест­ве признака посягательство на иной, кроме воинского, объект. В этом случае содеянное должно квали­фицироваться по совокупности преступлений. Например, дежурный (дневальный), похитивший оружие, сданное ему под охрану, несет ответственность за нарушение уставных правил внутренней службы по ст. 344 УК РФ и одновременно за хищение оружия по ст. 226 УК РФ.

Так, являясь дежурным по роте, т. е. лицом ответственным за сохранность оружия в подразделении, младший сержант Дербенев похитил из оружейной комнаты 5 автоматов АК-74, которыми в дальнейшем распорядился по своему усмотрению.

Военным судом — N-ская войсковая часть эти его действия наряду с другой статьей обоснованно квалифицированы по ст. 344 УК²⁵.

Объекты преступлений против военной службы по-разному обозначаются в статьях главы 33 УК РФ. Направленность деяния против порядка прохождения военной службы (военной безопасности) определяется различными способами. В так называемых специальных воинских преступлениях основным показате­лем являются характер самого деяния, а также другие объективные обстоятельства его совершения. Так, дезертирство, нарушение правил несения боевого дежурства, пограничной службы и некоторые другие преступления по своей природе яв­ляются воинскими правонарушениями и никаким иным преступле­нием быть не могут.

В иных составах объект посягательства определяется указани­ем на те или иные признаки различных элементов состава преступления. Эти признаки могут относиться:

а) к субъективной стороне преступления. Например, насильственные действия в отно­шении начальника (ст. 334 УК РФ) образуют преступление против военной службы, если насилие было совершено в связи с исполнением начальником обязанностей военной службы (мотив).

Примером правильной квалификации насильственных действий, совершенных по мотиву недовольства служебной деятельностью начальника (т.е. связанных с исполнением последним обязанностей военной службы), может служить уголовное дело в отношении рядового Дулаева.

Будучи недоволен исполнением младшим сержантом Абдулгалимовым своих обязанностей старшины батальона, Дулаев завел его в умывальную комнату казармы, где нанес несколько ударов рукой в лицо, причинив побои. Поскольку действия Дулаева были обусловлены желанием изменить отношение Абдулгалимова к службе, они обоснованно квалифицированы военным судом Кяхтинского гарнизона по ч.1 ст.334 УК²⁶ ;

б) к объективной стороне. Например насильственные действия в отно­шении начальника (ст. 334 УК РФ) образуют также воинское преступление, если оно было совершено хотя и не в связи, но во время исполнения начальником обязанностей военной службы (время).

Правильная юридическая оценка дана и Северодвинским гарнизонным военным судом действиям старшего матроса Остапенко, который в ответ на требование идти спать нанес дежурному по части лейтенанту Иванову удар кулаком в лицо, повредив при этом потерпевшему губу.

Поскольку насилие виновным было применено не только в связи с исполнением потерпевшим обязанностей военной службы, но и во время исполнения им этих обязанностей, действия Остапенко обоснованно квалифицированы судом по ч. 1 ст. 334 УК²⁷.

в) к предмету преступления. Уничтожение или повреждение военного имущества (ст.ст. 346, 347 УК РФ), нарушение правил безопасности при использовании опасных в эксплуатации военно-технических средств (ст. 349—352 УК РФ) образуют воинское преступле­ние, если виновный воздействует именно на те предметы, которые указаны в этих статьях. В качестве примера можно привести следующее уголовное дело из судебной практики.

По приговору военного трибунала Саратовского гарнизона от 3 июля 1986 г. курсант Саратовского высшего военного командно­го училища МВД СССР Д. осужден по п. «а» ст. 251¹ УК РСФСР (ч. 1 ст. 349 УК РФ).

Определением военного трибунала Приволжского военного ок­руга от 25 августа 1986 г., рассмотревшего дело по протесту пред­седателя этого же военного трибунала, преступные действия Д. переквалифицированы на ч. 1 ст. 114 УК РСФСР (ч. 1 ст. 118 УК РФ).

По приговору Д. признан виновным в нарушении пра­вил обращения с оружием, повлекшем причинение потерпевшему телесных повреждений.

21 февраля 1986 г., находясь с группой военнослужащих в стрелковом тире военного училища, Д. увидел, что спор­тивный пистолет конструкции Марголина, из которого производи­лась учебная стрельба, находится на боевом взводе. С целью ос­лабить боевую пружину он в нарушение требований п. 1 приложе­ния 2 к ст. 5 Курса стрельб из стрелкового оружия, боевых машин и танков Сухопутных войск и ст. 82 Руководства по службе учеб­ных центров Сухопутных войск взял с тумбочки указанный писто­лет и, ошибочно полагая, что патрона в патроннике нет, отвел ру­ку с пистолетом назад и нажал на спусковой крючок. В результа­те этого произошел выстрел, и оказавшемуся сзади Д. курсанту Г. было причинено огнестрельное пулевое про­никающее ранение шейного отдела позвоночника с грубым нару­шением спинного мозга, т.е. тяжкое телесное повреждение, опас­ное для жизни в момент причинения.

Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР в про­тесте поставил вопрос об отмене определения военного трибунала округа и об оставлении в силе приговора военного трибунала гар­низона по следующим основаниям.

Переквалифицируя действия осужденного на ч. 1 ст. 114 УК РСФСР (ч. 1 ст. 118 УК РФ), военный трибунал округа посчитал, что спортивный мало­калиберный пистолет марки МЦМ, из которого был ранен потер­певший Г., не относится к находящемуся на вооружении табельному стрелковому оружию, нарушение правил обращения с которым образует состав преступления, предусмотренный ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ).

Однако такой вывод, как указывается в протесте, является ошибочным.

Из материалов дела усматривается, что спортивный малокали­берный пистолет конструкции Марголина калибра 5,6 мм (МЦМ) является нарезным огнестрельным оружием, имеет все конструк­тивные признаки и обладает поражающими свойствами боевого оружия. Такие пистолеты числятся в штате Саратовского высше­го военного командного училища МВД СССР и наряду с боевым оружием используются для подготовки курсантов в соответствии с программой обучения и Курсом стрельб из стрелкового оружия, боевых машин и танков Сухопутных войск.

Поэтому нарушение курсантом Д. во время учебных стрельб правил обращения со спортивным пистолетом МЦМ, по­влекшее причинение потерпевшему телесных повреждений, было правильно расценено судом первой инстанции как преступление против установленного порядка несения воинской службы и ква­лифицировано по п. «а» ст. 251¹ УК РСФСР (ч. 1 ст. 349 УК РФ).

На основании изложенного Военная коллегия Верховного Су­да СССР определила: определение военного трибунала Приволж­ского военного округа от 25 августа 1986 г. в отношении Д. отменить, а приговор военного трибунала Саратовского гарни­зона от 3 июля 1986 г. в отношении его же оставить в силе²⁸.

При отсутствии в совершенном деянии спе­циально указанных признаков, характеризующих направленность на порядок прохождения военной службы (военную безопасность), оно не может рассматри­ваться в качестве воинского преступления, при наличии соответст­вующих оснований возможна его квалификация как общеуголовно­го преступления.

В некоторых составах преступлений против военной службы направленность деяния на воинский объект определяется путем установления взаимосвязи признаков данного преступления с общим понятием преступления против военной службы в ст. 331 УК РФ. Например, как отмечалось, не всякое насилие одного военнослужащего над другим образует воинское преступление. Если в конкретных случаях не будет установлена направленность деяния на воинский правопорядок, оно должно квалифицироваться по соответствующим нормам об­щеуголовного законодательства о преступлениях против личности, против собственности, о хулиганстве и др.

Отдельные составы преступлений против военной службы наряду с объектом содержат признаки предмета преступления, под которым понимаются различные материальные образования, по поводу или в связи с которыми устанавливается определенный порядок военно-слу­жебных отношений. Предметами в воинских преступлениях могут быть оружие, боеприпасы, предметы военной техники (ст.ст. 346, 347, 348 УК РФ), радиоактивные материалы, взрывчатые и иные вещества и предметы, представляющие повышенную опасность для окружающих (ст. 349 УК РФ), боевые, специальные или транспортные машины (ст. 350 УК РФ), военные летательные аппараты (ст. 351 УК РФ), военные корабли (ст.352 УК РФ). Установление при­знаков этих предметов является необходимым условием правильной квалификации соответствующих преступлений против военной службы.

По приговору военного трибунала Владивостокского гарнизона от 30 но­ября 1984 г., оставленному без изменения определением военного трибунала Тихоокеанского флота от 27 декабря 1984 г., лейтенант Е. осужден на ос­новании ч. 1 ст. 114 (ч. 1 ст. 118 УК РФ) и ст. 106 УК РСФСР (ч. 1 ст. 109 УК РФ).

Е. признан виновным в неосторожном причинении тяжкого телесного повреждения и неосторожном убийстве, совершенных при следующих обстоя­тельствах.

Суд установил, что Е., следуя на такси в качестве пассажира, прово­зил в портфеле 2 бумажных пакета с веществом Б-2и из регенеративных пат­ронов РП-6 от изолирующих противогазов и банку с квасом. В результате вза­имодействия этого вещества с пролившимся из банки квасом произошла хими­ческая реакция с выделением большого количества тепла и кислорода, отчего в машине возник пожар. От полученных ожогов находившаяся в салоне ма­шины гражданка Т. через неделю скончалась, а гражданка Н. получила тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент причи­нения.

В протесте Главного военного прокурора ставится вопрос об отмене при­говора и кассационного определения и направлении дела на новое судебное разбирательство в связи с неправильным применением уголовного закона.

В обоснование этого в протесте указывается, что суд первой инстанции необоснованно переквалифицировал действия Е. со ст. 251¹ (ч. 2 ст. 349 УК РФ) на ст. 106 (ч. 1 ст. 109 УК РФ) и ч. 1 ст. 114 (ч. 1 ст. 118 УК РФ) УК РСФСР. По смыслу диспозиции ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ), отмечается в протесте, ответственность наступает не только за нарушение правил обраще­ния с веществами, используемыми в качестве компонентов боевого или хими­ческого оружия, но и с любыми веществами, представляющими повышенную опас­ность для окружающих. Именно таким и является вещество Б-2и, изъятое Е. из регенеративного патрона, поскольку оно относится к разряду пожароопасных и взрывоопасных веществ, характеризуется большой реакционной способностью и представляет особую опасность для окружающих. Нарушение Е. пра­вил обращения с этим веществом и привело к наступлению тяжких последствий.

Рассмотрев материалы дела, Военная коллегия Верховного Суда СССР не находит оснований для удовлетворения протеста.

Ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ) уголовная ответственность установлена за наруше­ние военнослужащими правил обращения только с теми предметами и ве­ществами, находящимися на вооружении войск или используемыми в войсках, которые прямо предусмотрены этой статьей, а именно: оружие, боеприпасы, взрывчатые, радиоактивные и иные вещества и предметы, представляющие по­вышенную опасность для окружающих.

При этом по смыслу ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ) к иным веществам и предме­там, нарушение правил обращения с которыми влечет уголовную ответствен­ность, следует относить не всякие вещества и предметы, требующие в силу каких-либо специфических свойств особых мер предосторожности при обра­щении с ними, а лишь те, которые сами по себе представляют опасность, при­чем повышенную, для окружающих. Поэтому отнесение органами следствия к иным веществам, представляющим повышенную опасность для людей, регене­ративного препарата Б-2и нельзя признать достаточно обоснованным.

Как видно из материалов дела, и это подтверждено экспертным заклю­чением, препарат Б-2и используется в форме регенеративного патрона в кис­лородно-изолирующем противогазе, предназначенном для обеспечения жизне­деятельности человеческого организма в условиях, когда затруднен или не­возможен доступ кислорода из окружающей среды.

В протесте правильно утверждается, что препарат, содержащийся в ре­генеративном патроне РП-6, является пожароопасным. Однако наличие у ве­щества (предмета) такого свойства (им обладают все легковоспламеняющиеся материалы, в частности горюче-смазочные вещества, большинство лакокрасоч­ных, древесностружечных и других материалов) само по себе не дает доста­точных оснований относить его к иным веществам и предметам, предусмотрен­ным ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ), поскольку пожароопасность веществ и опасность их для людей (их жизни и здоровья) — неравнозначные понятия. Для квалифи­кации деяния по ст. 251¹ УК РСФСР (ст. 349 УК РФ) необходимо нарушение соответствующих правил обращения с такими веществами (предметами), которые в силу своих внутренних специфических свойств (отравляющие вещества, сильнодействующие кислоты и т.п.) представляют опасность для жизни и здоровья людей, и в связи с этим установленные правила обращения с ними предусматривают прежде всего меры, обеспечивающие безопасность людей.

В протесте каких-либо конкретных данных, свидетельствующих о том, что препарат Б-2и из регенеративного патрона представляет опасность для людей, их здоровья или жизни, не приведено.

Руководство по хранению вооружения химических войск и средств защиты в воинских частях, на базах и складах МО СССР относит регенеративные патроны (вещества, компоненты) лишь к разряду пожароопасных изделий и устанавливает поэтому такие особые правила их хранения, обращения с ними, которые бы обеспечивали только противопожарную безопасность. Каких-либо указаний в этом руководстве о том, что регенеративные патроны, и тем более их компоненты являются также и взрывоопасными, вопреки утверждению в протесте, не содержится.

К тому же по делу установлено, в том числе и данными экспертного, а также экспериментального исследования, что препарат из регенеративного пат­рона проявляет пожароопасные свойства только при создании для этого цело­го ряда особых условий: нахождение его в замкнутом объеме, способствующем быстрой аккумуляции тепла, наличие там же растворителя, но в свободном состоянии, позволяющем ему соединяться с препаратом и вступать с ним в хи­мическую реакцию, и нахождение в зоне протекания химической реакции сго­раемых веществ.

При отсутствии одного из этих условий воспламенение не происходит, что нашло подтверждение в результатах неоднократно проведенных экспери­ментов.

О том, что препарат, используемый в регенеративных патронах, сам по себе не представляет опасности для окружающих людей, свидетельствует, как установлено по делу, многократное применение его матросами для помывки па­лубы корабля. Из материалов дела видно, что и Е. вез этот препарат с наме­рением использовать его для таких же хозяйственных нужд.

Возгорание же в машине произошло потому, что Е. поместил поро­шок, взятый из регенеративного патрона, в бумаге в один портфель с жид­костью (квасом), не обеспечив при этом в процессе перевозки условий, которые бы исключали возможность выливания кваса и вступления порошка в хи­мическую реакцию.

Поскольку Е. как специалист был осведомлен о химических свойствах вещества, используемого в регенеративных патронах для противогазов, он, осу­ществляя его перевозку с нарушением установленных противопожарных правил, должен был и мог предвидеть возможность пожара в машине и наступления любых последствий, в том числе и тех, которые фактически наступили. Поэто­му суд правильно квалифицировал содеянное Е. как преступление про­тив жизни и здоровья граждан, совершенное по неосторожности.

Военная коллегия Верховного Суда СССР определила: приговор военного трибунала Владивостокского гарнизона от 30 ноября 1984 г. и определение военного трибунала Тихоокеанского флота от 27 декабря 1984 г. в отношении Е. оставить без изменения, а протест Главного военного прокурора — без удовлетворения²⁹.

В некоторых преступлениях против военной службы важное значения для установления объекта преступления имеет лицо, пострадавшее от совершения преступления, которое признается потерпевшим. Личность последнего имеет такое же значение для правильной квалификации, как и предмет преступления. Например, в соответствии с ч. 2 ст. 336 УК РФ потерпевшим может быть либо начальник, либо подчиненный. В случае равенства подсудимого и потерпевшего по служебному положению либо нахождения их в отношениях старшинства, содеянное виновным подлежит квалификации по другим статьям гл. 33 УК РФ. Приведем пример из судебной практики.

Органами предварительного следствия рядовой Цысь обвинялся в том, что с целью продемонстрировать мнимое превосходство и подчинить своему влиянию другого военнослужащего избил младшего сержанта Стрижака, причинив последнему кровоподтеки лица и шеи, не повлекшие расстройства здоровья. Эти его действия были квалифицированы по ч. 1 ст. 334 УК, как насильственные действия в отношении начальника.

При рассмотрении данного уголовного дела военный суд Курганского гарнизона установил, что рядовой Цысь и младший сержант Стрижак являлись военнослужащими разных частей, в связи с чем потерпевший начальником для подсудимого не являлся и соответственно в отношениях подчиненности они не состояли. С учетом изложенного военный суд обоснованно переквалифицировал содеянное подсудимым на ч. 1 ст. 335 УК³⁰ .

(Продолжение следует.)

<sup>______________________________________________

1</sup> См.: Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. — М., 1957. — С. 59—60; Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. — М., 1972. — С. 72 и др.

² Более подробно о содержании элементов состава преступления см.: Курс уголовного права. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении: Учебник для вузов / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяжковой. — М., 1999. — С. 168—196; Уголовное право России: Учебник для вузов: В 2-х т. Т.1. Общая часть. — М., 1997. — С. 84—96; Российское уголовное право: В 2-х т. Том I. Общая часть. — М., 2001. — С. 90—104.

³ См.: Определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 5 января 1988 г. // БУВТ и ВК ВС СССР. — 1988. — № 2 (131). — С. 42—44.

⁴ См.: Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими. — М., 2001. — С. 57.

⁵ См. там же. — С. 28.

⁶ См.: Фалеев Н.И. Цели воинского наказания. — Спб., 1902. — С. 5.

⁷ Взгляд на воинский правопорядок как военно-правовую норму фактически не получил широкого распространения. К сторонникам этого подхода можно отнести, в частности, С.Н. Орловского и В.Я. Малкиса (см.: Орловский С.Н., Малкис В.Я. Советское военно-уголовное право. Общая часть. Учение о материальном и процессуальном военно-уголовном праве. — М.-Л., 1928. — С. 89). Отчасти с ними был солидарен, видимо, и В.И. Курляндский, который считал основным объектом преступлений в сфере подчиненности установленные нормы воинской дисциплины (см.: Курляндский В.И. О составе воинского преступления // Труды ВЮА. — М., 1951. — Вып. 13. — С. 15.)

⁸ См.: Познышев С.В. Очерки основных начал науки уголовного права. Особенная часть. — М., 1923. — С. 242; Жижиленко А.А. Воинские преступления. — М., 1924. — С. 4.

⁹ См.: Смирнов В.Г., Солодкин Н.И. Воинские преступления. — Л., 1959. — С. 18.

¹⁰ См.: Ахметшин Х.М. Основные вопросы теории советского военно-уголовного законодательства и практики его применения: Дисс. … докт. юрид. наук. — М., 1974. — С. 78; Ашитов З. О. Вопросы дальнейшего укрепления социалистической законности (Соотношение воинских и общеуголовных преступлений). — Алма-Ата, 1976. — С. 10; Воинские преступления. — М., 1956. — С. 48; Воинские преступления. — М., 1970. — С. 38—48; Уголовное право Российской Федерации. Воинские преступления. — М., 1993. — С. 11 и др.

¹¹ См.: Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений (объект и квалификация). —Л., 1979. — С. 9—58; Коржанский Н.И. Объект и предмет преступления по советскому уголовному праву (актуальные проблемы): Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. — М., 1979. — С. 2—20; Никифоров Б.С. Объект преступления по советскому уголовному праву. — М., 1960. — С. 8—122 и др.

¹² В частности, объектом преступления одни ученые считают субъективные права (см.: Красиков А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в России. — Саратов, 1996. — С. 6—7), другие — правоохраняемые интересы, блага (см.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. — М., 1996. — С. 146—151), третьи — человека (см.: Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. — М., 2001. — С. 43—67).

¹³ Загородников Н.И. Объект преступления: от идеологизации содержания к естественному понятию // Проблемы уголовной политики и уголовного права:. Межвузовский сборник научных трудов. — М., 1994. — С. 22.

¹⁴ Уголовное право России: Учебник для вузов: В 2-х т. Т.1. Общая часть. — М., 1998. — С. 101—105.

¹⁵ Подробнее об этом см., например.: Глистин В.К. Указ. соч. — С. 3—18.

¹⁶ См.: Андреев Ю.П. Общественные отношения: сущность, содержание, структура: Автореф. дисс. … докт. филос. наук. — М., 1990. — С. 8—31; Перфильев М.Н. Общественные отношения. Методологические и социологические проблемы. — М., 1974. — С. 96—124 и др.

¹⁷ См.: Уголовное право России. Особенная часть. — М., 1996. — С. 183.

¹⁸ См.: Неновски Н. Право и ценность. — М., 1987. — С. 145.

¹⁹ Тер-Акопов А.А. Ответственность за нарушение специальных правил поведения. — М., 1995. — С. 10.

²⁰ Этот взгляд был наиболее распространенным в дореволюционном уголовном праве (см.: Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского права. Общая и Особенная части. — Киев, 1903. — С. 161; Владимиров Л.Е. Учебник русского уголовного права. Общая часть. — Харьков, 1889. — С. 62; Колоколов Г.Е. Уголовное право: Курс лекций, читанный в 1892—1893 гг. Общая часть. — М., 1893. — С. 113; Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву, читанные Н.С. Таганцевым. Часть общая. — Спб., 1887. — Вып. 1. — С. 44). В современном зарубежном уголовном праве ему также отдают предпочтение большинство юристов (см.: Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. — М., 1975. — С. 34; Крылова Н.Е., Серебренникова А.В. Уголовное право современных зарубежных стран (Англия, США, Франция, Германия): Учебное пособие. — М., 997. — С. 58—73.) В настоящее время в отечественном уголовном праве сторонниками такого подхода являются Кузнецова Н.Ф., Наумов А.В. и др.

²¹ См.: Ахметшин Х.М. Совершенствование законодательства об уголовной ответственности за воинские преступления: Учебное пособие. — М., 1985. — С. 8; Васильев Н.В. Закон об уголовной ответственности за воинские преступления 1958 г. Общая характеристика. — М., 1961. — С. 11; Советское уголовное право. Воинские преступления. — М., 1978. — С. 31; Советское уголовное право. Воинские преступления. — М., 1993. — С. 29.

²² Подробнее о содержании и структуре военной безопасности см.: Зателепин О.К. Объект преступления против военной службы: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. — М., 1999. — С. 8—13.

²³ Некоторые авторы относят оставление погибающего корабля (ст. 345 УК РФ) к относительно самостоятельной группе преступлений против порядка выполнения обязанностей военной службы в особых условиях (см.: Военно-уголовное законодательство: Краткий учебный курс. — М., 2002. — С. 379—388.

²⁴ См.: Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими. — М., 2001. — С. 23.

²⁵ См. там же. — С. 58.

²⁶ См. там же. — С. 10.

²⁷ См. там же.

²⁸ См.: Определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 4 ноября 1986 г. № 5н-0445/86 // БУВТ и ВК ВС СССР. — 1987. — № 1 (127). — С. 98—99.

²⁹ См.: Определение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 4 июня 1985 г. № Зн-0152/85 // БУВТ и ВК ВС СССР. — 1986. — № 1 (124). — С. 43—45.

³⁰ См.: Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими. — М., 2001. — С. 13.