Экономическая система социального государтва

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Лекция 2 Экономическая система, как объект кибернетики, 70.17kb.
• Система регуляторов социального действия российских государственных служащих (теоретико-социологический, 3698.57kb.
• «Экономическая теория», 76.44kb.
• План. Натуральное и товарное хозяйство. Разделение труда. Собственность как экономическая, 263.25kb.
• Курс лекций право социального обеспечения лекция Понятие, предмет, метод и система, 990.61kb.
• Рабочая программа по дисциплине «система государственного управления», 182.78kb.
• Планы семинарских занятий по курсу «Экономическая теория раздел «основные закономерности, 766.99kb.
• Программы фка, 2011 Раздел Экономическая теория общественного сектора. Бюджетная система, 40.23kb.
• План Организационно правовые формы осуществления социального обеспечения > Понятие, 164.23kb.
• Планирование производства собственной продукции на предприятиях общественного питания., 25.7kb.

ПУЗАНОВСКИЙ Адриан Георгиевич,

доктор экономических наук, профессор кафедры мировой экономики

Российского государственного торгово-экономического университета


ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРТВА


В статьях «О функциях социального государства»/Вестник РГТЭУ, 2005 г. № 1/ и «Неолиберализм и социальное государство » /Вестник РГТЭУ, 2007 №1/ мы имели возможность обратить внимание на ряд существенных особенностей выстраивания экономических отношений в системе социального государства. Продолжая эту тему в данной статье и полагая вполне корректным постановку вопроса о социальном государстве как исторически определенном способе производства с присущему ему специфическими закономерностями развития, считаем необходимым предварительно высказаться о роли субъектности в развитии этой государственности.

Общественная практика экономических и социальных реформ России последнего десятилетия позволяет утверждать, что реализация идеологического проекта социального государства невозможна без формирования в массовом сознании (сознании общества) ментальности социального государства. Без этой ментальности невозможна культура поведения граждан, как граждан социального государства. Невозможны без этой ментальности масс и появление политических партий с устойчивой, ясной программной политикой и стратегией действия, построенных на осознанных ценностях идеологии социального государства. Без этой ментальности в общественном сознании не будет просто потребности в ценностях социального государства и оно станет обильно «засеиваться» различными проектам национальных идей, оторванных от действительных потребностей исторического развития нации. На вопрос – откуда же взяться этой ментальности общества – ответ один – от интеллектуально-просветительской и политической деятельности российской интеллигенции, как органической и ведущей части нового российского среднего класса и ей необходимо осознавать это как ответственную историческую миссию. Правда, сама интеллигенция должна ментально «сродниться» с идеологией социального государства. Как справедливо отмечает выдающийся польский философ Лешек Колаковский, говоря об одиннадцати заповедей интеллигента: «… Существует класс образованных людей, которые заняты не только своими профессиональными, но и кроме всего прочего, активно интересуются общими делами, делами своей страны, а также Европы и мира»¹.

Со времени декабристов «класс образованных людей», занятых не только своим «бизнесом», но и «общими делами» в России имеет только одну историческую тенденцию – растет. Без этого не было бы революций 1917 г. к славному столетию которых приближается наше общество, полагаем не только наше российское, но и за его пределами. Достаточно посмотреть работы В.С, Семенова, Е.С. Троицкого, С.Ю. Глазьева, Р. Нигматулина, Н. Римашевской, А. Панарина, С. Батикова, С. Бабурина, Е. Гонтмахера, М.Калашникова, В.Гельмана, Д. Тренина, И. Яковенко, А. Бузгалина, Ю.Яковца, В.Супяна, Ю.Болдарева и многих других², чтобы убедиться в том, что и сегодня, несмотря на интеллектуальную агрессию неоконсервативных сил, слой обшества озабоченных ценностями общего блага и прогресса в России растет и их мнение все чаще обнаруживает себя, как мнение представителей среднего класса, чего так не хватало в начале реформ.

В работе известного, левого, итальянского журналиста и политика (ныне члена Европарламента) безусловно, большого друга народа России, в которой он описывает события начала 90-х годов, свидетелем и даже участником которых он стал, есть слова на которые нельзя не обратить внимания. Он пишет: «Депутаты ходили наверх обедать, а я как и многие журналисты, следовали их примеру, чтобы налету проинтервьюировать какого-нибудь нового героя перестройки или перекинуться парой слов с друзьями-депутатами из интеллигенции, заброшенными в самый центр истории и все еще пребывающими в растерянности перед лицом ответственности, к которой они не были готовы»³.

Более чем прав евроинтеллигент Д. Кьеза в оценке роли интеллигенции России в драматическом трансформационном переходе 90-х годов, да и учитывая место России в мире – не только для России. Ее неподготовленность к историческим переменам дорого обошлась и обходится народам и обществам Евразии, отразившись и в самом характере перемен и в основных тенденциях общественного развития. В силу своей политической инфантильности, наивности, неорганизованности, она не только оказалась «отодвинутой» от власти организованными группировками олигархов, бюрократии, криминала, но что самое главное – «отодвинутая» от власти и «задвинутая» на обочину политической жизни, она оказалась не способной выполнить важнейшую миссию времени – внести в сознание масс идеологию социального государства и направить политику трансформационного перехода по пути построения отношений социального государства. В постиндустриальных обществах носителем идеологий социального государства выступает не крупная буржуазия и не пролетариат, а средний класс и прежде всего в лице своего креативного слоя - интеллигенции, что требует от нее и что принуждает ее к активной политической деятельности и только это преображает сам демократический процесс и само гражданской общество и его ментальность. Сегодня Запад как некое культурно-историческое социальное качество отличается от Востока именно «интеллигентностью власти», что, прежде всего, предполагает соединение власти с интеллигенцией и преодоление, организованное олигархией и бюрократией, отчуждение интеллигенции от власти. Только соединение интеллигенции с властью соединяет теорию, идеологию социального государства с реальной политикой и практикой построения и развития экономической и социальной системы социального государства. В Германии, Швеции, Австрии, и др. странах Европы господствует прогрессивная система налогообложения доходов граждан, содействующая выравниванию доходов только потому, что в их парламентах уже давно «господствуют» представители интеллигенции среднего класса. В России уникальная шкала единого подоходного налога является прямым выражением господства в Парламенте представителей интересов олигархических кланов, крупной компрадорской буржуазии и полной организационной и моральной неспособностью среднего класса вести политическую парламентскую борьбу за власть и осуществление идей правового социального государства.

Неоконсервативная волна, оседлавшая глобализационный процесс с конца 70-х годов и заявившая о своих притязаниях на идейное господство в мир манифестом Вашингтонского Консенсуса 1982-84 годов, естественно не могла оставить вне критики теорию и практику социального государства, хотя главной мишенью атаки оставалась экономическая система социализма. Глубинной, метафизической основой противоречий США и континентальной Европы (англосаксонского и германо-франкского мира) было, есть и останется в будущем противоречие между монетарно-рыночной, либерально – спекулятивной, индивидуально- атомистической моделью американского капитализма и европейским капитализмом, который уже не совсем капитализм, но под воздействием идей просвещения и европейских революций (в том числе и русской 1917 года), опыта фашизма и социализма, противостояния двух систем и их конвергенции совершил и продолжает совершать эволюцию в сторону капитализма социального государства или социализированного рыночного хозяйства, социализированного капитализма. Естественно, степень, глубина и формы социализации капитализма могут быть разными совершая движение от низших, переходных форм и уровней к высшим, более высоким, зрелым и всеобъемлющим – это вопрос исторической, эволюционной диалектики, отражающей всю сложность и противоречивость движения европейской общественной жизни на национальном и наднациональном горизонтах.

Социальное государство Германии и социальное государство России не могут быть похожими, однако, что должно их «роднить», так это место и роль государства по отношению к системе рыночного капитализма. Вся европейская теория и практика социального государства в своих наиболее продвинутых образцах (например, модель Германии и Швеции) показывает фундаментальную роль государства в построении и развитии единой социально-экономической системы. Объяснение простое – обуздать стихию частно-рыночных, эгоистических конкурентных отношений, подчинить их в определенной (не абсолютной!) степени интересам общественного блага, общего развития, общего интереса может только мощь аппарата и власти правового государства, добавим – сильного правового государства. Слабому и в правовом и в имущественном отношении государству справиться с энергией и изворотливостью «частно-рыночного алчного чудовища» просто невозможно и никакого социального государства слабое государство построить не сможем и оно неминуемо падет жертвой рынка, будучи захлестнутое спекуляцией, коррупцией, бедностью, отсталостью, всеми видами экономической и социальной деградации.

Но что такое «сильное государство» с точки зрения построения социального государства? Это прежде всего отделение государства от олигархии, освобождение от пут зависимости от частных, спекулятивных интересов и переход «на службу» интересов большинства нации. Социальной и политической основой такого освобождения государства может быть сегодня только средний класс, который должен политически созреть до понимания необходимости «освобождения государства» и подняться на борьбу за это. Только опора на средний класс даст государству силы, необходимые как для правовой легитимизации программ, целей и задач политики социального государства так и сил для их практической реализации.

Эта расширенна социальная база позволит социальному государству включить в свою архитектуру власти еще один важнейший элемент силы – налогово-бюджетную систему, способную распределять и перераспределять не менее 40-50% ВВП. Нет необходимости говорить, что это нужно государству не для ускоренного выращивания количества миллиардеров на душу населения и обретения ими яхт, футбольных клубов, антиквариата и предметов роскоши. Это необходимо социальному государству, как учили Дж. М. Кейнс, Дж. Робинсон, Д.Рузвельт. Л. Эрхард и многие другие – для обеспечения устойчивого роста (а значит занятости, дохода и достатка) и искоренения бедности в ее, уродующих человека формах. Приведем несколько высказываний по этому поводу. Л. Эрхарда: «Тот, кто по-прежнему все еще склонен понимать под свободным хозяйством лишь безудержное мародерство эпохи ранней и высшей стадии капитализма…далек от представлений о динамичной, эффективной экономики… Бедность является важнейшим средством, чтобы заставить человека духовно зачахнуть в мелких материальных, каждодневных заботах.. И…на мой взгляд – и это составляет квинтэссенцию моей политики – экономика не самоцель. Своей сутью она призвана служить людям, народу и семье народов, которой в рамках нашего сообщества мы желаем стать».⁴

Вот чему и кому служит социальное государство! Не «безудержному мародерству» олигархических и околоолигархических слоев и групп, а людям, народу, семье народов». И вот почему оно (т.е. социальное государство) должно быть сильным. Оно должно быть способно подавлять «мародеров» и «принуждать» их вести себя цивилизованно, с пониманием относиться к необходимости «делиться» и не искать лучшей жизни в «бегах» капитала в оффшорные гавани. Наконец, сильное социальное государство должно быть богатым и сильным собственником, владеть землями, угодьями и имуществом движимым и недвижимым - иначе, речь идет о развитом государственном секторе экономики, об общественном мощном укладе в смешанной, многоукладной экономике. Только этот уклад может сыграть роль встроенного системного стабилизатора экономики успешно противостоящего хаотическим колебаниям рынка, что более чем убедительно было продемонстрировано всеми перипетиями последнего (и еще не завершившегося) мирового финансового и экономического кризиса. Капитализм спекулянтов в очередной раз был спасен усилиями государств и прежде всего социальных государств, осознающих всю меру своей ответственности перед народами, «семьей народов».

Сказанное выше о социальном государстве позволяет лучше понять природу «нелюбви» неоконсерваторов к государству вообще и к социальному государству в особенности. Вот почему они спешно включили в свой проект глобализации теорию «отмирания» национального государства, путем дерегулирования экономики, сокращения социальных обязательств, а значит бюджетов, тотальной приватизации, сокращения инвестиционной активности и участия в проектах экономического роста и т.д. Неоконсерваторам не нужно государство – организатор развития нации. Им нужен в лице государства полицейский - «ночной сторож», который будет охранять собственность и покой олигархо-бюрократического сословия, так называемых «успешных», успевших присвоить большую часть имущества и доходов нации. Неоконсерваторам не нужно и национальное хозяйство, как некая суверенная и автономная экономическая единица, решающая задачи развития нации и роста благосостояния народа – вместо этого они видят страну только как часть мирового рыночного пространства, свободную и открытую, как когда-то американские великие равнины, для освоения и колонизации «свободными» ковбоями-инвесторами мирового рынка капитала, и, разумеется, населенными не гражданами той или иной страны с их правами, требованиями, социальными гарантиями и другими атрибутами субъектов правового социального государства, а туземцами – потребителями, все права и различия между которыми определяются только одной мерой – покупательной способностью, а сама эта способность имеет одно основание – закон джунглей, закон «сильных» и «успешных».

Сегодня в экспертном сообществе России практически уже нет сомневающихся в том, что сформировавшаяся в результате реформ 90-х годов XX века и первого десятилетия XXI века социально-экономическая система является ничем иным, как частью мировой, всеобщей неконсервативной волны и ее глобального проекта по радикализации частно-рыночных отношений, углубления и универсализации форм и методов господства финансового капитала и «отбрасыванию» цивилизационных завоеваний социального государства, институтов гражданского общества. Это не что иное как олигархическое контрнаступление, осуществляемое не традиционными силовыми методами войн и оружия, но энергией сложнейших организационных технологий охватывающих мировое хозяйство. России в этом олигархическом неоконсервативном контрнаступлении отводилась роль экспериментальной площадке по исследованию эффективности инструментария ликвидации или ограничению функций государства в экономической, социальной и культурной сферах деятельности и тотального внедрения рыночных отношений. Это больше, чем просто ликвидация социализма «до основания» - это работа по ликвидации оснований современной цивилизации – государства. Хочется верить, что угрозы продолжения этого эксперимента во все большей степени осознаются политическими руководителями страны и принимаются во внимание при определении стратегий будущего.

События последних лет во многом связанные с очередным «провалом» рынка и прежде всего – финансовым рынком дают повод считать, что цунами неоконсервативной волны – 80-90 - х гг. XX в. и начала XXI в., при всей ее разрушительной мощи и тяжким последствиям (особенно для стран постсоветсткого пространства) идет на убыль и на смену ей приходит иная волна, предлагающая альтернативные проекты и решения мирового развития, исключающие всеобщность и тотальность частно – рыночных эгоистических отношений и связывающие идеи экономического роста, социального прогресса, цивилизационные устремления с рациональными формами государственного и международного регулирования. В рядах «альтернативного фронта» сегодня мы видим и лауреатов нобелевской премии по экономике Дж. Стиглица, Дж. Эрроу, П.Кругмана, и социолога Д. Харри, и философа П. Валлерстайна и политологов Г. Мартина и Х.Шумана и многих, многих других. Приведем одно из последних высказываний П. Кругмана в адрес неоконсервативных критиков роли государства: «А как насчет будущего нашей экономики? Все без исключения экономисты согласны, что решающее значение имеют высокий уровень образованности и высокое качество инфраструктуры. Развивающиеся страны прикладывают колоссальные усилия для развития своих дорог, портов и школ, а Америка движется в обратном направлении. Как мы до этого докатились? Это стало логическим следствием трех десятилетий антиправительственной, антигосударственной риторики, внушающей избирателю, что каждый доллар, потраченный на уплату налогов – доллар, выброшенный на ветер…. Это, разумеется, миф…о котором кричат правые. Сегодня мы видим, что сокращаются на самом деле услуги, которые необходимы всем, кроме богатых и которые никто, кроме государства, оказывать не будет. …компания за сокращение участия государства в распределении доходов стало движением в неправильную сторону. Америка несется в тупик, по темной ухабистой дороге.»⁵

Ну, если Америка несется в тупик, то в каком тупике уже сидят страны Восточной Европы, более 20-ти лет следующие по пути рекомендаций МВФ? Господин Зелик – президент ВБ, посещая Эстонию 15-17 августа 2010 года, очевидно плохо подготовленный к инспекционной поездке по этой стране, буквально шокировал представителей безработной общественности вопросом «Ну как вам живется на 10 долларов в день?» В ответ реплика – «мы и в месяц этого не получаем». В многочисленных исследованиях разных стран, оказавшихся вовлеченными в неоконсервативный проект трансформационного перехода от социализма к капитализму содержаться убедительные факты таких явлений как деиндустриализация экономики, деградация научно-технологической базы, дегуманизация трудовых отношений, снижение качества образования, снижение культурного уровня масс с появлением устойчивых тенденций роста дикости и вандализма. Можно говорить о явлении отступления цивилизации, о чем 20 лет назад никто не мог и подумать. Возникает вопрос – это отступление цивилизации является запланированным результатом неконсервативного проекта трансформации, или, будем говорить, «браком в работе», или следствием интеллектуальной ограниченности идеологии неоконсервативности и в частности неприятием ценностей социального государства, особенно в сфере экономики? Нам представляется вторая версия более корректной. Не следует мистифицировать и наделять неоконсерватизм некими, демоническими, иррациональными силами. Все имеет земные корни и вполне излечимо, как любое заблуждение на время силой обстоятельств, ставшее доминирующей силой исторического процесса. Выход США на господствующие позиции в мире в начале 80-х годов прошлого века и господство в политике Америке и Англии рейгономики и тетчетизма поставило неоконсерватизм в некое господствующее положение и в мире. И здесь случилось падение социализма, победа над которыми незаслуженно оказалась приписана неоконсерваторам.

Случайно историческое совпадение мистифицировало роль и значение неоконсервативной волны, чем она в должной мере сумела воспользоваться и прежде всего своими рекомендациями «обустройства» России, в которых она начисто перечеркнуло идеологию европейского социального государства. Вот почему в Российской Конституции есть запись о социальном государстве, а в российской экономической системе и экономической политике и стратегии очень мало социального государства. Все основные показатели, характеризующие социальность развития государства и прежде всего уровень распределения пи перераспределения ВВП, госсектор экономики, затраты на образование, науку, здравоохранение, социальное обеспечение в «старых» странах европейского союза гораздо выше российских показателей, и дело здесь не в общем уровне развития, а в том, как идет это развитие, как используется и как сказывается на благосостоянии большинства. И здесь определяющим социальность экономики и государства выступает показатель уровня бедности или количество членов общества (граждан страны), имеющих доступ к минимуму благ и, в сущности, ведущих борьбу за социальное выживание. Даже при самых оптимистических и комплиментарных подсчетах, даже с учетом огородничества, собирательства и охоты к концу первого десятилетия XXI века около 30 % россиян находились за чертой бедности, а около 45-47 % населения заявляют, что их доход позволяет «закрыть» только потребности в питании, одежде (в маркетинговом диапазоне «среднее качество – средняя цена») и услуги ЖКХ.

Закономерность развитых социальных государств Европы является сдвиг черты бедности влево от зоны среднего благосостояния и ее приближения к уровню населения, относимого к категории естественной социальной недееспособности, определяемой, как правило, врожденными недостатками и их последствиями, делающими невозможным получение среднего трудового дохода.

То, о чем говорил и писал Макс Вебер в конце XIX века (М.Вебер «Хозяйственная этика мировых религий», «Протестантская этика и дух капитализма» и др.) – о необходимости и реализации в хозяйственной жизни законов нравственности, данных европейской цивилизации учением Иисуса Христа и, прежде всего, закона справедливости, находит воплощение в практике социального государства преломляясь во всех сложностях и противоречиях политического процесса современных обществ. У М.Вебера мы также найдем понимание и того, что институциализация справедливости или ее превращение из закона нравственности в законы гражданского права возможно только через государство, через право, а значит через принуждение и насилие к справедливости. Это не парадокс, это логика и диалектика жизни общества, сложенная из жизнедеятельности индивидуумов, их частных интересов, эгоизма страстей и самой страшной из них – стяжательства, что и позволило П.Ж. Прудону сказать: «Краеугольный камень всего существующего и одновременно каменно преткновения для всего того, что должно быть – вот что такое собственность».⁶

Как отмечает Р. Бенедикс, М. Вебер, отдавая должное церкви и духу церковной общины в деле воспитания нравственного поведения человека, признавая важность личной ответственности собственника в построении справедливых отношений с работником именно в государстве видел орудие справедливости.⁷ Весь вопрос – в каком государстве?

Важнейшее отличие социального государства современности как цивилизованной стадии развития государственности вообще, от предшествующей стадии буржуазного государства, представляющего из себя имперскую (недемократическую, условно правовую) форму соединения власти денег (капитала) и политической власти (власти государства) – это отделение денег (капитала) от власти, системно проводимое на всех уровнях жизни общества и подчинение государства интересам большинства общества, его превращение в демократическое, правовое государство на службе развития общества. Для создания такого государства не достаточно конституционной декларации о социальном государстве – это необходимая, но еще недостаточная правовая предпосылка. Социальное государство возможно при наличии политического класса, осознающего эту государственность как форму власти, отвечающего его коренным экономическим, социальным и политическим условием существования. Этим классом и является средний класс, формирование которого начинается в индустриальную эпоху и который становится самым обширным классом постиндустриальной эпохи, определяя характер и способ производства общественного богатства и что неизбежно должно превратить его и в политически господствующий класс, обеспечивая, тем самым, наилучшие общие условия развития способа производства. Это позволяет нам рассматривать социальное государство как исторически определенный способ производства, имеющий и свое особое экономическое основание и свои особые формы социального движения и свои законы, тенденции и противоречия, наконец – и свою историческую динамику и свои «национально-исторические» особенности (например, шведская модель социального государства и китайский социализм с конфуцианским лицом).

Понимая и принимая социальное государство, как исторически определенный способ общественной организации производства, социума и надстроечных отношений, выскажемся в адрес двух существенных моментов этого способа – собственности и основного закона.

О собственности. Теория и практика социального государства преодолевает исторический идиотизм противопоставления и классовой враждебности различных форм собственности и в особенности частной и общественных форм утверждает их «равенство», одинаковое право на существование на основе разумной экономической функциональности, полезности, конкурентности и недопущения явлений враждебного поглощения. Мирное сосуществования различных форм собственности, разумное регулирование государством в интересах общего развития и благосостояния сфер и границ экономического и социального бытия этих форм и закладывает основу его многоукладности экономики, ее «смешанного» характера. Этот органичесий симбиоз форм собственности, умиротворяющий и социальные отношения людей, предполагает, прежде всего, преодоление исторического заблуждения о «святости» частной собственности, которая, во-первых, не соответствует отношению Писания к формам собственности и явно фальсифицирована крупными частными собственниками, а во-вторых, наделяет частную собственность инстинктами динозавров Юрского периода, которых отличала неуемная агрессивность, алчность и кровожадность.

Бог Саваоф, давая наставления пророку Иезекиилю по организации государства обращает особое внимание на структуру земельной собственности (гл. 40-47) в которой видим и общественную, и коллективную и частную собственность и со строго определенной функциональностью, и ограничениями по обороту, и социальным смыслом, философией бытия:

«……чтобы князья Мои вперед не теснили народа Моего… (гл. 45 с. 8) и «….. князь не может брать из наследственного участка народа, вытесняя их из владений их; из своего только владения он может уделять детям своим, чтобы никто из народа Моего не был изгоняем из своего владения» (46/18)/Библия/Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические. Т. II, Ленинград 1990 г. с 230-237./

Если же говорить о «святости» собственности, то на это с большим основанием может претендовать именно общественная собственность, что инстинктивно воспринималось первыми христианами, как непременное условие новых отношений людей: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее». /Деяния, Там же, с. 467 Гл. 4/ 32/

Именно поэтому христианский социализм является предтечей всех возможных форм европейского социализма, как бы к этому не относились К.Маркс, К.Каутский, В.Ленин, Н.Бухарин, Ф.Кастро и др. И какими убедительными не были бы М.Вебер и его последователи, выводя добродетели капитализма из протестантской этики, в основе любой европейской социальной этики лежит универсальный христианский принцип справедливости, реализация которого в жизни общества нераздельно связана с вопросом собственности. И в той мере в какой классический рыночный капитализм требует для себя развитых форм частной собственности и сверхконцентрации капиталов в форме частных суперсостояний, удовлетворяя в той же мере социальное государство полагает и требует для себя, обнаруживая тем самым и свое преимущество, как способа производства, смешанной структуры собственности, в наибольшей степени содействующей достижению цели благосостояния.

Плюрализм форм собственности социального государства образует экономическое естественное основание для плюрализма политического, содержательности демократического процесса, терпимости, психологии социального партнерства и компромисса.

Взаимодействие различных форм собственности обладает синергетическим эффектом в то время, как абсолютная частная собственность ведет только к классовой борьбе и взаимной ненависти богатых и бедных.

Безусловно, первым политиком, действовавшим в условиях реального политического процесса, обладавшим реальной властью, осуществивший резкий и радикальный стратегический поворот от программных идей и практики господства одной собственности (общественной) к идеям и практике сосуществования многих форм собственности (многоукладной экономики) был В.И. Ленин. Можно утверждать, что НЭП В.И.Ленина уводил советскую Россию от строительства коммунизма к строительству социального государства европейского типа. Есть основания полагать, что гениальность этого человека, его обостренное чувство ответственности политического вождя и преданность народным идеалам справедливости, позволили бы направить развитие России по этому пути но…

Многоукладностью собственности и экономики современное социальное государство, помимо экономических и социальных проблем, решает не менее важную проблему психологической совместимости человека и системы. Имеется в виду следующее. В социально-психологическим комплексе человека существует эмоционально-поведенческая реакция на раздражитель «богатства-бедности», которая формирует оценочную шкалу поля справедливости и импульс вектора поведения. Когда в этой или иной событийной ситуации человека «включается» этот комплекс очень важно, чтобы на пути его рефлексий по поводу «богатства-бедности» оказались государственная собственность, государственный сектор экономики, которые предстанут в сознании утешительным обобщением: «Слава тебе Господи, эти «козлы» еще не все прибрали к своим рукам, кое - что осталось за нами в нашем государстве. Сохранить бы это всем на пользу». Таким образом, государственный сектор экономики, государственная собственность играет роль своеобразного «гасителя», психологического демпфера, поглощающие негативные волны богатства и укрепляющего в человеке надежду на возможность осуществления в обществе более справедливых отношений.

Есть еще одно чрезвычайное свойство многоукладности, позволяющее социальному государству уверенней вести общество в будущее. Многоукладность с развитым сектором государственной собственности создает экономическое условие для осуществления человеком своего главного жизненного выбора- выбора места занятости в соответствии с его внутренними духовно-нравственными мировоззренческими оценками роли и места трудовой деятельности в жизни человека и общества. Одним хочется стать бизнесменами, а другим нет. Одни грезят Д.Соросом и У. Баффетом, другие видят себя в скафандре космонавта и т.д. среди этого мира желаний и устремлений есть одно, имеющее важное социальное значение: одни готовы работать «на хозяина», а другие нет, потому что для них это представляется рабством, унижением достоинства и чести. Таких людей много и для них госсектор – это не работа «на хозяина», а работа на государство, на общество и это делает их жизнь и осмысленной и свободной. Рядом с этим широким социальным слоем общества есть и другой, возможно еще более широкий – людей, которые погоне за высокими заработками предпочитает стабильность занятости, гарантии социальной защиты, доброе отношение в коллективе, где вместо ожесточения конкуренции чувствуется дух солидарности и взаимной поддержки. Для них госсектор – это гавань стабильности, ясности построения жизненных планов, простых и человечных: дети, дом, хлеб насущный, определяемых универсальной метафорой христианской скромности – «не хуже, чем у других». И эта философия бытия подавляющей части людей. Что же тогда движет политикой тотальной приватизации и призывом «гнать всех на рынок!»? За этим насилие жадности капитала, стремящегося превратить весь окружающий мир в открытые «джунгли чудес» для игры в обогащение.

Тотальная приватизация и тотальный рынок, охватывающий все и вся - это подлинное и самая страшная форма реального тоталитаризма, превращающая общественную жизнь в «рыночный гулаг», где вместо граждан – потребители; вместо служащих - «офисный планктон», а вместо политики «электоратное поле», на котором «успешные и гламурные» охотники рыночных джунглей «окучивают пипл», который «все проглотит».

Те, кто развязывает «невидимые руки рынка» и выпускают его на свободу, отдавая его воле все и вся, а главное – отдавая человека, общество, государство, совершают не ошибку, совершают преступление против человечности, против цивилизации. Идеология социального государства осознает угрозы и опасности абсолютизации рыночных отношений и вытеснение (замена) этими отношениями тех, которые рождаются разумом, душой и сердцем человека, образуя серу духовной, нравственной, интеллектуальной, общественной и политической деятельности. В этом смысле социальное государство это система правового, демократического, рационального регулирования рыночных отношений, установления разумных ограничений экспансии рынка, отделения политической власти, государства от власти денег, власти рынка. В достижениях этих целей исключительную роль играет многоукладность экономики с развитым госсектором. Эта роль настолько высока и значительна, что можно говорить о ней как о вполне определенной закономерности иституциональных отношений социального государства, а которую во многом опирается и действие основного экономического закона социального государства.

Рассматривая социальное государство как способ производства, вырастающий эволюционным путем из капитализма, вполне логично поставить вопрос об основном экономическом законе. Согласно диалектике переход к новому есть преодоление (отрицание) противоречий старого. В нашем случае речь может идти только об одном – о преодолении достигшего абсолютного воплощения основного закона капитализма – закона прибыли на основе рыночной конкуренции. В силу эволюционного характера развития и сохранения рыночных отношений (и частной собственности, как одной из форм собственности многоукладной экономики, и капиталистических отношений, а значит прибыли и зарплаты) преодоление закона прибыли носит двойственный характер: с одной стороны – он перестает быть всеобщим (т.е. охватывающим отношения производства, распределения, потребления), а с другой стороны – остается, охватывая в основном отношения производства и решая задачи экономии общественного труда и его эффективности.

Принимая во внимание сказанное основной экономический закон социального государства может быть определен следующим образом: достижение благосостояния большинства нации на основе государственного регулирования рыночной экономии ее устойчивого роста и системного бюджетного перераспределения национального дохода.

Неоконсерватор (впрочем, не только он) при встрече с понятием «благосостояние для большинства» начнет истошно кричать об угрозе большевизма и коммунизма, при этом он инстинктивно чувствует, что более справедливая организация общественной жизни, принуждает богатых «делиться», а это и есть для них самая большая угроза. Здесь и проходит исторический раздел между классическим буржуазным государством, которое делает все, чтобы удовлетворить и защитить жадность имущих и социальным государством, которого неизбежно и по необходимости ставит вопрос о благосостоянии большинства и возводит его в основной экономический и социальный закон, подчиняя ему все формы движения общества, подчиняя ему внутреннюю и внешнюю политику.

Идеалом неоконсервативного буржуазного государства является политика под лозунгом: «Социальный минимум для большинства социума». Отсюда минимальная заработная плата, минимальный социальный бюджет, минимум мер социальной защиты работника и «минимум» государства и на этом фоне – восхваление филантропии и благотворительности, как высшей и последней формы цивилизации в сфере социальной защиты. Совершенно очевидно, что политика «минимума для большинства» есть только обратная сторона медали, на которой проступает мамоническая чеканка «все для немногих!» И совершенно правы Д.Харви, Г.Мартин, Х.Шульман, которые утверждают, что неконсервативная политика при ее последовательной реализации приведет к деградации среднего класса и новой антагонистической поляризации общества на класс «новых богатых» в 5-7 % нации и всех остальных – новых бедных.

Нет необходимости искать особых доказательств для вывода о том, что идеология и политика социального государства встретит мощное, упорное и изощренное сопротивление для преодоления которого потребуется и соответствующая подготовка и соответствующее политическое поведение среднего класса, в полной мере осознающего себя социальной базой социального государства. Без зрелости субъективного фактора все объективные предпосылки становления и развития институтов социального государства и прежде всего- реализация его основного экономического закона, или станут невозможны, или будут искажены и фальсифицированы политической мимикрией рыночной апологетики и вместо социального государства получится его «симулякр» в той или иной национальной форме.

Современный технологический уклад (по мнению многих ученых мира в т.ч. и российских, например Глазьева С.Ю., Подберезкина А.И., Делягина М.Ю., Батчикова С. И мн. др. передовые страны прошли пятый и входят в шестой постиндустриальную эпоху, предоставляет исчерпывающие материальные, организационно-технологические возможности для производства и воспроизводства количества благ, способных обеспечить на рациональном уровне потребления⁸ комфортное социальное существование для большинства населения. Проблема не в технике, технологиях, науке, материалах, проблема в экономических отношениях людей, в их способах распределения дохода, опосредующего распределение благ. Эта проблема заключается в том, что одним из главных «провалов» рынка постиндустриальных экономик является «провал» в распределении национального дохода, который законами концентрации капитала (естественного и собственности) отдается во все большей степени в руки олигархии, в то время как идеология социального государства требует его распределения в интересах большинства. Противоречие может быть решено действием двух закономерностей: первая – внутривидовой конкуренцией в среде среднего класса, ведущей к среднему доходу; вторая – активному бюджетному перераспределению доходов с целью выравнивания их уровней, а вместе с этим – выравнивание покупательной способности и создание массового потребительского рынка для большинства нации. Вот эта «демократизация рынка» и есть показатель общества «благосостояния для большинства». Этой «демократизацией» и занимается современное западное социальное государство, под политическим напором среднего класса и институтов гражданского общества, ибо социальное государство это не только экономическое, но прежде всего политическое явление.

В современной российской патриотической и государственнической литературе много говорится об «оргоружии», которым «свалили» СССР.⁹ Необходимо рассматривать таким «оргоружием», более того – «супероргоружием» теорию и практику европейского социального государства. Куда «бегут» российские капиталы и мозги? Куда отправляют на учебу своих детей и на жительство своих стариков «новые русские»? Где они отстраивают «запасные аэродромы», чтобы при необходимости укрыться? По большей части в Европу и не потому, что туда дорога была проложена танками Г.Жукова, но потому, что сегодня в нашем неспокойном мире максимум политической, экономической и социальной стабильности, добавим – и комфортности создают правовые «режимы» социального государства стран Европы. Что нужно делать, чтобы обзавестись этим секретным «супероружием»? Ответ очень простой – надо строить социальное государство. Не просто государство – а именно социальное и не на бумаге, а на деле, и не поручать это строительство олигархам и высшей бюрократии, а прямо и непосредственно дело построения социального государства должно быть в руках среднего класса. Конечно, это вопрос уже политический, но социальное государство – это высшая форма политической, общественной практики, вырастающая из политики и занимающееся политикой (ибо, что такое перераспределение национального дохода в интересах большинства!

У среднего класса, интеллигенции современных постиндустриальных обществ может быть только один реальный, содержательный, ведущий в будущее инновационный социально-политический проект – это социальное государство.