Женщина в англосаксонском обществе и его письменной культуре конца IX середины XI вв

Вид материала

Диссертация

Содержание Структура и основное содержание работы Первая глава Вторая глава Третья глава

Подобный материал:

• 1 Влияние французского языка с конца XI до середины XIV, 240.77kb.
• Авдеевым Аркадием Александровичем Москва, 2002 Введение Листая учебники, 378.98kb.
• В. С. Семенов Религия, ее философские основания и место в культуре и обществе, 319.08kb.
• Тема: П. А. Столыпин, 271.68kb.
• Программа по духовно нравственной культуре народов россии пояснительная записка, 1793.52kb.
• План введение. Женщина в Аравии: ее статус и роль в семье и в обществе. Основные документы, 1205.32kb.
• Духовный путь ситанеева Глава Деятельность, 185.75kb.
• Ч. 3 Организационно-методическое сопровождение, 99.83kb.
• Ч. 3 Организационно-методическое сопровождение, 78.33kb.
• Митьки в современном обществе, 107.89kb.

Структура и основное содержание работы

Структура диссертационного исследования обусловлена его задачами и целью и построена по проблемному принципу. Работа состоит из введения, трех глав и заключения, списка источников и литературы.

Во введении обоснованы актуальность избранной темы, выбор хронологических рамок, определены цель и задачи исследования, показана его научная новизна и значимость. Здесь же представлена краткая характеристика историографии и источников, использованных при написании работы.

Первая глава диссертации «Положение женщины в англо-саксонском обществе конца IX – середины XI вв. (на материале светских письменных источников)» включает в себя два параграфа. В них рассматривается ряд принципиально важных вопросов по заявленной теме. А, в частности, пересматривается утверждение об относительном равенстве полов в англосаксонском обществе, прочно устоявшееся в зарубежной историографии прошлых лет. Анализируется характер репрезентации женщин в историческом нарративе, памятниках светского права и литературы, изучаются гендерные представления, характерные для светской культуры Англии обозначенного периода.

В ходе проведенного анализа сделаны следующие выводы:

1. Информация, относящаяся к представительницам прекрасного пола, в различных категориях письменных памятников поздних англосаксов распределена крайне неравномерно. Очень малое внимание уделяется их современницам в повествовательных источниках обозначенной эпохи. В ее историческом нарративе случаи упоминания женщин ниже ранга королевы или правительницы исключительны и всегда приурочены к событиям, главными действующими лицами которых являются мужчины. Такое «молчание» нарративных источников «красноречиво» само по себе. В письменной культуре поздних англосаксов представительницы слабого пола, прежде всего, – литературные персонажи, также – обезличенные женщины законодательства, участницы судебных тяжб, завещательницы и наследницы имущества. Но, даже получив крупное наследство или выиграв судебную тяжбу, древнеанглийская аристократка могла остаться безымянной для официального документа.

2. Несмотря на то, что изменение имущественного и правового статуса англосаксонской женщины, видимо, происходило постепенно, позднесаксонский период здесь можно охарактеризовать как отдельный и качественно новый этап. К концу этого периода статус женщины сохранил свою сложность, будучи определяем целым рядом факторов, в том числе семейным положением, общественным положением супруга, своим происхождением, религиозными обетами, образом жизни, репутацией. Вместе с тем он обнаружил ряд тенденций, свидетельствующих о росте ее самостоятельности. Правда, эти тенденции не были лишены противоречий и не уравнивали ее с мужчиной ни в глазах общества, ни согласно букве закона. Обладая фактическим правом наследия и распоряжения движимым и земельным имуществом, правом свидетельства в суде, женщина не могла ратифицировать документы. Возможность отстаивать свои интересы в суде была для нее затруднена. Официально декларированные права вдов и невест нередко нарушались на практике. Неравнозначное отношение позднесаксонского общества к представителям разных полов законодательство фиксирует в вопросах супружеской измены, заключения брака и некоторых других.

Рост экономической независимости представительниц прекрасного пола (особенно знатных вдов), совпавший с дальнейшим развитием института бокленда, а также усилия законодателей рубежа X – XI вв., направленные на защиту интересов отдельных категорий женщин, на наш взгляд, позволяют говорить о некоторой эволюции правового статуса женщины по сравнению с рядом предшествующих столетий. Важно заметить, эволюция не охватывала все аспекты этого статуса. Культурный фактор здесь не стал доминирующим, но сыграл свою неоднозначную роль, которая, главным образом, была связана с участием церкви в кодификационной деятельности государства.

3. Следует признать, законодательные и документальные свидетельства рассматриваемого периода не предоставляют исчерпывающей информации относительно социально-правового и экономического статуса женщины и объективно не могут предоставить таковой. Они лишь в известной степени приоткрывают завесу над англосаксонскими буднями и реально существовавшей практикой. Не вызывает сомнения, что эта практика была гораздо разнообразнее и сложнее, чем представлено в литературных и правовых памятниках. Женщина фигурирует в строго небольшом числе статей англосаксонского законодательства, которые к тому же ограничены определенной тематикой. Как правило, речь в них идет о семейном положении будущей супруги или вдовы и о преступлениях сексуального характера. Женщины, известные нам по сохранившемуся актовому материалу, в подавляющем большинстве относились к сословию знати. А, с. ьно существовавшей практикой,а, принадлежавших к информацией об экономикр-правовом положении и быти вию знати. определенной тледовательно, историки располагают весьма скудной информацией об экономико-правовом положении и быте представительниц прекрасного пола, принадлежавших к широким социальным слоям.

4. В жизни и сознании англосаксов прослеживается тесная связь женщины и сфера «женского» с домом, хозяйством, семьей, искусством ткачества, что отразилось и в повествовательных, и в документальных свидетельствах изучаемой эпохи. Гендерные оппозиции англосаксов сводились к архаичным образам и атрибутам войны и мира. Согласно их представлениям, идеальный мужчина – храбрый и искусный воин, его супруга – «пряха мира», мудрая и верная хранительница домашнего очага. В светской культуре и народной традиции англосаксов женское зло персонифицируется в образе грубой, мужеподобной и воинственной женщины, не только сеющей в обществе смятение и проливающей кровь, но не всегда имеющей определенный семейный статус. Не случайно брачный критерий лежит в основе наиболее широко распространенной классификации женщин в англосаксонском законодательстве. Здесь она, как правило, чья-то жена, вдова, конкубина, дева. Характерно, что в общих чертах этот перечень сохраняется и в литературных памятниках, где женщина принимает на себя основные социальные роли, отведенные ей в обществе. За редким исключением эти роли связаны с семьей и мужчиной. Замужество, рождение детей и вдовство оставались наиболее значимыми событиями в жизни женщины.

Как в правовом, так и в обыденном сознании поздних англосаксов муж был господином своей жены. Супружеский союз воспринимался ими достаточно многогранно, и различные источники дают различное его осмысление: на имущественно-правовом уровне, социально-бытовом, эмоциональном. В рассматриваемый период брак сохранил характер деловой сделки. Одновременно не без участия церкви была предпринята важная попытка изменить в этой сделки роль женщины от пассивного товара до свободного волеизъявителя. И хотя эта попытка оказалась не совсем успешной, литературные памятники демонстрируют, что позднесаксонскому обществу не были чужды дружба и сердечная привязанность между супругами, глубокое переживание разлуки.

Вторая глава «Женщина в религиозной письменной культуре позднего англосаксонского периода», состоящая из трех параграфов, исследует отношение к женщине в трудах деятелей Бенедиктинского Возрождения конца X – первой половины XI столетий, особенности репрезентации женщин в древнеанглийском религиозном эпосе конца IX – X вв. на примере «Юдифи», рассматривает вопрос о природе женской святости и выделяет основные модели отношения между полами, присутствующие в памятниках религиозной позднесаксонской культуры.

Основные выводы по итогам второй главы сводятся к следующему:

1. Рассмотренные нами памятники однозначно демонстрируют более сложное отношение позднесаксонской церкви к женщине, чем принято считать в историографии. В отличие от первых столетий англосаксонского христианства женщины не сыграли какой-либо заметной роли в церковной реформе X в. Ее писатели относились к современнице с определенной долей подозрительности, ассоциируя ее с браком и материальными ценностями, чуждыми монашескому укладу. С другой стороны, риторика реформы не была всецело враждебна к представительнице прекрасного пола. Именно в этот период происходит активное распространение культа Девы Марии, которое совпадает с заметным усилением влияния англосаксонских королев; женские жития становятся одним из основных направлений агиографии.

2. В культуре рассматриваемого периода присутствуют следующие типы женской святости: королева-монахиня, дева-мученица, отшельница, благочестивая вдова. Здесь женщина часто дистанцируется от традиционных социальных ролей, отведенных ей светским обществом и народной культурой. Ее женская сущность реализуется лишь символически, в мистическом союзе христианской души и ее Небесного Жениха.

Основным критерием оценки женского поведения реформаторы считали целомудрие. Это качество, составлявшее главную добродетель для бенедиктинского монашества, нашло наибольшую завершенность не в образе святых мужей, но в образе Христовых невест. Такую особенность не следует считать проявлением женоненавистничества. Скорее, напротив. Для позднесаксонской книжности определяющим при выборе моделей женской святости был, как правило, пример Богородицы, девственность которой вызывала большой интерес и уважение проповедников.

3. Наряду с праматерью Евой Дева Мария была одной из двух ключевых женских фигур средневековой богословской мысли. Если бенедиктинские писатели сохранили привычное для патристики противопоставление Марии и Евы, то в эпических памятниках изучаемого периода предпринята попытка частично оправдать праматерь через основные социальные роли, отведенные женщине в обществе.

Нескольку иную трактовку в религиозном эпосе поздних англосаксов получает и феномен женской святости. Осмысление духовного подвига выдерживается в категориях, черпающих свой авторитет не только в христианской, но также в варварской традиции и не всегда предполагающих перспективу посмертного воздаяния. Главная добродетель − непорочность − здесь замещается более привычной для германской аксиологии мудростью. Образы библейских женщин и их оценка в эпосе выстроены на основе тесного взаимодействия и конфронтации двух различных мировоззренческих систем, христианства и язычества, которое оставило заметный след в позднесаксонской духовной культуре, подчеркнув ее яркую национальную самобытность.

4. Одним из ключевых в «женских исследованиях» является вопрос об отношениях между полами. Религиозные памятники рассматриваемого периода предоставляют несколько основных моделей: духовная дружба, целомудренный брак вплоть до чисто спиритуального союза, прислушивающийся к мнению жены муж и его супруга-советчица, противостояние святой девы / вдовы нечестивому язычнику. В отличие от франкской агиографии Х столетия, где ярко выражены топосы чувственной любви и телесной красоты, позднесаксонская житийная традиция проявляет большую сдержанность. Здесь нет счастливого брака, а телесная красота героини многозначна. Красота в различных контекстах фигурирует и как женское качество, иногда таящее в себе соблазн и искушение, и как некий сакральный атрибут, отражающий духовную чистоту, величие и силу его обладательницы.

5. Культуре Монашеского Возрождения не был чужд распространенный в древнеанглийской книжности концепт «пряха мира». Вместе с тем он нередко нарушался. Духовный подвиг святой максимально стирал различия между полами. Эта идея, имеющая в христианстве свою доктринальную основу, оказала существенное влияние на репрезентацию представительницы прекрасного пола в позднесаксонских житиях, ее поведение и внутренние качества. В этих образах отразились ключевые пункты церковной реформы: целибат, нестяжательство, активное проповедничество и монашеская аскеза, приоритет киновийного общежительства.

6. Важное значение для выбора агиографа также имел целый комплекс факторов, связанных с влиянием скандинавских вторжений и динамикой изменений общественной роли супруги правителя. Внимание к женскому телу, апология девственности и целомудрия в мартириях периода многозначны. Отчасти это реакция раннесредневекового религиозного общества на тяготы войны и опасности, которым подвергались соотечественницы в сложные годы скандинавских вторжений. Обратившись к авторитетным прецедентам церковной истории в поисках духовных средств противостояния иноземцам-язычникам, житийная традиция позволила взглянуть на социально-культурные последствия скандинавской экспансии в еще одном важном ракурсе – психологическом.

В агиографических моделях позднесаксонского периода девственность, пожалуй, - наиболее важная, но не единственная и не всегда обязательная добродетель святой. Духовное величие раскаявшейся грешницы здесь находит не менее высокую оценку, чем благочестие ученого монаха. В начале XI в. с ростом влияния коронованной супруги монарха англосаксонские агиографы обращаются к сохранившимся в исторической памяти образам святых представительниц кентской королевской династии, которые успешно совмещали занятия государственными делами, воспитание детей и монашеское служение.

Строго говоря, несмотря на ряд доминирующих тенденций, в осмыслении женского этического идеала и феномена женской святости позднесаксонская религиозная культура не всегда демонстрирует единый подход.

Третья глава диссертации «Женщина и власть в Англии конца IX – середины XI вв.: социально-политический статус позднесаксонской королевы» состоит из двух параграфов. Здесь поднимается ряд вопросов, которые на сегодняшний день не исследованы отечественными специалистами: кем в сознании англосаксов была женщина, находившаяся рядом с государем?; насколько велико было ее политическое влияние?; каким образом изменения, произошедшие в политической и культурной жизни Англии рассматриваемого периода, сказались на положении супруги короля?

На основании изученного материала мы пришли к следующим выводам:

1. На протяжении конца IX – середины XI вв. положение супруги англосаксонского монарха претерпело качественные изменения. К началу X в., в отличие от франкских современниц и эпических героинь, у жены правителя западных саксов отсутствовал общественный статус королевы и связанные с ним прерогативы. Она не имела права подписывать королевские грамоты, принимать какое-либо участие в делах государства и даже восседать на троне рядом с мужем. Ее единственная значимая для государства функция сводилась к рождению потенциальных наследников престола. Ко времени правления Альфреда Великого положение жены уэссекского правителя было на порядок ниже эпических героинь, память о ярких, красочных образах которых запечатлели позднесаксонские рукописи. Низкий статус государевой жены демонстрируют не только королевские грамоты, но также исторический нарратив. Имена жен английских монархов практически исчезают из памятников истории, что свидетельствует о пренебрежительном к ним отношении.

Единственная женщина, которой отведено более или менее значимое место в отдельных списках «Англосаксонской хроники» первой половины X столетия – мерсийская правительница Этельфлэд. Другой заметной политической фигурой становится третья жена Эдуарда I Эдгифу, которая в середине X в. играет значимую роль при дворе. Однако это возвышение приходится не на время замужества Эдгифу, а на период ее вдовства и правление сыновей. Своим возвышением эта женщина была во многом обязана обстоятельствам и, вероятно, собственным амбициям. Но даже если ее авторитет не был результатом общей тенденции к пересмотру статуса супруги государя, он создал важный исторический прецедент. И, видимо, этот прецедент сыграл не последнюю роль, отчасти предопределив изменения, которые происходят впоследствии.

2. К концу X в. официально признанная королева, венчанная на царство, получает возможность выгодно использовать свое политическое влияние. Эти перемены происходили постепенно, не без воздействия личностного фактора. Вместе с тем их обусловили вполне объективные предпосылки.

Во-первых, рост престижа монаршей власти в Англии, сопровождавший мощные централизаторские тенденции. Еще при Альфреде Великом ряд представителей элиты осознавали полезность присутствия в государстве королевы, принимающей на себя важные общественные функции.

Во-вторых, влияние церковной реформы, которая уделила большое внимание разработке новой доктрины монархии. В ее рамках королева была приближена к сакральной фигуре короля, принимая на себя часть этой сакральности. Именно бенедиктинские реформаторы наделяют супругу монарха новыми общественными функциями, которые в дальнейшем немало способствуют укреплению ее авторитета. Бурное развитие мариологии в ведущих духовных центрах страны, обращение позднесаксонских книжников к христианским образам Экклесии, мудрой Савской царицы, благочестивой Эсфири, спасшей свой народ, стало не только средством легитимации нового статуса английских королев, но также выражением их возросшего могущества, возросшего к ним внимания со стороны общества.

Произошедшим изменениям благоприятствовали историческая память и культурная традиция, тем более что авторитет традиции в раннее средневековье был очень значителен. В англосаксонской истории прежних столетий (VII – VIII) статус жены правителя мог быть достаточно высок. Важные социальные роли, атрибутируемые королеве в английской культуре и обществе конца X – середины XI вв., имеют прямые параллели не только в популярных библейских сюжетах периода, но также в древнеанглийских эпических сказаниях. Нарративные памятники XI в. наглядно подтверждают, что германская поэтическая метафора «freoðuwebbe» (пряха мира) была не менее востребована, чем библейские образы. Не случайно миротворицами видели себя королевы Эмма и Эдита. Образы королев, присутствующие в позднесаксонских памятниках, также демонстрируют, что представления о женском зле в народной культуре и церковной среде периода не были полностью идентичны. В христианской традиции на первый план здесь выступали общая порочность, распутство, иногда коварство – качества, наиболее полно персонифицированные в биографиях Эадбурги Мерсийской и ветхозаветной Иезавели. Содержательную сторону всех этих моделей следует рассматривать как взятое в гендерном ракурсе важное отражение этических, социальных и политических представлений изучаемой эпохи.

3. Одновременно следует отметить некоторую относительность произошедших перемен. Повышение статуса жены правителя Англии во второй половине X в. не стало всеохватывающим. Значимость и политическая активность королевы в тот или иной период зависела от целого ряда различных обстоятельств. Позднесаксонские королевы были вынуждены приспосабливаться к социокультурным моделям, отведенным женщине в современном им обществе. Их попытки использовать свое влияние были строго подчинены этим моделям, что нашло наиболее яркое выражение в «Панегирике королеве Эмме». История западно-саксонского королевства не знала женщины-правительницы, и даже во время своего наивысшего могущества королева позиционировала себя как супруга, вдова или мать законного наследника и воспринималась обществом соответственно. Эта деталь не только отразила особенности восприятия женщины в раннесредневековой «культуре мужчин», но отчасти ограничила возможности позднесаксонской королевы, чему есть конкретные примеры в истории.

В заключение обобщаются выводы, полученные в отдельных главах диссертации, намечаются дальнейшие перспективы изучения рассматриваемой проблематики.

Проведенное исследование показывает, что положение женщины в позднем англосаксонском обществе было далеко не столь однозначным, как принято считать в большинстве специальных работ. Идеология Бенедиктинского Возрождения, отразившаяся в проповедях и житиях, правовая традиция англосаксов, их исторические сочинения и народная культура, представленная в афоризмах и эпических сказаниях, позволяют лишь в отдельных ракурсах взглянуть на предмет исследования, обозначенный в диссертации. На наш взгляд, подводя общие итоги, следует отказаться от таких строгих формулировок, как «равенство» или «женоненавистничество», имеющих место в историографии темы. Вряд ли какая-то из них хотя бы в основных чертах передает все многообразие существовавшей реальности. Отношение поздних англосаксов к женщине, представления о ее месте в обществе характеризовались большой сложностью, порой – противоречивостью в разных сферах жизни этого общества и пластах его многослойной культуры.

Характеризуя статус позднесаксонской женщины в целом, можно отметить отдельные аспекты эволюции в его социально-экономической и социально-правовой составляющих. Ряд позитивных тенденций, определяющих этот статус, связан с практическими начинаниями видных церковных деятелей эпохи, не смотря на то, что в самой церкви роль современницы высокой не была.

Англосаксонское общество достаточно поздно приобщилось к ценностям христианского мира и долго хранило богатое варварское наследие, отношения которого с христианством были отмечены не только непримиримой конфронтацией, но весьма тесным взаимопроникновением. Отображение представительницы прекрасного пола в светских и религиозных памятниках периода было различным, в силу различий представлений и в силу затронутых ракурсов. Однако здесь имели место и элементы сходства. Присутствие этих элементов было обусловлено единой исторической средой, а также возможностью контактов и взаимовлияния.

Значимым фактором, оказавшим многоплановое влияние на гендерные представления поздних англосаксов и отображение женщины в их культуре, стали скандинавские вторжения. Они не только подпитывали полузабытые традиции, восходившие к общегерманскому наследию, но раскрыли полководческие таланты мерсийской леди Этельфлэд, актуализировали образы христианских мучениц и библейских героинь, в лице которых древнеанглийские богословы усмотрели важный пример для современницы – целомудренной и набожной защитницы своего народа.

Содержание женских образов, запечатленных в памятниках позднесаксонской культуры, зачастую определяла историческая реальность периода и его культурно-историческое наследие, хотя литературные образы и общественная практика не всегда совпадали. Думается, что и письменные сочинения имели свое воздействие на общественную практику, ведь популярное богословие Бенедиктинского Возрождения было, по сути, назидательным, а знаменитый «Панегирик королеве Эмме» преследовал политические цели.

Подводя итоги, хотелось бы обратить внимание на еще одну весьма существенную деталь. Создателями, редакторами, переписчиками подавляющего большинства свидетельств, рассмотренных в диссертации, являются мужчины. Хотя женское авторство отдельных древнеанглийских памятников возможно, по существу, оно недоказуемо. Даже обратное вряд ли могло бы изменить общую источниковую картину рассматриваемого периода периода. Уже в силу данного обстоятельства мы вынуждены констатировать: как сама женщина воспринимала свое место в позднем англосаксонском обществе нам за редким исключением мало известно.

В завершение следует отметить, что наше диссертационное исследование не претендует на исчерпывающее изложение затронутой в нем проблематики. Представленная диссертация помимо чисто исследовательских задач имеет еще одну, на наш взгляд, не менее важную – привлечь внимание научной общественности к проблемам «женской истории» в раннее средневековье, проблемам актуальным и интересным, которые активно разрабатываются зарубежными медиевистами, но пока что не нашли заслуживаемого отклика в работах отечественных историков. В перспективе результаты данного диссертационного исследования могут быть привлечены для изучения «женской истории» и гендерных представлений раннего англосаксонского, нормандского периодов английской истории, а также Западной Европы IX – XI столетий в сравнительном ракурсе.