Geum.ru

Ям: обеспечение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства при применении органами внутренних дел мер уголовно-процессуального принуждения

Вид материалаЗакон
Подобный материал:

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ


Р Е К О М Е Н Д А Ц И И


Всероссийской научно-практической конференции

«Актуальные проблемы соблюдения прав личности

в правоохранительной деятельности органов внутренних дел»

30 июня – 1 июля 2011 г.


Хабаровск, 2011

Р Е К О М Е Н Д А Ц И И


Всероссийской научно-практической конференции

«Актуальные проблемы соблюдения прав личности

в правоохранительной деятельности органов внутренних дел»


На пленарном и секционных заседаниях конференции рассматривались вопросы соблюдения прав личности по следующим направлениям: обеспечение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства при применении органами внутренних дел мер уголовно-процессуального принуждения; обеспечение прав и законных интересов лиц, потерпевших от преступлений; защита прав лиц, подвергнутых незаконному или необоснованному уголовному преследованию; судебный контроль, прокурорский надзор и ведомственный контроль за соблюдением прав личности в сфере процессуальной деятельности органов внутренних дел; соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной и административной деятельности органов внутренних дел; права человека и законность в деятельности правоохранительных органов.

По результатам обсуждения выступлений участников конференции были выработаны предложения и рекомендации правоохранительным и законодательным органам, направленные на повышение эффективности деятельности по обеспечению прав человека и законности в деятельности правоохранительных органов.


1. Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве Российской Федерации является комплексной категорией, которая может рассматриваться не только в качестве принципа уголовного судопроизводства, но также и как совокупность гарантий соблюдения, обеспечения и защиты прав личности, предусмотренных уголовно-процессуальным и иным законодательством Российской Федерации, в т.ч. и регламентирующими применение мер личной безопасности. При этом особое значение приобретает совершенствование форм реализации норм уголовно-процессуального права и в первую очередь – правоприменительной деятельности. Применение норм уголовно-процессуального пра­ва выступает не в качестве одной из форм их реализации (пусть даже особой, сложной), наряду с такими формами, как исполнение, соблюдение и использование, которые выражают итог его реализации, а в качестве эле­мента процесса реализации, действующего до того момента, пока закон не будет исполнен. Правоприменительная деятельность в уголовном судопроизводстве осуществляется посредством ведения юридического дела. Применение норм уголовно-процессуального права представляет собой весьма сложную, специфическую деятельность, которая составляет единый взаимосвязанный процесс, включающий в себя группы правоприменительных действий, являющихся элементами (а не стадиями) производства по юридическому делу.


2. В современных условиях все большее значение придается вопросам соблюдения прав личности при применении мер уголовно-процессуального принуждения. Уголовная политика государства, движимая международно-правовыми обязательствами и решениями Европейского Суда по правам человека нацелена на сокращение случаев незаконного и необоснованного уголовного преследования, а также ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации.

Особое внимание участники конференции обратили на вопросы применения в качестве меры уголовно-процессуального пресечения домашнего ареста, выступающего в качестве альтернативы заключения под стражу. Вместе с тем, отмечается законодательная неурегулированность оснований применения домашнего ареста, проблема определения реальной возможности его применения на практике, что, прежде всего, связано с отсутствием механизма контроля и надзора за соблюдением обвиняемыми установленных в их отношении ограничений. Таким образом, вопрос об обоснованности применения к личности мер уголовно-процессуального принуждения ставится в крайнюю зависимость от возможности государства обеспечить защиту ее прав и свобод, а точнее – от выполнения конституционных обязанностей, детализированных в ст. 6 (назначение уголовного судопроизводства) и других статьях УПК РФ.

Следует признать законным и допустимым применение в отношении лиц, находящихся под домашним арестом, мер технического контроля, которые распространяются на лиц, осужденных к ограничению свободы (ст. 53 УК РФ). Внедрение современных средств слежения сделает эту меру пресечения действительно альтернативной заключению под стражу и будет соответствовать уголовно-правовой и процессуальной политике сокращения количества лиц, ожидающих приговора суда в следственных изоляторах.


3. Большой интерес участников конференции проявлен к уголовно-процессуальному институту реабилитации, а также проблемам возмещения вреда лицам, незаконно подвергнутым мерам уголовно-процессуального принуждения.

Действующее законодательство не вполне последовательно регламентирует право на возмещение причиненного органами дознания и предварительного следствия при осуществлении процессуальной деятельности вреда. Так, сопоставительный анализ п. 3 ч. 2 ст. 133 и п. 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ позволяет прийти к выводу, что УПК РФ в противоречие самой природы института реабилитации не исключает возможности признания за лицом права на реабилитацию в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности или смертью подозреваемого (обвиняемого). Следователю (дознавателю) следует перед решением вопроса о применении мер процессуального принуждения к подозреваемому или предъявлении обвинения выяснить время совершения преступления и определить не истекли ли сроки давности привлечения к уголовной ответственности. Как показывает практика, в противном случае после прекращения уголовного дела в связи с истечением сроков давности подвергнутое уголовному преследованию лицо требует его реабилитации.

Кроме того, не разграничены право на реабилитацию и право на возмещение причиненного в результате незаконной процессуальной деятельности в случаях, когда реабилитация неприменима.

С учетом действия в сфере уголовного процесса конституционных норм, гарантирующих возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц (ст. 45, 49, 52 и 53 Конституции РФ), закрепленного уголовно-процессуальным законом правила, согласно которому вред, нанесенный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению по основаниям и в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (ч. 4 ст. 11), а также предусмотренного законом права на возмещение вреда любому лицу, незаконно подвергнутому мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу (ч. 3 ст. 133 УПК РФ), надлежит признать, что право на компенсацию лицо должно иметь не только при незаконном применении собственно мер процессуального принуждения, но и при незаконном производстве следственных действий, если это повлекло имущественный вред.

Имеют место и противоречия между нормами уголовно-процессуаль­ного и бюджетного законодательства. В частности, обращение взыскания на средства бюджетов бюджетной системы РФ осуществляется только по судеб­ному акту, но не по постановлению следователя (дознавателя) о производстве выплат реабилитированному лицу, поскольку оно не является судебным актом. Данное противоречие признано Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 2 марта 2010 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 242.1 Бюджетного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой Уполномоченного по правам чело­века в Российской Федерации».

В целях устранения рассмотренного противоречия законодателю необходимо учесть, что соответствующие положения уголовно-процессуального законодательства не должны создавать препятствий для возмещения реабилитированному лицу имущественного вреда, причиненного незаконным или необоснованным уголовным преследованием. Порядок возмещения ему имущественного вреда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства должен быть непротиворечивым и максимально упрощенным.

Законодательно институт реабилитации не вполне обеспечен средствами контроля и надзора. В частности, в ст. 125 УПК РФ не предусмотрено право суда отменять постановления следователя (дознавателя) о производстве выплат реабилитированному лицу. Не способствует обеспечению прав личности отсутствие специальной правовой регламентации полномочий прокурора за законностью и обоснованности принимаемых следователем процессуальных решений по вопросам реабилитации, а также фактическое отсутствие механизма процессуального контроля со стороны начальника органа дознания и начальника подразделения дознания, которые фактически лишены полномочий, связанных с реагированием на решения дознавателя о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, в том числе и по реабилитирующим основаниям. В итоге последние не имеют полномочий, позволяющих обеспечивать защиту прав реабилитируемого средствами процессуального контроля.


4. Не смотря на наметившуюся тенденцию расширения полномочий прокурора по надзору за соблюдением прав личности в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, в настоящее время отмечается «дефицит» правовых средств прокурорского надзора. В частности, прокурор не вправе отменить постановление следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого, дать при этом соответствующие указания. Вместе с тем, это открывает возможность предотвратить нарушения прав подозреваемого (обвиняемого), защитить его уже на этом этапе предварительного расследования от незаконной и необоснованной процессуальной деятельности. Прокурор не имеет необходимых полномочий и по надзору за правомерностью отказа следователя в удовлетворении ходатайства подозреваемого (обвиняемого) о заключении соглашения о досудебном сотрудничестве. Таким образом, продолжает проявлять себя дисбаланс между полномочиями прокурора и полномочиями руководителя следственного органа, который в конечном итоге сказывается на состоянии защищенности личности в сфере уголовного судопроизводства.


5. Заслужили внимания на конференции и вопросы соблюдения прав подозреваемого (обвиняемого), а также института досудебного соглашения о сотрудничестве.

Права обвиняемого в ходе дознания и предварительного следствия гарантируются неравнозначно. Соблюдение прав обвиняемого на этапе окончания дознания в настоящее время является одной из актуальных проблем уголовного процесса, обусловленных несовершенством уголовно-процессуального законодательства РФ. Несмотря на отсутствие в ч. 1 ст. 223 УПК РФ указаний на главы 30 и 31, нормы ч. 3 ст. 226 УПК РФ отсылают дознавателя к ст. 222 УПК РФ (гл. 31 УПК РФ), а нормы ч. 2 ст. 225 и ч.1 ст. 237 – к ч. 5 ст. 217 и ст. 218 УПК РФ (гл. 30 УПК РФ), предусматривающим окончание предварительного следствия с обвинительным заключением. В результате на стадии окончания дознания дознаватель выполняет процессуальные действия, предусмотренные требованиями вышеуказанных статей УПК РФ для следователей. Несовершенство норм ст. 225 УПК РФ приводит к тому, что дознаватели на стадии окончания дознания вынуждены руководствоваться одновременно требованиями ст. 220 и 225 УПК РФ, так как в правоприменительной практике надзирающие прокуроры и суды, применяя аналогию закона, часто распространяют правила, предусмотренные для составления обвинительного заключения, на порядок составления обвинительного акта. Кроме того, в ст. 225 УПК РФ не предусмотрены подпись дознавателя в обвинительном акте, ссылки в нем на листы уголовного дела, а также справка о сроках дознания, об избранной мере пресечения, о гражданском иске и т.д., которая в практике подразделений дознания является приложением к обвинительному акту. В целях оптимизации правоприменительной практики на этапе окончания дознания, а также предупреждения нарушений прав обвиняемого необходимо внесение соответствующих изменений и дополнений в ст. 225 УПК РФ. Совершенствование статуса дознания должно осуществляться в направлении усиления гарантий прав подозреваемого, обвиняемого и потерпевшего. Уравнивание прав этих участников на этапе окончания дознания и предварительного следствия – один из вариантов обеспечения указанных гарантий.

Немало споров возникает по вопросам соблюдение прав подозреваемого (обвиняемого) и других лиц, права которых затрагиваются (ограничиваются) при проведении следственных действий. Так, статья 186 УПК РФ гласит, что контроль и запись телефонных и иных переговоров – это следственное действие, проводимое на основании судебного решения, а также на основании постановления следователя при наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц по их письменному заявлению. Получение информации осуществляется оперативно-техническими подразделениями органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и заключается в контроле и фиксации содержания переговоров.

Из положений ст. 186 УПК РФ следует, что иные переговоры – это всякий обмен речевыми сообщениями, передаваемыми с помощью различных типов коммутационного оборудования. При этом признаками следственного действия в полной мере обладают не все элементы контроля и записи переговоров, предусмотренные ст. 186 УПК РФ. Следственное действие по форме представляет собой открытое (неконспиративное и до известной степени гласное) восприятие следователем или сотрудниками органа дознания фактических обстоятельств дела в порядке, детально урегулированном уголовно-процессуальным законом. Но этап контроля и записи переговоров (указанный в ч. 4-5 ст. 186 УПК РФ), осуществляемый конспиративно оперативными подразделениями органов дознания, этим требованиям не отвечает. Техническое осуществление контроля и записи переговоров уголовно-процессуальными нормами не регулируется. По существу, они вплотную приближаются к оперативно-розыскному мероприятию, выполняемому по поручению следователя. Однако осмотр и прослушивание следователем полученной таким способом фонограммы с участием понятых, при необходимости – специалиста, а также при возможном участии лиц, чьи переговоры записаны (ч. 7 ст. 186 УПК РФ), несомненно, обладают всеми признаками следственного действия.

В связи с этим нельзя согласиться расширением круга «иных» переговоров, относя к таковым передачу любой информации по телетайпу, факсу и электронной почте, поскольку она представляет собой не речевую, а текстовую, графическую и иную информацию в электронном виде. Информация, полученная из сети Интернет, переданная по факсу, электронной почте и т.д., не может в настоящее время получаться в рамках ст. 186 УПК РФ. Для устранения имеющихся противоречий необходимо дополнить УПК РФ новой статьей – «Снятие информации с каналов связи», аналогичной по содержанию оперативно-розыскному мероприятию, закрепленному в п. 11 ст. 6 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности», позволяющему следователям при наличии достаточных оснований полагать, что информация, передаваемая подозреваемым, обвиняемым, а также иными лицами по каналам связи в любом виде, за исключением телефонных переговоров, может содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, на основании судебного решения получать информацию путем копирования при помощи технических средств.

Имеются проблемы и при реализации гражданами права на неприкосновенность жилища. Так, согласно п. 10 ст. 5 УПК РФ под жилищем следует понимать как относящиеся к жилищному фонду и используемые для постоянного либо временного проживания жилые, так и нежилые помещения (например, в случае их нахождения на земельном участке, где расположен индивидуальный жилой дом), независимо от формы собственности, а также иные помещения и строения, не входящие в жилищный фонд, но используемые для временного проживания. Вместе в тем на практике стали возникать случаи, когда следователю необходимо провести обыск в нежилом помещении (гараже, бане и др.), расположенном на приусадебном земельном участке, без проникновения в жилой дом. Такие обыски до недавнего времени осуществлялись без судебного решения, так как по мнению следователей не затрагивали жилища. Вместе с тем Конституционный суд РФ в своем определении от 12.05.2005 г. № 166-О указал, что гарантии неприкосновенности жилища в уголовном процессе распространяются и на хозяйственные постройки, находящиеся на территории индивидуального домовладения, поэтому следователю при проведении в них обыска без проникновения в жилой дом необходимо получать судебное решение. Указанное положение, на наш взгляд, следует отразить в п. 10 ст. 5 УПК РФ.

Что касается института досудебного сотрудничества, то на конференции обращено внимание на то, что нельзя интересы общества и государства, выражающиеся в целях рассматриваемого института, ставить в зависимость от мнения или желания потерпевшего. Частные интересы всегда будут расходиться с публичными. Кроме того, государство взяло на себя обязанность обеспечивать потерпевшему компенсацию ущерба от преступления, и нигде не отражено, что эта компенсация должна быть за счет обвиняемого. На практике часто бывают такие ситуации, когда обвиняемый активно способствует следствию, но не знает о судьбе похищенного членами его преступной группы имущества либо вообще лично не знаком с этими лицами или не принимал участия в преступных действиях, касающихся причинения какого-либо вреда потерпевшему, но привлекается за это преступление в соучастии. Несогласие потерпевшего на особый порядок судебного разбирательства в таком случае приведет к невозможности раскрытия и расследования преступления, изобличения и уголовного преследования других соучастников преступления, а также и розыска имущества, добытого в результате преступления и, возможно, принадлежащего тому же потерпевшему.

Условия и порядок заключения соглашения о сотрудничестве на досудебных стадиях не включают участия потерпевшего на предварительном следствии. Участие потерпевшего в данном случае начинается с момента начала судебного заседания и постановления приговора в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве. Об этом свидетельствует норма ст. 317.7 УПК РФ, согласно которой такое судебное заседание проводится в порядке, установленном ст. 316 настоящего Кодекса, и с учетом требований этой статьи. Часть 4 ст. 316 УПК РФ обязывает судью выяснять у потерпевшего, в случае его участия в судебном заседании, отношение к ходатайству подсудимого. А часть 6 той же статьи говорит о том, что в случае возражения потерпевшего против постановления приговора без проведения судебного разбирательства судья должен вынести постановление о прекращении особого порядка судебного разбирательства и назначении рассмотрения уголовного дела в общем порядке. Итак, потерпевший принимает участие только на стадии судебного разбирательства, где его мнение имеет решающее значение для лица, заключившего соглашение о сотрудничестве. Таким образом, законодатель попытался урегулировать извечную проблему столкновения публичных и частных интересов и при этом соблюсти конституционные принципы, обеспечивающие права потерпевших.

В отличие от гл. 40.1, нормы гл. 40 УПК РФ закрепляют обязательное условие в виде согласия потерпевшего на рассмотрение уголовного дела в особом порядке судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением. Но и в этой главе процессуальный порядок получения такого согласия потерпевшего регламентирован только на стадии судебного разбирательства в судебном заседании.

Потерпевший не может влиять на смягчающие наказание обвиняемого обстоятельства, потому что они относятся непосредственного к обстоятельствам, характеризующим личность преступника. Например, потерпевшему и в голову не придет спорить со смягчающим обстоятельством в виде наличия у виновного малолетних детей, хотя оно никак не характеризует преступника с положительной стороны по отношению к потерпевшему или государству. Почему же должно учитываться мнение потерпевшего при смягчении наказания при посткриминальном сотрудничестве обвиняемого со следствием? Исходя из логики некоторых авторов, потерпевших можно, например, привлекать к участию в обыске у обвиняемого, чтобы не ущемлять их законные права и интересы и обеспечить потерпевшим доступ к правосудию.

Задачи, которые стремится решить государство посредством института досудебного соглашения о сотрудничестве, обусловливают необходимость усиления правовых гарантий, применения к обвиняемому снисхождений в вопросах назначения наказания в обмен на его положительные посткриминальные поступки. Поэтому, на наш взгляд, не целесообразно включать как условие применения особого порядка судебного разбирательства указание на наличие согласия потерпевшего.

Нельзя забывать, что соглашение о сотрудничестве обвиняемого рассматривается в законе как особое смягчающее обстоятельство, при наличии которого, например, срок или размер наказания не будут превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания. Поэтому, если такие обстоятельства установлены материалами уголовного дела, то их учет при назначении наказания должен быть гарантирован и признан компетенцией суда, а не поставлен в зависимость от позиции потерпевшего.

Именно по такому алгоритму построены специальные основания освобождения от уголовной ответственности лиц, гарантирующие обязательное смягчение наказания виновного при наличии в их посткриминальных поступках конкретных общественно полезных действий. Статья 64 УК РФ предоставляет суду право назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено соответствующей статьей УК РФ за совершенное виновным преступление.

Во всех этих случаях применение снисхождения к виновному в вопросах назначения ему наказания законодатель не ставит в зависимость от усмотрения потерпевшего. Считаем, что аналогичный порядок необходимо применить и при реализации института досудебного соглашения о сотрудничестве, так как диспозитивность является одной из базовых ценностей современного уголовного судопроизводства.


6. Актуальным остается вопрос об обеспечении прав потерпевшего в уголовном судопроизводстве.

Анализ многочисленных докладов, касающихся данной проблематики, позволил выделить главную проблему, которая заключается в том, что процессуальные права потерпевшего, регламентированные УПК РФ, не вполне соответствуют реальным потребностям в защите его прав, а также принципам состязательности и равноправия сторон в уголовно-процессуальных отношениях. К тому же, момент появления данной процессуальной фигуры связан с субъективным мнением следователя (дознавателя), который полномочен принимать решение о признании лица потерпевшим. Поэтому человек, являясь фактическим пострадавшим от преступного деяния, не может реализовывать свои права только потому, что следователь или дознаватель не выносят процессуального документа. Причины тому могут быть различными, например, продолжительность мероприятий, направленных на установление оснований для признания лица потерпевшим (наличие вреда, его размер, установление причинной связи между вредом и преступлением и др.).

Пострадавшее от преступного деяния лицо должно признаваться потерпевшим одновременно с возбуждением уголовного дела. Такой порядок почти полностью обеспечивает пострадавшему доступ к правосудию со статусом, предоставленным ему уголовно-процессуальным законодательством. Оставшаяся неудовлетворенность таким положением обусловлена особенностями стадии возбуждения уголовного дела, которая не всегда заканчивается вынесением постановления о возбуждении уголовного дела. В период от подачи заявления пострадавшим до возбуждения уголовного дела в некоторых случаях идут проверочные мероприятия. В это время лицо пребывает в ипостаси заявителя, который не имеет уголовно-процессуального статуса, позволяющего в полной мере отстаивать свои права. Единственно, что он может, так это подать жалобу на решение следователя об отказе в возбуждении уголовного дела, опираясь лишь на информацию, указанную в постановлении, не знакомясь даже с материалами проверки. Как видим, на стадии возбуждения уголовного дела его процессуальный статус законодательно не определен, и в связи с этим предлагается ввести нового участника уголовного судопроизводства – пострадавшего, наделив его конкретными процессуальными правами.

Предоставление пострадавшему возможности защищать свои нарушенные права и законные интересы незамедлительно оправдывают специалисты уголовно-правовой науки, по мнению которых потерпевший в уголовно-правовом смысле становится таковым сразу после совершения общественно опасного деяния. И этот факт является объективным, не зависящим от субъективного мнения сотрудников правоохранительных органов, как это происходит в уголовно-процессуальном аспекте.

Дискуссионным является такой признак, определяющий понятие потерпевшего, отвечающие на вопрос – чем должен быть причинен вред, для того чтобы лицо могло быть признано потерпевшим. Законодатель определил, что вред должен быть причинен преступлением. Но известно, что деянию, имеющему признаки состава преступления, статус преступления может придать только суд. В таком случае если в ходе производства по уголовному делу следовать установкам уголовно-правовой догмы (на что ориентирует и уголовно-процессуальный закон – ч. 1 ст. 42 УПК РФ) и на ее основе решать вопрос о допуске потерпевшего, неминуемо искусственное создание абсурдной ситуации: его можно допустить к процессуальной деятельности, когда ее уже не будет (после вступления приговора в законную силу). Но такой подход лишен смысла и не гармонирует с замыслами законодателя, в принципе ориентирующего на допуск потерпевшего к активной процессуальной деятельности на предварительном следствии (дознании) и в суде. Понятие преступления, как и понятие потерпевшего, определено на законодательном уровне (ст. 14 УК РФ), и поэтому, если оно требует корректировки, то ее следует произвести, но коль скоро это не произошло, то оно должно использоваться в правоприменительной практике и научных исследованиях в принятом содержании. Эти и другие причины диктуют необходимость внести изменения в уголовно-процессуальное понятие потерпевшего, заменив термин «преступление» на выражение «запрещенное уголовным законом деяние. Эта позиция нашла свое отражение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве», который указал судам «иметь в виду, что вред потерпевшему может быть причинен как преступлением, так и запрещенным уголовным законом деянием, совершенным лицом в состоянии невменяемости».

По мнению участников конференции, равноправие потерпевшего и обвиняемого невозможно обеспечить без регламентации в УПК РФ права потерпевшего на бесплатного адвоката.

Актуальной проблемой обеспечения прав потерпевшего в деятельности органов внутренних дел при наложении ареста на имущество, добытое преступным путем, является отсутствие действенных правовых механизмов по обеспечению возврата имущества законным владельцам и собственникам путем своевременного наложения ареста на недвижимое имущество. Данная проблема имеет непосредственное отношений к вопросу возврата незаконно выбывшей корпоративной собственности в результате рейдерского захвата. Захваченное рейдерами иму­щество, как правило, легализуется путем совершения множества сделок по его отчуждению, участниками которых являются фиктивные юридические лица (в том числе фирмы-«однодневки») либо компании, зарегистрированные в офшорных юрисдикциях, получить информацию из которых весьма затруднительно. После совершения ряда таких сделок захваченное иму­щество приобретается новым собственником, счи­тающимся в соответствии с гражданским законодатель­ством законным правоприобретателем (добросовестным приобретателем). Поскольку по фактам рейдерских захватов гласные мероприятия могут осуществляться правоохранительными органами, как правило, после заявления владельца или руководителя предприятия о совершенном захвате, то до возбуждения уголовного дела проходит значительное количество времени. Предприятие, чье имущество захвачено, оказывается ликвидированным или преобразованным путем слияния с другими организациями, поставленным на налоговый учет в других регионах и т.п. Потерпевший в такой ситуации должен оспаривать каждую сделку и в каждом случае доказывать факт осведомленности покупателя о том, что имущество выбыло из законного владения собственника в результате преступления. Поскольку в отношении фиктивных организаций это фактически невыполнимо, законный собственник лишается возможности возвратить имущество в свою собственность.

При этом следователь, по сути, не обладает реальной возможностью пресечь совершение указанных сделок. Статья 115 УПК РФ не позволяет наложить арест на имущество при отсутствии подозреваемых и обвиняемых, даже если будет установлено, что оно получено в результате совершения преступления. В конечном счете это приводит к тому, что имущество переходит в собственность добросовестного приобретателя, что осложняет его возврат прежнему собственнику.

Отсутствие в уголовном деле процессуальной фигуры обвиняемого (подозреваемого), по крайней мере, на ранней стадии расследования, дает основания некоторым судам отказывать в наложении ареста на похищенное имущество. В результате у злоумышленников есть время (до появления указанной процессуальной фигуры (если таковая вообще будет установлена) на то, чтобы провести серию сделок по отчуждению активов (с целью их перехода в собственность добросовестного приобретателя). Вынужденное промедление может привести к необратимым юридическим последствиям – здание или помещение перейдет в собственность лица, являющегося добросовестным приобретателем, а в такой ситуации возвратить собственнику (потерпевшему и гражданскому истцу) имущество практически невозможно. Только наложение ареста в первые дни после незаконного выбытия недвижимости из правообладания собственника может предотвратить эти последствия. Вправе ли следствие возбуждать ходатайство о наложении ареста на похищенное имущество в такой ситуации? Единого подхода к решению данного вопроса нет. Следственно-судебная практика в последние годы идет двумя путями. Первый заключается в отрицании возможности наложения ареста на имущество, находящееся у третьих лиц, если в уголовном деле не установлен подозреваемый или обвиняемый. Второй допускает возможность наложения ареста, и в его пользу приводится следующий аргумент: если в уголовном деле не установлено лицо, совершившее преступление, это не означает, что такого лица нет вообще и что оно не совершало преступных действий. Важным моментом представляется установление того, что имущество выбыло из законного владения и перешло в собственность третьих лиц в результате преступных действий. Указание законодателя на то, что это должны быть действия подозреваемого или обвиняемого, вносит «разнобой» в правоприменительную практику.

Для более полного обеспечения прав потерпевшего и гражданского истца следует в ст. 115 УПК РФ закрепить полномочия субъектов предварительного расследования по наложению ареста на имущество при отсутствии подозреваемых и обвиняемых в случае установления обстоятельств, свидетельствующих о том, что имущество получено преступным путем. В противном случае последующее взыскание на такое имущество может стать невозможными или оказаться существенно затрудненным.


7. Обращено внимание на недостаточную защищенность в уголовном судопроизводстве прав несовершеннолетних лиц.

Часть 2 ст. 45 УПК РФ устанавливает, что для защиты прав и законных интересов потерпевших, являющихся несовершеннолетними или по своему физическому или психическому состоянию лишенных возможности самостоятельно защищать свои права и законные интересы, к обязательному участию в уголовном деле привлекаются их законные представители или представители. Таким образом, УПК РФ, с одной стороны, устанавливает обязательность назначения представителя несовершеннолетнего потерпевшего для защиты его прав и законных интересов в уголовном судопроизводстве, с другой стороны, приведенная выше формулировка допускает альтернативу назначению представителя потерпевшего – адвоката в виде привлечения законного представителя, т.е. если в деле участвует его законный представитель, иметь представителя он не может, поскольку указанная норма права предоставляет ему возможность воспользоваться помощью в уголовном процессе или законного представителя, или представителя. Таким образом, если законный представитель решит сам защищать права и законные интересы несовершеннолетнего потерпевшего, то оказание квалифицированной юридической помощи несовершеннолетнему потерпевшему в УПК РФ не предусмотрено. Данное положение противоречит п. 1 ст. 48 Конституции Российской Федерации, гарантирующей право на получение гражданами квалифицированной юридической помощи.

Кроме того, на основании ч. 4 ст. 426 УПК РФ законный представитель несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого в ходе досудебного производства по уголовному делу может быть отстранен от участия в уголовном деле, если имеются основания полагать, что его действия наносят ущерб интересам несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого. Аналогичного положения относительно представителя несовершеннолетнего потерпевшего уголовно-процессуальный закон не содержит. Таким образом, вследствие злоупотреблений со стороны его родителей права и законные интересы несовершеннолетнего потерпевшего оказываются незащищенными. В связи с эти следует согласиться с мнением о том, что в таких случаях следователь или суд должны принять меры, чтобы законный представитель, уклоняющийся от выполнения своих обязанностей, был заменен другим представителем, в частности, адвокатом.

Поэтому предлагается предусмотреть в УПК РФ обязательное участие адвоката в качестве представителя несовершеннолетнего потерпевшего и процессуальную обязанность следователя (дознавателя) обеспечивать его назначение в случае непринятия к этому мер со стороны родителей несовершеннолетнего или заменяющих их лиц. При этом компенсация труда адвоката должна осуществляться за счет средств федерального бюджета.

8. Не решена проблема применения мер личной безопасности в отношении участников уголовного судопроизводства. До сих пор не создан эффективный механизм их государственной защиты, отсутствует ответственный субъект его реализации.

Участники конференции пришли к выводу, что для более совершенного функционирования института государственной защиты участников уголовного судопроизводства необходимо принятие Правительством Российской Федерации, а также конкретными ведомствами (МВД, ФСБ, ФСКН, Министерством юстиции и др.) необходимых нормативных актов в целях конкретизации положений ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников судопроизводства». В целях безупречной организации применения мер государственной защиты участников уголовного судопроизводства, требуется создание единого и независимого органа обеспечения мер государственной защиты.

9. Одним из важных направлений совершенствования оперативно-розыскной деятельности в современных условиях должно стать укрепление гарантий обеспечения прав личности при проведении оперативно-розыскных мероприятий, неукоснительном соблюдении правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации (далее – КС РФ).

Обеспечение конституционного принципа уважения и соблюдения прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности возможно при условии:

- соблюдения требований КС РФ и Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд, относительно обязательности предоставления копии судебного решения дознавателю, следователю и суду вместе с результатами прослушивания телефонных переговоров;

- четкого законодательного урегулирования вопроса о необходимости получения судебного решения для прослушивания телефонных переговоров при их фиксации без подключения к станционной аппаратуре операторов связи с согласия одной из сторон;

- совершенствования правового регулирования вопросов применения средств аудио- и видеозаписи при проведении оперативно-розыскных мероприятий с учетом решений Европейского Суда по правам человека;

- правильного применения правовых норм, исключающего необоснованное смешение оперативно-розыскных, административных и уголовно-процессуальных процедур при проведении оперативно-розыскных мероприятий, связанных с проникновением в жилище, а так же задержанием подозреваемых лиц.


10. Сетевая компьютерная преступность – одна из основных угроз, оказывающих влияние на национальную и информационную безопасность России. Борьба с этим общественно опасным явлением, несомненно, должна быть отнесена к числу задач полиции, а одним из основных направлений этой борьбы следует признать осуществление оперативно-розыскной деятельности непосредственно в сети Интернет, при неукоснительном соблюдении конституционных прав человека и гражданина. Поэтому необходимо совершенствовать оперативно-розыскную деятельность по противодействию сетевой компьютерной преступности, в частности:

- поиск информационных объектов в сетевой вычислительной системе, физически расположенной на значительном удалении от места производства обследования (в том числе в жилище) и принадлежащих третьим лицам должно признаваться допустимым только после получения судебного решения на осмотр сетевых ресурсов конкретного компьютера;

- необходимо более детально нормативно регламентировать порядок проведения оперативно-розыскных мероприятий в глобальных компьютерных сетях.

11. Одним из существенных недостатков ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» является отсутствие четкой регламентации процедуры судебного контроля, что требует внесения дополнений в действующее законодательство. Вопросы судебного контроля должны быть приведены в соответствие с правовыми позициями КС РФ, изложенными в Постановлении КС РФ №12-П от 09.06.2011г. "По делу о проверке конституционности положений пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" в связи с жалобой гражданина И.В. Аносова".


12. В целях соблюдения законности и исключения нарушений прав и законных интересов граждан, необходима детальная правовая регламентация оперативно-розыскных мероприятий в ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».


13. Для повышения эффективности использования содействия граждан в деятельности органов внутренних дел необходимо расширить круг оснований для выдачи вознаграждений и других выплат лицам, оказавшим содействие (в том числе анонимное), предусмотрев в нем помощь таких лиц не только в раскрытии преступлений, но и в их выявлении, предупреждении, пресечении, а также в решении иных оперативно-тактических задач.


14. Обсуждая проблемы совершенствования законодательства об административных правонарушениях, участники конференции пришли к выводу: принятие федерального закона «О единой государственной системе профилактики правонарушений в Российской Федерации» создаст полноценную правовую основу формирования и ведения профилактических учетов. Что, с одной стороны, поспособствует соблюдению прав и свобод человека и гражданина при их формировании и ведении, а, с другой стороны, обеспечит законность действий сотрудников полиции.

При этом в законе, по нашему мнению, должны получить закрепление следующие обстоятельства.

Во-первых, перечень лиц, в отношении которых проводится индивидуальная профилактическая работа. Среди них, помимо категорий несовершеннолетних, должны быть указаны:

1) лица, освобожденные из мест лишения свободы:

а) по отбытии наказания, назначенного по приговору суда;

б) в отношении которых судом в соответствии с федеральным законом установлены запреты и ограничения;

2) лица, условно-досрочно освобожденные от отбывания наказания;

3) лица, осужденные к лишению свободы условно;

4) лица, которым назначено наказание, не связанное с лишением свободы;

5) лица, освобожденные от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям;

6) лица, освобожденные от наказания по нереабилитирующим основаниям;

7) лица, получившие отсрочку отбывания наказания или отсрочку исполнения приговора;

8) лица, допускающие нарушения в сфере семейно-бытовых отношений;

9) лица, допускающие систематическое совершение правонарушений, предусмотренных ст. 6.8, ч. 3 ст. 6.10, ст. 20.1, 20.20, 20.21 КоАП РФ;

10) психически больные лица, представляющие непосредственную опасность для себя и окружающих, состоящие на учете в учреждениях здравоохранения.

Во-вторых, основания проведения и прекращения индивидуальной профилактической работы.

В-третьих, должны быть четко обозначены органы и учреждения единой государственной системы профилактики правонарушений и их основные направления деятельности. При этом среди них следует отдельно выделить органы внутренних дел; участковых уполномоченных полиции; подразделения по делам несовершеннолетних; иные подразделения, службы и организации полиции.

В-четвертых, предусмотрена норма, закрепляющая право органов внутренних дел вести учет указанных категорий граждан, а также собирать и обобщать информацию, необходимую для составления статистической отчетности в порядке, устанавливаемом федеральным органом исполнительной власти в сфере внутренних дел.


15. Проведенный анализ позволяет утверждать, что определения понятия «общественное место», данные Д.Н. Бахрахом и Ю.П. Соловьем, необходимо расширить и сформулировать следующим образом: общественное место – это место публичного общения, взаимодействия (пребывания) людей для достижения жизненных целей и удовлетворения различных жизненных потребностей, которое свободно для доступа неопределенного круга лиц, а также места их фактического нахождения.

Представляется, что именно кодифицированный источник права – Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях – во избежание двусмысленного толкования положений, изложенных в нем, должен содержать понятие «общественное место». Представляется, что его необходимо закрепить в качестве примечания к ст. 20.1 КоАП РФ, поскольку впервые оно встречается именно в ней.


16. Реализация права сотрудников полиции проверять документы у граждан состоит из следующих основных элементов: цель, основания (повод), процедура. Рассмотренные моменты не исчерпывают всех проблем, связанных с проверкой документов, но свидетельствуют о наличии широкого круга спорных вопросов. В связи с этим очевидна потребность в более точном нормативном закреплении процедуры проверки документов. По нашему мнению, необходимо найти оптимальный баланс между реализацией права проверки документов сотрудниками полиции при несении службы по охране общественного порядка, с одной стороны, и обеспечением при этом прав личности, с другой. При этом необходимо уточнение перечня оснований, закрепление поводов и последовательности действий сотрудника полиции, а также прав и обязанностей граждан при проверке у них документов.


В целом следует заключить, что в докладах участников конференции проблема соблюдения прав личности в правоохранительной деятельности органов внутренних дел получила разностороннее и многоаспектное освещение, что позволило выявить целый ряд актуальных вопросов и сформулировать рекомендации по совершенствованию правового регулирования и правоприменительной деятельности.