Лев Николаевич Толстой

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   50   51   52   53   54   55   56   57   ...   89

XXIV.




Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с

Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной

отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки

связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и

предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что

она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою

разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь

Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не

как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку.

Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем

другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не

знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг

на друга, когда были еще ничем, теперь оба они чувствовали себя совсем

другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала

в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он

казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю

Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а

что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен

бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не

стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие.

Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и

про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе

Андрее удивлялись тому, как все это случилось и как очевидны были

предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в

Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня

в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805-м году между Андреем и

Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было

замечено домашними.

В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда

сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали.

Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, все также

молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и

совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его

чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала

расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто

случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не

будет жить с ними.

-- Отчего? -- испуганно сказала Наташа.

-- Я не могу отнять его у деда и потом...

-- Как бы я его любила! -- сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль;

но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.

Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у

него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня

вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась

находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда

князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью

слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он

внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя:

"Что он ищет во мне? Чего-то он добивается своим взглядом! Что, как нет во

мне того, что он ищет этим взглядом?" Иногда она входила в свойственное ей

безумно-веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и

смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он

смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она

чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы

мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он

бледнел и холодел при одной мысли о том.

Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой

Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался

растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у

шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.

-- Вы ведь давно знаете Безухого? -- спросил он. -- Вы любите его?

-- Да, он славный, но смешной очень.

И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его

рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.

-- Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, -- сказал князь Андрей. -- Я

знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, -- сказал он

вдруг серьезно; -- я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете

разлю... Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, -- чтобы ни

случилось с вами, когда меня не будет...

-- Что ж случится?...

-- Какое бы горе ни было, -- продолжал князь Андрей, -- я вас прошу,

m-lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и

помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.

Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того,

как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная,

с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными

делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту

минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. -- Не уезжайте!

-- только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься

о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил

после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не

плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила

иногда: -- Ах, зачем он уехал!

Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для

окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как

прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим

лицом встают с постели после продолжительной болезни.