Гендерная проблематика: подходы к описанию

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Тематические приоритеты и лакуны.

            Этот фрагмент непосредственно посвящен обзору исследований по гендерной проблематике в историографии ХХ века. Тематическое разнообразие и методологическая разнородность современных историографических работ[111], натолкнули меня на мысль отойти от жестко-хронологического принципа описания - и пойти по проблемно-тематическому пути. Это, прежде всего, позволит развести более традиционные работы по "истории женщин" и исследования по гендерной истории: первые затрагиваются лишь вкратце, поскольку их характеристики, чаще всего, укладываются в русло традиционной политической или социальной историографии, тогда как последние требуют специальной проблематизации и осмысления в рамках исторической науки.

            Кроме того, непродуктивность "хронологического" подхода связана с неравномерностью в освещении "женскими" и "гендерными историками" различных исторических периодов: лучше всего исследованы рубеж веков (конец XIX- начало ХХ века - примерно, до 1917 года), 1920-1930 годы, период Великой Отечественной войны и постперестроечное время, то есть моменты социально-политических переломов), а также с тем, что многие исследования захватывают периоды достаточно большой протяженности, поэтому их тексты не могут быть "локализованы" и "привязаны" к определенной эпохе. Но самое главное заключается в том, что мне бы не хотелось просто "добавить" женские исследования к традиционной историографии ХХ века - я хочу показать, что у "истории женщин", а тем более, у "гендерной истории" уже сформировалась своя приоритетная проблематика и свои тематические "зоны". В связи с этим я попытаюсь продемонстрировать, какую пользу может извлечь гендерный историк из "не-гендерных" работ по культуре повседневности, истории ментальности и пр[112]. Таким образом, я прослежу, как на пространстве "истории ХХ века" функционируют различные исследовательские направления: "история женщин", "женская история" и "гендерная история" и покажу, что стратегии гендерных исследований в историографии весьма разнообразны - от работ по традиционной исторической проблематике, до междисциплинарных штудий.

            Обзор исследований показал, что в историографии ХХ века, доминирует тематика, традиционно относимая к политической истории. Чаще всего, это работы, выполненные в русле "истории женщин" - это описательные и/или биографические исследования, связанные с женским освободительным движением, женскими организациями и участницами этого процесса. Наиболее значимыми работами по "рубежу веков" считаются книги и статьи О.А.Хасбулатовой[113], посвященные периодизации и описанию этапов российского женского движения и диссертация И.И.Юкиной[114], где выдвигается иная (не совпадающая с ленинской периодизацией освободительного движения), "женски-ориентированная" трактовка этого процесса. Важным этапом в рассмотрении проблематики являются статьи и книга С.Г.Айвазовой "Русские женщины в лабиринте равноправия"[115]. Автор анализирует, каким образом тема прав женщин возникает и осваивается в России в ходе процесса модернизации, с середины XIX века до наших дней. Кроме того, в книге опубликованы редкие документы по истории русского феминизма, которые, при желании, могут быть рассмотрены как "аргументы в споре" о ходе развития современного женского движения. Следует также упомянуть о стоящей особняком книге американского исследователя Л. Энгельштейн[116] об истории отношений между полами на рубеже веков.

            В отдельный блок можно выделить работы по "истории женщин", выполненные в жанре биографии. Прежде всего, это исследования о знаменитых советских феминистках А.Коллонтай и И.Арманд; встречаются работы о Н.К. Крупской[117]. Есть тексты о знаменитых женщинах "серебряного века" (писательницах, художницах, актрисах, ученых) и об известных русских эмигрантках[118]. Работы "об известных женщинах", как правило весьма традиционны, исключение составляет оригинальное исследование И.Жеребкиной "Страсть"[119], где биографии (и "биографические мифы") известных женщин (В.Засулич, Л.Д.Блок, М.Цветаевой, З.Гиппиус, Л.Брик и др.) рассмотрены сквозь призму феминистского психоанализа.

            При изучении 1920 - 1930-е годов уже доминирует социокультурная проблематика: историков особенно интересуют вопросы, связанные с работой различных женских объединений (женсоветов, женотделов)[120], а также деятельность социально-активных женских групп (большевичек, делегаток, "жен-общественниц") и женской прессы[121]. Кроме того, в последние годы проявляют особый интерес к изучению способов решения "женского вопроса" в СССР[122]: к социально-политическому и семейному статусу советской женщины[123], а также к проблеме женского труда и женской занятости[124]. Чаще эта проблематика раскрывается через описание общественно-политических дискуссий 20-х годов.       Другим подходом к "женскому вопросу" в СССР является реконструкция положения женщины через ее участие в повседневных практиках: положение в семье, дом, быт, вопросы одежды и питания. Сюда же в последнее время добавляется проблематика пересмотра границ частной и публичной жизни, прежде всего форм нормирования повседневности и контроля приватной сферы. Среди наиболее интересных работ стоит назвать книгу Т.Г.Кисилевой "Женщина и семья в послеоктябрьский период", в которой автор демонстрирует новый взгляд на проблему, свободный от прежней идеологической конъюнктуры[125].

            К теме повседневности примыкает "медицинский" или "телесный" аспект, то есть вопросы, связанные со здоровьем женщины, ее репродуктивными функциями, а также с ее "правами на свое тело" (роды, материнство, аборты, сексуальность, болезни, проституция). Эта новая (в том числе и для исторической науки) проблематика является и особенно важной для "гендерных исследований", поскольку ставит вопрос о властных стратегиях государства по отношению к женщине и о влиянии идеологии не только на умы советских людей, но и на их тела[126]. Здесь наибольшего внимания заслуживает книга Ю.Градсковой ""Обычная" советская женщина"[127]: автор пытается очертить границы этого понятия через обзор различных "описаний" женской идентичности - через ее участие в политике, трудовом процессе, повседневной жизни, через семью, телесность, сексуальность, "женский язык" (или "язык говорения о женском"). В данном исследовании не только анализируется редкий исторический материал, но и используются разнообразные методы гендерного анализа, в том числе, и опыт самоописания и саморефлексии.

            Вообще методологический потенциал гендерных исследований по отношению к "советской эпохе" оказался очень велик. "Новая оптика"[128] позволила не только формулировать новые проблемы, прежде всего, проблемы репрезентации и саморепрезентации, но и сфокусировала внимание на новых источниках, таких, например, как рукописные дневники, устные рассказы и биографии. С этими материалами работали Н.Козлова, Ю.Градскова, А.Сальникова[129], но особый интерес представляет книга Н.Н.Козловой и И.И.Сандомирской о "наивном письме"[130]: авторы занимаются поиском адекватных методов анализа рукописного дневника малограмотной женщины, двигаясь в процессе чтения, от проблем "наивного" (женского) письма - к "вычитыванию" из текста способов категоризации мира, в том числе и через оппозицию "женского/мужского".

            В последнее время появился ряд работ (А.Темкина, Е.Здравомыслова, Ю.Градскова, М.Абашева) по исследованию устных автобиографических рассказов наших современниц. Как правило, это анализ "фокусированных" или свободных интервью, целью которого является реконструкция некоего автобиографического "сценария" - "политического", "сексуального", "творческого". Методы исследования могут быть как социологические, так и литературоведческие и/или антропологические[131].

            "Визуальный поворот" в исторической науке позволил поставить проблему визуальной репрезентации: визуальный материал (фотографию, кинематограф, живопись, скульптуру, рекламу и пр.) стали рассматривать не как вспомагательный, а как самоценный. В связи с этим в ряде искусствоведческих, киноведческих и культурологических работ утвердилась практика рассматривать "риторику" женских и мужских образов: "имманентный" анализ визуального материала позволил отследить в визуальной культуре соцреализма как разительное отличие в способах репрезентации "мужского" и "женского", так и тенденцию к стиранию и/или инверсии этих различий[132].

            Отдельный блок составляют работы, которые можно отнести к новой интеллектуальной истории, посвященные изучению "символизации" исторических понятий и анализу дискурсивных практик, способствующих этой символизации. Прежде всего, это касается "базовых понятий" и "идеологических метафор". Так особый интерес в плане деконструкции исторического нарратива представляют работы Г.И.Зверевой[133]. Что же касается гендерно окрашенных "идеологических метафор", то хочется отметить статью Е.Ярской-Смирновой об идеологеме "Мать Россия" и "Книгу о Родине" И.Сандомирской[134], где конструирование понятия "Родина" (и его производных "Отечество", "Отчизна") рассматривается как исторически обусловленная риторическая практика, включающая в себя и "гендерное измерение". Также следует упомянуть работу Т.Б.Щепанской о терминах родства ("мать", "отец и супруг", "секс-символ" и др.) в дискурсе о власти[135].

            Близость к гендерному подходу можно усмотреть также в ряде работ в рамках проектов "Соцреалистический канон" и "Советское богатство"[136]. Так, большой интерес представляет статья Х.Гюнтера о "мужской" и "женской" составляющих символического кода соцреализма (образы "отца народов", "Родины-матери" и пр.), основанная на обширном литературном и визуальном материале. Интересные проблемы ставятся и в статье А.Крыловой: автор исследует непростые пути отражения "жизни женщины" и "приватной сферы" в советской литературе (темы любви, семьи, быта и пр.). А О.Булгакова прослеживает способы формирование особого типа женской красоты в советском кинематографе, умело сочетая разнообразные методы анализа[137].

            Пока еще только вырабатываются подходы к теме "женщина и Великая Отечественная война". Несмотря на то, что эта тема широко освещалась в советской историографии[138], это были, как правило описательные работы, которые мы "задним числом" можем отнести к "истории женщин". Современные ученые пытаются найти новые подходы к описанию женщины на войне и в тылу: исследователей интересует военная повседневность, ее проживание и переживание мужчинами и женщинами[139]. Отдельную проблему составляет анализ идеологии и пропаганды (в том числе и визуальной) в годы войны, ее "конструирование" и различные способы воздействия на мужчин и женщин. Особенно интересной, прежде всего, по постановке прблемы, является статья А.Усмановой о конструировании "гендерного субъекта" в кинематографе военного времени[140]: автор показывает при помощи каких средств в кинематографе создается "идеологический нарратив", как осуществляется его воздействие на (женского) зрителя, как он "читается" в различные исторические периоды (тогда/сейчас) и различными типами зрителей (непрофессиональный/(феминистский) исследователь).   Вообще, для нового взгляда на военную тему характерно освобождение от давления пропагандистских схем и интерес к проблемам "конструирования" военной "реальности" в целях ее пропагандистского транслирования[141].

            По истории "оттепели" 50-60-х годов гендерных работ фактически нет. Отчасти заполняют эту лакуну исследования по культуре повседневности этого периода, в которых, при желании, можно выделить "мужскую" и "женскую" составляющие. Речь идет о книге П.Вайля и А.Гениса и работе Л.Б.Брусиловской[142]: проблематика "мужественности" может быть усмотрена в связи с дальними походами, бардовским движением, "великими стройками", спортом, знакомством с текстами Хемингуэя; "женская тема" логически следует из проблематики быта, интимизации жизни, всплеска интереса к поэзии.

            Отдельно, в связи с культурой 60-х (70-х), хочется упомянуть прекрасную статью О.Вайнштейн[143] о советском "модном каноне" и женской саморепрезентации через одежду. Следует отметить, что исследования по истории моды, где мода может рассматриваться и как социальное конструирование пола, и как телесная практика, постепенно занимает видное место в "гендерной истории". Проблемами "конструирования" при помощи одежды мужских и женских образов занимается в своих "не-гендерных" работах историк русского костюма Р.Кирсанова[144].

            Также следует упомянуть ряд интересных работ по истории и антропологии коммунального быта - это, прежде всего, статья Е.Герасимовой, фрагмент исследования С.Бойм и книга И.Утехина[145], где анализируются различные аспекты "коммунального образа жизни", стирающего границы между "публичной" и "приватной" сферами и своеобразно переопределяющего характер взаимоотношения полов.

            В последнее время в самостоятельное направление исследований можно выделилить работы фольклористов, исследующих культурные практики нашего времени и "мифологизирующие" тенденции в современных субкультурах. Здесь хочется отметить прекрасные питерские сборники "Мифология и повседневность"[146], в которых постоянно присутствует проблематика связанная с анализом фольклорной составляющей "женских" субкультур, часто с использованием гендерного подхода (например, работы Т.Б.Щепанской о современном социальном институте родовспоможения[147]). Также представляет большой интерес исследование И.А.Разумовой[148] о фольклоре современной русской семьи, построенное на анализе устных рассказов.

            Следующим и наиболее исследованным этапом является постперестроечное время вполоть до настоящего момента. При всем обилии и многообразии работ по "женской" проблематике, в связи ними особенно сложно говорить о "гендерной истории", поскольку в них чаще всего речь идет о современности, которая далеко не всегда рассматривается "в исторической перспективе". Здесь доминирует социально-политическая проблематика, а самыми распространенными темами являются: "женщины и политика", "женщины в новой экономике", "женщины и бизнес"[149]. Также встречаются исследования об изменении семейного статуса современной женщины, о проблемах планированя семьи, о "смешанных" браках и пр. Большинство работ представляют собой исследования по прикладной социологии, демографии, экономике. В плане "гендерной теории" несомненный интерес представляют обобщающие работы А.А.Темкиной[150]о женском пути в политику.

            Заключение

            В заключение хочется подвести некоторые итоги и наметить дальнейшие перспективы гендерных исследований в исторической науке. Развитие "женских" и гендерных исследований в России, как и многие другие трансформации в отечественном гуманитарном знании, представляет собой весьма неоднозначный процесс. Интенсивное возникновение институций все еще не позволяет преодолеть маргинальное положение этого научного направления, а открытость для интеллектуального взаимодействия с Западом и сосуществование разных способов рефлексии не устраняет эффектов "присвоения" и "одомашнивания", выхолащивающих суть осваиваемых подходов.

            В области историографии пока что являются господствующими вполне традиционные подходы к изучению взаимоотношений полов в прошлом. Продолжает активно развиваться "история женщин", носящая описательный и "экстенсивный" характер, тогда как гендерная история, с ее методологической изощренностью, продолжает оставаться редкой (хотя и очень желанной) гостьей в отечественной историографии, что свидетельствует о незначительном пока влиянии научного опыта, воплощенного в гендерной истории, на расширение методологического горизонта профессиональных историков.

            Кроме того, сами гендерные исследования на настоящий момент продолжают страдать некоторой однобокостью: постоянно и интенсивно исследуется лишь "женская составляющая" исторических процессов и трансфорсмаций, тогда как "история мужчин" и "квир-исследования" (гомосексуальность, трансвестизм и др.) продолжают оставаться для историков темами редкими и экзотичными.

            Если говорить о наиболее перспективных направлениях в развитии гендерной истории, то они, на мой взгляд, будут связаны со следующими аспектами исторического знания: "визуальным" (визуальная пропаганда, анализ кинофотоматериала, иллюстраций, декоративно-прикладного искусства, моды, телевизионных практик и пр.), "телесным" (телесность и быт, телесность и мода, внешность и идеология, медицинская составляющая властных стратегий, историческая обусловленность женской и мужской красоты и пр.), "дискурсивным" (анализ "идеологических составляющих" в исторических/историографических, политических/политологических, литературных/литературоведческих текстах и пр.).

            Все это перспективы на будущее. В настоящем же хочется верить, что появление работ, лежащих в русле гендерной историографии, в которых воплощается новое восприятие истории - как процесса, как дисциплины, как формы устроения знания, - дает все основания надеяться на то, что "полезные категории анализа" будут в нашей науке все более востребованными.

[1]Жеребкина И. Гендерные 90-е...: о перформативности гендера в бывшем CCCР // www.gender.univer.kharkov.ua

[2]См. библиографию в кн.: Пушкарева Н.Л. Русская женщина: история и современность: История изучения "женской темы" русскеой и зарубежной наукой. 1800-2000: Материалы к библиографии. М., 2002.

[3]По истории феминизма и женского движения на Западе см.: Теория и история феминизма / под ред. И.Жеребкиной. Харьков, 1996 и соответствующие разделы в учебном пособии и хрестоматии "Введение в гендерные исследования" Харьков., 2001; в нашей стране см.: Айвазова С.Г. Русские женщины в лабиринте равноправия: Очерки по литературной теории и истории. Документальные материалы. М., 1998; Мельникова Т.А. Женское движение в России: традиции и инновации. М., 2000.

[4]См. Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования. М., 1999. С.32-33.

[5]В.И Успенская упоминает также и о двух способах именования этой традиции: "Понятие ”феминистские исследования“ появилось в Дании и популярно в Скандинавских странах как своеобразный протест против ”американского культурного империализма“; оно используется также с целью сделать акцент на политическом значении борьбы феминистов за новое научное знание о человеке и обществе. Еще одним альтернативным термином, который используется в Скандинавских странах и в России для обозначения женских исследований, является термин ”феминология“. Он был введен в научный оборот в Дании в 1971 г. как легко переводимый на многие языки и достаточно нейтральный."См.: Успенская В.И. Опыт интеграции гендерных исследований в учебное расписание унивеситетов Западной Европы и США // Пути и перспективы интеграции гендерных методов в преподавание социально-гуманитарных дисциплин. Тверь., 2000, С.26. См. также enderstudies.ru

[6]Ярская-Смирнова Е. Возникновение и развитие женских и гендерных исследований в США и Западной Европе // Введение в гендерные исследования. Ч. 1: Учебное пособие. Харьков, Спб., 2001. С.19-20, 25.

[7]Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований ... С.27.

[8]Понятие "женская история" выражает специфику женского опыта по отношению к "истории женщин" ("истории о женщинах"), однако в противоположность "гендерной истории", эти понятия могут употребляться как идентичные.

[9]См.: Репина Л.П. История женщин сегодня: историографические заметки//Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени / Под ред. Ю.Л.Бессмертного. М., 1996. С.39-42; Пушкарева Н. От 'His-stori' к 'Her-stori': рождение исторической феминологии // Адам и Ева. Альманах гендерной истории. М., 2001. № 1. С.24.

[10] См.: Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории: Новая картина европейского прошлого. Очерки. Хрестоматия. М., 2002. С. 11-12.

[11]О проблемы истории женщин и гендерной историографии в контексте социальной истории см. также: Бок Г. История, история женщин, история полов // THESIS:Женщина, семья. 1994. №6. С.170-200

[12]Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований ... С.30-31.

[13]Скотт Дж. Гендер: полезная категория исторического анализа // Введение в гендерные исследования. Ч. 2: Хрестоматия / Под ред. С. Жеребкина. Харьков, Спб., 2001. С. 411-420; Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований ...С.30-33,39; Репина Л.П. "Новая историческая наука" и социальная история М., 1998, С.160-161; Здравомыслова Е., Темкина А. Социальное конструирование гендера: феминистская теория // Введение в гендерные исследования. Ч. 1: Учебное пособие. Харьков, Спб., 2001. С.148-151.

[14]Будде Г.-Ф. Пол истории // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования. М., 1999. С.133; Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории... С. 10; Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований ...С.33.

[15] Ср.: Репина Л.П. "Новая историческая наука" и социальная история. М., 1998. С.160. Ср. определение "гендера" в работе: Здравомыслова Е., Темкина А. Социальное конструирование гендера: феминистская теория // Введение в гендерные исследования. Ч. 1: Учебное пособие. Харьков, Спб., 2001. С.161, акцентирующее конструктивистскую "природу" этого понятия. О проблемах концепции "идентичности" см.: Ушакин С. Поле пола // Женщина. Гендер. Культура. М., 1999. С.35-45; Малахов В. Неудобства с идентичностью // Малахов В. "Скромное обаяние рассизма" и другие статьи. М., 2001. С. 79-100.

[16]Под "queer-идентичностью" ("странной" или "эксцентричной" субъективностью) вначале понималась женская гомосексуальная субъективность, а затем - любые формы субъективности, не укладывающиеся в рамки концепции гендерной дихотомии. См. об этом: Жеребкина И. "Прочти мое желание...". Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М., 2000. С. 202; Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории: ...С. 13; Аусландер Л. Женские+феминистские+лесбийские-гей+квир исследования=гендерные исследования? // Введение в гендерные исследования. Ч. 2: Хрестоматия. Харьков, Спб., 2001. С.63-92

[17]Скотт Дж. Гендер: полезная категория ... С.409. Ср.: Будде Г.Ф.Пол истории ...С.134.

[18]См.: Зверева Г.И. Роль познавательных "поворотов" второй половины ХХ века в современных российских исследованиях культуры // Выбор метода: Изучение культуры в России 1990-х годов: Сб. научн. ст. М., 2001. С. 11-20.

[19]Поскольку утверждения о влиянии постструтурализма на гендерные исследования являются общим местом и содержатся в большинстве работ, укажем лишь те рассуждения, которые проблематизирует это влияние применительно к истории и указывают на его границы: Будде Г.Ф.Пол истории ... С. 136-138; Репина Л.П."Новая историческая наука"... С.160.

[20]Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории.1996. М., 1996. С.31; Ср. Усманова А. Репрезентация как присвоение: к проблеме существования Другого в дискурсе // Топос. 2001. №1(4). С.50-66; Гинзбург К. Репрезентация: слово, идея, вещь // Новое литературное обозрение. №33. С.5-21.

[21]Усманова А. Гендерная проблематика в парадигме культурных исследований // Введение в гендерные исследования. Ч.1: Учебное пособие. Харьков, Спб., 2001. С.447-449.

[22]Ср. Дж.Скотт о Фуко. См.: Скотт Дж. Гендер: полезная категория.... С.422. О значении Фуко для феминистских и гендерных исследований см. также Жеребкина И. "Прочти мое желание...". ... С. 30-51; Ушакин С. Пол как идеологический конструкт: о некоторых направлениях в российском феминизме См. ru/journal/media/98-03-27/ushak.htm.

[23]См. напр.: Мещеркина Е. Феминистский подход к интерпретации качественных данных: методы анализа текста, интеракции и изображения // Введение в гендерные исследования. Ч. 1: Учебное пособие / Под ред. И. Жеребкиной. Харьков, Спб., 2001. С. 197-237.

[24]Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории.1996. М., 1996. С.12.

[25]См.: Репина Л.П. "Новая историческая наука"... С.53, 159;

[26]Там же. С. 52-53.

[27]Репина Л.П. Вызов постмодернизма ...// Одиссей. Человек в истории.1996. М., 1996. С. 25-38.

[28]Об особенностях "женского письма" в феминистской критике см.: Жеребкина И. Феминистская литературная критика // Введение в гендерные исследования. Ч. 1: Учебное пособие. Харьков, Спб., 2001. С. 543-561.

[29]О новой биографической истории см. Репина Л.П."Новая историческая наука"... С.248-281. О подходах к изучению женских автобиографий см.: Савкина И. "Пишу себя..." Автодокументальные женские тексты в русской литературе 1-ой половины 19 в. Tampere, 2001. С.21-46; Ср. о значении психоистории для развития "женских исследований": Пушкарева Н. От 'His-stori' к 'Her-stori':... С.27-28.

[30]Репина Л.П. История женщин сегодня... С.45.

[31]См.: Репина Л.П."Новая историческая наука"... С.194-208; Будде Г.Ф.Пол истории... С. 133.

[32]См. Скотт Дж. Гендер: полезная категория ... С. 405-436.

[33]Названия даны Л.Репиной, у Дж.Скотт дается только описание этих "подсистем".

[34] Скотт Дж. Гендер: полезная категория ... С.424-426.

[35]Об обсуждении проблем междисциплинарности в связи с "женскими" и гендерными исследованиями см.: Ярская-Смирнова Е. Одежда для Адама и Евы: Очерки гендерных исследований. М., 2001. С. 13-16.

[36]См. Джудит Батлер. “Феминизм под любым другим именем. Интервью с Рози Брайдотти” // Гендерные исследования. 1999. № 2. С. 48-78.

[37]См. об этом, напр., в рассуждениях И.Кона в материале: Жербкина И., Пушкарева Н., Кон И., Темкина А. Обсуждение темы "Проблемы и перспективы развития гендерных исследований в бывшем СССР". См.r.univer.kharkov.ua; Будде Г.Ф.Пол истории ... С. 137-138. Последний из приведенных аргументов имеет важное значение в контексте развития историографии последней трети 20 в., одной из тенденций которого стало возвращение субъекта. Об этом см., напр.: Бессмертный Ю.Л. "Что за казус?..."// Казус: Индивидуальное и уникальное в истории.1996. М., 1996. С.7-29

[38]См. об этом напр. Жеребкина И. "Прочти мое желание..."...С.215-230, 238-246; Понятие "гендера" стало одним из водоразделов между американской и французской традициями феминизма.

[39]

Blog

Гендерная проблематика: подходы к описанию