Василию Аксенову, стиляге и писателю от неглавных героев его книг с любовью, уважением и стебом

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Книга первая 2, 4961.14kb.
• Священник Александр Торик- воцерковление, 761.15kb.
• «Юный патриот», 163.41kb.
• И. С. Тургенева «Отцы и дети» Тема: Испытание любовью. (Проблема человеческих ценностей, 197.04kb.
• Марина Крымова баня лечит, 2463.46kb.
• Суворовская Наука побеждать величайший памятник русского военного гения остается удивительно, 240.44kb.
• Давно замечаю, что речь детей часто отличается ограниченностью словаря, обилием стилистических, 124.01kb.
• Роман Белоусов Из родословной героев книг, 3581.72kb.
• Литературное путешествие «В мир гоголевских книг и героев». (200 – летию Гоголя, 35.27kb.
• В гости к любимым героям сказок (праздник), 28.73kb.

показал рукой с заднего сиденья Павел. Алекс и Слави увидели возле больших железных ворот в длинной стене с двумя рекламными щитами на какое-то говно, две фигуры, топчущиеся возле темно-малиновой «шкоды-фелиции», явно ожидающих покупателей на свою собственность. Алекс резко затормозил возле тротуара, фигуры встрепенулись, друзья стали выле­зать из форда. Ожидающие покупателей невольно, в связи с визгом тормозов, обратили внимание на странный экипаж, надо же! форд под джинсы разрисовали, ну-ну...Они совсем не опознали в волосатых хипах ожидаемых покупателей, просто глаза есть, так что же не смотреть...так сказать не попялить глаза-то, если время позво­ляет, и куда только запропастились эти американцы, договорились же точно на... Хиппи эти заперли форд свой джинсовый и не спеша подошли к двум хозяевам собственности, вот именно! собственности, получили по реституции - у деда отняли, сыну и взрослому внуку вернули, хоть и поздно, но восторжествовала спра­ведливость, интересно, что же этим волосатым от нас нужно?..

-Добрый день, я пан Лукаш, договаривался с вами по телефону, кто из вас пан Гердличка? Это мои друзья-американцы... -

начал было говорить Павел, но ни отец, ни сын больше ни чего не слышали, так как оба почти синхронно поплыли, попали в прострацию, оказались как бы в не фокуса, как бы выпали на время из действительности, хотя что же тут такого? ну хиппи, ну волосатые, ну вроде бы покупатели, вроде бы американцы...так ведь после «бархатной» революции и не такое может случится...Вернувшись из «путешествия» господа Гердличковы услышали окончание монолога Павла:

-...ну так что, давайте осмотрим вашу собственность. Вы написали в объявлении что это бывший пивоваренный завод?..

Первым не выдержал неправильности существующего порядка и сложившейся ситуации конечно отец, пан Гердличка, все происходящее ломало все его представле­ния о миросоздании - где же это видано, что бы на такую собственность! пиво­варенный завод!! пускай и бывший, приезжали какие-то волосатые оборванцы, хоть и американцы пускай!!! подозрительные субъекты в грязной джинсовой одежде?!!..

-А вы знаете хотя бы примерную стоимость нашего пивовара?!..

-Бывшего пивовара, -

поправил Павел, единственный из приехавших понимавший язык пана Гердлички. Остальные, Алекс и Слави, ни хера не понимали из взволнованной речи этого пле­шивого пана...Но и Павел не совсем понимал, в чем же тут дело, что за волне­ние такое...С размаху, махая руками и трясся готовой, вмешался в разговор и сын, пан Гердличка-младший, как принято писать в американских газетах. И его вмешательство было естественно, все же родной сын:

-Наш пивовар стоит по оценке сорок восемь миллионов крон!..

Алекс невольно отшатнулся, нет, не от громады цифр, он не понимал чешского, просто этот молодой пан лет так тридцати с лишним, плевался как верблюд. Видимо от величия суммы...

-В чем дело Павел, я фак оф, ни хрена не понимаю?!

Возмутился непонятной ситуацией Алекс, возмутился на англо-русском. Слави с просветляющимся лицом пояснил:

-Пo-моему эти два жлоба упиваются ценою своего сарая и мы как покупатели им не сильно нравимся, а, Павел, я точно отгадал или ошибся?..

-Точно, эти цивилы-квадраты считают, что мы не достойны их пивовара...

Алекс отодвинул Павла в сторону и прихватив кончиками пальцев внезапно замершего пана Гердличку-старшего за лацкана помятого пиджака, второй рукой с ви­дом фокусника выхватил из заднего кармана бумажник на длинной цепочке. И рас­пахнув бумажник, ткнул им как удостоверением КГБ, ФСБ или говоря местными ре­алиями - бывшее СТБ нынешнее БИС, ткнул прямо в нос пану, не дав тому отшатутся, ткнул прямо в выпученные глаза и тихо сказал на одном из международных языков, то есть русском:

-Ты, сранная морда!.. Ты мне, гражданину Соединенных Штатов Америки и держателю кредитных карт Американ Экспресс и Мастер-Кард не веришь, и сомневаешься в мою платежеспособность?!..

Папа и сын замерли в предчувствии чего-то страшного, Слави с трудом сдерживался от взрыва смеха, Павел слегка приоткрыл рот, а Алекс продолжал:

-Да я тебя козел, фак твою маму и этого сыночка дебила, даже после раздела имущества с моей бывшей коброй американской, да я тебя несколько раз куплю и продам, вместе с твоим поганым сараем!..

Увы, Алекс крал у классиков, но что поделаешь - волнение и раздражение сыгра­ли свою роль.

Неизвестно что подействовало лучше всего - русская речь со знакомыми слова­ми, вид кредитных карт или зеленые вытянутые купюры, битком набитые в бумаж­нике, неизвестно...Просто есть люди, которые убеждаются лучше всего действи­ем, а не словами, оба пана Гердличковых относились именно к этой категории, а потому через секунду калитка в зеленых воротах была гостеприимно распахнута-отперта и отец с сыном наперебой малом не кланяясь, предлагая войти и осмо­треть их сарай, пардон, бывший пивовар. И предполагаемые покупатели войти в калитку на территорию собственности панов Гердличковых, совсем не испытывая того трепета, который отец с сыном испытывали вот уже полтора года, с того самого дня, когда им вернули этот завод...Их волнение не проходило и ни разу не исчезло за это время даже ни на секунду, ну может быть только во сне? хо­тя вряд ли, и во сне отец и сын испытывали к заводу трепетные чувства...Отец и сын Гердличковы, в отличии от их деда-отца, который был собственником и хозяином, были обыкновенным быдлом...Так как прожили в эпоху безсобственничества. Быдло, как это ни обидно для пивоваренного завода...

Территория бывшего пивовара поразила хипов. Огромная, в меру застроенная ра­зличнейшими зданиями и постройками, главный корпус в шесть этажей, пустынных и громадных, с бетонными фундаментами на перекрытиях, на которых еще не давно возвышались, блестя на солнце или в свете ламп, котлы для варки пива... Склады, цеха, какие-то сараи, бывшие офисы, кирпичные, каменные, бетонные и даже пара деревянных, гаражи с ремонтными ямами, какие-то миниатюрные домики как из ска­зки, а между всем этим широкие, средние и узкие проезды-проходы, пролеты, улицы и переулки, сразу за воротами небольшая площадь, видно здесь машины разво­рачиваюсь с пивом...В голове у Слави, а следом и у Алекса с Павлом зашебурши­лись мысли-планы об расположении, размещении, распланирование Центра в этих чертогах, в этих гулких со сводчатыми и плоскими потолками помещениях - здесь сейшен-зал с баром, тут можно офис что ли или офис лучше тут, нет, бар лучше вон в том сарае при воротах, сразу раз и на месте!.. А здесь жилье, здесь я и Диди, а вот тут я с Нурой, ну конечно, конечно - ты и Нура, да здесь места на всех хватит!..

Павел смотрел на возбужденных друзей и завидовал им, поселится-то он может, куда государственную квартиру девать? вдруг Центр не надолго, бюрократия и по­лиция в Чехии не спят...

-Да смело селись, Павел, селись!.. А, флет свой сдай за те же прайса, сколько сам платишь. ..Или чуть сверху прихвати, девчонкам своим на лимонад...

-Сначала надо купить, -

грустно вспомнил Павел сорок восемь миллионов...

-Ну хорошо, хорошо, -

с брюзгливым выражением лица и с высокомерием колонизатора перед туземцами, прервал потоки мыслей и английскую речь, но то же по-английски, Алекс.

-Вернемся к нашим баранам, -

кивок в сторону переминающихся в нетерпении отца и сына, только духа святого и не хватает, да откуда же ему здесь взяться, от таких вот отцов и сынов дух святой норовит за километр проскочить, а то и за два...Слави поддержал Алекса :

-Скажи этим жлобам, Павел, здесь еще нужно фундаменты выдалбливать, для того что бы можно было использовать помещения в наших целях, плюс скорей всего и канализация, и электропроводка, и водопровод, да и крыша скорей всего, еще первую мировую войну наверное помнят...Так что пусть губу сильно не раскатывают, продавали полтора года - так еще полтора будут продавать!.. И к тому же спроси их - кто будет платить налог на продажу?.. Пусть хорошенько подумают, а мы пока с Алексом посовещаемся...

Павел начал переводить сказанное Слави отцу и сыну, те замахали сразу руками, четко и ясно осознавая, что наконец-то за полтора года появились дураки, желающие купить их собственность...Остальные же покупатели, сколько их за полто­ра года здесь перебывало! узнав цену и осмотрев пивовар, исчезали, что бы бо­льше ни разу не появится, даже не торговались, так может быть удастся всучить дорогой нам пивовар, дорогой как память об деде-отце, этим дуракам волосатым... Махали руками отец и сын Гердличковы друг на друга, так как сын был более со­временен и прагматичен, и прекрасно понимал - лучше пусть поменьше, но за то точно на счете, а еще лучше в руках наличными, вдруг банк обанкротится или его обкрадут...Но отец думал несколько иначе - да, сорок восемь неплохо, но гораздо лучше пятьдесят! или пятьдесят два...Папа был последним романтиком в семье-роду Гердличковых, романтиком-мечтателем...

-Послушай Слави, я только сейчас сообразил, ты знаешь сколько эти придурки хо­тят в нормальной валюте за всю эту громаду?.. -

с трудом удерживался от крика Алекс. На что Слави осторожно ответил:

-Ну, по последнему курсу так миллион двести тысяч примерно... грубого конечно подсчета...а что?

-В том то и дело, а я думал! -

Алекс старался не отпустить со своего лица брюзгливого выражения, но получалось с трудом, количество недвижимости подавляло мизерностью цены...

-Да ты знаешь, морда, что на эти бабки, ну лимон с лишним, в Штатах прилич­ный дом не ухватишь?..

-Ну вот Алекс, а ты поначалу и ехать не хотел, а тут такая лафа и дешевизна, может еще парочку заводиков прикупим, а? А не только один?..

Борода топорщится от сдерживаемого смеха, Алекс машет рукой - да ну тебя в жопу, все шуткуешь, а тут разговор серьезный, собственность-недвижимость за бесценок просто сама в руки бежит...

Алекс и Слави посмотрели в глаза друг другу и внезапно вспомнили Амстердам, завтрак или ужин в Гринлайне, и свои собственные мысли в адрес друг друга...

...Конечно, Алекс не верил ни на грамм, в то, что придумал этот хитромудрый Слави, бывший кореш Сэм, неизвестно откуда свалившийся ему на голову... Придумывать он может сколько угодно, рассказывать тоже, но в жизни всегда соверше­нно по другому... он, Алекс, не рад видел как рушатся самые продуманные планы, самые просчитанные мероприятия, самые подкрепленные всем, чем только можно, варианты...Гладко было на бумаге, да помешали овраги, как говорится в том самом, долбанном народе, откуда он родом... Зачем напрягаться, спорить и говори­ть какие-то лишние слова, ну хочет его бывший кореш прокатится за его счет в Прaгy - о,кэй, он не обеднеет... Да и в Праге он еще не бывал...Ну а пока за­просы этого Слави не перескочат разумных пределов - ну что же...он готов пла­тить, хотя за глаза этот кореш наверно смеется над ним... Но если разумные пределы будут пересечены, он всегда найдет в себе силы сказать - стоп, прие­хали, дальше каждый платит за себя... дружба дружбой, а табачок врозь...то же говорит тот же самый народ, вот ведь какое дело - народ живет в говне, а муд­рости изрекает...

...Естественно, этот свалившийся мне на голову на Дамраке друг юности далекой Алекс думает соскочить с нашего паровоза, когда надумает, ну уж дудки... Ясно, когда его перестанет забавлять езда на паровозе, он надумает спрыгнуть...Это его право, закрепленное в декларации Независимости Штатов, но это еще ни о чем не говорит... Просто когда Алекс захочет соскочить с подножки нашего тра­мвая, он уже незаметно для самого себя будет втянут, вовлечен в веселую и за­манчивую игру под названием «жизнь»...сколько раз он видел таких умников - думают дай чуток поиграю, разонравится, спрыгну, а вот уж хер вам в обе руки, фигушки...Сразу все закрутится, Алекс заиграется, и он поймет - какой это кайф играть в эту игру, гораздо больший, чем в казино, это не такое веселье, игра под названием «жизнь», это же когда все вокруг тебя вертится и лопается, когда ты сам лепишь что хочешь, строишь как задумаешь и вертишь людьми, как тебе нравится.. И заигравшись в эту игру хипповую, Алекс надумает выскочить из подводной лодки, заигравшись со всем азартом, который он в него вложит, ну и наивен же мой старый друг юности, ну и наивен...

Одному стало слегка стыдно за былую жадность, проявленную пускай и в мыслях только, другому же только слегка за былую хитрость. С легким чувством нелов­кости, но и одновременно с чувством облегчения, как будто после ссоры состоя­лось желанное примирение, Алекс и Слави стали пихать друг друга кулаками, бо­ками, плечами куда попало. Павел удивленно уставился на них, еще бы, в Амсте­рдаме то он не был с нами!..

-Да ладно тебе, морда бородатая, попихались и будя...

-Алекс, Алекс, я тебя гад, знаешь как люблю-уважаю?..

-Павел, ну что, спроси у этих собственников - они пришли к единому целому или у них по-прежнему все еще две цены? -

перевел разговор Алекс, напоследок пихнув эту бородатую морду как надо, от всей души. Слави добавил:

-А то мы поедем другие заводы смотреть, нам еще много купить надо...

Павел поинтересовался у отца-сына:

-Мои друзья интересуются - сколько вы хотите окончательно, кто будет оплачивать сделку и платить налог государству, вы подумали насчет того, о чем говорил мой друг - проводка, трубы, крыша, фундаменты? Они ждут вашего ответа.

Отец отчаянно махнул рукой, как-то по-русски, была бы у него шляпа - вдарил бы ею об бетонный пыльный пол, эхма, была-небыла! сын же наоборот, обрел в своем расплывшемся кнедликом-национальным блюдом лице какие-то европейские что ли, деловые черты, обрел и заговорил, четко выговаривая слова:

-Я думаю, что если вы возьмете на себя оплату сделки и налоги, с учетом пред­стоящих вам расходов по ремонту и демонтажу фундаментов, мы с отцом могли бы снизить цену до...

Голос сына внезапно как-то осекся, но он мужественно справился с волнением и громко сглотнув слюну, продолжил:

-...сорока четырех миллионов крон...Но это наша крайняя и последняя цена, ни­же которой мы уже не пойдем...

Алекс не выдержал чужеязычной речи резко бросил в лицо Павлу:

-Что он рассусоливает, сколько они хотят, ну же, ну?..

-Сорок четыре миллио на крон, Алекс, -

чуть-чуть извинительно за жадных соотечественников развел руками Павел, на что Алекс по­пытался взреветь - да это же пустяки, как был прерван более практичным Слави, да-да, как это ни странно, Слави в данную минуту оказался более практичным, чем бывший американский бизнесмен:

-Переведи им - мы подумаем и сообщим свое решение через нашего адвоката. А они пусть eщe подумают - здания явно не ремонтировались со времен царя Горо­ха, в конторском здании полы сгнившие, фасады ободраны, отбита штукатурка почти везде, есть раскрошившиеся от старости углы у зданий, кое-где лежит ку­чами какой-то металлический лом и прочий мусор, в котельной не доразобраны ко­тлы и лежит мокрый уголь... Пусть хорошенько над всем этим подумают, переведи им, а через пару дней адвокат позвонит и сообщит наше окончательное решение и нашу окончательную цену, И если они не согласятся на нее - мы будем искать другой пивовар или завод. Хотя нам их собственность полностью подходит. Все им пере­веди. ..

И Павел перевел им все. Отец и сын всплескивали руками, с экспрессией греков или итальянцев жестикулировали и что-то восклицали, пытаясь вставить и русс­кие слова, явно апеллируя к Слави, на что тот сурово и без компромиссно заявил - херню разную мне не переводи, пусть думают, адвокат с ними свяжется... Алекс же был в шоке и все время пытался хоть что-то сказать этому дураку Сл­ави, на что тот, лишь отпихивал рукою своего друга и отходил от него, не же­лая ни чего выслушивать, вот же дурак, ну морда-сволочь, это же всего, это же всего, это же всего лишь один миллион сто пятьдесят семь тысяч восемьсот де­вяносто четыре доллара семьдесят три цента!.. черт побери, подсчитал запрятанный в мозг бывшего бизнесмена калькулятор... Это же такая мелочь за такую массу собственности!..

-Послушай Слави, черт тебя возьми, фак мои колеса! я ни хера не понимаю, это же дешево, дешево, дешево! -

изо всех сил орал Алекс, успевая все же реагировать на быстро меняющуюся автодорожную обстановку вокруг фopда, мчащегося вновь с превышением скорости.

-Нy в чем дело, в чем, объясни мне, я ни хера, ни хера не понимаю!...


МОСКВА.

Официант быстро и ловко накрыл столик, критически оглядел его, поправил неизвестно что и только ему видимое, какие-то мелкие огрехи в сервировки и разлив по рюмкам водку, исчез, пожелав приятного аппетита.

-Ну что, по первой за знакомство, так сказать? -

весело вскинул рюмку на уровень глаз Вадим Петрович, толстячок с профессорской внешностью и звякнув стеклом об стекло - поднятой Юрием рюмку, со смаком прог­лотил чистый «абсолют».

-Хороша, -

почти пропел Вадим Петрович, оттирая уголком салфетки выступившую слезу. Юрий с вежливой улыбкой смотрел на жизнерадостного собеседника. Сам же он только пригубил водку и поставив рюмку на стол, принялся за мясной салат.

-Значит, вы хотите мне кое-что предложить?

-Работу, работу, Вадим Петрович.

-Сложную?.. Мне же все ж уже шестьдесят стукнуло.. .

-По вашему прошлому ведомству, найти кое-кого нужно, если конечно он проходил по вашему подотделу.

-А он точно патлат, ваш разыскиваемый субъект, Юрий?

-Был, до заключения. Не я проверяю все возможности.

-И сколько мне будет выплачено?..

-Пятьсот за работу без результата. И в десять раз больше с результатом. Плюс оплата услуг посторонних лиц, но обмануть меня не получится, так как я знаю расценки. Беретесь?

-Пять тысяч долларов...Даже торговаться не хочется, хотя уверен, не знаю с чего, но вы поимеете больше...Конечно согласен, Юрий. Кстати - вы пригласили, вы и платите, -

Вадим Петрович указал на богато накрытый стол. Юрий поморщился:

-Неужели вы думаете, Вадим Петрович, что все такие мелочные, как вы? Слушайте внимательно. Меня интересует Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957, предположительная кличка Швед. Последнее место прописки перед осуждением - Новокузнецк. Больше ни каких других ориентиров я не имею. Ни адресов, ни кличек, ни контактов друзей Шаповалова. И вот несколько фотографий.

Юрий выложил несколько фото - с тюремного дела после ареста, с копии справки об освобождении, везде наголо стриженный, с запавшими глазами и очень худой... И фотографию побывавшую в руках ретушера - с пририсованными длинными волосами.

-Не вспоминается случайно?

-Увы, у нас их только по Москве было на учете больше пятнадцати тысяч... Да. Пл­юс область и приезжие, а вот кличка Швед интересна, интересна, такого погоняла, ну клички, я не слышал... Довольно-таки редкая кличка, больше знаете - Сэм, Джои, Билли, Гарри, -

болтал Вадим Петрович с набитым ртом, не забывая прикладываться то к рюмке с водкой, то к бокалу с минералкой.

-По-моему я что-то то ли слышал, то ли где-то встречал, Швед, Швед...

-Не набивайте цену, Вадим Петрович. Вот телефон, если будут какие трудности с доступом к архиву - позвоните, мы сами подмажем.

-Ну я думаю таких трудностей не будет, контакты остались, главное - что бы он был, существовал, приехал хотя бы раз в Москву и попал в поле зрения моей прежней работы...А мы их всех на бумагу, как в гербарии, как бабочек-жучков на иголку и изучали - кого куда...Кого посадить, кого завербовать, кого помилова­ть для своих целей...Они все у меня были тут! -

пьяно выкрикнул Вадим Петрович, сжал маленький пухлый кулачок и совсем не страшно помахал им в воздухе.

-Хорошо, хорошо. Значит договорились. Звоните, Вадим Петрович. Официант, счет!


Юрий смотрел на Вадима Петровича слегка с презрительной улыбкой - такого он уже давно не видел, а Вадим Петрович насупив седые колючие брови и слюнявя ко­роткие пальцы, пересчитывал толстую пачку долларов.

-Нy и как? Все бумажки на месте?..

-Не иронизируйте, Юрий, вы еще молоды и видимо не сталкивались с человеческой неблагодарностью, жадностью и коварством, а обжегшись на молоке, дуют на воду. Все в порядке, придвигайтесь ближе к столу, я вам сейчас все покажу, что я до­был.

Юрий придвинулся к круглому столу, покрытому темно-вишневой плюшевой скатертью модным криком пятидесятых лет и склонил голову над большим серым конвертом, откуда с видом фокусника этот жлоб стал доставать отксеренные документы и фо­тографии.

-Это он сам, собственной персоной ваш Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957, место рождения город Новокузнецк, временно прописан по адресу поселок Майский, дом 5, квартира 3. То-есть по месту работы - дворником. Попал Шапова­лов в поле нашего зрения в 1984 году, почти сразу после освобождения. Это фотографии его ближайших друзей и адреса по которым они были прописаны, вот фото его последней герлы...

-Кого? –

не понял Юрий.

-И почему последней?

-К этому мы еще дойдем, минуточку терпения, Юрий. Герла - это или любимая девушка или просто особа женского пола на сленге хиппи. Видите - какой красавец, совсем не похож на себя на тюремных фотографиях, пополнел, отпустил усы и бо­роду, даже волосы слегка посветлели, а может быть в Крыму был, выцвели, но глаза все те же - запавшие и хитрые...Это его последнее фото. Как вы думаете, похож?

Юрий посмотрел на ксерокопию последней фотографии - действительно, слегка потолстел, поправился так сказать, усы и борода, волосы до плеч, посветлее, но узнать мо­жно... Адреса, еще ксероксы фото каких-то морд, эта, как его, герла...

-Так почему последней?

-Видите ли Юрий, я конечно не хочу вам врать, что после путча 1991 года наша контора перестала отслеживать, контролировать и брать на учет этот сброд, но... Но ваш разыскиваемый, кстати - кличка у него не просто Швед, а Славка-Швед по­чему-то, очень странно... Так вот - Славка-Швед после 1991 года примерно с мая месяца по нашему ведомству не проходил больше...

Юрий тупо разглядывал отксеренные документы из архива и его когда-то родной «конторы», а в голове стучало - вот те и раз, вот те и раз, вот те и...

-Я работу сделал, Юрий и мы с вами в расчете. Но за отдельную плату я пригото­вил вам еще один сюрприз. Берете?..

-Какой сюрприз?..

-Денежки вперед.

-И сколько?

-Как раз те самые пятьсот, какие я мог бы поручить, если бы не нашел вам в на­ших архивах Шаповалова...

Крохобор, падаль, шакал вонючий...Юрий устало отсчитал пять сто долларовых бумажек из тоненькой пачки и бросил веером на стол. Остальные спрятав в карман, уставился на этого... шакала...

-Благодарю! -

Вадим Петрович быстренько сунул бумажки куда-то чуть ли не за пазуху и протянул Юрию листок бумаги. С каким-то отпечатанным текстом.

-Что это?

-План дальнейших поисков, адреса людей, зафиксированных нашей «конторой», из числа тех, кто последний контактировал со Славкой-шведом. Последние из числа зафиксированных и взятых на учет...


ПРАГА.


-...Ну в чем дело, в чем!!! в чем?! Я ни хера не понимаю тебя?! Сначала ты заманиваешь меня в авантюру, срываешь меня с Амстердама, полного трава, гашиша и немок с дредами...да-да, и немок с дредами! А когда я весь загорелся твоей сранной идеей, фак ее маму вместе с тобой, ты становишься в позу какого-то Гобсека трахнутого что ли, жмота и жлоба, я не знаю, я ни хера не понимаю, Слави?! Ты можешь мне дебилу расжевать - в чем тут дело?!..

Сливообраэные глаза Алекса под густыми с сединой бровями, в окружении сильной паутины морщин, а когда-то сводившие сума всех девчонок-хипушек города Уфы и близ лежащих городов, сверкали молниями вольт так на пятьсот, плечи дергал­ись в непонимании абсурдностей или непонимании абсурдности, столько посмо­трели объектов, наконец-то вроде бы встретили нужный и подходящий, большой и красивый, а тут какие-то разговоры за какую-то мелочь, ну да, он сам не валенок и не деревня, в бизнесе не одну собаку-конкурента сожрал, он понимает - торговаться надо, иначе будут считать дураком, но они же и так уступили четы­ре лимона!.. А он прекрасно видел, какого это далось особенно отцу...легче бы­ло расстаться с четырьмя годами собственной жизни...Не понимаю, Слави, не пони­маю, объясни пожалуйста - совсем успокоившись, попросил Алекс, такой умудрен­ный в бизнесе и совсем видимо не умудренный в жизни...

-О,кэй! Сколько бы ты, Алекс, дал бы им за их пивовар?

-Да я бы и полтинник им бы дал, если бы уперлись на своем, это же все равно копейки за такое!..

-Не надо волноваться, следи внимательно за дорогой, впереди нас ждет сытный и вкусный обед. Повторяю вопрос - сколько бы ты им дал, Алекс? Реально и с уче­том всех условий-ремонта и прочего, а так же без твоей итальянско-башкирской экспрессии. Ну?..

-Сам ты татарин...Я дал бы те сорок четыре миллиона, что они запросили. Они и так...

-Стоп, меня не интересует твое мнение по поводу «и так». Главное - твой ответ, спасибо, что я честный человек, а не жулик. Я бы мог и от твоего «полтинник» плясать. Павел, ты свидетель, мой френд Алекс изъявил желание потратить сорок четыре миллиона на наш будущий Центр.

-Да? -

усмехнулся Слави, развалившись на переднем сидении и стараясь не выпускать из поля зрения ни Алекса, ни Павла.

-Да, -

недоуменно откликнулись оба - свидетель и произнесший невинную цифру. «Мой френд» совершенно ни чего не понимал - при чем тут жулик, при чем тут полтинник, черт, еще трамвайная остановка, надо людей пропустить, прут как бараны..

-А мне для работы, для начала работы Центра тоже нужны прайса и просить их у Алекса после того, как он оплатит такую огромную, для меня, покупку - можно конечно, но не красиво и в разрез моим принципам. Все же Алекс друг... а не портянка. Ну а потому все сэкономленные бабки-тугрики-прайса-капуста-деньги от цифры сорок четыре миллиона я реквизирую на старт Центра. Конечно в долг и конечно с отдачей со временем... Вопросы есть?

Вопросов естественно не было, Алекс сидел подавленный умом, цинизмом, хитростью и благородством Слави, Павел же задумался об путях развития личности в хипповой шкуре, сам же Слави просто смотрел по сторонам. А по сторонам мелькали кирпичные дома, оштукатуренные и не очень, с витринами магазинов, пивных и ресторанов, сверху было нахлобучено на все это голубое небо, на нем солнце, неяркое и нетеплое, осеннее такое, мелькали прохожие в куртках и плащах, деревья стояли усыпанные желтым и красным... Хотелось зверски жрать, до дома Павла с приготовленным обедом оставалось совсем, немного, Алекс хлопнул Слави по колену и пробормотал, но в отличии от всех предыдущих разговоров, ведшихся по-английски, пробормотал по-русски:

-Ты настоящий кореш, Слави... хоть и гад... ты не хочешь брать лишних бабок у меня на начало, а потому изображаешь из себя Гобсека-жлоба... я люблю тебя гад... люблю как брата... но как младшего брата...

Слави в ответ хлопнул по руке, сжимающей переключатель скоростей, Алекс вильнул рулем, форд вкатился в узкую резко вниз уходящую улицу и остановился пе­ред железными воротами. Сверху радостно визжали дети и женщины.


В Прагу пришло бабье лето, если говорить по-местному или индейское, если использовать терминологию страны, паспорта которой имели в своих карманах Сла­ви и Алекс. Сверху изо всех сил светило и даже немного пригревало солнце, небо голубело сквозь желтые, красные и охряные листья, на брусчатку старого города со стуком падали зеленые колючие каштаны, падали, разбивались и оттуда вы­катывались блестящие коричневые голыши... Девушки вновь оголили плечи и колени, бабье лето, бабье лето...

Слави, Алекс и их подруги наслаждались красотами старинного города Праги, теплотой осени и дешевизной, если обменять доллары Алекса на местные кроны, пива и еды. А что еще волосатым надо в этой жизни, если трава с гашишем привезены с Амстердама?.. Да ни чего больше и не надо!..

На Кампе гнили в подстриженной траве не сильно съедобные груши, каштаны выглядывали коричневым сквозь зеленое, молодежь в бусах и клешах судорожно веселилась, спеша наестся теплом и счастьем на всю зиму. Слави же с друзьями не спешили, так как уже были умудрены жизнью - зиму всегда можно сменить на Канарско-Ямайское лето, да и в зиме есть свои прелести, особенно когда сидишь в теплой комнате за двумя стеклами, пьешь цветочный чай, покуриваешь себе потихоньку летней травки последнего урожая и вслушиваешься в бессмертные звуки Джетро Тал...

-Слави, может прошвырнемся, сколько можно валятся, здесь и глазеть с улыбками патриархов на этих местных волосатых аборигенов? -

поинтересовался Алекс, щелчком отбрасывая окурок с фильтром далеко в сторону. Диди с неодобрением проследила полет канцерогенного отхода в окружающую их среду. Слави пожал плечами:

-Мне здесь в кайф, к тому же должен подойти старый знакомый, и Павел позвал его через кого-то из этих, -

величественный кивок бородою на веселящуюся хипповую молодежь.

-Он узнал, что я приехал, я вам о нем уже рассказывал и сегодня будет на Кампе. Ну и тебе будет интересно с ним познакомится. Он тоже из наших... Из беглецов из той самой нерокнролльной страны...

-Да когда он еще подойдет, впереди полдня и вечер, ну ты как хочешь, а мы наверное прошвырнемся по местным красотам. Нура, как ты насчет? прогуляться? -

перешел на понятный для его подруги язык Алекс. Нура давно с недоумением прислушивалась к непонятным звукам незнакомой речи, когда эти френды переходят на свое варварское наречие - жди каких-нибудь приключений. А вот на этот раз все обошлось, всего лишь прогулка по камням города с многолетней бурной исто­рией. ..

-О,кэй, я как скаут - всегда готова к приключениям, олдкрэзи, к приключениям и подвигам. Идем?

-Идем, -

без кряхтенья и хруста в суставах вскочил Алекс с травы и широким жестом успокоив молодежь - я мол со своей травкой с вами не прощаюсь, мы с ней ненадолго, ноги разом­нем и сразу назад, прихватил свою Нуру за руку, ну словно дети, умилился Сла­ви - дети-цветы! и направился вон с Кампы. Вон из сквера, полного туристов, бомжей и панков, хотя с конца шестидесятых здесь начали собираться хиппи, флар паур и почти без потерей, ну почти, дотянули и до 1999 года... А зимою грянет следующий и наступит другое тысячелетие... А мы все будем здесь собираться, хоть нас и немного, бомжи бродят по таинственной гипотенузе - от мусорницы к мусорнице, в вечных поисках бутылок и истины, которая, как известно, и прячется на дне этих самых бутылок... Слави перевернулся с живота на спину улыбнулся своей Диди, получив в ответ поцелуй... Что и требовалось.


Алекса интересовало и влекло в город в поисках двух вещей, всего двух, Нуру привлекала же одна. Алекс хотел присмотреть и если понравится, то и приобрести новую пару, а лучше еще две, ковбойских сапог, тем более по словам Павла и Слави, они здесь баснословно дешевы, в переводе на родные баксы каких-то пятьдесят - шестьдесят... Кроме сапог его интересовала трава, да нет же, голландские запасы, увесистый еще мешок плюс четыре с половиной плитки «шоколада» далеко еще не кончились, но все же... Алексом в поисках травы руководили два чу­вства - запасливость и любопытство. Какая она, местная травка, хуже или лучше, как забирает-вставляет, а может с нее совершенно другой приход, а?.. Не курив долгую свою жизнь в Америке, в Амстердаме Алекс встретился со своей башкирской молодостью - травка, молодость хипповая, веселье и беззаботность... Вот и откликнулась душа, изможденная цивильной жизнью, алкоголем и бизнесом вонючим, а когда-то радовался каждому шагу, каждому приобретению собственности... Тьфу и только!

Нура же хотела всего лишь платок. Она слышала или читала, что эти чешки или как их там, чешкославянки что ли, покрывают плечи платком с кистями, перед тем как начнут танцевать танец живота... Или это другие? не важно, трясти плечами и грудями, позвякивая монетами, одетыми на шеи вместо бус и махая большими яркими платками с кистями и бахромой... Марта как раз такого платка почему-то не имела, видимо трое детей не способствуют к танцам, вот Нура и не стала спрашивать Марту, где же можно приобрести такой платок - с цветами и бахромой, огромного размера и кистями по углам... Сама найду.

Перейдя Карлов мост, Чарлз Бридж, как его фамильярно обзывают англоговорящие туристы, расталкивая именно этих самых туристов и почти не рассматривая примелькавшихся продавцов сувенирами, акварелями и раскрашенными ксероко­пиями, Алекс и Нура взяли сразу влево и выскочили на памятную им Напрсткову. Один раз здесь проходили со Слави, он и указал им дом, где когда-то был сквот... Покосившись на него, бывший Слави приют, двинулись вперед, оставив с правой стороны дом с оленем над входом, магазин с музыкальными инструментами и галерею, а слева «Златнитцтви», если говорить и читать по-местному, что в переводе означает ювелирный магазин... Трех и четырех этажные старинные дома о деревянными воротами ведущими в закрытые дворы обрамляли Бетлемскую площадь с музеем Африки, Азии и Востока, Австралии и Океании тоне конечно, там они уже побывали вчетвером и было здорово и весело, особенно в комнате с полупогашенными лампами... Дома возвышались декорациями из спектакля о средневековье. Примерное направление Алекс знал, они уже несколько раз прошагали этим путем, от Карлового моста в сторону Гавеловского базара с овощами и фруктами, интересно - базар назван в честь президента этой страны или президента назвали принты в честь базара?.. Или у базара более долгая история?.. Если в честь базара - то стыдоба, если базар в честь президента - еще хуже...

-Смотри Алекс, это тот самый магазин, его тебе еще Слави показывал, ну как сквот так же называется, -

щегольнула молодой памятью Нура, указуя широким жестом на деревянную резную вывеску со словами «ГРИН ЛАЙН». Вывеска виднелась впереди, за небольшой, правильней сказать - махонькой площадью с фонтаном над колодцем, плотно окружен­ный художниками, наперебой предлагающими свои произведения туристам. Впереди так же шумел негромко, то есть по-европейски, Гавеловский базар, торговцы ов­ощами, фруктами и экзотическими плодами вкупе с торговцами сувениров и тради­ционных чешских народных промыслов, включая ограненный хрусталь, монотонно, ненавязчива, даже с некоторой ленцой что ли, предлагали свои товары...

-Алекс, пока ты будешь мерить и пробовать свои сапоги, я погляжу на картины, здесь у художников и встретимся, хорошо? -

целуя в щеку своего «олдкрэзи», слегка взволнованно промолвила Нура, заглядывая в лицо Алексу, все же искусство на тротуаре, то есть искусство для народа - это здорово!

-Договорились, договорились, только не вздумай присмотреть какого-нибудь местного Микеланджело или как его там, -

Алекс был удивлен, он впервые в своей жизни и довольно таки долгой, встретил женщину не спешащую с советами - что ему нужно купить и что ему не нужно покупать, а потому еще больше зауважал свою длинную молодую подругу, чей нос был не по временя года усеян веснушками.

-И не покупай какую-нибудь мазню, бэби, дело не в бабках, я имею в виду денежные купюры, просто всякое говно нам ни к чему...Ну если только встретишь ново­го Рембрандта или Пикассо...О,кэй?!

-О,кэй!-

поцеловавшись еще пару раз, они расстались, конечно только на время. Алекс ша­гнул за стекло двери магазина, а Нура отправилась на поиски нового имени. С голубого неба под ноги художникам и туристам медленно падали резные красные и желтые листья, струи фонтана еще не выключенного на зиму шептали что-то ой уходящем и уже практически ушедшем лете, печально покачивался на поверхности фонтана многочисленный мусор...

В магазине, уставленном ковбойскими сапогами, увешанного шерифскими жилета­ми и куртками из кожи неизвестных зверей, сумками на полках для припасов и снаряжения, Алекса поразило все. Буквально все! И металлическая арка при вхо­де-выходе как в аэропорту, и угрюмость продавцов, зачем-то в таком сравнительно небольшом магазине в количестве аж трех штук! и почти откровенное недо­верие то ли к кредитоспособности клиента, то ли к внешнему виду...Конечно, Алекс все равно приобрел в этой траханной лавке все что ему нужно, так как качество оказалось отменным - Мексика, Бразилия, Аргентина и Парагвай, чешс­ких вещей здесь не было, ну и большую роль сыграла цена. Ни какого сравнения с амстердамскими ценами с этого грабительского Ньюдевика что ли или как его там...Разошедшись, Алекс прикупил к двум парам сапог и жилетке, еще и куртку, тоже кожаную естественно, сумку и штаны, похожие на те, в которых любил эпатажировать публику Джимми, только не из пони. Самое невероятное для него было в следующем - эти угрюмые недоверчивые остолопы ни сколько не изменили своего выражения морды, хотя Алекс платил наличными и исправно, не пытался торговаться или указывать на несуществующие изъяны... Загадочная чешская душа! Нагруженный как верблюд с пачки сигарет, Алекс без приключений проскочил аэропортовскую арку и направил ноги, одетые-обутые еще в голландского приобре­тения сапоги, к своей подруге. И довольно-таки вовремя, так как Нура не на шутку увлеклась каким-то молодым творцом вечности. Правильней сказать его картинами...

-Алекс, взгляни скорей, ну же, какая прелесть, ну взгляни же скорей, олдкрэзи, к тому же этот мастер твой земляк! -

с экспрессией неизвестно откуда взявшейся у флегматичной голландской девушки, вскричала Нура. Подходя к ней и к «земляку», стоящему возле живописной кучи картин, неизвестным образом висящей всего на одном мольберте, Алекс проворчал в ответ:

-Он что, из Штатов?..

-Да из каких Штатов, Алекс, милый Алекс, как быстро ты стал американцем, он же из России, из Москвы! -

почти патетично вскричала Нура, прижимая к груди уже явно оплаченный и завернутый в грубую бумагу шедевр нетленного искусства, судя по размерам - скорей всего не дорогой.

Взгляд же Алекса скользнул мимо московского художника, вышедшего на панель в Праге, скользнул с чувством глухого безразличия, скользнул и уперся в двух молодых оборванцев в живописных шмотках родом откуда-то из Индии, хотя сами оборванцы были явно европейцы... Эти двое молодых устроились с комфортом на ступенях фонтана, оперлись на сумки и свертывали средних размеров джойнт, по­лностью игнорируя пустую автомашину с надписью «полиция» замершую в десяти метрах от них. Ноздри Алекса хищно шевельнулись, ноздри его крупного носа, и пробормотав Нуре - подожди меня, он в два шага оказался на ступеньке фонтана, обвешанный багажом из «ГРИН ЛАЙНА».

-Хай , фолкс, ю спик инглиш? -

поинтересовался Алекс и уже через секунду, видимо учитывая седины на висках и бровях, красные прожилки на щеках и вообще внешний вид, получил право «пер­вой ночи», а еже ли попросту - взорвать косяк... Эффект конечно был не такой, как в молодости с «чуйки» или к примеру с «шивы» в Амстердаме, но все же, все же, все же... Не сорняк! Передавая джойнт блондину с дредами на голове и сережками на самых неожиданных местах, ох уж эта молодежь, Алекс бровями, ноздря­ми и губами высказал свое восхищение травою. Дредастый малый лет так двадцати с небольшим, в сыновья годится - подернулся глаз у Алекса умилением, дернул пару раз так глубоко, как будто собирался нырнуть в грязную воду фонтана и хотел перед тем надышатся вволю, дернул и передал хайрастому своему камараду, вроде так обзывают друг друга местные... Алекс с удовольствием смотрел на подрастающую смену, да, этих водкой, как его самого, не сманишь... что и не говори, а курящий человек гораздо миролюбивей и гуманней, чем пьющий...Где, в какой стране, в каком социальном слое, вы можете представить себе такую картину - двое собрались пить водку или виски там, ну на худой конец винище да­вить, к ним подскочил третий незнакомый, и даже не ровесник... да, даже не ро­весник, а ему дают, да не просто дают вмазать, а первому, да еще задаром, на халяву... Френды, ну где же вы такое еще видели, где же, где?.. Да ни где, пото­му что только травка создает в человеке предпосылки к толерантности и демокра­тии, а водка, виски, джин и ром создают лишь отчуждение, тоталитарность и ксе­нофобию... Слави так говорит...а я с ним согласен...

Алекс растекался улыбкой по ступенькам фонтана и движимый лишь лучшими чувствами, достал встречный металлический коробок, купленный невдалеке от Дама, украшенный изображением листка конопли...Голландская трава завернутая в чешскую бумагу, Нура дополнила уже давно компанию, усевшись на нижнею ступеньку, ст­руи, фонтана шумели об ушедшем лете, листья падали медленно и с какой-то грус­тинкой, интернациональный джойнт ходил по дивной амплитуде, какими-то зиг-загами что ли...

-Что за трава, фолкс?..

-Моравская, Алекс...моравская...

-А дилеры в городе есть?

-Не знаем, мы не пражане...А травку не покупаем-не продаем, сами сеем...Но твоя покруче будет...

-Фермеры значит, -

констатировал с уважением Алекс, улыбаясь чему-то своему. Откуда-то из-под арок дома через улицу вышел полис в форме, уселся в свое авто и укатил по своим полиским делам...

-Слушай фолкс, мы собрались в Праге хипповый Центр открывать, как с вами свя­зь держать?

-А мы тебе напишем!..

Обмен, адресами, увы, у молодых людей нет телефона, Алекс дает пока телефон Павла, предупреждает - скоро будет свой! обмен небольшим количеством травки, так, совсем малость, пяток брошенных слов-улыбок и пяток одних бошек на пяток других, похлопывание по плечам друг друга, чмокание Нуры в щечку и Нурой оборванцев, лист алый на момент расставанья с дерева спланировал прямо в центр не кру­га...

-Хай фолкс, мы еще увидимся, я очень надеюсь!

-Чао Франта, чао Петр, чао!.. Агой Нура и Алекс, хай люди, агой, чао-чао!..

Нет, что и не говори, бормотал себе под нос Алекс, совершенно не вслушиваясь в лопотанье Нуры, все же что и не говори, молодежь еще отличная попадается в некоторых местах произрастает, отличная и уважающая старших...

-Что? -

встрепенулся Алекс, чуть не сбив с ног небольшую группу мелких японцев-корей­цев, всегда путал людей с крайнего востока...

-Я тебе уже битый час рассказываю, что этот москвич, ну Васил, рисует обалденные картины, такие прозрачные, воздушные, как будто морозец на небе...

-Морозец на небе? -

удивился Алекс, но ему повезло - от разговора на искусствоведческую тему его спас приход на Кампу, не заметил за бормотаньем, что уже дошли, ну и травка... И сразу оказались свидетелями трогательной встречи давно не видевшихся френдов. Слави с упоением прижимал к своей не узкой груди сразу двоих - волосато-бородатого и естественно хиппового коренастого малого в круглых очках и кудряво-восторженную герлу явно моложе этого волосатого и тоже в круглых очках, види­мо тут мода такая...Оба были в бусах-феньках, цветастые и клешастые, прихватив Слави с боков, они визжали на всю Кампу, перекрывая голос ухваченного!

-Слави, японский городовой, сколько лет, сколько зим, мать твою за ногу!..

-Слави, Слави, я так рада, сколько же мы не виделись, сколько же, я так рада!..

-Пипл, я торчу, я в умате, вот это встреча на Эльбе! я уже не думал, что встречу вас еще разок и здесь!.. Сколько же мы с вами не виделись, пипл, Сколько, а, фолкс?! Сколько?! -

прорвался все же сквозь визжанье голос Слави.

Плюхнувшись на траву, слегка распугав молодежь и совершенно не обращая внимания на окружающих, видимо на радостях дых сперло, вновь найденные друзья уда­рились в воспоминанья, из которых понимающий по-русски мог бы почерпнуть много интересно по географии и прочих естественных наук, но увы - кроме Алекса тут таких не было, а потому только Алекс и узнал вначале - что впервые Слави и Володя-Борода столкнулись как раз здесь, на Кампе, совместно проживали в сквоте «Злата лодь», но о друг друге заочно слышали еще с Москвы, с какой-то Бауманки, где так им и не пришлось встретится, а самое интересное и смешное - Володя-Борода и его подруга Маркета, чешка, встретились со Слави аж на Канарах, если точнее, на острове Гран-Канария, в 96 году...Да, куда тому Дюма до самой жиз­ни, такое ни в одном романе не прочитаешь, такое можно встретить только в жи­зни...в хипповой. Начались церемонии.

-Это Алекс, его Нура, это моя Диди, а это Володя-Борода и его герла Маркета.. -Слави, я не герла, а жена. Вот уж без малого месяц, завтра что ли юбилей...

Слави выкатил глаза на Маркету, та склонила голову - да, мы теперь не просто бой-френд и герл-френд, мы теперь супруги...

-Так это же дело надо отметить, юбилей, зачем нам до завтра ждать, сегодня гулять будем, муж и жена - одна сатана и вот уже месяц!-

заорал не самый старший по возрасту в компании, сам же перевел для остальных на английский, Павел на чешский, все оживились... Не самый старший, я постарше буду, но лидер не я, он, Слави, значит самозванец...А гулять наверно будем на мои...

-У нас с Диди еще есть полсотни баксов, но мы по хипповому, без загула-разгула, по пицце, пиву и травке! –

проорал Слави так, что даже бомжи у дальних мусорниц вскинули головы на английский вопль.

Всей компанией, естественно не исключая и местную волосатую поросль, крича, смеясь, пританцовывая и перебивая друг друга, направились в недалекое кафе «Ботега»...Забив двумя десятками хиппов тесное пространство кафе, незаметно вытеснив оттуда туристов и какую-то местную старушку с чашечкой кофе, поназаказывав всех этих горячих шоколадов, кофе, яичных ликеров, фруктовых чаев и вафель в обертке, принялись скручивать джойнты и наслаждаться общением, компа­нией и друг другом... Табачные полосы дыма давно смешались с облаками марихуа­нны, толстая улыбчивая хозяйка в интеллигентных очках уносила грязную посуду и приносила еще дозаказываемое шумными клиентами, туристы останавливались у ши­роко распахнутых дверей, с завистью тянули ноздрями (молодежь) или встревоже­но крутили головами (постарше), но все понимали - в кафе нет места. А еще не­много погодя зазвенела и гитара, это темно-кудрявый Давид заиграл что-то веч­ное, знакомое, не умирающее...

Слави сидел с глазами полными слез, видимо от дыма, и вглядывался в давно и недавно знакомые лица, пет, нас много, какой ништяк моя идея собрать всех в кучу, какая идея, я гений, наверно...В руку что-то кто-то совал, Слави недоу­менно посмотрел вниз – этот сумасшедший Алекс пихал ему в руку тысяче кроновую бумажку... Френд...Слави приобнял за плечи Алекса и выдохнул тому в ухо дымом - гад... Алекс лишь улыбался, переводя глаза с одного веселого фейса на другой...


Через три дня в помещении одного из нотариата невдалеке от станции метро Музеум, состоялось торжественное подписание договора о купле-продаже пивоваренного завода за тридцать девять миллионов крон... Деньги были переданы согласно договоренности наличными из рук в руки и купюрами не больше одной тысячи крон. Пересчитывание денег отцом и сыном заняло около двух часов. У всех свои странности...


1993 год.


До этого знаменательного, для него, года, чего только с ним не приключилось! Во-первых родился-учился; во-вторых тусовался-мотался по стране скитался, так как за бугор не выпускали, потому что был хипарь обыкновенный без постоянного да и без временного места жительства, ну и естественно - тунеядец, так как на государство советское работать не хотел. В-третьих - сколько веревочке не виться в Советском Союзе, но все равно посадят, вот и повязали его менты-самовя­зы, повязали вместе с кентами и упекли в тюрягу, а позже и в лагерь, на шесть годков...шесть не десять, шесть и на параше просидеть можно, гласит тамошний фольклор или еще так - зима-лето, год долой, шесть пасок и домой...Веселый народ сидит в советских тюрьмах, его давят, а он хохочет...сквозь слезы. Ну Володя-Борода там не сильно озлился, тем более такой фольклор цветет, отсидел и выскочил, не сильно изменившись, а выскочив - сразу захиповал по новой, затусовался-забродяжничал...

Потом было и в-шестых, и в-восьмых, и в двенадцатых...Было много всего хорошего, но и говна хватало в той жизни, ну а когда последняя капля говна переполнила чащу терпения бочку меда дарованную богом названную «жизнь», то... То собрался Володя-Борода, а голому собраться - только подпоясаться, да и пе­ресек рубежи их ней родины, нерушимые и охраняемые, пересек нелегально, без ксив и разрешений, и не один, а с женщиной, про которую он искренне верил, что не только постель делит, но и идеалы юности, изрядно уже потрепанные жи­знью и суровой действительностью. Что поделаешь - и на умного находит просто­та...

На горбу Володя-Борода нес рюкзак с дочкой, спереди висел другой со шмотками, вторую дочку, меньшую, несла в рюкзаке его женщина, мать его детей, как гово­рят на Кавказе кавказские люди. Еще брел с ними друг их, самозвано обозвавши­йся учеником Володи-Бороды и усиленно изучающий черт знает какое учение, Володя-Борода и сам не всегда понимал, что может этот самозванец узнавать-изучать у него.

Стоял или летел метелью, легкой поземкой и морозцем февраль 93, скрипел снежок под ногами, щеки щипало, но было тихо, шлагбаум, красное с белым, как матрац, закрывал границу, будучи сам закрыт на синий висячий замок. Вокруг не было ни одной души в зеленой пограничной щуражке - советские пограничники бросили ох­ранять чужую литовскую границу, а у молодой республики еще не было ни денег, ни сил пограничных перекрыть все дыры. Ну а вокруг как водится – елки с соснами, все в снегу, читай Тургенева с Тютчевым!

Поднырнув под шлагбаум и сильно приседая, чтоб не ушибить дочку, Володя-Бо­рода самовольно расстался с нелюбимой родиной, они обернулись уже на польской стороне, помахав провожающим их хипам-литовцам, впереди спешил к ним встреча­ющий их хипарь-поляк, хиппи всех стран, объединяйтесь! идея флаур-паур бессмертна...

-Надо поспехать, за ходину поченг, ну чух-чух, поченг на Варшаву, меня звать Войцех, давай един батег, я подмогу...


Затем тоже много чего было в этой веселой летней Польше (зима и весна проскочили вроде бы быстро), битком набитой хи­пами - и бурный поток реки, камни с острыми гранями под водой, с шумом бегу­щей под мостом, окрики сверху немецких пограничников, разбитая вздувшаяся как бревно, нога, чердак у знакомых хипов, духота того чердака казалось навсегда вкрадется в память, но бог миловал...Остался только кусочек от той духоты. Были и коммуны хипповые, интернациональные, в горных деревнях Польши, уличный театр, была и горная тропа, обледенелая, с потоками воды поверх льда, польские пограничники, все прекрасно понимающие, но... Выл холод, легкий голод, внезапное обогащение (в польских инфляционных злотых, ну миллионером стал!) и нахождение друга Яремы, предоставившего жилье...Встречи, встречи, встречи... Новые знакомства, радушие хипов, море травы, невкусное пиво, и вно­вь радушие деревенских миникоммун...В один из летних дней ушел друг, самозванный ученичок, одному легче пройти, Борода, сообразил он и поделился своей идеей с ними...

-Действительно, ты полностью прав, одному на Запад легче просочится, но вот беда одна - одной дочке два с половиной, другой и года нет, еще не ходит, ее что, ползком отправим?

Ученичок потупив голову, промолчал, но уходя, спросил напоследок:

-Если вернусь - примешь?

-Ты сам ответил, -

с дзеновской мудростью произнес мастер хер знает какого учения неудавшемуся ученику, да, жаль что мы не практиковали ломание палки об голову, гляди и помогло бы... И остались вчетвером.

Продолжалось бесконечное вроде бы лето, масса друзей разной национальности, но одинаковой асоциальной принадлежности, затем один из хипов-поляков верующих, Войтек, перевел их в Чехию, еще один шаг по долгой дороге в сторону Запада, сквот на Напрстковой улице посередине Пра­ги, там и со Слави познакомился, свобода, пиво свободы «Пильзнер Урквел»! А на улицах Праги бушевала хипповая вольность со всей Европы, да что там со всей Европы, со всего мира! Аме­риканцы, перуанцы, французы, немцы, голландцы, кого только не было в сквотах, коммунах, рок-клубах, даже австралиец!.. Траву курили в открытую, на Кампе и Карловом Мосту, тогда-то Володя-Борода и познакомился с Сысопом и Мартином, музыка играла под звездным небом, президент Чехии писал спектакли для теат­ров, всем казалось - еще мгновение и Амстердам померкнет перед Прагой, до от­крытия кофе-шопов оставалось лишь полшага - прибить таблички на уже сущест­вующие полулегально...

Толерантность полиции пресекала и нарушала все мыслимые и немыслимые границы. Сценка с натуры, сквот на Напрстково «Злата Лодь», ночь, в нелегальном, но от­крытом со стороны улицы баре, гремит африканская музыка, курится трава, льет­ся рекой пиво и вино, закусываемое пицей из продуктов приобретенных задарма после закрытия базара, среди людей бродят удолбанные и улыбающиеся собаки раз­личнейших пород, на шеи у одного мохнатого медвежьих размеров бандана в раз­водьях, всем хорошо, всем весело, все счастливы и довольны...По вызову муча­щегося бессонницей и завистью жителя из ближайшего дома, приезжает полиция, бравый шериф в форме мешком и с большим брюхом без опаски входит в полутемно­ту нелегального бара и спрашивает изо всех сил, стараясь перекричать там-тамы:

-У вас есть разрешение на продажу алкоголя?!. -

вопрос к бармену, но задан так, что б услышали все. Отрицательный ответ подразумевается в самом вопросе и зависает в клубах марихуанного дыма и тишине.

-Ну так сделайте свою музыку потише!..

Гомерический хохот сопровождает уход блюстителя порядка, казалось смеялись даже собаки...

Затем вновь почему-то пришла осень, дочки стали мерзнуть, но до болеть еще было очень и очень далеко, так как хипповые дети отличаются особенной закаленностью и богатырством, по сравнению с детьми цивилов. Да не только дети хипов, но и цыган, и вообще народов, живущих натуральной жизнью, ближе к природе, вот и делайте выводы. Захандрила женщина, мать его детей, изделия из кожи, что делал Володя-Борода, перестали покупать, туристов как будто вымело из осенней Праги...Пришлось идти, ломая шапку, к ненавистному государству и просится в лагерь для беженцев. Приняли... Пролетела в тоске зима. И весною женщина встретила другого, там, за ржавым забором, но желанного и любимого, ни чего, что руки трясутся с запоя, зато бреющегося и не лохматого. А Володе-Бороде сказа­ла просто:

-Я тебя разлюбила, еще когда ты лежал с распухшей ногой, с температурой и бре­дил на том душном чердаке...Я слушала тебя, твой бред, вспоминала как мы все чуть не утонули под мостом, а ты кричал на нас - Вперед! Вперед!!.. Тогда я поняла, что тебе свобода дороже, чем мы...


Был май, один, без детей и друзей, потерявший всех, но нашедший свою личную свободу, уходил Володя-Борода на волю, за ржавый забор, уходил без ксив, нелегально, без прайсов, но на волю, на свободу!.. В сквоте как всегда нашлось место, в «Злате Лоди», затем повстречал Маркету, которая стала его, сквот ра­зогнала полиция по приказу политиков, решивших делать жизнь не с толерантной Голландии, а бюргерской Германии, фак им в сраку и успехов в личной жизни...За­тем они вместе бежали от родителей Mapкеты, полиции и даже Интерпола, бежали так долго, что прибежали аж на Канарские острова, которые их встретили солн­цем, волнами океана, голубым небом и почти полным отсутствием проблем. Чужие паспорта в карманах, житье на диких пляжах, случайные заработки там же, фрук­ты и овощи от бога...Да здравствует жизнь и свобода! Лаф энд фридом!

И только тогда началась жизнь, а все до этого было лишь вступительным словом, неизвестно кого и затянувшимся на так долгие годы. Перед ним и Маркетой лежа­ла вся Европа, весь мир, вся Галактика и ни что их не могло разлучить.

И в 98 Володя-Борода и Маркета вновь вернулись в Прагу, где Володя попросил азил у Чешской Республики и ждал его. И что бы через год осенью встретить Слави с френдами. И присоединиться к строительству Центра помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов.


МОСКВА.

Север уставился на секретаря, сегодня этот придурок опять в розовом галстуке, лопнет терпение - удавлю на хер, и ладно...

-Докладываю, Василий Николаевич. Работавший по архиву подполковник запаса убран. Сам майор ждет в приемной.

-Пошел на хер,-

повел бровью Север и секретарь исчез. Вместо него вошел Юрий и уселся перед Севером.

-Ну?..

-Шеф, наследник исчез на Западе, но я нашел на его последнею подругу, Светлану Павловну Старкову, дочь известного демократа-депутата в начале перестройки. Се­йчас он преподает в университете в Аризоне...

-Кто –

опешил Север, как это наследник исчез на Западе, а бабки?..

-И где?

-Отец подруги нашего наследника. В Соединенных Штатах Америки. Эта Светлана проживает со своей матерью здесь, в Москве, по адресу улица Русинова, дом 127, квартира 349. Из разговора с ней я установил, что наследник с нею и еще неско­лькими друзьями летом 1991 года отправились как обычно, в Крым «дикарями». Ког­да начался путч, 19 августа, Светлана беспокоясь за отца, диссидента, ринулась в Москву на самолете из Симферопольского аэропорта, а вся остальная компания осталась в Крыму...

Север сидел вытаращив глаза, и хотя слова полностью доходили до него и откла­дывались в нужном месте, более того - мозг автоматически анализировал получен­ную информацию, но общее состояние было - ни хера себе!..

-...Те, кто вернулся в Москву осенью, рассказали Светлане и остальным общим друзьям, то что произошло в Крыму. 20 августа наследник и еще двое его прияте­лей, видимо считая путч удавшимся и предполагая возврат коммунистов и наступление реакции, угнали небольшой сейнер от пристани Морское.Во общем все, Василий Николаевич...

Север приоткрыл рот, но ни чего не сказал, только таращил глаза на Юрия. Тот чувствуя себя не совсем уютно, поспешил добавить:

-И последнее - в течение нескольких последних лет Светлана получила три открытки от наследника - из Амстердама, из Парижа и Берлина. И одну посылу из Аликанте, это в Испании, джинсы, куртку, две футболки, несколько пластинок. Последняя открытка из Берлина, датирована 1996 годом. И все...больше ни каких конта­ктов нет...

-Ни хера себе! –

прохрипел Север.

- Живешь и не знаешь, какие рядом герои, и зону прошел, и под чужой фамилией и ксивой КГБ нос надрал, да еще на Запад свалил, судно угнал, сейнер небольшой, ну чисто пират!.. Просто наследник из Калькутты, не, наследник из Швеции!.. Ты знаешь, Юрий, я даже им горжусь, ей богу, такому пацану просто цены нет, ха-ха-ха!

Но внезапно резко оборвав смех, Север прошипел Юрию в лицо, тот даже отшатнулся:

-Ну харе, а че теперь, где искать наследничка?! А?! Че скажешь?! Ну че будем делать, Юрок?.. Бабок ты напередавал кучу, а все в пустую. Расписок брать у нас не принято, а потому ни какой такой отчетности по бабкам с тебя бы не тре­бовали. В случае успеха...А у тебя фуфель, прокол, локшовая работа, фраерок. Значит последний раз наследничек из Швеции отозвался в 96...С той поры три го­да пролетело, все могло стать, концы двинуть, хвоста нарезать, или еще как... Че молчишь, базарь давай...Ну?!

Юрий пристально всматривался в лицо Севера, так внезапно изменившееся с оши­зевшего в злобно-опасное, этого подонка, он только сейчас понял, отчетливо и ясно, аж до зубовного скрежета - только от этого подонка зависит, выйдет он отсюда живым или нет...

-Василий Николаевич, -

начал Юрий, тщательно подбирая слова и контролируя инто­нацию и свое лицо.

-Василий Николаевич, мне нужно всего два-три дня, пара-тройка и я предоставлю тщательный план, тщательно тщательнейшим образом разра­ботанный план, как вычислить наследника за границей... Два-три дня...

Да, залез ты в говно Юрок, по самые ноздри, действительно - вход в закон рупь, выход два, а тут не два, а жизнью расплатишься, и с чего ты только решил, что тебе миллион отвалится, идиот трахнутый, ну мудак...

-Ну составишь план, майор, -

сказал Север, отодвигаясь от Юрия и вроде бы даже как бы вновь сменившись в лице, вернулся вроде бы к прежнему благодушному виду, и даже перестал Юрком называть, снова майором кличет...

-Ну а кто его, план-то твой выполнять будет? А?! Это же надо в несколько стран людишек посылать, паспорта, визы, сколько бабок, времени угрохается...А дни-деньки бегут, того гляди и снежок выпадет, и останемся мы на бобах...Инюрколле­гия нас еще обскачет...Тогда тебя точно за расчет придется разок мочкануть, ма­йор, ты не кумекал над таким вариантом, а?

Да, успокоился этот подонок, сейчас главное отсюда вырваться, а там видно будет...

-Василий Николаевич, есть только одна фирма, которая имеет своих людей за границей и опыт розыска...

-Я ее знаю! Раньше ты сам. в ней пахал, за шкуру «сиволапых» трепал, лагеря ими набивал...

-Я не был следователем...

-Молчать сука! Ты что же, если был опером в «конторе», так не набивал? Я набивал что ли? Я что, тебя попрекаю падло?! Я тебе просто, Юрий, напоминаю кто я и кто ты по этой жизни и по понятиям. Я вор в законе, пахан, авторитет всей Москвы, смотрящий по злоглавой, а ты шестерка козырная на цирлах и ссученная по отношению к своим пре­жним корешам. Так в чем дело, майор, ты че, предлагаешь пойти на поклон к тво­им прежним корешам и накатить им наследничка с миллиардом?..

-Василий Николаевич, я ни кого не предавал и не ссучивался, как вы изволили выразится. Они меня выкинули. Без пенсии. Но не это главное. Я за два-три дня придумаю такой план, что бы они нам наследника искали в темную, а мы, контро­лируя их, как твои пацаны контролировали все это время меня, в самый последний момент сопрем наследника. На детали мне нужно три дня, Василий Николаевич! И наследничек будет твой, шеф, твой! А меня убрать большого ума не нужно...

-Откуда знаешь, что тебя пасли? –

Север налил в хрустальный стакан минералки из стеклянной бутылки и опрокинул воду в огромную пасть, полную отличных фар­форовых зубов. Раньше сволочь наверно нержавейкой детей пугал, сволочь, своло­чь, лишь бы вырваться...

-Я не пальцем деланный, Василий Николаевич. И не вчера родился. Я в операх двенадцать лет пробегал, диссидентов за шкуру трепал...Носом чую, когда по моим следам идут, да еще лишних свидетелей убирают. Слава богу, хоть у этих безмоз­глых хватило тямы под ограбления закосить во всех случаях...Ну что, даешь мне три дня или... -

-Юрий нервно дернул кадыком, но собравшись с духом, продолжил.

-Или мне готовится...

-Даю. И я не монстр, Юрий, если кого и убирали, то ради дела. Ты на своей прежней работе тоже не в белых перчатках пахал. У секретаря твоя премия и зарпла­та. Поработал ты отлично, наковырял много, главное - наследничек до 96 был, и вроде бы скорей всего и сейчас жив... Дай бог. Но я не представляю, как ты сможешь заставить ФСБ искать для нас в темную... Давай двигай. Всего хорошего и не кашляй. Привет жене и детям. А в пятницу в десять часов я тебя жду.

-До свидания, Василий Николаевич.

-Ну-ну...

Спускаясь по лестнице к входной двери в холле в сопровождении охранника, Юрий не прячась, в открытую оттер пот с лица.