Вольное экономическое общество России, Международный Союз экономистов в течение нескольких лет проводит в этом зале регулярные встречи Круглого стола

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Л.И.АБАЛКИН: Слово предоставляется Валентину Сергеевичу Павлову.

ПАВЛОВ Валентин Сергеевич (дэн, профессор, главный финансовый советник Промстройбанка России, директор Института исследований и содействия развитию экономики регионов и отраслей при Международном Союзе экономистов):

Я позволю себе сказать свою точку зрения на обсуждаемую проблему, заранее извиняясь, если она не совпадает со всеми взглядами, высказанными сегодня.

Первое, что мне кажется бесспорным, это то, что господин Ларуш исходит из нынешней ситуации в развитии глобальной экономики как единого целого. Поэтому мне очень импонирует его подход к рассмотрению проблем отдельных стран как части общей проблемы. Я лично абсолютно согласен с ним в том, что в рамках общего созревающего кризиса, его проявления могут быть искусственно сдвинутыми по меридианам или по параллелям — как угодно, в отдельные страны или в отдельные инструменты.

В данном случае то, о чем говорила госпожа Карраско, касается Мексики, то, что происходит в России, касается России, но это по существу проявления общей кризисной ситуации, в рамках которой, я бы сказал так: основные дирижеры, отстаивающие свое видение проблемы и свои перспективы, позволяют себе получить доказательства эффективности ситуации в целом, существующей на сегодняшний день, демонстрируя достижение высокого жизненного уровня при падении реальных производительных сил в США и некоторых других странах.

В этом случае концентрация самого кризисного раствора просто доходит до критической точки. Такая ситуация произошла в Мексике, сейчас она совершенно очевидно наблюдается в России. Идею господина Ларуша я бы рассматривал сегодня как идею раннего предупреждения для глобальной экономики. Потому что сегодня можно сдвинуть кризис в сторону Мексики, завтра в сторону России, в сторону Китая, но закономерность как такова все равно имеет свой конец.

Поэтому рано или поздно эти кризисные явления начнут проявляться в массовом масштабе, как мы сегодня слышали. Уже некоторые аспекты этой проблемой встают в Германии. Она коснулся и самих Соединенных Штатов как основной базы Международного валютного фонда. Это имеет принципиальное значение для России, как я считаю, что господин Ларуш рассматривает всю проблему не только как единство финансовых секторов и производительных секторов экономики, но и в рамках финансового сектора.

Я просто пользуюсь той информацией, которая сегодня существует в нашей стране. Она свидетельствует о том, что при проведении экономической политики да и при рассмотрении тех или иных проблем, подход, как правило, я бы сказал, разорванный — прежде всего к финансовому сектору экономики.

Наиболее наглядно это видно в том, что правительство Российской Федерации, при молчаливом одобрении МВФ, в качестве основного достижения предлагает считать обуздание инфляции, забывая вопрос о том, что инфляцию можно мерить совершенно разными инструментами. Нам сегодня предлагают считать обуздание инфляции фактором замедления падения курса рубля.

Если будет приемлемо для этой аудитории, я бы позволил себе уйти от некоторого академизма. Российская сторона этой аудитории хорошо помнит, что при советской власти инфляцию мерили очередями, длиной очереди. Сегодня точно с таким же успехом я бы предложил мерить инфляцию степенью невыплаченной заработной платы. Я уже не говорю о другой стороне проблемы — о том, что сегодня все мы сталкиваемся с тем, что реальная стоимость с точки зрения реального сектора экономики основных предприятий Российской Федерации опущена до невообразимо низкого уровня.

Если мы оцениваем такие предприятия, как наши нефтяные корпорации, в 150 млн. долл., то само по себе это говорит о том уровне инфляции, во всяком случае в производительном секторе экономики, который существует на самом деле. У нас тоже есть многочисленные кандидаты на разные посты и должности, но они все начинают хвастать большим капиталом. При этом стыдливо умалчивается, что эти капиталы были созданы путем скупки ваучеров. А ведь это на государственном уровне классический способ инфляции. Реальное обесценение реальных предприятий.

Поэтому когда мы сегодня говорим об этой проблеме, то мне лично этот вопрос о единстве и финансового, и реального сектора экономики, и о единстве инструментов в рамках финансового сектора экономики представляется весьма принципиальным. В этом смысле, когда рассматривается такая глобальная проблема, я думаю, что исторический опыт как Соединенных Штатов, так и Советского Союза, сегодня России, свидетельствует прежде всего о том, что без вмешательства государства решить эту проблему невозможно.

Сегодня механизм развития соотношений финансового сектора и реального сектора экономики запущен. Это означает, что человек, его организм заболел. И если не последует внешнего вмешательства врача, то болезнь закончится тем, чем она должна закончиться

фатальным исходом. Об этом свидетельствует опять же мировой опыт, в том числе и опыт Советского Союза, Соединенных Штатов, Германии. И мне кажется, что здесь нельзя противопоставлять рецепты, которые годятся для лечения отдельной части этого организма, хотя бы именно в силу того, что мы сегодня рассматриваем экономику каждой отдельно взятой страны, как часть мировой экономики. Лечение изолированное означает выпадение из общего мирового разделения труда. Нельзя искать лекарство только для локальных стран, потому что это означает, что тогда страна должна выпасть из общего мирового разделения труда.

Нечто подобное было с Советским Союзом. А если говорить о мировых аспектах этой проблемы, то это в рамках ООН всегда пропагандировалось как развитие с опорой на национальные ресурсы, а МВФ всегда очень любил искать «внутренние финансовые источники» для развития. По-моему их привычки остались. Но я считаю, что ситуация с подходом к финансовому сектору экономики как единому целому, имеет сегодня для России принципиальное практическое значение. А устранение правительства от подготовки реальных реформаторских решений, на мой взгляд, похоже на безответственность.

Что касается еще одного аспекта этой проблемы, я хотел бы высказать свою точку зрения. Господин Ларуш, на мой взгляд, очень мало внимания уделил вопросу телевизора. Дело в том, что вся сегодняшняя система, которая существует, в значительной мере навязана России. Она навязана с помощью телевидения. И иллюзия по поводу ее эффективности, о том, что эта система вот-вот заработает, и сегодня поддерживается. Вот почему я считаю, что постановка Вольным экономическим обществом этой проблемы — один из способов прорваться через этот «черный ящик».

К сожалению, эта мания телевидения оказывает влияние не только на обычные массы избирателей, с чем вольно или невольно вынуждены считаться и политики, но и на самих политиков. Я надеюсь, что среди наших кандидатов в президенты тоже будут люди, которые найдут в себе знания и силы для того, чтобы оторваться от заданной схемы и предложить свою. Лично я желаю господину Ларушу успеха в этой борьбе.

Благодарю за внимание.

Л.А.АБАЛКИН: Слово предоставляется Тарасу Васильевичу Муранивскому, и умоляю его по возможности сократить свое выступление. [В квадратных скобках приводятся те части письменного текста выступления, которые не были оглашены.]

Т.В.МУРАНИВСКИЙ: Я очень коротко остановлюсь на другой стороне вопроса, на академической. Мы обсуждаем проблему российских реформ, но пытаемся их рассмотреть через ту научную призму, которая разработана и Ларушем и другими учеными.

Мне кажется, что сила концепции Ларуша и физической экономики как теории — в ее высоком уровне научности. Он не зря называет ее «НАУКОЙ физической экономикой», и везде — вот, те книги и статьи, которые мы перевели, базирует ее на достижениях философии, математики, в частности геометрии, физики и других наук, потому что, с его точки зрения, экономика является такой же естественной наукой, как все другие. Я думаю, что шутка академика Ландау в свое время была верна, когда он делил науки не на естественные и гуманитарные, а на естественные и противоестественные.

Недавно мне позвонил один академик, доктор физ-мат наук (не буду называть фамилию), и спросил после прочтения работ Ларуша: «Может быть что-то я не понимаю, может быть, у него какой-то эклектизм?» Я ему ответил, что, для того, чтобы знать, что такое эклектизм на практике, нужно открыть сегодняшние «Вопросы философии» или даже (извините, Леонид Иванович) «Вопросы экономики». После того, как нам было дозволено пользоваться другими теориями, кроме марксизма, мы начали пользоваться всем безразборно.

Что же касается физической экономики Ларуша, так тут очень четко прослеживается совершенно ясная линия, которая идет от Платона через Николая Кузанского, затем Леонардо да Винчи, к Лейбницу, к Александру Гамильтону, Кэри, Фридриху Листу, захватывает таких наших ученых, как Менделеев, Витте, Вернадский. И эта теория противостоит эмпиризму, номинализму и прочим течениям.

Экономя время, я бы хотел буквально тремя-четырьмя тезисами сказать, что в теоретическом и концептуальном плане мешает нам в преодолении того кризиса, в который мы все больше и больше погружаемся.

Во-первых, продолжение политики индивидуалистического либерализма ведет к углублению кризиса, к дальнейшему духовному и нравственному разложению общества.

Во-вторых, чрезмерное преувеличение роли монетаристских методов в попытке преодолеть кризис ведет к затянувшемуся спаду производства и расстройству самой финансово-кредитной системы. Причем болезнь одна: что названо Ларушем и Тенненбаумом в мировой экономике и что проф. Сенчаговым названо в российской экономике. Это то, что французский экономист Морис Алле назвал финансовыми пузырями на живом теле экономики.

В-третьих, взятая на вооружение российскими экономистами концепция — я бы сказал, не концепция, а утопия — «постиндустриального общества», отвлекает внимание от производительных сил общества и неправомерно преувеличивает значение сервисного сектора, сектора услуг. Мы приводим пример Соединенных Штатов Америки, но я могу привести оценки не только таких ученых и политиков как Ларуш и Эдвард Кеннеди, а также сторонников этой псевдоконцепции постиндустриального общества, когда они говорят, что Америка превращается в большое казино, живущее за счет других стран мира. А мы пытаемся преподнести это как благо.

В-четвертых, продолжение прежней политики приватизации кроме бед ничего не дает. Маривилия Карраско много говорила о Мексике, но она не сказала об одной очень важной вещи, что в Мексике проводится и уже стал постоянным форум международный, для всех стран Латинской Америки под названием «Жизнь после смерти Международного валютного фонда». И когда Леонид Иванович когда-то в одной из своих статей писал, что президентам и правительствам наплевать на форму собственности — будет ли это частная или государственная собственность, они не должны этим заниматься — я с ним полностью согласен.

И последняя фраза: нам очень мешает псевдонаучный экологизм, деятельность Гринписа, направленная прямо на разрушение энергетической системы страны. Над этими и другими проблемами нам стоит задуматься и, вооружившись реальными научными методами, мы можем что-то сделать для их решения в нашей стране.

Благодарю за внимание.

[Подлинная наука (в том числе и экономическая) не имеет национальных границ: ее методы универсальны и носят всемирный характер. Однако на развитие и особенно применение научных концепций и методов всегда оказывают влияние этно-национальные, исторические, географические, культурно-психологические и иные факторы. Поэтому при разработке и выборе принципов и методов оздоровления народного хозяйства и обеспечения экономической безопасности следует учитывать как универсальный характер, так и специфику используемых достижений отечественной и особенно зарубежной научно-экономической мысли.

Поскольку в ходе развития экономической науки, как и других отраслей знания, наряду с научно обоснованными появляется немало конъюнктурных и утопических положений, чрезвычайно важно не поддаться соблазну и не взять на вооружение псевдонаучные концепции, которые зачастую представлены в наукообразных формулировках и привлекательной экспериментальной «упаковке».

Очевидно, что для такого различия необходимо иметь надежные критерии, построенные на строгих философских и методологических основаниях. Выработка таких критериев имеет самостоятельное научное и практическое значение.

Остановимся кратко на некоторых сомнительных концепциях, не только выдаваемых за достижение научной мысли, но и препятствующих как оздоровлению народного хозяйства, так и обеспечению экономической безопасности. Это сегодня особенно актуально, т.к. в последнее время подобные «изобретения» активно проникают в отечественную научную среду и наносят очевидный ущерб науке, экономике и всему обществу.

Если присмотреться, например, к почти безоговорочно заимствованной российскими научными кругами утопии так называемого «постиндустриального общества», то окажется, что ее внешняя безобидность и кажущаяся оригинальность не столь уж безвредны. Согласно этой концепции «современная структура занятости» состоит в том, что в ней предпочтение отдается сфере услуг перед сферой материального производства. Подобная ориентация не только умаляет значение жизнеобеспечивающих отраслей народного хозяйства (индустриального и аграрного секторов), но также косвенно оправдывает немыслимый спад производства под воздействием столь «успешно» проводимых в России реформ.

В мировом масштабе утопия «постиндустриального общества» намерена оправдать рост занятости в сфере оторванных от производства и торговли спекулятивных валютно-финансовых операциях. Эти «финансовые пузыри», по подсчетам французского ученого, Нобелевского лауреата Мориса Аллэ, уже более, чем в 25 раз превышают товарные потоки. Американский экономист и политик Линдон Ларуш валютно-финансовые операции, оторванные от производства материальной продукции, называет раковой опухолью на теле экономики. Вся мировая финансовая система, по мнению Ларуша, находится на грани гибели, но в предсмертных агониях она способна погубить реальную экономику.

«Постиндустриальная» утопия, в сочетании с не менее сомнительной теорией «пределов роста», имеет особый политико-идеологический подтекст, который, к сожалению, также доверчиво воспринимается российской научной средой. Особенно прискорбно, что российские ученые не утруждая себя оценками последствий проводимой целым рядом правительств и международных организаций политики и идеологии откровенного неоколониализма на основе геноцида, повторяют следующий неомальтузианский тезис: «Если бы весь мир попытался приблизиться к стандартам потребления развитых стран в рамках прежних технологий, то такая попытка была бы ограничена абсолютными пределами ресурсов, находящихся в распоряжении общества, и привела бы к подлинной экологической катастрофе».

Пропаганда развития сферы услуг в ущерб материальному производству, по-видимому, связана с тем, что в качестве эталона экономического процветания рассматриваются США. Да и родиной «постиндустриальной» утопии являются США, причем ее авторы. (3. Бжезинский. О.Тоффлер и др.) опираются на вполне наблюдаемые на поверхности тенденции развития американской экономики. Так, в США в последнюю четверть века быстрее всего росла занятость населения в сфере услуг, например, в 70-е годы доля этой сферы в общей численности занятых увеличилась с 58 до 63 %, а в материальном производстве упала с 33 до 29 %.

Но в оценках этого явления нет единодушия. Если авторы «постиндустриальной» концепции и их последователи (в том числе и в России) в этой тенденции видят перспективу «процветания», то их оппоненты, в первую очередь Л.Ларуш, усматривают в этом тенденцию к упадку. Поскольку сфера услуг сегодня охватывает широкий спектр непроизводительной деятельности, включая, например, «рок-нарко-секс-контркультуру», то некоторые наблюдатели (даже из числа сторонников «постиндустриального общества») всерьез обеспокоены тем, что: «Разброд финансов, легкость получения кредитов и отказ от регулирования вкупе с деградацией нашей системы ценностей создали религии денег и внешнего блеска. Начиная с Нью-Йорка и подчиняя себе постепенно все страны и весь мир, наши так называемые маги-финансисты незаметно превратили Америку с ее ценностями в гигантское казино... Они сотворили бедствие».

Известный сенатор Эдвард Кеннеди в своей речи, с которой он выступил 08.02.96 в Центре государственной политики в Вашингтоне предостерег, что экономика США движется в ошибочном направлении и страна находится в «тихой депрессии», которую можно преодолеть лишь вернувшись к той экономической политике, критерии которой были выработаны во время президентства его покойного брата Джона Ф.Кеннеди. Представленный им проект коренной реорганизации налоговой и инвестиционной политики имеет большую социальную ориентацию: он направлен на преодоление той громадной несправедливости, которая ухудшает положение 60% занятых рабочих, когда в то же самое время 1% самых богатых преуспевает в бандитизме. Он заявил : «По мере нашего приближения к XXI веку мы сталкиваемся с экономически беспрецедентным и морально неприемлемым разрывом между богатыми и остальной частью нашего общества» (3).

Из множества других псевдонаучных концепций следует выделить некоторые столь серьезно воспринимаемые в России экологические концепции. Например, соответствующие правительственные органы под диктовку «компетентных» зарубежных организаций уже разработали программу ликвидации тех химических предприятий, которые якобы способствуют разрушению озонового слоя над Антарктидой. Чтобы понять сущность этих программ, в действительности направленных на разрушение химической промышленности, обратимся к некоторым иным оценкам концепции «озоновых дыр».

13 мая 1995 г. в газете «Известия» появилась маленькая заметка под заголовком: «Сенсация: фреон за дыру не ответчик», в которой говориться: «Газ фреон, применяемый в аэрозольных баллончиках и холодильных агрегатах, а также полеты сверхзвуковых самолетов «не разрушали и не разрушают озоновый слой атмосферы Земли», — заявил в четверг на пресс-конференции в Москве президент международного фонда «Экология человека», член-корреспондент Российской академии наук Андрей Капица.

Это сенсационное заявление основано, по его словам, на последних исследованиях российских ученых. В подтверждение А.Капица привел тот факт, что 80% выбросов фреона происходит в Северном полушарии Земли, тогда как основная озоновая дыра находится над Антарктидой.»

Но еще в 1992 г. в США вышла толстая научно-популярная книга Роджелио А.Мадуро и Ральфа Шауэрхаммера под названием «Дыры в озоновой панике.» Научное доказательство, что небо еще «не рушится». В предисловии к этой книге Арон Тазифф, бывший Министр Франции по предотвращению естественных и технологических катастроф, пишет: «Вполне оправданной является тревога, высказываемая многими экологами в последние 20-25 лет. Эта тревога выражается в опасении, а порой и в панике перед лицом такого технического извращения цивилизации, когда человек не понимает, в счастье или в горести он живет. Эти опасения заставляют людей задуматься: а может это все из-за технологического прогресса? И их наиболее воинственные возгласы, в конечном счете, сводятся к призывам:»Запретить!» — «поезда» или «сверхзвуковые самолеты», или «ядерную энергетику», или «ДДТ», или даже «углекислый газ».

На самом деле, по мнению Тазиффа, новая технология здесь ни при чем. А озоновые дыры над Антарктидой образуются постоянно и очень давно, хотя и с разной степенью интенсивности. Это зависит от климатических условий вообще и перепадов температуры, в частности, а не от аэрозолей или чего-нибудь подобного.

Авторы книги приводят множество научных и жизненных бытовых аргументов против псевдонаучной концепции «Озоновых дыр». А американский экономист и мыслитель Линдон Ларуш однажды в шутку заявил: «Дыры не в озоне, а головах тех, кто их придумал».

А придумано все было очень тонко и своевременно: надо было при помощи злостной антирекламы ударить без промаха по наиболее опасным конкурентам. В данном случае — по химическим предприятиям, производящим аэрозоли. Теперь им придется долго доказывать свою невиновность и непричастность к «Озоновым дырам». А время будет работать на фантазеров и сочинителей пасквилей.

Именно этот принцип, согласно которому «в настоящем бизнесе все средства оправданы», работает на экологические службы во всем мире, в том числе (а сегодня, возможно, в первую очередь) в России.

Разумеется, здесь важно учитывать современную российскую ситуацию, которая может способствовать или препятствовать проведению западными государствами и финансово-промышленными кругами неоколониалистской политики по отношению к России, в том числе в области экологии. Важнейшую роль играет экономическое положение России, которое в последние годы все ухудшается. К этому добавился еще банковский кризис, а также симбиоз предвыборной путаницы. Инвестиции заморожены, торговля рушится. Народ апатичен и обозлен. Западная печать, в частности, германская, все больше пишет об углублении кризиса в России, который демонстрирует своеобразный «образец» роста нищеты в стране, располагающей богатейшими ресурсами. Все это облегчает возможности манипулирования теми, кто создал в стране такую парадоксальную ситуацию.

Много ужасов обрушилось на Россию в последнее время из Запада, особенно из Великобритании и США. Ситуация чем-то напоминает предреволюционную, сложившуюся в 1917 году, когда геополитические игры использовались против России. Сейчас в эти игры включились экологи.

Огромный интерес в русле геополитической реторсии представляет деятельность «Гринписа» и его разнообразных ответвлений в России и во всем мире по защите окружающей среды. Создается впечатление, что от глаза гринписовцев и связанных с ними энвайернменталистов не ускользает никакое — и наиболее крупное, и даже самое малое загрязнение земли, воды и воздуха.

Тут, с одной стороны, достаточно впечатляющая и в основных чертах верная картина экологических ужасов вокруг Череповецкого металлургического комбината, а с другой стороны, фантастическая по степени преувеличения опасности ситуация в Печорском бассейне из-за прорыва нефтепровода. Создается впечатление, что разлившаяся нефть загрязнила буквально все земли и воды России.

Эстафету гринписовских пропагандистов подхватили некоторые западные ученые. Недавно профессор Джорджтаунского университета М.Фешбах по накопленным за последние годы материалам «Гринписа» написал книгу «Экоцид в СССР». Как и многие другие «благотворители», он клянется в своей беззаветной любви к России и проливает горькие слезы по испорченным землям и водам этой несчастной страны.

За этой псевдонаучной сентиментальностью автора несложно разглядеть хорошо знакомый нам двойной геополитический трюк: земли и воды России настолько загрязнены, что они утратили свою былую ценность. Поэтому в условиях перехода к «свободной рыночной экономике» западные инвесторы смогут купить их по недорогой цене.

В ходе дискуссии с М.Фешбахом российский профессор В.М.Лупандин прямо заявил, что можно написать еще одну точно такую же книгу под названием «Экоцид в США», где загрязнение земель и прочей окружающей среды намного хуже. Что же касается деятельности «Гринписа» и научно-идеологических защитников энвайеренментализма (в том числе, в России), то они под видом борьбы за «экологическую безопасность « России на деле занимаются эколого-экономическим терроризмом. А эта деятельность щедро оплачивается соответствующими финансовыми и промышленными кругами, выступающими в качестве заказчиков.

Хорошо известны факты, когда, например, Всемирный банк не только через «Гринпис», но и напрямую взаимодействовал с компетентными и ответственными деятелями стран СНГ и путем подкупа находил места для захоронения вредных отходов по заказам западных фирм.

Но это все еще «мелочи». Антироссийская деятельность «Гринписа» состоит в том, что под видом борьбы за экологическую безопасность это движение преследует цель уничтожения наиболее перспективных энергетических систем России (в частности, АЭС), чтобы низвести страну до положения колонии, находящейся в полной зависимости от заинтересованных промышленных картелей и финансовой олигархии Запада с геополитическим центром в Лондоне.

Деятельность «Гринписа» — это лишь звено в далеко идущей цепи разрушений. За разрушениями АЭС и энергетического потенциала в целом следует своеобразная «конверсия» ВПК и разграбление научно-технологического потенциала и, наконец, прекращение роста и разрушение производительных сил общества. Поэтому деятельность «Гринписа» и других «зеленых» активистов создает лишь мнимую «экологическую безопасность», которая не только не защищает, а ослабляет, а порою и разрушает национальную, прежде всего экономическую безопасность России как экономически и политически независимого государства.

Весьма своеобразной концепцией, навязываемой России, главным образом, Великобританией через МВФ, является приватизация. Всем понятны пороки всеобщего огосударствления собственности. Сегодня многие понимают целесообразность разумного сочетания частной, коллективной и государственной собственности. Академик Н.Н.Моисеев в одном из своих интервью, говоря о приватизации в самой Англии подчеркивает: «Тэтчер за все время своего премьерства сократила государственный сектор что-то на 4 или на 6 процентов. Только! Вот как ярая рыночница мадам Тэтчер аккуратно обращалась с государственным сектором».

К этому следовало бы добавить, что в ряде секторов экономики, где приватизация оказалась неэффективной, спокойно вернули предприятия в государственную или муниципальную собственность. Так почему же России и некоторым другим странам столь упорно навязывается сплошная или «обвальная» приватизация. Попытаемся ответить на этот вопрос на примере Перу.

По признанию газеты «Файненшл Таймс» в 1993 году, в ходе выполнения программы «пожарной» приватизации в Перу, проводимой правительством Фухимори, Британия скупает будущее этой страны. С тех пор, как правительство Перу пересмотрело правила управления иностранными инвестициями в добывающую промышленность в июне 1992, британский королевский картель начал скупать «фантастические ресурсы... одной из крупнейших добывающих стран», — отмечает газета.

Сейчас эта программа осуществляется в ускоренном темпе. Английский лорд Уильям Рис-Могг в своем «Стратеджик Инвестмент Ньюслетер» особо отмечает Перу как один из «уникальнейших источников прибыли». В последнем выпуске бюллетеня он сообщает, что его партнер Джим Дэвидсон недавно встретился «накоротке» с президентом Фухимори и теперь считает, что «настала пора вкладывать деньги в Перу». Так же думают в компании «Каннинг Хауз, Латин Америкен Трейд анд Эдвайсори Груп» — «ЛАТАГ» (совладении частных британских фирм и Форин Оффис), которая предсказывает скорее наступление «бума» для инвесторов в Перу в трехстраничном обзоре внутреннего рынка страны, включенном в ее бюллетень за май июнь 1995 г.

В число инвесторов в Перу входят следующие компании. «Англо-Америкэн». Она подала пример другим, заполучив всего за 12 млн. долл. в конце 1992 года медную шахту Кваллавеко, запасы которой оцениваются в 250 тыс. тонн. «Ньюмонт Майнинг» Джорджа Сороса, которая в альянсе со швейцарским «Юнион Бэнки», французской БГРМ и Всемирным банком приобрела в 1992 году золотой прииск Янакочоа. К августу 1995 года он стал единственным в Южной Америке крупным производителем золота. Это была одна из самых дешевых операций в мире (менее 100 долл. за унцию к февралю 1995). Утверждают, что инвестиции окупились спустя 6-8 месяцев после открытия шахты.

«Глэнко Интернейшл» Марка Рича в июле этого года скупила акции всех своих партнеров по цинковой шахте Искайкрус, став ее монопольным владельцем. В бюллетене «ЛАТАГ» она обозначена как богатейшее в Перу месторождение цинка, которое должно дать продукцию к 1996 году.

Основным инвестором в перуанских месторождениях является РТЗ, которая стремится встать первой в очередь за государственной компанией «Центромин», продажа которой ожидается в декабре. Правительство пыталось продать ее целиком в 1994 году, но предложений от зарубежных инвесторов не последовало, и теперь она распродается по частям: 7 шахт, металлургический комплекс, 4 гидроэлектростанции, плюс железнодорожные пути, здания, больницы и школы. В структуру объединения входит плавильно-обогатительный комплекс Ла Оройя — один из немногих металлургических центров для комплексных рудных материалов, который производит и медь, и свинец, и цинк, и золото, и серебро, и еще дюжину других ходовых металлов и химических веществ.

В страну сейчас проникают и многие другие компании с ведущей долей британского влияния. Как сказал в феврале 1995 г. представитель соросовского «Ньюмонт Майнинг» газете «Файнэншл Таймс», «Перу становится Меккой геологов и шахтеров.»

Очевидно, что в подобных условиях ни в Перу, ни в России серьезно рассуждать об экономической безопасности не приходится. Как и возрождение народного хозяйства в целом, так и экономическую безопасность страны следует строить собственными силами, используя при необходимости апробированные не только в своей стране, но и в других странах принципы и методы.

В этой связи весьма перспективными представляются принципы физической экономики Линдона Ларуша и некоторые его оценки экономических методов, применяемых в период выхода США из колониальной экономической зависимости от Англии, а также анализируемый им опыт экономического возрождения ряда западноевропейских стран после второй мировой войны.

Л.Ларуш считает, что наиболее эффективным средством преодоления экономического кризиса, является целенаправленная государственная политика, основанная на формировании внутренних кредитов, направляемых на производственные инвестиции, в частности, в инфраструктуру и передовые технологии. Рассматривая экономическую ситуацию, сложившуюся в России и других странах СНГ и Восточной Европы, а также мировую экономическую и валютно-финансовую систему в целом, он заметил: «Сегодня мы все еще имеем возможности вернуть в стабильное состояние как нашим общественные финансы, так и экономику в целом путем проведения государственной кредитной политики, направленной на производительные цели.»

Основаниями для такого рода оценок послужил не только опыт проведения такой политики в различных странах мира (об этом можно прочитать в работах Ларуша, опубликованных на русском языке), но также научные исследования ряда зарубежных ученых.

Остановимся на Меморандуме немецкого ученого, в то время ведущего сотрудника Министерства экономики Германии, доктора Вильгельма Лаутенбаха «Перспективы экономического возрождения путем инвестирования и расширения кредитной деятельности», который в качестве концептуальной базы в течение двух дней обсуждался на секретной конференции в Берлине 65 лет назад — 16-17 сентября 1931 года.

Из материалов, рассекреченных и опубликованных лишь 60 лет спустя (в 1991 году ), стало известно, что спонсором конференции было влиятельное тогда Общество Фридриха Листа, а ее председателем — президент немецкого Центрального банка (Рейхсбанка) доктор Ганс Лютер. В числе сорока участников конференции были правительственные служащие, банкиры и экономисты, в том числе, Вальтер Эйкен и Вильгельм Рюпке, который впоследствии стал ведущим теоретиком «социально ориентированной рыночной экономики» в Германии в 1950-е годы.

В Меморандуме, который на конференции вызвал бурные дискуссии, Лаутенбах подчеркивал: «Естественным путем преодоления экономического и финансового кризиса является не ограничение, а повышение экономической активности.» Он четко проводил различия между двумя типами кризисов. К первой группе кризисов относятся те, которые вызваны, так называемыми чрезвычайными «производственными задачами», например, военной экономикой, конверсией военного производства и переводом его на мирные рельсы, а также программами восстановления экономики после больших природных (стихийных) катастроф.

Другая категория кризисов связана с разрушением финансовой системы, очевидным скатыванием экономики в состояние депрессии, сопровождаемой массовой безработицей и общим застоем производства.

В условиях экономического кризиса должно наступить всеобщее понимание того, «что мы должны и что мы больше хотели бы производить. Однако от рынка — единственного регулятора капиталистической экономики — мы на этот счет, очевидно, вообще не получим никаких директив».

Далее Лаутенбах подчеркивает:»Центральной и самой актуальной задачей экономической политики» становится реактивация «важнейших из неиспользуемых производственных мощностей». Государство должно сформировать «новую структуру экономического спроса». Но эти фундаментальные условия, этот спрос, в свою очередь, должен представлять собой настоящее «экономическое капиталоинвестирование». Оно должно быть направлено на производство, а не на потребление. Следовательно, первостепенная задача государства — действовать таким образом, чтобы обеспечить реализацию «инфраструктурных проектов и инвестиционных программ, поддерживаемых обществом или государством». Результатом реализации этих программ должно быть создание «дополнительных реальных экономических стоимостей».

Лаутенбах думал о том, чтобы большинство общественных инвестиционных программ было ориентировано на строительство и реконструкцию такой транспортной инфраструктуры, как скоростные шоссе и железные дороги.

Вполне естественным, по мнению Лаутенбаха, является фундаментальный вопрос о том, каким образом финансировать эти продуктивные инвестиции, которые должны увеличить реальное экономическое богатство страны. При этом следует учитывать, что «долгосрочный капитал невозможно получить ни на внешнем, ни на внутреннем рынке капиталов». Внутренние сбережения слишком малы.

Более того, из-за незначительных налоговых поступлений пустой остается государственная казна. (По тем же причинам и сегодня сдерживается реконструкция переходных экономик, если они не желают попасть в кабалу внешней задолженности от МВФ и др.) Весь ужас заключается в том, что из-за недостатка финансовых ресурсов «во времена глубоких депрессий приходится прекращать вполне разумные и необходимые общественные работы», отмечает Лаутенбах.

Каким же образом можно финансировать инвестиционные программы? Лаутенбах здравомысленно отмечает, что «ликвидность является прежде всего организационно-техническим вопросом. Частные банки могут образовывать ликвидные активы, в том случае, если они имеют необходимый резерв в Центральном банке». При этом он отмечает, что «объем реальной кредитной эмиссии Центрального банка», необходимый для облегчения «кредитной активности частных банков», может быть весьма ограниченным. Лаутенбах предлагает, чтобы Центральный банк выдавал частным банкам гарантии переучета тех видов кредитов, которые должны быть использованы исключительно на указанные выше «экономически целесообразные и необходимые программы инвестирования инфраструктуры». В результате вновь формируемые кредиты Центрального банка, предназначенные для облегчения финансирования инфраструктурных программ, составляют лишь небольшую часть полного объема кредита, необходимого для реализации этих проектов.

Кредитное финансирование этих инвестиционных программ через дисконтируемые и восстанавливаемые Центральным банком аккредитивы оказывает как прямое, так и косвенное воздействие на восстановление экономики, т.е. ведет к немедленному расширению производства путем вовлечения в него безработных и эффективного использования оборудования и сырья.

По мере улучшения финансовых условий для фирм, вовлеченных в реализацию проектов, улучшаются также финансовые условия самих банков. В результате, по мере роста спроса на средства производства и заработную плату для вовлеченных в сферу занятости новых работников растет также спрос на потребительские товары. Лаутенбах отмечает, что «решающее воздействие процесса расширения первичного (государственного) кредита» на реализацию инфраструктурных проектов влечет за собой «стимулирующее воздействие на производство в целом». Это, в свою очередь, приведет к росту налоговых поступлений государству, в результате чего оно сумеет произвести выплаты Центральному банку для долгосрочной консолидации исходной кредитной эмиссии.

Улучшение инфраструктуры и повышение технологического уровня промышленного производства ведет к росту выпуска материальной продукции и увеличению средней производительности в народном хозяйстве в целом. Это позволяет стимулировать экономическое развитие страны, не допуская роста инфляции. Лаутенбах категорически не согласен с утверждением, будто кредитное финансирование инфраструктуры и технологических проектов ведет к инфляции. Он убежден, что такие проекты не являются разрушительными или истощающими. Более того, он подчеркивает, что они представляют собой «в материальном смысле, настоящую капиталообразующую экономику».

Вместе с тем, Лаутенбах не возражает против того, чтобы застраховать себя от инфляционных опасений, т.к. зарплата может несколько снизиться, если «накопленные экономические сбережения» будут израсходованы исключительно на образование новых рабочих мест. Он призывает к умелому сочетанию «этих сбережений и продуктивного использования накоплений».

В Меморандуме Лаутенбаха сказано: «В любом случае первостепенное значение имеют уверенные действия по созданию кредитов, доступных для инвестирования... Если мы будем уклоняться от такой политики, то мы неизбежно будем обречены на страдания от дальнейшей экономической разрухи, что, в конечном счете, приведет к окончательному превращению в руины государственных финансов и экономики в целом».

Концепция Лаутенбаха во многом совпадает как с «новым курсом» Ф.Рузвельта в США, так и с программами экономического возрождения ряда стран после второй мировой войны (Германии, Японии, Франции, Италии и др.) Но в Веймарской Германии не было условий для ее реализации, а через два года там победила фашистская диктатура. Нацистский режим уволил Лаутенбаха с государственной службы. Он умер в 1947 году.

То, о чем говорил Лаутенбах 65 лет назад, не утратило свою актуальность и сегодня, в частности, для тех стран, которые всерьез намерены создавать независимую экономику и обеспечивать реальную, а не мнимую экономическую безопасность.

Как свидетельствуют исследования российских ученых, основанные на анализе показателей развития экономики нашей страны, «в России есть значительный избыток собственного инвестиционного капитала, которые при определенных условиях мог бы быть вложен в производство».

Вместе с тем, в современных условиях целесообразно использовать иностранные инвестиции, но не на диктуемых внешними инвесторами условиях (типа кредитов МВФ), а на разрабатываемых нами принципах и на взаимовыгодных условиях. Отечественные принципы должны быть ориентированы на вкладывание дополнительных капиталов в производство технологического оборудования, строительство, производственную и интеллектуальную инфраструктуру. Однако иностранное инвестирование в российскую экономику не ориентировано на развитие производства. Зарубежные фирмы стремятся внедриться в посредническую и рекламную деятельность, торговлю, туризм и т.д. Приоритетное внимание западных фирм сосредоточено «на добыче и экспорте топливно-энергетических и сырьевых ресурсов России».

Фактическое участие западного капитала в приватизации государственной собственности в России (подобно приведенному выше примеру о Перу) в условия крайне заниженного курса рубля дает возможность скупать за бесценок национальное богатство страны. В условиях крайне неблагоприятного инвестиционного климата в России заметную активность проявляет «авантюрный» капитал Запада, стремящийся извлечь прибыль из рисковых операций, зачастую незаконного характера. Иностранные вложения в российскую экономику могут использовать и для «отмывания» денег, полученные криминальным путем.

Несовершенство государственного регулирования вопросов привлечения иностранного капитала ведет к тому, что создаются серьезные внешние угрозы экономической безопасности России.

Руководитель одного из подразделений Института социально-политических исследований РАН И.Я.Богданов в материалах к парламентским слушаниям делает убедительный вывод: «Российская Федерация все больше превращается в сырьевой придаток развитых стран Запада и Востока, рынок сбыта залежалых второсортных продовольственных и промышленных товаров. Видимость насыщения внутреннего рынка этими товарами лишь временно маскирует истинное состояние отечественной промышленности и сельского хозяйства».

Таким образом, для предотвращения угрозы дальнейшей экономической разрухи России и ее превращения в колонию первостепенное значение имеет:

решительное отмежевание от целого ряда сомнительных, псевдонаучных и ложных концепций (типа «постиндустриального общества «, «пределов роста», неомальтузианства, либерального индивидуализма, энвайренментализма, «обвальной приватизации» и др.);

перевод экономической теории и практики хозяйствования на подлинно научные принципы, обоснованные и апробированные отечественными и зарубежными учеными и экономистами, среди которых первоочередное значение имеют указанные в данной статье: физическая экономика Линдона Ларуша, экономическая концепция Мориса Аллэ, принципы инвестирования Вильгельма Лаутенбаха, а также труды американских экономистов Александра Гамильтона, Мэтью и Генри Кэри, немецкого экономиста Фридриха Листа, российских ученых Сергея Витте, Дмитрия Менделеева, Владимира Вернадского и др.;

использование отечественного и зарубежного опыта экономического строительства, базирующегося на научно-технологическом прогрессе и развитии инфраструктуры (в дореволюционной России, в США на рубеже XYШ-XIX веков в годы «великой депрессии», в послевоенных ФРГ, СССР, Франции, Японии и др.), а также опыт борьбы против разрушительной экономической политики западных частных фирм (например, успешное противостояние христианских демократов и особенно Энрико Маттея в послевоенной Италии засилью нефтяных компаний США и Великобритании).

Именно такой подход позволит устранить концептуальные барьеры и создать надежную научно-практическую базу для возрождения народного хозяйства и обеспечения экономической безопасности России].

Благодарю за внимание.

Blog

Вольное экономическое общество России, Международный Союз экономистов в течение нескольких лет проводит в этом зале регулярные встречи Круглого стола

Содержание