Андрей Скобелев «много неясного в странной стране »
| Вид материала | Документы |
- Понятие алгоритма и его свойства., 198.88kb.
- «Мультиагентные системы». Школу посетит дружная команда исследователей — Петр Скобелев,, 12.72kb.
- Анна андреева андрей Дмитриевич, 986.66kb.
- Книга эта серьезна, сложна, в чем-то даже противоречива на первый взгляд, поэтому читателю, 2464.94kb.
- А. В. Скобелев нет, ребята, всё не так!, 452.95kb.
- Областная творческая конференция «наука. Творчество. Исследование», 393.11kb.
- Тема Синдром длительного субфебрилитета неясного генеза, 173.77kb.
- From: Андрей Степанов, Санкт-Петербург, 24 марта 2000, 2876.74kb.
- Scan: Андрей Бурцев andre1954@mail, 3718.35kb.
- Андрей Анатольевич Зализняк: Насколько я понимаю, мне предстоит в общих чертах рассказ, 559.26kb.
9. Мотивировка неопределенности опьянением
Она присутствует в огромном количестве произведений. Достаточно вспомнить первые строки некоторых из них: «У вина достоинства, говорят, целебные...» /1, 132/; «У меня запой от одиночества...» /1, 95/; «А ну-ка пей-ка, // кому не лень...» /1, 83/; «Я самый непьющий из всех мужиков...» /1, 195/; «Может быть, выпив поллитру…/1, 221/; «Считай по-нашему, мы выпили немного...» /1, 290/; «Во хмелю слегка // Лесом правил я...» /1, 373/… 22
В известной мере мотивировка изображенных странностей опьянением субъекта речи родственна мотивировке безумием (проявляющаяся в непредсказуемости или отсутствии «рациональных» мотивировок). Результат тот же: все изображенное ставится под сомнение как действительно существующее, бывшее и истинное.
Опьянение как мотивирующее обстоятельство поведения, состояния и восприятия действительности, вообще приобретает в произведениях В.С. Высоцкого вид метафизической характеристики жизни, в которой естественно и даже гармонично сосуществуют и взаимодействуют абсурдность мира и абсурдное поведение человека, этому миру адекватного. В этом также проявляется условность любой фабулы и выход сюжета за ее пределы.
10. «Я бодрствую, но вещий сон мне снится...»
Восходящий к барочной традиции мотив «жизнь есть сон» (у В.С. Высоцкого – дурацкий сон; страшный сон; сон с пробужденьем кошмарным) показывает призрачность реальности и сущностную значимость сновидений. Сон выступает не только как мотивировка фантастики, но и как «другая жизнь», где возможен даже сон во сне. Сон врывается в действительность и вытесняет ее («Сон мне тут снился неделю подряд...» /1, 91/), грань жизни и сна стирается, действительность предстает не намного реальней сновидения и бреда /1, 456/.
11. Параллелизм версий
(воспользуемся формулировкой Ю.В. Манна, «Поэтика Гоголя») является одним из способов проявления вариативности, постоянно присутствующей в произведениях В.С. Высоцкого. Какое-либо событие, явление или объект получает несколько равноправных объяснений, толкований, оценок. Самый простой случай – 23 невозможность идентификации явления: «То ли выпь захохотала, // То ли филин заикал» /1, 151/; «…Ангелы поют такими злыми голосами?! // Или это колокольчик весь зашелся от рыданий, // Или я кричу…»; «Вдруг там Наполеона дух витает! // А может, это просто слуховая // Галлюцинация?.. /2, 169/…
Или, например, три независмых, параллельных, взаимонеисключающих и взаимонедополняющих версий о том, «почему аборигены съели Кука»: «Хотели кушать… Ошибка вышла… Съели из большого уважения…» /1, 276/. Подобное же одновременное сосуществование различных вариантов понимания изображенного скрыто присутствует и в произведениях с неопределенной фабулой, о чем мы писали выше.
В любом случае такая неопределенность концентрирует наше внимание на результат, сумму, итог, а вовсе не на причины и следствия, которые оказываются в каузальном плане совершенно неважными, поскольку этот каузальный план несущественен – или его и нет вовсе. Ведь сумма в любом произведении искусства (и особенно в лирике) всегда неизмеримо больше плюсуемых слагаемых. В сущности, такой «каузальный» план представляет собой набор параллельно соположенных конкреций, которые вроде бы выстраиваются в ряд как ступени поиска ответа на Вопрос, но каждая из которых – на свой лад, а, по сути, они все в одинаковой степени отдалены от некоего принципиально не называемого и неуловимого смысла. Семиотический механизм такого парадигматического построения текста мы уже обсуждали28.
12. Семантическая неопределенность
Она проявляется в многозначности слов и выражений, часто встречающейся в произведениях 24 В.С. Высоцкого. Характернейший пример – «преданные женщины» из «Кораблей». Подобных (хотя и не столь красивых) примеров «двусмыслия» можно привести множество. В поэзии В.С. Высоцкого не просто проявляются богатейшие возможности русского языка, – поэт сознательно демонстрирует и виртуозно реализует их в собственных целях. В целях игры – и в поисках ускользающего смысла.
13. «Другому как понять тебя?»
Недостаточность и неадекватность СЛОВА как средства коммуникации
Собственно, здесь проявляется романтический «комплекс невыразимого», восходящий к барочной традиции. Самое начало поэтического пути В.С. Высоцкого откровенно показывает недоверие юного автора к возможностям Слова (массовой советской литературе абсолютно несвойственное):
...Лишь о главном не упоминалось,
Лишь о главном хотели молчать29.
Другие стихотворения начала 1960-х годов, являющиеся скорее знаками эстетических пристрастий начинающего автора, нежели самоценными художественным произведениями («Из-за гор, – я не знаю, где горы те...» /2, 10/, «Люди говорили морю...» /2, 11/) также совершенно ясно выявляют изначальные эстетические и мировоззренческие установки автора, ориентированного на романтические традиции, связанные с общей неясностью, туманностью, недосказанностью, представленными в теме «забытого», утраченного, утаенного, искаженного или невысказанного, т. е. неопределенного слова30. Персонажи В.С. Высоцкого, 25 которым по авторскому замыслу рассказывать нельзя, будут молчать невпопад, молча намекать, говорить без слов и хранить таинственный секрет йога.
Однако в целом эта тема будет развита В.С. Высоцким в своем собственном ключе: молчанию будет противопоставлено не высказывание вообще, а крик, вой, хрип, ор, стон. Именно так будет определяться поэтом, готовым выстонать без слов /1, 191/, собственное творчество. Молчание же будет рассматриваться как беда, неполноценность, слабость, – т. е. молчание преобразится в немоту, которая будет ассоциироваться с темнотой, пустотой и смертью. Крик и немота могут быть одновременно и рядом, когда происходит раздвоение я и реализуется мотив воскресения истинного я через уничтожение искаженного не-я:
Я немел, в покрывало упрятан, —
Все там будем! —
Я орал в то же время кастратом
В уши людям. /1, 348/
В этих условиях возникает проблема правильного понимания поэтического «слова» («Вы хрип мой разбирали по слогам» /1, 53/; «...пусть сперва не поймут ни черта...» /1, 454/), и она трактуется поэтом в высшей степени нетривиально: «Спасибо вам, мои корреспонденты, // Что вы неверно поняли меня!» /1, 53/.
Заметим, что здесь тоже двусмысленность: неверное понимание так же заслуживает благодарности, как 26 и верное? Или же, по В.С. Высоцкому, верное понимание его творчества хуже непонимания?!