Завьялова Зинаида Сергеевна Особенности самопрезентации личности в условиях Интернет-коммуникации диссертация
| Вид материала | Диссертация |
- Г. Г. Исаев (гл редактор), Е. Е. Завьялова, Т. Ю. Громова, 4887.01kb.
- Исследование особенностей саморепрезентации в интернет среде для исследования особенной, 158.75kb.
- «манипуляция», 59.66kb.
- Программа семинара (приложение к договору) «Особенности медиапланирования электронных, 81.75kb.
- Интенция самопрезентации субъекта в вербальной коммуникации, 396.51kb.
- Тематический план лекций I. Предмет социологии личности 2 ч. Личность как социальная, 199.23kb.
- "Маркетинговые коммуникации", 42.34kb.
- Без навыков самопрезентации на собеседования лучше не ходить, 32.81kb.
- Лекция Компьютерные сети. Интернет, 274.79kb.
- Полузерова Наталья Евгеньевна учитель русского языка и литературы Смирнова Зинаида, 54.26kb.
2.2.Интернет-технология и ее воздействие на эмоционально-интеллектуальное и речевое поведение личности В процессе исследования было установлено, что сетевая среда представляет широкие возможности для реализации языкового и коммуникативного потенциала субъекта электронной интеракции, не отягощая его исторически-фиксированными социальными нормами и создавая поле для творческой активности на пути к самовыражению. Данные процессы рассматриваются двояко с позиций как позитивных, так и негативных тенденций. С одной стороны (Нестеров, Виноградова, Crystal, Bolter), указывается на закономерность выработки новых языковых средств и способов самовыражения личности, манифестирующих новую ступень развития языка в условиях информационного общества [см.: 69, 70,119,123] с другой (Войскунский, Жичкина, Белинская, Bardini), наглядно аргументируется реальная опасность виртуальных жанров общения, приводящих к эмоционально-психологической и интеллектуальной деградации субъектов сетевой интеракции [см.: 3, 14, 27, 112,113, 132, 141]. Что же представляет собой сетевой коммуникационный акт и почему его результат может быть настолько неоднозначным? Прежде всего необходимо отметить, что Интернет-среда носит так называемый дихотомичный характер, то есть, с одной стороны, cеть имеет чисто техническое происхождение, а с другой, ее наполнение в настоящий момент формируется гуманитариями и носит гуманитарный характер[28]. Если упомянутое гуманитарное содержание может быть разнообразно, то технические характеристики Интернет-технологии одинаковы для всех видов общения. Отечественный исследователь Интернет-коммуникации Шабшин И.И. выдвигает справедливое предположение о том, что между каждым из видов сетевого общения имеются существенные психологические различия при технологической идентичности. То есть в техническом плане никаких различий между видами коммуникации нет, и Интернет-решения для их осуществления одинаковы, однако психологические феномены каждого из этих видов Интернет-общения различны. Кроме того, можно отметить, что одни и те же базовые технические особенности сетевой коммуникации приводят к разным психологическим последствиям в разных видах online-общения. Например, тот факт, что общение ограничивается письменным текстом, приводит в деловой коммуникации к более тщательным формулировкам своих мыслей, а в развлекательно-неформальном общении дает простор для фантазий собеседников друг о друге [104]. В этой связи возникает вопрос, в действительности ли именно технические особенности сетевых жанров общения являются определяющим фактором влияния на интеллектуально-психологические реакции субъектов Интернет-коммуникации, или вышеупомянутый дихотомичный характер Интернет-среды находит отражение как в специфике ее эксплуатации индивидом, так и в последствиях этой эксплуатации? Анализ соответствующей литературы и наблюдение за конкретными речевыми действиями участников сетевого общения в разных жанрах (научные форумы, электронная деловая корреспонденция, чат) дают основания предположить, что регулирующим фактором влияния базовых технических особенностей Интернет-пространства на личность является мотивация последней к использованию средств электронной коммуникации, а, следовательно, именно гуманитарный компонент сетевой среды задает правила существования субъекта в электронном дискурсе. Для того чтобы подробнее рассмотреть эту закономерность, начнем с определения того, что из себя представляет сетевой коммуникационный акт в сравнении с традиционным. Классическая модель коммуникативного акта принадлежит Гарольду Д. Лассвеллу, представившему ее в виде фразы: Кто говорит, что говорит, кому говорит, по какому каналу и с каким эффектом?[65] Таким образом, Лассвелл выделил основные составные элементы и функциональные характеристики коммуникационного процесса, включающие: коммуникатора, сообщение, канал, получателя и последствия. Немного позднее канадский теоретик коммуникации ссылка скрыта выдвинул на первое место канал передачи сообщения, который, по его утверждению, во многом предопределяет и само сообщение [148]. Человек получает информацию по всем имеющимся у него каналам, но превалирует все же та ее часть, которая становится доступна в результате визуальной и вербальной коммуникации. По мнению Мак-Люэна, современная массовая коммуникация является, по преимуществу, визуальной. Представляется, однако, что общение посредством Интернета нельзя назвать в полном смысле визуальным, поскольку в момент, когда происходит интеракция, визуализируется текст, а не коммуникант, его производящий. Интернет-технология как канал передачи непосредственно влияет на сообщение, а именносоздает принципиально новый его тип, – текст, который нельзя отнести ни к письменному, ни к устному виду. Соответственно и общение посредством Интернета было бы ошибочно относить только к визуальному или только к вербальному виду коммуникации. Новый тип сообщения неизбежно приводит к изменению механизмов коммуникации и речевого поведения. Среди уже описанных – расхождение коммуникативных стратегий и тактик (неконструктивный диалог, фрустрированный диалог), нарушение лингвистических норм, возникновение новых форм девиантного поведения, злоупотребление графикой, и т.д. Однако далеко не во всех жанрах общения, предлагаемых Интернет-технологией, эти явления встречаются. Наблюдение за коммуникативным поведением участников Интернет-общения дает основания предполагать, что упомянутые явления наиболее часто встречаются и принимают угрожающий характер в так называемых карнавальных жанрах коммуникации (Нестеров) [68], то есть жанрах неформально-развлекательного общения, к которым можно отнести интерактивные чаты, ICQ, социальные сети или развлекательные порталы. Несмотря на все разнообразие активности пользователей Интернета, можно выделить три основных вида осуществляемой ими деятельности: познавательную, игровую и коммуникативную [4], причем последняя не только занимает первое место, но и постепенно абсорбирует в себя все остальные. Причина этого очевидна, поскольку именно коммуникативная практика является основополагающей антропологической практикой и, следовательно, связующим звеном всех видов деятельности человека. Именно потребность в коммуникации, как необходимом условии самоидентификации личности становится главным мотивом к созданию и использованию новых средств общения. У каждого человека, однажды вошедшего в Интернет, есть своя предыстория или первичный мотив [см.:115, 118]. Существует множество классификаций мотивов, которыми руководствуется индивид, обращаясь к сетевому сообществу. Однако первичная мотивация чаще всего игнорируется, хотя именно она является основой, на которую впоследствии наслаиваются все последующие мотивы. Эта мотивация – стремление к самовыражению как базовое антропологическое свойство. Бахтин в своей работе «Вопросы литературы и эстетики» [10] пишет, что необходимым признаком любого высказывания является его обращенность, адресованность, то есть без слушающего нет и говорящего, без адресата нет и адресанта, без Другого нет и собственного Я. Данная диалогичность подразумевает невозможность самовыражения в отсутствии Другого. Поскольку человеку необходим Другой как способ реализации собственного Я, он использует Интернет как и прочие коммуникационные средства с целью получения максимально расширенных возможностей в достижении диалога. В дальнейшем, однако, этот процесс может принимать как конструктивный, так и деструктивный характер, что непосредственно связано с уровнем сформированности идентичности субъекта и его специфическими эмоционально-психологическими свойствами. Уровень идентичности и эмоционально-психологической зрелости непосредственно влияет на постепенно усложняющуюся структуру мотивации и, соответственно, на выбор коммуникативных целей и предпочтения жанров общения, предлагаемых интернет средой. В отличие от научных форумов и конференций, коммерческой электронной переписки, Интернет-сообществ с социально-значимыми целями, профессиональных объединений и творческих online-мастерских, деятельность которых направлена на достижение реальных результатов, так называемые карнавальные жанры общения подменяют реальную деятельность символической. Поскольку человеку свойственно приспосабливать неотъемлемые для его существования атрибуты к любой среде обитания, то, входя в альтернативную существующей виртуальную форму бытия, он стремится к наиболее полному и оптимальному переносу уже имеющихся категорий социальности в новое информационно-коммуникативное пространство [129]. Однако сложность заключается в том, что благодаря техническим характеристикам Интернета, все процессы, происходящие в условиях виртуального бытия, максимально ускоряются. «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» - это утверждение, характерное для фольклорных произведений, наиболее ярко выражает сущность происходящего в виртуальном и объективном мирах. Виртуальная среда превращается в мифологическое пространство, в котором символизация всех процессов достигает уровня, на котором слово становится равносильным действию. Вследствие этого динамика любых социальных процессов, перенесенных в виртуальное пространство Интернета, возрастает многократно по сравнению с объективным миром. Подобно тому, как в произведении Р.Брэдбери «Лед и пламень» люди на стремительно вращающейся планете всего за неделю проходят весь цикл жизнедеятельности от рождения до смерти, в виртуальном пространстве срок «жизни» высказывания, самопрезентации, социального контакта, виртуального сообщества обратно пропорционален скорости расширения и развития виртуальной социальности. Символическое бытие, оформленное в технически-объективную реальность, не выдерживает проверки временем. Индивид, входя в Интернет-среду, как в реальность альтернативную объективному миру, немедленно сталкивается с резким контрастом между реальной и вирутальной социальностями и необходимостью их согласования [126]. Первоначальная эйфория от постоянно расширяющихся коммуникативных и самопрезентационных возможностей сменяется сначала коммуникативной пресыщенностью, а потом и неудовлетворенностью качеством коммуникации [165]. С этого момента будущее субъекта виртуального социума двояко. Либо круг социальных контактов и самопрезентаций будет сознательно сужаться субъектом, пока не достигнет оптимального количества, необходимого для конструктивного решения коммуникативных задач и самореализации личности в обеих альтернативных социальных реальностях, либо коммуникативная неудовлетворенность может начать компенсироваться за счет произвольно расширяемого круга виртуально-социальных контактов и самопрезентаций, что, в итоге, ведет к дезориентации личности, ее «размножению» и, как следствие, нивелировке. Как отмечают многие исследователи Интернет-коммуникации [см.:128,134,142,153,155] деструктивные процессы, описанные во втором случае, зарождаются и развиваются преимущественно в карнавальных жанрах общения, где, по нашему наблюдению, коммуникативный акт, или диалог, становится симулятивным, то есть приобретает такие характеристики как:
Эти характеристики симулятивного диалога позволяют во многом говорить об Интернет-технологии как об инструменте для создания иллюзии – иллюзии общения, иллюзии субъекта, иллюзии деятельности, иллюзии эмоций, взаимоотношений и т.д. Так, например, «бестелесность» субъекта Интернет-коммуникации – не что иное, как иллюзия, поскольку за любой виртуальной репрезентацией стоит реальный человек или даже группа людей. Но, в то же время, телесность субъекта Интернет- коммуникации такая же иллюзия, создаваемая визави, практически полностью конструирующим его образ на основе собственного эмоционально-психологического опыта. Если бестелесность субъекта есть иллюзия для него самого, то его телесность есть иллюзия для Другого. Следовательно, мы наблюдаем удвоение иллюзии в рамках диалогического единства. Так как диалог в Интернет-коммуникации в большинстве случаев является полилогом, то мы становимся свидетелями того, как иллюзия умножается в геометрической прогрессии по мере наслоения одного диалогического единства на другое, их интеракции и взаимопроникновения. Эта сложность симулятивного диалога в совокупности с мотивацией субъекта коммуникации определяют результат коммуникативной деятельности: либо субъект подстраивает особенности симулятивного диалога под свою коммуникативную цель, либо симулятивный диалог начинает влиять на субъекта, изменяя его коммуникативное поведение. Проследим за некоторыми коммуникативно-языковыми проблемами, возникающими в ходе электронного общения во втором случае, на примере фрагмента беседы участников интерактивного чата на mail.ru, группа «Kому за 20”. А: помнишь, кошка говорила про генерала? Б: что? А: я его видела. Б: !!! А: Он конечно нечто.. Б: йо! С: да это вы не про того…тот с маленькой буквы себя пишет. В первой реплике субъект А обращаясь к субъекту Б напоминает ему о субъекте Х под псевдонимом Генерал, о котором и А и Б узнали от субъекта У под псевдонимом Кошка. Во второй реплике субъект Б выражает коммуникативную готовность принять сообщение, посредством вопросительного слова «что», которое в данном контексте может быть истолковано как вопрос к дополнению, то есть «Что именно Королева говорила про генерала?». В третьей реплике – субъект. А сообщает субъекту Б, что вступала в контакт с субъектом Х – причем глагол «видеть», употребленный ей для это цели, не отражает ясно характера самого контакта – «видеть»: 1) созерцать; 2) иметь разговор. В четвертой реплике субъект Б посредством умножения восклицательных знаков, демонстрирует свое эмоциональное состояние. В пятой реплике субъект А сообщает о своем впечатлении от субъекта Х, употребляя местоимение «нечто», которое в зависимости от эмоционального контекста может быть истолковано как в позитивном так и негативном смысле. В шестой реплике субъект Б выражает свое отношение к сообщению субъекта А, используя жаргонное междометие, которое так же может быть истолковано различным образом вне эмоционального контекста, и в силу этого не дает ясной информации о реакции субъекта Б. В седьмой реплике субъект С, наблюдавший за интеракцией субъектов А и Б, вступает в диалог, сообщая корректирующую информацию – субъект Х не является тем субъектом, о котором говорят А и Б. Подтверждением является сообщение о том, что оригинальный субъект Х пишет свой псевдоним, начиная со строчной буквы. Однако, учитывая то, что в самом начале диалога между А и Б упоминание псевдонима субъекта Х производилось также со строчной буквы (обычное явление для Интернет-коммуникации в целях экономии времени и усилий), невозможно заключить, о ком конкретно говорят все участвующие в полилоге субъекты. Зашифрованные в репликах сообщения дешифруются всеми участниками полилога в соответствии с их индивидуальными коммуникативными навыками и опытом. Таким образом, создается и умножается иллюзия субъектов, отношений, восприятия, понимания, информации, эмоций и, наконец, самого общения. Технические особенности интернет технологии, как отмечается во многих отечественных и зарубежных исследованиях, имеют непосредственное влияние на личность, но было бы неправильно игнорировать гуманитарный компонент дихотомной модели, которую предлагает нам Интернет-среда. Представляется, что проблемы Интернет-зависимости, девиантного поведения, эмоционально-психологической фрустрации и суицидальных проявлений, связанных с использованием электронной коммуникации должны рассматриваться не через призму технических особенностей Интернет-среды как таковых, но в контексте коммуникативной мотивации личности. Существуют основания предполагать, что деструктивная динамика коммуникативных и эмоционально-психологических процессов начинается там, где неспособность согласовать реальную и виртуальную социальности перерастает в коммуникативную фрустрацию и затем в безвекторное самовыражение личности. Таким образом, объединяя огромное количество людей разных возрастов и национальностей в режиме интерактивного общения, отменяя временные рамки и делая информацию одинаково доступной для всех, Интернет-технология в то же время создает иллюзию всеобщего единения. Разноголосая толпа людей, где каждый вне зависимости от собственного желания имеет тысячу и более лиц, не является коллективом или сообществом, но представляет собой очень удобный материал для манипулирования. В данном контексте особенно актуальным становится изучение влияния уровня сформированности идентичности на первичную мотивацию личности в момент вхождения в Интернет-пространства и ее изменений в процессе выстраивания своего виртуального Я 2.3. Понятие и структура виртуальной личности. С возникновением и развитием принципиально новой сферы межличностной коммуникации – коммуникативной виртуальной реальности, Интернет становится уже не просто способом коммуникации, как почта или телефон, но принимает статус альтернативной реальности для реализации личностного потенциала индивидов, о чем прежде всего свидетельствует язык (сравните употребление предлогов: по-русски – общаться «по телефону», «по почте», но «по Интернету» и «в Интернете»; по-английски – «by telephone», «by post», но «by Internet» и «on the Internet»). Одна из причин смены статуса Интернета и трансформации его из средства передачи и обработки информации в область коммуникации вероятно лежит в сфере человеческой психологии. Привлекательность виртуального способа коммуникации для большинства пользователей, согласно социологическим опросам, представляется связанной не столько с удобством и скоростью передачи информации или неограниченностью контактов, сколько с особенностями эмоционального состояния, испытываемого субъектом в процессе виртуального общения. Возможность контролировать ситуацию, начинать и прерывать коммуникацию по собственному желанию, выбирать партнеров и тему общения, оставаться анонимным в случае негативного исхода коммуникации – это факторы, влияющие на эмоциональное состояние человека в процессе сетевого общения. Субъект виртуальной коммуникации в большей степени защищен от негативных исходов и поэтому характеризуется низкой тревожностью и изначально позитивно настроен на коммуникацию. Однако и чувство удовольствия от успешной коммуникации в сети ослаблено по сравнению с чувством удовлетворения от успешной коммуникации в реальной жизни, что происходит в силу опосредованного характера общения и, следовательно, искусственного снижения риска. Несмотря на это, однако, виртуальная коммуникация все более вытесняет традиционные формы общения и задает правила формирования сетевых сообществ, объединенных нормами сетевого этикета, языка и зачатками сетевой «идеологии». По выражению социолога Иванова Д.В., «мы живем в эпоху общества образов и образов общества» [46]. Знания, ценности, искусство и, наконец, сами люди трансформируются в виртуальные копии, затем в копии копий и т.д. Специфика виртуального общения, а именно анонимность, отсутствие аудио-визуального контакта, интерактивность и возможность мгновенной передислокации [160] открывают неограниченные возможности для самопрезентации личности в сетевом обществе. Согласно результатам опроса от 2 февраля 2007 г., который проводит сайт ссылка скрыта, около 57% пользователей сообщают неверные сведения о себе при регистрации на сайтах знакомств, в онлайн-магазинах или на аукционах. Очевидно, что не все они преследуют одни и те же интересы. В связи с этим представляется необходимым различать 2 уровня множественной идентичности (терминология Жичкиной А.Е., Белинская Е.П.)[см.:13,39]: внешний и внутренний. На внешнем уровне происходит размножение идентичности путем использования различных псевдонимов и изменения сведений о себе с целью достижения анонимности. На внутреннем уровне множественность идентичности достигается за счет изменения не только псевдонимов и сведений, но в большей степени взглядов, качеств, принципов, поведения и прочих личностных характеристик. Таким образом, именно на внутреннем уровне начинает широко распространяться практика конструирования так называемых виртуальных личностей (далее ВЛ), в связи с популярностью которых закономерно возникают следующие вопросы: 1). Что такое ВЛ и каков ее статус? 2). Почему пользователи склонны к конструированию ВЛ? 3). Насколько ВЛ отличается от реальной личности, то есть какова доля истинности в виртуальных самопрезентациях реальной личности (далее РЛ)? 4). Насколько данная тенденция негативна или позитивна? Для начала представляется целесообразным обратиться к этимологии термина «виртуальный», ввиду тех искажений его значения, которые допускаются некоторыми исследователями. В переводе с латыни «virtualis» означает "пребывающий в скрытом состоянии и могущий проявляться, возможный". В английском языке термин «virtual» приобрел следующие значения: 1) фактический, не номинальный, действительный, 2) возможный (физ.), 3) мнимый (опт.), 4) виртуальный (комп.). Очевидно, что термин «виртуальный», который применяется к области создаваемой компьютером реальности, фактически претерпел изменение ряда мотиваций и в конечной своей интерпретации более соотносится с понятиями «мнимого» или «возможного», чем «фактического» или «действительного». Согласно этим значениям термина «виртуальный», виртуальная личность – это мнимая личность (то есть та, которой не существует в реальности) или возможная (то есть та, которая может проявиться). Если проанализировать практику сетевого общения, становится очевидно, что оба значения в полной мере реализуются на обоих уровнях множественности ВЛ. На внешнем уровне изменение данных о социальных характеристиках производит мнимую личность. На внутреннем уровне – изменение качественных характеристик производит возможную личность, которая могла бы существовать при других обстоятельствах. Интернет позволяет симулировать наличие данных обстоятельств. Однако и первое значение термина «виртуальный» в английском языке – «фактический», «действительный», может быть актуализировано при создании ВЛ с наиболее полным переносом идентичности в Интернет. Таким образом, ВЛ – это результат реконструкции в сетевом коммуникативном пространстве подлинного или вымышленного образа, онтология которого задается реальным субъектом. Наиболее существенной чертой любой ВЛ является способность осуществлять реальную деятельность. ВЛ обладает огромным деятельностным потенциалом, по многим параметрам превосходящим потенциал реальной личности в силу своей мобильности и многообразия средств самопрезентации. Рассматриваемая как самостоятельный субъект сетевого общества, ВЛ может служить мощным инструментом воздействия. Социально значимой, таким образом, становится проблема агентов влияния в Интернете. «Иногда ими являются отдельные персонажи или люди, иногда группы людей, образующие вокруг себя сообщество, которое начинает слушаться своих организаторов. Одной реплики такого персонажа иногда достаточно, чтобы начать войну» [76]. Таким образом, ВЛ является объектом, которому приписываются качества субъекта, но статус существования данного субъекта не определен [33,34]. Ввиду того, что ВЛ как нереальная личность обладает реальным деятельностным потенциалом, совершенно необходимым представляется определение статуса ВЛ и ее роли в реальном обществе. Критерием для определения статуса ВЛ может являться ее онтологическая истинность, то есть соответствие ее своей собственной сущности или человеческой идее, в соответствии с которой ВЛ создавалась. В этом случае на первый план выходит проблема мотивации к конструированию ВЛ. Исследование мотивации к созданию и размножению виртуальной личности в настоящее время идет по двум основным направлениям:
Таким образом, в первом случае ВЛ используется в терапевтических целях, а во втором – как исследовательский инструмент, при помощи которого личность глубже постигает самое себя и окружающий мир. Однако вышеупомянутая практика манипулирования обществом при помощи ВЛ и факт распространения практических руководств по созданию виртуальных личностей, а также придание данной деятельности игрового характера, позволяют говорить о наметившихся прагматической и творческой мотивациях, не менее значимых, чем сугубо психологические. Деятельность по созданию ВЛ приравнивается к созданию литературного персонажа или актерского образа, однако форма существования данного образа отличается от традиционной, она интерактивна, динамична и приближается к реальности, так же как сетевой роман «Полдень», или так называемые cellphone novel (романы на мобильных телефонах) в основу которых положен принцип гипертекста, приближаются к механизму ассоциативного мышления [см.:35,56,143]. В позитивном аспекте данная форма творчества способствует развитию личности, открытию в себе новых граней, дает возможность абстрагироваться и взглянуть с другой точки зрения на собственное бытие. Подобно тому как автор развивается вместе с персонажем, ВЛ и ее конструктор развиваются в процессе обоюдного взаимодействия. Отношения между ВЛ и ее конструктором амбивалентно. С одной стороны, оно основывается на отождествлении, по крайней мере частичном, творца со своим творением. С другой стороны, однако, сотворенная личность имеет тенденцию обособляться от своего создателя и обретать род независимого существования, что в конечном счете предполагает возможность более глубокого влияния ВЛ на своего создателя, чем влияние создателя на ВЛ. Причем данное влияние может носить как конструктивный, так и деструктивный характер. События, происходящие в виртуальной среде, могут оказывать влияние на реальную жизнь взаимодействующих участников, иногда благоприятное, а иногда отрицательное и даже разрушительное [33]. Способность ВЛ к разрушению РЛ отмечена исследователями виртуальной реальности (MacKinnon, Turkle)[146,163] и даже кинематографистами (художественный фильм режиссера Andrew Niccol “Simone” 2002, документальный фильм режиссера Tracy Spaight “Who killed Miss Norway?” 2003). Анализ практики конструирования ВЛ показывает, что имеющиеся направления в исследовании ее мотивации не исчерпывают всего потенциала ВЛ. Исходя из накопленных сведений об Интернет-коммуникациях, предложим следующую структуру ВЛ, в основу которой поместим функциональную цель. Таким образом получим следующие типы:
Несмотря на многообразие функциональных типов, ВЛ, как и сам Интернет, прежде всего выполняет одно базовое предназначение: является посредником между субъектами коммуникации. Именно от ВЛ зависит, насколько продуктивным и взаимообогощающим будет коммуникативный процесс. Как только ВЛ утрачивает статус посредника и трансформируется в самостоятельный субъект, она теряет конструктивный характер и становится опасна как для общества, так и для самого конструктора. Именно поэтому мы прежде всего заинтересованы в таком атрибуте ВЛ как ее онтологическая истинность. Под истинностью ВЛ будем понимать адекватное соответствие ВЛ ее сущности, функциональной цели, идее конструктора. Критерий истинности ВЛ – степень данного соответствия, которая, в свою очередь, зависит от идеи и способностей конструктора к реализации данной идеи. Таким образом, из вышеприведенных типов ВЛ только первые два могут рассматриваться как собственно позитивные по своей природе (или онтологически истинные), поскольку стремятся к выполнению базовой посреднической функции ВЛ, через которую реальный субъект осуществляет расширение и обогащение своей познавательной и коммуникативной деятельности. В основе симулятивного типа, в соответствии с его названием, лежит вымысел, направленный на намеренное введение в заблуждение субъектов коммуникации с целью получения материальной или моральной выгоды, что противоречит базовой функции ВЛ и искажает ее онтологию. Однако описанный здесь же творческий подтип также претендует на позитивный статус, хотя и реализуется в большинстве случаев не в виде произведения искусства, а как некая виртуальная мистификация, которая, обособляясь, способна в высшей степени отрицательно влиять как на окружающих субъектов, так и на самого автора. Как уже упоминалось выше, критерием истинности ВЛ выступает степень ее соответствия собственной сущности, функциональной цели, идее конструктора. Насколько же высокой может быть степень реализации этих параметров? По данным опроса от 2 февраля 2007 г., проведенного сайтом ссылка скрыта, около 20% пользователей никогда не меняют своего псевдонима и не сообщают неверных сведений о себе. Значит ли это, что виртуальное воплощение их личностей изоморфно их реальному облику, что их ВЛ истинны или полностью идентичны РЛ? До сих пор детально не изучен механизм переноса РЛ в виртуальное коммуникативное пространство. Однако настоящая степень разработанности проблемы указывает на наличие как объективных, так и субъективных факторов, препятствующих полному переносу РЛ в виртуальную коммуникационную среду. К объективным отнесем специфические характеристики виртуальной коммуникации, препятствующие целостной презентации всех сторон личности в сетевом социуме. Отсутствие физической составляющей не может не влиять на формирование целостного образа субъекта коммуникации [158]. Субъективными факторами являются особенности восприятия субъектом субъекта в условиях сетевого общения. Отсутствие аудио-визуального контакта и ограниченность сведений о собеседнике лишает последнего того многообразия маркеров его индивидуальности, которое доступно в режиме реального общения. В сети это многообразие ограничивается и редуцируется до набора отобранных признаков, что, с одной стороны, значительно упрощает коммуникацию, а с другой – делает ее неполноценной. Единственными маркерами личности в сетевом общении являются: псевдоним; гипертекст, который каждый пользователь организует по собственному усмотрению; и текст, производимый на экране при помощи клавиатуры и одновременно сочетающий в себе характеристики письменной и устной речи. В способах существования личности отчетливо проступает текстоцентричная тенденция [54]. В силу информационного и эмоционального обеднения коммуникации ее участники вынуждены использовать собственное воображение, которое ввиду отсутствия визави основывается на единственно доступном материале, а именно личном опыте участников общения [39]. Субъекты коммуникации бессознательно экстраполируют друг на друга присущие им черты, благодаря чему начинают ощущать родство душ и интересов. «Куда бы я ни пошел в Интернете, я всюду встречаю самого себя» [160]. При личной встрече субъекты виртуальной коммуникации, как правило, разочаровываются друг в друге и эта тенденция настолько сильна, что большинство виртуальных собеседников предпочитают никогда не переносить отношения в реальную жизнь [156]. Таким образом, общаясь в виртуальной коммуникативной реальности, мы общаемся с симулякрами – образами, которые далеки от своего реального воплощения, даже если, человек не склонен к созданию не похожей на него ВЛ или множественных личностей, а пытается как можно более полно осуществить виртуальную реконструкцию своей социальной и персональной идентичности. С этой точки зрения говорить о статусе ВЛ и о ее истинности, то есть идентичности РЛ, можно будет только в том случае, если будет доказана полная тождественность текста и производящего его субъекта. Ввиду того что виртуальная коммуникация вовлекается во все культурные и общественно-политические процессы и играет в них огромную роль, возникают морально-этические и правовые проблемы, связанные со статусом ВЛ. В связи с этим особый интерес представляет проект закона о праве владения и управления ВЛ, представленный к рассмотрению в парламенте Коста-Рико в 2005 г., так как он свидетельствует о признании той роли, которую ВЛ играют в реальном обществе, и о попытках государства контролировать процессы, происходящие в сетевом коммуникативном пространстве. Виртуальная личность – это виртуальное тело, имя (ник), набор определенных характеристик, в совокупности своей являющие виртуальный статус личности. Постепенно граница между виртуальной и реальной действительностью может стать настолько прозрачной, что неизвестно, кто будет выступать субъектом реальных общественных отношений – виртуальная личность или реальный человек. Для того чтобы юридическая норма имела возможность оказывать регулятивное воздействие на общественные отношения нового типа, ее создатели должны учитывать, кто будет являться субъектом этих отношений, и формировать «тело нормы» соответственно новым тенденциями развития общества [31]. До сих пор не существует обоснованного мнения о том, как в правовом отношении соотносятся реальная и виртуальная личности: являются ли они единым целым или, к примеру, разными одинаково дееспособными субъектами. Не установлена степень ответственности, которую несет РЛ, как социальный субъект, за действия, производимые созданной ею ВЛ. Кража идентичности, обман, мистификации, мошенничество в сети – все это результат отсутствия оценки статуса ВЛ. Таким образом, вследствие низкой степени исследованности влияния Интернет-коммуникаций на личность, а также влияния ВЛ на РЛ и ее действия, на сегодняшний день достоверно неизвестно, какие именно отклонения могут происходить в структуре личности под воздействием виртуальных самопрезентаций и насколько социально-опасны они могут быть. Как нам представляется, сущность ВЛ в том, что она должна являться не симулякром или антагонистом РЛ, а, напротив, ее органичным продолжением, дополнением к уже имеющемуся, как еще одна ступень на пути к целостной личности. Так, например, в различных жанрах общения один и тот же субъект может формировать различные ВЛ, адекватные его коммуникативной цели, и заставлять их выполнять необходимые функции: позитивного деятельностного, игрового или творческого общения. ВЛ - это инструмент, который сам по себе не содержит позитивных или негативных свойств, но способен трансформироваться под влиянием реального субъекта и потому нуждается в непременном контроле общества, как потенциально опасный социальный феномен. 2.4. Специфика интеракции реального и виртуального субъектов электронной коммуникации в аспекте самопрезентации В современной философии человек в большинстве своем воспринимается как нетождественный самому себе и своему сознанию. Постепенно само понятие личности, во все времена интерпретировавшееся различно, ставится под сомнение. Философская мысль приходит к выводу о мнимом присутствии субъекта, о превращении его в символический знак – симулякр. Данная тенденция наиболее актуализируется в век развития Интернет-технологии, поскольку последняя, представляя неограниченное поле возможностей для реализации базовой потребности личности в самоидентификации и реализации собственного «Я», в то же время стремится к нивелировке истинного субъекта и трансформации его в субъекта символического. Каким образом осуществляется этот механизм, по какому принципу происходит взаимодействие между реальным субъектом и его виртуальным воплощением и каков результат данного процесса, - вот вопросы, на которые предстоит ответить в рамках исследования феномена виртуальности и его влияния на личность. Опираясь на имеющиеся теории о сущности и закономерностях функционирования субъекта ("коммуникативное существование": "бытие-с" у Хайдеггера, "событие с Д." у Сартра, "бытие-друг-с-другом" у Бинсвангера, "отношение Я — Ты вместо Я — Оно" у Бубера, "преодоление отчаяния благодаря данности Ты" у О.Ф.Больнова, "малый кайрос" как подлинность отношения Я с Ты у Тиллиха, я-сам как другой у Рикера) [97,75,71,22,21,55,73] предпримем попытку моделирования структуры субъекта карнавальной электронной коммуникации на основе аналогии с героем художественного произведения. В чем же заключается базовое отличие субъекта, существующего в реальном мире, от него же самого, входящего в электронное общение? Прежде всего, спецификой средства коммуникации. Средство, которое, по словам Герберта Мак-Люэна, определяет сообщение, определяет также и его автора [148]. У Ю. Хабермаса находим: «идеи уникальности индивида, постоянного выбора собственной идентичности приводят в дальнейшем, при появлении темы коммуникации, к представлению, согласно которому идентичность невозможно реализовать в одиночку, успешность выбора собственной идентичности зависит во многом от Других» [96]. Из этого следует, что человек социализируется и оформляется как личность только в процессе коммуникации с другой личностью, в процессе противопоставления себя другому. Однако в условиях виртуального бытия особенно четко прослеживается тенденция к практическому упразднению субъектно-субъектной парадигмы общения. Здесь фактически существует только символический субъект, основной функцией которого в большинстве случаев является даже не коммуникация, но персонализация информации. При ближайшем рассмотрении виртуальная коммуникативная среда выступает, прежде всего, как средство безвекторного самовыражения личности. В рамках этого процесса теряет актуальность положение М.М.Бахтина о невозможности существования абстрактного слова или языкового действия. Личность, использующая Интернет для средств самовыражения, не имеет четкого представления о воспринимающей аудитории. Последняя для нее абстрактна. Имеет значение лишь сам факт наличия гипотетической аудитории вне контекста ее социальных и личностных характеристик. Особенно важным является также обширность данной аудитории, которая и обуславливает психологически приоритетность не общения как такового, а гипотетической возможности «заявить о себе всему миру». Таким образом, преобладающий процент актов сетевого общения, по сути, не носит конструктивного характера, поскольку таковые не могут рассматриваться как истинный диалог. Технические особенности технологии Интернет как средства коммуникации, а именно: бестелесность субъекта, нивелировка социальной принадлежности, неограниченность контактов, анонимность и пр.,- создают у пользователя эмоционально-психологическое состояние некой «личностно-коммуникативной» эйфории, находясь в котором говорящий субъект перестает нуждаться в истинном собеседнике. Он легко продуцирует его образ на основе собственных стереотипов и конкретных преференций, формируя символического визави, способного удовлетворить все личностно-коммуникативные потребности говорящего субъекта. Следовательно, истинного Другого не существует. Его наличие необязательно для целей самовыражения личности. Таким образом, в поле зрения остается только говорящий субъект – только «Я», самовыражающееся в процессе общения с «самим собой» (ибо образ Другого конституируется Мной). Так создается почва для создания иллюзии «присутствия» Другого [см.:145] и самореализации личности в процессе иллюзорного общения с ним, подрывающая основы теории единственно возможного существования субъекта только в противопоставлении Себя Другому и во взаимодействии с ним. Виртуальная коммуникация в большинстве случаев превращается, образно выражаясь, в «глас вопиющего в пустыне». Глас виртуального субъекта неразличим на фоне голосов других, подобных ему. Однако именно эта особенность виртуального коммуникативного пространства, будучи сознательно или бессознательно воспринимаема коммуникативными субъектами, заставляет их искать наилучшего применения для нужд личности, что, с одной стороны, реализуется в прагматическом манипулятивном подходе, а с другой – в свободной коммуникативно-творческой активности. В качестве субъектов сетевой творческой коммуникации ее участники конструируют особое дискурсивное пространство, характеристики которого во многом сродни дискурсу литературного произведения, где коды автора, текста и адресата изначально не совпадают. По аналогии с художественным произведением представим себе виртуального субъекта “расщепленным” на две составляющие: автора, или реального субъекта, который осуществляет письмо, и героя, виртуального субъекта, осуществляющего коммуникацию. Необходимо отметить, что коды героя и нарратора совпадают, то есть повествование ведется от первого лица и субъект, производящий текст, одновременно является действующим лицом создаваемого автором события. Таким образом, в центре структуры электронной коммуникации оказывается не одноуровневая (субъект-субъект), а двухуровневая коммуникационная модель, фактически включающая как взаимодействующих субъектов, так и их посредников – нарраторов – они же герои: субъект, он же автор – нарратор (герой); нарратор (герой) – субъект, он же автор. У М.М.Бахтина "Я" имеет лишь внутреннее тело как совокупность его собственных ощущений, в то время как "внешнее тело" для него – это тело Другого, существующее только с позиции Другого и для Другого. Однако, поскольку герой изъемлен из автора, а значит, несет в себе его "другость", правомерно говорить о единстве «другости» и себя [10]. В электронном дискурсе Другой это – не реальный другой, но часть самого автора, с которой последний вступает в символический диалог. У Бахтина автор, находящийся вне героя, обладает «избытком видения» по отношению к последнему и, таким образом, ставновится способным создать цельный законченный образ героя и события [10]. Одним из способов реализации авторской идеи, по М.М.Бахтину, является монологическое повествование. Для того чтобы идейное содержание получило возможность быть озвученным, автор создает необходимые сюжетные положения, то есть ставит своего героя в положения, призванные наиболее полно раскрыть его характер и сущность. Для сведения героев и идей "в одну пространственную и временную "точку" необходима карнавальная свобода и карнавальная художественная концепция пространства и времени" [11], которые с успехом реализуются в условиях сетевого общения. Согласно исследованиям социологов, в частности И. Гофмана, входя в незнакомую ситуацию с множеством участников, каждый человек обычно стремится соответствовать ожиданиям присутствующих. В этом взаимном процессе производства впечатлений или самовыражения участников выделяют два различных вида коммуникации (знаковой активности): произвольное самовыражение, которым люди дают информацию о себе в общезначимых символах, и непроизвольное самовыражение, которым они выдают себя. Но при использовании обоих каналов коммуникации действуют объективные ограничения непосредственного взаимодействия между людьми (необходимость выпячивания одних фактов и сокрытия других, идеализация и т.д.). Эти ограничения влияют на его участников и преобразуют обыкновенные проявления их деятельности в театрализованные представления [131]. При этом вместо исполнения рабочей задачи и свободного проявления чувств люди начинают изображать процесс своей деятельности и передавать свои чувства окружающим в нарочитой, но приемлемой для других форме. Таким образом, взаимодействие происходит не столько между индивидами как субъектами, целостными неделимыми личностями, сколько между изображаемыми ими персонажами. Данные персонажи представляют собой весь спектр социальных стереотипов, актуализирующихся в карнавальной форме, то есть в форме игрового театрализованного диалога с заданными ролями, мотивациями, коммуникативными стратегиями и речевыми моделями. Например: Joker: Нет счастья в жизни! (театрально взмахивает руками и возводит очи горе) Технические особенности компьютера как средства коммуникации способствовали превращению электронного диалога в диалог карнавальный, или симулятивный, языковые особенности и развитие которого определены по умолчанию на основе невербализованного договора между участниками коммуникации. Главной особенностью симулятивного диалога является его предвосхищенность. Участники сравнимы с актерами в предлагаемых обстоятельствах, задача которых максимально оригинально развить базовые условия ситуации, оставаясь, однако, в рамках существующих стереотипов. Данные условия задаются, прежде всего, именами виртуальных персонажей, провоцирующими определенные ассоциации с событиями, явлениями или предметами реального мира. Таким образом, виртуальные автобиографические истории персонажей превращаются, образно выражаясь, в новые приключения Красной Шапочки или Буратино, рассказанные в форме карнавального диалога и посредством электронного текста с соответствующей стилистической окраской. Здесь под электронным текстом будем подразумевать любой продукт интеллектуальной деятельности, способный существовать в условиях виртуального бытия и, собственно, конституирующий это бытие. Следовательно, электронный текст это:
В отличие от литературного текста, виртуальный текст в графическом воплощении обладает следующими особенностями:
Рассмотрим эти особенности поочередно. Интерактивность в контексте компьютерно-опосредованного общения предполагает, что между репликой автора и реакцией реципиента проходит относительно небольшое количество времени, зачастую сравнимое с периодом времени, затрачиваемым на создание диалогического единства в условиях реальной коммуникации. Литературный текст на бумажном носителе не является интерактивным, так как период между сообщением автора и вероятной реакцией реципиента представляет собой неопределенно долгий срок, даже при гипотетическом условии наличия этой реакции. Спонтанность связана с отсутствием длительного временного периода на обдумывание, планирование и создание электронного текста в сравнении с литературным текстом. В отличие от литературного текста, электронный его вариант недолговечен. Длительный срок, затраченный на производство текста, нивелирует продукт деятельности автора и лишает его (текст) главного атрибута – актуальности. Электронный текст должен быть ситуативно-обусловлен, что и делает его содержательно- актуальным и коммуникативно-адекватным для восприятия реципиентом. Гибкость электронного текста позволяет ему изменяться в любом аспекте, и делает его динамически развивающимся в отличие от стабильного литературного текста. Первичность электронного текста связана с тем, что он в совокупности всех графических символов и лингвистических средств, используемых для передачи коммуникативного намерения, по умолчанию приписывается производящему его виртуальному субъекту, однако вектор соотношения, по сравнению с реальным общением, развернут в обратную сторону. Адресат остается «один на один» с текстом и интерпретация текста, будучи основана на собственном субъективном опыте получателя, представляет собой совершенно новый по сравнению с оригинальным текст. Перефразируя цитату Беккета [12] , использованную Фуко [95]как пример развивающегося безразличия к личности производящего текст субъекта: "Какая разница, кто говорит…», продолжим: «Какая разница, кто говорит…это я решаю сам». Здесь на первое место выходит личный опыт субъекта, за счет которого он формирует оппонента по своему образу и подобию или в соответствии со своими предпочтениями. Так, постмодернистский тезис о «смерти автора», подразумевающий полную нивелировку индивидуальности создающего текст субъекта, отчуждение текста от автора, а автора от текста, и упразднение понятия авторской интенции как основного условия для интерпретации текста, полностью реализуется в процессе виртуальной коммуникации, где на практике наблюдается «развоплощение» реального эмпирического субъекта и утрата им контроля над создаваемым текстом и его интенциональностью. Самовыражение автора превращается в замкнутый круг, где начальная и финальная точки совпадают и автор предстает в единстве субъекта и объекта собственной творческой активности. Символический электронный диалог, таким образом, заканчивается, еще не начавшись. В то же время идея "смерти автора" может рассматриваться как особый прием авторской стратегии самоустранения в целях создания особого мистического имиджа, что коррелирует с вышеописанной практикой сознательного конструирования виртуальных личностей или персонажей. По словам Барта, «присвоить текст автору – это значит наделить его окончательным значением….закончить письмо» [9]. Поэтому, в целях привлечения внимания к тексту, для того чтобы заставить текст развиваться, «работать»…, истинный автор принужден прятаться за маской и добиваться внимания путем «всевозможных уловок, которые пишущий субъект устанавливает между собой и тем, что он пишет...", и только тогда достигает успеха, «когда запутывает все следы, все знаки своей особой индивидуальности: когда маркер писателя - это не более, чем своеобразие его отсутствия» [95]. Таким образом, расширяя поле для выражения авторской позиции, карнавальная сетевая коммуникация в то же время нивелирует самого автора как субъекта коммуникации. Маска, образно выражаясь, не прирастает к лицу автора, но напротив, приобретает информационно-коммуникативную автономность, оделяется от автора и пускается в самостоятельное путешествие по лабиринтам электронной паутины. Реальный субъект отодвигается на задний план после позиций автора и персонажа. Как таковой, он перестает быть предметом, на который непосредственно направлена коммуникативно-деятельностная активность Другого, а следовательно и интерес к нему притупляется. Реальный человек, стоящий за виртуальным персонажем и его автором, становится практически недосягаем для Другого, не только в силу своей географической удаленности и анонимности, но гораздо более по причине расхождения в кодах, принадлежащих автору, персонажу и реальному субъекту. Герой изъемлен из автора, автор изъемлен из реального субъекта, но при условии, что последний содержит в себе “другости” обоих предыдущих, он все же изначально являет собой иную “другость”, совершенно отличную от “другостей” автора и героя. Возможность соприкосновения с этой “другостью” становится практически недостижимой для Другого, который также неизменно действует через посредников. Этот подход к пониманию сетевого субъекта, как совмещающего в себе реальную и виртуальную стороны, и аналогия между сетевым дискурсом и дискурсом художественного произведения позволяют лучше представить особенности существования сетевого субъекта и объяснить некоторые принципы карнавальной электронной коммуникации, а также предлагают фундамент для дальнейших исследований в области феномена виртуальности и его влияния на процесс самопрезентации. Выводы к главе II: 1. Попытка выхода за рамки своей сущности, то есть выход человека в виртуальности, является непременным условием реализации его гносеологического потенциала и развития личности. Интернет и виртуальная реальность – суррогат некоего трансцендентного пространства, созданный человеком и объективно существующий вне его сознания чтобы обеспечить еще один способ выхода человека за рамки своего материально-опосредованного бытия в процессе поиска идентичности. Существенным отличием процессов реальной и виртуальной самоидентификации является степень осознанного участия в них самой личности, а также вторичный характер виртуальной самоидентификации по отношению к реальной. В условиях Интернет-среды самоидентфикация преимущественно сведена к моменту самопрезентации, возможности для которой потенциально безграничны за исключением телесного фактора, что вызывает изменение важнейших психо-речемыслительных процессов, деформации идентичности и девиации в структуре личности. Именно степень сформированности идентичности субъекта полностью обуславливает его мотивацию на момент вхождения в Интернет-среду и определяет процесс самопрезентации личности в условиях электронного общения. 2. В основе самопрезентации в сетевой среде лежит понятие ВЛ. ВЛ – это результат реконструкции в сетевом коммуникативном пространстве подлинного или вымышленного образа, онтология которого задается реальным субъектом. Наиболее существенной чертой любой ВЛ является способность осуществлять реальную деятельность. Отношения между ВЛ и ее конструктором амбивалентно. С одной стороны, оно основывается на отождествлении творца со своим творением, с другой стороны, ВЛ имеет тенденцию обретать род независимого существования, что в конечном счете предполагает возможность более глубокого влияния ВЛ на своего создателя, чем влияние создателя на ВЛ. Причем данное влияние может носить как конструктивный, так и деструктивный характер, что напрямую обусловлено мотивацией к созданию ВЛ. Сущность ВЛ в том, что она должна являться не симулякром или антагонистом РЛ, а, напротив, ее органичным продолжением, дополнением к уже имеющемуся, как еще одна ступень на пути к целостной личности. Так например в различных жанрах общения один и тот же субъект может формировать различные ВЛ, адекватные его коммуникативной цели, и заставлять их выполнять необходимые функции: позитивного деятельностного, игрового или творческого общения. 3. Анализ соответствующей литературы и наблюдение за конкретными речевыми действиями участников сетевого общения в разных жанрах (научные форумы, электронная деловая корреспонденция, чат) дают основания утверждать, что регулирующим фактором влияния базовых технических особенностей Интернет-пространства на личность является мотивация последней к использованию средств электронной коммуникации, а, следовательно, именно гуманитарный компонент сетевой среды, а не ее технические параметры, задает правила существования субъекта в электронном дискурсе. Первичная мотивация субъекта сетевого общения на момент входа в интернет-среду, то есть стремление к самовыражению как базовое антропологическое свойство, может принимать как конструктивный, так и деструктивный характер, что непосредственно связано с уровнем сформированности идентичности субъекта и его специфическими эмоционально-психологическими свойствами. Уровень идентичности и эмоционально-психологической зрелости непосредственно влияет на постепенно усложняющуюся структуру мотивации и соответственно на выбор коммуникативных целей и предпочтения жанров общения, предлагаемых интернет средой. Деструктивные процессы зарождаются в тех жанрах общения, где основой становится симулятивный (игровой, ненаправленный на деятельность) диалог. Сложность симулятивного диалога в совокупности с мотивацией субъекта коммуникации определяют результат коммуникативной деятельности: либо субъект подстраивает особенности симулятивного диалога под свою коммуникативную цель, либо симулятивный диалог начинает влиять на субъекта, изменяя его коммуникативное поведение. 4. Технические особенности технологии Интернет как средства коммуникации, а именно: бестелесность субъекта, нивелировка социальной принадлежности, неограниченность контактов, анонимность и пр.,- оставляют в поле зрения только говорящего субъекта – только «Я», самовыражающееся в процессе общения с «самим собой» (ибо образ Другого конституируется Мной). Так создается почва для осуществления иллюзии самореализации личности в процессе иллюзорного общения с символическим Другим, подрывающая основы теории единственно возможного существования субъекта только в противопоставлении Себя Другому и во взаимодействии с ним. Однако именно эта особенность виртуального коммуникативного пространства, будучи сознательно или бессознательно осознаваема коммуникативными субъектами, заставляет их искать наилучшего применения для нужд личности, что с одной стороны реализуется в прагматическом манипулятивном подходе, а с другой в свободной коммуникативно-творческой активности. В качестве субъектов сетевой творческой коммуникации, ее участники конструируют особое дискурсивное пространство, характеристики которого во многом сродни дискурсу литературного произведения, где коды автора, текста и адресата изначально не совпадают. Взаимодействие происходит не столько между индивидами как субъектами, целостными неделимыми личностями, сколько между изображаемыми ими персонажами. Реальный человек, стоящий за виртуальным персонажем и его автором, становится практически недосягаем для Другого, не только в силу своей географической удаленности и анонимности, но гораздо более по причине расхождения в кодах, принадлежащих автору, персонажу и реальному субъекту. |