Geum.ru

Третейское разбирательство

Вид материалаУчебно-методический комплекс

Содержание


Тема 1. Понятие третейского суда и третейского разбирательства
§ 1 Правовая сущность третейского разбирательства
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

Тема 1. Понятие третейского суда и третейского разбирательства



Сущность третейского разбирательства. Третейский суд как форма защиты прав. Основные отличия третейского разбирательства от государственного правосудия.

История развития третейских судов в России и за рубежом.

Проявления дуализма права в третейском разбирательстве. Теории о природе третейского суда: договорная, процессуальная, смешанная, автономная.

Содержание понятия «третейский суд».

Классификация третейских судов.

Процедура создания постоянно действующего третейского суда. Характер отношений постоянно действующего третейского суда и юридического лица, при котором он создан.

Современные тенденции развития третейского разбирательства.

§ 1 Правовая сущность третейского разбирательства


Перед правоведением не раз вставал вопрос о правовой природе третейского судопроизводства. В наши дни вопрос об отраслевой принадлежности законодательства, регулирующего третейское судопроизводство, проанализирован О. Ю. Скворцовым. Он пришел к выводу, что хотя третейское соглашение заключается по воле самих спорящих сторон, оно порождает не гражданско-правовые, а сугубо процессуальные последствия, поскольку изменяет подведомственность рассмотрения гражданского спора1. В другой работе, анализируя соотношение третейского судопроизводства с гражданским процессом, О. Ю. Скворцов указал на существенные различия, которые не позволяют отнести третейское судопроизводство к гражданскому процессу2.

Большинство правоведов делает вывод о принадлежности третейского судопроизводства к процессуальному блоку, поскольку закон «О третейских судах в Российской Федерации», как и многие аналогичные законы в других государствах, построен по модели процессуального кодекса. Такой подход оправдывается тем, что предметом регулирования закона является деятельность третейского суда как юрисдикционного органа. Поскольку эта деятельность имеет цель аналогичную цели гражданского процесса, то ее регулирование должно быть подобным процессуальному. Попытка анализа была сделана С. А. Курочкиным, который пришел к выводу, что принципиальных различий третейского процессуального права и гражданского процесса в его широком понимании не установлено, а третейский процесс является частью гражданского процесса3. Аналогичный вывод содержится в работах А. И. Зайцева4, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородского5, Т. Е. Абовой, А. П. Вершинина6, Н. Б. Зейдера7, Г.Л. Осокиной8.

Указанные выводы были сделаны исходя из близости третейского судопроизводства к гражданскому процессу, без детального анализа их признаков. В то же время, если проанализировать третейское судопроизводство исходя из признаков, отграничивающих частное право от публичного, а процессуальную отрасль права от других отраслей, то место третейского судопроизводства в системе законодательства будет не так очевидно.

При анализе правовой природы законодательства, регулирующего третейское судопроизводство, необходимо определиться с первопричиной возникновения третейского судопроизводства. Речь идет не о том, как зародилось и развивалось третейское судопроизводство, а о том из какого права оно черпает возможность своего существования. История развития третейских судов свидетельствует, что они возникали не в результате принятия законодательного акта, их предусматривающего, напротив, закон только закреплял и регулировал уже исторически сложившиеся отношения по разрешению споров вне государственной судебной системы. Хотя, очевидно, что законодательное регулирование этой формы разрешения конфликтов существенно влияло на его развитие. Поэтому можно утверждать, что закон является не основанием для возникновения третейского суда, а регулятором отношений по третейскому судопроизводству и введению их в правовое поле. В современных условиях третейский суд можно отнести к институтам гражданского общества, по саморегулированию граждан в области защиты гражданских прав, базирующихся на естественных правах человека.

Третейский суд никогда не входил в систему государственной власти и всегда оставался обособленным от государства даже в случаях, когда их взаимодействие происходило в наиболее тесных формах (например, узаконенный третейский суд). На протяжении веков он рассматривался как одна из возможных форм защиты частных прав, пусть даже признаваемая государством. Третейский суд регулировал поведение людей путем разрешения их спора не менее эффективно, чем суд государственный, хотя использовал для этого иные способы. Право допускает защиту гражданских прав в самых различных формах, отсюда и понятие юрисдикции как «правовой оценки фактов, разрешения компетентным органом подведомственных ему правовых споров»9.

Термин «третейский суд» вобрал в себя множество различных смыслов, на что обращали внимание: М. И. Клеандров, Е. А.Виноградова, А. И. Зайцев10. Они давали различные классификации третейских судов в зависимости от их оснований. Например, М. И. Клеандровым был введен термин «криминальный третейский суд». Критерием для такой классификации послужил признак: действует ли третейский суд в рамках закона. Криминальный суд как явление нашей жизни существует и отличается от обычного тем, что действует, по мнению вышеуказанного автора, в нелегальной сфере на всех стадиях разрешения спора, не имеет своей нормативной базы, зачастую предмет спора носит не правовой характер11. Данное явление представляет интерес для исследователей, но для данной работы его изучение не актуально: он действует вне права, поэтому нельзя установить его правовую природу.

Нельзя не упомянуть о существовании третейского суда хотя и не криминального, но не действующего в рамках закона, который ограничил компетенцию третейского суда разрешением только гражданско-правовых споров с определенными изъятиями. Есть сферы человеческой жизни, которые не являются правовыми, но, требующими определенного регулирования. Очевидно, что это регулирование может и должно осуществляться без участия государства, путем выработки сторонами конфликта определенной процедуры его разрешения и привлечения для этого третьего лица. Такая форма разрешения спора вполне допустима в области морали, этики, профессиональных вопросов. Известно такое явление, как суд офицерской чести; на протяжении веков существовали церковные, цеховые и корпоративные суды. Исходя из критериев установленных законом, подобные формы разрешения конфликта нельзя отнести к третейскому суду, но внутреннее содержание этих явлений, позволяет выявить признаки третейского суда, не признаваемого и не регулируемого государством. На взгляд автора, нельзя ограничиваться в определении понятия третейского суда, рамками действующего законодательства, поскольку это явление охватывает гораздо более широкий круг отношений, чем регулируемое законом сегодня.

Отталкиваясь от базовых признаков, характеризующих сущность третейского суда, в его широком понимании, к нему можно отнести разрешение конфликтов равноправных сторон посредством исключения спора из сферы государственного правосудия и наделения лица, не связанного со сторонами, правом вынести решение по спору, основываясь на заранее известных процедурах. Такое понимание третейского судопроизводства исходит не из закрепленного в законе определения третейского суда, а базируется на его сущностных признаках.

Понятие третейского суда соединяет в себе различные правовые явления. В постоянно действующем третейском суде оно включает в себя как организацию, при которой функционирует третейский суд, так и состав суда, рассматривающий спор. В третейском суде созданном для разрешения конкретного спора это понятие охватывает только третейского судью или состав суда разрешающего спор12. Поскольку отношения сторон третейского судопроизводства направлены на разрешение спора, то можно говорить о том, что сам третейский суд существует, чтобы служить организационной базой для третейского судопроизводства. Еще один взгляд на третейский суд состоит в том, что он рассматривается не как юрисдикционный орган, а как деятельность по разрешению спора или метод разрешения спора13. Автор разделяет подход, что третейский суд является не институциональным образованием, а частной правовой процедурой по защите прав.

В то же время термин «третейский суд», является не вполне удачным, гораздо более адекватным является понятие «арбитраж». Использование этого термина снимает терминологическую путаницу в понятиях и не приводит к смешению различных правовых явлений. Тем не менее, для России вопрос о том, является ли третейский суд судом нельзя обойти вниманием. С точки зрения автора, третейский суд не может называться судом, если воспринимать суд как государственный орган по разрешению спора. Например, данной позиции придерживается Дегтярев С.Л. прямо указывающего на недопустимость использования термина суд по отношению к органам не входящим в судебную систему государства14. С другой стороны стоит учитывать, что под понятием суд скрывается и форма защиты права, а потому понятие суд использовалось для обозначения не только государственного суда. Наряду с третейским судом так именовались церковные суды, офицерские, товарищеские, корпоративные и т.д. Видимо это связно с тем, что происходило восприятие суда как процедуры разрешения конфликта независимым лицом, которое в силу различных оснований наделялось таким правом. Поэтому, воспринимая третейский суд как процедуру разрешения спора, нет оснований отказывать ему в праве называться судом только на том основании, что он не является государственным образованием.

Разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную призвано гарантировать право человека осуществлять свою власть. Линия российского государства на обеспечение народовластия в его различных формах последовательно проявляется в развитии российского законодательства. Принят ряд законов направленных на реформу судебной системы. Но какой цели служит существование самой судебной системы и судебной власти, если не для защиты прав? Можно ли утверждать, что государственная судебная система может решить поставленную задачу наиболее эффективным способом? Формы защиты гражданских прав не должны исчерпываться только возможностями государственного правосудия. Субъекты права могут выбирать легитимные формы защиты права, исходя из их эффективности. Одной из таких форм разрешения правовых споров является третейский суд. Его эффективность зависит как от уровня развития правосознания общества, так и от отношения государства к данному правовому институту. Современное развитие третейского судопроизводства свидетельствует не только о недостаточной эффективности государственной судебной системы, но и об усилении возможности граждан свободно выбирать формы защиты своих прав.

Основополагающие правовые акты: - Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, Декларация прав человека и гражданина, Международный пакт о гражданских и политических правах, Конституция России - не упоминают о третейском суде. Возникает вопрос, насколько легитимен третейский суд осуществлять защиту гражданских прав, каково его место в ряду правозащитных органов и не является ли само его существование нарушением права граждан на обращение к правосудию. Такая позиция уже не раз находила своих последователей среди правоведов. Так, Н. А. Чечина пишет «Отказ от принципа осуществления правосудия только судом есть отход от монополии в осуществлении защиты гражданских прав методом гражданской юстиции, то есть практически не что иное, как ограничение конституционного права на судебную защиту»15. Соответственно, если исходить из доминирования государства в вопросах защиты прав, то третейский суд в таком механизме является лишним элементом, который вторгается в исконно государственную сферу.

В соответствии со ст. 118 Конституции правосудие в России осуществляется только судом посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Законодательство исчерпывающе определяет, в чьи полномочия входит отправление правосудия. Конституция и Закон РФ «О судебной системе» предусматривают включение в судебную систему конституционного суда, федеральных судов общей юрисдикции, арбитражных судов. Третейские суды не входят в судебную систему России, на что было указано Конституционным Судом РФ16.

Этот вывод опирается на действующее законодательство и существующее определение понятия правосудия: рассмотрение споров и осуществление судебной власти в особом порядке от имени государства и вынесение общеобязательных государственно-властных предписаний. Целью правосудия является защита нарушенных или оспоренных прав. Правосудие выступает высшей, но не единственной формой защиты гражданских прав. П.В. Логинов отмечал, что понятие «правосудие» более узкое, чем защита гражданских прав, и является одной из форм защиты гражданских прав, осуществляемой в особом порядке17. Как отмечает Е. И. Носырева, в американской доктрине заложено сосуществование арбитража и правосудия, поскольку судебная форма защиты прав - не единственно возможная, а лишь процедура, гарантированная конституцией18.

Мировой суд не выносит решение именем государства, но ему не отказывают в праве на отправление правосудия. В современных условиях вышеуказанные доктринальные признаки правосудия поддерживаются скорее авторитетом основного закона, а жизнь настойчиво требует, чтобы государство определилось в отношении иных форм защиты прав. Таким образом, существующим понятием правосудия третейское судопроизводство не охватывается, хотя и близко ему по существу.

Исходя из этого, Е. А. Суханов обоснованно считает, что деятельность третейского суда по сути является правосудием, поскольку третейские суды являются юрисдикционными органами по защите гражданских прав, хотя и не входят в судебную систему19. Близкой позиции придерживается Е. М. Цыганова, считая третейское судопроизводство правоохранительной деятельностью в форме негосударственной судебной власти20, А. С. Мямин прямо указывает, что третейский суд осуществляет правосудие21. Третейский суд вполне органично вписывается в систему защиты прав. Он выносит свои решения не именем государства, но в порядке, им предусмотренном и обеспечивающим возможность принудительного исполнения государством принятых третейским судом решений.

Ограничиваясь сложившейся правовой доктриной, исследователи уклоняются от разрешения вопроса: в силу чего государство вообще монополизировало правосудие? Ответ на этот вопрос лежит в совершенно иной плоскости, и нельзя удовлетвориться доводом о закреплении этого положения в Конституции и законе. При таком подходе мы будем вынуждены не исследовать существо явления, а только констатировать его фактическое законодательное регулирование. Соответственно, достаточно лишь изменить закон, и отправление правосудия органами негосударственной юрисдикции уже не вызовет отторжения у сторонников подобной аргументации. Если государство — инструмент для осуществления народом своей власти, в том числе и судебной, вполне допустимо предположение, что частные лица вполне могут реализовать защиту права непосредственно путем самоорганизации, минуя государственный судебный механизм, но находясь под его контролем.

Невозможность осуществления правосудия не означает отсутствие правовой базы для третейского судопроизводства. Деятельность третейских судов базируется на закрепленном в ст. 34 Конституции праве граждан на ведение экономической деятельности. Этому праву корреспондирует право закрепленное в п. 2 ст. 45 Конституции «защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом». Статья 11 Гражданского кодекса РФ прямо указывает на третейский суд как на орган защиты гражданских прав. Задача государства для обеспечения этих положений Конституции сформировать соответствующее законодательство, регулирующее данную деятельность. Существование этого способа регулирования отношений отмечала Т. Е. Абова: «материальный закон определяет, кто конкретно правомочен осуществлять защиту отношений и с помощью каких средств, а процессуальный — порядок правовосстановительной деятельности»22.

Несмотря на все различия, третейские и государственные суды в равной степени признаются государством инструментами защиты гражданских прав, реализуя одну и ту же функцию, которую можно определить как «деятельность компетентных органов путем применения мер государственно-правового воздействия к правонарушителям»23. Субъекту права важно не то, какой именно орган выполнил эту функцию, а то, что произошла защита права в порядке, санкционированном государством. В. П. Грибанов, указывая, что право на защиту одно из правомочий самого субъективного права, отмечет, «осуществление права на защиту происходит посредством обращения к компетентному государственному или общественному органу, что и представляет собой процессуальную форму реализации права на защиту»24. Третейский суд лишен возможности непосредственно применить государственное принуждение, но с помощью определенного механизма это принуждение будет обеспечено, если решение третейского суда будет отвечать установленным государством критериям. Поэтому третейский суд следует считать особой формой защиты прав, порождающей последствия, близкие по своим свойствам к решению государственного суда. Хотя, этот вывод скорее идеальная конструкция, которая в сегодняшних реалиях не получила должного законодательного закрепления и теоретического обоснования в доктрине.

Автор солидарен с точкой зрения, что третейское судопроизводство является формой защиты права. В то же время, третейское судопроизводство часто определяют как способ защиты права. Например, В. Н. Ануров пришел к выводу, что « третейский суд как способ защиты права трансформируется в форму защиты права» по мере того, как происходит переход от материально-правовых отношений к процессуальным25. Исследование соотношения понятий «форма защиты» и «способ защиты права» не входит в круг исследуемых вопросов, поэтому автор лишь подтверждает, что не видит оснований считать третейское разбирательство способом защиты. Способы защиты указаны в ст. 12 ГК РФ, и легко можно заметить, что там указаны меры, с помощью которых происходит защита права, а не формы в которых оно реализуется. Именно поэтому не указана самая очевидная форма – судебная защита.

Вопрос о соотношении права на обращение к правосудию и права гражданина самому выбирать формы защиты уже неоднократно был предметом исследования не только ученых. Конституционный суд РФ указал: «заявитель не воспользовался правом предусмотреть в контракте возможность разрешения споров в порядке арбитражного судопроизводства, а подписал арбитражное соглашение об их передаче на рассмотрение третейского суда. Тем самым он, реализовав свое право на свободу договора, добровольно избрал именно этот способ разрешения споров»26. Там же делается вывод, что реализация права на судебную защиту может быть осуществлена посредством возможности обращения с заявлением об отмене решения третейского суда. Далее следует вывод: «заключение соглашения само по себе не является обстоятельством, исключающим возможность реализации конституционного права на судебную защиту в суде общей юрисдикции или в арбитражном суде»27. Государство должно обеспечить возможность защиты прав, но не вправе настаивать на том, что защита должна быть исключительно в форме правосудия. Право на выбор формы защиты является первичным по отношению к праву на государственную судебную защиту.

Понимание роли государства в регулировании общественных отношений в последнее время претерпевает значительные изменения. Соблюдение баланса частных и публичных интересов заставляет государство искать новые формы регулирования общественных отношений за счет отказа от своей монополистической роли в публичных отношениях, в том числе и в судебной сфере. Этот подход только на первый взгляд кажется парадоксальным. Функция регулирования общественных отношений возложена на государство самим обществом для обеспечения его интересов, поэтому является допустимым, если общество самостоятельно произведет соответствующее регулирование, минуя государство. Применительно к третейскому суду такой характер отношений прослеживается на протяжении всей истории права. Государство обладает монопольным правом на отправление правосудия, как высшую форму защиты прав, но оно не может запретить использовать иные формы защиты. Следовательно, выполнение третейским судом публичных функций, характерных для государства, вполне укладывается в общую концепцию развития общества, когда часть государственных функций передается в частные руки, но под контролем государства.

После принятия Конституции российское государство взяло курс на отмену норм, включенных в законы, преграждающие возможность судебной защиты. Эффективность этого достигается не путем декларирования прав, а через установление процедуры их реализации, путем издания государством специальных законов. На сегодня такими законами являются: закон «О международном коммерческом арбитражном суде»28 и закон «О третейских судах в Российской Федерации». Их наличие обусловило полноценное регулирование третейского судопроизводства, как в сфере международного арбитража, так и внутри страны. По логике законодателя, третейский суд - не преграда для защиты гражданских прав, а предусмотренная законом форма их реализации. При защите прав, возникающих по воле частных субъектов права, логично было бы предположить, что эти субъекты имеют право и на выбор формы, в которой будет происходить защита этих прав. Эту функцию выполняет законодательство о третейском судопроизводстве, которое вводит в правовое поле частную инициативу сторон на выбор формы защиты прав.

Еще одной опорой третейскому судопроизводству является п. 1 ст. 47 Конституции, который провозглашает, что «никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом». Буквальный текст Конституции говорит о недопустимости нарушения правил подсудности, но данную норму следует трактовать расширительно о недопустимости нарушения правил подведомственности дел. Иное толкование не позволило бы лицам, надлежащим образом реализовать свое право на защиту, если они не могут заранее определить суд, который обязан рассмотреть дело. Данное положение охраняет не только право гражданина знать, в какой суд по территориальной расположенности он может обратиться, но и в какой ветви судебной системы он сможет найти защиту. Если же стороны заключили третейское соглашение, то они осознанно изменили установленную законом для данного спора подведомственность и подсудность. Передав свой спор в третейский суд, они реализовали свое право предусмотренное п. 1 ст. 47 Конституции, то есть, изъяв рассмотрение спора из сферы государственного правосудия и оставив за государством только контрольные функции.

Формирование законодательного блока регулирующего третейское судопроизводство - один из элементов реформы судебной системы России. Она направлена не только на повышение эффективности судопроизводства в целом, но и на обеспечение возможности человека защитить свои права тем способом, который ему кажется наиболее эффективным. Защита прав личности реализована путем регулирования порядка судопроизводства в негосударственном судебном органе, защищающем права граждан и организаций. Роль государства состоит в создании механизма, позволяющего с помощью третейского суда получить защиту, обеспеченную силой государственного принуждения, и сформировать механизм контроля над вынесенными третейскими судами решениями. Такой механизм закрепляет возможность разрешения споров в частном порядке, но позволяет не допустить нарушения гражданских прав субъектов судопроизводства.

В рамках рассматриваемой темы остается такой вопрос, как правомерность использования терминов «судопроизводство» и «правоприменение» в отношении третейского разбирательства. Оба этих термина в правовых науках используются в отношении государственных судов. Возможность их применения в отношении третейского суда неизбежно сталкивается с необходимостью выявления признаков, позволяющих отнести третейское разбирательство к судопроизводству и к его праву осуществлять правоприменение.

Является ли третейское разбирательство судопроизводством, уже исследовалось правоведами. А. И. Зайцев пришел к выводу, что третейские суды осуществляют судопроизводство. Указанный автор рассмотрел разные воззрения на эту проблему и его вывод основан на общности: признаков функционирования судов, процессуальных институтов, нормативных актов, основ и целей деятельности29. Следует согласиться с выводом, что третейское разбирательство является судопроизводством, хотя отсутствует выявленная автором общность вышеуказанных признаков, за исключением общих целей и задач. Различия указанных признаков были проанализированы в работе Т. Е. Абовой и А. А. Мельникова, которые указали, что наличие общих черт еще не дает оснований для вывода о причислении этих различных явлений к одной отрасли права30.

Сущность судопроизводства с достаточной ясностью вытекает из самого понятия. Подвергнув анализу понятие судопроизводства, трудно не увидеть существенных отличий между государственным судопроизводством и третейским разбирательством. Очевидно, что эти отличия вызваны различной правовой природой указанных органов, а сходство определяется единством задачи, стоящей перед государственным и третейским судами. Развитие третейского судопроизводства свидетельствует, что третейский суд исторически рассматривался как альтернатива государственному судопроизводству, выполняющему те же функции. Поскольку эта деятельность обладает основными признаками судопроизводства, имея отличие в субъекте правоприменения, ее следует рассматривать как судопроизводство, осуществляющееся в особой форме.

Судопроизводство — одна из форм правоприменения, поскольку под ним понимается «юрисдикционная деятельность, связанная с разрешением споров о праве и с рассмотрением дел о правонарушениях»31. Является ли деятельность третейского суда правоприменением, так же зависит от его признаков. Применение права, с точки зрения С. С. Алексеева - это властная деятельность компетентных органов и лиц по подготовке и принятию индивидуального решения по юридическому делу на основе юридических фактов и конкретных правовых норм. Оно имеет следующие признаки: осуществляется органами или должностными лицами, наделенными функциями государственной власти; имеет индивидуальный характер; направлено на установление конкретных правовых последствий — субъективных прав, обязанностей, ответственности; реализуется в специально предусмотренных процессуальных формах; завершается вынесением индивидуального юридического решения32.

Правоприменение представляет собой одну из форм реализации права, но с использованием государственного механизма, как его рассматривает Ю. Х. Калмыков. Этот взгляд входит в противоречие с устоявшейся в российском праве концепцией правоприменения. С точки зрения Калмыкова, правоприменение характеризуется не столько властным характером, сколько активными действиями, направленными на урегулирование общественных отношений. Отсюда делается вывод, что суть правоприменения это претворение в жизнь нормативных предписаний, а его субъект не важен. Субъектом правоприменения могут быть не только государственные органы, но все лица, в том числе и граждане33. Еще задолго до Ю. Х. Калмыкова, данную позицию высказал Г. Ф. Шершеневич, указывая что «применение права производится всеми агентами государственной власти, которые выполняют задачу управления на основании действующего права. Но с наибольшей яркостью процесс применения права раскрывается в деятельности суда»34.

Третейскому разбирательству присущи все признаки правоприменения, за исключением того, что это функция органа государственной власти. В то же время, указанную функцию третейский суд осуществляет, поскольку он законом наделен правом разрешения спора. Ю. К. Осипов считал, что «под применением права следует понимать не только издание компетентным органом властного акта, обязывающего участников спорного правоотношения к определенному поведению, а всю деятельность органов государства по реализации конкретной нормы права»35. В другой работе он отмечал: «Привлечение негосударственных органов к правоприменению происходит в той мере, в какой государство это считает необходимым на данном этапе развития»36.

Разделяя позиции Г. Ф. Шершеневича, Ю. Х. Калмыкова, Ю. К. Осипова автор приходит к выводу, что третейский суд занимает в процессе правоприменения вполне органичное место, когда принимает обязательный для сторон правовой акт, который может быть приведен в принудительное исполнение после его легитимизации в государственном суде. Последнее замечание представляется весьма важным ввиду того, что применение права предполагает осуществление государственного принуждения. Принимая решение, третейский суд не осуществляет непосредственно государственное принуждение, а создает необходимые предпосылки для осуществления принуждения через соответствующий механизм. Более того, третейский суд осуществляет правоприменение не только в силу того, что уполномочен на это законом, но в силу своей природы. Если развить мысль, о возможности осуществления правоприменения гражданами, то очевидно, что несколько граждан, выразивших соответствующее волеизъявление в форме и в порядке установленной государством, могут осуществлять правоприменение посредством третейского суда. Представляется логичным, что государство может делегировать функцию правоприменения самими гражданами осуществляемое через особую процедуру. Такой вывод подкрепляется тем, что возможность осуществлять правоприменение государство получает от своих граждан, а потому было бы нелогично, чтобы оно лишало их возможности осуществить правоприменение через специально созданный механизм, пусть и не входящий в государственную систему.

Развитие третейского разбирательства привело к формированию различных подходов к его месту в системе органов по защите прав. Являясь юрисдикционным органом, третейский суд не утрачивает своей частноправовой природы. Эта двойственность положения третейского суда приводит к тому, что третейский суд наделяется компетенцией на разрешение спора самими сторонами, но государство легитимизирует его решения встраивая их в существующий механизм защиты прав. Сила этих решений может быть различна в зависимости от применяемого государством подхода к регулированию третейского судопроизводства, но третейский суд остается вполне эффективным механизмом разрешения правовых конфликтов.