Geum.ru

Российской Федерацией Комитету, и на всестороннее освещение вопросов соблюдения гражданских и политических прав в России. Работая над Альтернативным доклад

Вид материалаДоклад

Содержание


2. Никто не должен содержаться в подневольном состоянии.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   24

Статья 8


1. Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запре­щаются во всех их видах.

2. Никто не должен содержаться в подневольном состоянии.

3. a) Никто не должен принуждаться к принудительному или обязательному труду;

b) в тех странах, где в виде наказания за преступление может назначаться лишение свободы, сопряженное с каторжными работами, пункт 3 а не считается препятствием для выполнения каторжных работ по приговору компетентного суда, назначившего такое наказание;

c) термином «принудительный или обязательный труд» в настоящем пункте не охватываются:

i) какая бы то ни была не упоминаемая в подпункте b работа или служба, которую, как правило, должно выполнять лицо, находящееся в заключении на основании законного распоряжения суда, или лицо, условно освобожденное от такого заключения;

ii) какая бы то ни была служба военного характера, а в тех странах, в которых признается отказ от военной службы по политическим или религиозно-этническим мотивам, какая бы то ни была служба, предусматриваемая законом для лиц, отказывающихся от военной службы по таким мотивам;

iii) какая бы то ни была служба, обязательная в случаях чрезвычайного положения или бедствия, угрожающих жизни или благополучию населения;

iv) какая бы то ни была работа или служба, которая входит в обыкновенные гражданские обязанности.

Соблюдению ст. 8 МПГПП посвящены п. 55—58 Пятого периодического доклада РФ, в которых говорится об усилиях государства в борьбе с сексуальной эксплуатацией женщин и детей и о пресечении торговли ими. Действительно, в 2000—2002 гг. российское государство обратилось к проблеме траффикинга. Сама констатация этой проблемы — некоторый прогресс по сравнению с отношением к другим проявлениям рабства и торговли людьми.

Между тем проблема рабства, торговли людьми и подневольного труда была в 1994—2003 гг. весьма актуальна для Российской Федерации.

В целом ситуацию можно охарактеризовать следующим образом. Эксплуатация принудительного труда государственными структурами, практиковавшаяся во времена СССР, в современной России отсутствует. При этом имеют место многочисленные случаи криминального использования принудительного труда, практика похищения людей с целью получения выкупа или использования в качестве «домашних рабов», получившая особенный размах в Северо-Кавказских регионах России (в первую очередь в Чеченской Республике). Наиболее уязвимой категорией населения являются солдаты срочной службы, которых командиры принуждают работать в своих личных интересах, отдают в наем коммерческим структурам и даже продают в рабство.

Государство не предпринимает необходимых усилий для искоренения подобных практик.

Начиная с 1997 г. широкую известность приобретают факты похищения людей с целью получения выкупа, совершавшиеся в Чеченской Республике и сопредельных регионах Северного Кавказа69. Это обстоятельство послужило в 1999 г. одним из главных оправданий начала «контртеррористической операции» — военной кампании с целью подавления сепаратистской Чеченской Республики Ичкерия (см. также комментарий к ст. 4, 6 МПГПП).

После перехода территории Чечни под контроль силовых структур Российской Федерации похищениями людей и их освобождением за выкуп в сопоставимых масштабах стали заниматься сотрудники силовых структур РФ.

Кроме того, появляются сообщения об использовании подневольного труда нелегальных мигрантов (прежде всего в строительстве), об эксплуатации преступными группировками женщин, детей, инвалидов, лиц, не имеющих постоянной регистрации, бродяг (бомжей). В этом контексте проходит информация о траффикинге.

Однако все эти проблемы воспринимаются обществом и государством как частные, второстепенные, между собою не связанные, отсутствуют развернутые исследования по этой теме70. Многие деяния и составы преступлений не охватывались статистикой правоохранительных органов, а в уголовном российском законодательстве, как и в законодательстве советском, просто отсутствовали многие определения. На сегодняшний день органами власти делаются только первые шаги в этом направлении. В 2002 г. в Государственную Думу РФ был внесен законопроект о дополнении в Уголовный кодекс РФ статьи «Применение принудительного труда», предусматривающей наказание до восьми лет лишения свободы.

* * *

В 1997—1999 гг. в регионах Северного Кавказа, по данным СМИ, число похищенных граждан исчислялось тысячами человек.

При этом стало очевидно, что федеральные силовые структуры, призванные заниматься освобождением заложников, бездействуют71. Только осенью 1998 г. освобождением заложников всерьез занялось Управление по борьбе с организованной преступностью (УБОП)72. С подключением этого подразделения МВД к разрешению проблемы выяснилось, что во многих случаях сотрудники УБОП скорее склонны включиться в схемы торговли людьми, чем пресекать преступную деятельность. В системе Северо-Кавказского РУБОП имели место случаи, когда сотрудники требовали у родственников похищенных людей крупные суммы — якобы на выкуп заложников, и эти деньги затем присваивали. В Республике Дагестан в 1999 г. стало известно, что из денег, выплаченных за освобождение находившихся в Чечне заложников, большая часть до Чечни не доходит: эти деньги распределялись среди сотрудников силовых структур Дагестана, выполнявших, по сути, роль посредников73.

Практически с самого начала «контртеррористической операции» в 1999 г. задержания на территории Чечни имели массовый и неизбирательный характер с двумя неизбежными последствиями: применением пыток и коррупцией. Полученные на допросе показания, которых добивались пытками и жестоким обращением, становились единственным доказательством, а отсутствие в делах иных материалов допускало самый широкий произвол сотрудников федеральных силовых структур в отношении задержанных: от возбуждения уголовных дел до освобождения. Практика освобождения за выкуп установилась практически сразу, с зимы 2000 г., и не была изжита в последующие три года. Посредниками при выкупе людей, задержанных федеральными силовыми структурами, нередко оказывались те, кто посредничал в системе торговли людьми в 1997—1999 гг.

Происходившая на Северном Кавказе криминализация деятельности силовых структур не была стихийной — можно говорить о последствиях сознательно проводившейся политики выведения ситуации за рамки правового поля74. Это видно на примере развития ситуации на Северном Кавказе75.

Квалификация событий в Чеченской Республике как «разоружения бандформирований», а не как вооруженного конфликта (внутреннего или тем более международного); вывод событий из контекста Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним позволяли уклоняться от признания Чеченской республики Ичкерия как стороны, с которой возможен диалог. Но тем самым уничтожались основания к соблюдению статуса пленных. Избегая термина «пленные» и отказываясь от ведения с чеченской стороной переговоров об освобождении, их трактовали как «заложников», которых допустимо выкупать или обменивать на таких же «бандитов».

Крайним проявлением нарушения ст. 8 МПГПП можно считать использование заложников и гражданского населения в качестве «живого щита» в ходе вооруженного конфликта76.

Как и во многих других аспектах (применение пыток и т. д.), ситуация в Чеченской Республике в контексте торговли людьми — только экстремальное проявление общероссийских тенденций и практики.

В течение многих лет действиями государства объективно создавались условия, при которых ситуация ухудшалась, а торговля людьми и криминальное использование рабского и принудительного труда расширялись. Так, ужесточение паспортного режима, попытки государства регулировать миграционные потоки ухудшают положение нелегальных мигрантов, у которых «работодатели», как правило, отбирают паспорта77.

Многочисленные сообщения об освобождении «домашних рабов» в Чечне и Ингушетии связаны прежде всего с общей активностью федеральных силовых структур в этом регионе. В некоторых соседних регионах использование рабского труда также широко распространено, однако здесь не ведется «контртеррористическая операция». Задача социальной реабилитации и адаптации бывших «рабов», как правило, не ставится: нередко они спустя какое-то время оказываются в работе у прежних хозяев.

Таким образом, проблема запрета рабства и торговли людьми по-прежнему требует повышенного внимания. Однако положение не безнадежно: по крайней мере, выступая на международной арене, Российская Федерация склонна признавать наличие проблем — об этом свидетельствуют п. 55—58 Пятого периодического доклада РФ.

* * *

В Пятом периодическом докладе РФ не рассматривается проблема принуждения к труду. Однако использование принудительного труда военнослужащих срочной службы, не связанного с исполнением служебного долга, является распространенной практикой.

Несмотря на то, что комитеты солдатских матерей, другие правозащитные организации и СМИ постоянно фиксируют случаи такого рода эксплуатации вплоть до фактической продажи солдат срочной службы в рабство частным лицам, ситуация остается неизменной. Министерство обороны, другие силовые ведомства, в которых граждане служат по призыву, а также Главная военная прокуратура практически ничего не предпринимают для решения этой проблемы.

В 2000 г. сотрудниками информационно-правозащитного фонда «Самарский выбор — ХХI век» (г. Самара) был проведен анонимный опрос 23 солдат срочной службы. Две трети военнослужащих привлекались к работам, не связанным с исполнением военной службы, или сталкивались с подобной практикой. Самая распространенная форма эксплуатации — использование командирами подчиненных солдат для строительства, ремонта своего (или своих родственников) частного жилья, возделывания приусадебного хозяйства и т. п.

Военная прокуратура обращает внимание лишь на самые скандальные случаи, связанные с гибелью или травматизмом военнослужащих.

«Рядовые Павлов и Овсиенко, проходившие службу в в/ч 29483 во Владикавказе (Республика Северная Осетия), были привезены прапорщиком Джусоевым в селение Сунжа Пригородного района и работали на строительстве дома брата Джусоева. 13 мая 2002 г. во время сильного дождя с ветром случился обрыв электропроводки. Пытаясь устранить неисправность, Павлов и Овсиенко получили удар электрическим током. Павлов скончался по дороге в больницу. Овсиенко остался жив, но при падении получил травму»78.

«2 июля 2002 г. восемь солдат зенитно-ракетного дивизиона, дислоцированного у пос. Фуньково (Одинцовский район Московской области), по приказу командира дивизиона копали на его дачном участке дренажную траншею. Произошел обвал грунта, и трое солдат оказались под слоем земли. Двое из них были отправлены с различными травмами в больницу, а третий — 20-летний рядовой Д. Киселев — скончался до приезда врачей. Решением командующего Московским округом ВВС и ПВО командир дивизиона был отстранен от должности, а прокуратура возбудила уголовное дело»79.

Другой известной разновидностью использования принудительного труда военнослужащих срочной службы является передача военнослужащих на работу в частные фирмы.

«Сергей К. был призван в армию из Курганской области весной 2002 г. Через полгода он самовольно оставил часть, дислоцированную в Ставропольском крае. В заявлении в Комитет солдатских матерей Сергей написал, что в течение двух месяцев пас коров, а четыре месяца вместе с 20 сослуживцами работал на строительстве дороги в гражданской дорожно-строительной организации. Заработную плату за военнослужащих получал командир воинской части»80.

В отдельных регионах эта практика стала чрезвычайно распространенной. Согласно оценке военного прокурора Республики Северная Осетия полковника А. Теблоева, «…исполь­зование военнослужащих в качестве дешевой рабочей силы приобретает у нас в республике поистине катастрофические масштабы»81.

По информации Совета родителей военнослужащих Белгородской области, в в/ч 93203 (пос. Спутник, Республика Северная Осетия) существует практика передачи военнослужащих срочной службы для работы местному населению. Цена — 100 рублей в день за одного солдата82.

«29 июля 1999 г., за несколько месяцев до увольнения со срочной службы, М. Федоров, младший сержант ныне расформированного 503-го мотострелкового полка (г. Влади­кав­каз), был „сдан в аренду“ местному бизнесмену. Однако после окончания работ Федорова не вернули в часть, а увезли в Республику Дагестан. Лишь в ноябре 2002 г. Федорову удалось вернуться домой. Все это время прокуратура Владикавказского гарнизона считала военнослужащего дезертиром. По свидетельству Федорова, на Северном Кавказе подневольные рабочие из числа солдат-срочников — обычное явление»83.