Geum.ru

Стенограмма заседания «круглого стола»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3

М.А.ЮЛКИН.

Сразу оговорюсь. Я не буду здесь говорить от лица российского бизнеса, и мое выступление – это не позиция РСПП. Я попробую здесь высказать только отдельные тезисы, которые представляются мне наиболее существенными.

Первое. О том, что климат меняется, бизнес не из книг прочитал. Он испытал и продолжает испытывать это на своей шкуре. Это касается целого ряда отраслей. Не только нефтяной и газовой. Не только трубопроводного транспорта. Не только энергетики и ЖКХ. И не только строительства.

К примеру, на протяжении нескольких последних лет целлюлозно-бумажные и деревообрабатывающие предприятия имели проблемы с сырьем, просто потому что по климатическим условиям лесозаготовители не могли заготовить необходимое количество древесины. Дело в том, что лес в России заготавливают зимой, а нормальных зим несколько лет подряд не было, и лесозаготовки срывались. Что негативно сказалось на всей лесной отрасли, привело к снижению объемов производства, выручки и т.д. В Архангельской, Вологодской и Нижегородской областях, в Коми, в Карелии предприятия стояли из-за нехватки сырья и в буквальном смысле ждали погоды. Ситуация была настолько тяжелой, что в качестве выхода из положения обсуждалась даже возможность завоза в Архангельскую область древесины из Канады.

Тема адаптации все более настойчиво звучит сегодня и на международных переговорах, и это можно только приветствовать. Однако говорить надо не только о том, чем и как помочь менее развитым странам. Прежде всего, об адаптации надо говорить применительно к своей собственной экономике, к отечественному бизнесу, который далеко не всегда может самостоятельно, в одиночку противостоять угрозам, связанным с изменением климата.

Второе. Надо понимать, что есть общие, глобальные тренды развития мировой экономики, которые мы не можем игнорировать. Чтобы успешно вести бизнес на современном мировом рынке, мало производить дешевле и лучше. Есть еще масса требований, в том числе социальных и экологических, которым должны соответствовать производители, чтобы оставаться конкурентоспособными. Прежде всего, это требования всевозможных международных стандартов: ISO-9000, ISO-14000, OHSAS и др. Это не вчера началось, и российский бизнес работает в этих обстоятельствах не первый десяток лет. Новое то, что одним из критериев приемлемости продукта для рынка становится его «углеродоемкость».

Уже и сегодня многие российские экспортеры вместе с продукцией поставляют своим покупателям в Европе и Америке информацию о том, сколько тонн СО2 они выбрасывают на единицу (тонну) продукции. Для некоторых компаний мы даже разработали программные средства, чтобы они сами могли сосчитать, сколько парниковых газов они выбрасывают всего и на тонну продукции.

Мир, чем дальше, тем больше, переходит на альтернативные источники энергии, на новые, низкоуглеродоемкие виды продукции, и мы не можем не замечать этой глобальной тенденции. Если мы не будем ей соответствовать, мы просто потеряем рынки сбыта, потеряем возможность продавать свою продукцию, потеряем свое место в глобальном разделении труда.

В первую очередь это касается углеводородного топлива – главной статьи нашего экспорта. Мы в разные стороны прокладываем трубопроводы, пытаемся дотянуться трубой до Китая. Но Европа во главу угла ставит альтернативные виды топлива и энергии – биотопливо, ветровую энергию, гидроэнергию, солнечную энергию, а дефицит топлива и энергии пробует покрывать не столько даже сланцевым газом, о котором все говорят, сколько прежде всего мерами по энергосбережению и энергоэффективности.

США тоже озабочены вопросами повышения энергоэффективности, развития альтернативной энергетики и сокращения на этой основе выбросов парниковых газов. Вслед за европейцами они недавно объявили о намерении сократить выбросы парниковых газов на 80% к 2050 году. Если совсем грубо, то это означает, что в 2050 году США и страны ЕС будут потреблять в 5 раз меньше ископаемого углеводородного топлива, чем сейчас.

Китай тоже на месте не стоит. Да, они вводят огромное количество энергетических мощностей каждый год – больше, чем за год потребляет, скажем, Великобритания. Но посмотрите, что они вводят: Китай является мировым лидером в развитии малой гидроэнергетики, производстве солнечных батарей, ветровых станций, разработке чистых угольных технологий. И он стремится сокращать выбросы парниковых газов за счет освоения новых технологий. Так, Китай объявил о намерении к 2020 году сократить выбросы на 45%. Правда, не абсолютно, а относительно. Но и это серьезный шаг в направлении низкоуглеродной экономики. Вслед за Китаем другие крупнейшие развивающиеся страны сделали аналогичные заявления. И куда мы с нашими углеводородами и трубопроводами на этом фоне? Однако дело не только в углеводородах. С прочей нашей продукцией тоже не все гладко. «Углеродоемкость» нашей продукции является одной из самых высоких в мире: в 3-4 раза выше, чем в ЕС. В перспективе (причем раньше, чем мы можем себе представить) это может привести к вытеснению российской продукции с рынка.

Необходимо срочно скорректировать стратегию развития России с учетом изменения климата и тех решений, которые принимаются мировым сообществом на международном уровне и на уровне отдельных стран для его смягчения. Американцы, например, во время кризиса выделили огромные средства на финансирование новых секторов и видов деятельности, обеспечивающих повышение энергоэффективности, развитие альтернативных видов топлива и энергии, новых технологий. А мы в порядке антикризисной меры вбухали колоссальные бюджетные средства в поддержку традиционных отраслей, того же АвтоВаза, например. А между тем Россия имеет возможность развивать альтернативную энергетику и поставлять на мировые рынки зеленую энергию и биотопливо. Например, на севере, в Архангельской и Мурманской областях, имеется значительный потенциал для развития ветровой и приливной энергетики, на юге можно развивать солнечную энергетику, на востоке – геотермальную. По запасам древесины мы занимаем первое место в мире. Но технологиями производства жидкого биотоплива нового поколения на основе древесины не владеем.

Необходимо вести диалог и выстраивать отношения с основными игроками на климатическом поле. Без их финансовой и технологической помощи нам не обойтись. При этом, однако, надо понимать, что генеральная линия на построение низкоуглеродной экономики в глобальном масштабе необратима. И мы не можем действовать поперек этой линии. Поэтому не надо удивляться, когда наши партнеры принимают меры к защите своих рынков от углеродоемкой продукции, поставляемой из стран, где выбросы парниковых газов не контролируются. Или когда они выступают категорически против любых льгот, субсидий и прочих государственных привилегий секторам с высокими показателями выбросов. По сути, эти меры носят антидемпинговый характер и направлены против тех, кто искусственно занижает затраты, экономя на климате. Вернее, на мерах по смягчению климатических изменений и снижению выбросов парниковых газов. А что касается требования об отмене льгот и привилегий углеродоемким секторам, то оно черным по белому записано в Киотском протоколе. И мы сами под этим в 1997 году подписались, а в 2004 году ратифицировали.

Третье – это углеродный рынок. Сегодня это самый быстрорастущий рынок в мире с оборотом свыше 120 млрд. долларов в год. Мало того, это мощнейший рычаг перераспределения капиталов в глобальном масштабе в пользу современных низкоэмиссионных технологий и продуктов. Но, увы, мы так и не научились использовать этот рычаг в свою пользу. В итоге, имея 6 миллиардов свободных квот на выбросы, имея самый большой среди развитых стран и стран с «переходной» экономикой потенциал снижения выбросов, мы ни копейки на этом не зарабатываем. А между тем Китай ежегодно зарабатывает на продаже сокращений выбросов миллиарды долларов. И не только Китай, но также Индонезия, Индия, Бразилия, Мексика, Украина, Польша, Чехия, Венгрия, Эстония и даже Германия с Новой Зеландией.

Так, нигде в мире и нет конкурсного отбора проектов. И Киотский протокол ничего такого не требует. А мы мало того, что тендер ввели, так еще и лимит тендера установили в 30 млн. тонн СО2 и такие критерии оценки проектов сочинили, которые позволяют любой проект похоронить. И это при том, что уже год назад в Минэкономразвития РФ было подано заявок об утверждении проектов на 130 млн. тонн СО2. По мнению РСПП, необходимо упростить соответствующее законодательство и процедуры, обеспечить доступ к углеродному рынку всем желающим без ограничений и конкурсных процедур. Возможность свободно реализовать на углеродном рынке сокращения выбросов парниковых газов в рамках совместного осуществления проектов должна стать важным дополнительным стимулом, побуждающим компании вкладывать средства в энергосбережение, повышение энергоэффективности, использование биотоплива, возобновляемых источников энергии, попутного нефтяного газа, инновационных технологий.

Наконец, последнее. Пора регулировать выбросы парниковых газов в России. Прежде всего, для этого должны применяться соответствующие технические стандарты и нормативы, а именно: нормативы энергоемкости техники, оборудования, потребительских товаров длительного пользования, нормативы расхода топлива для транспорта, нормативы на выбросы особо опасных парниковых газов (закись азота, гидрофторуглероды, гексафторид серы). Эти нормативы должны без изъятий применяться как к отечественной, так и к импортной продукции. При этом во всех случаях за основу следует принять показатели наилучших доступных технологий. Наряду с этим следует применять квотирование и торговлю выбросами. В идеале, эта российская схема квотирования и торговли выбросами должна быть совместима с аналогичной европейской и американской системой. Это необходимо не только ради смягчения климатических изменений, но и ради повышения конкурентоспособности отечественных производителей.

Г.В.САФОНОВ. Я склонен считать, что конференция в Копенгагене – это был успех, по крайней мере с российской точки зрения: впервые такое представительство, впервые серьезные обещания по поводу еще большего снижения уровня выбросов к 2020 году, и деньги мы пообещали, и т.д. И процесс пошел очевидный: как в процессе Копенгагенской конференции процесс пошел, так и здесь мы наблюдаем уже «пост-Копенгаген», что-то происходит, совещание у Президента тому хорошая иллюстрация. Но вопросы остаются большие: а что мы, собственно, делаем-то? За 15 лет переговорного процесса по Киото мы не очень в него вовлекались, а теперь что-то изменилось или нет? И чего мы ждем? Что должно произойти теперь, кто за что должен теперь отвечать? Кто отвечает за климатическую политику? – Неизвестно. Может, какое-то экономическое ведомство должно что-то сделать? – Неизвестно. За адаптацию кто отвечает? Кто-нибудь что-нибудь читал про адаптацию? – Ничего нет. Нет ни информационной базы, ни механизма принятия решений, я уж не говорю про правовую базу и все остальное.

В то же время очень важный, как мне кажется, момент связан именно с оценками угроз и рисков. Есть, например, такая проблема, что если Европа к 2050 году снизит свои выбросы больше, чем на 80 %, то кому мы наши эти трубопроводы тянули-то? Теперь нельзя будет покупать наш газ, потому что у них тогда случится перевыброс. Хорошо бы оценить эти угрозы. А вот, скажем, одна из возможностей: создание углеродного рынка. Теряем мы эту возможность каждый день, теряем возможность получения больших инвестиций.

И еще одна угроза, которая, на мой взгляд, существует – это недооценка проблематики и процессов, которые произошли. Недополучая информацию здесь, внутри России, но, видя, что происходит в развитых странах, можно сделать вывод, что климатическая тема переросла уже и научную фазу, и экономическую фазу, это сейчас общественно-политическое явление. И, поменяв руководство в какой-то стране, председателя правительства, от проблемы никуда не деться, потому что она не исчезает, она остается и даже наращивается. И поэтому рассчитывать, что можно каким-то путем улизнуть от проблемы, не удастся.



1 18 февраля 2010 г., ссылка скрыта

2 Базовую информацию о РКИК ООН и Киотском протоколе см. на сайте ссылка скрыта. Справочное пособие «Главное о РКИК ООН и Киотском протоколе», см. на сайте WWF России ссылка скрыта

3 Киотским протоколом предусмотрены три механизма. Межгосударственная торговля квотами между развитыми странами, включая Россию и Украину; выполнение проектов на территории одной страны с оплатой получаемого снижения выбросов зарубежным инвестором проекта, для развивающихся стран это носит название «механизм чистого развития», для развитых стран «совместное осуществление». См. ссылка скрыта и ссылка скрыта

5 Doran P.T. and M.K. Zimmerman. Examining of Scientific Consensus on Climate Change. EOS, Climate Change, v. 90. No. 3, 20 January 2009.

7 «Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации». Росгидромет. 2008 г. ссылка скрыта

8 См. текст соглашения на ссылка скрыта см. также детальное аннотированное изложение Копенгагенского соглашения на русском языке на сайте WWF России ссылка скрыта

9 См. официальный сайт РКИК ООН ссылка скрыта и сайт ссылка скрыта , где дана сводка и анализ обязательств по странам, сделан расчет вкладов стран в глобальные выбросы.

10 Сотрудничество в природоохранной сфере в контексте «зеленого» роста: Quo vadis, Восточная Европа, Кавказ и Центральная Азия? Аналитическая записка Секретариата ОЭСР/СРГ ПДООС. Ежегодная встреча Специальной Рабочей Группы по реализации Программы действий в области охраны окружающей среды (15-16 октября 2009 г., Париж).

11 См.: Recovery Bill is Breakthrough on Clean Energy, Good Jobs // Apollo News Service. 17.02. 2009


12 BusinessGreen, 26 Nov 2009. ссылка скрыта

13 Третье национальное сообщение Российской Федерации по РКИК.


Copyright © 2023. All rights Reserved.