После праздника. Рассказы из серии «Житейская мозаика». Благовещенск ооо»Издательскиая компания «рио», 2004. 96 с
| Вид материала | Рассказ |
- Общие сведения, 236.6kb.
- Armio Trading Limited, зарегистрированная как компания с ограниченной ответственностью, 100.9kb.
- Приказ о создании комиссии по приведению ООО «Наша компания» в соответствие с требованиями, 10.2kb.
- Учет и аудит товаров в оптовой торговле (ооо торгово-промышленная компания), 327.25kb.
- Общество с ограниченной ответственностью «Торговый дом «кирпичная компания», 74.62kb.
- Услуги, оказываемые ООО «управляющая компания» в отношении общего имущества собственников, 29.17kb.
- Роцесса, направленного на получение предметных результатов в условиях гос 2004 и фгос, 86.67kb.
- Прибытие в Рио-де-Жанейро. Встреча в аэропорту. Индивидуальный трансфер в отель, 93.75kb.
- Краткая характеристика ООО «Росэкспертиза», 431.37kb.
- Ооо «Пермская индустриальная компания», 29.05kb.
11 Окурок
Ульяна Михайловна дежурила на «скорой» и только вернулась с вызова, как ей позвонила акушерка из родильного отделения и отчаянным голосом попросила помощи:
- У меня двое родов сразу, а тут какой-то пьяный ломится в двери, женщин пугает. Милиция никак не едет! Сделай что-нибудь!
И «скорая помощь», и родильное, и все другие отделения районной больницы были расположены в отдельных одноэтажных бараках за общим забором. Но во всех отделениях ночью каждый работник был на счету, лишних не держали. Оставить свой пост и бежать в роддом, кроме медиков, дежуривших на скорой помощи, действительно было некому. У всех других на попечении находились больные, а «скорая» между вызовами отдыхала. Ульяна Михайловна крикнула санитарке сбегать за шофером, который возился в гараже с вечно ломавшейся машиной, а сама помчалась к роддому.
Пьяный мужик бегал вокруг родильного отделения, колотил чем-то по окнам и орал вперемешку с матами:
- Сволочи!… Сына отдайте!… Сына!
Окна трескались и осыпались, беспомощные женщины в дородовых и послеродовых палатах кричали от страха, в детской не было света. Ульяна Михайловна с ходу перехватила руку мужика, замахнувшегося на тёмное окно детской.
- Застудит детей, скотина пьяная! – пронеслось в мозгу.
Заученным с детства движением заломила руку пьяного назад и вырвала длинный самодельный нож, рукояткой которого тот колотил окна. В бешенстве Ульяна Михайловна приставила ножище к печени бесчинствующего мужика. И тут они узнали друг друга. В посёлке ведь все друг друга знают. Мужик оказался многодетным отцом семейства, которого она раньше никогда таким пьяным не видела.
- Ты что сдурел, Колян? – спросила злая-презлая Ульяна Михайловна.
Тот мутными глазами посмотрел на белый медицинский халат, на свой нож в её руках и заорал:
- Режь меня, трах-тарарах, или я вас всех, трах-тарарах, зарежу!
И дальше посыпались сплошные трах-тарарахи. Ульяна Михайловна немного успокоилась и спросила, что случилось? И услышала в ответ:
- Опять девку родили!
Медичка оторопела на миг. И неожиданно для себя заорала:
- Родили? Мы родили?! Ах ты, окурок! Да я тебе сейчас напрочь отрежу то, чем ты пацана никак не можешь сделать!
Отец час назад родившейся восьмой дочки завизжал не хуже перепуганных бабёнок за разбитыми стеклами, вывернулся из-под ножа и помчался в темноту через кусты и цветочные клумбы.
С той поры пережившие испуг пациентки роддома, а потом весь посёлок звал мужика не по имени, а Окурком. Хотя можно было и позабыть этот случай после того, как одиннадцатым ребёнком у Коляна родился-таки пацан.
12 Мы – красные кавалеристы...
Дело было шестого ноября. Дежурила на «скорой помощи» всё та же молоденькая фельдшерица Ульяна Михайловна. Пожилым медикам нагрузки «скорой» были непосильными, и они старались перейти на поликлинический приём. Уходя домой, хирург, он же главврач, предупредил молодую специалистку очень серьёзно:
- У моего сына день рождения, будут гости. Приедут родственники жены издалека. Извини, я напьюсь – двойной праздник. Так что ты на меня не рассчитывай, управляйся сама.
Не управилась... Двое дружинников привезли из пригородного посёлка строителей пьяного, проигравшего в карты свою шкуру. Всей одежды на пьяненьком мужичке только и было: брюки, тапочки и телогрейка. Под телогрейкой на спине сплошная кровавая лепёшка, из под которой сочится кровь, стекает в тапочки и хлюпает там при ходьбе...
Ужасаться и ахать на «скорой» некогда – там работают. Молоденькая фельдшерица велела больному снять пиджак, приподняла стерильной салфеткой чёрно-красную лепёшку с одного края, кровь стала сочится сильнее. Порезов было много... Одной не управиться: больной уже потерял и ещё потеряет много крови, пока она ушьёт все эти порезы. Пришлось звать на помощь хирурга, который наверняка уже «напраздновался».
Пока за ним ездили, Ульяна Михайловна по всем правилам медицинской науки вымыла руки и приготовила стерильный стол: поставила с краю баночку с йодом, выложила тампоны, пинцеты, два иглодержателя с иглами, нарезала стерильными ножницами нитки нужной длины. Автоматически пересчитала инструменты и засмеялась: при таком их количестве можно было и не считать, в поверхностных ранах им потеряться негде…
Приехавший хирург укоризненно посмотрел на свою подчинённую, но увидев большую кровавую лепёшку на спине пациента, беззвучно пошевелил губами и быстро, по-походному, сполоснул руки чистым спиртом.
И тут пьяненький порезанный мужичок, умилённый заботой о своей персоне и учуявший несравненный запах медицинского спирта, бросился обнимать и целовать своих спасителей. Хирург и фельдшерица дружно подняли свои руки вверх, чтобы сохранить стерильность, и в один голос позвали дружинников. Молодые парни, ожидавшие в коридоре, мигом положили пострадавшего спиной вверх на больничную кушетку, но порезанный пьянчуга никак не хотел утихомириться... Пришлось парням выволочь кушетку на середину кабинета, сесть на пол и держать каждому по мужичковой руке, протянутой крест на крест под кушеткой. На пункте скорой помощи молодёжной стройки условия были почти походные: оборудования недоставало, даже высокого операционного стола не было. Только деревянная кушетка...
Хирург обошёл вокруг неё и сидящих на полу дружинников, определяя с какой стороны ему будет удобнее накладывать швы. И уселся верхом на ягодицы мужичка! Поёрзал, попрыгал и энергично запел:
Мы – красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые… – тут голос хирурга стал тише, и он медленно и совсем тихо проговорил, – ведут рассказ...
Ульяна Михайловна с улыбкой посмотрела на подпившего хирурга: завод кончился! Это она вспомнила старенький соседский патефон, который заводился вручную. Когда у него завод кончался, мелодия замедлялась и стихала…
Но хирург засмеялся сам себе и запел с ещё большим энтузиазмом:
Мы – красные кавалеристы,
И про нас
Дружинники речистые
Ведут рассказ,
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные
Мы гордо,
Мы смело в бой идем…
И велел всем подпевать. Так с песней он и наложил нужные сорок два шва, напоследок наказал сопровождающим дружинникам дать больному дома ещё спиртного, чтобы тот сразу уснул. И уехал с той же песней к своим гостям.
Ульяна Михайловна заклеила всю спину пациента большой марлевой салфеткой, наказала больному не трогать её, и отправила мужичка в сопровождении дружинников домой. Свободные места в хирургии нужно было беречь: праздники ещё только-только начинались. У дружинников и фельдшерицы всё беспокойное дежурство было ещё впереди.
13 Тоже мне врачи!
Больной Панов скандалил в кабинете заведующего терапевтическим отделением. Он кричал:
- Сколько можно издеваться?! Жена по аптекам бегает, импортные лекарства ищет да только деньги зря платит! Сколько ещё мне нужно уколов, чтобы был толк? Или лечите, или я вас, гадов, всех засажу!
На его крик из палат выбрались больные, скучились у начальнического кабинета и навострили уши. Но ни заведующего, ни лечащего врача не было слышно – Панов кричал без передышки, и медики слова не могли вставить.
- Во – даёт! – радостно потёр руки сухонький старикашка – бомж, которому посчастливилось самый холодный зимний месяц пролежать в тёплой больнице. – А чо, колют и колют, а детей у мужика нет как нет! Да и печень как болела, так и болит… Тоже мне врачи!
- Немедленно выписать! – выкрикнул заведующий.
Бомж озадаченно умолк и потихоньку попятился подальше от двери за спины других больных. Остальные стояли кучкой, дожидаясь не то продолжения скандала, не то выхода Панова.
Покрасневший до корней волос потный лечащий врач выскочил из кабинета, молча присел к столу постовой медсестры и принялся заполнять выписку больного Панова. Медсестра где-то хлопотала, врачу было не до наведения порядка в отделении, и отправить больных по палатам было некому.
А в кабинете у заведующего неожиданно наступила тишина. Из неплотно прикрытой двери до больных донеслось:
- Вы непомерно употребляли алкоголь семнадцать лет, организм ваш отравлен. Мы вам его не заменим! Так что в отделении вам делать больше нечего! Лечитесь амбулаторно.
- Тоже мне врачи! Да он же це-е-лых два года в рот не берёт! – прошептал с неприязненным ужасом бомж, оглядываясь на лечащего врача. Бомжу казалось неимоверным подвигом и великой жертвой такое долгое воздержание – це-е-лых два года!
Панов вышел из кабинета, оттолкнул кинувшихся к нему соседей по палате, буркнул себе под нос, что все они – неучи, лечить не умеют! И с ненавистью посмотрел на врача, делающего выписку из истории его болезни. Надежды бывшего алкоголика на то, что в стационаре он быстро вылечится, рухнули. Врачи и тут ничего не сделали! К кому идти? Везде говорят одно и то же…
Лечащий врач записал диагноз при выписке: «Алкогольный цирроз печени». Полистал историю болезни, нашёл нужную запись консультанта и дописал: «Вторичное бесплодие. Полное отсутствие активных сперматозоидов». И поставил точку.
14 Сороковые – роковые…
Случилось это лет через десять после окончания Отечественной войны. В родильном зале областного роддома около роженицы хлопотали опытная пожилая акушерка Елена Ивановна и молоденькая практикантка отличница Ульянка.
Родильный дом построили недавно по последнему слову тогдашней медицинской науки. Там установили новейшую аппаратуру того времени. В родильном отделении было две больших операционных и три родильных зала, каждое на два места. Служебные помещения смотрелись уютно и в то же время строго. Почти весь персонал составляли бывшие военные медики. Позже, когда самой Ульянке пришлось рожать, она с любовью вспоминала этот роддом, бывшую фронтовичку Елену Ивановну и всех других тружениц родильного отделения...
Елена Ивановна и Ульянка были знакомы второй год. Медичка выделила Ульянку из всей акушерской группы училища в их первое посещение родильного дома.
Тогда будущие акушерки боязливо вошли в предродовую палату, из которой слышался, как им казалось, непрерывный стон множества женщин. Девчонки робко выстроились по стеночке, старались ни до чего не дотрагиваться, говорили коротким шепотком и с глазами полными страха и жалости слушали в пол уха свою преподавательницу, объяснявшую, как нужно определять время и продолжительность родовых схваток.
У двух пациенток палаты были непродолжительные и редкие схватки. И больше в предродовой рожениц не было. Студенточки осторожно прикасались пальчиками к их округлым напружиненным животам, пытаясь засечь время схватки. А потом сбивчиво сообщали результат наблюдения преподавательнице. Та терпеливо повторяла своё объяснение… Но будущие акушерки были напуганы предстоящими родами больше самих рожениц и плохо воспринимали свою преподавательницу.
Многие беременные женщины, особенно первородящие, перед родами испытывают огромный страх от предстоящей боли. И порой это ожидание делает их неуправляемыми. Боль во время родовых схваток умножается на личные проблемы. У кого-то с рождением ребёнка обостряются отношения с родственниками или с жильём, и ребёнок сейчас вообще не нужен, но аборты были запрещены, деваться некуда. Кто-то хотел родить непременно девочку, кому-то нужен только мальчик, обязательно похожий на папу. (УЗИ, на котором сейчас легко и безошибочно определяют пол ребёнка, тогда ещё не придумали).
Из всей акушерской группы только одна Ульянка повела себя уверенно и на удивление весело. Она поправила сбившуюся простыню, присела на край кровати, по хозяйски положила свою ладошку на живот женщине и радостно сообщила ей, что ребёночек дрыгает ножками, должно быть, ему не терпится выйти и увидеть свою мамочку. Роженица, взволнованная предстоящими родами, неуверенно улыбнулась. Ульянка, посматривая на свои часики, принялась расспрашивать, какие у пациентки по счету роды, есть ли ещё дети, на кого они похожи. Роженица стала отвечать на вопросы и как-то отвлеклась от своих болезненных ощущений, на время забыла о них.
Будущая акушерка Ульянка дождалась следующей схватки и удостоверилась в своем ответе. Ещё раз улыбнулась своей пациентке, легонько погладила её живот и сказала:
- Малыш, веди себя хорошо!
Когда она вставала с кровати, роженица непроизвольно хотела удержать маленькую тёплую ладошку Ульянки у себя на животе.
Дежурившая Елена Ивановна, внимательно следившая за Ульянкой, тут же спросила, не хочет ли будущая акушерка пройти практику у неё. Ульянка вежливо согласилась, ей было всё равно у кого проходить практику. К моменту дежурства, о котором начался рассказ, Ульянка уже не была так безразлична к руководительнице своей практики, она крепко подружилась с Еленой Ивановной и под её контролем приняла тридцать девять родов, тридцать девять маленьких человечков. Так что опыт у неё был.
Более того, однажды ей, единственной из всей группы, доверили делать ручное отделение последа. Ей пришлось чуть ли не по локоть ввести свою руку в чрево матери, полностью отделить послед, сделать массаж матки на своем кулачке и остановить-таки длительное и упорное кровотечение. При воспоминании об этом Ульянка всю последующую жизнь испытывала сладкий ужас. «Сладкий» от сознания того, что именно она спасла жизнь молодой матери, а «ужас» от самой процедуры и понимания того, что в родах граница между жизнью и смертью так хрупка и зависима от окружающих…
Ульянка «набрала» больше чем достаточно родов для итоговой оценки, дежурить ей больше не требовалось, но с вечера пошёл долгий проливной дождь, поломавший все её планы на выходной. Ульянка поскучала в училищном общежитии, вспомнила, что днём дежурит Елена Ивановна, с которой она давненько не виделась. И прибежала к ней, помочь, если потребуется: лишние руки в роддоме никогда не помешают. После войны родов случалось много.
Ульянка зашла в роддом через служебный вход, сполоснулась в душе, оделась в больничную рубашку и халат, надела на босу ногу шлёпки, спрятала волосы под косынку и стала искать по палатам дежурившую Елену Ивановну. Нашла её озабоченной около родильного стола.
Елена Ивановна без обычной улыбки кивнула головой своей практикантке и вместо приветствия сказала:
- Хорошо, что пришла. Иди, послушай сердце.
Сама она не могла отвлечься: головку плода с тёмными волосиками было хорошо видно при каждой потуге роженицы.
Сердце плода билось ритмично, тоны были чистыми, но намного чаще нормы.
- Немного частит. – Сказала Ульянка и на пальцах показала насчитанную цифру Елене Ивановне.
Та кивнула и ответила:
- Приготовь сердечное!
Ульянка сполоснула руки в дезинфицирующем растворе над раковиной, вытерла их стерильной салфеткой, протерла тампоном с йодом свои короткие ногти и занялась шприцом. Достала из специального стакана ампулу, чётко прочла название лекарства, Елена Ивановна кивнула:
- Набирай.
Женщина тужилась, но ребёнок не продвигался. Что-то было не так. Ульянка вопросительно поглядывала на Елену Ивановну. Та почему-то ответила, что обе операционные и все врачи – заняты. Ульянка насторожилась.
Роженица услышала про операционную и запричитала:
- Спасите ребёнка! Только спасите ребёнка!
Елена Ивановна стала её успокаивать. Женщина твердила своё:
- Только спасите ребёнка! Спасите ребёнка! Хоть бы он выжил!
Ульянка всё ещё ничего не понимала. Елена Ивановна бросила ей одно слово:
- Анамнез.
Ульянка поняла, что раньше женщина уже теряла ребенка в родах, и тоже принялась её успокаивать. Испуганная упоминанием об операционной, женщина тужилась из последних сил. Головка вышла, показалось плечико, Елена Ивановна подхватила ребёнка, мигом наложила зажимы, отрезала пуповину, прикрыла тельце пелёнкой и, не показав матери, не сказав, кто родился, быстро унесла на детский стол. Скомандовала Ульянке:
- Укол! – и …сделала недвусмысленный придавливающий жест над новорожденным. А сама быстро вернулась к родильнице.
Ульянка, не успев осознать этот жест наставницы, схватила подготовленный шприц, подбежала к ребёнку, чтобы сделать ему укол в пуповину. Открыла пелёнку и отшатнулась, едва сдержав крик: у младенца было что-то непонятное с половыми органами – именно на них, чтобы определить пол ребёнка, всегда сначала смотрят акушерки. Ульянка подняла глаза выше и почувствовала, как волосы под её косынкой шевелятся: у плода не было шейки, конусообразная головка начиналась от туловища, личико было обезображено «заячьей губой», вместо носика зияла глубокая красная яма, короткие ручки торчали в стороны, у них не было предплечий и пальчиков, ножки были без бедренных костей… Что там ещё было не так, Ульянка не запомнила: практикантка зажмурила глаза и тщетно пыталась их раскрыть. Смотреть на этот ужас она не могла. А уродец как-то странно вякал, захватывая воздух…
Ульянка повернула голову в сторону Елены Ивановны, открыла наполненные слезами глаза и …увидела тот же недвусмысленный придавливающий жест:
- Укол!
Ульянка прекрасно поняла, что акушерка просит её сделать укол новорожденному уродцу, чтобы он умер… Будущая акушерка медленно и осторожно положила шприц на пелёнку и …попятилась от ребёнка.
- Иди сюда! – Елена Ивановна гневно махнула головой в сторону родильницы, которая пыталась подняться, чтобы увидеть своего ребёнка. Кивнула головой на обмякший живот родильницы:
- Послед!
Ульянка обеими руками прижала плечи женщины к столу. Бессильным шёпотом, прозвучавшим как страшный гром, родильница спросила:
- Урод?
Ульянка молча смотрела на неё, слёзы ручейками текли по её щекам. Женщина бессильно закрыла глаза и вся сникла. Ульянка неожиданно про себя взмолилась:
- Господи! Хоть бы послед отошёл без осложнений!
Уродец коротко вякнул и затих. Женщина вздрогнула и заплакала навзрыд:
- Покажите!
Елена Ивановна закрыла пелёнкой уродца, подошла к родильнице, прижала её голову к своей груди и ответила:
- Не надо тебе, миленькая, смотреть! – Помолчала и жёстко добавила – Хватит вам рожать! Сколько можно себя мучить?! Будь прокляты эти алкоголики!
А потом долго молча гладила плачущую женщину по голове и щеке.
Послед отошёл полностью, Ульянка облегчённо вздохнула. Ещё раз перепроверила, нет ли кровотечения. Слёзы сами по себе текли по её лицу. Она усиленно пыталась понять, кого, каких алкоголиков, Елена Ивановна сейчас прокляла. Но Елена Ивановна на неё не смотрела…
Ульянка вопросительно поглядела на санитарку. Но та тоже ни на кого не смотрела, делала молча свою работу и сокрушённо качала головой.
Родильница смолкла на минуту, посмотрела на Елену Ивановну и спросила:
- Как сказать мужу? Бедный, он это не переживёт! – И снова негромко и безутешно заплакала…
Через два часа тихо льющую слёзы женщину забрали в послеродовую палату. Санитарка сказала бледной Елене Ивановне, что приготовила им горячий чай в ординаторской, и начала убирать грязное бельё и инструменты.
Первое, что услышала, придя в ординаторскую, усталая и зарёванная Ульянка, ошеломило её до самой глубины души:
- Ты что, не поняла меня? Или у тебя нет жалости?
Ульянка молча смотрела на свою наставницу во все глаза. Бывшая фронтовичка Елена Ивановна, отслужившая всю войну в полевых госпиталях, глянула на онемевшую молоденькую девчонку, вздрогнула, прикрыла глаза ладонью, посидела так с минуту, потом ласково сказала:
- Успокойся, миленькая! Я не должна была тебе так говорить. Прости, пожалуйста! Нервы…
Ещё помолчала и спросила:
- Это какие по счёту роды ты принимала?
- Сороковые.
Бывшая фронтовичка ровным монотонным голосом повторила:
- Сороковые роды… Сороковые… Сороковые – роковые…
Помолчала. И объяснила Ульянке, что это уже третий неполноценный ребёнок, родившийся у несчастных родителей.
- Хорошие люди, но не живут, а мучаются! Первый уродец жил больше года, второй – полгода… Беременность протекает нормально… И всё из-за пьянства. Отец и мать мужа были алкоголиками. Сам-то он – трезвенник, вино в рот никогда не брал, и в семье жены пьяниц никогда не было, но рожают любящие супруги одного за другим одних уродов. И всё никак понять не хотят, что у них никогда не будет нормальных детей, что его родители пропили своих внуков… Будь они прокляты!
- Неужели ничего нельзя сделать?!
- Похоже, что так. Её отец через секретаря обкома устроил им обоим обследование за границей. У мужа что-то не так с генами, а супруги любят друг друга…
15 Привет с высоты
Был жаркий летний воскресный день. Окна многих квартир были открыты настежь. Из одного окна оглушающе громко неслась песня о монтажниках – высотниках:
Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет, как нет…
А мы монтажники – высотники,
И с высоты вам шлём привет!
Редкие прохожие, распаренные жарой, приободрялись и чеканили шаг в такт песне. Но асфальтированную дорожку начали ремонтировать, на ней лежали куски разбитых бетонных «кирпичиков», поэтому ритм шагов сбивался. Нужно было выбирать место, куда шагнуть.
Молодая чета с малышом неторопливо шла на автобусную остановку. Родители дружно шагали рядом, смотрели на чирикающих птиц, у которых были какие-то семейные проблемы, ибо птицы тревожно перелетали с деревьев на балконы и обратно на деревья. Малыш убежал вперёд. Мама, никогда не забывающая следить за своим ребёнком, остерегающе крикнула:
- Осторожно, смотри под ножки!
Малыш замедлил свой бег и стал деловито обходить куски бетона на асфальте. Именно в этот момент из открытого окна третьего этажа вылетела стеклянная бутылка с недопитым пивом, ударила малыша в ключицу, и тот упал как подкошенный. Папа, внимательно глядевший вверх на летающих птиц, заметил, из какого окна вылетела бутылка. Но в первый момент ему было не до окошка.
Родители бросились к малышу. Гематома на плече ребёнка разбухала на глазах и ползла к шее. Малыш молчал, должно быть, он потерял сознание, кричала и причитала мама.
С близкой автобусной остановки бросились на помощь двое мужчин и женщина. У кого-то из них был сотовый телефон, и они вызвали скорую и милицию. Отец снял с себя и подстелил под малыша футболку, велел жене прижать со всей силой гематому рукой, запретил ей кричать и брать малыша на руки. Потом с ненавистью посмотрел на окно, из которого под орущий магнитофон вылетела бутылка, а теперь кто-то опасливо из-за шторы выглядывал на материнский плач и возмущённые голоса людей.
Отец ребёнка схватил кусок бетона и, что было силы, зашвырнул в это сволочное окно. Там раздался душераздирающий женский вопль: отец пострадавшего малыша попал в гостя и собутыльника хозяйки квартиры, который высматривал, в кого это он попал, и чего они там все на улице орут. Бетон превратил в месиво всю физиономию пьянчуги, и тот так же, как подкошенный им малыш, упал на пол. Немного подёргался и умер…
Хозяйка квартиры, перекрикивая орущий магнитофон, вопила вперемешку с матами про убийц на собравшийся под окнами люд. Замолкла только тогда, когда милиционер велел ей как хозяйке квартиры взять паспорт, чтобы ехать с ним в отделение милиции писать объяснительную.
На суде отца пострадавшего малыша оправдали. Покойник не имел ни кола, ни двора, ни родственников… И за содеянное им, точнее – за порядок в своей квартире, по закону несла ответственность хозяйка. А против закона вопли с матами не действуют! И по решению того же суда пришлось хозяйке, из чьего окна вылетела пивная бутылка, продать свою двухкомнатную приватизированную квартиру и купить однокомнатную, чтобы за счёт разницы цен оплатить лечение малыша, штраф и судебные издержки.
16 Свинский поступок
Племянник бабы Дуни Кирилл жил в соседнем с ней переулке. Все в деревне звали его Кирей, хотя лет мужику уже перевалило за сорок. И этому было объяснение. Киря любил крепко выпить, напьётся, усядется на свою лавочку у калитки, возьмёт в руки дедову гармошку и заиграет «Во саду ли, в огороде». Больше он ничего играть не умел, как дед ни учил малого внука, тот не научился ничему. Проиграет Киря свои «Во саду ли..» раз двадцать и уснет с гармошкой в руках. Но сначала, как говорили на деревне, покиряет носом. Так было с маленьким Кирей от дедовых уроков, так было и с мужиком Кирей от выпивок все последующие годы. Поэтому и присвоили этому Кириллу не то прозвище, не то уменьшительное имя Киря, в отличие от других Кирюшек, Кириллок и Кириллов с отчеством.
Баба Дуня племянника не шибко-то жаловала – возьмет Киря денежки взаймы, а отдавать и не подумает. Как ни в чём не бывало приходит просить ещё, хотя прежний долг не вернул. Да и просил он обычно на выпивку, а баба Дуня смолоду была совсем не пьющая… Так что у бабы Дуни с Кирей взаимного консенсуса не наблюдалось.
Однажды Кирю просто припёрло опохмелиться. Пришёл он к бабе Дуне, а та развесила на верёвках по всему двору выстиранные мешки из-под картошки да куда-то ушла. Киря решил было дождаться бабу Дуню, – куда ей старой далеко ходить?! – присел на чисто вымытое крылечко. Покирял носом, подумал, что, вряд ли жадная бабка даст ему на бутылку, он ей уже две сотни должен.
И тут услышал Киря, что в свинарнике у бабы Дуни поросята похрюкивают. Поднялся и пошёл посмотреть на бабкину живность. Увидел двух приличных, месяца по три, кабанчика и свинку, подумал немножко. И пришла ему в похмельную башку шикарная идея насчет выпивки и закуски.
Снял Киря с верёвки подсохший мешок, хотел накинуть на рыло кабанчику, да промахнулся и накинул на свинку, а она, дурная, сама дальше в мешок залезла. Киря не стал её вытряхивать, подумал, какая ему разница, зажал ей рыло своей могучей пятерней, чтобы не визжала, и с мешком подмышкой по огородам проскочил в свой двор. Сунул мешок с одуревшей без воздуха свинкой в пустой сарайчик, подпёр сломанным черенком от лопаты и пошёл искать помощника, колоть поросёнка да продать половину свининки, чтобы купить водки. А другую половину живности Киря решил пустить на шашлыки. Надо же чем-то водку закусывать!
Он и до магазина не дошёл, как нашлось ему двое приятелей – помощников. Киря не стал им говорить, что стащил поросёнка у бабы Дуни, зачем им знать. Сказал, что женины родственники подарили, а путёвого корма у него нет, не заготовил заранее. Кто же знал, что подарят?!
Хозяин Киря приготовил посуду, взял свой длинный нож, и мужики пошли колоть свинку. В сарайчике было тихо. Только убрали черенок лопаты от двери, как свинка выскочила в открытую дверь и с истошным визгом рванулась по огородам к бабе Дуне в родной дом. Прогрызла, скотина, мешок!
А баба Дуня только что вернулась, и пропажи ещё не обнаружила. Стоит во дворе и не поймёт, с чего это к ней в огород, а потом во двор, чужой поросёнок с визгом примчался. Потом, когда свинка к ней в стайку толкаться стала, разобралась, что к чему. В деревне ведь новости ветром разносятся. И решила баба Дуня эту свинку не резать, а оставить на расплод, раз уж она такая умная и преданная своему дому.
Кирю неудавшиеся собутыльники побили кулаками, чтобы он их в свое свинство не втягивал. Ишь ты, придумал, что ему родственники женины подарили! И как это они, дураки, этому алкашу поверили?! Да все эти женины родственники Кирю терпеть не могут! А теперь и родная Кирина тётка, баба Дуня, на порог его не пускает и на улице не здоровается.
Киря обиделся:
- Тоже мне родня! Было бы из-за чего?! В этой свинке-то мяса на раз бы всего и хватило! Ну, отдал бы он ей потом деньги… Подумаешь!
17 Борьба с пивной бочкой
Как известно, даже в больших многомиллионных городах очень мало общественных туалетов. Платные биотуалеты плохо спасают положение, наш провинциальный народ привык деньгами попусту не разбрасываться и на дерьмо их не переводить. Ведь любой визит в биотуалет по стоимости почти равен буханке хлеба. Поэтому не только приезжему человеку, но и коренному горожанину порой приходится туго, если он находится далеко от своей квартиры, и у него нет поблизости знакомых.
Но есть определённая порода двуногих, которая никогда не испытывает подобных проблем, более того, абсолютно не ищет место уединения, когда оно им требуется. Тогда за отсутствием общественных туалетов в ближних к питейной точке подъездах возникают некоторые нюансы. И тем чаще они возникают, чем культурнее себя считают выпивохи. При естественно сопутствующей проблеме перенаполненного брюха пивоманы не могут себе позволить притулиться к ближайшей березке, опробованной дворовым пёсиком. Им кажется гораздо приличнее прислониться к стенке или присесть прямо в подъезде подвернувшегося на пути жилого многоквартирного дома.
Разумеется, нормальному человеку трудно такое понять. Я тоже долго не могла уразуметь причин этого явления. Но потом, когда мне довелось много читать о кошках и собаках, поняла, что человек, неумеренно потребляющий мочегонное пиво, постепенно скатывается до уровня самца кошачьего или собачьего племени. Недаром же биологи определяют человека как двуногое животное! Дело в том, что пёс и кот помечают свою территорию, особенно там, где раньше помочился представитель их племени. Самцы автоматически идут на запах, и оставляют сверху свою метку. Этим они предъявляют права на данную территорию. Возможно, что упившиеся пивом мужики тоже хотят иметь в собственности обо… – Простите! – обмоченные ими углы.
Помню, к одному магазину стала регулярно причаливать пивная бочка. Рядом с этим магазином был лесной массив площадью в целый квартал, вдоль которого у глухого забора сам по себе вырос высокий густой кустарник… Но двуногие животные не ходили в зелёные кустики, а регулярно поливали углы подъездов и лестничных площадок ближайшего многоквартирного дома.
Вонь в подъездах стояла неимоверная и не вытравливалась даже негашёной известью. Вечно снующие по своим делам ребятишки вляпывались в свежие лужи, и едкий запах человечьей мочи появлялся в квартирах…
В какой-то момент терпение жильцов дома лопнуло, и они дружно выбрались во двор. Всем скопом написали и унесли по каким-то городским инстанциям заявление, чтобы убрали пивную бочку подальше от их дома, поскольку рядом нет общественного туалета.
Решение власть имущих задерживалось. Лето шло своим жарким путём и охлаждалось бочковым пивом. Подъезды охлаждались подсыхающей мочой любителей пива.
Жильцы ещё раз собрались во дворе, пригласили директора магазина. Абсолютно трезвые главы семейства сказали, что сломают «на фиг» эту бочку, если её не уберут в другое место. Директор магазина сказала, что бочку она убрать не имеет права, а подъезды – не её территория. Потом подумала и чисто по человечески предложила жильцам подежурить, чтобы поймать любителя мочиться в неположенном месте и оторвать то приспособление, которым он поливает подъезд. Жильцам дома такой поворот не понравился. Они хором покричали на директора магазина, чтобы она сама ловила и сама отрывала, но та молча ушла на свою территорию.
Дети в тот же вечер выразили свой протест и все по очереди сходили перед сном по большой и малой нужде около сиротливо стоявшей пивной бочки… Утром с любопытством выслушали и обсудили между собой то, что изрекли работницы магазина, дворник и их директор. Родителям, пожелавшим расследовать данный детский инцидент, «злоумышленники» сообщили, что просто «дали директору бочки сдачу».
Территорию около бочки почистили и посыпали свежим жёлтым песочком. В подъездах от этого суше не стало.
Однажды перед сном хмурые отцы семейств, чтобы прекратить ворчание своих жён, дружно укатили пустую пивную бочку за пять кварталов и бросили там. Бочку магазинные работники нашли только к вечеру, поэтому в тот день в подъездах было сухо. Но на следующий день полная бочка вновь появилась около магазина, а в подъездах снова появились свежие лужи…
Ночью трезвые мужчины опять укатили пивную бочку подальше от своего дома. Бочку нашли быстро и наказали магазинному сторожу её караулить.
Тогда подростки решили, когда будет темно, отвлечь внимание сторожа и утопить бочку в городской речушке. Но в спешке не удержали бочку, она резво помчалась с пригорка и с грохотом врезалась в угол их многоквартирного дома.
А в том углу стояла кровать старенькой бабули. Должно быть, ей в тот момент снилась прошлая её жизнь. Бабуля спросонку закричала:
- Бомбят! – и переполошила не только всех своих домашних, но и соседей.
После этого случая жильцы возненавидели пивную бочку лютой ненавистью, а всех, заходящих в их дом, стали подозревать в злом умысле.
Ответа городской администрации на заявление жильцов до конца августа так и не было. Власть имущие всё ещё думали, пытаясь понять проблему продажи пива в конкретных городских условиях, точнее: при отсутствии общественного туалета.
Пришёл сентябрь. И совершенно неожиданно для измученных жильцов непотопляемая пивная бочка сменила адрес …по просьбе продавцов магазина, отказавшихся выплачивать регулярные недостачи. Оказалось, студенты ближайшего строительного техникума вернулись с каникул и приспособились регулярно «доить» пивную бочку по ночам, если в ней оставалось пиво. Для «дойки» использовались полученные в техникуме знания по сопромату.
На этом борьба жильцов данного многоквартирного дома с пивной бочкой закончилась. Если не навсегда, то до летних студенческих каникул – точно!
18 Фанфары под первачок
Правительство объявило борьбу с пьянством. Опубликовало соответствующее постановление. Усердные исполнители тут же принялись вырубать виноградники. Населению – от двадцати одного года до старческого возраста – стали выдавать талоны на приобретение двух бутылок водки в месяц. Отоварить эти талоны можно было только в специализированных магазинах и только в строго определенное время. Задолго до открытия винных магазинов там скапливались такие очереди, что нередко кого-то давили насмерть. Массивные металлические трубы ограждения вместе с дежурными нарядами милиции сносила толпа жаждущих. Перепродажа алкоголя и водочных талонов стала весьма доходным бизнесом. Поддельных талонов было в два раза больше, чем жителей в данной местности. Поэтому и собирались такие дикие толпы пуганных, что им водки в этом месяце вообще не достанется.
Еще более доходным стало самогоноварение. Сахар исчез с прилавков магазинов. Потом самогонщики добрались до конфет, варенья, пряников и крупы. Пришлось и на них ввести талоны. Самогонка без разбору перерабатывала все сладкое и не очень. Ее потребление росло прямо пропорционально магазинной давке.
Если раньше на праздник семье хватало двух-трех бутылок водки да одной бутылки шампанского, то при талонной системе загодя заправлялась под самогон тридцати-восьми-литровая молочная фляга. Глава семейства подвешивал ее тросом на матицу сарая под потолок. Дня через два-три фляга начинала «ходить» – качаться из стороны в сторону. Порой сарай скрипел от бродившей фляги так, что к нему боялись близко подходить, ибо казалось, что он вот-вот рухнет.
Переработав содержимое, фляга успокаивалась. И давала она, родимая, в пересчете на сорокаградусную, около тридцати пяти – сорока бутылок водки.
Дружки хозяина чуяли это дело издалека и коллективно заявлялись на дегустацию. Бражка перегонялась через самогонный аппарат прямо в дрожащие стаканы страждущих… Первачок, крепкий и чистый как слеза, ублажал душу, не знавшую другой радости. Частенько получалось так, что самогонка неожиданно кончалась незадолго до праздника, и приходилось ставить новую флягу, которая так же исправно давала полное эмалированное ведро семидесятиградусного спирта…
Тверезые жены алкоголиков не знали, куда бежать и что делать: мужья спивались. От месткомов, профкомов, парткомов и милиции проку не было: у них дела кончались общественным порицанием и удержанием штрафов из мужниной заработной платы, которая кормила жену и детей спивающегося главы семейства. Жаловаться умудренные опытом женщины не хотели, а пытались бороться с последствиями постановления о вреде пьянства и алкоголизма своими силами.
Однажды незадолго до праздников на дегустацию к Аркашке пришли Павел с Федькой. У них были сомнения, надо или нет добавлять кило пшена во флягу. С ранетками и сахарной свеклой вопрос был решен окончательно и пересмотру не подлежал. А вот с добавками споры не утихали…
Сидят друзья на кухне и дегустируют первачок. Тут принесла нелегкая Аркашкину жену. Ну, та с ходу и давай кричать на мужиков: «И чего это вы тут, охламоны, делаете?!» Пашка обиделся за всех охламонов, поднялся и с высоты своего роста с достоинством ответил маленькой худенькой женщине: «Мы праздник репетируем! Поняла?» Аркашкина баба от неожиданности округлила глаза и засмеялась, ну что с мужиками поделаешь!
На следующий вечер картина повторилась. Мужики хором сказали, что одной репетицией праздники не готовят, репетиций бывает несколько. Аркашкина жена плюнула и побежала к их супругам, чтобы те забрали своих алкоголиков.
На третий вечер мужики дегустировали Аркашкину самогонку в соседней пятиэтажке у своего бригадира, – надо было отметить удачное закрытие наряда. Женщины пробежались чуть ли не по всем подъездам двух соседних заводских домов, пока отыскали своих благоверных. Теперь на мужиков кричали все три бабы разом так, что огромная хрустальная люстра в крохотной бригадировой прихожей закачалась не добродившей флягой…
Когда бабы выдохлись, и наступила минутная передышка, Пашка миролюбиво заявил, что сегодня у них последняя, генеральная, репетиция и до праздничного концерта они уже больше репетировать не будут. Праздник по календарю начинался послезавтра…
По предпраздничному радио гремели фанфары: идейные работники всех рангов рапортовали об успешной борьбе с пьянством и алкоголизмом. По телевизору с гордостью показывали вырубленные виноградники. Борьба с пьянством двигалась к своему победному завершению. Идеологи не желали видеть, что неучтенное официальной статистикой потребление алкоголя на душу населения возросло в несколько раз… А раз не желали видеть, то и объяснить народу ничего не смогли!
Кто сейчас знает, что за этими безрадостными цифрами алкогольной статистики от населения спрятался неожиданно обнадеживающий результат: количество малолетних алкоголиков резко пошло на убыль, смертность по вине алкоголя снизилась в три раза. Пить во много раз больше стали хронические алкоголики… Вот они да производители водочной продукции и были против борьбы с пьянством.
19 Наконец-то подловил!
Леньку раздражало в соседе Толяне всё: и то, что тот ладил с многочисленной родней, и то, что тёща Толяна любила зятя как родного сына, и то, что по выходным на подворье Толяна с утра до вечера не умолкал гомон и смех многочисленных гостей и, вдобавок, вкусно пахло воскресными пирогами.
В стране шла борьба с пьянством, водка в магазине продавалась в мизерном количестве только по талонам и по справкам на похороны и свадьбы. Ленька был уверен, что без выпивки веселья не бывает, и норовил подловить Толяна на самогоноварении. Отрадно было бы опозорить всегда весёлого и всем довольного соседа. Поэтому пенсионер Ленька частенько затаивался в углу своего двора за большим кустом сирени у соседской калитки, примостившись на сукастый чурбак, и часами следил за соседним двором.
И такому планомерному шпионству была причина: Толян взял отпуск, чтобы подправить старый колодец. Одному менять венцы и чистить колодец несподручно, а, кроме того, в колодце и в летнюю жару холодно, поэтому вполне возможно, что Толяну с помощниками понадобится для сугрева горячительное. Вот пенсионер Ленька и удвоил внимание.
И однажды дождался: с утра в воскресенье соседи примолкли и озабоченно засновали по двору, забегали по посёлку. Оказалось, что у Толяна скоропостижно скончалась любимая тёща. Легла вечером спать, а утром не проснулась: лежит, улыбается, а сама уже холодная. Доктора её в морг забирать не стали, а сказали, что она и так лишний десяток лет прожила, что давно ей умереть пора со своими болячками! А ведь и не жаловалась никогда! Ну, дела… Чему бы ей улыбаться?
Ленька тут же смекнул, что при многочисленной ораве, которая сбежится проводить покойницу, магазинной водки не напастись ни на похороны, ни на поминки, поэтому без самогона Толяну не обойтись. И утроил бдительность.
К обеду в соседском доме собрались все окрестные бабки – родня и подружки почившей. И тем же вечером, когда стемнело, увидел Ленька, как вышел во двор Толян с лопатой и стал с оглядкой копать яму, а потом вынес из дома большую флягу и поспешно зарыл в этой яме.
Ленька даже взбрыкнул ногой от радости: наконец-то подловил!
Не дожидаясь похорон соседки, с утра пораньше пошёл он к своему другу участковому и все обсказал. Тот заулыбался, пощупал в заднем кармане складной пластмассовый стакан и наказал приятелю, чтобы караулил и не прозевал, если Толян будет выкапывать свою флягу. К похоронам, разумеется, брага не созреет, только к девятому дню, не раньше, но бдительности терять нельзя. Поэтому друзья – приятели решили действовать сразу после похорон.
На третий день тёщу свезли на кладбище и до ночи на сколоченных столах и лавках в Толяновом дворе поминали покойницу. А наутро во двор заявился участковый с понятыми: своим двоюродным братом да соседом гражданином Леонидом. Высыпавшую из дома многочисленную голосистую приезжую родню и подружек Толяновой тёщи милиционер загнал в помещение, чтобы посторонние граждане не галдели и не мешали работать. Во дворе остался только хозяин – Толян. И велели ему откапывать захороненную флягу.
Ошеломлённый Толян несколько раз пытался что-то объяснить участковому, но тот властно рявкнул, чтобы подозреваемый молчал, пока его не спрашивают. Толян сплюнул в сторону и сказал:
– А хрен с вами, делайте, что хотите, я молчу! – Сунул лопату соседу Леньке, сел на лавку спиной к представителю власти и закурил.
Флягу выкопали, открыли, но ожидаемого запаха не унюхали. Участковый зачерпнул складным стаканчиком содержимое фляги, тщательно понюхал, попробовал на язык и сделал пару глотков.
- Вода, что ли?...
Толян молчал, как было приказано. Он даже головы не повернул, только плечами пожал. Понятые, пенсионер Ленька да брательник участкового, тоже отпили из стаканчика и разочарованно подтвердили: вода!
Участковый потребовал разъяснений, почему Толян закопал флягу с водой.
– Да подруги тёщины велели! - ответил Толян, удручённый происходящим. –
Сказали, что этой водой на девятый день надо полить цветы на тёщиной могиле.
– Зачем? – слаженным трио спросили незваные гости.
– А кто их, бабок, поймёт с ихними суевериями… Вот обмыли покойницу – и велели воду зарыть до девятого дня!
Трое дегустаторов с диким ужасом глянули на открытую флягу, повели вокруг ничего не видящими глазами, утробно застонали и дружно стали вываливать в общую кучу содержимое своих желудков.
20 Нам не дано предугадать
Пьянство на Руси – явление обыденное. Пьяными скандалами никого не удивишь. На алкогольной почве постоянно ссорилась одна пожилая семейная пара. По давненько заведённому обычаю пропил глава семейства за неделю всю свою пенсию и потребовал на опохмелку денежки у своей супружницы. А та не дала. Мужик и лаской и таской, и так и этак... Ничего не вышло!
Ну и ляпнул с досады, что лучше утопиться, чем с такой жадной бабой жить. Хлопнул дверью и был таков. Супруга только и сказала ему вслед, что скатертью дорога... Не в первый раз мужик из дома уходил и дверьми грохал!
Прошло три дня. Жена начала проявлять беспокойство. Прошлась по домам мужниных родственников и собутыльников. Никто её мужа в эти три дня не видел и ничего не вспомнил. Исчез мужик! ...Посоветовалась с родственниками мужа, пошла и заявила в милицию.
Недели через две выловили в заводи труп страшного вздувшегося и посиневшего мужика. Пошли на опознание мать, два брата пропавшего да его супруга. Глянули все на утопленника и с ужасом хором признали в нём родственника, не пожелавшего жить с жадной бабой.
Похоронили мужика, как положено у русского народа, с шумными многолюдными поминками, повторенными на девятый и сороковой день. Обошлось это несговорчивой на опохмелку бабе в копеечку по нынешним временам. Продала вдова за похоронные долги корову и остатки от двух поминальных кабанчиков. Потом подумала: зачем ей одной в пустой избе куковать? – Да и дом продала, рассчиталась абсолютно со всеми долгами. И перебралась жить к своей дочери в соседнюю деревню. Тем более, что мужнина родня на неё коситься начала.
Плакала она очень. Обидно ей было, что прожила с мужем вместе много лет, детей вырастила и внуков нажила, а перед смертью простилась с ним не по-людски... Да и жутко ей было вспоминать про ту дорожку скатертью, которую она пожелала напоследок своему супругу, ушедшему на тот свет. Думала: может, не сказала бы она про эту скатерть, был бы жив мужик. Но не дано предугадать, чем наше слово отзовётся!
Сны вдове нехорошие снились, и чудилось по ночам невесть что... Легла она однажды спать, да всё ей не спалось, супруга своего непутёвого вспоминала. Только задремала, как причудилось ей, что вошёл её утонувший муж в дочкину избу, встал у изголовья кровати и спрашивает, с какой такой дури продала она свой дом? Вдова глянула на мужика, зажмурила глаза и закричала жалобно. На крик выскочила встревоженная дочка... и ещё громче закричала: отец-то живой оказался!
Выяснилась и причина столь долгого отсутствия главы семейства. Его, с руганью выскочившего из родной избы, прихватили знакомые шабашники, уезжавшие на «рафике» перестраивать разбогатевшему бизнесмену магазин в дальнем большом селе. Предупредить же свою жадную супругу горемычный с похмелья мужик и не подумал. И потом не побеспокоился, наоборот, порадовался, что та будет его искать.
Вернулся глава семейства с сезонной летней шабашки, а в его родимом доме чужие люди командуют. Побежал по деревне, а все от него со страхом шарахаются...
Братья родные и те бегом от него рванули из-за обеденного воскресного стола на большой веранде. И про свой самогон забыли... Пропавший мужик одним махом сглотнул стакан оставленного впопыхах первача, налил без всякой передышки ещё полный стакан, выпил, сел и заел малосольным огурчиком. И только, когда похороненный братан стал третий стакан самогона наливать, родные братья его признали и осмелились подойти. За остатками самогонки и рассказали ошалевшие родственники несостоявшемуся утопленнику все неизвестные ему новости. И пошёл мужик, на ночь глядя, в дочкину деревню.
Только зря вы думаете, что проданной избой да коровой всё для бывшего покойника окончилось! Пенсию-то ему перестали платить, как умершему по всем милицейским бумагам. И никак не может мужик доказать без соответствующей справки, что живой он... Вот уж второй год доказать не может. Сначала собирал необходимые бумаги для подачи заявления в районный народный суд, потому что теперь только там могут признать его живым. Но в суде дела разбирают по очереди в порядке поступления. Вот и ждёт он, пока у заваленного по горло всякими делами судьи очередь до него дойдёт.
И кто его за язык дёрнул, что утопиться лучше?! Не ляпнул бы такого, глядишь, и обошлось бы, – не впервой! Но, как справедливо замечено, нам не дано предугадать, чем наше слово отзовется.
21 С приехалом!
Старший сын с невесткой приехали в гости к матери и зажились. Мать в сорок лет осталась вдовой и к тому времени была пенсионеркой. Одной, конечно же, было трудно. После смерти супруга мать мужика себе не завела. И не то, чтобы вдова никому не нравилась, а наоборот: ей никто не нравился. К тому же, сама она никогда не пила и не курила, куряк с трудом терпела, а пьяниц на дух не переносила. Просто так сожительствовать ей не хотелось. Она почему-то думала, что с нелюбым жить будет ещё трудней, чем одной.
Последние четыре года ей помогал материально младший сын. Поэтому пенсионерке удалось скопить небольшую сумму денег на крайний случай. Но деньги имеют способность незаметно утекать сквозь пальцы неведомо куда. Материны деньги через год кончились, кормить гостей было не на что, и сын с невесткой засобирались домой. Невестка написала заявление, чтобы ей через сберкассу переслали пенсию. И ей пришла пенсия за все то время, что она гостила, то есть за год.
Радостные, не заходя домой, сын с невесткой пошли на рынок, накупили невесткиной родне подарков. Себе невестка купила зимнюю шубу, а мужу китайские трикотажные штаны. А что не обновка, что ли? Заехали на железнодорожный вокзал и взяли себе билеты. Матери сказали, что уедут через четыре дня.
Все эти дни водка лилась рекой. Сын с невесткой пили от души. Мать молчала – не хотела прощального скандала. Урезонивала сына вполголоса, но он уже ничего не понимал: проснётся утром, жена ему стакан водки с закусью протягивает, когда уж тут соображать.
На третий день утром невестка появилась перед свекровью почти трезвая. Пьяную-то её не понять, что бубнит, а тут было понятно, что она просит взаймы три тысячи рублей на дорогу и обещает сразу же выслать, как приедет. У неё там дома на книжке ещё деньги есть! Пусть мать не сомневается.
Свекровь удивлённо уставилась на невестку и сказала, что у неё нет таких денег. Да и зачем им три тысячи на неполные трое суток пути? Возьмут продукты здесь, а пить водку вовсе не обязательно. Невестка кровно обиделась:
- Что я – маленькая, сама не знаю, пить мне или не пить?! На твои, что ли я пью?
Свекровь подумала и ответила:
- Нет, ты пока пила на свои, но жила на мою пенсию. Ни одного рубля я от вас за год не видела. Так что вы оба – иждивенцы.
Сын обиженным голосом позвал свою жену из другой комнаты. Невестка ушла.
Назавтра в обед детки засобирались на поезд. Невестка схватила сумку с продуктами и выскочила за дверь первой и даже «До свиданья!» свекрови не сказала. Мать грустно посмотрела на сына и сказала:
- Передай твоей жене «До свиданья!», а то ведь пути не будет…
Сын хмыкнул, взял две сумки и тоже вышел. Но «до свидания» буркнул.
Мать села перебирать свои старые газеты, журналы и бумаги. Всё это время, пока у неё гостил сын с невесткой, руки как-то не доходили, чтобы выбросить лишнее.
Через два часа в дверь позвонили. Мать открыла – и глазам своим не поверила: в дверях стояла невестка, вдрызг пьяная, без сумки и без сына.
- Что случилось, где сын? – спросила мать.
- Уехал!
- Как уехал?!... А ты?...
Оказалось, сын с невесткой зашли в вагон, но их места были уже заняты, согласно билетам других пассажиров. Невестка бросила сумку с продуктами на пол и пошла в кассу выяснять, что им теперь делать, а сын остался в вагоне. Пока невестка в кассе права качала, поезд, в котором остался её супруг без денег и документов, ушёл. Выяснилось, что билет у них был вовсе не на этот день и даже не на этот месяц, а на следующий...
Невестка с такого горя пошарила «по заначкам» купила ни много, ни мало, а всего-навсего три бутылки водки, выпила из горлышка с соседскими мужиками около подъезда и заявилась к свекрови. Мать схватилась за голову: что будет в дороге с сыном без денег и документов?! А пьяная невестка завалилась на диван и уснула. Мать окаменела от дурных мыслей.
Ещё через четыре часа в дверь позвонил сын. И с порога сказал, что его жена уехала без него. Сумок у него было две, третья осталась в вагоне. Пока он затаскивал объёмные сумки с подарками жениной родне в квартиру, откуда-то с верхнего этажа выскочил соседский четырёхлетний пацан. Он притормозил, выбирая свободное место, где можно пробежать между сумками, и деловито сказал:
- С приехалом!
Мать удивлённо посмотрела на пацана, машинально повторила:
- С приехалом! – И молча ушла в свою комнату.
Жизнь продолжалась. Пьянка тоже. Невестка выписала ещё денег, и они пришли через неделю. Детки пили в общей сложности целый месяц, все дни подряд. И им уже стало не до поездки.
Сынок потерял всякое соображение и мочился в своей комнате на ведёрко, которое ему подставляла жена. Мать только и слышала, как за закрытой на ключ комнате невестка обзывает скотиной своего мужа, когда струя в ведёрко не попадает. Через месяц, бледно-зелёная от пьянки невестка вышла из подъезда, держась за стены. Соседи – собутыльники, сидевшие на скамейке, радостно приветствовали её. Невестка сунула последнюю полусотню одному из мужиков и послала за бутылкой, чтобы опохмелиться.
Но тут из-за угла неожиданно вышла супруга посыльного мужика, и поднялся крик до небес. Супруга кричала, что выдерет все волосы с головы алкоголички, а потом пришибёт её камнем или дубиной. А та, сидя на скамейке, пьяно раскачивалась и нечленораздельно мычала:
- Четырнадцать тысяч пропила и ещё пропью! Тебе какое дело? Деньги твои, что ли?
Однако пить больше было уже не на что, зря невестка бахвалилась. На сберкнижке, куда перечислялась её пенсия, остался рубль с копейками. Уехать домой было не на что. Через три дня супруги взяли по сумке и на пару вышли «добывать пушнину». Порожних бутылок летом под каждым кустиком найти можно, не зря работает пивная реклама! Только вот сколько нужно их собрать, чтобы хватило на билеты и на дорогу?
Мать проконсультировалась у юристов о принудительном выселении гостей из её дома. Подумала-подумала и пошла по знакомым, занимать деньги гостям на проезд. Решила, что так вернее и скорее окончится для неё этот пьяный кошмар. Ей совершенно не хотелось думать, как долго потом придётся раздавать долги людям…