Ф. Н. Петров археологические памятники аркаимской долины
| Вид материала | Реферат |
- Московского государственного областного университета, 1407.72kb.
- Программа учебного курса «Культура добрососедства», 253.24kb.
- Шахматов Артем Владимирович, студент Vкурса исторического факультета кгпу. Тема диплом, 801.93kb.
- Археологические памятники Карачаево-Черкесии, 1439.69kb.
- А. С. Саврасов. Современные направления изучения проблематики восточного ареала катакомбной, 442.16kb.
- А. И. Мурашкин1 Археологические памятники Кольского полуострова и проблема происхождения, 106.52kb.
- Археологические памятники первобытного общества на территории Дмитровского края Междуречье, 358.62kb.
- Ландман А. К., Петров А. М., Петров А. Э., Попов Г. П., Сакаев, 90.68kb.
- Коломенское одно из самых древних мест проживания человека на территории современной, 80.89kb.
- Искусство индии, 83.01kb.
МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫЙ ПРИРОДНО-ЛАНДШАФТНЫЙ И ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕНТР “АРКАИМ”
Ф.Н. Петров
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ АРКАИМСКОЙ ДОЛИНЫ
МАТЕРИАЛЫ К ЭКСКУРСИИ
Аркаим
2006
СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Введение 3
1. Левобережный комплекс Лисьи горы 4
2. Курганная группа Каменный дол 7
3. Новокондуровский курган с “усами” 7
4. Мегалитический комплекс Измайловский 11
5. Поселение Долгое озеро 12
6. Аллея менгиров Лиманов дол 14
7. Урочище Калмыцкая молельня 15
8. Правобережный комплекс Лисьи горы 18
Список источников и литературы 21
ВВЕДЕНИЕ
Аркаимская долина находится в среднем течении р. Бол. Караганка, левого притока р. Урал, на территории Брединского и Кизильского районов Челябинской области, в пределах Зауральского пенеплена. Ее территория относится к промежуточной между степным и лесостепным ландшафтами. Здесь развит слабо всхолмленный рельеф с относительными высотами превышения около 60-90 м. Река Бол. Караганка протекает по долине с востока на запад, с отклонениями на отдельных участках от юго-восточного до северо-восточного направления.
Долина является очень интересным объектом как по богатству исторических памятников и природных ландшафтов, так и по степени их изученности. К настоящему времени на ее территории известно свыше 200 археологических памятников, более 30 из них исследовано раскопками. Первые разведочные работы в долине были начаты в 1977 г. Урало-Казахстанской археологической экспедицией. С 1987 г. здесь начинаются широкомасштабные исследования археологической экспедиции Челябинского университета, а в дальнейшем – комплексной экспедиции Специализированного природно-ландшафтного и историко-археологического центра “Аркаим”.
В 1991 г. в западной части долины создается заповедник “Аркаим”, являющийся в настоящее время филиалом Ильменского государственного заповедника. У границ заповедника сооружаются научная база и музейный комплекс, играющие важное значение в культурной жизни Уральского региона, сохранении культурного наследия народов Евразии.
Экскурсия “Археологические памятники Аркаимской долины” ориентирована на широкую популяризацию результатов научных исследований СПЛиИА Центра “Аркаим”. Ее основная цель – познакомить посетителей научной и культурной базы Аркаим с наиболее важными, интересными и зрелищными памятниками культурного наследия Аркаимской долины в системе вмещающих их природных ландшафтов зауральской степи. При этом демонстрация каждого памятника сопровождается рассказом об исторических процессах, культурных и религиозных системах, с которыми этот памятник связан.
Маршрут экскурсии “Археологические памятники Аркаимской долины” начинается и заканчивается на научной базе Аркаим и составляет 60 км. В нем сочетаются передвижение на автотранспорте по территории долины и пешие обходы археологических памятников. По ходу экскурсии осуществляется осмотр восьми археологических комплексов, включающих в себя одиннадцать памятников: три поселения, могильник и одиночный менгир эпохи бронзы; аллею менгиров; курганную группу эпохи ранних кочевников; уникальный культовый комплекс середины I тыс. до н.э. – курган с “усами”; средневековое мегалитическое сооружение; культовое урочище XIX – начала ХХ вв. и исторически современное ритуальное сооружения обо. Большинство осматриваемых памятников связаны с различными этапами существования духовной культуры народов Великой Степи.
Осматриваемые в ходе экскурсии археологические памятники были открыты и изучены отрядами Урало-Казахстанской археологической экспедиции, археологической экспедиции Челябинского университета и комплексной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” под руководством И.М. Батаниной, М.В. Галиуллиной, Г.Б. Здановича, Н.В. Левит, И.Э. Любчанского, Л.Ю. Петровой, Ф.Н. Петрова, Е.Л. Поляковой, А.А. Рыбалко, А.Д. Таирова, И.В. Ульянова, М.К. Хабдулиной. Автор выражает искреннюю признательность И.Э. Любчанскому, А.Д. Таирову и Е.Л. Поляковой за предоставленную возможность воспользоваться неопубликованными материалами при подготовке материалов настоящей экскурсии.
Маршрут экскурсии проходит по следующим археологическим памятникам:
1. ЛЕВОБЕРЕЖНЫЙ КОМПЛЕКС ЛИСЬИ ГОРЫ
Левобережный комплекс Лисьи горы состоит из двух археологических памятников: поселения Лисьи горы I и одиночного менгира Лисьи горы. Памятники расположены в непосредственной близости друг от друга, на левом берегу р. Бол. Караганка, в 4 км к западу – юго-западу от пос. Александровский, в 4,5 км к западу от научной базы Аркаим, у северо-западного подножья невысокого холма на краю пахотного массива.
Поселение Лисьи горы I было открыто в 1977 г. разведочным отрядом Урало-Казахстанской археологической экспедиции под руководством М.К. Хабдулиной, в дальнейшем его обследовали отряды комплексной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим”: И.М. Батаниной в 1997 г., М.В. Галиуллиной и И.В Ульянова в 1998 г., Л.Ю Петровой в 1998 г., Ф.Н. Петрова в 2001, 2003, 2005 гг. (10, с. 133; 24) Менгир Лисьи горы был обнаружен отрядом совместной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” и Челябинского университета под руководством И.М. Батаниной в 1997 г., обследован под руководством Л.Ю. Петровой в 1998 г., исследован раскопом под руководством Ф.Н. Петрова в 2003 г (10, с. 133; 22).
Поселение Лисьи горы I расположено на левом берегу старичного русла реки, на площадке между старицей и невысоким холмом, на высоте 2,5-3 м над урезом воды в реке. На местности фиксируется 12 жилищных впадин, одна из них разрушается пашней, остальные находятся на целине. Впадины расположены цепочками в два ряда вдоль берега старицы, ориентированы, преимущественно, перпендикулярно течению старицы, по направлению северо-восток – юго-запад. С распаханной части поселения за несколько лет работ разными отрядами комплексной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” было собрано свыше 1500 фрагментов керамики, множество каменных предметов и бронзовый нож. Основная часть коллекции датируется эпохой поздней бронзы, XV-XII вв. до н.э. и имеет срубно-алакульскую культурную принадлежность.
Менгир находится в нижней части склона невысокого холма юго-восточной экспозиции, возвышающегося над площадкой первой надпойменной террасы, в 1,5 м над уровнем террасы и в 4,0 м над урезом воды в реке, в 150 м к юго-востоку от современного русла реки, на северной окраине поселения Лисьи горы I.
Менгир фиксируется на местности как вертикально установленная гранитная плита неправильной формы, вытянутая по направлению северо-запад – юго-восток, длиной 1,3 м, толщиной до 0,25 м, высотой над уровнем дневной поверхности 1,0 м. К юго-западу от менгира лежит гранитная плита, вытянутая по направлению северо-запад – юго-восток. К северо-востоку от менгира фиксируется впадина в почвенном слое округлой формы, диаметром 1,5 м и глубиной до 0,2 м. Все пространство вокруг менгира хорошо задерновано.
В ходе раскопок 2003 г. под менгиром и к северо-востоку от него зафиксирована яма прямоугольной формы, вытянутая по направлению север - северо-восток – юг - юго-запад, шириной в верхней части до 1,0 м, глубиной в материке до 0,45 м. Длина зафиксированной части ямы – 1,45 см. Над юго-западной оконечностью ямы установлен менгир, и эта часть ямы расчищена не была.
В яме было обнаружено три погребения и комплекс погребального инвентаря. Погребение 1 – скелет женщины в возрасте до 25-35 лет. Погребенная лежит вдоль северо-западного края ямы, на левом боку, скорченно, головой на север – северо-восток, лицом на восток, руки сложены перед лицом. Голени погребенной уходят под менгир, их расчистка без извлечения менгира невозможна.
К востоку от погребения 1, напротив его лица расположены погребения 2 и 3. Они представлены скелетами детей. Погребенные лежат головами на север – северо-восток, лицом друг к другу, т.е. погребенный 2 лицом на восток, а погребенный 3 лицом на запад.
По данным антрополога А.А. Хохлова дети новорожденные, приблизительно одного возраста. Если это дети погребенной рядом женщины, можно предполагать поздние и тяжелые роды, закончившиеся смертью роженицы и двух ее детей-близнецов.
В северо-западном углу ямы, к северу от черепов погребенных 2 и 3, вдоль северо-восточной стенки ямы располагались два керамических сосуда. Оба сосуда принадлежат срубной археологической культуре и датируются XV-XII вв. до н.э.
На правую руку погребенной женщины были надеты два бронзовых желобчатых браслета, сохранившихся фрагментарно. Реконструкцию браслетов выполнила Е.В. Куприянова. Наиболее сохранившийся из них можно видеть сейчас в музее “Природы и Человека” на Аркаиме, надетым на правую руку реконструированного погребения женщины эпохи бронзы.
Кроме того, в районе глазниц женского черепа было обнаружено пять пастовых бусин, сохранившихся от украшений головного убора.
В северо-западном углу ямы располагалась большая берцовая кость в сочленении с таранной и пяточной костями, принадлежащие овце в возрасте до двух лет (определение Л.Л. Гайдученко). Кости представляют собой остатки т.н. “сопроводительной пищи”.
По всем основным параметрам погребения в яме под менгиром датируются эпохой поздней бронзы, ориентировочно – XV-XII вв. до н.э., и относятся к срубной археологической культуре.
Таким образом, мы можем уверенно говорить, что менгир был установлен в период функционирования поселения Лисьи Горы I. Можно предположить, что в могильной яме под менгиром была погребена женщина, умершая родами двух близнецов. Вероятно, именно неудачное появление на свет близнецов явилось причиной совершения данного захоронения под менгиром, выполнявшем функцию ритуального объекта на краю поселения. Это свидетельствует о значимости близнечного культа в мифоритуальной системе зауральского населения эпохи поздней бронзы.
Менгиры являются древнейшими сооружениями человека, вплетающимися в символическую структуру пространства современной степи. Наиболее ранние из них относятся к эпохе неолита. В эпоху бронзы менгиры устанавливались индоевропейским населением степей рядом с долговременными поселениями. Во всех случаях они стояли на некотором отдалении от жилищ и гипсонометрически несколько выше их. Среднее расстояние в 60 м от крайнего жилища до менгира можно считать примерным радиусом бытовой деятельности жителей поселка. В пределах этого пространства находится полностью освоенная хозяйственно-бытовая площадка. Дальше идет уже практически антропогенно неизмененное степное пространство. Таким образом, менгир маркирует границу между степью и человеческим жильем (22).
Анализ топографии данных памятников показывает, что все они установлены на тех направлениях, с которых наиболее удобен подъезд к поселению. Это позволяет предположить, что менгиры стояли у ведущей к поселению дороги. Такое расположение их наиболее оправданно, поскольку именно дорога является связующим элементом между поселком и окружающим пространством, который и должен быть маркирован пограничным знаком.
Символика менгира может быть интерпретирована как бинарная, сочетающая в себе представления о природном пространстве и человеческом доме. Со стороны степи расположенный несколько выше поселка и издалека видный менгир выступает как символ человеческого жилья, знак начала антропогенного пространства. Со стороны поселка он же – знак открывающейся за ним степной стихии. Именно стихийным аспектом символики зауральских менгира объясняется отсутствие следов обработки на этих камнях.
Пограничное расположение менгира между человеческим жильем и окружающим его миром позволяет раскрыть его символическое значение как стража, замыкающего границу и оберегающего жилье.
2. КУРГАННАЯ ГРУППА КАМЕННЫЙ ДОЛ
Курганная группа Каменный дол расположена на левом берегу р. Бол. Караганка, в 4,5 км к северо-востоку от восточной окраины пос. Новокондуровский, в 4,7 км к юго-западу от научной базы Аркаим, на вершине высоты с отметкой 348,2, в 1 км к востоку от Новокондуровского кургана с “усами”. Включает в себя два каменных кургана диаметром около 6 м.
Памятник обнаружен в результате дешифрирования аэрофотоснимков И.М. Батаниной и Н.В. Левит в 1997 г., впервые обследован разведочным отрядом М.В. Галиуллиной и И.В Ульянова в 1998 г., раскопан отрядом совместной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” и Челябинского университета под руководством А.Д. Таирова в 2002 г. (10, с. 134)
Насыпь первого кургана сложена из земли и камня. Под ней была обнаружена шестиугольная каменная оградка. В центре оградки находилась могильная яма с “заплечиками” глубиной свыше 2 м. В яме обнаружено погребение женщины в сопровождении сосуда, бронзового зеркала и пряслица.
Погребение датируется эпохой ранних кочевников, III-II вв. до н.э. и принадлежит к сарматской культуре.
В сарматское время население степи составляли кочевые скотоводы. Степные культуры перешли к кочевому хозяйству на рубеже II-I тыс. до н.э., в период, когда изменения природных условий в степи сделали затруднительным существование оседлого скотоводства. Степные народы этого времени относятся, судя по всему, к иранской языковой группе. При этом существуют определенные аргументы в пользу распространения в этот период времени в восточной части Великой Степи также племен тюркской языковой группы.
Сарматские общества степного Зауралья входили в систему огромного степного мира ранних кочевников – скифов, сарматов, саков. Они заложили в степи основы кочевой культуры, эффективно развивавшейся на протяжении более чем двух с половиной тысяч лет, до начала эпохи русской колонизации.
Второй курган группы Каменный дол расположен в 30 м к юго-востоку от первого, строго на линии запад-восток с центральной насыпью кургана с “усами” и конечной площадкой северного “уса”. Курган ограблен. В грабительском вкопе в центральной части кургана фиксируется яма под основание каменной стелы. Вероятно, стела и сам курган входили в комплекс Новокондуровского кургана с “усами” в качестве дальнего визира. С холма, на котором расположена курганная группа, открывается прекрасный вид на комплекс кургана с “усами”.
3. НОВОКОНДУРОВСКИЙ КУРГАН С “УСАМИ”
Новокондуровский курган с “усами” расположен на левом берегу р. Бол. Караганка, в 4 км к северо-востоку от северной окраины пос. Новокондуровский, в 5,6 км к юго-западу от научной базы Аркаим, в 200 м к юго-востоку от металлического водовода. Занимает центральную часть обширной долины. Строго на восток от кургана на расстоянии 1 км расположена вершина сопки с отметкой 348,2, на которой находится курганная группа Каменный дол.
Памятник был обнаружен в 1997 г. при дешифровке аэрофотоснимков И.М. Батаниной и Н.В. Левит, впервые обследован на местности отрядом М.В. Галиуллиной и И.В. Ульянова в 1998 г. Раскопки кургана осуществлялись в 2001-2003 гг. совместной археологической экспедицией СПЛиИА Центра “Аркаим” и Челябинского университета под руководством И.Э. Любчанского (10, с. 134; 17).
Курган представляет собой сложную архитектурную композицию, состоящую из центральной каменной насыпи диаметром 12 м и двух “усов” – гряд, сложенных из камня. Памятник ориентирован “усами”-грядами в восточном направлении от центральной насыпи. Северный “ус” имеет длину 236 м, южный – 216 м. Оба “уса” оканчиваются каменными площадками. Диаметр северной площадки 6 м., южной – 4-5 м.
Вследствие распашки территории, на которой расположен памятник, гряды фрагментарно разрушены, но в целом комплекс находится в удовлетворительном состоянии.
В ходе раскопок была полностью расчищена и изучена каменная конструкция кургана. В северо-восточном секторе центральной насыпи под нижним ярусом камней обнаружен красноглинянный сосуд кувшинообразной формы, изготовленный на гончарном круге.
По результатам исследований, а также по аналогии с памятниками данного типа комплекс Новокондуровского кургана с “усами” входит в круг памятников V – начала VI вв. н.э.
В целом курганы с “усами” (они же – курганы с каменными или земляными грядами) распространенны в Евразийской степи на территории Центрального и Южного Казахстана, в степном Зауралье, Поволжье, возможно, на Алтае и в Монголии (11, с. 36). Их “усы” представляют собой, как правило, две каменные или (реже) земляные гряды, отходящие от центральной части конструкции, состоящей из одной, двух или трех насыпей, и тянущиеся на расстояние от 50 до 200 и более метров (16, с. 305).
Большинством исследователей курганы с “усами” датируются эпохой средневековья, в пределах V-VIII (IХ) вв. н.э. и этнически атрибутируются как принадлежащие ранним тюркам (6) либо ирано- и тюркоязычным кочевникам постгуннского времени (16, с. 307). Датировка курганов с “усами” археоастрономическими методами дает первое тысячелетие н.э. и укладывается в этот хронологический интервал (11, с. 53).
В основной массе курганов с “усами” сами “усы”-гряды ориентированы в восточном направлении. Исследования этих курганов в степном Зауралье методами археоастрономии впервые было выполнено Д.Г. Здановичем и А.К. Кирилловым. У некоторых из них зафиксирована ориентация “усов” на восход солнца около дня осеннего и весеннего равноденствия – ключевых дат годового цикла степной природы. Другие курганы фиксируют направление на восход солнца в день летнего солнцестояния (11, с. 53).
Изучение материала позволяет сделать вывод о том, что курганы с “усами” как тип памятников не являются, собственно говоря, “курганами” как объектами, возведенными над человеческими погребениями. Их семантическое значение в древней культуре было значительно более сложным. Фактически перед нами – огромные культовые комплексы, отличительными признаками которых являются наличие гряд-“усов” и часто встречающиеся захоронения лошадей в сопровождении конской упряжи, оружия, керамических сосудов.
Для понимания роли и значения в системе древней культуры курганов с “усами”, одним из атрибутов которых являются погребения (жертвы) лошадей, необходимо понимание значения самой лошади и ее жертвоприношений в кочевых культурах.
И в индоевропейских, и в тюрко-монгольских мифах образ коня устойчиво связывается с небесным миром или небесным божеством (12). Особенно сильно в древней индоевропейской традиции прослеживается связь образа коня с образом солнца (14, с. 118). Вообще космологический лейтмотив о связи коня, Неба и Солнца является одним из стержневых для степных культур на протяжении тысячелетий. Конские жертвы Небу алтайцы еще в начале ХХ в. совершали на восходе солнца (1, с. 126). Связь жертвы коня с восходом солнца сохранилась в степных культурах до настоящего времени.
Таким образом, курганы с “усами” являются культовыми комплексами, созданными для почитания священного Неба. С этим выводом хорошо коррелируется наличие в курганах с “усами” конских погребений, с одной стороны, и ориентация самих “усов” на восход солнца в астрономически значимые дни года – с другой.
Образ единого священного Неба присутствует в основании всех степных религий. При этом Небо обожествлялось в своей неизъяснимой сущности, но не персонифицировалось в человекоподобном облике.
В протозороастрийской иранской традиции, связанной со степным этапом истории иранских племен, известно божество “Отец-Небо” – Асман (27, с. 436). Вероятно, именно под этим именем Небо как неперсонифицированное мужское начало мироздания почиталось степным населением эпохи бронзы. В скифо-сарматское время Небо почиталось в степи в лице бога Папая, имя которого большинство исследователей переводят как “Отец”.
Целостный образ священного Неба мы находим в ранней тюркской и монгольской религиях. Религию древних тюрок часто именуют “тенгрианством” по имени божественного Неба – Тенгри. В древнетюркских енисейских надписях “голубое Небо” названо “крышей над миром”, где ежегодно рождаются солнце и луна. Воспоминание о древнем сакральном образе Неба сохранили башкиры в архаических пластах мифологии под именем Кук Тянрэ (синее Небо) (30, с. 10) и в одном из традиционных имен Аллаха – Тангре (35, с. 40). У казанских татар сохранилось восходящее к древнетюркскому времени наименование неба – Тенре (34, с. 343).
Средневековые источники свидетельствуют о том, что и в монгольской религии, почиталось единое божественное Небо - Тенгри. Так, хан Менке обращается к французском посланнику Рубруку: “Мы, моалы [монголы], сказал он, – верим, что существует только единый Бог, Которым мы живем и Которым умрем, и мы имеем к Нему открытое прямое сердце” (28, с. 169). У Плано Карпини сказано о монголах: “Они веруют в единого Бога, которого признают творцом всего видимого и невидимого, а также и признают его творцом как блаженства в мире, так и мучений” (25, с. 35). При этом христианские свидетельства, подчеркивая признание монголами единого Бога, не называют его по имени, но оно содержится в собственно монгольских источниках. Монгольский Хохе Монхе Тенгри (“Вечное синее Небо”) – это и есть неперсонифицированное божество, распоряжающееся судьбами человека, народа и государства (19, с. 500).
Небо мыслилось монголами как несотворенное начало – создатель всего сущего, определяющее судьбу человека и санкционирующее государственную власть. В “Сокровенном сказании” монголов говорится о “Вечном синем Небе”, которое умножает силу и мощь, оказывает помощь, открывает двери и пути. Небо воспринималось как враг лжи и предательства.
Тюркское и монгольское тенгрианство представляли собой, фактически, единую религиозную систему, в которой Небо почиталось творцом мира и судьбы как отдельного человека, так и целых народов. В этом степном образе священного Неба выражается древнее представление о едином Боге, Творце всего сущего.
Вместе с Небом одним из мировых начал в восприятии степных народов была Земля. Вообще представление о священной паре – Небе и Земле – как о прародителях всего сущего присутствует едва ли не во всех архаических традициях, начиная с Шумера и Египта. В степной протозороастрийской мифологии реконструирует божественная пара прародителей: “Отец-Небо” Асман и “Мать-Земля” Зам, чье почитание после реформы Заратуштры практически сошло на нет (27, с. 436). Точно так же в скифских Папае и Апи представлена божественная пара Отца и Матери сущего, бога Неба и богини Земли (26, с. 447).
Древние тюрки почитали Землю как мировое женское начало под именем Умай. Китайские источники сообщают, что тюрки пели Земле гимны и совершали жертвоприношения (13, с. 537). В ранней мифологии монголов неперсофицированное божество Земли, космическое женское начало, именовалось Этуген, Этуген-эхе (Мать-Земля). Она почиталась как прародительница-родоначальница всего живого. С культом Земли у монголов был связан существовавший с древних времен праздник возрождения природы (весенний) и плодородия (осенний)(18, с. 171).
4. МЕГАЛИТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС ИЗМАЙЛОВСКИЙ
Мегалитический комплекс Измайловский расположен на правом берегу р. Бол. Караганка, в 1,5 км к северо-западу от пос. Измайловский, в 17,5 км к западу – северо-западу от научной базы Аркаим, на северо-восточном склоне холма со скальными выходами на вершине, в 60 м к западу – юго-западу от бетонной стелы Измайловского хозяйства, установленной на обочине трассы Кизил-Бреды, в 40 м к востоку от действующего мусульманского кладбища.
Памятник обнаружен в 2005 г. разведочным отрядом комплексной экспедиции Специализированного природно-ландшафтного и историко-археологического центра “Аркаим” под руководством Е.Л. Поляковой.
Комплекс состоит из каменной ограды округлой формы изначальным диаметром 8 м., развал которой в настоящее время достигает диаметра 9 м. Высота камней в ограде над уровнем дневной поверхности достигает 0,4 м. Ограда окружает земляную насыпь уплощенной формы, высотой до 0,2 м.
В 28 м к югу от каменной ограды расположен одиночный менгир вытянутой формы, высотой над уровнем дневной поверхности 0,5 м.
Вероятнее всего, Измайловский комплекс был сооружен в эпоху поздних кочевников. По соотношению каменной ограды и менгира можно осторожно предполагать связь памятника с кругом средневековых культур XIII-XIV вв. н.э. – временем вхождения Южного Урала в систему Монгольской империи, в состав улуса Шибана.
Духовная культура средневековых монголов явилась одним из ключевых факторов преобразования евразийского пространства, произошедшего в XIII-XIV вв. под влиянием Монгольской империи, охватывавшей в период своего расцвета свыше двух третей территории единого материка.
На многонациональном пространстве этой империи единство системы управления обеспечивалось тюрко-монгольской элитой военных и административных структур, в первую очередь – династией Чингизидов, представители которой занимали центральные посты в государственной иерархии и возглавляли основные территориальные образования (улусы или орды).
Состав монгольской империи оказался крайне разнообразен не только в этническом, но и в религиозном плане. Православие на Руси; ислам у булгар, хорезмийцев и сирийцев; манихейство у уйгур; несторианство у найманов и кераитов; буддизм, даосизм и конфуцианство в Китае, – это лишь неполный перечень религий, распространенных на территории империи. Все они имели ключевые догматические расхождения, многие уже длительное время находились друг с другом в состоянии открытой вражды. Последнее особенно касается религиозных направлений одного корня, как православие и несторианство; или распространенных на одной территории, как даосизм и буддизм. Религиозная нетерпимость могла просто взорвать империю, как это неоднократно случалось с гораздо более локальными государственными образованьями. Если бы одна из этих религий была провозглашена государственной, остальные естественным образом оказались бы ей в оппозиции и религиозная борьба, наложившись на этнический сепаратизм, разрушила бы систему.
Собственно, так и произошло в итоге. В XIV в. монгольские правители улусов начали объявлять государственными отдельные религии, что стало одним из ключевых факторов распада. И к концу XIV в. империи больше не было, а ее столица город Каракорум был взят штурмом и разрушен войсками новой китайской династии Мин. Однако до этого, на протяжении полутора сотен лет, государство успешно существовало и развивалось в условиях максимально возможной веротерпимости. Причем эта веротерпимость покоилась не на безразличии монгольской администрации в вопросах веры, а напротив – на ее заинтересованности в реализации разных вариантов сакральной практики.
В 1254 г. хан Менке говорил французскому посланнику Гильому де Рубруку: “Как Бог дал руке различные пальцы, так он дал людям различные пути” (28, с. 169). В праздничные дни при дворе монгольских ханов устраивались службы представителями всех основных религий (28, с. 142). На территории империи все религиозные организации были освобождены от налогов и пользовались непосредственным покровительством монгольской администрации, ни одна из вер не ставилась выше другой. Так, в 1270 г. хан Менгу-Тимур издал следующий указ: “На Руси да не дерзнет никто посрамлять церквей и обижать митрополитов и подчиненных им архимандритов, протоиереев, иереев и т.д. Свободными от всех податей и повинностей да будут их города, области, деревни, земли, охоты, ульи, луга, леса, огороды, сады и молочные хозяйства. Все это принадлежит Богу и сами они Божьи. Да помолятся они о нас” (Цит. по: 31, с. 193).
5. ПОСЕЛЕНИЕ ДОЛГОЕ ОЗЕРО
Поселение Долгое озеро находится на правом берегу р. Бол. Караганка, в 1 км к северу – северо-востоку от северной окраины пос. Измайловский, в 15,5 км к западу – северо-западу от научной базы Аркаим, в 125 м к север – северо-востоку от озера Долгое, имеющего старичное происхождение. На площадке поселения установлена единственная в округе металлическая опора ЛЭП. Поселение занимает площадку надпойменной террасы на высоте 1,5-2 м над урезом воды. С западной, северной и восточной сторон площадка поселения окаймляется цепью возвышенностей.
Памятник обнаружен по результатам дешифрирования аэрофотоснимков И.М. Батаниной и Н.В. Левит в 1997 г., впервые обследован на местности разведочным отрядом под руководством Л.Ю. Петровой в 1998 г. (10, с. 112; 24)
По данным дешифровки поселение состоит из 15 жилищных впадин. На местности уверенно фиксируется 10 из них. Впадины вытянуты в один ряд вдоль края заболоченного пространства Долгого озера и старичного русла р. Бол. Караганка, в направлении запад - северо-запад – восток - юго-восток. Преобладает ориентировка впадин по линии север - северо-восток – юг - юго-запад, перпендикулярно направлению старичного русла.
В результате подъемных сборов и шурфовки с площадки поселения получены фрагменты керамики алакульского облика. В целом поселение может быть датировано эпохой поздней бронзы, XV-XII вв. до н.э. и предварительно отнесено к алакульской культуре.
Поселения такого типа, относящиеся к эпохе поздней бронзы, расположены в степном Зауралье вдоль всех речных артерий через каждый 1,5-2,0 км. В эту эпоху прекращается создание укрепленных центров типа Аркаима, население расселяется по множеству относительно небольших поселков. В Евразийской степи формируется глобальная, достаточно стабильная система, зафиксированная в памятниках срубной (на западе) и алакульской (на востоке) археологических культур. Структура общества несколько упрощается относительно аркаимского времени. Одновременно снижается и военная активность, возрастает население степи.
Полевые исследования неукрепленных поселений этого периода позволили проследить определенные закономерности в расположении памятников этой категории. Налицо устойчивое стремление "вписать" поселение в некую заданную топографическую ситуацию. Как представляется, такое стремление обусловлено причинами не только утилитарного характера.
Реки в районе текут, как правило, в субширотных направлениях, образуя многочисленные старичные русла. Холмистый рельеф одного берега, как правило, контрастирует с равнинным открытым характером другого. Цепи возвышенностей тянутся вдоль русел рек, подходя к реке вплотную или отступая на некоторое расстояние. При этом образуются узкие площадки надпойменных террас с ровной поверхностью. На таких площадках и располагаются неукрепленные поселения. Жилищные впадины обычно фиксируются вплотную к реке (старице) и имеют преимущественно ориентировку перпендикулярно направлению течения реки. Впадины, как правило, вытянуты цепочкой вдоль берега и располагаются в один - два ряда.
Наиболее массовый материал с поселений эпохи поздней бронзы – фрагменты керамических сосудов, украшенных геометрическим орнаментом. От степных культур этого периода до нас дошло очень мало произведений изобразительного искусства. Малое число реалистичных изображений как бы компенсировалось широчайшим применением геометрической символики. Развернутые в орнамент эти символы покрывают практически все керамические сосуды, они встречаются на соплах, пряслицах, литейных формах, бронзовом оружии и украшениях.
Геометрические символы и орнаменты разных степных археологических культур имеют свою ярко выраженную специфику. Во многих случаях эти культуры и выделялись в первую очередь по характеру орнамента на керамике. Этот орнамент был не просто украшением, но целой системой осмысленной, сакральной символики того времени.
6. АЛЛЕЯ МЕНГИРОВ ЛИМАНОВ ДОЛ
Аллея менгиров Лиманов дол расположена на правом берегу р. Большая Караганка, 3,2 км к северу - северо-западу от северной окраины пос. Новокондуровский, в 9,6 км к западу - юго-западу от научной базы Аркаим, в седловине между двумя грядами холмов, на коренном берегу на высоте около 10 м над урезом воды, по обеим сторонам полевой дороги из пос. Измайловский в пос. Новокондуровский.
Памятник обнаружен разведочным отрядом совместной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” и Челябинского университета под руководством Л.Ю. Петровой в 1998 г., переобследован под руководством Ф.Н. Петрова в 2002 г. (10, с. 130; 24)
Памятник представляет собой цепочку менгиров, вытянутую по линии запад – восток. Длина цепочки – 15,3 м. Менгиры в цепочке разных размеров – от небольших до достаточно крупных, выступают из земли на высоту от 0,1 до 0,6 м. На западном краю цепочки находится крупный менгир, лежащий плашмя.
Датировка памятника неясна, наиболее вероятно – эпоха бронзы либо ранних кочевников.
Аллеи менгиров являются одним из загадочных типов памятников Зауральской степи. В ряде случаев они располагаются в непосредственной близости от поселений или могильников эпохи бронзы, в других – не связаны ни с какими другими памятниками, как аллея менгиров Лиманов дол. Все аллеи образованы одним рядом вертикально вкопанных камней, вытянутым в направлении запад-восток с небольшими отклонениями.
Отсутствие рядом с большинством из них погребальных сооружений, а также следов поминальных действий, свидетельствует о том, что эти памятники, как правило, не имели отношения к погребальным обрядам. Можно предположить их связь с культом почитания степных духов, который имел универсальное значение как на индоевропейском, так и на тюрко-монгольском этапе истории степных народов.
Ландшафтные духи воспринимались древними степными народами как носители сакральной силы Земли. Их образы воплощали восприятие природных ландшафтов как живых, сознательных явлений – многочисленных детей единой Земли-Матери.
Тюркские народы называли духов местности “эе”. В их образах живыми воспринимались озера, горы, перевалы, поля и леса. Они могли слышать и понимать человека, обижаться или радоваться, дать человеку удачу или наказать за непочтительное отношение к ним (2, с. 60). В монгольской мифологии духи-хозяева местности именовались эдзенами. Многие эдзены были не персонифицированы. Жертвоприношения духам-хранителям местности монголы совершали в летние месяцы, когда степь наиболее богата и наполнена жизнью (3, с. 47).
7. УРОЧИЩЕ КАЛМЫЦКАЯ МОЛЕЛЬНЯ
Урочище Калмыцкая молельня расположено по правому берегу р. Бол. Караганка, в 6,9 км к западу от пос. Александровский, в 8 км к западу - северо-западу от научной базы Аркаим, среди массива каменистых сопок, в 300 м к югу от полевой дороги из пос. Измайловский в пос. Александровский.
Урочище представляет собой извилистое ущелье длиной около 400 м, шириной до 20 м и глубиной до 8 м, вытянутое с северо-востока на юго-запад. С юго-запада ущелье открывается в замкнутую сопками долину поперечников около 0,5 км. Если смотреть из ущелья в сторону долины, то прямо в середине прохода над горизонтом возвышается правильный конус горы Чека, – самой высокой вершины южной части Челябинской области. Стены ущелья образованы живописными выступами скальных пород и поросли шиповником. На выходе из ущелья на картах 50-х годов ХХ в. обозначены два родника. В настоящее время выходы родников забиты щебнем и мелкоземом, смываемыми со склонов, но на местности они все еще фиксируются. Центральную часть долины занимает небольшой пруд, образованный талыми и дождевыми водами.
Топоним “Калмыцкая молельня” присутствует на современных крупномасштабных картах. Исследование его происхождения было предпринято этнографической группой совместной экспедиции Челябинского университета и СПЛиИА Центра “Аркаим” под руководством А.А. Рыбалко. В ходе опроса населения поселка Измайловский этнографами было установлено, что название “Калмыцкая молельня” было дано урочищу в XIX в., поскольку в этом месте казаки-калмыки, проживавшие в поселке Измаильском (ныне Измайловский) Кизильского станичного юрта собирались на коллективные моления. О содержании этих молений информации не сохранилось. А.А. Рыбалко было высказано предположение о добуддийском характере культов, справлявшихся в урочище (29, с. 124).
Исследование урочища проводилось отрядом комплексной экспедиции СПЛиИА Центра “Аркаим” под руководством Ф.Н. Петрова в 2001 г. (23) Зачистка южного борта русла ручья, ранее протекавшего от родника на выходе из ущелья, показала, что под почвенно-растительным слоем залегает слой серо-коричневой гумусированной супеси, заключающей в себе явные следы огня: многочисленные углистые прослойки и отдельные включения прокаленного грунта. В результате расчистки этого слоя были вскрыты остатки кострища большого размера. Судя по его расположению непосредственно под тонким дерном, кострище может датироваться XIX – началом ХХ вв., когда здесь и совершались калмыцкие моления. Из подъемных сборов со дна ущелья происходит 12 кремневых отщепов, два скребка на отщепах и ретушированная ножевидная пластина. Этот комплекс может быть датирован эпохой неолита-энеолита. Кроме того, в размывах при выходе из ущелья были найдены обломки костей млекопитающих, которые по определению Л.Л. Гайдученко могут быть датированы XIX вв.
Таким образом, обнаруженное кострище и кости животных, скорее всего, остались от культовых действий, совершавшихся калмыками в исследованном урочище.
Калмыцкая ритуальная практика является продолжением древней тюрко-монгольской традиции. В XVI в. у калмыков утвердился буддизм, однако традиционные представления продолжали играть важную роль в народном сознании. После переселения калмыков в Россию в середине XVII в. и образования Ставропольского калмыцкого войска в XVIII в. они были подвергнуты христианизации. В 40-е гг. XIX в. ставропольские калмыки были переселены в Новолинейный район Зауралья. Здесь, однако, войсковое правление и духовные власти неоднократно сталкивались с тем, что христианами казаки-калмыки являлись лишь для видимости, в действительности же исповедывали буддизм (29). Однако ритуалы, совершавшиеся в урочище “Калмыцкая молельня”, невозможно отнести ни к христианским, ни к буддистским культам. Здесь отсутствуют необходимые по буддийскому ритуалу культовые сооружения. Для интерпретации этих ритуалов нам необходимо обратиться к добуддийским верованиям монгольских народов.
Обряды в урочище Калмыцкая молельня совершались у родников, священных водных источников. Если Земля раскрывается в степных верах как священное начало всякой жизни, то вода – это кровь Земли, непосредственный носитель ее сакральной сущности. Собственно вода – это и есть овеществленная жизнь, вечная в своих переменах. Вода истекает из глубин Земли, но она же приходит на Землю с Неба, водой соединяются Небо и Земля, водой оплодотворяется и оживает степь. Без воды в степи исчезает всякая жизнь, замирает движение, высыхает трава.
Сакральность воды связана с ее стихийной сущностью. Вода течет, она жива, она подвижна; она вдохновляет, она целит, она пророчит. Как говорит Мирче Элиаде “по самой своей природе источник и река являют мощь, жизнь, неиссякаемость, они суть и они живы” (32, с. 193).
Этот образ мы находим в архаических пластах индоарийской мифологии, уходящей своими корнями в степные культуры эпохи бронзы. В семантике текстов Ригведы воды и реки – это женские персонификации. Они – матери, кормящие молоком своих младенцев, или прекрасные юные женщины, ласкающие своих возлюбленных. В ведической мифологии воды – это богини, которые очень добры и благожелательны к своим адептам. Воды священны в принципе – на Небе или на Земле. Значима их очистительная функция – воды восхваляют за то, что они очищают и могут унести прочь все, что греховно в человеке (7, с. 156-157).
У тюркских народов особым почитанием пользовались истоки рек и аржаны – родники с целебной водой. Считалось, что аржаны могут избавить человека не только от болезни, но и от других жизненных неприятностей. У аржанов совершали как индивидуальные, так и коллективные моления и жертвоприношения. Это был обряд, посвященный всем ландшафтным духам данного района, в том числе духу-хозяину аржана (2, с. 75).
У многих современных тюркских народов существуют образы духов рек и источников: “су иясе” у казанских и западносибирских татар, “су иеси” у казахов, “hыу эйяhе” у башкир. При этом татары различают женских духов воды – “су анасы” и мужских – “су бабасы” (5, с. 474).
Хорошо известно почитание сакральной сущности воды у монгольских народов. Калмыки ежегодно в конце августа или в самом начале сентября исполняли обряд усун-аршан, выражавшийся в том, что каждый калмык приходил на берег реки, к роднику или колодцу, и, сотворив три земных поклона, зачерпывал оттуда воду и благоговейно вкушал ее (33, с. 268).
Культ вод – и в особенности источников, является поразительно устойчивым. Уничтожить его не смогла ни одна религиозная революция; питаемый народным благоговением он оказался, в конечном счете, терпим даже мировыми религиями – христианством, исламом, буддизмом.
Обряды, совершавшиеся в урочище Калмыцкая молельня, скорее всего, связаны с известным у калмыков по этнографическим данным ритуалом булуг тякхе, соблюдавшимся в тех местностях, где есть родники. При совершении этого обряда ежегодно в конце августа или в начале сентября калмыки собирались у источников. Они совершали жертвоприношение: резали скот, варили мясо и тут же поедали, запивая мясо аракой – молочной водкой. Это жертвоприношение было посвящено источникам и всем духам окружающей местности (33, с. 267).
Обращенность урочища Калмыцкая молельня к горе Чека, скорее всего, имела особый символический смысл. Чека – наиболее высокая вершина окрестностей. Она ярко выделяется правильным конусом на горизонте и видна с расстояния более 40 км. Эта гора привлекала и теперь привлекает пристальное внимание людей.
У всех степных народов сопки и горы воспринимались как сакральные места степи. Они вплетаются в общий ритм степного ландшафта, проявляя своими очертаниями силу и мощь Земли. Горы часто воспринимаются как место встречи Неба и Земли, где можно перейти из одной области мира в другую (32, с. 103). Горные духи считались у многих кочевых народов хозяевами всех живых существ, обитавших в данной местности (2, с. 67). Особым почитанием у степных народов пользовались вершины горных хребтов, глубоко вдающихся в степное пространство: Алтая, Хэнтэя, Хангая, Урала.
В семантике древних ведических представлений гора предстает как нечто огромное, мощное, твердое, прочное и неподвижное. В ней различаются три части: вершина, основание, и – главное – внутренне содержание, скрытые сокровища, жизненные силы, которые гора замыкает в себе. Гора предстает как персонифицированная сила природы, во многих случаях – как живое лицо (7, с. 180).
Культ почитания горных вершин хорошо известен у древних тюрок и у более поздних тюркских народов. В древнетюркских надписях Южной Сибири присутствуют многочисленные указания на вечность скал и священность олицетворенной ими Бурой Земли, строки, возвеличивающие конкретные утесы или даже совсем небольшие сопки (15, с. 245).
Гора Чека – один из наиболее значимых культовых центров степного Зауралья. Название Чека является татаризированной формой казахского Шокы - “бугор с остроконечной вершиной”, “шелом”.
Свое культовое значение Чека приобрела уже в эпоху камня, о чем свидетельствуют следы неолитического святилища на вершине горы. В эпоху бронзы в северной части массива были сооружены две крупные аллеи менгиров. Их возведение в древности было связано с большими трудозатратами и применением специальных технологических приемов, поскольку центральные камни в аллеях имеют вес не менее двух тонн. Обе аллеи образуют единый комплекс, обращенный к главной вершине горы.
Эпохе ранних кочевников принадлежат каменные курганы, расположенные на вершинах основных возвышенностей массива. Самый крупный из них находится на главной вершине Чеки. Эти памятниками свидетельствуют о том, что в скифо-сарматскую эпоху Чека воспринималась как сакральное пространство. На нем хоронили достаточно видных членов общества, которые в своем посмертном существовании сближались с духами природных стихий.
Культовую деятельность последних ста – двухсот лет на горе отражают многочисленные каменные насыпи, пирамиды и столбы обо, возведенные на вершинах, перевалах, насыпях древних курганов. Ритуал сооружения обо, о котором будет рассказано ниже, уходит в древнюю тюрко-монгольскую культовую практику почитания природных духов и в некоторой мере сохранился до настоящего времени в многонациональной пастушеской среде.
8. ПРАВОБЕРЕЖНЫЙ КОМПЛЕКС ЛИСЬИ ГОРЫ
Правобережный комплекс Лисьи горы состоит из двух археологических памятников: поселения Лисьи горы III и могильника Лисьи горы. Памятники расположены в непосредственной близости друг от друга, на правом берегу р. Бол. Караганка, в 4,2 км к западу – юго-западу от пос. Александровский, в 4,7 км к западу – северо-западу от научной базы Аркаим, у высоты с отметкой 320,7.
Памятники обнаружены по результатам дешифрирования аэрофотоснимков И.М. Батаниной и Н.В. Левит в 1997 г., впервые обследованы на местности разведочным отрядом под руководством Л.Ю. Петровой в 1998 г., переобследованы отрядом Ф.Н. Петрова в 2005 г. (10, с. 133-134; 24)
Поселение Лисьи горы III находится у южного подножья высоты с отметкой 320,7, на узкой площадке первой надпойменной террасы в закрытой долине, окруженной полукольцом холмов, на высоте 2,5 м над урезом воды. Через территорию поселения проходит полевая дорога из пос. Новокондуровский в пос. Александровский.
На местности зафиксировано 13 жилищных впадин, расположенных цепочкой вдоль берега реки. С площадки памятника и из шурфов происходит керамический материал эпохи поздней и, возможно, ранней бронзы. Достаточно уверенно памятник может быть датирован XV-XII вв. до н.э.
Могильник Лисьи горы расположен в 250 м к югу от полевой дороги из пос. Александровский в пос. Измайловский, у северного подножия высоты с отметкой 320,7, у южного подножия которого располагается пос. Лисьи горы III.
По материалам дешифровки аэрофотоснимков могильник включает в себя 17 курганов. На местности фиксируется 14 курганных насыпей. Основная их часть имеет земляные насыпи и расположена компактной группой к северу – северо-западу от холма. Один курган, с каменной насыпью, расположен на вершине холма с отметкой 320,7.
Два кургана в центральной части могильника выделяются наличием у них каменных оградок вокруг центральных частей насыпи. Оградка первого кургана имеет диаметр около 8 м и сложена из крупных камней, поставленных на ребро. Камни разных пород, белого и серо-зеленого цвета, выступают из земли на высоту до 0,3 м. Оградка второго кургана имеет диаметр 6 м и также сложена из камней, поставленных на ребро. Камни серо-зеленого цвета, возвышаются над дневной поверхностью на высоту до 0,35 м.
Большинство курганов могильника Лисьи горы может быть датировано эпохой поздней бронзы и сооружено, вероятнее всего, населением поселений Лисьи горы I и Лисьи горы III.
Степные курганы, создававшиеся в эпоху бронзы над погребениями, реализуется собой не только культ почитания предков. Они встраивались в структуру природного мира, а сами предки, погребенные под их насыпями, воспринимались в контексте сакрального мира природных стихий. На протяжении тысячелетий степные народы считали, что духами природных ландшафтов во многих случаях становятся души умерших именитых людей, вождей и шаманов (20, с. 657), чьи погребения находили наиболее зримое воплощение на местности в курганных насыпях.
Не относится к эпохи бронзы одиночный курган на вершине высоты 320,7, представляющий собой каменный наброс диаметром 5 м и высотой 0,25 м. Скорее всего, он был сооружен в эпоху ранних кочевников. В центре этого кургана сложена современная насыпь обо высотой 0,7 м.
На всей территории Евразийской степи вплоть до настоящего времени продолжается сооружение этого типа ритуальных комплексов, являющихся свидетельством взаимодействия человека и степного мира. Это оваа монгольской традиции, обо восточнотюркской, оба казахской и керескы башкирской.
И в Зауральской степи на холмах и перевалах постоянно встречаются относительно недавно построенные и даже совсем новые каменные сооружения в форме округлых и овальных куч, пирамид, вертикальных столбов. Все они сложены из камней неправильной формы, зачастую – весом до 100-150 кг, собранных на окрестных склонах. В редких случаях в центре таких сооружений находится деревянный столб. Многие из этих объектов, как и обо на кургане могильника Лисьи горы, расположены поверх древних курганных насыпей.
В восточных районах Евразийского степного пространства обо часто встречающиеся вдоль дорог, на вершинах, на склонах гор и на перевалах. Это древние святилища, распространенные по всей Центральной Азии и Южной Сибири, реже – в Урало-Казахстанских и южнорусских степях.
Обо - это и храм, и жертва одновременно, так как каждый оставленный здесь камень был и строительным материалом для святилища, и жертвой (9, с. 80). Культ обо был связан с почитанием ландшафтных духов, сакральной силы Земли и воды, гор, сопок и перевалов (8, с. 29). Раз в год у обо совершались торжественные жертвоприношения, в остальное время путники оставляли у них небольшие вещи либо клали новые камни в общую кучу в качестве жертвы (4, с. 67). Этот культ сохраняется даже после принятия буддизма и ислама.
Современные монгольские обо обязательно украшаются хадагами – ритуальными лентами, как правило, синего или голубого цвета. Регулярно встречающиеся на всех дорогах, видимые издалека благодаря яркости и чистоте синего и голубого цветов, обо удивительным образом дополняют степной ландшафт ритуальным участием человека. Они сооружаются проходящими и проезжающими по степи людьми. Каждый добавляет в обо свой камень или ветку и тем участвует в его создании.
Здесь, у обо, монголы почитают природу своей родины и испрашивают у духов дорог и перевалов удачи в пути. Поднявшаяся на перевал машина, как правило, останавливается. Вышедшие люди обходят вокруг обо по часовой стрелке три или девять раз, по ходу движения подкидывая в насыпь заранее подобранные камни и оставляя здесь другие символические приношения – монетки, мелкие денежные купюры, сигареты, спички, конфеты. Часто на перевале у обо выпивается водка, и тогда бутылки из-под нее тоже кладутся в насыпь. На жертвенном столике в южной части обо устанавливаются блюдца для возлияния кумыса, ритуальные металлические светильники и шестигранные фонарики, сюда кладут спички и пачки чая. Испросив благословения и выразив свое почтение, водитель и пассажиры продолжают свой путь. Если же машина торопится и не может остановится у обо, водитель приветствует духов, проезжая, сигналом.
Кроме обо у дорог и на перевалах в Монголии встречаются также обо на холмах в центре долин. Они сооружаются населением кочевий, стоящих в долинах, и обращены к духам этой территории. Ежегодно окрестное население совершает у них обряды почитания духов окружающей местности. Специальные обо возводятся также у подножия и на вершинах гор, почитаемых как священные всеми монголами.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аджигалиев С.И. Генезис традиционной погребально-культовой архитектуры Западного Казахстана (на основе исследования малых форм). Алматы, 1994.
2. Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск, 1980.
3. Банзаров Д. Белый месяц: празднование Нового года у монгол // Он же. Собрание сочинений. М., 1955.
4. Банзаров Д. Черная вера, или шаманство у монголов // Он же. Собрание сочинений. М., 1955.
5. Басилов В.Н. Су иясе // Мифы народов мира. В 2-х т. Т.2. М., 1997.
6. Боталов С.Г. Раннетюркские памятники урало-казахстанских степей // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии). Материалы конференции. Самара, 1998.
7. Елизаренкова Т.Я. Слова и вещи в Ригведе. М., 1999.
8. Жуковская Н.Л. Народные верования монголов и буддизм (к вопросу о специфике монгольского ламаизма) // Археология и этнография Монголии. Новосибирск, 1978.
9. Жуковская Н.Л. Судьба кочевой культуры. М., 1990.
10. Зданович Г.Б., Батанина И.М., Левит Н.В., Батанин С.А. Археологический атлас Челябинской области. Выпуск. 1. Степь-лесостепь. Кизильский район. Челябинск, 2003.
11. Зданович Д.Г., Кириллов А.К. Курганные памятники Южного Зауралья: археоастрономические аспекты исследования. Челябинск, 2002.
12. Иванов В.В. Конь // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 1. М., 1997.
13. Кляшторный С.Г. Тюркоязычных народов мифология // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 2. М., 1997.
14. Кузьмина Е.Е. Мифологические представления о коне в культуре индоевропейцев // Миф 7 - . София, 2001.
15. Кызласов И.Л. Смена мировоззрения в Южной Сибири в раннем средневековье (идеи единобожия в енисейских надписях) // Древние цивилизации Евразии. История и культура. Материалы конференции. М., 2001.
16. Любчанский И.Э. Хронологические аспекты комплексов курганов с “усами” Евразийской степи // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии). Материалы конференции. Самара, 1998.
17. Любчанский И.Э. Отчет: Археологические исследования комплекса кургана с “усами” Новокондуровский I в Кизильском районе Челябинской области. Челябинск, 2005. – Архив ГУ СПЛиИА Центра “Аркаим”.
18. Неклюдов С.Ю. Монгольских народов мифология // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 2. М., 1997.
19. Неклюдов С.Ю. Тенгри // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 2. М., 1997.
20. Неклюдов С.Ю. Эдзены // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 2. М., 1997.
21. Петров Ф.Н. Исследования одиночного менгира Лисьи Горы в степном Зауралье // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание. Материалы международной научной конференции. Пермь, 2003.
22. Петров Ф.Н. Мегалитические памятники степного Зауралья // Вопросы археологии Урала. Вып. 24. Екатеринбург, 2002.
23. Петров Ф.Н. Тюрко-монгольские культы поклонения степным духам на территории Южного Зауралья // Вестник Челябинского университета. Серия 10. Востоковедение. Евразийство. Геополитика. Челябинск, 2002. № 1.
24. Петрова Л.Ю. Отчет о разведочном обследовании долины р. Бол. Караганка в 1998 г. Челябинск, 2000. – Архив ГУ СПЛиИа Центра “Аркаим”.
25. Плано Карпини Дж. дель. История монгалов. // Он же. История монгалов. Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло. М., 1997.
26. Раевский Д.С. Скифо-сарматская мифология // Мифы народов мира. 2-е изд. Т. 2. М., 1997.
27. Рак И.В. Именной и предметный справочник-указатель // Авеста в русских переводах (1861-1996). СПб., 1997.
28. Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны // Плано Карпини Дж. дель. История монгалов. Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло. М., 1997.
29. Рыбалко А.А. История и быт казаков Новолинейного района (этнографический очерк) // Аркаим: Исследования. Поиски. Открытия. Челябинск, 1995.
30. Салихов Г.Г. Картина мира в башкирском фольклоре. Автореферат дис. … канд. филос. наук. Уфа, 1992.
31. Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV вв. Элиста, 1991.
32. Элиаде М. Избранные сочинения. Очерки сравнительного религиоведения. Пер. с англ. М., 1999.
33. Эрдниев У.Э. Калмыки (конец XIX – начало XX вв.). Историко-этнографический очерк. Элиста, 1970.
34. Юсупов Г.В. Верования и их пережитки // Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М., 1967.
35. Ярлыкапов А.А. Башкир верования // Религии народов современной России. Словарь. М., 1999.