Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
Кстати, если нашлись голоса симфоньетты, то должны были найтись и голоса «Осеннего», которые были в той же библиотеке Зилоти. Если это так, то очень прошу Вас прислать мне партитуру заказною бандеролью. Копии снимать не надо, если голоса в верных руках: они будут страховкой на случай пропажи при пересылке.
Куськин сын Вашей 7-й в Париже играть не будет. Сыграет ее зимою в Бостоне и, кроме того, может быть, в New York’e1. Вместо того он поднес фортепианный концерт поляка Тансмана2 и симфоническую пьесу американца Копленда3, во время исполнения которых я подох с тоски. Дягилев тоже обманул меня с постановкой нового моего балета4. Вместо него дал балеты Орика («Пастораль»), Риети («Барабао») и Ламберта («Ромео и Джульетта»)5. Последний — новый англичанин, весьма дрянной. Два первых тоже довольно слабы, хотя у Орика есть бойкая до-мажорная тема, слегка цирковая. Ею балет будет держаться некоторое время. Мейерхольд появился в Париже, сидел рядом со мной и фыркал от неудовольствия.
Зилоту написал заказным, держа язык энергичный. Это в самом деле свинство, что он до сих пор не прислал Вам денег.
Жду с нетерпением Ваших впечатлений от исполнения 8-й и крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
232. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
12 июня 1926 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
Вам больше тревожиться не нужно — таинственный дирижер отказался от намерения играть симфоньетту после моего к нему вполне вразумительного письма. Голоса и симфоньетты и «Осеннего» действительно сохранились в Институте истории искусств, так что завтра я передам «Осеннее» Влад[имиру] Влад[имировичу] Держ[ановскому] для отправки Вам.
Вам хочет писать Н. А. Малько, — мечтающий сыграть зимой Классическую симфонию и сюиту «Апельсины»1. Пока спрашивает меня. как ему получить партитуру того и другого? Естественно, я ему ничего не ответил, так как думаю, будет лучше, если он сам Вас спросит. Насчет Классической не знак>, но «Апельсины» он сыграет хорошо; возможно, что и Класс[ическая] ему удастся, так как он умеет обсосать вещь: он очень хорошо играет мою 5-ю девчонку — лучше всех.
Спасибо за Ваши хлопоты с Зилотом. Благодаря дальности рас стояния, меня очень легко оставить при пиковом интересе и даже поднадуть — что охотно, видимо, делает Universal’ная лавочка, которая при этом делает еще и покровительственную рожу, а если намекнёшь — пылает негодующим пафосом! Сейчас они у меня экстренно затребовали 7-ю и 8-ю симфонии, — чтобы немедленно сдать в печать, а... «об остальном сговоримся потом...» (то есть об условиях) — ловко? А «Молчание» валяется второй год, тоже — целых 19 романсов!! Правда, они очень юрки и 6-ю симфонию мою просунули уже чуть не в десяток мест, но, как ни странно, мне гораздо больше сейчас нужны деньги, чем слава, а на этом пункте, оказывается, мои интересы как раз и расходятся с ними.
Эту неделю я усердно посидел и основательно обработал (думаю, что окончательно) как 7-ю, так и 8-ю симфонии. II часть последней — нечто вроде тяжеловесного скерцо — пришлось почти всю заново написать, авось теперь оно окажется более шпильбар*, а то все мои, так
* играбелыюй — от das Spiel (нем.). называемые теперь, «политональные» фокусы в средине ее оказывались пи к чему, а звучали очень соблазнительно!
Недели через полторы я уеду на месяц в деревню, но если напишете, буду весьма обрадован, — так как наезжать изредка придется.
Жду Болеслава — вот будет интересничать! Наверно, ничего толком от него не выжмешь, а я так пылаю к Вашей 2-й симфонии, что и объяснить Вам не умею.
Сердечный привет! Пишите. Между прочим, когда будут бетховенские поминки? Вы не будете в то время где-нибудь поблизости? Меня, кажется, собираются послать2 — вот бы повидаться!
Ваш Н. Мясковский
12/VI 1926. Москва
233. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
28 июня 1926 г., Саморо
Samoreau,
Siene et Marne, France.
28.VI.1926
Дорогой Николай Яковлевич.
Ваши письма от 27 мая и 12 июня, а также партитуру «Осеннего» с благодарностью получил. С чрезвычайным интересом прочел Ваш отчет об исполнении 8-й. Все мне понравилось, кроме Вашего опасения, что публика поскучала во время анданте... А что Яворский, рассказывал ли он Вам про мою 2-ю, и если да, то что? От меня он отвертелся угрем. Хоть я ему ставил вопросы в упор, он неизменно отвечал от имени Москвы. «Ну, Б[олеслав] Л[еопольдович], скажите прямо, что Вы вынесли от моей симфонии?» — «Я нахожу, что ее непременно надо играть в Москве, там ее, конечно, оценят». Очень лестно и приятно, но твое-то, черт возьми, мнение? Так я ничего и не добился.
От Малько писем не получал. От Держановского знаю, что Вы геройски защищали мой марш от покушений на его честь со стороны Переселенцева1 — кюс-ди-ханд* за это. Дамрош дирижер плохой, старый, новую музыку не любящий и ищущий новинки лишь по обязанности, но влиятельный (он уже 40 лет дирижирует в Нью-Йорке) и поящий во главе отличного оркестра. Так что, право, уж не знаю, советовать Вам или нет. По-моему, дайте более ответственную симфонию Стоковскому, а полегче Дамрошу: оркестр его вывезет, да и пресса по (тарой памяти дружна с Дамрошем. От Зилоти ни слуху, ни духу, старик выжил из ума. Подожду еще немного и напишу опять, а то его любезности граничат с воровством.
* целую руку — производное от einen Kuß auf die Hand drücken (нем.). Самое главное: что за бетховенские торжества, когда, где, и неужели Вы поедете? Я взволнован, так как очень хотел бы Вас повидать. Напишите.
Затем обнимаю Вас. Летом буду доделывать и оркестровать «Огненного ангела» для Берлина2, чистить симфоньетту и сочинять небольшой ансамбль — увертюру3 для 17 человек, заказ из Нью-Йорка, на открытие нового небоскреба. Сейчас я на даче под Парижем. Новый адрес пригоден до октября.
Ваш С. Пркфв
234. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
2 июля 1926 г., Саморо
Samoreau, 2 июля
Дорогой Николай Яковлевич.
Поздравляю Вас с успехом Вашей 4-й сонаты в Цюрихе1. Посылаю Вам рецензию, которая мне только что попалась. Это — американская газета, которая издается параллельно в Чикаго и Париже. На днях послал Вам более подробное письмо, заказное. Обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
235. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ —С. С. ПРОКОФЬЕВУ
11 июля 1926 г., Тучково
Дорогой Сергей Сергеевич,
получил Ваше письмо в деревне (потому и карандаш, а не перо), где торчу уже недели три без всякого толку как для состояния духа, так и для музыки, ибо рояля здесь не имею, а работать без него вовсе не рискую. В один из наездов в Москву видел Яворского. Пристал к нему, конечно, так, что ему трудно было увильнуть, но — по правде скажу — почти ничего от него не добился. Все какие-то иносказания, вроде того же, что и Вам, но, конечно, в несколько ином плане. Пришлось выслушать целую лекцию о том, как и где какой оркестр играет, с нелестном характеристикой игры парижского — все, мол, играют без малейших нюансов: точно, отчетливо и громко, а дирижер — плохой. Что из этого понять?! Какая же симфония-то!? В конце концов получил только формальные увертки вроде следующих: 1-я часть была сыграна сплошь одинаково, так что никогда нельзя было сказать где главное, а где не главное, но после нее были сильные аплодисменты... 2-я часть— с какого-то места (которое он Вам точно указал!) начала становиться все эффектнее и эффектнее до самого конца, так что в надлежащем исполнении должна вызвать бурный успех. Вот и все. Что Вы из этого можете извлечь о музыке? Я — почти ничего. Но одно мне становится с течением времени все более понятным. У Болеслава есть личное чутье на крупные явления в музыке, но разбирается он в ней самой непосредственно, по-видимому, неважно, вследствие чего ему приходится интересничать и свое бессилие что-нибудь сказать по существу прятать за более или менее загадочными отговорками. Я за все мое знакомство с ним знаю только одно его мнение, да и то, думается, высказанное по неосторожности — он как-то назвал разработку моей 2-й симфонии плохой, вот и все. Про новый балет Ваш1 сказал, что он в 12 номерах. Много, не правда ли?! Ну вот. Подарок Ваш, который меня глубоко тронул даже сейчас, когда я его не имею в руках, он мне еще не вручил.
Спасибо за сообщение о Дамроше. Я с ним тяну, ибо со мной тянет Univers[al] Edit[ion]. Оно предложило мне издать 7-ю и 8-ю симфонии немедленно, а когда я, тем не менее, поставил свои условия, начало юлить и на меня же обижаться. Пока еще ничего не выяснилось, и, быть может, Дамрош сам собой отпадет. Стоковский должен был приехать сюда, но до сих пор его нет.
Относительно Andante 8-й симфонии — я Вас понимаю: нет ничего ненужнее на свете, как скучная музыка; я этого всегда боюсь и избегаю, сколько умею, но все-таки, мне кажется, что это Andante не из той породы, а скорей — «не всегда удающееся в исполнении», ибо интерес я старался в нем поддерживать до конца.
Бетховенские торжества будут, верно, в Вене весной 1927 года (100 лет со дня смерти) и от нас (СССР) должна быть целая делегация2. Но, надеюсь, мы увидимся еще до того!
Желаю всего лучшего. Душевный привет.
Ваш Н. Мясковский
11/VII 1926 г.
Ст. Тучково, Моск[овско]-Брест[ской] ж. д.
236. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
1 сентября 1926 г., Саморо
Саморо, 1 сентября 1925
Дорогой Николай Яковлевич.
Все это время гряз в работе, и потому не писал Вам. Сочинил увертюру для 17 человек. Это был заказ из Америки, и потому гнал ее к сроку. Оркестр состоит из флейты, гобоя, двух кларнетов, фагота, двух труб, тромбона, ударных, челесты, двух арф, двух фортепиано, внолон чели и двух контрабасов. Сначала было несколько непривычно орудовать с таким составом, но потом освоился, и дело пошло быстрое более, что музыка, в противоположность второй симфонии, не очень разработочная. Кроме увертюры, за это время отделал и оркестровал полтора акта «Огненного ангела»1 — страниц 200 партитуры. Покрыть такое количество страниц мне удалось благодаря изобретенному мною способу диктовки партитуры. Кроме того, когда сидит нанятый человек и ждет диктовки, волей-неволей не теряешь времени. Но не следует думать, что я нанял его из роскошества, скорей наоборот — из коммерческих соображений, ибо если я не замешкаюсь с окончанием «Ангела», его обещают в предстоящем сезоне поставить в Берлине.
И вот теперь, с высоты всей этой кипы измаранной бумаги, paзрешите ругнуть Вас за то, что, как Вы сообщаете в июльском письме, Вы предаетесь ничегонеделанию и даже не пытаетесь сочинять без рояля, забывая заветы великого Роберта и великого Гектора! Каюсь, что и я работаю на три четверти за фортепиано, но в свое время сочинил Класс[ическую] симфонию и «Семеро их» совершенно без него.
Получил письмо от Зилоти, каковое пересылаю Вам. Старик стал вял, но не потерял еще совести. Завтра напишу ему, запрашивая про чикагское исполнение. Деньги, видимо, надо выдирать когтями, что я и обещаю Вам продолжать.
Моя поездка в СССР становится, по-видимому, все более и более осязаемой: идет переписка с Персимфансом и Ленинградской филармонией2, пересыпаемая игривыми письмами Болеслава. Кстати, очень пикантно: что за подарок Вам передал от меня последний? Ведь сам он поднял бешеный крик, едва я заикнулся, чтобы он захватил с собой какую-то вещь, а тут вдруг привез подарок! Я уверен, что он инсценировал какой-то фокус, а потом наслаждался. [...]
Не берите с меня примера в письмовной молчаливости и черкните поскорее. Вы ведь должны оправдаться и по крайней мере сообщить мне, что написали полсимфонии! Обнимаю Вас.
Ваш С. Пркфв
237. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
9 сентября 1926 г., Москва
9/IX 1926. Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
очень был обрадован Вашим письмом, ибо начал даже думать, что Вы не получили моего какого-то письма и, быть может, немножко на меня дуетесь. Оказывается, Вы занимались делом, — и я еще более рад. Диктовка партитуры!—Мне это кажется чем-то сказочным; интересно, что и как Вы тут изобрели. На Зилоти со Стоковским, в конце концов, придется плюнуть, — стоит тоже тянуть ерундовую канитель!
Насчет Чикаго я сомневаюсь вот в чем: там дирижировала только передняя половина Стоковского — какой-то Сток, так что могут быть и ноты не те — не зилотиевские. В Нью-Йорке материал 5-й симфонии получила от Госиздата лавочка Univers[al] Edit[ion] и весьма возможно, что Сток играл не по моим нотам1. Сейчас 5-я симфония вообще вышла вторым — весьма исправленным (1926 г.) изданием, и материал налитографирован. Что до Стоковского, то вся моя переписка с ним свелась к моей благодарности за сообщение об исполнении симфонии2 и за самый этот факт, освещенный мной ссылкой на Вас, и его ответом на это письмо, что он будет в России и меня увидит. В России он не был и меня не видел, больше же мы не переписывались. Сейчас с моими симфониями назрело новое происшествие. Univ[ersal] Edit[ion] купило у меня 7-ю, причем я их поставил в известность, что надо сделать материал к 1 января 1927 года для Кусевицкого в Бостоне — из этого вытекивает, что винтертуровский материал уже пользовать нельзя, так что, если Вам не трудно продолжать Вашу любезность к этому моему ребенку, скажите при случае Сержу Кусе, чтобы он повелел своим секретарям списаться с Univ[ersal] Edit[ion] о своевременной подаче материала и партитуры. Что касается игры в Нью-Йорке, то Кусе это, верно, придется оставить, так как для первого исполнения 7-й девицы в этом городе ее просил Клемперер3, которого я (между нами, конечно!) ставлю куда выше кого бы то ни было. Что мне привез Яворский? — вот что — чудесную фотографию Вашей супруги с невероятно очаровательным детенышем на руках: чертовски на Вас похожее дитя, и вообще, вся группа приводит меня в дикое восхищение. Насчет 3-й сонаты скажу, но только для ускорения не Юровскому, а Держановскому, ибо я Юровского еще дней 5 не увижу, так как сегодня я в городе последний день из трех, завтра же опять в деревне.
Вы написали увертюру для состава, которым я бы никогда не соблазнился, но мне приятен факт, что Вы написали лишнюю увертюру, то есть хорошую музыку в любимой мной форме.
Я в конце концов вернулся к музыке, хотя, правда, с очень плачевными результатами: давно лелеемое хорошее сочинение все еще не выводит, а пока родилась какая-то «неведомая зверушка», — не то симфония4, не то сюита, — сам не понимаю. По манере разработки — симфония (но соната только в скерцо), а по характеру тем и последованию частей что-то более легковесное, но все же не симфоньетта. Делал на 2/3 без рояля, а для последнего наезжал в город на пару дней каждые 2 недели. Но, конечно, все пока очень эскизно. Желаю Вам всего лучшего. Кончайте «Ангела» скорей. Спасибо за хлопоты.
Душевно Ваш всегда Н. Мясковский 238. С. С. ПРОКОФЬЕВ — H. Я. МЯСКОВСКОМУ
9 сентября 1926 г., Саморо
Samoreau, 9 сент. 1926
Дорогой Н[иколай] Я[ковлевич].
Видел Кусю перед его отъездом в Амер[ику]. Он обязательно будет играть Вашу 7-ю. Когда я спросил его, договорился ли он с Рейн мартом о материале, Куся сказал, что материал ему взялся доставить Универсаль. Нет ли тут путаницы и не подсовывает ли ему Универсаль другую симфонию? Напишите мне. Я все же считаю, что Кусе лучше дать 7-ю.
Обнимаю С. П.
239. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
1 декабря 1926 г., Париж
18, rue Troyon, Paris XVII.
1.XII. 1926
Дорогой Николай Яковлевич.
Читал в газетах, что Вы кончили 9-ю симфонию. Значит ли это, что Вы кончили оркестровать Вашу летнюю сюито-симфонию и подвели ее под номер, или же, оставив ее в звании сюиты, сделали новые эскизы новой симфонии? Ваши «Причуды», оказывается, очень бойко распродаются в берлинском отделении нашего издательства; Париж наоборот покупает их довольно туго, но, тем не менее, Г. Г. Пайчадзе, наш новый директор, очень окрылен результатом берлинской торговли и уполномочил меня передать Вам, что он хотел бы иметь другие Ваши фортепианные вещи и прежде всего Вашу 5-ю сонату1. Я с своей стороны, конечно, всячески присоединяюсь к его предложению, так как мне очень хотелось бы, чтобы Вы были возможно шире представлены в нашем издательстве. Не все же выторговываться в Вену! Напишите, благосклонны ли Вы, проектируете ли 5-ю сонату, когда приблизительно она имеет родиться, и какова продажная цена Вашей будущей дочки.
У меня новостей немного. Печатаю квинтет, партитуру и материал. Последний будет продаваться, а не сдаваться в наем. Ковыряю «Огненного ангела» и хотя сижу на четвертой сотне страниц, но конца нет как нет.
К 20 январю собираюсь в Москву, но всякие филы и фансы переплелись в какой-то ребус, и мне, «иностранцу» (как меня обозвала Главнаука), отсюда очень трудно разобраться, как и с кем, в конце концов, состоятся мои концерты. Обратился я было за разъяснениями к дорогому Болеславу2, но осторожный лях в нужный момент смолчал. Между прочим, наш друг Сабанеев по трудным временам перешел на переписку нот и время от времени приходит в наше издательство брать работу. Я умолял Пайчадзе никоим образом не давать ему переписывать мою музыку, а то еще чего доброго припишет какую-нибудь грязь и затем пошлет о ней корреспонденцию. Так что он теперь мнит божественными песнями Гречанинова.
Крепко обнимаю Вас. Обратите внимание на мой новый адрес, хотя и через Гаранти письма будут доходить.
Ваш С. Пркфв
240. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
10 декабря 1926 г., Москва
10/XII 1926. Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
наконец Вы вспомнили обо мне. Я рад даже крохотной писульке от Вас. Всего с неделю как я вернулся из-за границы, куда ездил сперва официально — в Варшаву, а потом по своим делам в Вену — в общей сложности покатавшись совместно с паном Болеславом две с половиной недели 1. Вы спрашиваете про детище зовомое 9-й симфонией? Конечно, ничего еще не оркестровано — времени у меня нет совершенно» по пока это та же штука, в которой я так сомневался. В конце концов, почему ей не быть и симфонией раз в ней куча «симфоничных» частей, хотя кое-что и несколько поверхностно. Во всяком случае, даже если я не напишу другую симфонию, — эта сойдет за 9-ю, так как она уже имеете с 8-й приобретена Univ[ersal] Edit[ion].
Что касается любезных предложений г-на Пайчадзе, то, к сожалению, они очень запоздали, я законтрактован в Univ[ersal] Edit[ion]: па «мелкие» (то есть — до оркестровых) сочинения до 1 декабря 1930 года и, если могу что-либо отдать на сторону, то только с их согласия, которого они, конечно, не дадут ни на мелкие фортепианные сочинения, ни даже на сонату, а скорей только на романсы, которые не нужны, верно, и г-ну Пайчадзе.
Во всяком случае, я очень благодарен за издательское внимание.. Может быть, правда, 5-я соната и появится не раньше 1930 года, тогда поговорим.
У меня есть другой сочинительский план, который, быть может, подошел бы к Росс[ийскому] муз[ыкальному] изд[ательству], но пока я не начинал даже его осуществлять (кроме тем, которые все есть): это серия сюит для небольшого оркестра (преимущественно струнного) 2 с разнообразными «солами», даже групповыми. Так как они выйдут за пределы понятия «камерной» музыки, то, верно, не подойдут под действие общего договора с Univ[ersal] Ed[ition], a на оркестровые сочинения я заключаю только отдельные договоры. Но, вообще, я сейчас в «не рабочем» виде и не делаю клавира 8-й симфонии, который тоже мной запродан.
Я очень жду Вас в Москву. Как ни странно, но во всяких «письмах» к Вам чувствуется намек на руку пана Болеслава, так как он сел между двух стульев (по своей постоянной уклончивости от ясных и быстрых решений), с одной стороны войдя в гнилое болото зовомое Росфилом, а с другой — желая иметь хорошую музыку, чего Росфил никак не может устроить, а другие могут, но их он не любит. Ужасная получается ерунда.
У нас теперь опять затруднения с выпиской нот, — придется Вам, бедняжке, понатужиться и распорядиться высылкой мне всех Ваших новостей: партитуры «Апельсинов» и... что еще?
Пока всего лучшего.
Ваш всегда и полностью Н. Мясковский
У меня вышла серия новых романсов на слова Дельвига (ор. 22!)3, но эта такая дрянь, что я не хочу Вам их посылать. Не сердитесь! Клавир 4-й симфонии нужен?
Н. М.
Пишите мне адрес так: Москва 34, Денеж[ный] переулок, 7, кв. 11, а то у меня в Москве завелся однофамилец, близко живущий!
241. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
17 декабря 1926 г., Париж
18, rue Troyon, Paris XVII.
17. XII. 1926
Дорогой Николай Яковлевич.
Дошли ли до Вас уже слухи про триумфальное шествие Ваш« и 6-й симфонии по Америке? Она была сыграна два раза в Филадельфии, а затем в Нью-Йорке1. В Филадельфии ею дирижировал Стоковский, перед нью-йоркским концертом он заболел, и его заменил его помощник — Родзинский, который перед тем продирижировал симфонией только на одной репетиции, когда Стоковскому захотелось noслушать ее из зала. Тем не менее Родзинский, судя по отзывам, cnpaвился с задачей, даже прямо-таки сделал себе на Вашей симфонии карьеру, так как это было его первое выступление в Нью-Йорке. Посылаю Вам пару критик: они не бог знает как умны, но зато доброжелательны, а это уже много для Нью-Йорка. Если достану другие, то вышлю Вам. Вообще, Вам пора бы начать подучиваться или дирижировать или вообще что-нибудь делать на эстраде, дабы иметь возможность, в качестве нового любимца Нью-Йорка, претворить Вашу славу в че ковую книжку. Тогда не надо будет и продаваться австриякам на энное число лет, чем Вы, кстати, очень огорчили нашего уважаемого Пайчадзе.
Ваши сюиты для малого оркестра интересуют Российское музыкальное издательство. Так как эти сюиты еще не готовы, то мы с Вами возобновим этот разговор при личном свидании, Вы же пока никому их не запродавайте. Романсами Пайчадзе интересуется меньше: их печатание связано с расходами, так как их приходится переводить на целый ряд языков. Уступая сюиты, сможете ли Вы также дать их клавираусцуги? Нельзя ли в две руки?