Доклад российских неправительственных организаций по соблюдению Российской Федерацией
| Вид материала | Доклад |
- Ако достаточно хорошо известно, кода оно заявило о себе на территории России: это произошло, 11.29kb.
- А. Д. Прохорову исх. №2046 07/99, 1771.02kb.
- Альтернативный доклад Неправительственных организаций казахстана с комментариями, 2661.22kb.
- Доклад «Первый год применения нового российского законодательства об нко: проблемы, 517.65kb.
- Альтернативный доклад правозащитных неправительственных организаций России в Комитет, 1076.74kb.
- Руководство для неправительственных организаций по представлению докладов комитету, 557.69kb.
- Административный регламент, 665.95kb.
- Доклад по II этапу мониторинга Бишкек-2003, 878.65kb.
- Выражение признательности, 1639.25kb.
- Поставки энергии в Дании и их демократическое регулирование, 530.69kb.
Проблемы пыток и жестокого обращения в Чечне и на Северном Кавказе68
Правовые рамки «контртеррористической операции» в Чеченской Республике
В первом же параграфе Доклада РФ, посвященном вооруженному конфликту на Северном Кавказе (п. 36), в качестве законодательной базы «контртеррористической операции» указан не только Федеральный закон № 130-ФЗ от 25 июля 1998 г. «О борьбе с терроризмом», но также документы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС): «Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом»69 и «Соглашение между государствами-членами Шанхайской организации сотрудничества о региональной антитеррористической структуре»70.
Ссылки на документы ШОС вызывают удивление, поскольку эта организация предусматривает принципиально иную, отличную от ООНовской и европейской, систему ценностей: примат интересов государства перед правами человека. При этом последние объявлены внутренним делом государства.
Налицо коллизия двух концепций правового регулирования применения государством силы и ограничения прав человека. Однако более детальное рассмотрение ситуации доказывает своеобразную оправданность этих ссылок: действия России в зоне вооруженного конфликта последовательно выводились за рамки международных конвенций о правах человека.
Правительство России, с самого начала второй чеченской войны, отрицало наличие на Северном Кавказе вооруженного конфликта, пресекая тем самым применение норм международного гуманитарного права. В результате в отношении местного населения заведомо не применялись нормы Второго дополнительно протокола 1977 г. к Женевским конвенциям.
Федеральный Закон «О борьбе с терроризмом», в противоречии с Конвенцией, не содержит каких-либо запретов на применении пыток. Более того, в соответствии со статьей 21 Закона предусматривается освобождение от ответственности должностных лиц за причинение ими вреда гражданам. Закон не предусматривает механизмов правовой защиты населения и гарантий соблюдения требований справедливого уголовного процесса. Так, в статье 24 определен порядок проведения судебных слушаний в закрытых судебных заседаниях.
Доклад РФ ссылается на то, что правовая экспертиза Совета Европы не нашла в Законе «О борьбе с терроризмом» противоречий с международными пактами о правах человека, что не соответствует действительности. Совет Европы в своей экспертизе, в частности, рекомендовал внести в Закон существенные поправки, и эти рекомендации не были учтены.
Ссылки на соответствие ЕКПЧ правового режима в зоне вооруженного конфликта (ограничения свободы и личной неприкосновенности, свободы передвижения, частной и семейной жизни, свободы выражения мнения) в пункте 38 Доклада РФ представляются несостоятельными, поскольку не была соблюдена процедура отступления от норм ЕКПЧ и не было введено чрезвычайное положение. Использование же Закона «О борьбе с терроризмом», изначально предназначенного для регулирования локальных и кратковременных операций силовых структур, в контексте длительного (более шести лет) широкомасштабного (десятки тысяч квадратных километров) ограничения прав человека есть не что иное, как произвольное и расширительное толкование закона. Несмотря на установленный законом принцип локального характера антитеррористической операции, его положения применялись в качестве законных оснований при проведении крупномасштабных военных операций с применением оружия большой мощности и к неизбирательным действиям в регионах Северного Кавказа.
Федеральный Закон «О борьбе с терроризмом» был использован, чтобы обосновать применение в Чеченской республике Вооруженных Сил России, не вводя режим чрезвычайного или военного положения, предполагающий соответствующую санкцию парламента, территориальные и временные рамки, и определенные процедуры парламентского и прокурорского контроля. Действительно, законодательство РФ позволяет при определенных условиях применять вооруженные силы не по прямому назначению. Однако Закон «О борьбе с терроризмом», предназначенный для правового регулирования локальных и кратковременных операций, был применительно к вооруженному конфликту на Северном Кавказе истолкован расширительно и произвольно.
Неправовой характер действий силовых структур стал одной из причин продолжающейся массовой практики применения пыток по отношению к гражданскому населению Чечни.
6 марта 2006 г. Президент подписал новый Федеральный закон № 35-ФЗ «О противодействии терроризму». Ранее, 15 февраля, он подписал Указ № 116 «О мерах по противодействию терроризму». В совокупности эти документы предоставляют властям еще большие возможности для применения силы, ограничения прав человека и гражданских свобод, не предусматривая адекватных возможностей контроля.
Пытки, жестокое и унижающее человеческое достоинство обращение как методы ведения «контртеррористической операции» (от «зачисток» до «адресных» операций)
Широкомасштабные боевые действия в Чеченской Республике продолжались с осени 1999 г. по март 2000 года. До 2003 г. продолжались масштабные «зачистки» - «операции по проверке паспортного режима», проводившиеся многочисленными сводными группами военнослужащих вооруженных сил и внутренних войск, сотрудников МВД, ФСБ и Минюста России. Они блокировали населенные пункты, проводили там повальные обыски и массовые неизбирательные незаконные задержания. Задержанных отправляли в созданные рядом с населенным пунктом в месте временной дислокации группировки «временные фильтрационные пункты». Там их обычно подвергали массовым избиениям и жестоким пыткам. Известно много случаев, когда задержанные в ходе зачисток, в том числе и доставленные в фильтрационные пункты, «исчезали». Тела некоторых «исчезнувших» потом были случайно обнаружены местными жителями. Применение насилия в ходе задержания, конвоирования и содержания задержанного, а также в ходе дознания и следствия стало нормой для сотрудников силовых структур, пенитенциарной системы и следственных органов.71 Обычно задержание производилось по максимально жесткой схеме, с применением насилия и угроз применить оружие не только к задерживаемому, но и ко всем окружающим (в том числе к женщинам и детям). Основания задержания определялись произвольно – это могла быть национальность, возраст (способность носить оружие), внешний вид или даже потертость на плече (как след ремня автомата). В случае задержания граждан военнослужащими, прежде всего, частями разведки или спецназа, им не гарантировано даже право на жизнь: задержанных убивали, как правило, после «форсированного допроса», т.е. после жестоких пыток. Сохранение жизни задержанным просто не предусматривалось. При этапировании задержанных им, как правило, создавались еще более тяжелые, заведомо невыносимые условия, с тем, чтобы исключить саму мысль о попытке побега (связанных людей клали друг на друга штабелями, в несколько слоев и т. п.).
В ходе дознания и следствия с самого начала конфликта практически повсеместно применялись пытки и избиения. Это воспринималось как необходимость, поскольку с самого начала "контртеррористической операции" у правоохранительных органов не имелось оперативных материалов на предполагаемых террористов, и показания задержанного, как правило, были единственным материалом в его деле. Все это происходило на фоне активной античеченской пропаганды и практически при полной бесконтрольности федеральных силовых структур. События в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике показали, что федеральные силовые структуры воспринимают «пытки» (включая как физические истязания, так и жестокие и бесчеловечные условия содержания, унижение человеческого достоинства и т. п.) отнюдь не как нечто недопустимое, но как средство неизбежное, повседневно применяемое и даже желательное.
Постепенно, по мере установления контроля над территорией Чечни, по мере создания сети осведомителей, тактика федеральных силовых структур менялась, - от размещения войск рядом с населенными пунктами и проведения сплошных «зачисток» к «адресным спецоперациям». Вооруженные люди в камуфляжной форме и масках на бронетехнике с замазанными номерами блокировали определенный дом, как правило, ночью, задерживали и увозили людей. Большая избирательность не означала меньшую жестокость: задержанные или, вернее, похищенные, как правило, исчезали.
Другая важнейшая современная тенденция – «чеченизация» конфликта. В 2003-2005 гг. в Чечне были сформированы силовые структуры, состоящие из этнических чеченцев. Наряду с милицией были созданы специализированные формирования для борьбы с боевиками, которым делегировано «право» на незаконное насилие.72
Люди, оказавшиеся в руках сотрудников этих структур, также «исчезают» для окружающего мира: их содержат в нелегальных тюрьмах, не оформляя как задержанных или арестованных, и пытают, добиваясь таким образом «признательных» показаний, которые используют для фабрикации уголовных дел. Примерно в половине случаев похищенные бесследно исчезают или же находят их тела.73 С начала 2004 г. для принуждения боевиков к сдаче активно используются угрозы расправы над их близкими и захват их в заложники.74