Geum.ru

Альтернативный доклад правозащитных неправительственных организаций России в Комитет против пыток оон, май 2002 г

Вид материалаДоклад
Подобный материал:
  1   2   3   4


Альтернативный доклад правозащитных неправительственных организаций России в Комитет против пыток ООН, май 2002 г.

Введение

Альтернативный доклад подготовлен неправительственными организациями России : НРОО "Комитет против пыток", Союзом комитетов солдатских матерей России, Правозащитным Центром "Мемориал", Комитетом "За гражданские права", Красноярским о бщественным комитетом по защите прав человека, Московской Хельсинской группой . Доклад представляется на рассмотрение Комитету против пыток ООН в связи с рассмотрением третьего периодического доклада Российской Федерации по Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Данный доклад преследует цель восполнить пробелы официального доклада и всесторонне осветить вопрос соблюдения Россией Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания.

Составители доклада считают необходимым отметить, что с момента представления предыдущего доклада Россия сделала весьма незначительный прогресс в приведении своего законодательства, а особенно правоприменительной практики в соответствие с требованиями Конвенции. До сих пор в России применение пыток, жестокого, бесчеловечного и унижающего обращения чрезвычайно распространено. Наиболее острыми проблемами в этой области являются:

1. Применение пыток и жестокого обращения сотрудниками правоохранительных органов в ходе проведения предварительного следствия, дознания и оперативно-розыскной деятельности.

2. Бесчеловечные условия содержания заключенных.

3. Жестокое обращение и пытки в армии.

4. Пытки и другие массовые нарушения прав человека связанные с проведением контр террористический операции на территории Чеченской республики. 1

Составители доклада хотят обратить особое внимание Комитета на проблему применения пыток сотрудниками правоохранительных органов. Составители доклада с уверенностью утверждают, что в настоящее время пытки и жестокое обращение широко используются на начальной стадии уголовного процесса. Уголовный процесс, таким образом, строится на доказательствах, полученных сотрудниками правоохранительных органов преступным путем. Такая практика подрывает основы правосудия, развивает правовой нигилизм среди должностных лиц, что в свою очередь является препятствием для создания эффективной системы защиты прав личности в России.

Статья 1.

12 ноября 1996 года Комитет против пыток Организации Объединенных наций при рассмотрении второго периодического Доклада Российской Федерации принял рекомендацию законодательно оформить включение в национальное уголовное право пытки в качестве самостоятельного преступления.

13 июня 1996 года был принят новый Уголовный кодекс Российской Федерации. К сожалению УК РФ не содержал никаких нововведений по уголовному наказанию за пытки, как за самостоятельное преступление. Термин "пытка" содержится в 2-х статьях действующего Уголовного кодекса (п. “д” ч. 2 ст. 117 - истязание, ч. 2 ст. 302 - принуждение к даче показаний), но не в качестве основного признака преступления, а только наряду с другими в качестве квалифицирующего признака, усиливающего наказание за основное преступление. Причем нигде в Уголовном кодексе не содержится расшифровки этого термина. Нигде в уголовном законодательстве не имеется и указания на то, что правоприменитель должен понимать термин «пытка» так, как того требует ст. 1 Конвенции.

Сделанное в официальном докладе России утверждение, что "правоприменитель исходит из определения понятия “пытки”, данного в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания", не подтверждается какими-либо примерами из правоприменительной практики.

Так, за последние годы ни одно из решений правоохранительных и судебных органов не основывалось на соответствующей норме Конвенции, как и не содержало ссылок на саму Конвенцию. Генеральной Прокуратурой Российской Федерации не издано ни одного распорядительного или нормативного акта, касающегося расследования случаев применения пыток, сам термин "пытки" встречается лишь в контексте только в 2-х нормативно-распорядительных документах. 2  В нормативных и распорядительных актах других ведомств также не используется толкование термина "пытка", данного в ст. 1 Конвенции, равно как не имеется ссылок на эту статью. Верховный суд Российской Федерации за период действия Уголовного Кодекса не разу не рассматривал и не обобщал практику применения законодательства об ответственности за применение пыток. Ни в одном случае рассмотрения жалобы осужденных в надзорном или кассационном порядке не был отменен приговор суда, когда он основывался на признательных показаниях, полученных под пытками. 3

Соответственно, и в учебных программах и пособиях (в т.ч. в учебных заведениях МВД и Минюста), которые используются для обучения юристов и должностных лиц, пытка определяется только как грубое, нестерпимо болезненное физическое насилие, хотя в Конвенции это понятие значительно шире и включает, в частности, также причинение нравственных страданий.

Все вышеперечисленное свидетельствует о том, что, вопреки требованиям Конвенции, пытки не воспринимаются должностными лицами РФ как проблема нарушения прав человека, требующая принятия специальных мер по ее искоренению.

Статья 2.

A . В представленном Россией официальном докладе утверждается, что статьи УК РФ, содержащее термин "пытки", предусматривают уголовную ответственность не только в случае применения пыток должностным лицом, но и при применении пыток в бытовом контексте, обеспечивая, в соответствии с п. 2 ст. 1 Конвенции, "более полную защиту прав человека".

Это утверждение не выдерживает критики и свидетельствует о непонимании основного смысла и целей Конвенции. Предусмотрев ответственность частных лиц за пытки, РФ не предприняла должных законодательных мер, чтобы обеспечить ответственность должностных лиц за применение пыток, в то время как основным требованием Конвенции является предотвращение пыток именно со стороны должностных лиц или иных лиц, выступающих в официальном качестве. На это прямо указано в определении пытки в статье 1 Конвенции, о том же свидетельствуют другие положения Конвенции.

Неубедительна ссылка на пункт 2 статьи 1 Конвенции, в котором говорится о более широком применении Конвенции, так как в ней имеется в виду не столько расширение круга субъектов ответственности за применение пыток, сколько более широкое понимание оснований ответственности должностных лиц. Например, в статье 16 говорится о запрещении других актов жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, которые не попадают под определение пытки, содержащееся в статье 1 (причем снова подчеркивается, что имеются в виду действия должностных лиц).

Общий запрет применения пыток содержится в ряде других законодательных актах России. Однако они носят сугубо декларативный характер. Резолютивное содержание и бланкетный характер национальных законодательных норм о запрете пыток и жестокого обращения подтверждается отсутствием системы контроля за их исполнением, противоречивыми директивами и правоприменительной практикой ведомств.

Так, часть 2 статьи 5 Закона “О милиции” устанавливает: “Милиции запрещается прибегать к пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению”. 4 Несмотря на это, в МВД РФ применяются инструкции по задержанию подозреваемых в совершении преступлений, в которых рекомендуется в профилактических целях предотвращения сопротивления использовать такие методы жестокого обращения, как: сбивание с ног, фиксирование в причиняющих страдание и унижение позах (например, "растяжка" – длительное удержание человека у стены со сцепленными за шеей ладонями и широко раздвинутыми ногами).

В статье 4 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” говорится о том, что содержание под стражей “не должно сопровождаться пытками, иными действиями, имеющими целью причинение физических или нравственных страданий подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений, содержащимся под стражей”. Однако , ни в одном известном случае обжалования ареста, суд, принимая решение об изменении меры пресечения, не рассматривал в качестве довода и аргумента бесчеловечные условия содержания в следственном изоляторе, признанные "пыточными". 5

Неадекватность законодательных мер, предпринятых Россией для предотвращения пыток, усугубляется отсутствием административных и судебных мер по искоренению пыток. Примером может служить положение в Мордовии.2 февраля 1998 г. Верховный суд республики приговорил семерых сотрудников милиции к различным срокам лишения свободы, признав их виновными по двум случаям пыток, один из которых связан с гибелью в 1995 г. 19-летнего О. В. Игонина. Было вынесено частное определение, в котором предлагалось министру внутренних дел России с целью недопущения подобного впредь “обратить внимание на причины и условия, способствовавшие совершению преступлений в органах внутренних дел Мордовии, нарушение прав граждан при проведении так называемых оперативных бесед, во время которых применялись пытки и истязания сотрудниками уголовного розыска”.

Однако и в 1999 г. в мордовских СМИ регулярно появлялись сообщения о физическом воздействии на подследственных. 21 февраля 2000 г. адвокаты задержанных по громкому делу об убийстве в августе 1999 г. директора Ассоциации работников правоохранительных органов В. Лаврова провели пресс-конференцию. Защитник одного из обвиняемых адвокат республиканской коллегии адвокатов И. Коробков сообщил журналистам следующее: “При предварительном расследовании грубейшим образом нарушаются не только нормы конституционного права, но и нормы уголовно-процессуального кодекса. В общей сложности мною было написано более десятка жалоб в прокуратуру города, республики, генпрокуратуру. На первоначальном этапе следствия к моему подзащитному уже применялись незаконные методы следствия. Однако на все жалобы (с указанием фамилий истязателей) были получены формальные ответы: проверка проведена, ничего не обнаружено и т.д. От того, что мне рассказал мой подзащитный даже у меня, немало лет проработавшего в уголовной сфере, волосы встали дыбом. Это можно увидеть разве что в кино про нацистов. Например, растяжки. Человека сажают по-турецки, голову пригибают к ногам. На спину ставят стул и садятся. В таком положении человек находится час–два. В процессе “допроса” мой подзащитный трижды терял сознание. Когда применили полиэтиленовый пакет, парень не выдержал. Он настолько затравлен, что у него возникли мысли о самоубийстве”». 6

Отсутствие должных мер по предотвращению пыток подтверждается социологическими исследованиями, по результатам которых, даже сами сотрудники правоохранительных органов считают применение незаконных методов дознания и следствия обыденным явлением: 44% опрошенных полагают, что незаконные методы допроса в милиции применяются часто, 52% - редко и 4% - никогда. 7

B. Пункт 3 ст. 4 Конвенции утверждает, что приказ вышестоящего начальника или государственной власти не может служить оправданием пыток. Вместе с тем, в России применение пыток сотрудниками правоохранительных органов во время следствия, дознания и оперативно-розыскных мероприятий фактически поощряется благодаря существующей системе оценки эффективности работы, как отдельных подразделений, так и конкретных сотрудников. Основным критерием оценки, принятым в настоящее время является показатель раскрываемости преступлений, то есть процентное отношение количества раскрытых преступлений к общему числу возбужденных уголовных дел. Этот показатель стимулирует не борьбу с реальной преступностью, а борьбу за повышение показателя раскрываемости преступлений. Для сотрудника правоохранительных органов, часто не имеющего знаний, квалификации и материальных средств для проведения качественного расследования преступления, самым простым способом улучшения показателя раскрываемости является добывание нужных показаний от подозреваемых, обвиняемых и свидетелей при помощи насилия. Полученные таким путем показания ложатся в основу обвинения, а подтверждающие их доказательства фабрикуются в процессе следствия. В результате, сотрудники МВД, применяющие пытки, добиваются лучших показателей раскрываемости преступлений, что становится основанием для успешного продвижения по службе.

Именно поэтому во многих случаях, даже при наличии доказательств применения пыток на дознании и следствии, виновные продолжают службу и не прекращают практику пыток. Так начальник следственного отдела прокуратуры Нижегородской области В.М. Муравьев по показаниям потерпевшего А. Михеева в сентябре 1998 г. лично руководил пытками. Муравьев до настоящего времени продолжает работать на той же должности, а все сотрудники МВД, принимавшие участие в пытках Михеева получили повышение по службе. Более того, должностные лица, уличенные в применении пыток, как правило, защищаются от уголовного преследования своим же начальством, поскольку наказание таких сотрудников негативно скажется на показателе раскрываемости того подразделения, где они работают.

В 2001 году Правительством России принята новая концепция приоритета работы органов МВД – возвращения доверия населения. В рамках этого решения МВД планировалось пересмотреть оценочные принципы работы подразделений с отказом от оценки результатов раскрываемости преступлений. Однако по истечении полугода реальных шагов к решению этой задачи не предпринято…

C. Как отмечено в докладе России, проблема неуставных отношений, превышение полномочий должностными лицами в Вооруженных силах продолжает оставаться одной из наиболее серьезных. Уголовным кодексом РФ предусмотрен целый ряд статей, предусматривающих ответственность за преступления, в частности, ст. 286 (Превышение должностных полномочий), по которой привлекаются к ответственности не только командиры, имеющие офицерское звание, но и военнослужащие по призыву (сержанты).

Система отношений в российской армии сохраняется в обезличенных формах, когда человеческая жизнь и достоинство не имеют никакой ценности. Существующая система провоцирует всех попадающих в нее людей на бесчеловечное обращение со своими подчиненными, сослуживцами…

Не оспаривая результаты криминологических исследований, изложенных в докладе России, необходимо отметить, что основными факторами, влияющими на ситуацию в Вооруженных силах, продолжают оставаться институциональные проблемы: отсутствие независимого от командования дознания и следствия, общественного контроля за условиями прохождения службы в воинской части; принудительный характер призыва на военную службу; неумение значительной части кадрового состава строить свои отношения с подчиненными на основе уважения к человеческой личности и ее достоинству; а также “синдром Чечни” – негативное морально - психологическое влияние тех, кто прошел школу нарушения прав человека в Чечне на отношения в воинской части.

Указанные в официальном докладе мероприятия, предпринимаемые военными прокурорами, играют позитивную, но не решающую роль. Существующая система военной юстиции, точнее, система дознания в воинских частях и военных судов не обеспечивает привлечения виновных лиц к ответственности, а, следовательно, цель общей превенции не достигается.

Сокрытие командирами воинских частей преступлений обусловлено личной не заинтересованностью и принципом “круговой поруки”. Именно командиры осуществляют дознание (статья 117 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР) по делам обо всех преступлениях, совершенных подчиненными им военнослужащими. В соответствии со ст. 118 УПК РСФСР на командиров возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных и иных предусмотренных законом мер в целях обнаружения преступлений и лиц, их совершивших. Таким образом, полномочия, предусмотренные законом, позволяют командирам эффективно скрывать совершаемые в воинских частях преступления. Решение указанной проблемы невозможно без изменения действующего законодательства, лишения командиров права возбуждать уголовные дела, собирать доказательства, проводить оперативные мероприятия.

В тех редких случаях, когда дела о нарушениях правил уставных взаимоотношений, а также дела о превышении должностных полномочий доводятся до суда, система военной юстиции не гарантирует справедливое рассмотрение дела, привлечение виновных лиц к ответственности.

Несмотря на содержащиеся в Конституции РФ и федеральных законах положения о независимости судов, и, в частности, военных судов, последние не отвечают в полной мере требованиям независимости, необходимым для объективного и беспристрастного рассмотрения дел.

Судьи военных судов в Российской Федерации обладают двойственным статусом, являясь одновременно судьями и военнослужащими, что подтверждается следующими положениями:

1. Среди требований, предъявляемых к кандидатам на должность судьи военного суда, содержатся требование о заключении контракта для прохождения военной службы и наличие офицерского звания (статья 27 Федерального конституционного закона “О военных судах Российской Федерации” от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ).

Кроме того, пункт 1 статьи 36 указанного Закона определяет порядок прохождения военной службы в военных судах: “судьи военных судов проходят военную службу в соответствии с Федеральным законом “О воинской обязанности и военной службе” с учетом положений настоящего Федерального конституционного закона”.

2. Статус военнослужащего предполагает принесение и исполнение присяги, статья 40 Федерального закона “О воинской обязанности и военной службе” содержит ее текст – “…Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников…”.

3. Денежное содержание судьи военного суда состоит, в частности, из оклада по воинскому званию и должностного оклада (оклада по воинской должности).

В соответствии с пунктом 2 статьи 29 Федерального конституционного закона “О военных судах Российской Федерации” судьям военных судов и Военной коллегии выплачиваются также оклады по воинским званиям по основаниям и в размерах, которые установлены для военнослужащих федеральным законом.

В соответствии с частью 1 пункта 2 ст. 12 Федерального закона “О статусе военнослужащих” от 27 мая 1998 г. размеры окладов по воинским званиям определяются Правительством Российской Федерации по представлению Министерства обороны Российской Федерации (иного федерального органа исполнительной власти, в котором федеральным законом предусмотрена военная служба).

Таким образом, процедура, установленная законом, предусматривает определение размера оклада по воинскому званию судьям военных судов Правительством РФ, то есть органом исполнительной власти.

Кроме того, Приказ Министерства обороны от 27 марта 1997 г. № 118 “О выплате судьям военных судов и военной коллегии Верховного суда Российской Федерации должностных окладов и ежемесячной надбавки к денежному содержанию” 8 определяет порядок выплаты и размеры должностных окладов и дополнительных выплат судьям военных судов.

Двойственный статус судей подразумевает наличие у судей военных судов прав и обязанностей, свойственных как судьям, так и военнослужащим. Военная служба, в свою очередь, основана на единоначалии, строгом подчинении военнослужащих приказам вышестоящих командиров. Наличие статуса военнослужащего лишает судью военного суда внешних признаков независимости, необходимых для осуществления полномочий.

Безнаказанность лиц, совершающих преступления в Вооруженных силах, является одним из основных факторов, способствующих развитию таких негативных явлений как бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение и пытки. Как было показано выше, в Российской Федерации на законодательном уровне не создано условий для решения проблемы. Таким образом, необходимо отметить, что Россия не учла рекомендации Комитета ООН против пыток по второму периодическому докладу Российской Федерации: "создать независимый комитет по расследованию заявлений о применении пыток и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении со стороны военнослужащих армии Российской Федерации". 9

Необходимо также отметить, что военные суды используют дифференцированный подход при назначении наказания офицерам и военнослужащим, проходящим военную службу по призыву. Офицеры, осужденные по ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий), как правило, не приговариваются к наказаниям, связанным с лишением свободы, даже если в результате преступления наступили тяжкие последствия в виде смерти потерпевшего. Более того, они зачастую продолжают исполнять свои обязанности. При таких обстоятельствах добиться существенных мер по искоренению жестокого обращения командиров с подчиненными невозможно.

Отдельные замечания по пунктам доклада России:

1. До настоящего времени не введена в действие Инструкция “О мерах по обеспечению безопасности военнослужащих, содействующих уголовному правосудию, защите прав и законных интересов потерпевших от преступных действий”, проект которой рассматривался в 1999 году. Указанная инструкция является необходимым условием повышения эффективности расследования преступлений, совершаемых в вооруженных силах. (Пункт 55.)

2. Разъяснение призывникам права на защиту от противоправных действий сослуживцев и должностных лиц осуществлялось только в 1999 году, впоследствии подобная практика прекратилась. (Пункт 61.)

Как указано в докладе нарушения законодательства при призыве на военную службу являются одним из факторов, влияющих на наличие неуставных отношений в армии. В то же время, несмотря на усилия прокуроров, их действия не сыграли позитивной роли в обеспечении законности призыва граждан на военную службу. Начавшиеся в 2000 году, до настоящего времени продолжаются и становятся с каждым призывом все более жестокими облавы на призывников в г. Москве. Призывники подвергаются унижающему достоинству обращению. Даже те из них, которые имеют право на отсрочку от призыва, задерживаются, под конвоем направляются в военные комиссариаты, где нередко содержатся в закрытых помещениях без еды, возможности позвонить домой, сообщить родственникам, где они находятся. Они также не имеют возможности связаться с юристами, представителями правозащитных организаций. Нередко такие призывники серьезно больны, и не в состоянии вынести тяжелые условия, существующие в российской армии.

D. В официальном докладе России не представлен анализ исполнения императивного требования запрета пыток в условиях войны и политической нестабильности.

4 августа 1998 года вступил в силу Федеральный Закон "О борьбе с терроризмом". В противоречии с Конвенцией, он не содержит каких-либо запретов на применении пыток. Более того, в соответствии со ст. 21 Закона предусматривается освобождение от ответственности должностных лиц за причинение ими вреда гражданам. Закон не предусматривает механизмов правовой защиты населения и гарантий соблюдения требований справедливого уголовного процесса. Так, в ст. 24 определен порядок проведения судебных слушаний в закрытых судебных заседаниях.

Помимо этого, несмотря на установленный законом принцип локального характера антитеррористической операции, его положения применялись в качестве законных оснований при проведении крупномасштабных военных операций с применением оружие массового поражения на территории Дагестана и Чечни. 10

Между тем, использование в Чеченской Республике Вооруженных Сил России является противоправным и Федеральный Закон "О борьбе с терроризмом" в действительности не дает основания использования армии во внутреннем конфликте. 11 Неправовой характер военных действий стал одной из причин продолжающейся массовой практики применения военнослужащими пыток по отношению к гражданскому населению Чечни (до настоящего времени ни в одном случаи применения пыток в Чечне виновный не понес наказания).

В отношении местного населения заведомо не применялись нормы Второго дополнительно протокола 1977 г. к Женевским конвенциям, поскольку Правительство России, отрицая само наличие на Северном Кавказе вооруженного конфликта, пресекало применение в отношении конфликта норм международного гуманитарного права.

Применение насилия в ходе задержания, конвоирования и содержания задержанного, а также в ходе дознания и следствия стало правилом для сотрудников силовых структур, пенитенциарной системы и следственных органов. 12 Задержание производилось, как правило, по максимально жесткой схеме, с применением насилия и угроз применить оружие не только к задерживаемому, но и ко всем окружающим (в т.ч. к женщинам и детям). Основания задержания определялись произвольно – это могла быть национальность, возраст (способность носить оружие), внешний вид или даже потертость на плече (как след ремня автомата).

В случае задержания граждан военнослужащими, прежде всего – частями разведки или спецназа, им не гарантировано даже право на жизнь: задержанных убивали, как правило, после "форсированного допроса", т. е., после жестоких пыток – сохранение жизни задержанным просто не предусматривалось.

При этапировании задержанных им, как правило, создавались еще более тяжелые, заведомо невыносимые условия, с тем, чтобы исключить саму мысль о попытке побега (связанных людей клали друг на друга штабелями, в несколько слоев, и т. п.).

В ходе дознания и следствия с самого начала конфликта практически повсеместно применялись пытки и избиения. Это воспринималось как необходимость, поскольку с самого начала "контр- террористической операции" у правоохранительных органов не имелось оперативных материалов на предполагаемых террористов, и показания задержанного, как правило, были единственным материалом в его деле.

Все это происходило на фоне активной античеченской пропагандой и практически полной бесконтрольностью федеральных силовых структур.

Таким образом, события в зоне вооруженного конфликта в Чеченской Республике показали, что федеральные силовые структуры воспринимают "пытки" (включая как физические истязания, так и жестокие и бесчеловечные условия содержания, и унижение человеческого достоинства, и т. п.) отнюдь не как нечто недопустимое, но как средство неизбежное, повседневно применяемое и даже желательное.

Статья 3

Несмотря на то, что Российская Федерация признает норму об отказе в выдаче иностранному государству лица, “если имеются серьезные основания полагать, что лицо, в отношении которого поступил запрос о выдаче, было или будет подвергнуто в запрашивающем государстве пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказания”, таких отказов по означенным основаниям не было и фактически быть не могло, поскольку в российском законодательстве это положение не реализовано. Так, в ст. 464 нового Уголовно-процессуального кодекса (вступит в силу с 1 июля 2002 г.), которая перечисляет случаи отказа в выдаче, это основание вообще не предусмотрено.

Соответственно, действующая в России законодательство и правоприменительная практика, касающаяся рассмотрения и разрешения вопросов выдворения из страны незаконных мигрантов и экстрадиции осужденных, не предусматривает выяснения и установления фактов угрозы применения пыток, жестокости и насилия в отношении отношение таких лиц в стране-инициаторе экстрадиции .

Так, Указанием Генеральной прокуратуры РФ от 23 июня 1998 г. N 42/35 "О порядке рассмотрения ходатайств других государств об экстрадиции" установлен перечень оснований для отказа в выдаче иностранным государствам лиц, обвиняемых в совершении преступлений. Однако среди оснований для отказа в выдачи, угроза применения пыток, жестокого обращения или наказания к выдаваемому лицу в государстве – инициаторе экстрадиции, отсутствует.

Возвращение несовершеннолетних, самостоятельно прибывших в Россию из государств СНГ, производится на основании Соглашения о сотрудничестве Министерств внутренних дел стран СНГ «в вопросах возвращения несовершеннолетних в государства их проживания» от 24 сентября 1993 г. Соглашением не предусмотрен отказ в выдаче несовершеннолетних, в том случае, если они возражают против возвращения и заявляют об опасности применения к ним пыток или жестокого обращения.

При обращении мигрантов, прибывших в Россию в поисках убежища, не исследуется вопрос о применение или угрозы применения к ним пыток. В национальных законах (в частности, в ФЗ "О беженцах", от 19.02.93 г.) и подзаконных актах такая процедура не предусмотрена. В этой связи, при решении вопроса о признании иностранного лица беженцем такой факт может рассматриваться только формально. Так, по заявлению лица, добивающегося статуса беженца, может быть отправлен запрос на прежнее место жительства. Ответ об условиях его прежнего проживания, в частности по поводу преследования и применения пыток, готовится при участии органов местной власти. Такая процедура не позволяет получить достоверные сведения о преследовании человека местными властями. А если в отношении этого человека возбуждалось уголовное дело и в рамках уголовного преследования к нему применялись пытки, учитывается только факт возбуждения уголовного дела, который дает основания для отказа в предоставлении статуса беженца.

Характерный случай обращения с иностранными гражданами имел место в начале 1997 года во Владивостоке, где просили политического убежища три северокорейца. При этом все трое прибыли в Россию на законных основаниях – в качестве рабочих, но они жили в специальном лагере, оборудованном на территории России в рабских, бесчеловечных условиях, под охраной северокорейских надзирателей. Из лагеря им удалось сбежать.

Один из них был заключен в тюрьму как незаконный мигрант, второму милиция прострелила ногу при попытке скрыться, а третьему удалось найти приют в семье. В СИЗО г. Владивостока один из задержанных пытался покончить собой, перерезав себе вены.

Только вмешательство УВКБ ООН, приславшего из Женевы своего сотрудника Изабель Миуби, дало возможность всем троим перебраться в консульство Южной Кореи, согласившегося принять беженцев. В других случаях корейцев ждет возвращение в Северную Корею с возможным предварительным содержанием в тюрьме. 13

Статья 4

A . Как было отмечено в комментарии к ст. 1, уголовное право России не обеспечивает криминализацию пыток в той мере, как это требуется Конвенцией.

12 ноября 1996 года Комитет против пыток Организации Объединенных наций при рассмотрении второго периодического Доклада Российской Федерации принял рекомендацию законодательно оформить включение в национальное уголовное право пытки в качестве самостоятельного преступления. Однако за те годы, которые прошли с момента рассмотрения предыдущего доклада России, Правительство Российской Федерации не только не внесло на рассмотрение Государственной Думы РФ соответствующих поправок в Уголовный Кодекс, но и прямо препятствовало принятию таких изменений.

Так, в июле 1998 года депутатом Государственной Думы России Виктором Шейнисом в Совет Государственной Думы был представлен законопроект «О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс РФ. Законопроектом было предложено дополнить УК статьей 117 -1, предусматривающей уголовную ответственность за пытки. В ответ депутат получил отрицательное заключение от Комитета по законодательству ГД РФ (председатель А.И. Лукьянов) в котором, в частности утверждалось:

«Представляется, что для эффективной борьбы с пытками сегодня требуется не изменение уголовного законодательства, которое и в действующем виде позволяет достаточно сурово наказывать виновных в совершении такого рода преступлений лиц, в сфере правоприменительной и правозащитной деятельности. Нужно добиться широкого и действенного общественного контроля над правоохранительными органами и их должностными лицами, обеспечить неотвратимость ответственности для каждого виновного, организовать систему государственной и общественной профилактики соответствующих преступных деяний.

На основании изложенного Комитет по законодательству и судебно-правовой реформе считает целесообразным принятие в первом чтении законопроекта в представленном виде. В то же время Комитет поддерживает предложение о раскрытии в Уголовном кодексе РФ понятие пытки в соответствии с международно-правовыми нормами».

Далее, в 2002 году в Государственной Думе был подготовлен проект о внесении статьи об ответственности за применение пытки в Уголовный кодекс РФ. Однако 15 февраля 2002 года на 1 чтении законопроекта в Государственной Думе поправка был отклонена по причине отрицательного отзыва Правительства России 14 . При обсуждении в парламенте, позицию Правительства пояснил А.В. Логинов, полномочный представитель Правительства в Государственной Думе России: «Наличие этой статьи (по введению уголовной ответственности за пытки – комм.) нарушает стройность Уголовного кодекса». 15

Само по себе отсутствие в уголовном законе прямого и недвусмысленного запрета на пытки, не является непреодолимым препятствием для соблюдения требования ст. 3 Конвенции. Так, если пытки, жестокое и бесчеловечное обращение причинили физический вред, они могут преследоваться как преступления, против жизни и здоровья (гл. 16 УК РФ). Если пытки были сопряжены с сексуальным насилием, они могут преследоваться как преступления против половой неприкосновенности личности (гл. 18 УК РФ). Кроме того, применение пыток, жестокого и бесчеловечного обращения со стороны должностных лиц может преследоваться как преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 286 (превышение должностных полномочий) и ч. 2 статьи 302 (принуждение к даче показаний с использованием пыток).

Разумеется, все вышеперечисленные нормы уголовного законодательства страдают неполнотой. Так, например, по ч. 2 ст. 302 (принуждение к даче показаний с использованием пыток) можно привлечь к ответственности только следователей или дознавателей, в то время как пытки, как правило, применяются сотрудниками милиции, не являющимися следователями или дознавателями. И е сли задержанного пытает сотрудник милиции, задержавший подозреваемого или оперативный работник, привлечь их к ответственности за пытки по этой статье можно лишь в том случае, если удастся доказать, что они делали это по указанию следователя или дознавателя.

Под действия уголовного законодательства не подпадает также попустительство к применению пыток со стороны должностного лица.

Правоохранительные органы не рассматривают пытки как самостоятельный состав тяжкого преступления и отсутствие соответствующей статьи в Уголовной кодексе лишь один из факторов. Составители данного доклада уверены, что если бы пытки в правоохранительных органах рассматривались как недопустимое зло, недостатки и пробелы уголовного законодательства не мешали бы применению наказания ко всем должностным лицам, виновным в их применении.

В России несоблюдение требований ст. 3 Конвенции связано не столько с отсутствием должных норм в уголовном законе, сколько с нежеланием уполномоченных органов государства рассматривать пытки и жестокое обращение со стороны должностных лиц в качестве преступления. Функции уголовного преследования возлагаются в России на органы прокуратуры. Прокуратура выполняет задачу как уголовного преследования за обычные преступления, так и уголовного преследования сотрудников правоохранительных органов, допускающих применение пыток. Из-за совмещения этих двух функций органы прокуратуры оказываются в противоречивом положении, т.к. в большинстве случаев пытки применяются к подозреваемым в совершении уголовных преступлений с целью принуждения к даче показаний. Устанавливая факты применения пыток при проведении предварительных следственных действий, прокуратура фактически ослабляет позицию обвинения, подвергая сомнению законность добытых доказательств вины и возможность их использования в суде. А поскольку ведомственные интересы по уголовному преследованию подозреваемых являются приоритетными, органы прокуратуры занимают позицию невмешательства, а значит – поощрения практики применения пыток. Известны также случаи, когда с целью получения признаний прокуроры непосредственно участвуют в пытках подозреваемых.

Факт не эффективности прокурорского преследования за должностные нарушения подтверждается представленной прокуратурой статистикой. Так, на число полученных в 1999 году прокуратурой жалоб на применение незаконных методов расследования (на практике, как правило, это связано с применением пыток) до судебного рассмотрения доведено менее 0,5 %.

Отсутствие должного контроля в рамках уголовного процесса также подтверждается тем, что практически не работает целый ряд статей УК РФ: 299 (“Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности”), 300 (“Незаконное освобождение от уголовной ответственности”), 301 (“Незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей”), 303 (“Фальсификация доказательств”), 305 (“Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта”). Нам также не известно ни одного факта по обвинению должностных лиц в преступлении, предусмотренном статьей 117 (пункт “д” части 2) Уголовного кодекса РФ, которая устанавливает уголовную ответственность за «причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, совершенное с применением пытки».

B. Следует отметить то обстоятельство, что государственное обвинение (органы прокуратуры) во многих случаях привлечения к ответственности за пытки намеренно представляют в суде обвинение по статье, предусматривающей более мягкое наказание, либо без учета отягчающих признаков. Суд, в большинстве судебных приговоров, соглашается с такого рода квалификацией преступления и выносит приговор с мягкой мерой наказания (в т.ч. ниже низшего предела).

Это обстоятельство можно объяснить склонностью прокуратуры и суда смягчать обвинение по преступлениям, связанным с пытками и другими насильственными действиями, совершаемыми должностными лицами при исполнении своих обязанностей.

Во всех случаях расследования жалоб на применение пыток в России, даже тогда, когда дело передавалось в суд, перед этим следствие по делу приостанавливалось и вновь возобновлялось, а в целом – всячески затягивалось. Из 30-ти известных нам судебных приговоров за применение пыток (по ст.ст. 302, 286 УК РФ) в более чем, половине случаев виновные получили наказание не связанное с лишением свободы.

Сопоставляя нормы уголовного права и правоприменительную практику, в целом, можно констатировать, что в России отсутствует понимание обязательности уголовного наказания за применение пыток.

Заметим также, что по сравнению с предыдущим Уголовным Кодексом в новом УК РФ наказание за принуждение к даче показаний смягчено: если ч. 2 ст. 179 УК РСФСР за принуждение к даче показаний с применением насилия или издевательства предусматривалось наказание от 3 до 10 лет лишения свободы, то ч. 2 ст. 302 УК РФ за принуждение к даче показаний с применением пытки предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от 2 до 8 лет.

C. Контроль над деятельностью сотрудников МВД России осуществляют также подразделения собственной безопасности (УСБ МВД). Однако эффективной работу этих органов также нельзя признать, т.к. их деятельность ограничена ведомственными интересами и довлеющими традициями репрессивного правосудия. Кроме того, УСБ МВД не правомочно самостоятельно возбуждать уголовные дела и вправе проводить лишь служебные проверки, по окончанию которых направляет материалы дела в прокуратуру, – для решения об уголовном преследовании, либо в УВД, – для решения о дисциплинарном наказании сотрудника. Как результат, из 9 подготовленных и доказательно проверенных материалов дел, лишь одно поддерживается прокурорским обвинением. 16

Следует отметить, что бездействие прокуратуры в уголовном преследовании виновных в применении пыток предопределяет неэффективность и даже бесполезности работы УСБ МВД. Такое положение дел стало одной из причин, побудивших УСБ МВД к сотрудничеству с неправительственными организациями. В 2001 году подписано первое такого рода соглашение УСБ МВД Приволжского федерального округа с Нижегородским комитетом против пыток, предусматривающее среди прочего, осуществление общественного контроля по жалобам на применение пыток.

D . Жалобы и сообщения о применении сотрудниками федеральных силовых структур пыток по отношению к задержанным в зоне вооруженного конфликта в Чечне появились с января 2000 г. За прошедшее время (более двух лет) ни один военнослужащий либо сотрудник силовых структур не был привлечен к ответственности и наказан за применение пыток. Так, например, на октябрь 2000 г. только в списках возбужденных уголовных дел, сведения о делах по ст. 117 и ст. 302 ч. 2 УК РФ отсутствуют.

Статья 5

В статье 12 УК РФ определен порядок уголовной ответственности в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов России:

- граждане РФ и лица без гражданства подлежат уголовной ответственности, "если совершенное ими деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено;

- иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации, и в случаях, предусмотренных международным договором РФ.

В иных национальных нормативных актах, в т.ч. в части V принятого Государственной Думой Уголовно-процессуального кодекса от 22 ноября 2001 года , не установлена международная юрисдикция за применение пыток.

Таким образом, существующий порядок общей юрисдикции не отвечает принятому в международном праве, определенному Конвенцией, принципу универсальной юрисдикции – преследования виновных в применении пытки на территории любого государства, также не имеется надлежащих механизмов его исполнения.

Применяется также общеправовой срок давности в отношении к преступлениям таких лиц.

Между тем, до вступления в силу Уголовно- процессуального кодекса РФ с 1.06.2002 г. 17 Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 года "О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и военных преступлениях, независимо от времени совершения преступлений" был принят порядок преследования граждан, "которые в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. проводили активную карательную деятельность, принимали личное участие в убийствах и истязаниях советских людей", без применения срока давности. Однако, такая норма не получила дальнейшего развития в законодательстве.

По статьям 6-7

Поскольку принцип универсальной международной юрисдикции в России не применяется, экстерриториальная процедура рассмотрения дел в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении пыток, предусмотренная ст. 6 Конвенции, Россией не соблюдается.

Статья 8

В соответствии с ч. 1 ст. 13 УК РФ, от 13.06.96 года "Граждане Российской Федерации, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому государству". Императивный характер этой нормы распространяется и на случаи совершаемых преступлений, указанных в статье 4 Конвенции.

Положения об обязательстве выдачи таких лиц (совершивших пытки) не включены ни в один межгосударственный договор с государствами-участниками, касающийся вопросов экстрадиции лиц, совершивших уголовные преступления.

Вместе с тем, на практике пока не известны случаи обращения государств- участников по поводу выдачи лиц, обвиняемых в применении пыток.

В связи с тем, что преступление "пытка" не криминализирована, Россия не имеет серьезных оснований требовать выдачи лиц, виновных в таком преступлении, т.к. государство- участник вправе отказать в выдаче, выразив сомнение в том, что Россия способна осуществить правосудие (п.2-3 ст. 8 Конвенции).

Так, в статье 462 принятого в 2001 году Уголовно-процессуального Кодекса установлено положение, что выдача "иностранному государству иностранного гражданина или лица без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования или исполнения приговора" возможна лишь "за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону Российской Федерации и законам иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица". 

Таким образом, статья 8 Конвенции Россией не исполняется, поскольку государство не имеет нормативных оснований ни в национальном, ни в договорном праве по преследованию виновных в совершении пыток.

Статья 9

Практических действий со стороны России в правовой помощи государствам-участникам Конвенции в отношении преступлений, перечисленных в статье 4 Конвенции, не предпринималось.

В перспективе ожидается, что взятые Россией международные обязательства (ратификация Европейской Конвенции по защите прав человека и основных свобод, подписание в 1998 году Устава Международного уголовного суда), окажет позитивное влияние на развитие межгосударственных отношений в области преследования виновных в применении пыток. Ожидается также, что в 2002 году будет создана прецедентная практика по процедуре рассмотрения Европейским судом жалоб граждан на нарушении статьи 3 Европейской Конвенции со стороны России. В настоящее время на стадии рассмотрения приемлемости находится более 20 жалоб. Большая часть жалоб на Россию по фактам применения пыток по ст. 3 подана в совокупности со статьей 13 Европейской Конвенции (отсутствие эффективных средств защиты). Дела о нарушении России ст.3 может быть рассмотрены в ближайший год по жалобам со стороны беженцев, подвергшихся пыткам на территории Чеченской республики и подследственных в России по условиям содержания в следственных изоляторах. 18

Статья 10

A . Необходимо отметить, что наряду с общим повышением внимания Правительства России к вопросам соблюдения прав человека, ни в одном ведомстве не проводились специальные программы и не распространялись тематические информационные материалы, касающиеся категорического запрета и расследования дел о применении пыток.

Наиболее заметные шаги по изучению и применению международных стандартов по предотвращению пыток и жестокого обращения были сделаны Министерством юстиции РФ, особенно, в 2001 году. Так, приказом Минюста РФ, был создан отдел по гуманному обращению с заключенными и использованию зарубежного опыта. Также было рекомендовано включить такие вопросы в план работы и ввести штатных сотрудников, ответственных за эту работу в территориальных управлениях исполнения уголовного наказания. За период с 1996 года в целом улучшилось отношение в учреждениях, исполняющих уголовное наказание, к предложениям НПО о передаче правовой и просветительской литературы в библиотеки учреждений. Это подтверждается обращениями начальников учреждений в адрес НПО с просьбой о передаче такой литературы. Однако в части учреждений сохранилась практика запрета на литературу по вопросам обеспечения прав заключенных.

Можно признать отсутствие какой-либо работы по просвещению в области международного гуманитарного права и запрета на применения пыток и жестокого обращения в армейских структурах. Известно, что ответственным за правовую работу в войсках является офицер с неоконченным юридическим образованием (и это в лучшем случае), не имеющий необходимых знаний. В его обязанности входит исключительно представление в суде интересов в/части по искам потерпевших. В целом можно отметить, что государственные ведомства самостоятельно не осуществляют какие-либо образовательные программы, направленные на распространение знаний о правах заключенных и запрете применения пыток, не распространяется текст Конвенции и иных международных договоров, касающихся запрета пыток.

В 1998 году был издан плакат о правах задержанных, с упоминанием уголовной ответственности за применение пыток. Плакат, по распоряжению губернатора Нижегородской области, был размещен в изоляторах временного содержания и комнатах предварительного заключения УВД Нижегородской области. Этот факт можно рассматривать как исключение, в связи с тем, что инициатива исходила от правозащитной организации.

Следует также отметить, что за рассматриваемый период с 1996 года Правительство России не придавало практического значения развитию просветительских программ на тему запрета пыток в государственных СМИ. Отмечалась также негативная реакция на инициативы НПО по обнародованию фактов и практики применения пыток в правоохранительных органах.

Одновременно растет число телевизионных передач, связанных с работой спецслужб в борьбе с криминальной преступностью (например: «Дежурная часть» на TV -канале РТР; «Криминал» на НТВ и т.п.). В этих программах представление информации носит тенденциозный, пропагандистский характер и изобилует кадрами насилия по отношению к подозреваемым в совершении уголовных преступлений. В освещении событий используется практика представления подозреваемых и обвиняемых как заведомых преступников, в нарушение принципа установления вины исключительно в судебном порядке.

В крупных городах России (Москве, С. -Петербурге, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде и др.) в общественных местах массово расклеиваются листовки с информацией о розыске лиц "в связи с совершением преступления" (в т. ч. в связи с террористической деятельностью) без оговорки "в подозрении" таких лиц в причастности к преступлению.

B . Ни в одних ведомственных инструкциях и правилах ведомств России, сотрудники которых наделены полномочиями на применение физической силы в отношении подозреваемых или иных лиц, не включено нормативного запрета пыток.

В части, такой запрет специально не оговорен ни в одной инструкции для сотрудников органов внутренних дел (в том числе: в «Инструкции по организации работы участкового инспектора милиции», принятой Приказом МВД РФ от 14 июля 1992 г. № 231, «Наставлении по работе дорожно-патрульной службы Государственной инспекции безопасности дорожного движения Министерства внутренних дел РФ», утвержденной Приказом МВД РФ от 20 апреля 1999 г. № 297); уголовно - исполнительной системы (например, в «Инструкции о надзоре за осужденными, содержащимися в исправительных колониях», утвержденной приказом Минюста РФ от 7 марта 2000 г. № 83). 19

Статья 11

A . Наиболее важной в части ограничения применения пыток является норма уголовной ответственности, предусмотренная в ст. 302 УК РФ, от 13.06.96 (аналогичная норма была предусмотрена ст. 179 УК РСФСР). Неэффективность исполнения такой нормы на практике раннее уже отмечалась. Одним из обстоятельств неэффективности запрета на принуждение к даче показаний является отсутствие должного порядка механизмов и процедур контроля за законностью ведения расследования по уголовным делам и нежеланием прокуратуры должным образом этот контроль осуществлять.

Так, например, ш ироко распространенной формой сотрудничества следователей и оперативных сотрудников милиции при расследовании преступлений является создание совместных оперативно-следственных групп. При этом одним из обстоятельств, способствующих применению незаконных принудительных мер, является противоречащее закону распределение функций в этих группах. Оперативные работники задерживают подозреваемого, доставляют его в милицию и, под видом беседы, фактически допрашивают. В это время чаще всего применяются пытки. И только после получения в результате пыток “явки с повинной” или “чистосердечного признания” задержанного передают следователю. При проведении этих мер грубо нарушается ст. 51 Конституции РФ, так как задержанным не разъясняется их право не свидетельствовать против себя самого, а также право на защиту, так как допрашиваемые не имеют возможности воспользоваться услугами адвоката. Кроме того, нарушаются требования ст. 119 и 127 УПК РСФСР, в соответствии с которыми, следственные действия могут проводить только следователи, а органы дознания (оперативные работники) лишь в виде исключения, когда эти действия являются неотложными либо когда имеется поручение следователя.

Например, 19-летний студент Леонтьев Вячеслав Витальевич, был задержан 16 августа 1999 года сотрудниками ОВД г. Вязьмы Смоленской области по подозрению в совершении умышленного убийства. Сразу после задержания он подвергся пыткам, которые продолжались 6 дней. На В. Леонтьева надевали противогаз, в результате чего Леонтьев неоднократно терял сознание. Связав руки за спиной, 7 сотрудников милиции били его руками, ногами и папкой, в которой находилась металлическая пластина. В течении всего этого времени к В. Леонтьеву не допускали адвоката, а вызванный к В. Леонтьеву врач зафиксировал у него посттравматическую энцефалопатию. В своих заявлениях Леонтьев указал, что его пытали сотрудники милиции Якутов и Животков. Еще 17 августа 1999 года мать Леонтьева обратилась к Вяземскому прокурору о пытках сына. Однако тот не только не возбудил уголовное дело, но и не принял никаких мер к прекращению пыток. В результате пыток Леонтьев признал себя виновным в убийстве и на основе признания был осужден к 19 годам лишения свободы. До настоящего времени сторона защиты не может получить копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе о пытках 20.

Чрезвычайное распространение практики пыток подтверждается неединичными случаями попыток суицида (выбрасывания из окон) подследственных во время допросов и «бесед», многие из которых заканчиваются смертью или инвалидностью подследственных.

Так, 10 февраля 2000 года в г. Ульяновске из окон следственных кабинетов 3 этажа Железнодорожного РОВД выбросились Андрей Т. и Игорь К. Во время допросов в РОВД задержанных, по необоснованному обвинению в угоне автомобиля подвергали изощренным пыткам. Трое оперативных сотрудников РОВД во главе с начальником отдела по борьбе с кражами и угонами автомобилей Альбертом Ф. поочередно истязали Андрея и Игоря: надевая противогаз и вызывали удушье; прикрепляли электроды к голове, запястьям, половым органам и подвергали пыткам электрическим током; били подозреваемых по почкам, легким, в пах. Потерпевшие по несколько раз теряли сознание. Их выволакивали в соседний кабинет, а на смену брали следующего. В состоянии отчаяния Игорь выпрыгнул из окна «комнаты отдыха» РОВД и получил тяжелые ушибы. Чуть позже его примеру последовал Андрей и при приземлении – сломал обе ноги. Расследование инцидента вела городская прокуратура, однако дело было закрыто. 21

Число такого рода случаев, известных составителям доклада, более 15. Во всех этих случаях уголовное производство по делам в отношении виновных сотрудников правоохранительных органов приостанавливалось.

Также, в обход процессуальных норм, широко используется форма административного наказания лица, подозреваемого в совершении преступления. Задержанного осуждают к административному аресту на срок до 15 суток, нередко составляя ложные протоколы об административном нарушении правопорядка. 22 В этот период без предъявления обвинения, которое влечет гарантии правовой защиты, задержанного принуждают к даче показаний по уголовному делу, с применением насилия.

Так в 2000 г. в г. Туймазы Республике Башкортостан был задержан в своей квартире «для проверке документов» И.Г. Сатвалов. В РОВД на Сатвалова был составлен протокол о мелком хулиганстве (“нецензурная брань в общественном месте”). На следующий день судья А.Т. Хайруллин осудил задержанного на 10 суток. После чего его увезли в г. Уфа, где сотрудники отдела по борьбе с организованной преступностью в течение 10 суток пытали Сатвалова, добиваясь признательных показаний по уголовному делу, где Сатвалов проходил в качестве свидетеля. По истечении 10-ти суток, когда Сатвалов все-таки не подписал требуемые показания, его привезли в Туймазы и отпустили. 23

B . Применению пыток также способствуют господствующие в системе МВД методы оценки деятельности милиции, когда основным показателем является процент раскрываемости преступлений. Сотрудники оперативных служб ориентированы не столько на действительную раскрываемость преступлений, сколько на увеличение ее процента. Однако реальному повышению раскрываемости препятствует ряд объективных (слабая оснащенность органов милиции техническими средствами раскрытия преступлений) и субъективных факторов (низкий профессиональный уровень сотрудников, их неумение использовать предусмотренные законом способы оперативно-розыскной деятельности и другие). В результате основным доказательством причастности к преступлению становится признание подозреваемого, а главным средством его получения – применение пыток.

C . Традиционно неприязненным остается отношение органов государственной власти к общественному контролю в целом, и к правозащитным организациям, расследующим факты применения пыток, в частности. "Одновременно обращаю Ваше внимание на то, что в своей деятельности Вы не вправе подменять правоохранительные органы..." 24

С одной стороны, правоохранительные органы считают, что общественные организации не имеют компетенции расследовать дела по пыткам, с другой стороны, не признают саму проблему и считают излишним ее обсуждение. Правительство также отрицательно относится и к возможности посещения представителями общественных организаций мест заключения под стражу, где существует практика применения пыток. Эта позиция подтверждается процессом бойкотирования законопроекта «Об общественном контроле мест лишения свободы».

В настоящее время представители общественных организаций не имеют законных оснований посещения мест лишения свободы и предварительного содержания. В соответствии с законодательством правом на посещение мест лишения свободы имеет Уполномоченный по правам человека России, но региональные Уполномоченные, члены комиссий, созданных при администрациях регионов этими полномочиями не обладают.

D. Остается в должной мере не реализованной право гражданина на судебный порядок ареста и заключения под стражу, гарантированное ст. 22 Конституции России. Декларируя приведение этой нормы в соответствие, Россия приняла оговорку в Конституции РФ и при ратификации Европейской Конвенции по защите прав человека и основных свобод 25, о том, что такая норма будет введена с новым УПК. С принятие нового УПК в 2001 г. норма ареста и заключения под стражу исключительно судебным решением вновь отсрочена с введением в действие только с 1 января 2004 г. 26 Вместе с тем, в 2002 г. Конституционный суд России своим решением признал отсрочку нормы судебного ареста не правомерным. По этому такой порядок вступает в силу уже с 1 июля 2002 г.

В мае 1992 г. в УПК РСФСР были внесены поправки, которые сохраняли старый – внесудебный порядок арестов, но одновременно предоставляли арестованному право обжаловать в суде постановления прокурора на арест и продление срока содержания под стражей. С 1993 года наблюдалась тенденция быстрого роста числа обращений по обжалованию ареста в суды, а с 1995 до настоящего времени – постепенного снижения. Одновременно снизилось число положительных решений по делу с более чем 13 % до менее 5 %. Это свидетельствует о неэффективности судебного обжалования ареста. Основной причиной его неэффективности можно назвать – корпоративную созависимость суда и правоохранительных органов, а также саму процедуру судебного рассмотрения законности ареста. Жалобы арестованных принимаются специальным судьей, в процессе рассматриваются исключительно вопросы процессуальных нарушений, без оценки степени общественной опасности подозреваемого. Неэффективность судебного обжалования ареста подтверждается и адвокатами: только в 46 % таких процессов принимают участие адвокаты.

E. Остается актуальной проблема защиты прав заключенных. Зафиксировано множество случаев унизительного обращения с заключенными, неоправданного применения наказаний, использования физической силы и спецсредств. Во многих исправительных учреждениях заключенных за жалобы на администрацию водворяют в ШИЗО, карцер, ПКТ, наказывают иными способами. Осужденные часто не знают своих прав, не умеют их отстаивать законными способами, не понимают смысла правовых норм и лишены возможности знакомиться с юридической и правовой литературой, которая продолжает изыматься цензурой. Чрезмерный контроль администрации и устрашение новым наказанием затрудняют обращение заключенных за судебной защитой в случае обжалования действий администрации. Известны многочисленные случаи объявления взысканий осужденным за “необоснованные жалобы на администрацию”, при этом оценку обоснованности жалоб делает сама администрация.

Гарантии не преследования и защиты потерпевших от неправомерных действий администрации в уголовно-исполнительном праве отсутствуют, и заявители при подаче жалоб подвергаются преследованию.