Содержание: В. Ф. Асмуса

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 58

другой имеет: например, вино, взамен которого другой дозволяет

вывоз хлеба. Итак, в таком случае необходимо уравнение> [там же].

Согласно Аристотелю, строго говоря, невозможно, чтобы столь

различные предметы стали сравнимыми. Все же для удовлетворения

потребности человека уравнение оказывается возможным в доста-

точной степени. Для этого должна существовать, по общему согла-

шению, единая мера оценки. Такой мерой являются деньги. Деньги

делают все сравнимым, благодаря тому что все измеряется деньгами.

Будучи мерой, деньги делают сравнимыми все предметы, прирав-

нивают их; и как невозможно общение без обмена, так невозмо-

жен обмен без уравнения ценностей. Монета возникла в качестве

репрезентанта потребности по соглашению как условно признан-

ная представительница этой потребности. Само название монеты

(УОЩСТЦО, - от слова vooq - <закон>) показывает, по Аристотелю,

что свою функцию монета использует не в силу своей природы, а

по закону. Люди властны заменить существующую монету другим

меновым знаком; тем самым старая монета становится бесполезной.

Рассматривая учение Аристотеля о деньгах, К. Маркс оценивает

его очень высоко. <Аристотель, -говорит К. Маркс, -понял

деньги несравненно многостороннее и глубже, чем Платон> [37. Т.

13. С. 100, примечание]. Особенно отмечает К. Маркс проницатель-

ность, с которой Аристотель <объясняет, как из меновой торговли

между различными общинами возникает необходимость придать

характер денег какому-нибудь специфическому товару, т. е. суб-

станции, которая сама по себе имеет стоимость> [там же[. В связи

с этим К. Маркс энергично подчеркивает мысль Аристотеля о том,

что деньги в качестве простого средства обращения <существуют,

по-видимому, только в силу соглашения или закона. Это доказы-

вается уже их названием nomisma, а также тем, что деньги в

действительности получают свою потребительную стоимость в ка-

честве монеты только от своей 'функции, а не от какой-нибудь

потребительской стоимости, присущей им самим> [там же].

275

При всех замечательных достоинствах аристотелевской теории

экономического обмена и тесно связенной с ней теорией денег на

учении Аристотеля лежит печать исторической ограниченности. Это

учение теоретика рабовладельческого общества и рабовладельческих

отношений в сфере труда. Аристотель исходит не из производст-

венной деятельности работников, а из потребностей лиц, вступаю-

щих между собой в обмен. Если бы обмен стоял в зависимости от

относительных затрат труда на производство обмениваемых пред-

метов, то пропорциональное отношение лиц к продуктам труда было

бы прямым. В этом случае работа, например, сапожника относи-

лась бы к работе земледельца, как затраченный сапожником труд к

труду земледельца. Но Аристотель признает в качестве регулятора

обмена лишь потребность в вещи у лица, намеренного обменять ее

на свою вещь. Поэтому пропорция у него оказывается обратной:

пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность

земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в

хлебе. И, как было уже отмечено, именно потребность связывает

как бы в единое целое отношение обмена. Сама возможность для

предметов, по существу несоизмеримых, стать соизмеримыми объяс-

няется тем, что соизмеримость их устанавливается только по отноше-

нию к потребности. Здесь это уравнение достаточно достижимо.

Такая точка зрения естественна для идеолога общества, основ-

ным социальным отношением которого является отношение рабо-

владельца к рабу и в котором труд не имеет большой цены в глазах

верхушки рабовладельческих классов. Именно с этой точки зрения

Аристотель ищет отношение равенства не в равенстве различных

количеств труда, а в равенстве потребностей свободных членов

рабовладельческого общества, обменивающихся различными веща-

ми или товарами.

Анализ этической доблести <справедливости> развернулся у

Аристотеля в обстоятельный и ценный разбор одного из крупней-

ших вопросов политической экономии. В выражении стоимости

товаров Аристотель открыл непосредственно не видное отношение

равенства.

Деятельность, сообразная с важнейшей добро-

детелью и присущая лучшей части души, есть

блаженство. В каждом случае деятельность

бывает прекраснейшей, когда она исходит из того, что находится в

лучшем состоянии, и когда она направлена на значительнейший

предмет. Такая деятельность самая совершенная и приятная, она

доставляет наслаждение как всем чувствам, так и мышлению и

созерцанию: будучи самой приятной, она вместе с тем и самая

совершенная, ведь таковой является та, которая, будучи в нормаль-

ном состоянии, направлена на лучший предмет.

Необходимо оставить в стороне вопрос, желаем ли мы жизни

ради наслаждения или ради жизни желаем наслаждения. Одно

сопряжено с другим и не может быть разделено: без деятельности

276

не бывает наслаждения, наслаждение заканчивает собой всякую

деятельность. Для этики важно другое: каждое наслаждение свой-

ственно той деятельности, которую оно завершает; соответственно

наслаждение усиливает деятельность; люди, совершающие свою

работу с наслаждением, точнее эту работу выполняют: например,

геометрами становятся те, кто наслаждается геометрическими за-

дачами, они же лучше вникают в каждую подробность.

Все считают блаженную жизнь приятной и основательно впле-

тают наслаждение в блаженство. Наслаждение придает закончен-

ность деятельности, а следовательно, и жизни, к которой люди

стремятся. Однако наслаждение не может быть целью жизни.

Наслаждения, чуждые деятельности данного рода, делают почти то

же, что и страдание, а присущие деятельности страдания уничто-

жают самое деятельность. К тому же одни наслаждения, свойствен-

ные нравственной деятельности, хороши, другие же,

соответствующие дурной деятельности, дурны. Но ясно, что на-

слаждения, всеми признанные дурными, не следует называть на-

слаждениями.

Настоящая цель человеческой жизни - не наслаждения, а <бла-

женство> [см. Ник. этика. X, 6, 1176а 30-32]. Ни в чем не нуждаясь,

блаженство принадлежит к деятельностям, которые желательны

сами по себе, а не ради чего-нибудь иного. Это деятельности, в

которых человек не стремится ни к чему иному, помимо самой

своей деятельности. Блаженство не может состоять в развлечениях:

за исключением блаженства, мы все другое избираем ради другого,

и только блаженство есть цель.

Блаженная жизнь сообразна с добродетелью и притом с важ-

нейшей, которая присуща лучшей части души. Деятельность этой

части созерцательная. Такая деятельность -самая важная и самая

непрерывная. Деятельность созерцания не только дает блаженство,

к ней примешивается и наслаждение, так как созерцание истины

есть самая приятная из всех деятельностей, сообразных с доброде-

телью. Кроме того, созерцанию наиболее свойственна <самодоста-

точность>: мудрец может предаться созерцанию и один сам с собой,

и тем лучше, чем он мудрее. Может быть даже лучше, если у него

есть сотрудники, но во всяком случае он самый <самодостаточный>.

Созерцание-единственная вещь, которую любят лишь ради

него самого, ибо от него, кроме созерцания, ничего не происходит:

напротив, действиями мы всегда достигаем чего-либо сверх самого

действия.

Наконец, блаженство состоит в досуге, ибо мы не знаем досуга

ради приобретения досуга, тогда как мы ведем войну ради мира [см.

там же. X, 1177в 4-6].

Совершенство, присущее созерцанию, делается, по Аристотелю,

особенно ясным, если сопоставить созерцание с практическими

добродетелями. Деятельность этих добродетелей заключается в по-

литике или в войне, но такая деятельность, особенно военная,

лишена досуга. Деятельность политика тоже лишена досуга и всегда

имеет в виду, помимо самого управления, власть и почести. Даже

если она имеет в виду собственное блаженство или блаженство

граждан, то все же очевидно, что это иное блаженство, чем искомое

нами. <Хотя нельзя отрицать, - заключает Аристотель, - что доб-

родетельная деятельность политическая и военная выдается над

другими по красоте и величию, но все же она лишена досуга, стремится

всегда к известной цели и желательна не ради самой себя. Напротив,

созерцательная деятельность разума отличается значительностью, су-

ществует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней для нее

цели и заключает в себе ей одной присущее наслаждение, которое

усиливает энергию> [Ник. этика. X, 7, 1177в 16-21].

Впрочем, такая жизнь, по Аристотелю, более значительна, чем

это возможно для человека. Если бы даже какой-нибудь человек и

прожил ее, то не потому, что он человек, а потому, что в нем есть

нечто божественное.

И все же именно к такой жизни, сообразной с разумом, должен

стремиться человек. И не следует внимать тем, кто увещевает нас

заботиться лишь о близких людях, так как мы сами люди, и лишь

о бренных вещах, ибо мы сами смертны. Напротив, необходимо как

можно больше стремиться к бессмертию, делать все возможное,

чтобы жить сообразно с тем, что в нас всего сильнее и значительнее.

Ибо хотя оно по объему и невелико, однако по значению и силе

превышает все остальное. Можно даже сказать, что каждый человек,

в сущности, есть только это, так как именно оно в нем лучшее и

властвующее. Разумная жизнь естественна для человека, так как она-то

и делает его человеком по преимуществу [см. там же. X, 7, 1178а 7].

Изображенный Аристотелем этический идеал запечатлен ярки-

ми чертами общества, в котором он сложился и был осознан.

Высшей доблестью провозглашается теоретическое созерцание ис-

тины: самодовлеющее, отрешенное от волнений и тревог практи-

ческой деятельности. Предпосылка философской жизни -досуг,

порождаемый рабским трудом и достатком, созданным на основе

этого труда. В характерной для этики Аристотеля норме <середины>

явно проступают социальные черты носителя и осуществителя этой

нормы - изящного, хорошо воспитанного, во всем руководствую-

щегося законом красоты гражданина полиса. По верному замеча-

нию А. Гранта, <закон цесттг), обнаруживаемый в храбрости,

умеренности, щедрости и великодушии, образует благородный,

свободный и блестящий человеческий тип. Распространите его так

же, как это делает Аристотель, на некоторые качества темперамента,

речи, манер, и вы будете иметь перед собой портрет греческого

гражданина> [55; Vol. 1. P. 261]. В еще большей степени, чем

метафизика, этическое учение Аристотеля - явление общественной

мысли в рабовладельческой Греции середины и начала второй

половины IV в. до н. э. Еще более резко эта обусловленность теории

классовой структурой и отношениями классов рабовладельческого

античного общества обнаружится в <Политике>.

278

12. УЧЕНИЕ ОБ ОБЩЕСТВЕ И ГОСУДАРСТВЕ

В этике Аристотель развил как образец и как цель блаженной

жизни идеал созерцательного постижения истины. Аристотель при-

знал этот идеал трудно достижимым, доступным в полной мере

лишь для божества. Человек может и должен стремиться к нему,

так как в человеке также есть нечто божественное.

И все же учение Аристотеля далеко от мистического идеализма

Платона. Достижение высшей цели жизни вовсе не означает для

него бегства от действительности. Аристотель - не Плотин, кото-

рый, спустя свыше полтысячи лет, имея в виду мир умопостигае-

мый, бросит клич: <Бежим в милую отчизну!> Хотя высшая цель -

созерцательное постижение, интеллектуальная интуиция, однако

человеческая природа, по Аристотелю, несовершенна. В силу ее

несовершенства жизнь нуждается в ряде благ, которые по отноше-

нию к главной цели - низшие и подчиненные. Необходимы и

телесное здоровье, и пища, и определенные условия жизни. В числе

этих благ как на необходимое условие жизни Аристотель указывает

на богатство. Он сравнивает его с орудиями, которые мы избираем

в качестве средств для преследуемой цели. Под богатством в точном

смысле слова Аристотель понимает <накопление хозяйственных

благ, необходимых для жизни и полезных для государственного и

домашнего общения> [8. 1, 3, 1256в 29-30].

Для Аристотеля как теоретика античного рабовладельческого

общества весьма характерно, что на богатство он смотрит исклю-

чительно с потребительской точки зрения рабовладельца. Для него

быть богатым означает скорее пользоваться, чем владеть: богатство -

действительное осуществление владения, или пользование тем, что

составляет имущество [см. 10. 1, 5, 136la 23-24]. Но именно

поэтому истинное, самодостаточное для благой жизни имущество

не беспредельно. Ценно этически только то, что необходимо для

цели, которой подчинено богатство, и благо есть то, что оказывается

не в избытке; то же, чего оказывается больше, чем нужно, дурно

[см. тамже. 1,6, 1363а2-3]. Междукрааностямирасточительности,

т. е. недостаточной заботы о хозяйственных благах, и скупости, или

излишнего старания о них, лежит средняя мера в распоряжении

имуществом. Это <щедрость> -доблесть свободного и благород-

ного человека. Щедрый наилучшим способом использует вещь,

раздает хозяйственные блага ради прекрасного и притом правиль-

ным образом.

Расточителя еще могут научить время и опыт, и он может из

мота превратиться в щедрого человека, но скупость неизлечима.

Для достижения высшего блаженства достаточны небольшие иму-

щественные средства. Не следует думать, будто блаженный нужда-

ется во многих и великих материальных благах, хотя без них нельзя

быть благополучным, ибо самодостаточность и нравственная дея-

тельность не требуют материального избытка и можно совершать

прекрасные действия, не будучи повелителем земли и моря.

279

Среди различных форм скупости Аристотель особенно сурово

осуждает тот ее вид, который состоит в чрезмерном приобретении.

Отношение Аристотеля к нему определяется установленным им

различием двух противоположных видов, или типов, хозяйства. Это

<экономика> и <хрематистика>. <Экономика> - правильный тип

хозяйственной деятельности. Ее цель - разумное удовлетворение

хозяйственных потребностей <дома> или семьи - первичной еди-

ницы общества и государства. <Экономика> доставляет семье все,

что необходимо для того, чтобы ее члены могли достигать высшей

цели - блаженства. Приобретение, осуществляемое экономикой, -

<приобретение, согласное с природой>.

Напротив, <хрематистика> -отрицательный и осуждаемый

Аристотелем тип хозяйственной деятельности. Цель <хрематисти-

ки> - служение не высшим задачам человеческой жизни, а неог-

раниченной наживе, беспредельному приобретению и накоплению.

Здесь стяжание - самоцель, осуществляется оно ради самих хозяй-

ственных благ.

Противоположность <экономики> <хрематистике> выясняется

из анализа войны как явления общественной жизни. По Аристотелю,

война также есть род хозяйственной деятельности, искусство при-

обретения, так как часть войны составляет охота: охотиться необ-

ходимо не только на зверей, но и на тех людей, которые по природе

предназначены к подчинению, но не желают подчиняться. <Эконо-

мика> распространяется на все виды приобретения богатства, со-

ответствующего природе. Ни в одном из видов искусства орудие

не может быть беспредельным - ни по величине, ни по количеству.

Так как богатство - это тоже совокупность орудий, полезных для

домашней и для государственной жизни, то оно не беспредельно.

С <экономикой> совпадает только такое приобретение государст-

венных благ, которое сообразно с природой. Напротив, <хремати-

стика> есть приобретение хозяйственных благ, противоречащее

природе, не знающее предела стремление к владению. Родилась

<хрематистика> из обмена. Первоначально обмен возник ради целей

жизни и был согласован с природой и необходим, так как имел

целью восполнение недостающего для самодостаточности.

Однако с появлением денег, ставших средством менового обра-

щения и сбережения ценностей, обмен утратил непосредственную

связь с удовлетворением потребностей и стал орудием беспредель-

ного обогащения. Из этого нового менового оборота естественно

развилась <хрематистика>. Она больше всего имеет дело с деньгами,

и ее задача - беспредельное порождение богатства и хозяйствен-

ных благ. Так, в лечебном деле никто не стремится ни изготовлять,

ни накоплять больше лекарств, чем их нужно для излечения болез-

ни. Напротив, в <хрематистике> цель и средства совпадают, нет

предела для самой цели, и эта цель -богатство.

Естественное стремление к увеличению хозяйственных благ

перерождается в противоестественное и безграничное стяжательст-

280

во оттого, что люди начинают заботиться только о жизни, а не о

высшем благе.

С возникновением денежного обмена хозяйственными благами

начинают называть все, <ценность чего измеряется деньгами> [Ник.

этика. IV, 1, 1119в 26-27]. Такая оценка, впрочем, не относится к

измерению цели, для которой хозяйство служит средством: ценность

имущества определяется величиной его хозяйственного значения,

а ценность дела - его величием и красотой. Поэтому взгляд Ари-

стотеля на хозяйственные ценности обусловливается его этическими

и социально-политическими воззрениями. Раскрываются эти воззре-

ния в восьми книгах замечательного обширного трактата Аристо-

теля <Политика>, который остался незаконченным. В <Политике>

рассматриваются различные общественные отношения и оценивают-

ся различные формы государственного устройства.

Государство - это <некий вид общения>. Го-

госд сударство - только одна, высшая форма об-

щения между людьми. В пределах государства

существует целая система других социальных отношений со своими

особыми целями и особыми путями развития. Каждый частный вид

общения возникает в целях какого-либо блага [см. 8. 1, 1, 1252а 2].

В экономических отношениях Аристотель видит только соци-

альные формы общения и выделяет из них три вида: 1 ) общение в

границах отдельной семьи, или <дома> (оТкос;); 2) общение в смысле

ведения хозяйственных дел; 3) общение для обмена благами.

Все экономические отношения имеют целью только выгоду, и

к ней сводятся в них все расчеты. Напротив, в общении, называемом

дружбой, и тем более в общении, образующем государство, мотивы,

определяющие поведение людей, совершенно другие. Положить в

основу государства имущественную выгоду граждан значило бы

принизить государственное общение до общения только хозяйст-

венного. Государство существует <не просто ради существования,

но скорее ради благой жизни> [там же. Ill, 9, 1280а 32-33]

Противопоставляя государство другим видам общения, Аристо-

тель заканчивает свой анализ следующим выводом. <Ясно, - гово-

рит он, -что государство не есть ни топографическое общение,

ни охранительный союз против несправедливостей, ни общение

ради хозяйственного обмена. Все это необходимо должно быть,

чтобы создалось государство, но пока есть только это, государство

еще не возникает. Оно возникает только тогда, когда создается

Blog

Содержание: В. Ф. Асмуса

Содержание