Что ждет Москву с введением программы «Дети улиц»? 68 Проект будущего России: любовь к ребенку устаревший стереотип 73 Поруганное детство 80
| Вид материала | Обзор |
- Приволжский федеральный округ стал площадкой для развития значительных молодежных инициатив, 35.79kb.
- Детство сказочная вещь! Дети считают, что днём в голову залетают «дневные» мысли,, 55.75kb.
- Конкурс юношеских чтений «Сталинградская битва в истории России», 226.81kb.
- Дата рождения: 26 августа (7 сентября) 1870, 29.61kb.
- Проект спецкурса «Философия Ивана Васильевича Киреевского», 138.8kb.
- Подпрограмма «Одарённые дети» Республиканской программы «Дети Татарстана» на 2008-, 147.98kb.
- Призёр регионального конкурса выпускников программы Intel «Обучение для будущего», 23.18kb.
- Презентация и проект, 113.84kb.
- Цикл лекций для родителей «Молодёжные формирования дети улиц» гоу цпмсс, 152.81kb.
- «Использование мнемотехнических приемов запоминания в работе с детьми дошкольного возраста», 107.97kb.
Обзор материалов (1)
Интервью:
Ювенальная юстиция занимается несовершеннолетними правонарушителями 3
"Нужно устранять причины, а не последствия демографических проблем" 8
Ювенальная юстиция или ювенальная диктатура? 12
Публицистика:
Термин "ювенальная юстиция" разными общественными слоями и юридическими структурами воспринимается по-разному 21
Геноцид семьи под личиной защиты прав ребенка 22
«Законное вторжение» 27
Ювенальная юстиция: мне страшно за свою семью… 36
Бедная мама 38
Презумпция вины 44
Эксперт высоко оценила заявление Межрелигиозного совета России о том, что нельзя допустить введение принудительной стерилизации и принудительных абортов 55
Православие и ювенальная юстиция 57
Паспорт для здоровья? 62
Скандал вокруг "Паспорта школьника" 66
Что ждет Москву с введением программы «Дети улиц»? 68
Проект будущего России: любовь к ребенку - устаревший стереотип 73
Поруганное детство 80
События в стране:
В Центре социально-консервативной политики «Единой России» состоялись общественные слушания по вопросу изменений в Семейный кодекс 88
Госдума решила снять с рассмотрения законопроект второго чтения о создании ювенальных судов 90
«Решение Госдумы можно только приветствовать» 91
Известный политик объяснила, почему Государственная Дума отклонила законопроект, легализирующий ювенальную юстицию 92
Кострома: Пикеты против ювенальной юстиции 94
Серийные самоубийства матерей - плоды ювенальной юстиции на Украине 96
Тюменское правосудие принимает участие в областной программе по внедрению элементов ювенальной юстиции "Правосудие в защиту детей" на 2010–2012 гг. 99
Применение ювенальных технологий в Липецкой области будет расширено 101
Заявление Павла Астахова в связи со случаями жестокого насилия над детьми в Ставропольском крае 103
Заявление Павла Астахова в связи с информацией в СМИ о нарушениях в реализации проекта Пермского края «Выявление семей и детей, находящихся в социально-опасном положении» 105
В Пермском крае выявляют неблагополучных детей за деньги 107
Нескромные анкеты возмутили родителей: в Саратове провалился эксперимент по созданию базы данных здоровья школьников 110
У томских бедняков детей отбирать не будут 112
Ответ Генпрокуратуры: Суды по делам несовершеннолетних в РФ не действуют 114
Российские родители просят Билла Гейтса не благодетельствовать в России 116
Новый законопроект ограничивает право на совместное пребывание с ребенком в больнице 119
Новости в мире:
Правительство США впервые в XXI веке профинансирует уроки контрацепции 121
e.ru/index.php?ss=1&s=68&id=13004
Ювенальная юстиция занимается несовершеннолетними правонарушителями
«
Ювенальная юстиция» - за последние полтора года это словосочетание стало наводить ужас на многих. Как правило, речь идет либо о том, как в Европе отбирают детей у родителей, либо о том, как это происходит у нас. Европейские истории – тема отдельная. В России же наблюдается явная подмена понятий – под ювенальной юстицией понимаются, как правило, неквалифицированные действия сотрудников органов опеки и попечительства, направленные на вмешательство в дела попавших под их подозрения семей. На самом деле термин означает особую работу с несовершеннолетними преступниками. И оказывается, что если правильно понимать это выражение, то и предлагаемое дело представляется весьма нужным для нашей страны – ведь изъяны ныне существующих так называемых «исправительных» учреждений для несовершеннолетних правонарушителей широко известны. Ситуацию комментируют сотрудники петербургской общественной правозащитной организации «Гражданский контроль» Максим Тимофеев (правовой эксперт) и Мария Разумовская (координатор проектов по развитию ювенальной юстиции и службы пробации).
Максим Тимофеев: Есть международные документы, где изложены принципы ювенальной юстиции. Эти документы являются не обязательными, а рекомендательными. Но там сам термин «ювенальная юстиция» охватывает достаточно узкое явление – то, что называют правосудием в отношении несовершеннолетних. Этот подход предполагает специализацию следственных органов, судов и специальные процедуры, применяемые к несовершеннолетним. Предполагается, что несовершеннолетние являются особой категорией, с которой нужно особым образом работать. В частности, предполагается, что, работая с несовершеннолетними правонарушителями, необходимо искать информацию об их социальном окружении, об их психическом и физическом здоровье и т. д. А шумиха, возникшая у нас, к этому вопрос вообще не относится – тут люди говорят об органах опеки, о том, что детей забирают из семей. Но это одна из сторон более широкого явления – политики государства в отношении семьи и детей.
Мария Разумовская: Шумиха началась приблизительно полтора года назад. А мы еще в 1998 году организовали в Петербурге конференцию с участием британских и шведских экспертов. Тогда термин «ювенальная юстиция» был нов и для российских специалистов. С тех пор профессионалы, которые работают с детьми, попавшими в сложное положение, нарушившими закон, уже разобрались, что это такое. Пилотные проекты уже применяются в разных регионах России – вводятся только элементы ювенальной юстиции, ведь соответствующих законов у нас нет. И на практике видно, что это действительно дает хорошие результаты. Какие криминогенные факторы повлияли на то, что ребенок совершил правонарушение, как с этим можно справиться, на какой стадии развития человек находится, можно ли сейчас его поведение корректировать – это целая наука. В европейских странах этим занимаются с начала века, а на самом деле это все у нас начиналось в 1910-м году – в Петербурге были первые ювенальные суды. Европейцы на нас посмотрели, им эта идея понравилась, они продолжали ее постепенно развивать. У нас все это прервалось, к сожалению, на 70 с лишним лет.
Почему возникла подмена понятий, когда ювенальную юстицию стали путать с самоуправством органов опеки?
М. Т.: Я могу предположить. Дело в том, что в кругах сторонников ювенальной юстиции есть более широкое понимание этого термина. И оно в целом правильное. Ведь когда мы начинаем работать с несовершеннолетним, который уже совершил правонарушение, по большому счету эта работа запоздалая. Вмешательство со стороны правоохранительных служб происходит тогда, когда факт состоялся, нарушение закона имеет место, и к подростку будут так или иначе применены санкции, государству деваться некуда в данном случае. С другой стороны понятно, что преступление является «вершиной айсберга». И очевидно, что если бы вмешательство социальных служб произошло раньше, вполне возможно, что преступления бы не было. Отсюда вытекает идея о профилактике, в том числе о профилактике безнадзорности и т. д. Некоторые из тех, кто выступает за расширение превентивных мер, говорят: «Давайте посмотрим на проблему более широко». И чтобы суды специализировались по поводу несовершеннолетних не только в уголовных, но и в гражданских делах. Есть дела о лишении родительских прав, есть дела, связанные с установлением опеки над детьми при разводах и т. д., все они касаются интересов детей и любое из них потенциально, если плохо будет разрешено, может привести к тому, что ребенок в дальнейшем совершит преступление. Например, есть установленная учеными связь между тем, что ребенок является жертвой насилия и тем, что он затем сам начинает представлять потенциальную угрозу. Очень многие из тех, кто совершил преступления, в детстве были объектами насилия, как со стороны родителей, так со стороны сверстников. И поэтому делаются попытки работать с несовершеннолетними профилактически, в том числе и выявлять факты насилия в семье.
Основы же действующей системы были заложены законом о безнадзорности и профилактике правонарушений несовершеннолетних. Этот закон не такой уж совершенный, но, тем не менее, он есть.
М. Р.: Кстати, в Швеции 85 % преступлений, совершенных подростками впервые, отсекаются с одного раза путем умных мер – ювенальный прокурор беседует с подростком, разъясняет ему, что он, например, водительские права получит на два года позже своих сверстников, что у него могут быть проблемы с устройством на работу и т. д. Одной такой «промывки мозгов» хватает, чтобы подросток остановился.
Органы опеки существуют давно, а шумиха вокруг их действий поднялась полтора года назад. Что произошло? Вот, например, история относительно недавняя: женщина с инвалидностью, но вменяемая родила ребенка – ее начали «пасти» еще в роддоме, не давали ей кормить ребенка, требуя, чтобы она доказала, что у ребенка есть отец, готовый о нем заботиться, позже представители органов опеки угрожали забрать ребенка, узнав, что она не может сама дойти с ним до поликлиники…
М. Р.: Сейчас нападают на то, что органы опеки могут изъять ребенка из семьи. Так это характерный подход старой советской системы – чрезмерная опека государства. В нормальной ситуации социальные службы старались бы помочь матери, прислали бы социального работника.
М. Т.: То, что они делают, это давление – глупость полнейшая. Я не буду защищать наши органы опеки, я о них невысокого мнения. Но я не считаю, что подобных случаев стало больше, стало больше огласки. Очевидно, что разные люди, выступающие против ювенальной юстиции, этой огласке способствовали. В этом смысле, думаю, они делают неплохую работу. С другой стороны, я знаю немало людей, защищающих интересы семей и детей в отношениях с органами опеки, но при этом они не кричали о том, что виновата ювенальная юстиция, и не предлагали отменить вообще все возможности вмешательства госорганов в дела семьи. Потому, что семьи бывают разные. Вот мы работали с сотрудниками уголовно-исполнительных инспекций, контролирующих несовершеннолетних, уже совершивших преступления и получивших условное наказание. Они рассказывают: «К нам приходит наш поднадзорный, на которого судом возложена обязанность ночевать дома, а он говорит: «Я не могу дома ночевать, меня отец пьяный избивает». Мы приходим в эту квартиру и сделать ничего не можем». Вот вам другая картина. Что, необходимо защищать права тех, кто избивает своих детей?
Есть ситуации, когда нужно изъять ребенка из семьи и чем скорее, тем лучше. Сама по себе идея вмешательства компетентных государственных органов в дела семьи, когда этого требует ситуация, она неплоха. Другое дело то, что получается на практике у нас – как всегда с перекосами.
Надо ли инспирировать нововведения, если есть много оснований полагать, что в сочетании с политикой нынешней власти они дадут скорее отрицательный результат?
М. Р.: Все нюансы должны быть оговорены очень четко. Беда в том, что у наших судей два варианта: посадить несовершенно летнего правонарушителя или дать условный срок. У органов опеки, соответственно: отправить ребенка в детский дом или оставить в семье. А промежуточных-то вариантов нет. Надо разрабатывать альтернативные санкции. Если говорить о правонарушителях, то можно оставить человека жить в семье, но чтобы он осознал, что совершил преступление, он, например, должен быть занят на общественных работах. Это должна быть плотная работа с ним, нужно наполнить установленный судом срок смыслом, содержанием – тогда, может быть, что-то изменится. Детей же не обязательно отправлять в детский дом. Можно отправлять их во временную семью – на два дня, на три месяца, можно в это время с родителями работать. В Англии у нас есть коллега, который занимается исключительно защитой прав детей (не правонарушителей). Вот к нему приходит семья, где мать во время беременности употребляла наркотики, и ребенок родился уже зависимым. И это уже седьмой или восьмой у нее ребенок. Наш коллега вынужден изъять ребенка и определить его во временную семью. Потом эта женщина опять забеременела. Юрист пришел придумал, что можно сделать. Он создал так называемый «семейный суд». В рамках этого «семейного суда» он ввел процедуру рассмотрения дел родителей-наркоманов и социальной помощи этим родителям. Семьи, добровольно соглашающиеся пройти программу коррекции, подключаются к тяжелой работе. С ними работают специалисты – наркологи, психологи. В течение какого-то времени люди каждый день ходят к специалистам, как на работу. Получается, что те, кто делает успехи на этом пути, могут нести ответственность за своих детей. Родители, которые не хотят отдавать своих детей, получают шанс. Есть разные программы, проекты.
М. Т.: Да, у нас в законодательстве есть такой недостаток: либо право, либо лево, третьего нет. То же самое с понятием дееспособности. Если человек психически болен, то он может быть признан либо полностью дееспособным, либо полностью недееспособным. Но это же абсурд. Ведь есть болезни, при которых человек не может руководить только некоторыми своими поступками. В целом система должна быть более гибкой.
М. Р.: Я была в Шотландии и изучала их опыт ювенальной юстиции. Там вообще интересная система: судом в отношении несовершеннолетних, совершивших преступление, не занимаются юристы. Это поручается гражданам. Представители любых профессий. Если изъявляют желание этим заниматься, работают бесплатно дважды в неделю – собираются втроем или вчетвером и разбирают ситуации. Предварительно эти люди проходят двухлетнюю профессиональную подготовку. Надо отметить, что мы не собираемся копировать западный опыт в точности. Но почему бы нам не использовать то, что работает?
М. Т.: Что мне не нравится в кампании против – эта кампания не конструктивная. И бездоказательная. Что может служить доказательством ухудшения работы этой системы за последние два года? Статистика. Если есть статистика, подтверждающая увеличение количества случаев лишения родительских прав, тогда другой разговор. И то, это была бы всего лишь статистика, требующая объяснений и анализа. Дальше надо искать, в чем причина того, что вдруг неожиданно мы увидели скачок. Причины могут быть разные. И все равно в каждом случае надо разбираться отдельно. Прежде, чем кричать о том, что кого-то лишили родительских прав, давайте посмотрим, что там было. А потом уже будем решать, плохо поступили органы опеки или хорошо. Проблема, связанная с действиями работников органов опеки и попечительства, несомненно, существует. И, например, когда мы говорим о наших милиционерах, мы, во-первых, отмечаем, что они плохо обучены, плохо образованы, плохо знают законы, плохо представляют себе права своих подопечных, во-вторых, они не уважают эти права. То же самое с органами опеки. Плюс, порой в этой системе работают люди нечестные. Как и в любой чиновничьей системе, здесь появляются люди, которые могут пытаться шантажировать кого-либо.
Один из главных аргументов противников нововведений – то, что им навязывают некие чуждые им представления о воспитании детей.
М. Т.: Есть проблема, связанная со стандартами воспитания детей в нашей стране. Ведь почему возникает такая шумиха? Если в Европе на телесных наказаниях был полностью поставлен крест годах в 70-х прошлого столетия, то у нас, как мне представляется, этого до конца еще не произошло. Нужно более широко вести работу с людьми, объяснять, что применение физического насилия к детям недопустимо. В Западной Европе невозможно увидеть привычную для нас картину, когда мамаша на улице сначала орет на ребенка, потом начинает его лупить. Вот я гулял по парку со своим ребенком и наблюдал: девочка уронила панамку, мамаша идет, причитает, какая ее дочь последняя … , папаша идет следом и говорит: «Лучше бы я остался дома, пил бы пиво, а тут хожу с вами по парку, как последний идиот, вы меня довели», и это все на весь парк (что происходит у них дома, я не знаю).
Но представления о допустимости телесных наказаний являются традиционными, и защищают эти представления отнюдь не люди с неуравновешенной психикой. И ссылаются, например, на Ветхий Завет. М. Т.: Ну, в Ветхом Завете и побивание камнями есть… Я не слышал на конференциях от противников ювенальной юстиции, в том числе и от священнослужителей, что они оправдывают физическое насилие. Они не используют прямые заявления. Они говорят: «У нас традиционная семья». Но это эвфемизм. И я должен догадываться, что он означает. Второе, чего они боятся – якобы эта система побуждает детей жаловаться на родителей, и в результате отбирают детей у родителей, которые запрещают детям смотреть телевизор. Но запрет смотреть телевизор, играть в компьютер, есть конфеты – не есть запрет, юридически способствующий изъятию ребенка из семьи. Можно ведь поговорить хотя бы о допустимом уровне применения физической силы. Будет ли по российскому законодательству основанием отобрать ребенка данный ему подзатыльник? Нет, не будет.
Конкретику можно найти по большей части в высказываниях обычных граждан. Люди напуганы и нашумевшими историями на Западе.
М. Т.: Есть ряд случаев, вышедших на поверхность. Но нельзя сказать, что на Западе система построена таким образом, что она рождает только такие случаи. Но и по поводу некоторых ситуаций, о которых идет речь, возникают большие сомнения. Мы все-таки не живем в другой стране и имеем неполную информацию об этих случаях. Я, как юрист, пытаюсь мыслить очень осторожно. Я не готов дать однозначную оценку, если не вижу всей картины. На все случаи, предъявляемые обществу, надо смотреть очень внимательно. И судить надо тогда, когда ты знаешь этот случай досконально.
М. Р.: Все же главная ошибка в том, что люди не понимают, что ювенальная юстиция занимается прежде всего несовершеннолетними правонарушителями. Давайте говорить не о ювенальной юстиции, а о системе государственной опеки, о действиях государства в отношении неблагополучных семей. Вот и все, тему ограничили, назвали грамотно, корректно, теперь давайте обсуждать. А у противников ювенальной юстиции, мне кажется, подоплека идеологическая: народ протестует против всего западного.
Вот сейчас в случае каких-то проблем с органами опеки кому жаловаться?
М. Т.: Здесь все очень просто. Естественно, действия органов опеки и попечительства можно обжаловать. На действия конкретных рядовых служащих надо жаловаться их начальникам, если это не срабатывает, надо обращаться прежде всего в суд. Но если ситуация серьезная, надо жаловаться и в суд, и в прокуратуру. И лучше всего обратиться к профессиональному адвокату. Есть еще один аргумент: Конвенция о правах ребенка, подписанная Россией. И, соответственно, государственные органы должны действовать в соответствии с теми правами ребенка, которые там зафиксированы. Эта конвенция обязывает государство создавать определенную систему защиты прав детей. Другое дело, что такая система не должна приводить к нарушению прав родителей. Но опять-таки, чьи права были нарушены, решается в каждом конкретном случае отдельно. Еще раз подчеркну, что у меня нет иллюзий в отношении наших органов опеки и попечительства. Но в то же время у меня нет иллюзий и в отношении многих семей.
На мои вопросы ответили люди, начавшие заниматься проблемой ювенальной юстиции гораздо раньше, чем этот термин стал широко обсуждаться. Понятно, что они освещают проблему только с одной стороны – с той, которая касается их конкретной работы. Думаю, это нормально. Нужно хотя бы приблизительно понимать, о чем мы собираемся рассуждать – как раз такого понимания нам часто не хватает. Тем не менее, нельзя закрывать глаза на то, что шумиха вокруг так называемой «ювенальной юстиции» приносит и дурные плоды – так под эгидой этого не для всех понятного термина уже сейчас проталкиваются весьма сомнительные проекты. Понятен и страх многих обычных граждан нашей страны. Во-первых, тот, кто помнит историю прошлого века, будет болезненно воспринимать, например, любой намек на узаконенное доносительство. Во-вторых, еще неизвестно как приживутся даже изначально хорошие нововведения на нашей правовой почве – ведь часто проблема не в них, а в уже существующей системе, в уже существующем российском законодательстве. Эта статья – продолжение разговора. Но, вероятно, до завершения его еще далеко.
Игорь ЛУНЕВ
m.ru/news/fd-nw/1333236.php
"Нужно устранять причины, а не последствия демографических проблем": Марина Смирнова
Ожидается, что на заседании Госдумы 8 октября будет отклонен при рассмотрении во втором чтении проект федерального конституционного закона о введении ювенальных судов в России. Соответствующие рекомендации народным избранникам дал комитет Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству. Разработчики закона настаивают на создании специальных (ювенальных) судов по делам несовершеннолетних с целью профилактики подростковой преступности и защиты прав ребенка. Противники нововведения опасаются, что ювенальная юстиция станет инструментом вмешательства государства в дела семьи. Есть ли другие пути решения проблем подростков и их родителей? Об этом рассказала в интервью председатель совета регионального отделения партии "Справедливая Россия" в Вологодской области, президент общественного фонда "Планета детей" Марина Смирнова.
- Марина Васильевна, в последнее время все активнее идет процесс по внедрению в правовое поле России такого понятия как "ювенальная юстиция", что уже стало поводом для общественной дискуссии. Какова ваша позиция по этому вопросу?
- Несмотря на благие намерения, которые декларируются сторонниками введения ювенальных судов, вряд ли будет верным сказать, что эта идея находит поддержку в обществе. И это не случайно. Судите сами - та модель, которая предлагается сегодня, по сути своей является калькой, снятой с европейского законодательства. То есть нам в очередной раз предлагают бездумно, механически принять чужой опыт без учета российских особенностей и российского менталитета.
- Вы хотите сказать, что у России "свой путь" и свой, особый менталитет?
- Дело не в этом. Ювенальная юстиция в том виде, в котором нам ее предлагают, несет в себе серьезную угрозу. Она способна не просто привнести в общество раскол и неразбериху, но и разрушить его глубинные основы. Заметьте - в самой Европе все громче раздаются голоса, требующие пересмотра норм ювенальной юстиции! Все больше людей, столкнувшихся там с последствиями бездумного применения закона к детям, бьют тревогу - главными жертвами этой практики становятся сами дети. Страдают семьи. Собственно говоря, сам институт семьи рушится, это же очевидно!
А теперь давайте зададимся вопросом - когда семья, как основа общества, исчезнет, какими будут расти наши дети? Каким будет наше будущее? Ведь оно не в разведанных недрах и не в привлеченных инвестициях, оно в них, в нынешних дошколятах и школьника, в тех, кто примет у нас страну.
- Ну, как раз ювенальная юстиция и призвана защитить их права, не так ли?
- Формально да. Но на деле выходит иначе, и я имела возможность ознакомиться с плодами новых веяний в воспитании детей. Честно говоря, была шокирована. Приведу один достаточно рядовой пример. Общественный фонд "Планета детей", который я возглавляю, организовал турнир по футболу среди дворовых команд. Я, конечно, там присутствовала. Надо отметить, что наш фонд, помимо работы с российскими детьми, сотрудничает с детскими общественными организациями Финляндии и Израиля. Так вот, участие в нашем турнире принимали и команды из этих стран. У меня просто нет слов, чтобы описать: как вели себя некоторые иностранные мальчишки по отношению к тренеру. Они позволяли себе сквернословить в лицо взрослому, уважаемому человеку, буквально издеваться над ним - бить по голове пустой пластиковой бутылкой, передразнивать и кривляться. Зрелище отвратительное. Педагог, в ответ на свое замечание услышал уверенное: "Что ты можешь сделать? Вернемся домой, наберу нужный телефон, и тебя, как тренера, так обработают, что ты и штраф заплатишь и еще будешь у нас прощения просить!". Вот какими становятся дети при полной безнаказанности под "защитой" законов ювенальной системы, которые у нас пытаются насаждать.
- Где же выход? Ведь согласитесь, ситуация с защитой прав детей в стране выглядит далеко не лучшим образом...
- Возвращаясь к вопросу о ювенальной юстиции в части, касающейся защиты прав ребят, уже совершивших правонарушение, я двумя руками за введение института "детских" судей, т.е., образованных в области детской психологии, обязательного присутствия детского психолога во время следственных и судебных мероприятий, и, уж конечно, категорически за раздельное содержание детей и подростков со взрослыми преступниками в следственных изоляторах. Тем более, что такой опыт в России был - первый ювенальный суд проработал с 1910 до 1918 год.
Но это все потом. А прежде всего, давайте перестанем разделять понятия "семья" и "ребенок". Кто лучше собственных родителей сможет защитить ребенка, воспитать его, дать ему возможность вырасти здоровым и образованным человеком? Конечно, речь идет прежде всего о нормальной, полноценной семье. Так давайте поддержим семью, дадим ей возможность самой решить проблемы воспитания. Во все времена ни школа, ни детский сад не могли дать человеку столько, сколько вкладывали в него родители. Что же мы имеем сегодня?
Родители загружены работой, оставляя детей на попечение воспитателей и педагогов. При этом, согласитесь, школы и детские сады семимильными шагами движутся в сторону максимального извлечения коммерческой выгоды. По сути, они все чаще предлагают на продажу набор образовательных услуг. При таком положении вещей о полноценном воспитании ребенка говорить, увы, не приходится. Что получается? Ребенок отрывается от семьи, тем самым нарушается ее целостность, теряется ее роль в воспитании, идет процесс распада, который предлагается регулировать прямым вмешательством органов опеки. Это все равно, что тушить пожар бензином. Получается, что мы сначала ставим родителей в безвыходное положение, а потом их же начинаем третировать совершенно чуждыми нашему укладу, нашей культуре, законами. И это вместо того, чтобы пойти навстречу семье, поддержать ее, помочь ей в непростом деле воспитания детей...
- Каким образом?
- Давайте начнем с самого начала. Ни для кого не секрет, что мест в детских садах хватает не всем. Не все готовы отдавать туда своих детей. При этом в наиболее трудном положении оказываются матери-одиночки и малообеспеченные семьи. Им в первую очередь на хлеб приходится зарабатывать, а на воспитание не остается ни времени, ни сил. Что же мешает государству платить матери за то, что она воспитывает ребенка дома?
Часто политики и чиновники говорят "демография", "демографическая политика" совершенно не отдавая себе отчета в том, что это такое на самом деле. А политика эта начинается с отношения к семье, к женщине, в первую очередь как к матери. Это фундаментальные понятия, на которых основано все общество, государство, вообще все, что нас окружает.
Таким образом, демография - это сначала всестороннее исследование института семьи, а затем и его практическая поддержка. Мы обязаны создавать условия, при которых женщина сможет позволить себе одного, двух, трех детей - да сколько угодно, лишь бы это не превращалось для нее в борьбу за выживание! Женщина должна иметь право выбора - отдать детей в детский сад или воспитывать дома. И если часть средств, выделяемых на дошкольные учреждения направить непосредственно матерям, всем станет только лучше. Иными словами, нужно предоставить матерям солидную материальную поддержку, стимул для полноценного воспитания всесторонне развитого, здорового потомства. Подчеркну особо - речь не о детских пособиях, речь о реальной возможности вести домашнее хозяйство и воспитывать детей при финансовой поддержке государства.
- Не много ли вы требуете от государства? К тому же, как показывает практика, оно далеко не всегда в состоянии эффективно распределять средства.
- Всегда была противницей революционных методов, а в этом вопросе - особенно. Конечно, нужно смотреть на вещи реально и не требовать от госорганов невозможного. Но это не значит, что процесс нужно пускать на самотек. В обществе назрел серьезный потенциал для решения проблем семьи, люди чувствуют серьезную потребность в этой работе. Благодаря этому у нас есть отличная возможность наладить сотрудничество общества с госорганами и добиться максимального результата. Наше вологодское региональное отделение партии "Справедливая Россия" проводит огромную работу по налаживанию взаимодействия с губернатором и органами местной власти. Мы нашли для этого удобную и весьма эффективную форму - создание общественных фондов, объединяющих усилия самых разных структур. Обычно каждый из департаментов отвечает за свое направление и волей-неволей тянет бюджетное "одеяло" на себя. Мы сумели убедить губернатора, найти его поддержку и теперь департаменты образования и здравоохранения, а также Институт развития образования работают в одной связке с нами. В итоге получился поразительный синергетический эффект, при котором главным объектом работы становятся конкретные дети, а не формальная отчетность.
- Чем именно занимаются упомянутые вами фонды?
- У нас много направлений. Только в нашем фонде "Планета детей" действует 33 проекта, среди которых спортивный, медицинский, творческий, медицинский и специализированные на работе с детскими домами. Есть общественная организация "Молодая энергия" - это для детей среднего и старшего школьного возраста. В рамках этой организации они имеют возможность самостоятельно реализовывать собственные проекты - научные и экологические. Особенно важно, что дети сами предлагают проекты и сами же их реализуют при минимальной поддержке. Только так можно воспитать инициативных, самостоятельных и неравнодушных будущих граждан. И это работает!
Еще одно направление, о котором стоит упомянуть особо - "Университеты родительской культуры". Это уникальная программа, которую мы осуществляем совместно с группой санкт-петербургских ученых. Они разработали уникальную комплексную методику, предоставляющую молодым родителям неоценимую помощь в воспитании детей, начиная с перинатального периода.
Успешно реализуется программа взаимодействия с НИИ стоматологии. Его специалисты заинтересованы в получении достоверных статистических данных, а мы заинтересованы в том, чтобы наши дети росли здоровыми. Вектором нашего сотрудничества стала программа по мониторингу, профилактике и лечению детских заболеваний. При этом наша деятельность выходит за пределы региона, мы предлагаем аналогичные программы властям других субъектов Российской Федерации. В частности, очень хорошие взаимоотношения складываются с властями Республики Татарстан.
Таким образом, можете убедиться сами - вместо искусственно насаждаемого шаблона, именуемого "ювенальной юстицией" мы предлагаем реальную, многоуровневую поддержку института семьи и детства. Осуществляя ее с самых разных направлений, объединяя усилия общества, бизнеса, власти и нашей партии. Уверена, только так, общими усилиями, можно решить демографическую проблему. Просто работать нужно с основами, устранять причины проблем, а не их последствия.
ИА REGNUM
h
ttp://www.pravoslavie.ru/guest/080131143826.htmЮвенальная юстиция или ювенальная диктатура?
Беседа с актрисой Натальей Захаровой
Большинство россиян если и слышало о ней, то краем уха. Какие-то суды для несовершеннолетних… Вроде бы ничего плохого… Пусть с детьми разбираются специалисты. Правозащитники же, те, что настойчиво уговаривают наши власти принять законы о ювенальной юстиции, не слишком торопятся просветить нас на этот счет. Говорят только о некоей кардинальной перестройке работы с несовершеннолетними и о том, что все будет хорошо. А еще кивают на Запад, но опять-таки стараются свести конкретику к минимуму.
Казалось бы, хотите убедить – убеждайте, приводите как можно больше примеров. Ан нет! Опыт актрисы Натальи Захаровой, ставшей жертвой этой системы во Франции, показывает, что замалчиваются подробности работы системы ювенальной юстиции отнюдь не случайно. Ибо вряд ли, поняв, о чем в действительности идет речь, большинство депутатов проголосует за такое нововведение.
***
Напомним историю Натальи Захаровой. В начале 1990-х годов она вышла замуж за француза, уехала в Париж и родила дочь. Однако жизнь не сложилась, так как супруг жестоко обращался с девочкой и употреблял наркотики. После развода, по решению суда по семейным делам, Маша осталась с мамой, и, если бы дело происходило в России, так продолжалось бы и по сей день. Но во Франции существует еще и ювенальный суд. Когда Маше было три года, ее, по просьбе бывшего мужа Натальи, насильно разлучили с мамой, отдали в приют, а затем в приемную семью. И вот уже девять лет Наталья не может вернуть дочь, несмотря на то, что ее дело получило широкую международную огласку и обсуждалось на самом высоком межгосударственном уровне. С просьбой помочь воссоединению семьи обращался к кардиналу Франции (а во время своего визита во Францию еще и к президенту Николя Саркози) и Святейший Патриарх Алексий II. Но проблема до сих пор не решена, потому что ювенальная юстиция – это государство в государстве. Она являет собой этакий «правовой Ватикан» и действует по собственному усмотрению. Вот что рассказала Наталья Захарова в своем интервью.
– Что собой представляет система ювенальной юстиции во Франции?
– В системе ювенальной юстиции работают судьи по делам несовершеннолетних, сотрудничающие с социальными службами. Их основная задача – защита интересов ребенка. В законе написано, что ребенок изымается из семьи только в том случае, если его жизни угрожает физическое, психическое и моральное насилие. Но что конкретно имеется в виду, не уточнено. Вероятно, подразумеваются побои, издевательства и т.п. Но парадокс заключается в том, что родители, действительно жестоко обращающиеся с ребенком, нередко остаются безнаказанными, а страдает тот, кто ребенка любит и заботится о нем. Когда моя дочь Маша возвращалась после свиданий с отцом, Патриком Уари, в кровоподтеках, совершенно потрясенная, в подавленном психическом состоянии, все мои попытки связаться с судьей по делам несовершеннолетних и сотрудниками социальных служб были тщетными. Никто из них не хотел реагировать. И даже когда адвокат принес судье фотографии Маши со следами побоев, а врач написал заявление прокурору, который, в свою очередь, отправил судье по детским делам указание разобраться в деле, даже тогда судья не начала расследование.
– Почему?
– Потому что не сочла это необходимым. И мой случай не был единичным. В ассоциации, созданные во Франции для защиты прав семьи, поступают обращения о вопиющих нарушениях закона судьями и безнаказанности преступников. Вспоминаю такой случай. В одну из ассоциаций обратилась за помощью женщина. Ее бывший супруг был начальником тюрьмы. Однажды их пятилетний сын после свидания с папой рассказал, что тот со своим приятелем (который, кстати, работал… психологом в той же тюрьме!) делал ему больно. Когда потрясенная мать обратилась к судье по детским делам и показала медицинское заключение об изнасиловании мальчика, судья приказала: «Немедленно заберите ребенка у матери и поместите его в приют, поскольку мать манипулирует ребенком и восстанавливает его против отца».
– И ребенка забрали?
– Да! Он сопротивлялся, плакал, но его насильно оторвали от матери и увезли.
– Но ведь это же противозаконно!
– Да. Во французском законе написано, что помещение ребенка в приют предпринимается как радикальная мера, во всяком случае хотя бы после встречи судьи с родителями и ребенком. Но и моя дочь насильно и обманным путем была помещена в приют, о котором мне не было известно ровным счетом ничего. Дочь пробыла там целую неделю, и только потом судья назначила заседание. Но и тогда мне не дали адрес приюта и официально запретили визиты, хотя Маша была больна, у нее была температура под 40. А ведь ей было всего три года, к тому же она не говорила по-французски! Моей дочери была нанесена тяжелейшая психологическая травма, но это не волновало ни судью, ни сотрудников социальных служб. Прежде чем применить подобные жесткие санкции к родителям, нужно предъявить хотя бы какие-то обвинения. Однако никаких обвинений мне тогда не предъявили, а в судебном решении было написано: «В связи с тем, что отец уличен в насилии над ребенком и обвиняет в этом мать, ребенка надо немедленно поместить вне зоны семейного конфликта». Понимаете? Отец «уличен», но при этом «обвиняет»…
– Почему же ювенальный суд, который, как нас уверяют, эффективно защищает интересы ребенка, вынес такое странное решение?
– Сначала я думала, что произошла ошибка. Но на самом деле никакой ошибки не было! Мне стало это понятно после создания нашей ассоциации, когда мы просмотрели дела других родителей. Представляете, рапорты на них и судебные постановления повторяли слово в слово то же самое решение, что было вынесено и в отношении меня! Стало ясно, что существует некий шаблон: берется готовый текст, втавляется фамилия, и дальше все идет по уже отработанной схеме. По закону, сотрудники социальных служб должны являться связующим звеном между ребенком, разлученным с родителями, и самими родителями, стараться сделать все, чтобы родственные связи сохранялись, ведь декларируется, что ювенальная юстиция направлена на воссоединение семьи. Но в реальности все наоборот. Мои письма, фотографии, игрушки и прочие подарки дочери сотрудниками этих служб Маше даже не передавались.
– Это как-то мотивировалось?
– Меня обвиняли в том, что я хочу сохранить с ней слишком тесную связь и «удушаю ее своей материнской любовью». В деле Маши есть запредельные по своей наглости и цинизму рапорты сотрудников социальных служб, которые не были с нами даже знакомы! Работая в нашей ассоциации и разбирая судебные решения, мы с удивлением обнаружили, что рапорты, составленные на пострадавшие семьи, опять-таки слово в слово повторяли друг друга! Менялись только фамилии и адреса. И мы еще раз убедились, что существует некая единая «рыба». Судьи выносят одни и те же решения, обвиняя родителей в «удушающей любви к своим детям»…
– Погодите… Неужели «удушающая любовь» является основанием для того, чтобы забрать ребенка из семьи?
– Да. Для многих французских судей по детским делам «удушающая, захватническая любовь» – самое опасное деяние, которое может нанести страшный физический и моральный вред ребенку. Например, судья Валентини, четвертая по счету в нашем деле, заявила в разговоре с моим адвокатом, что в девяти случаях из десяти она отнимает детей у родителей именно на этом основании.
– А в чем, по мнению суда, выражалась Ваша «удушающая любовь»?
– Судья (что опять-таки противозаконно) никогда не встречалась ни со мной, ни с Машей. Она заявила, что не видит в этом смысла, поскольку Маша и так была потрясена общением с разными незнакомыми людьми. В деле есть рапорт специалистов, которым она, судья, доверяет. И этого достаточно! Сначала меня поразил такой подход, а потом я поняла, что на самом деле судья и не хочет знать правду. Ведь если бы она знала правду, у нее не было бы оснований отнимать у меня дочь. А ей это необходимо.
– Зачем?
– Потому что эффективность ее работы оценивается количеством отнятых детей. Чем больше детей она «защищает» от родителей таким образом, тем быстрее продвигается по служебной лестнице. Получается, что судьи поставляют социальным службам детей, а те, в свою очередь, пишут нужные рапорты, которые, как указали в своем докладе министру юстиции крупнейшие французские юристы г-да Навес и Катала, всегда негативны и всегда настроены против родителей.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее про доклад г-д Навеса и Катала.
– В 2000 году французское правительство под давлением профессионалов, забивших тревогу, обратилось к генеральному инспектору по социальным делам Пьеру Навесу и генеральному инспектору юридического отдела Брюно Катала с просьбой представить доклад о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями. Доклад получился обширный и совершенно шокирующий. В нем говорилось: «Колоссальное количество детей отнято у родителей и помещено в приюты и приемные семьи. Судьи и сотрудники социальных служб постоянно нарушают закон. Между законом и практикой его применения огромная разница. В одном и том же суде практика одного судьи отличается от практики другого. Нет качественного контроля системы защиты детей и семьи. Никакого уважения к семье, никакой заботы о ней ювенальная юстиция не проявляет. Прокуратура не может вести наблюдение за всеми делами, так как их слишком много. Социальные работники и судьи имеют полную, безграничную власть над судьбой ребенка. Сотрудники социальных служб часто отнимали детей по анонимным телефонным звонкам… что та или иная семья в опасности».
– Такая формулировка уже введена и в наше законодательство.
– Что ж, тогда нашим гражданам особенно интересно будет узнать, как это выглядит на практике во Франции. Типичный пример: родители пошли за хлебом в соседний магазин, оставив дочку во дворе. Откуда ни возьмись появляются сотрудники социальных служб и спрашивают девочку, почему она одна. Она отвечает: «Потому что я в моем дворе, я здесь играю. Мама с папой сейчас придут». Подоспевшие родители обвиняются в том, что плохо заботятся о своем ребенке, оставляя его одного. Был и еще более нелепый случай. Его свидетелем стала председатель другой ассоциации. В аптеку пришла мама с маленькой девочкой, у которой был синяк. Мама купила какое-то лекарство и направилась к выходу. А женщина, стоявшая в очереди, вдруг поинтересовалась у аптекарши адресом этой мамы.
– Разве в аптеке могут его знать?
– Мама расплачивалась кредитной картой, на которой есть эти данные, и они, естественно, высветились на компьютере аптеки.
– А зачем понадобился адрес?
– То же самое спросила и аптекарша. «Как зачем? – воскликнула женщина. – Вы разве не видели синяк у ребенка? Наверное, мать бьет его!» Аптекарша ответила, что она не имеет права давать чужие адреса, и тогда ее собеседница поспешно вышла из аптеки. Каково же было удивление председателя ассоциации, когда через несколько дней на одном совещании она увидела ту самую интересовавшуюся адресом покупательницу, которая оказалась сотрудницей социальной службы! Она выследила-таки мать и написала рапорт о том, что та плохо обращается со своей дочкой. Хотя мало ли где девочка могла получить этот синяк? Скажем, подралась в школе, полезла куда-нибудь и упала… Однако сотрудница социальной службы сразу решила, что мать опасна и ее надо изолировать от ребенка. При всем этом беспризорные дети, которые действительно нуждаются в заботе сотрудников социальных служб, их не интересуют.
– А что внушает ювенальная система детям?
– Ребенка убеждают, что не родители главные в семье, а главные – судья, прокурор, государство. Тем самым фактически подрывается авторитет родителей. Объяснить маленькому ребенку, что такое государство, невозможно, но зато он прекрасно понимает, что такое мама, папа, бабушка, дедушка. А тут ему со всех сторон твердят: «Если родители с тобой плохо обращаются, ты можешь нам позвонить, рассказать о своих проблемах с ними, и мы поможем тебе». И он невольно настраивается на то, что родители – его враги, которых «добрые дяди и тети» помогут ему победить. Социально-психологический центр, где работают две Машины надсмотрщицы, Асколи и Лефевр, имеет в интернете свой сайт. Можно зайти и прочитать примерно следующее: «Дорогие дети! Если у вас есть проблемы, если вы недовольны своими родителями, то вы всегда можете прийти к нам по такому-то адресу. Мы вас выслушаем, дадим нужный совет. Вот мальчик такой-то… У него были очень плохие родители…» И дальше приводится масса случаев, где родители представлены просто монстрами! Были ли такие случаи в реальности и откуда их взяли сотрудники центра, неизвестно. Судя по тому, что мы слышим от людей, обращающихся в правозащитные ассоциации, в основном это выдумки и доносы. Но дети-то верят и соответственным образом настраиваются! Не дали, скажем, родители подростку деньги на сигареты. Он пришел к такой «доброй» тетеньке и нажаловался. И это первый шаг в пропасть, потому что тетенька записала адрес, номер телефона, место работы родителей и задала ряд провокационных вопросов. А потом написала рапорт судье по детским делам: «Ко мне обратился сам ребенок! Сам пришел! Надо бить в набат! Надо его спасать!».
– Итак, ребенка забрали. Что дальше? Как действует эта система во Франции?
– Ребенок полгода отсиживает в приюте. Больше не положено. После этого его отдают в приемную семью. По-настоящему усыновить ребенка во Франции очень трудно, на это уходит семь–восемь лет. Зато взять его в приемную семью легко, а государство тебе еще будет деньги выплачивать. По закону, приемная семья должна находиться как можно ближе к дому родителей, чтобы они могли чаще навещать своего ребенка. Однако и тут права родителей постоянно нарушаются. За девять лет, что Маша находилась в первой приемной семье, мне не удосужились сообщить, что это за люди, где они живут, в какой школе учится моя дочь. Наоборот, после ее помещения в приемную семью сотрудники социальных служб тут же попросили суд скрыть от меня все эти данные. Мне приходилось с трудом добывать хотя бы одно медицинское свидетельство за год, чтобы узнать, как себя чувствует моя дочь! А ведь Маша в приюте тяжело болела! После того, как Маша «отсидела» (по-другому я сказать не могу) девять лет в одной приемной семье (которая за счет надзора над Машей поправила свое материальное положение и смогла перебраться на юг), она была переведена во вторую приемную семью. И я точно так же узнала об этом только из судебного постановления. Никто не спросил моего согласия, не познакомил и с этой семьей. А вскоре судья Валентини посоветовала моему мужу подать заявление о лишении меня родительских прав.
– Каковы должны быть основания для лишения родительских прав?
– Теоретически по французским законам родительских прав можно лишить только за какие-то тягчайшие преступления против своего ребенка. Но практически бывает и иначе. Мой бывший муж не торопился последовать совету судьи, потому что ему не хотелось заниматься Машей; все эти годы он только и добивался того, чтобы она находилась в приемной семье. Но он вынужден был потребовать лишить меня родительских прав, так как судья на него «давила». В конце концов он все-таки написал: «Прошу лишить родительских прав мою супругу, чтобы удовлетворить судью по делам несовершеннолетних». И по его заявлению апелляционный суд высшей инстанции лишил меня родительских прав, мотивируя свое решение все той же «удушающей, патологической любовью»! Хотя я с дочкой уже девять лет не жила вместе и встречалась с ней только в присутствии надсмотрщиц.
– Но какой смысл устраивать такой театр абсурда? Почему не заниматься детьми из неблагополучных семей, вместо того чтобы калечить благополучные?
– Смысл есть, и он весьма прост. Неблагополучными детьми надо серьезно заниматься. У них расстроена психика, трудный характер, различные заболевания. С ними нужно очень много возиться, чтобы привести их в норму.
Детьми же из благополучных семей, во-первых, заниматься не нужно, а во-вторых, родители обязаны платить за их содержание в приемной семье.
– Но Вы же говорили, что деньги выделяет государство…
– Оно выделяет часть денег. А другую часть платят родители. Отняв детей, родителей еще и обязывают платить за то, что их ребенок отобран и воспитывается чужими людьми. Поэтому чем родители богаче, тем выгоднее у них отбирать детей. Но, может быть, самый главный смысл во всей этой вакханалии идеологический. Когда я, в знак протеста против творящегося беззакония, голодала 18 дней и дважды была при смерти, российское посольство добилось встречи с Ивом Ботом, генеральным прокурором суда. И он мне сказал: «Мадам, Вы не думайте, что мы отняли дочь только у Вас. Мы и у французских родителей отбираем детей». Я спросила зачем, и он ответил: «Нам сверху спускают распоряжение, мы обязаны его выполнять. Если завтра указания изменятся, мы не будем отнимать детей в таких количествах». Это, на мой взгляд, чисто троцкистская идеология уничтожения семьи. Родители должны пресмыкаться перед судьями, дрожать перед сотрудниками социальных служб и выполнять любое их указание. Тогда они будут считаться законопослушными гражданами, но детей у них все равно могут отнять. Фактически то же самое написано и в уже упоминавшемся докладе г-д Навеса и Катала: родители чувствуют себя абсолютно беспомощными, униженными. Они не знают, куда им обратиться за защитой.
– В докладе г-д Навеса и Катала приводились страшные цифры…
– Да. В 2007 году было заявлено, что 50 % детей отнято противозаконно.
– А сколько всего детей отнято?
– Если судья Анн Валентини, по ее собственному признанию, отнимает девять детей из десяти, а у нее 200–300 дел, то можете представить, сколько детей по ее милости страдают в приютах и приемных семьях! А сколько таких судей во Франции?! Система трещит по швам, и власти должны это признать. Несколько месяцев назад судья по семейным делам отнял у матери ребенка, был с ней очень груб. Доведенная до отчаяния женщина набросилась на него с ножом и поранила. Министр юстиции тут же приняла решение выделить 20 млн. евро для защиты судей по делам несовершеннолетних. Маме грозит, я думаю, лет десять тюрьмы, и своего ребенка она, конечно же, не увидит в ближайшие годы.
– Не могли бы Вы привести еще какие-нибудь примеры, когда у нормальных родителей отнимали детей?
– Таких случаев масса. Приведу те, которые потрясли меня больше всего. У нас было большое совещание, на котором присутствовало 250 пострадавших семей из разных городов Франции. Рядом со мной сидела молодая беременная женщина. Она рассказала, что после развода с мужем сотрудники социальных служб написали на них донос, и их маленький ребенок был помещен в приют. Потом она встретила другого мужчину, вышла за него замуж. И когда родила от него ребенка, то малыша забрали прямо с родильного стола. Она даже не успела его рассмотреть!
– Но на каких основаниях отняли младенца?
– Заявили, что раз она была плохой матерью для первого ребенка, то, вероятно, будет плохой и для второго. Не могла же она так быстро «исправиться»! Поэтому жизнь новорожденного в опасности, его надо срочно изолировать от матери. Выслушав эту историю, я с ужасом спросила: «А Вы не боитесь, что у Вас отнимут и ребенка, которого Вы сейчас вынашиваете?» «Боимся, – ответили в один голос женщина и ее муж. – Но мы хотим иметь детей и решили пойти на риск». Эта история меня потрясла до глубины души. И второй случай – с женщиной в инвалидной коляске. У нее отняли четверых детей. Отнятых детей поместили не в один, а в четыре различных приюта, и ей приходилось к ним ездить на поезде. Для нее это было сущим мучением, потому что каждый раз коляску нужно было затаскивать в поезд, потом вынимать, делать это было некому… Причем всех четырех приходилось иногда навещать в один день!
– Как в один день?
– А так! Сотрудники социальной службы назначают свидания, не согласовав с родителями ни дату, ни время. Они все определяют сами, а родители обязаны лишь подчиняться. И если женщина-инвалид не могла уложиться во времени – скажем, в тот день не было подходящего поезда или ей становилось физически плохо – на нее составляли рапорт, что она отказывается приехать на свидание, поскольку не любит своих детей. Когда родители пишут детям письма, посылают игрушки, добиваются встреч, то они «удушают детей любовью». А когда человек не может приехать по состоянию здоровья или потому, что не успевает, то его обвиняют в безразличии к своему ребенку.
– Если в семье несколько детей, то отбирают всех сразу?
– Многодетные семьи особенно уязвимы. Социальные службы заявляют, что родители якобы не в состоянии содержать своих детей, и легко их отбирают. И налицо парадокс. В современной Франции, как известно, большое количество многодетных выходцев из африканских и арабских стран. Многие из них живут на пособие. Государство предоставляет им квартиры, бесплатное медицинское обслуживание. Но их детей, как правило, не трогают.
– То есть, в основном, разлучение детей с родителями касается европейцев?
– Ситуация на сегодняшний день такова, что на двадцать новорожденных детей только четверо – коренные французы, остальные – иммигранты. Поэтому зачем забивать ими еще и приюты? А сейчас, как мне кажется, в большой моде и русские дети. Во Франции развернута кампания по поводу усыновления детей из России. Супруга бывшего министра юстиции Франции получила от Министерства образования РФ для своей ассоциации официальное разрешение на усыновление наших детей во Францию. Если в России будет введена ювенальная юстиция, это существенно облегчит работу данной ассоциации.
Когда Маша болела, я со слезами умоляла судью Симонен разрешить мне поехать в приют, чтобы успокоить ребенка. Судья Симонен мне отвечала: «Да она не нуждается в Вас! Кто Вам сказал, что ей нужна Ваша помощь? Возле нее профессионалы, ей с ними хорошо». А сотрудница социальной службы Кислик говорила предельно откровенно: «Мы работаем над Машей, чтобы она забыла Ваш образ, выбросила его из головы и сердца. Мы приучаем ее жить без матери». Такова установка сотрудников социальных служб: разрушить семью и приучить ребенка жить без родителей. Во Франции немало семей сексуальных меньшинств. Сеголен Руаяль, которая баллотировалась в президенты, обещала узаконить гомосексуальные «браки» и предоставить этим парам возможность усыновлять детей. Отнимать у нас и отдавать им!
– Когда суд выносит решение отобрать ребенка, что может сделать родитель, не согласный с этим решением?
– Он может подать на апелляцию. Я, например, в течение девяти лет каждый раз подавала апелляцию, когда суд продлевал пребывание Маши в приемной семье еще на год. Но все попытки отстоять мои права были тщетны! Защищая честь мундира, апелляционный суд, как правило, поддерживает первоначальное решение суда. Дальше единственный путь – это кассационная жалоба, после которой больше ничего нельзя предпринять. Разве что обратиться в Европейский суд. Но при кассационной жалобе дело рассматривается не по сути, а по форме: были ли нарушены статьи закона в принятом судебном решении? Я подала только однажды кассационную жалобу, так как это стоит около трех тысяч долларов. А потом, если дело принимается к рассмотрению, это обойдется еще дороже. Кроме того, тут таится опасность: если суд сочтет твою жалобу не обоснованной, ты будешь приговорен к большому штрафу за то, что усомнился в правильности судебного решения. Получается замкнутый круг.
– Как и где Вы встречались с Машей?
– В специализированном центре встреч, в присутствии двух надзирательниц. Одна для меня, другая – для Маши. Причем если я пыталась хоть как-то проявить к ней нежность, они чуть ли не набрасывались на меня, вопя о недопустимости захватнической, удушающей любви. Я была вынуждена сделать четыре жалобы в полицию на грубое поведение надсмотрщиц Асколи и Лефевр, которые намеренно провоцировали нас с Машей.
– Зачем?
– А чтобы потом психологам было над чем «работать». Ведь если у нас с Машей все хорошо, то они, выходит, не нужны. Нет, необходимо, чтобы у нас все было плохо! Тогда и судья сможет написать, как, например, написала судья Валентини 3 апреля 2006 года: «Сотрудники социальной службы настойчиво просят сохранить настоящее местонахождение Маши, принимая во внимание, что положение дел никак не изменилось с 1998 года и опасность для Маши все еще актуальна, а именно: патология матери и ее болезненное отношение к дочери <…> Только лишь нынешнее местонахождение ребенка в приемной семье, отдаляющее от нее мать, может гарантировать Маше защиту, здоровье и нормальное развитие. Воспитательные меры до сих пор актуальны, посещение Машей психотерапевтических сеансов должно быть обязательно возобновлено. Все визиты матери отменены. Маша сможет общаться с ней лишь посредством писем». Ювенальная система, как метастазы, расползлась по «организму» французского правосудия, что даже Николя Саркози на посту министра внутренних дел не смог помочь мне вернуть ребенка.
– Получается, что это такая ювенальная диктатура?
– Мое мнение, что это самый настоящий психологический и моральный террор. Ребенок, проводящий столько времени в насильственной разлуке с родителями, теряет свою личность. Он не понимает, кто он. А система этого и добивается, потому что тогда такими детьми легко управлять и делать из них зомби. В 2006 году министр по делам семьи пытался провести закон, который бы позволил сотрудникам социальных служб навещать недостаточно обеспеченные семьи, ждущие ребенка, и давать свое заключение: есть ли условия для воспитания будущего ребенка, какова моральная характеристика будущих родителей. Причем, наведываться нужно были несколько раз за время беременности, «отслеживая ситуацию». И если бы было сочтено, что семья «неблагополучная», младенец отнимался бы сразу после рождения. К счастью, этот законопроект не прошел. Однако само его появление говорит о многом. Это тоталитаризм безо всяких кавычек, без малейшего преувеличения! Еще пример. Находясь на посту министра по делам семьи, мадам Руаяль издала указ. Смысл его в том, что, если какой-нибудь педагог или сотрудник социальной службы заподозрит плохое обращение с детьми, он должен донести в соответствующие органы, даже если у него нет никаких доказательств. А если он не проявит бдительности, к нему будут применены санкции.
– У меня к Вам еще вопрос по поводу подростковой преступности. Сторонники ювенальной юстиции убеждают общество и власти, что необходимо закрыть колонии, отказаться от репрессивного подхода и заниматься «реабилитацией». Якобы это поможет снизить преступность среди несовершеннолетних. Насколько эти подходы доказали свою эффективность по Франции?
– Мы видели эту систему в действии, когда французские подростки жгли школы, больницы и даже полицейские участки. В результате их вызвали в Елисейский дворец, и господин Ширак заботливо выяснял у разбушевавшихся подростков, чего им не хватает для полного счастья. Все преступники, которые были пойманы на месте поджогов, были на следующий день отпущены.
– Какова сейчас ситуация с Машей?
– 25 июня 2007 года суд принял решение отдать Машу моему бывшему мужу, а через месяц мой бывший муж признался мне, что манипулировал судьями и лжесвидетельствовал против меня в суде.
– Мы очень надеемся, что эта страшная история будет все же иметь счастливый конец. От всей души желаем, чтобы Маша наконец-то вернулась к Вам. И хотелось бы услышать Ваши пожелания нашим родителям и чиновникам, которые, слава Богу, еще не приняли окончательного решения ввести в России ювенальную юстицию.
– В России мать и отец еще очень много значат. Поэтому, на мой взгляд, люди, продвигающие ювенальную юстицию в России, должны ясно сказать, что именно они хотят узаконить. Не рассуждать о размыто понимаемых интересах ребенка, которые можно будет потом трактовать, как кому в голову взбредет, а конкретно, по пунктам объяснить, что означают интересы ребенка в современном обществе, какие тут опасности, чем наша ювенальная юстиция будет отличаться от западной. А потом надо вынести этот вопрос на всенародное обсуждение, провести референдум. Пусть каждый родитель выскажется по этому вопросу!
Беседовала Татьяна Шишова
e.ru/index.php?ss=4&s=19&id=13304
Термин "ювенальная юстиция" разными общественными слоями и юридическими структурами воспринимается по-разному