Альманах Центра общественных экспертиз Выпуск Декабрь 2008 г. Альманах Центра общественных экспертиз: Научное издание. № История. Политология. Философия. Экономика. Юриспруденция. Москва: нп «Центр общественных экспертиз», 2008. – 224 с

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 17

Правовые основания

использования Вооруженных Сил Российской Федерации в августе 2008 года в операции по принуждению Грузии к миру

Конфликт между Грузией и Южной Осетией имеет давнюю историю. Ещё 28 мая 1920 года делегаты Южной Осетии приняли «Меморандум трудовой Южной Осетии», в котором они провозгласили Южную Осетию неотъемлемой частью Советской России, без вхождения в грузинскую республику.

Однако тогда вышедшая из состава России Грузия предприняла попытку аннексировать территорию Южной Осетии против воли ее народа. 20 июня 1920 года меньшевистское руководство Грузинской республики начало вооруженные действия против народа Южной Осетии. Тогда в результате жесточайшего геноцида осетинского населения погибло 18 тысяч человек. Более 50 тысяч осетин вынуждено покинули территорию Южной Осетии, которая была аннексирована Грузией.

После установления в Грузии советской власти по воле И. В. Сталина Южная Осетия была вновь передана в состав Грузии и 20 апреля 1922 года получила статус автономной области, что не устраивало народ Южной Осетии, стремившегося повысить статус своего национального образования.

Нынешний вооружённый конфликт был во многом вызван непродуманными действиями руководства Грузии, отменившего 16 ноября 1989 года решение Совета народных депутатов Южной Осетии о преобразовании из автономной области в автономную республику в составе Грузии, признав его антиконституционным. Нежелание руководства Грузии начать конструктивный диалог с депутатами Южной Осетии развязало руки лидерам неформальных организаций в Грузии, которыми были спровоцированы массовые беспорядки в Цхинвали, произошедшие 23 ноября 1989 года.

После провозглашения 20 сентября 1990 года Юго-Осетинской Советской демократической республики руководство Грузии ввело в Цхинвали и Джавском районе Южной Осетии чрезвычайное положение. Тогда в Цхинвали был введён трёхтысячный отряд грузинской национальной милиции, силовые действия которого в отношении осетинского населения привели к обострению напряженности и новым вооруженным столкновениям.

Указ Президента СССР от 7 января 1991 года, требующий вывода всех грузинских вооруженных формирований с территории Южной Осетии правительством Грузии выполнен не был. Чрезвычайно напряженная обстановка в регионе и продолжающиеся вооруженные столкновения вынудили в начале апреля 1991 года ввести в него дополнительный контингент Внутренних войск МВД СССР численностью более 1,5 тыс. человек.

В ходе вооруженных столкновений 1989–1992 гг. в Южной Осетии было убито и пропало без вести более тысячи человек (в основном мирное население), более 2,5 тыс. получили ранения, были сожжены 93 деревни (главным образом осетинские). Многие жители Южной Осетии – осетины, грузины, русские – вынуждены были покинуть родные места. Число югоосетинских беженцев тогда составило более 30 тыс. человек.

Практика участия формирований Вооружённых Сил Российской Федерации в миротворческой деятельности в Южной Осетии заслуживает особого правового анализа. Российский миротворческий воинский контингент был задействован в этом регионе ещё с 1992 года. Российское участие в урегулировании грузино-осетинского кризиса было определено в Соглашении от 24 июня 1992 года, заключенном между Российской Федерацией и Республикой Грузия (так называемое Дагомысское соглашение)^⁶⁴.

Основными задачами российского миротворческого контингента в Южной Осетии являются: обеспечение контроля за прекращением огня, вывод вооружённых формирований, роспуск сил самообороны и обеспечение режима безопасности в зоне контроля. В соответствии с вышеназванным Соглашением российский воинский контингент в составе смешанных сил по поддержанию мира и правопорядка должен находиться в зоне конфликта до принятия дополнительного межгосударственного решения. Общая численность указанного российского миротворческого контингента – до 500 человек^⁶⁵.

Впоследствии в Москве были подписаны Меморандум от 16 мая 1996 года «О мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте», а также Протокол встречи от 5 марта 1997 года, посвящённой полномасштабному урегулированию грузино-осетинского конфликта. Кроме того, 23 декабря 2000 года в Тбилиси было подписано Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Грузии о взаимодействии в восстановлении экономики в зоне грузино-осетинского конфликта и возвращении беженцев. Подписавшие указанные меморандум, протокол и соглашение стороны, в том числе и Грузия, брали на себя обязательство урегулировать конфликт исключительно мирными методами.

Однако, в нарушение Устава ООН, 8 августа 2008 года вооружённые силы Грузии незаконно вторглись на территорию Южной Осетии и, применяя авиацию, тяжёлое и стрелковое вооружение, попытались захватить её, уничтожая мирное население, в том числе граждан Российской Федерации. При этом было совершено вооружённое нападение на воинский контингент Вооружённых Сил Российской Федерации, предназначенный, в соответствии с международными договоренностями, для нормализации ситуации в зоне грузино-осетинского конфликта.

В соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г. № 3318 (XXIX) нападения на гражданское население и бомбардировки, причиняющие неисчислимые страдания особенно женщинам и детям, которые составляют наиболее уязвимую часть населения, запрещаются, и такие действия подлежат осуждению. Все формы репрессий и жестокого и бесчеловечного обращения с женщинами и детьми, а также разрушение жилищ и насильственное изгнание с мест жительства, совершаемые воюющими сторонами в ходе военных операций или на оккупированных территориях, считаются преступными^⁶⁶.

В соответствии с пунктом 14 Военной доктрины Российской Федерации, целями применения Вооружённых Сил Российской Федерации в локальных войнах и международных вооружённых конфликтах являются: локализация очага напряжённости, создание предпосылок для прекращения войны, вооружённого конфликта либо для принуждения к их прекращению на ранних стадиях, нейтрализация агрессора и достижение урегулирования на условиях, отвечающих интересам Российской Федерации и её союзников.

Таким образом, очевидно, что российские миротворцы, действуя в рамках операции по принуждению Грузии к миру, действовали в соответствии с российским законодательством, принятыми ранее международными обязательствами, а также нормами международного права.

Вместе с тем, следует признать, что действия российской стороны в данном случае вышли за рамки миротворческой операции и переросли в принудительные действия при урегулировании конфликтов, что допускается в исключительных обстоятельствах с санкции Совета Безопасности ООН.

Принудительные действия с использованием вооружённых сил предусмотрены статьёй 24 Устава ООН, под ними понимаются действия воздушными, морскими или сухопутными силами, необходимые для поддержания или восстановления международного мира и безопасности. Такие действия могут включать демонстрации, блокаду и другие операции воздушных, морских или сухопутных сил государств – членов ООН. Принудительные меры могут предприниматься только в случаях, когда невоенные меры окажутся недостаточными.

Статьёй 10 Федерального закона от 23 июня 1995 г. № 93-ФЗ «О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности» установлено, что решение о направлении за пределы территории Российской Федерации воинских формирований Вооружённых Сил для участия в принудительных действиях с использованием вооружённых сил может приниматься Президентом Российской Федерации на основании соответствующего постановления Совета Федерации.

В этой связи 25 августа 2008 года на внеочередном 228-м заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации были приняты Постановления «Об использовании дополнительных миротворческих сил Вооружённых Сил Российской Федерации для поддержания мира и безопасности в зоне грузино-осетинского конфликта» и «Об использовании дополнительных миротворческих сил Вооружённых Сил Российской Федерации для поддержания мира и безопасности в зоне грузино-абхазского конфликта»^⁶⁷. Тем самым, с некоторой задержкой Совет Федерации узаконил ввод дополнительных сил в зоны указанных военных конфликтов.

Однако при рассмотрении этой ситуации возникает ещё одна правовая проблема. Так, в соответствии с действующими нормами международного права, закреплёнными в Концепции внешней политики Российской Федерации, применение силы в целях принуждения к миру правомочен санкционировать лишь Совет Безопасности ООН ^⁶⁸.

Вместе с тем очевидно и то, что США и некоторые другие государства, поддерживая силовые действия Грузии в Южной Осетии, и открыто вооружая агрессора, заблокировали бы принятие Советом Безопасности ООН положительного решения об использовании Россией военной силы в грузино-осетинском конфликте.

Поскольку грузинская агрессия против Южной Осетии привела к гибели многих граждан Российской Федерации, включая миротворцев, то, в соответствии с частью 2 статьи 61 отечественной Конституции (Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту за её пределами), у руководства России возникли правовые основания для их вооружённой защиты, даже несмотря на отсутствие соответствующего решения Совета Безопасности ООН.

В послании Президента России Федеральному Собранию Российской Федерации от 5 ноября 2008 года указывается, что решение о принуждении агрессора к миру и военная операция, предпринятая нашими вооружёнными силами, осуществлялись не против Грузии и грузинского народа, а ради спасения жителей республики Южная Осетия и российских миротворцев^⁶⁹.

Динамика мировых процессов, а также социально-экономического развития нашего общества, требует постоянной корректировки деятельности государства в сфере национальной безопасности.

В настоящее время действующее законодательство России позволяет использовать формирования Вооруженных Сил Российской Федерации и подразделения специального назначения за пределами территории Российской Федерации только в соответствии с международными договорами либо в целях пресечения международной террористической деятельности против Российской Федерации и её граждан. Однако в отечественном законодательстве ещё отсутствует действенный механизм использования Вооружённых Сил Российской Федерации для защиты граждан России, оказавшихся в иных, чрезвычайных, ситуациях за её пределами.

Перечень чрезвычайных ситуаций для российских граждан, находящихся за рубежом, образуют следующие обстоятельства (при условии, что создаётся угроза жизни и здоровью российских граждан): крайнее обострение международных отношений и возникновение непосредственной угрозы агрессии против Российской Федерации; агрессия против Российской Федерации; осуществление вооружённого нападения на страну пребывания; участие страны пребывания в вооружённых конфликтах; ведение военных действий в странах, сопредельных со страной пребывания; крайнее обострение внутриполитической обстановки в стране пребывания; экстремистские проявления, террористические акты в отношении загранучреждений и отдельных граждан Российской Федерации в стране пребывания; возникновение стихийных бедствий, эпидемий, крупных аварий и катастроф в стране пребывания или сопредельных странах; иные экстремальные случаи^⁷⁰.

Однако Указ Президента Российской Федерации от 2 ноября 1994 г. № 2058 «О мерах в случае возникновения чрезвычайных ситуаций для деятельности загранучреждений Российской Федерации и российских граждан, находящихся за рубежом» предусматривает лишь меры по эвакуации российских граждан из зарубежных государств в случае возникновения чрезвычайных ситуаций.

Как же быть, если осуществлено противоправное вооружённое нападения на государство (признанное или непризнанное), где постоянно проживает значительное количество граждан России, над которыми нависла угроза их массового изгнания или уничтожения, как это случилось в августе 2008 года в Южной Осетии? Очевидно, что одними лишь мерами по эвакуации российских граждан в такой ситуации не обойтись, здесь потребуется незамедлительная, в том числе и вооружённая защита их жизни, здоровья, а также их законных интересов.

В соответствии со ст. 51 Устава ООН каждое государство имеет неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону до тех пор, пока Совет Безопасности не примет меры, необходимые для поддержания международного мира и безопасности^⁷¹. Осуществление права на индивидуальную или коллективную самооборону, в соответствии со ст. 51 Устава ООН, является разновидностью правомерного применения силы. Очевидно, что только в случае преступного вооружённого нападения (агрессии) обороняющееся государство может использовать против нападающего государства вооружённую силу. При этом право на индивидуальную самооборону присуще каждому государству, независимо от факта его международного признания, и регулируется внутринациональным законодательством.

Право на коллективную самооборону означает, что каждое государство вправе не только индивидуально, но и с помощью других государств, отразить совершённое против него вооружённое нападение. Право на коллективную самооборону предполагает также право государства, не подвергшегося вооружённому нападению, на оказание помощи другому государству, подвергшемуся агрессии. По экспертным оценкам, в отличие от индивидуальной самообороны, право на коллективную самооборону требует соответствующего организационно-правового оформления^⁷².

В последнее время правом на индивидуальную или коллективную самооборону, в соответствии со ст. 51 Устава ООН, обосновывается и получаемая всё большее распространение практика проведения отдельными государствами упреждающих военных операций на территории иностранных государств без санкционирования Советом Безопасности ОНН. Так, сегодня в мире фактически сложилась практика санкционирования национальным правом нанесения упреждающих и превентивных вооружённых ударов против государств, поддерживающих международный терроризм. Формами упреждающих и превентивных действий являются: нанесение ракетно-бомбовых ударов по объектам, находящимся на территории государств, поддерживающих международный терроризм; вооружённое вторжение на территорию иностранных государств и проведение там силовых вооружённых акций по захвату или уничтожению террористов; военная оккупация территории иностранных государств.

Например, согласно Своду законов США (титул 10, разд. 1453, п. 167) вооружённым силам США предоставлено право осуществлять «рейды возмездия» против государств, поддерживающих международный терроризм, в целях их наказания или упреждения терактов. Примерами таких акций являются военные операции США и НАТО в Ираке, Афганистане и Ливане, а также авиационные и ракетные удары США по Ливии и Судану.

Однако зачастую под предлогом наказания государств, нарушающих нормы международного права (поддерживающих международный терроризм, создающих запрещённые виды оружия массового уничтожения, осуществляющих геноцид в отношении национальных меньшинств), США без санкций Совета Безопасности ООН проводят «упреждающие» военные операции против своих военно-политических противников.

Так, в марте 2003 года массированным ракетно-бомбовым ударам вооружённых сил США, Великобритании и их союзников подверглась Республика Ирак, которая в дальнейшем была оккупирована коалиционными войсками НАТО. Осуществленная США и их союзниками по антииракской коалиции военная операция против Республики Ирак проводилась без решения Совета Безопасности ООН, она была проведена под предлогом уничтожения в Ираке запасов оружия массового уничтожения, а также средств его доставки. Однако до сих пор мировому сообществу не предъявлено никаких доказательств производства, хранения и применения Ираком запрещённых видов оружия. Таким образом, бездоказательные обвинения руководства США в адрес Республики Ирак о создании оружия массового уничтожения послужили лишь основанием для силового вмешательства США в дела этого государства.

Другой пример – в 1999 году под предлогом предотвращения гуманитарной катастрофы, якобы связанной с геноцидом в Союзной Республике Югославии косовских албанцев, без санкции Совета Безопасности ООН, США и НАТО подвергли ракетно-бомбовым ударам более 800 гражданских объектов на территории СРЮ^⁷³. Указанные действия привели к тяжелейшим последствиям: массовой гибели мирных граждан СРЮ, разрушению промышленности, сельского хозяйства, социальной и транспортной инфраструктуры Союзной Республики Югославии. Тогда было разрушено 25 тысяч жилых домов и квартир, а общий ущерб от агрессии НАТО против СРЮ составил почти 100 миллиардов долларов США. Однако США и другие западные государства так и не смогли представить доказательства геноцида косовских албанцев и их насильственного изгнания из Косова, хотя именно утверждения об этом послужили предлогом для агрессии.

До событий 11 сентября 2001 года масштабы и формы применения вооружённых сил США для нанесения превентивных вооружённых ударов по иностранным государствам определялись президентом США только с согласия конгресса. Однако в 2001 году конгресс США принял резолюцию J.R.23 «О санкционировании применения вооружённых сил США», имеющую силу закона, в соответствии с которой президенту США предоставлено право использовать всю необходимую военную силу против государств, организаций или отдельных лиц, которые спланировали и осуществили теракты, а также предоставили убежище террористам. Указанным решением были сняты все правовые ограничения на масштабы и формы применения вооружённых сил США властью президента^⁷⁴.

В Стратегии национальной безопасности США такого рода военные меры были названы упреждающими действиями. Они регламентированы не только национальным законодательством США, но и закреплены новой стратегической концепцией НАТО, в результате чего в XXI веке появился новый тип военных конфликтов, которые были спровоцированы упреждающими действиями США и НАТО^⁷⁵.

В этой связи в Концепции внешней политики Российской Федерации отмечается, что по целому ряду параметров нынешние политические и военные установки НАТО не совпадают с интересами безопасности Российской Федерации, а порой прямо противоречат им. В первую очередь, это касается положений новой стратегической концепции НАТО, не исключающих ведения силовых операций вне зоны действия Вашингтонского договора без санкции Совета Безопасности ООН^⁷⁶.

Тем не менее, практика распространения национальной юрисдикции США и других государств НАТО на территорию иностранного государства для проведения там военных операций в последнее время получает всё большее распространение и обосновывается правом на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со ст. 51 Устава ООН.

Однако Российской Федерации не стоит рассчитывать на то, что западные державы позволят Совету Безопасности ООН санкционировать применение Российской Федерацией военной силы для защиты ещё непризнанных западом Абхазии и Южной Осетии. Представляется целесообразным закрепить в отечественном законодательстве право Президента Российской Федерации санкционировать применение Вооружённых Сил Российской Федерации на территориях иностранных государств, в том числе непризнанных, для защиты российских граждан, если существует реальная опасность их жизни и здоровью, при условии, что исчерпаны все имеющиеся политико-дипломатические и иные невооружённые способы их защиты.

С учётом правовых коллизий, возникших в августе 2008 года в зоне грузино-осетинского вооружённого конфликта, требуют корректировки и нормы отечественного законодательства, регулирующие порядок проведения военных операций по принуждению агрессора к миру. При этом несовершенство Устава ООН и складывающаяся международная практика побуждают рассмотреть вопрос о закреплении в Российской Федерации на законодательном уровне права распространения национальной юрисдикции на территорию иностранного государства, при проведении там военных операций, по защите жизни и здоровья российских граждан.

О.В.Матвеев,

доктор исторических наук

Американская противоракетная оборона:

угроза для России, или нет?

Вопросы защиты государства – одна из его основ существования. При этом актуальность проблемы военной безопасности сохраняется и в ХХI веке, несмотря на переход от двухполярного мироустройства к многополярному. Эпоха «холодной войны» закончилась, однако, наступило время очагов напряженности и военных конфликтов. Громадное потребление человечеством энергоресурсов, религиозные противоречия, сокращение запасов пресной воды, изменение климата - малый спектр существующих и возможных факторов, способных подтолкнуть сильные государства к поглощению (захвату, установлению «режима демократии» и т.д.) более слабых.

Испытание американской атомной бомбы положило начало появлению нового оружия, которое должно было резко изменить послевоенный баланс, создавая для США политическую возможность навязать свою волю остальному миру^⁷⁷. Американское политическое руководство утвердилось в возможности формирования международных отношений «с позиции силы». Исходя из подобной установки, военно-политическое руководство США без колебаний сразу после окончания войны избрало путь наращивания военной мощи на качественно новой основе.

Сегодня достаточно много документальных свидетельств того, что президент Г. Трумэн и его советники предусматривали использование атомной монополии для силового давления на СССР. «Ядерное оружие начало оказывать большое значение на военную политику сразу после окончания Второй мировой войны», – отмечал американский генерал и политик М. Тейлор. Именно такой подход наиболее резко проявился в ходе урегулирования вопроса о выводе войск США, СССР и Великобритании с территории Ирана в марте 1946 года. Президент Г.Трумэн лично встретился с советским послом в США А.Громыко и предъявил ультимативные требования: или советские войска будут выведены из Ирана в течение 48 часов, или США нанесут атомный удар по Советскому Союзу^⁷⁸.

Динамика развития стратегических наступательных вооружений (СНВ) подтолкнула США и СССР к созданию стратегических оборонительных систем, в том числе противоракетных и противокосмических, что породило между США и СССР новый виток гонки стратегических вооружений, в том числе, наращивание ядерных боевых блоков (ББ) на межконтинентальных баллистических ракетах (МБР). Гонка вооружений требовала громадных интеллектуальных и экономических ресурсов, значительных финансовых затрат.

В ходе противостояния стороны пришли к пониманию пагубности применения ЯО и необходимости замораживания систем ПРО как первоочередной меры по предотвращению ядерного апокалипсиса.

Осознав роль и значение систем ПРО в эволюции ядерных вооружений, две ядерные сверхдержавы пришли к обоюдному взаимопониманию, заключив бессрочный Договор по ПРО 1972 года. Его основной целью стало предотвращение гонки вооружений, которая с неизбежностью явилась бы следствием создания широкомасштабных национальных оборонительных противоракетных систем.

Именно этот Договор, ограничивающий расширение противоракетных систем, процесс воздействия его на оборонную политику СССР-РФ и США, проблемы его пролонгации стали в российско-американских отношениях предметом повышенного внимания в 90-х годах ХХ века.

Идея создания нестратегических систем ПРО начала пользоваться в США значительной поддержкой после войны в Персидском заливе в 1991 году, в ходе которой подтвердилось, что применение БР может оказать существенное влияние на ход военного конфликта. Несмотря на то, что роль БР, подобных применявшимся Ираком в ходе конфликта, с военной точки зрения весьма ограничена, угроза ракетных атак по войскам и городам оказалась существенным политическим фактором, заметно повлиявшим на ход конфликта. Проблема снижения ракетной угрозы была отчасти решена с помощью развертывания батарей противоракетной системы «Пэтриот», в задачу которых входила защита городов и районов сосредоточения войск от иракских ракет. В итоге, несмотря на крайне низкую эффективность систем «Пэтриот» при осуществлении перехвата^⁷⁹, их размещение в Израиле и Саудовской Аравии позволило снять напряженность, возникшую в связи с иракскими ракетными атаками. Идея надежной защиты от БР вновь всколыхнула общественное сознание. На этом фоне уже в 1991 году в США был принят «Закон о противоракетной обороне». Поэтому, несмотря на неоднократные заявления России и США в 90-х годах о приверженности Договору по ПРО, его судьба была очевидна^⁸⁰.

Определяя значение ПРО в стратегии национальной безопасности США на современном этапе, следует отметить, что республиканцы ратуют за национальную ПРО, демократы также поддерживают создание национальной противоракетной оборонительной системы, хотя и не столь амбициозной, как это предлагают республиканцы. Поэтому американская администрация неоднократно заявляла о том, что решение о развертывании ПРО будет приниматься после тщательного анализа сложившейся ситуации и возможных последствий этакого неординарного шага. В качестве основных были выбраны четыре фактора, под влиянием которых Вашингтону предстоит принимать решение:

1. Определение характера угроз безопасности США.

2. Надежность и эффективность разрабатываемых противоракетных технологий.

3. Размеры необходимых финансовых расходов и, следовательно, соотношение стоимости системы ПРО и других средств обеспечения национальной безопасности.

4. В зависимости от последствий, которые такое решение может иметь для национальных интересов и безопасности США в международном масштабе, включая отношения с союзниками по НАТО, с Россией, Китаем, Индией, Пакистаном и другими государствами^⁸¹.

Одним из наиболее проблематичных факторов является надежность и эффективность ПРО.

К середине 60-х годов выработалось окончательное мнение специалистов по принципам построения системы ПРО. Оно включало:

1. Запуск наземных ракет-перехватчиков (ПР) в упрежденную точку встречи МБР.

2. Перехват ГЧ МБР на траектории полета.

3. Перехват ББ МБР противника на конечном участке траектории полета в плотных слоях атмосферы.

В первом случае предусматривалось определение траектории МБР противника на этапе ее разгона и запуск противоракеты в упреждающую точку встречи. Практически это не что иное, как способ «минирования» траектории МБР. Но он не являлся надежным, так как запуск противоракеты должен был осуществляться до того, как пройдет разделение ГЧ на ББ. Для этого системы ПРО необходимо было бы развертывать как можно ближе к территории СССР, в полярных районах, которыми США не располагали. Отмечалось, что в качестве первой линии обороны системы ПРО, построенные на указанных принципах, не являлись достаточно надежными, но в целом могли быть полезными для защиты страны от ракетного нападения.

Во втором - для перехвата головных частей МБР в космосе (на среднем участке траектории) предполагалось использовать пилотируемые орбитальные станции типа «МОЛ», оснащенные РЛС обнаружения, лазерными устройствами наведения, распознавания и сопровождения, а также противоракетами (ПР) для уничтожения целей. Научно-технические и финансовые возможности в этот период не могли обеспечить создание подобных средств ПРО, развернутых в космосе.

Началом разработки американских средств ПРО на конечном участке траектории полета считается 1956 год, дата заключения руководством Пентагона с фирмой «Белл телефон» контракта на исследование возможностей создания оборонительной системы против МБР. Для ускорения работ по созданию противоракеты для армии (которая несла ответственность за ПВО войск и отдельных объектов на территории страны) в ноябре 1957 г. была создана организация «Редстоун Антимиссайл Миссайл Системз офис» (РАМСО, отдел координации разработки противоракеты). Она взяла на себя координацию работ военных ведомств и промышленных корпораций по созданию противоракеты.

Однако, несмотря на то, что на вооружение были приняты две системы ПКО (ПРО) (система «Найк-Зевс» - 1963 г., комплекс «Тат» - 1964 г.), их средства были способны поражать небольшое количество неманеврирующих целей. Для чего необходимо было вначале уточнить параметры орбиты целей в течение нескольких витков полета КА. Перехват же маневрирующих КА-целей ПР комплексами данных систем был практически невозможен. В целом обе системы могли уничтожить несколько КА.

Стремление использовать для селекции ББ атмосферную фильтрацию подтолкнуло американских ученых к созданию новой системы ПРО «Найк-Икс» (Nike-X), рассчитанной на перехват и поражение целей не только в космосе, но и в атмосфере на сравнительно небольших высотах. Способствовали этому достигнутые успехи в радиоэлектронике, радиолокации (прежде всего в области распознавания целей) и управления ПР, а также создании новых ПР. Министром обороны США Р. Макнамарой в январе 1963 г. было принято решение об ускоренной разработке системы «Найк-Икс».

В основу действия системы ПРО «Найк-Икс» также был заложен дуэльный принцип перехвата ГЧ БР. Главное отличие ее от системы «Найк-Зевс» - более высокая надежность перехвата ГЧ или ББ благодаря двухэшелонному перехвату – противоракетой дальнего действия «Спартан» (заатмосферный перехват) и противоракетой ближнего действия «Спринт» (атмосферный перехват практически над защищаемым объектом).

Новейшим элементом системы «Найк-Икс» являлись РЛС обнаружения, сопровождения и распознавания целей, а также станции наведения противоракет на цели. Весь комплекс РЛС имел антенные системы, построенные по принципу фазированной антенной решетки (ФАР), им присвоено обозначение ПАР (PAR – Perimeter Acquisition Radar). Исследования показали, что частичный выход из строя элементов ФАР (или умышленное выделение части элементов в самостоятельный луч), в ряде случаев даже до 50%, незначительно сказывается на ухудшении характеристик этих новых РЛС. В то же время незначительное повреждение зеркала антенны существенно изменяло их диаграмму направленности (ДН), что вело к ошибкам. Возможность формирования нескольких лучей, а также изменение их формы ДН во время излучения, позволяют РЛС с ФАР выполнять одновременно несколько функций - поиска, сопровождения, распознавания целей и наведения противоракет на них. Главное достоинство РЛС с ФАР - отсутствие огромных вращающихся масс антенн, что требует больших затрат электроэнергии и высочайшей точности их наведения. Небольшой люфт порождает ложную информацию о траектории полета цели. РЛС с ФАР конструктивно очень сложны и требуют для своей работы специальную управляющую систему. Поэтому стоимость РЛС с ФАР так высока, что не сопоставима с прежними РЛС. Вместе с тем, в состав системы «Найк-Икс» вошли станции раннего обнаружения целей, расположенные, как и прежде, далеко за пределами территории США. Такие РЛС с ФАР имеют меньшую точность сопровождения, но обеспечивают обнаружение целей, обладающих малой эффективной отражающей поверхностью.

Таким образом, основной составной частью комплекса «Найк-Икс» явилась сверхбыстродействующая система обработки данных, предназначенная для распознавания целей, расчета траектории перехвата и наведения противоракет. Контроль за исправностью всех ее подсистем выполняет сама машина, для чего 10-15% ее вычислительных мощностей работает в режиме непрерывной самопроверки и поиска неисправностей. Высокая гибкость системы проявилась в том, что в ее состав входила единственная многофункциональная РЛС МСР (MSR – Missile Site Radar). Многоцелевой оказалась и новая противоракета "Спринт", так как на полигонных испытаниях она с успехом использовалась как ракета ПВО для уничтожения самолетов, летящих с любыми скоростями полета, и даже ракет класса «воздух-земля».

Система ПРО «Найк-Икс» в целом позволяла обеспечить оборону хорошо укрепленных объектов, прежде всего таких, как ШПУ МБР.

В марте 1969 г. президент США Р.Никсон принял решение о развертывании модифицированной системы ПРО «Сейфгард» («Страж»).

Новая система была предназначена только для прикрытия стартовых районов МБР, аэродромов стратегической авиации, базы атомных подводных лодок в Чарлстоне (штат Южная Каролина) и Национального центра управления и передачи команд в Вашингтоне. Такое решение в первую очередь обосновывалось необходимостью отражения внезапного нападения на стратегические силы США^⁸².

После широко разрекламированного в 80-е годы начала реализации программы СОИ многие в США поверили, что она «революционизирует» военную стратегию США, возможно даже вытеснит «устрашение угрозой ядерного возмездия» стратегией, основанной исключительно на обороне. Однако уже в 1989 году, когда исследования в области СОИ явно разделились на два направления, ориентированные на ближайшую и долгосрочную перспективу, в официальном докладе конгрессу было объявлено, что ключевой целью СОИ на ближайшую перспективу является укрепление стратегии «устрашения». Американские специалисты полагают, что если одновременно с развертыванием системы ПРО повышать живучесть СНС, то всякие расчеты агрессора на превентивный удар с целью нейтрализации ответного действия, возмездия окажутся несостоятельными. Следовательно, в конце 90-х годов развертывание ПРО рассматривалась как альтернатива существовавшей стратегии «наступательного устрашения».

Президент Джордж Буш в ежегодном обращении «О положении государства» 29 января 1991 года официально объявил о переориентации программы разработки системы ПРО. В декабре того же года вступил в силу «Закон 1991 года о противоракетной обороне». В нем была поставлена задача осуществить разработку систем ПРО на ТВД, а также разработать систему ПРО территории США от ограниченных ударов баллистических ракет.

После официального прекращения НИОКР по программе СОИ усилия ученых национальных лабораторий и крупнейших военно-промышленных компаний США были переориентированы на решение более скромных задач в рамках новой программы национальной ПРО (НПРО) - NMD (National Missile Defense - «национальная противоракетная оборона»). Руководство этой программой было возложено на Управление противоракетной обороны (BMDO - Ballistic Missile Defense Office, дословно - Управление защиты от баллистических ракет), созданное на основании принятого в 1993 году решения в аппарате министра обороны США под непосредственным руководством заместителя министра по вооружениям вместо организации СОИ.

Для легитимности развертывания национальной ПРО (НПРО) администрация США заявила о выходе из Договора в 2002 году, что, во-первых, квалифицируется как подрыв основ стратегической стабильности в современном мире. Во-вторых, свидетельствует о намерениях создания национальной ПРО, обеспечивающей дальнейшее проведение американской экспансии.

Первоначально руководство США планировало осуществлять поэтапное развертывание «ограниченной» системы ПРО с постепенным наращиванием ее возможностей по перехвату ракет и боеголовок противника, которое должно быть адекватным возникающей угрозе. На первом этапе - развернуть комплекс ПРО в районе Аляски, который должен включать в себя 20 перехватчиков, в дальнейшем их количество планировалось увеличить до 100, загоризонтную РЛС с ФАР, модернизированные РЛС системы ПРН, космическую систему предупреждения DSP, космическую информационно-разведывательную систему SBIRS (Space-Based Infrared System), центры связи и управления. На втором этапе - ввести в боевой состав второй комплекс (в районе ракетной базы ВВС США Гранд-Форкс) со 100 перехватчиками, увеличенным количеством загоризонтных РЛС, с модернизированными РЛС системы ПРН, высокоорбитальной и низкоорбитальной группировками космической системы SBIRS, центрами связи и управления.

По оценкам специалистов, создание этих двух районов ПРО обеспечит прикрытие от ударов баллистических ракет до 80-90 по территории США. Для обеспечения эффективной защиты всей территории страны, по их мнению, необходимо развернуть 5-6 районов с общим количеством перехватчиков 750-1000 единиц. Однако подобные показатели эффективности ПРО подвергаются сомнению со стороны ряда других экспертов, которые полагают, что применение противником пассивных и активных методов противодействия ПРО может значительно повысить вероятность ее преодоления^⁸³.

Однако, данные планы не могли быть реализованы при условии соблюдения Договора по ПРО от 1972 года. Поэтому США вышли из Договора по ПРО.

Новая противоракетная программа вскоре получила условное наименование «3+3», что подразумевало трехлетний срок проведения НИОКР, необходимых для разработки проекта ПРО, и развертывание системы национальной противоракетной обороны в течение последующих трех лет.

В основе разрабатываемой системы ПРО предполагалось нахождение противоракетных комплексов наземного базирования, предназначенных для обнаружения и перехвата атакующих боеголовок на больших расстояниях от обороняемых объектов. При этом в отличие от прежних противоракетных систем типа «Найк-Зевс», «Найк-Икс», «Сентинелл», «Сейфгард», где в качестве боевого оснащения перехватчиков использовались ядерные заряды, в новых противоракетных комплексах решено обеспечить поражение баллистических целей за счет кинетической энергии, образующейся при высокоскоростном соударении перехватчика с целью. Такой выбор в свою очередь предъявляет чрезвычайно высокие требования к точности наведения противоракет, что само по себе стало весьма сложной научно-технической задачей, которую стремятся решить американские специалисты.

Для решения этой задачи потребовалось обеспечить создание прежде всего надежной и эффективной информационно-разведывательной системы ПРО.

Наряду с уже имеющимися РЛС системы дальнего обнаружения и группировкой космических средств разведки потребовалось создание новых объектов будущей системы ПРО. Для слежения за летящими боеголовками, управления полетом противоракеты и наведения ее на цель разработана многофункциональная РЛС GBR (Ground Based Radar), которая должна обеспечивать обнаружение баллистических целей на дальностях до 4000 километров, осуществлять их сопровождение, а также наведения противоракет.

Созданный опытный образец РЛС GBR обеспечивает обнаружение целей в пределах 2000 километров. РЛС работает в 3-сантиметровом диапазоне и оснащена антенной с фазированной решеткой. Функционирование противоракетного комплекса планируется в тесном взаимодействии с системой ПРН, получая от нее сигнал о старте БР противника и предварительное целеуказание. Это позволяет РЛС GBR своевременно обнаруживать атакующие ББ противника и увеличивать дальность обнаружения целей за счет сужения области наблюдения (сектора обзора). Информация, вырабатываемая GBR, поступает в компьютерную систему КП, на основе которой вырабатываются и передаются на борт противоракеты управляющие команды.

В качестве основного средства перехвата БЦ разрабатывается перехватчик-противоракета наземного базирования GBI (Ground Based Interceptor).

Летные испытания ракеты-перехватчика GBI в штатной комплектации было запланировано начать в 2001 году. Для решения задачи по прикрытию от ракетного удара всей территории США ракета-перехватчик должна иметь скорость около 7 км/сек. Предполагалось, что противоракеты будут размещаться в ШПУ в режиме «холодного резерва», что означает нахождение на их борту гироскопов в нераскрученном состоянии и незадействование бортовых источников энергии. Такие меры позволят значительно увеличить гарантированный технический ресурс ракет.

Сам перехватчик EKV - заатмосферный перехватчик кинетического действия, устанавливаемый на носителе PLV, оснащается инфракрасной головкой самонаведения, управляющей его полетом на заключительном участке вплоть до попадания в цель. Дальность обнаружения целей головкой самонаведения составляет 300-500 километров.

Руководство Управления по ПРО предложило рассмотреть возможные места размещения комплексов ПРО на Аляске (авиабазы Клир и Айельсон, военные базы Форт-Уэнрайт и Форт-Грили), а также на территории штата Северная Дакота (в районе авиабазы Гранд-Форкс либо законсервированного комплекса «Сейфгард»)^⁸⁴.

Для уничтожения ракет противника на участке разгона могут также использоваться миниатюрные кинетические перехватчики, подобные разрабатываемым по программе СОИ «Бриллиант пебблз». Один из проектов предусматривает размещение 432 спутников (по 24 спутника на 18 орбитах), на каждом из которых должно базироваться по 10 перехватчиков. Часть спутников будет постоянно находиться над районами базирования МБР потенциального противника в готовности нанести им поражение сразу же после старта. На перехватчике будет устанавливаться система самонаведения с инфракрасными, оптическими и радиолокационными детекторами, система навигации (для определения местоположения в пространстве) автономная система боевого управления, позволяющая перехватчику самостоятельно выбирать цель и наносить удар. Процесс перехвата будет состоять из двух этапов:

1) ракетный ускоритель выводит перехватчик в расчетную точку встречи;

2) управляемый снаряд обеспечивает на конечном участке полета прямое попадание в ракету.

Информационно-разведывательные, а следовательно, и боевые возможности системы стратегической ПРО значительно возрастут с вводом в боевой состав космической системы слежения за ракетами - SBIRS. Высокоорбитальная группировка спутников SBIRS будет включать шесть станций. Они предназначаются для обнаружения старта ракет противника, выдачи первичных сигналов на активацию всей системы ПРО, а также предварительного целеуказания остальным звеньям информационно-разведывательной системы.

После развертывания группировки этих спутников должно быть организовано их взаимодействовать с другой группировкой разведывательных спутников - DSP системы предупреждения, размещенных на геостационарных орбитах. Группировка низкоорбитальных спутников данной системы с помощью инфракрасных детекторов должна будет отслеживать полет ракет и боеголовок на всей их траектории. Предполагают, что, в отличие от других орбитальных систем наблюдения, они будут способны обнаруживать боеголовки непосредственно после их отделения от ракет. Правда, по мнению некоторых специалистов, обнаружение сравнительно холодных боеголовок, обладающих слабым инфракрасным излучением, да еще на фоне множества ложных целей с примерно такими же характеристиками спектра излучений, делает задачу распознавания боеголовок очень сложной.

Развертывание системы SBIRS было запланировано в два этапа. На первом этапе, начиная с 2004 года, в космос выводятся 6 спутников, в ходе эксплуатации которых предстоит убедиться в их эффективности и технической надежности^⁸⁵. Следующий этап предполагает создание глобальной системы, состоящей из 24 спутников, которые будут держать под постоянным контролем все районы предполагаемого запуска БР. Ожидается, что точность информации предоставляемой этими спутниками и ее своевременность будут достаточными для пусков противоракет GBI до входа целей в зону обзора РЛС GBR стрельбового комплекса. Благодаря целеуказанию с космических разведывательных спутников значительно повышается дальность перехвата целей, что имеет решающее значение для прикрытия всей территории США.

Наиболее сложным элементом ПРО является подсистема планирования, боевого управления, контроля и связи ВМ/С (Battle Management, Command, Control, and Communications).

В 1996 году США приступили к созданию лазерного оружия воздушного базирования ABL (Airborne Laser). Разрабатываемое оружие должно применяться для уничтожения МБР и БРПЛ на их участке разгона до разделения боеголовок. Оно также может быть использовано в качестве противоспутникового оружия. Мощная лазерная установка с запасом топлива, используемого для ее накачки, будет размещена на борту «Боинга-747». По замыслу разработчиков, «Боинг» при наступлении кризисной ситуации будет барражировать на высоте 12 километров, обладая способностью в течение двух-трех секунд обнаружить старт ракеты и затем нанести ей поражение на дальности до 300 километров. Запас горючего рассчитан на 30 «выстрелов». В одном из проведенных экспериментов по поражению ракеты был использован лазер мощностью несколько мегаватт, однако этой мощности для нанесения поражения оказалось недостаточно.

К 2008 году было запланировано создать эскадрилью в составе семи таких самолетов. Непрерывное патрулирование «Боинга» в воздухе рассчитано на 18 часов. Ожидается, что пять таких самолетов должны обеспечить одновременное поражение до 10 одновременно стартующих ракет^⁸⁶.

В феврале 2000 года один из ведущих военно-промышленных консорциумов «Martin-Boeing-TRW» подписал контракт с Пентагоном на сумму 127 млн. долларов, предусматривающий отработку основных элементов космической лазерной станции с расчетом проведения натурных испытаний в 2012 году. Завершение полного цикла работ по созданию боевого лазера космического базирования планируется к 2020 году. Эти планы являются еще одним свидетельством того, что развитие систем противоракетной обороны закономерно приведет к милитаризации космического пространства.

На базе основных стратегических концепций систем ПРО, перспектив создания и совершенствования информационно-разведывательных и ударных средств возможно представить модель будущей территориальной ПРО США.

В качестве первого эшелона ПРО развивается существующая информационно-разведывательная система, которая включает средства морского и наземного базирования, как на территории США, так и за ее пределами, и группировку КА DSP, размещаемых на геостационарной орбите, высокоорбитальную и низкоорбитальную группировки КА SBIRS, которые будут обеспечивать своевременное предупреждение о старте БР противника, отслеживать траектории их полета, обеспечивать выделение боеголовок на фоне ложных целей^⁸⁷, а также наведение средств перехвата на боеголовки.

Для борьбы с БР и ББ противника на последующих эшелонах ПРО будут использоваться ракеты-перехватчики различных видов базирования, а также разнообразное ударное оружие, основанное на новых физических принципах. При этом форсировано разрабатывая такие средства борьбы с БР противника, которые могут уже в ближайшие годы составить основу «ограниченной» национальной ПРО, Пентагон одновременно значительное внимание уделяет научно-исследовательским работам по созданию принципиально нового противоракетного оружия, которое должно обеспечить высокую эффективность защиты территории США в будущем.

Американские военные специалисты еще со времен СОИ при рассмотрении проекта будущей ПРО придавали первостепенное значение рентгеновскому лазеру с ядерной накачкой – второй эшелон ПРО. Однако подписание Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и объявление моратория на их проведение серьезно затормозили работу по его созданию. Вероятно, этим объясняется отказ США от ратификации ДВЗЯИ в связи с намерением продолжить работу над рентгеновским лазером.

Учитывая трудности борьбы с СБЦ, организации борьбы с атакующими ГЧ и ББ на баллистическом участке траектории уделяется серьезное внимание, так как время полета позволяет использовать оружие, обладающее значительно меньшей, по сравнению с лазерами, скоростью нанесения поражения (например, ракеты, снаряды). Кроме того, отсутствие атмосферы на участке свободного полета ББ делает возможным использование снарядов с высокими скоростями, не достижимыми при использовании их в условиях атмосферы.

Очевидно, что основными видами оружия третьего эшелона станут ракеты-перехватчики космического базирования и, возможно, электромагнитные пушки, способные нанести механическое поражение.

По мере создания системы ПРО ракеты-перехватчики наземного базирования, отрабатываемые по программе EKV-PLV, и другие в будущем могут стать основой для создания противоракетного оружия третьего эшелона. Они обладают способностью перехвата боеголовок на сравнительно большом удалении, что обеспечит повышение эффективности их поражающего действия за счет оснащения этих противоракет ядерными (возможно нейтронными) зарядами, при условии их применения за пределами территории США.

В качестве оружия четвертого эшелона могут использоваться усовершенствованные противоракетные системы, разрабатываемые на основе систем зональной защиты типа THAAD, «Иджис» и корабельного комплекса дальнего перехвата NTW (Naval Theater-Wide)^⁸⁸. Их высокая мобильность обеспечивает возможность быстрой переброски в угрожаемый район и организации противоракетной обороны. Основные направления в развитии этих видов противоракетного оружия связаны с повышением дальности и надежности перехвата боеголовок. На этом пути предстоит еще немало сделать для того, чтобы они удовлетворяли требованиям, предъявляемым к ним.

Пятый рубеж территориальной ПРО обеспечит уничтожение атакующих ББ противника на завершающем, атмосферном участке их полета. Для решения этой задачи, возможно, использование противоракеты типа «Эринт», а также комплексы «Пэтриот-ПАК-3», «Усовершенствованный Хок» с целью обеспечить защиту особо важных объектов.

Ограниченная система защиты территории США должна будет интегрировать в свой состав помимо перехватчиков GBI также и ударные средства ПРО ТВД, которые обеспечат создание многоэшелонной системы обороны. В этом состоит одна из причин форсирования работ по созданию ПРО ТВД, которым отводится с 1996 года приоритет в НИОКР.

Программа предусматривает разработку средств перехвата тактических и оперативно-тактических ракет (дальностью до 1000 километров), которые объединены под общим названием «системы ближнего перехвата». Одновременно ставится задача вести разработку систем ПРО для борьбы с ракетами средней дальности (1000-3500 километров), которые именуются «системами дальнего перехвата». Такая градация систем ПРО определяется необходимостью обеспечивать построение многоэшелонной ПРО. В составе ПРО ТВД предполагается иметь три эшелона:

средства перехвата на участке разгона и восходящей части траектории;

зональную ПРО (комплекс дальнего перехвата);

объектовую ПРО (комплекс ближнего перехвата).

Для нанесения поражения ракетам противника на участке разгона предполагается использование высокоскоростных перехватчиков (ПРО ТВД – I эшелон).

На основании сравнительного анализа боевых характеристик, проведенного в последнее время, Управление по ПРО отдает наибольшее предпочтение системам обороны морского базирования - «Иджис». По расчетам экспертов, эти комплексы могут обеспечить прикрытие баз ракетного подводного флота, портов и больших прибрежных зон. Кроме того, важным преимуществом этого комплекса является его высокая мобильность, обеспечивающая быструю доставку и развертывание ПРО в нейтральных водах в разных регионах мира, вне зависимости от позиции других государств, в том числе и с целью блокирования районов боевого патрулирования АРПЛ.

В состав «Иджис» входят специализированные РЛС, которые считаются наиболее отработанными, а также противоракета «Стандард» («Standard»), оснащенная боевым блоком «Лип» («Leap») с системой самонаведения, разработанным еще в рамках программы СОИ. Блок «Лип» является оружием кинетического типа и рассчитан на прямое попадание в цель, приводящее к ее полному разрушению. Для модернизированной корабельной системы ПВО-ПРО «Иджис», включающей усовершенствованные РЛС и ракеты «Стандард», предполагается поставить 50 пусковых установок, такое же количество специализированных РЛС и 1800 ракет.

В качестве основного противоракетного оружия наземного базирования (ПРО ТВД – II эшелон) рассматривается комплекс THAAD. В состав этого комплекса высотного, заатмосферного перехвата входят транспортируемая многофункциональная РЛС, самоходные установки с 12-15 противоракетами и КП. Основным элементом огневого комплекса является высотная гиперзвуковая маневренная противоракета с блоком-перехватчиком «Лип». Наведение ракеты двухступенчатое: радиокомандное от РЛС на первой стадии и автономное с использованием инфракрасной головки самонаведения блока «Лип» на конечном участке. Система должна обеспечивать поражение целей на высотах до 100 километров и дальностях до 150 километров. Начало развертывания системы THAAD намечалось с 2001 г. Всего планировалось поставить 1400 противоракет, 80 мобильных пусковых установок и 15 радиолокационных станций. Общая стоимость программы оценивается в 59 млрд. долларов.

Одновременно проводятся конструкторские разработки ряда долгосрочных программ. Среди них морская программа обороны TWD (Theatre-Wide Defense), имеющая целью обеспечение прикрытия от ракетных ударов морских портов и прибрежных зон с помощью высотного перехватчика большой дальности.

На вооружении III эшелона ПРО ТВД наиболее вероятно использование усовершенствованного мобильного зенитного ракетного комплекса «Пэтриот-ПАК-3». В его состав входят пусковые установки с противоракетами, специализированные РЛС, КП. Усовершенствованная многофункциональная РЛС способна осуществлять одновременное наведение пяти ракет и сопровождать до 50 целей, производя при этом селекцию атакующих боеголовок в облаке ложных целей. Противоракета «Пэтриот» оснащается боеголовкой осколочно-фугасного типа направленного действия. Подрыв такой боеголовки обеспечивает поражение целей даже в условиях промаха в несколько метров^⁸⁹. В ракете используется метод командного наведения через бортовую систему управления, а на конечном участке - с помощью радиолокационной головки самонаведения. Такая схема работы системы наведения призвана обеспечить повышенную помехозащищенность при радиопротиводействии противника и повысить точность попадания в цель. После завершения перевода существующих комплексов «Пэтриот» в конфигурацию «ПАК-3» предполагается поставить в войска 1500 противоракет, 180 пусковых установок для комплекса «Пэтриот-ПАК-3» и 74 многофункциональные РЛС. Общая стоимость программы составит 25-28 млрд долларов.

Для перехвата боеголовок в нижних слоях атмосферы ведутся разработки противоракеты «Эринт» («Erint»), которая иногда фигурирует также под названием «Леди» («Ledi»). Это гиперзвуковая высокоманевренная ракета, обеспечивающая самонаведение на конечном участке полета. Она будет нести боеголовку кинетического типа. В состав комплекса входит мобильная многофункциональная РЛС и модернизированная пусковая установка комплекса «Пэтриот» с 16 противоракетами.

Для защиты группировок войск создается зенитная ракетная система MEADS (Medium Extended Air Defense System), ранее называвшаяся Corps SAM, предназначенная для борьбы с баллистическими ракетами малой дальности.

Совместно с Израилем ведутся работы над противоракетным комплексом «Эрроу», предназначенным для борьбы с ракетами средней дальности.

Одновременно ведется разработка еще ряда боевых комплексов объектовой ПРО: модернизированный зенитно-ракетный комплекс «Усовершенствованный Хок»; корабельный ПРК ближнего перехвата NAD (Naval Area Defense, ранее - Naval Lower Tier); тактический комплекс лазерного оружия (ранее известный под названием «Наутилус»).

Рассматривается концепция ПРО ТВД воздушного базирования «Тэлон» («Talon»), которая может быть основана на использовании беспилотного летательного аппарата, несущего 4-6 гиперзвуковых противоракет класса «воздух-воздух». Барражируя на высоте 20 километров, этот самолет должен обнаружить старт ракеты противника и нанести ей поражение на участке разгона. Радиус действия системы должен составить 150-200 километров.

Комплексный подход к строительству системы обороны означает, что разрабатываемые ныне системы ПРО ТВД имеют двойное назначение: помимо своего прямого назначения, они будут, в случае необходимости, интегрированы в систему национальной ПРО территории страны в качестве заключительных эшелонов.

Широко обсуждаемая в российских СМИ в апреле 2002 года информация о том, что целями ядерного удара США продолжают оставаться объекты, находящиеся на территории России и Китая, была по своей сути не нова. Концепция американского «ядерного устрашения» остается неизменной в своей основе. Новым в этой концепции являлось комплексное использование ядерных средств, высокоточных систем оружия и тактических систем ПРО.

Точкой отсчета нового витка гонки вооружений следует считать односторонний выход США из договора по ПРО в 2002 году. Планы США включают к 2011 – 2012 годам разместить в Чехии РЛС дальнего обнаружения, в Польше – 10 противоракет (на очереди Венгрия, Словакия, Азиатско-Тихоокеанский регион). Ведется переброс радаров с Гавайских островов в Тихом океане на Алеутские острова в Беринговом море (поближе к Камчатке).

На сегодня американский противоракетный щит включает в себя шесть перехватчиков в Форт-Грили (на Аляске), радарные системы на Алеутских островах и в Калифорнии, а также на американских военных кораблях. В ближайшее время планируется усиление ПРО еще двумя ПУ перехватчиков на базе ВВС Ванденберг (штат Калифорния).

К 2010 году США намерены закрыть противоракетным зонтом всю свою территорию, хотя к этому году при реализации договора СНВ-3 в России останется не более полутора тысяч ядерных боезарядов.

В феврале 2007 года глава Пентагона Роберт Гейтс (бывший директор ЦРУ), выступая в конгрессе США, заявил, что американская армия должна быть готова к войне против России.

В апреле 2007 года американская система ПРО морского базирования впервые продемонстрировала боевые возможности по перехвату двух целей одновременно (КР и БР). Это восьмые успешные из десяти проведенных испытания - "Эгида" (Aegis). В ходе учений были задействованы специалисты Агентства противоракетной обороны и ВМС США.

Успехом завершилась 21 февраля 2008 года отработка боевого применения ракеты SM-3, выпущенной с крейсера ВМС США «Lake Erie» в Тихом океане и уничтожившей спутник, находящийся на высоте 247 километров.

Из вышеизложенного следует, что в соответствии с законом 1991 года «О противоракетной обороне» в США планомерно осуществляется задача разработки систем ПРО на ТВД и системы ПРО территории США от ограниченных ударов БР.

Российское военно-политическое руководство, понимая угрозу девальвации, выражает озабоченность размещением элементов американской ПРО в Польше и Чехии. Зоны обзора РЛС (Чехия, Алеутские острова) перекрывают всю территорию РФ, что позволяет провести селекцию БЦ и снизить боевые возможности КСП. В мае 2008 г. проявились разногласия в польско-американском диалоге, в основе которых лежит размер финансовой компенсации (14 млрд. долл.) за согласие на размещение элементов системы ПРО, что, возможно, подтолкнет военно-политическое руководство США к поиску более сговорчивых партнеров (например, Украину или Грузию).

В ходе прошедших переговоров в марте 2008 г. между Президентом РФ В.Путиным и госсекретарем Кандализой Райз и главой Пентагона Робертом Гейтсом, американская сторона признала обоснованность угроз для России, но не более. Остались без внимания российские предложения о создании вместо РЛС в Чехии информационного центра на базе отечественных информационно-разведывательных средств (Армавир, Габола).

Российские предложения о совместных работах в области ПРО не новы.

Началом совместных российско-американских командно-штабных учений по тактической противоракетной обороне и раннему предупреждению о пусках ракет (далее – КШУ) считается подписанное в 1994 году президентами России и США в Вашингтоне Совместное заявление по вопросам стратегической стабильности и ядерной безопасности. В заявлении записано «Президенты условились, что обе стороны проведут совместное учение по тактической ПРО и раннему предупреждению о пусках ракет. Такое учение, в частности, содействовало бы созданию основы для совместных действий сил России и США, например в рамках миротворческих операций».

Целью КШУ было определено: организация ПРО от ударов БР в зоне регионального конфликта силами и средствами России и США при их взаимодействии и совместном применении.

В основе совместных учений по ПРО на ТВД был положен принцип осуществления независимой‚ но скоординированной противоракетной обороны на театре военных действий с применением заранее установленного порядка координации. В период с 1996 по 2006 гг. было проведено пять этапов российско-американского КШУ (таблица 1).

Анализ хода и результатов последних этапов КШУ показал, что поставленные цель и задачи по планированию и ведению боевых действий с использованием моделей выполнены полностью. Американцы стремятся расширить формат учений, включив в их сценарий элементы эшелонированной противоракетной обороны, отработку противовоздушных боев, действия авиации и флота, что выходит за рамки Совместных заявлений президентов России и США.

Таблица 1

Этапы (фазы)	Задачи КШУ	Место проведения
I этап июнь 1996 г.	Обеспечение основы для совместных действий сил РФ и США в рамках миротворческих операций	В США в Объединенном национальном интеграционном центре (штат Колорадо).
II этап январь 1998 г.	Дальнейшая углубленная отработка вопросов боевого управления и взаимодействия национальных сил и средств при совместном проведении операций по ПРО на театре военных действий (ТВД) в интересах третьих стран	На базе 45 Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны (г. Москва)
III этап 1 фаза январь-февраль 2001 г.	Отработка порядка обеспечения группировки ПРО на ТВД информацией о ракетном нападении, поступающей от систем раннего предупреждения России и США, и совершенствование организации боевой работы коалиционных сил по противоракетной обороне ТВД	В США в Объединенном национальном интеграционном центре (шт. Колорадо)
2 фаза январь-февраль 2002 г.
IV этап апрель 2005 г.	Дальнейшее совершенствование процессов и порядка действий при проведении независимых, но скоординированных действий с участием российских и американских подразделений противовоздушной и противоракетной обороны в ходе организации и моделирования ПРО на ТВД на территории принимающей страны в контексте разворачивающегося военного регионального конфликта, включая отработку вопросов обеспечения боевых действий	На базе 1 Научно-исследовательского центра 4 ЦНИИ МО (г. Москва)
V этап апрель 2006 г.	Дальнейшее совершенствование процессов и порядка действий при проведении независимых, но скоординированных действий с участием российских и американских подразделений противовоздушной и противоракетной обороны в ходе организации и моделирования ПРО на ТВД на территории принимающей страны в контексте разворачивающегося военного регионального конфликта, включая отработку вопросов обеспечения боевых действий	США на полигоне Форт-Блисс (шт. Техас)

Blog

Содержание