Протоиерей Александр Трубников
| Вид материала | Документы |
СодержаниеНеудачливый завоеватель абиссинии |
- Протоиерей Александр Шмеман Исторический путь православия Предисловие Эта книга, 4044.39kb.
- Протоиерей Александр Мень, 2479.9kb.
- Iii направление. «Семья в современном мире» Председатель, 240.95kb.
- Отчёт о работе конференции «Православные основы традиционной народной культуры России», 38.99kb.
- Протоиерей Александр Носенко (Полтава, Украина). Личность в трудах митрополита Антония, 25.61kb.
- Электронная картотека Л. В. Куликова, 2091.02kb.
- Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
- Протоиерей Александр Торик, 1670.14kb.
- Миссионерский отдел в 2008, 112.89kb.
- Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
| {749} в Негев, сделав об этом соответствующее сообщение штабу наблюдателей ООН. Египтяне обстреляли транспорт, и в ответ на это последовала атака Армии Обороны Израиля. Израильские войска перерезали прибережное шоссе в тылу противника, и он был вынужден отступить. Египетский гарнизон, находившийся в форте Фалуджи, был окружен; 20 октября ведущая в Негев дорога была открыта, и в тот же день начался бой за Беер-Шеву. Через двадцать четыре часа город был взят. 22 октября по приказу Совета Безопасности военные действия были прекращены. Желая использовать тот факт, что израильская армия занята операциями в Негеве, Каукджи атаковал Манару на севере. На это Армия Обороны ответила 28 и 29 октября операцией «Хирам», в результате которой была разгромлена «Армия спасения» Каукджи и вся Галилея была почти очищена от ее войск. 9 ноября был, наконец, взят полицейский форт Ирак-Суэйдан. В конце декабря израильские войска заняли Абу-Агейлу и Эль-Ариш и вступили на Синайский полуостров, перейдя египетскую границу. Однако, считаясь с британским ультиматумом и предостережением США, правительство отдало приказ об отступлении. 7 января 1949г. было объявлено прекращение огня во всем районе. Была восстановлена связь с южным побережьем Мертвого моря от Содома до Эйн-Геди, а Эйлат на берегу Красного моря, включенный по плану раздела в пределы еврейского государства, был взят под контроль 9 марта. 12 января 1949 г. на острове Родос начались переговоры о перемирии между Израилем и арабскими странами, под председательством уполномоченного ООН Ральфа Банча, бывшего заместителя Бернадота. Из-за частых перерывов эти переговоры продолжались долгое время. Первое соглашение было подписано с египтянами 24 февраля 1949 г. Египетскому гарнизону, попавшему в мешок в районе Фалуджи, в котором, между прочим, служил молодой полковник Гамаль Абдель Насер, была дана возможность выйти оттуда. Египтяне обязались отступить за линию Эль-Ариш—Абу-Агейла. Для надзора за выполнением условий перемирия была назначена смешанная {750} комиссия, во главе которой находился офицер штаба наблюдателей ООН. 23 марта был подписан договор с Ливаном, а 3 апреля с Трансиорданией. Железная дорога из Хайфы в Иерусалим на всем своем протяжении передавалась Израилю. В соответствии с этим Армия Обороны заняла некоторые арабские деревни, расположенные южнее Иерусалима, и несколько других селений в районе Туль-Карема. С другой стороны, израильцы оставили занятую ими территорию в районе Хеврона и передали ее Трансиордании. Часть обязательств Трансиордаиии, включенных в это соглашение, как, например, свободный доступ паломников к Стене плача, беспрепятственное сообщение с горой Скопус и свободное движение через Латрун, не была выполнена ею. С Сирией договор о перемирии был подписан лишь 20 июля, после переговоров, длившихся три с половиной месяца. Ирак не заключил никакого договора с Израилем. Государство Израиль, в границах, установленных в договорах о перемирии, занимало 80 проц. всей площади западной Палестины, находившейся под британским мандатом. Еврейское государство получило всеобщее признание на международной арене; даже Британия, столь враждебно относившаяся к евреям в течение всего периода борьбы за независимость и Освободительной войны особенно из-за того, что Арабский легион — одна из значительных сил в этой войне, находился под английским командованием, признала Государство Израиль «де-факто» в конце января 1949 года. 12 мая того же года Израиль был принят в Организацию Объединенных Наций. В течение нескольких последующих недель 56 государств признали Государство Израиль, 40 из них— «де-юре». ...» дальше стр. {775} : «....В первый год после подписания соглашения о перемирии король Иордании Абдаллах склонялся к урегулированию отношений с Израилем путем заключения сепаратного мира, не осмеливаясь, однако, под давлением других арабских стран, предпринять практические шаги в этом направлении. После его убийства, совершенного арабскими экстремистами 20 июля 1951 года, дорога к мирному договору была совершенно закрыта. С весны 1951 года усилилась напряженность на сирийской границе. Полурегулярные сирийские группировки, а затем и части сирийской армии обстреливали израильскую территорию, стремясь воспрепятствовать осуществлению плана осушения (амелиорации) заболоченных районов в долине Хулы. Последовавшие за обстрелом атаки сирийцев были отбиты. Египет закрыл Суэцкий канал для израильского {776} судоходства и запретил провоз через канал каких-либо товаров, предназначенных Израилю. Совет Безопасности постановил, что закрытие канала Египтом противоречит соглашению о перемирии и нарушает принцип международной свободы мореплавания, но египетское правительство игнорировало решение Совета. Новые руководители этой страны, пришедшие к власти после переворота 1952 года, продолжали осуществление этой блокады и стали проводить еще более активную антиизраильскую политику. С 1952 года увеличилось число арабских диверсантов, просачивавшихся через границы с целью грабежа и убийства. Весной 1954 года был обстрелян автобус по дороге в Эйлат, и одиннадцать из его пассажиров было убито. В то же время египетские власти начали направлять боевые группы из района Газы для осуществления диверсионных актов, а в 1955 году ими были созданы особые диверсионные отряды, под названием «Федаюн». Они совершали на территории Израиля убийства, главным образом среди гражданского населения, и некоторым из них удалось проникнуть даже в глубь страны. Со дня окончания Освободительной войны до Синайской кампании 1956 года 1.300 жителей Израиля было убито или ранено диверсантами из соседних стран. Израиль начал отвечать на диверсионные акты и убийства военными операциями на территории арабских государств, атакуя военные позиции и населенные пункты, служившие отправными базами инфильтрантов. Выполнение этих заданий было сначала возложено на специально для этой цели созданное подразделение Армии Обороны Израиля, а затем на парашютистов, превратившихся с течением времени в отборную боевую часть израильской армии. Репрессивные действия, принимавшие со временем все большие размеры, не привели к пресечению диверсий и к спокойствию на границах. В 1953 году, во время одной из таких ответных операций, была разрушена в Иордании арабская деревня Кибия, служившая опорным пунктом диверсантов, и 50 ее жителей было убито. Этот инцидент вызвал ряд порицаний Израилю со стороны разных государств. В том же году в ходе {777} репрессивной операции после ряда диверсионных и террористических актов, израильские подразделения проникли в Газу....» ldn-knigi) книга «История Еврейского Народа» на нашей стр.: ldn-knigi.narod.ru зеркала – ldn-knigi.by.ru ldn-knigi.russiantext.com (ldn-knigi.narod.ru дополнительно – об Ашинове ru/page.asp?id=15699 Дмитрий Емец НЕУДАЧЛИВЫЙ ЗАВОЕВАТЕЛЬ АБИССИНИИ Ашинов Николай Иванович — пензенский мещанин, по справке старой энциклопедии: «бывший купец, именовавший себя «вольным казаком», одно время производил много шума, благодаря распущенным слухом, что в Турции за ним следуют многочисленные группы русских выходцев, вольных казаков» (Большая энциклопедия. — Спб., 1896. — Т.II. — С.335). Нижегородский губернатор написал о нем царю; у Александра III возникли надежды, что он завоюет для России колонию в Африке. Предприняв с ведома властей абиссинскую экспедицию, Ашинов в феврале 1889 года вышел к Красному морю. В Обоке он наткнулся на французские войска, был разбит, пленен и передан России, где попал под надзор полиции» (История XIX века. — Т.8. — С.43, 261-262.) А.П.Чехов А.С.Суворину от 14 февраля 1889 г.: «Поздравляю Алексея Алексеевича с ашиновским скандалом. Хороший урок для начинающих публицистов. «Новое время» удивительная газета. Маклая иронизировала, а Ашинова поднимала до небес. То, что я знаю про о.Паисия, слишком интимно и может быть опубликовано только с разрешения моего дяди и самого Паисия… В истории Паисия играют видную роль его жена, гулящие бабы, изуверство, милостыня, которую Паисий получил от дяди. Нельзя всего этого трогать самовольно. Боюсь, чтобы Паисий опять не сбился с панталыку и не стал говорить, что его новый сан (архимандрит), Абиссиния и все затеи — все от беса. Как бы он опять не бежал без паспорта куда-нибудь. Это такой человек, что и к раскольникам в Австрию бежать может. У него болезненная совесть, а ум прост и ясен. Если бы я был Победоносцевым, то послал бы Паисия в наш Новый Афон на подмогу к сухумскому архиерею, крестящему абхазцев. Кстати же, у этого архиерея совсем нет штата. Есть один письмоводитель, изображающий своею особой консисторию, да и тот по России тоскует». Н.С.Лесков «Вдохновенные бродяги» (1894): «В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем «положениям закона гражданского», за которые стоял ранее, возвестил в «Московских Ведомостях», что в каком-то царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из «вольных казаков», и разные державцы, а особенно Англия, манят их к себе на службу, но атаман новоприобретенных вольных казаков, тоже «вольный казак Николай Иванович Ашинов», к счастью для нас, очень любит Россию и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье. Катков сразу же почувствовал к этому атаману симпатию и доверие, рекомендовал России этим не манкировать, а воспользоваться названным кавалером, так как он может оказать службу в тех местах, где русским самим появляться неудобно. Первое катковское заявление об этом было встречено с удивлением и недоверием: в Петербурге думали, что «злой московский старик» что-то юродствует. Люди говорили: «На кой нам прах еще нужна какая-то шайка бродячей сволочи!» Но Катков продолжал свою «лейб-агитацию» и печатал в своей «лейб-газете» то подлинные письма сносившегося с ним Ашинова, то сообщения о том, что могут сделать в пользу России воруженные товарищи этого атамана, укрывавшиеся в это время где-то не в нашем государстве в камышах и заводях. «Вольные казаки» не знали: идти ли им за нас, или «за англичанку», которая будто бы уже дала им заказ: что им надо для нее сделать, и прислала человека заплатить им деньги за их службишку. Тогда самые простые люди, имеющие понятие об устройстве европейских государств и о быте народа, сочли все это за совершенно пустую и глупую выдумку и знали, что ничего такого быть не может, но Катков все свое твердил, что вольные казаки могут уйти у нас из рук; что они уже и деньги от англичанкиного посла взяли, но что все-таки их еще можно остановить и направить к тому, чтобы они пошли и подбили кого-то не под англичанку, а под нас. Это становилось смешно, и никто не мог понять: какую надобность может иметь «англичанка» в том, чтобы разыскивать и нанимать к себе на службу подобную шушеру — не понимали и кого еще нам надо под себя подбить? Но тогда Катков рассерчал и объявил, что относится к Ашинову с недостатком доверия есть измена! Стало даже неудобно разузнавать: кто он такой на самом деле и откуда взялся? Но вдруг там же в Москве взялся бесстрашный человек и стал спорить с Катковым. Отважный московский гражданин был другой газетный редактор, Алексей Алексеевич Гатцук, издававший крестный календарь и своего имени иллюстрированную газету. У Гатцука были в разных городах корреспонденты, и один из них знал об Ашинове и сообщил в «Газету Гатцука», что Николай Иванович Ашинов вовсе не «вольный казак», какого нет и звания, а что он пензенский мещанин, учился в тамошней гимназии и исключен отуда из младших классов за нехорошие поступки. Потом он бродил и съякшался с какими-то темными бродягами и скитался с ними где попало, находясь всегда в стороне от спокойных людей, исполняющих положения гражданского союза. Гатцук с радостью напечатал это известие, чтобы «открыть обществу глаза» и не допустить его до глупости возиться с человеком, который вовсе не то, за кого он себя выдает и кем он быть не может, так как никаких «вольных казаков» в России нет. Но несмотря на точность сведений Гатцука, которые ничего не стоило проверить в каждую минуту, и не стесняясь тем, что «вольных казаков» в самом деле нигде нет, очевидная ложь, выдуманная каким-то выжигою, при поддержке Каткова, стала за истину и заставила людей довольно почтенных играть перед целым светом унизительные и жалкие роли. Говорили: «Да!.. черт возьми!.. Оно кажется… что-то того… Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать… Если вспомнить, кто был Ермак… Так и надо потерпеть… — Ну да, — возражали им, — но ведь Ермак «поклонился Сибирью», а этот чем же будет кланяться? — А вдруг у него уж что-то и есть!..» И вдруг называли Египет и Индию. И что же? «Все повинулось суете», «мудрые объюродеша» и «за ослушание истины верили лжи» (2 Фс., 2, 11-12). И не прошла еще вся эта болтовня, как появился персонально сам Ашинов и сразу пошел из двора на двор, с рук на руки, находя везде «преданность и уважение, и уважение и преданность». А про Гатцука Катков напечатал, что «в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось». Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого… А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и «разбирался» тут с привезенными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании «принцессы» и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски… Ее привечали дамы, а Ашинов сам был везде нарасхват: его все желали видеть, и некоторые редакторы сами за ним следовали, а их газеты провозвещали о вечерах и собраниях, которые Ашинов удостаивал своим посещением. Коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами, он ходил в казачьем уборе и появлялся в собраниях в сопровождении таких известных лиц, как, например, Аристов, редактор Комаров, священник Наумович, г.Редедя и один, а иногда даже два поэта, из которых один, старик Розенгейм, обкуривал его мариландскою папироскою, а другой нарочито искательный мелодик втягивал в себя даже собственные черевы. В рассказах Ашинова было немало тем для поэзии в оссиановском роде: так, я помню, как он однажды рассказывал об англичанине, который им будто привез «деньги от англичанки» и требовал, чтобы они ехали с ним, а они «деньги приняли», а поехали в свою сторону, а англичанина повезли за собою и на остановках его «драли», пока он «не стерпел более», а они его «там и закопали». Где сопровождаемый свитою, где один, Ашинов показывался у людей с большим весом, и день ото дня он все смелее претендовал на предоставление ему все большей представительности. И как это ему нужно было очень скоро, то он торопил своих покровителей, попугивая их, что промедление опасно, так как оно может вывести из терпения его товарищей, которым уже принадоело сидеть в камышах, и они могут кликнуть «айда», и тогда все наши выгоды предоставят «англичанке». Такой насчастный оборот мог случиться ежеминутно (и зачем он не случился!), а Ашинов становился нетерпелив и очень дерзок. Как человек совсем невоспитанный и наглый, он не стеснялся бранить кого попало, а иногда смело врывался в дома некоторых сановников, хватал их за руки и даже кричал угрозы. Генерал Грессер не мог слышать имени этого претендента, не терпел его, считая его за своего рода «табу», которого нельзя призвать к порядку. А тот пользовался этим с безумием настоящего дикаря и довел свою азартность до того, что начал метаться на своих, как на чужих, и даже на мертвых. В сем последнем роде, например, известен был такой случай, что когда в одном доме были вместе Ашинов и Розенгейм и судьбе было угодно, чтобы генерал Розенгейм тут же внезапно умер, то он упал со стула прямо к ногам Ашинова, а этот вспрыгнул со своего места и, щелкнув покойника рукой, вскричал: «Эх ты! Нашел где умирать, дурашка!…» И Петербург все это слушал и смотрел… и даже уже не удивлялся… Михаил Чехов «Вокруг Чехова. Встречи и впечатления» «Совсем другая обстановка царила в то время в другой ближайшей к Воскресенску больнице — при суконной фабрике А.С.Суриковой в селе Ивановском. Больница эта была обставлена богато и даже роскошно, но популярностью не пользовалась. Заведовал ею врач М.М.Цветаев, человек какой-то особой психологии, который на приемах не подпускал к себе близко больного, боясь, что от него будет неприятно пахнуть… Был некто казак Ашинов, именовавший себя атаманом, большой авантюрист, мечтавший, подобно Колумбу, открыть какой-нибудь новый материк и сделать его русской колонией. Еще во дни молодости моего дяди Митрофана Егоровича, к нему пришел какой-то человек и попросил работы. Это было в Таганроге. Дядя предложил ему рыть у него погреб. Человек этот исполнял дело с таким старанием и говорил так умно, что заинтересовал дядю, и они разговорились. Чем дальше, тем этот землекоп увлекал дядю всё больше и больше, и, наконец, дядя окончательно подпал под его влияние, и теории этого землекопа наложили свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Впоследствии этот землекоп оказался известным иеромонахом Паисием. Врач цуриковской больницы М.М.Цветаев вышел в отставку и принял монашество. И вот явился неведомо откуда «атаман» Ашинов и сообщил, что открыл новый материк. Печать встретила его насмешливо, петербургские власти — недоверчиво. Тогда он решил действовать на свой страх и риск. Он напечатал объявления, в которых приглашал лиц, искавших счастья и простора, присоединиться к нему и отправиться вместе с ним на новые места. Набралось около сотни семей. Чтобы они не остались без духовной пищи, Ашинов пригласил с собой иеромонаха Паисия как главу будущей филиальной правоставной церкви в колонии и иеромонаха Цветаева как врача и духовного пастыря. Авантюристы погрузились на пароход в Одессе и отплыли в обетованные места. Ашинов выгрузил их на берегу Красного моря, заняв французскую колонию Обок и переименовав ее в «Новую Москву». Выкинули русский флаг и расположились лагерем. Французское правительство сделало русскому правительству запрос. Последнее ответило, что оно не имеет ровно никакого отношения к Ашинову и к «Новой Москве» и что «атаман» действует на собственный страх и риск. Тогда французское правительство отправило в Обок крейсер. Ашинову было предложено немедленно же очистить берег и спустить русский флаг. Он категорически отказался, вероятно, надеясь на поддержку своих друзей в России. Тогда крейсер открыл по «Новой Москве» огонь. Было перебито много женщин и детей, но куда девались потом сам Ашинов и Паисий, я теперь уже не помню. Что же касается бывшего врача Цветаева, то он через непроходимую Даникильскую пустыню в Африке совершил переход в Абиссинию, был принят абиссинским негусом Менеликом, завязал с ним сношения и это свое путешествие описал потом, если не ошибаюсь, в «Ярославских губернских ведомостях». Это всё, что известно нам об Ашинове, неудачном завоеватели Абиссинии — одной из многих не долетевших никуда искр. Не исключаю, что Ашинов был человек тяжелый, циничный, авантюрный, но флаг, он, однако, не спустил… См. также gsveta.com/S4/proshloe/ashinov2.htm |