Сказки про людей
| Вид материала | Книга |
СодержаниеЗахватчики, родненькие! Да вы что, обиделись? Куда же вы?.. Даже водички не попили… |
- 9. Чарушин Е. Рассказы про Никиту 10. Барто, 8.13kb.
- Детские капризы и сказки к ним, 1410.33kb.
- Детские капризы и сказки к ним не хочет засыпать, 1442.83kb.
- Сказки Шарля Перро. Сказки братьев Гримм. Сказки Г. Х андерсонна. Сказки Джанни Родари., 32.99kb.
- My dream has always been to go on a trip to a foreign country, 24.8kb.
- Тема: Какие вопросы задают сказки?, 37.5kb.
- Рысья шкура, 3503.65kb.
- Сказки пушкина что за прелесть эти сказки!, 144.65kb.
- Ундина Ханс Кристиан Андерсен. Сказки и истории. Бр. Гримм. Сказки. Русская классическая, 99.6kb.
- Тема: А. С. Пушкин «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях», 34.7kb.
* * *
Сказитель взял в руки гусли и запел:
– Не лепо ли ны бяшеть, братие…
– Боян… – скривились слушатели.
* * *
Было темно, и люди не видели, куда идти. Тогда храбрый Данко решил показать всем пример, разорвал себе грудь, вытащил горящее сердце и пошел.
«О!» – подумали люди. И стали разламывать друг другу грудь и вырывать сердца – чтобы каждый мог пойти туда, куда считает нужным.
…Так вымерло это гордое племя.
* * *
В город Гатц приехал продавец волшебных котелков. Он остановил свою повозку на главной площади и зычно закричал на весь город: «А вот кому волшебные котелки? Сами варят, сами парят! Супы и каши на любой вкус!»
Гатцаи, конечно, налетели и тут же раскупили все котелки до единого. Принесли их домой, поставили на стол и стали ждать. А ничего не происходит. Ни каши нет, ни супа. Рассердились гатцаи и пошли обратно на площадь, возвращать бракованный товар продавцу, а того уже и нету, уехал.
– А может, продавец не виноват? – подумал вслух один из гатцаев. – Может, мы сами что то делаем не так? Вещь всё таки волшебная, наверное, с ней и обращаться надо по особенному, заклинание какое нибудь читать?
И пошли гатцаи к Самому Умному гатцаю – уж он то наверняка объяснит, что надо делать с волшебными котелками.
А Самый Умный сидит у себя дома и большой ложкой кушает из котелка наваристую похлебку.
– Слава тебе, Самый Умный! Ты догадался, как пользоваться волшебным котелком, чтобы он варил суп?
– Конечно, – ответил Самый Умный. – Я только накрошил в него овощей, положил мяса, налил воды и поставил на огонь, а варил он уже сам.
С тех самых пор, если гатцаи хотели похвалить кого то за острый ум, они так и говорили: «У него котелок варит!»
* * *
Однажды некий послушник не смог выполнить задание своего Мастера и вернулся к нему с позором. Он ожидал сурового наказания, но Мастер только помолчал минуту и кивнул:
– Ну что ж. Поздравляю. Ты прошел очередное испытание с честью.
– Но как же…
– Ты что, вздумал спорить со мной? Мне лучше знать, заслуживаешь ты порицания или награды. Я говорю, что ты прошел испытание. И наградой тебе, разумеется, будет новое, более сложное.
– Какое?
– Понять, в чем заключалось предыдущее.
Никакой более жестокой пытки Мастер не смог бы придумать…
* * *
– Значит, так, – сказал Великий Инквизитор. – Завтра ты выступишь перед коллегией и во всеуслышание отречешься от своих еретических идей.
– От каких?
– Про вращение Земли.
– Ах, этих… А что, было получено новое Знамение?
– Нет, всё идет по плану.
– Тогда зачем же?..
– Послушай, – устало произнес Великий Инквизитор, – кто из нас лучше разбирается в психологии?
– Ну, ты, конечно.
– Тогда и не спорь. Нам было Откровение, что Земля вращается, и что этот факт нужно донести до сведения масс. А что эти темные невежественные люди сделают с нами (да и с тобой тоже), если мы вот так прямо и заявим: «Да, граждане, ошибочка вышла, Мироздание устроено иначе»?
– Ой.
– Вот то то же.
– Погоди. Но ведь если я отрекусь, они тем более никогда не поверят…
– О, в этом то самая изюминка! Официально ты отречешься. А на выходе тихонько скажешь (но так, чтобы тебя обязательно кто то услышал!): «А всё таки она вертится!»
– Не понимаю. А это зачем?
– Да затем, чтобы эта фраза уже назавтра разошлась по всему городу. И чтобы все шептались, как ловко ты провел глупую Инквизицию. Ну а когда симпатии народа будут на твоей стороне – твоя правота станет очевидна всем. Как бы абсурдна она ни была.
* * *
– Поздравляем! Вы – десятимиллионный житель планеты и имеете право на специальный приз. Любое желание!
– Любое?
– Да.
– Эээ… хм. Я бы хотел подумать…
– Отлично, записано! Итак, Соломон Давидович, Вы выбрали свой выигрыш.
* * *
Жила была маленькая девочка. А у неё, как водится, были папа мама.
Папа мама говорили девочке: «Не ходи, девочка, в темный лес, там тебя волк покусает!»
Но девочка спокойно ходила в темный лес гулять, и никто её ни разу не укусил.
Папа мама говорили: «Не купайся, девочка, за буйками, на тебя нападет акула и съест!»
Но девочка всякий раз заплывала за буйки и никаких акул не встречала.
Папа мама говорили: «Не качайся, девочка, на стуле, упадешь, зуб сломаешь!»
Девочка качалась на стуле, упала и сломала зуб.
Потому что родители не всегда ошибаются, иногда они бывают правы. Через два раза на третий.
* * *
Вообще то, у сказочной девочки были и папа, и мама. Но однажды пришли добрые феи и стали ее расспрашивать:
– Девочка, а девочка? Мама тебя не бьет, не обижает?
– Нет, что вы!
– А папа тебя не бьет? Окурки о тебя не тушит?
– Папа вообще не курит.
– И не бьет? Совсем? А если подумать?
– Совсем не бьет.
– Не бойся, девочка, отвечай честно, тебя никто не обидит. Вспомни, может, родители тебя все таки бьют?
– Да не бьют они меня!
– А может, мама тебя в холодный чулан запирала?
– Нет…
– А может, папа головой в унитаз макал?
– Да не было ничего такого! – в слезах закричала девочка.
– А почему же ты плачешь?
– Отстаньте от меня! Родители меня любят, ясно вам?
– Ах, лю ю юбят?! – добрые феи многозначительно переглянулись. – Ну, всё ясно. Не переживай, девочка. Мы заберем тебя от родителей. Тебя будет воспитывать замечательная приемная мать.
Они обняли девочку за плечи и ласково погладили по голове.
– Мы обещаем тебе, что там тебя никто никогда любить не будет.
* * *
– Да вы разве ж люди? Вот были люди в наше время! А вы… тьфу на вас!
– Дядя, да ты чего?
– А того! Ты на корове пахал? Ты хоть раз эту самую корову вообще видел?
– Ну, видел…
– Не дерзи! Мы в твои годы питались картофельными очистками, и еще радовались, что хоть это есть. Суп из клейстера варили! А потом еще шли и работали по двадцать часов в сутки. Что, слабо?
– Ну так а зачем?..
– Конечно, «зачем»! Вам не надо думать о хлебе насущном, родители всё готовое купят. Шмотья полный шкаф, а запросы какие! И то вам не так, и это не эдак, и на всё своё мнение…
– А что, нельзя иметь своего мнения?
– А ты сначала, как мы, перетерпи нужду и лишения, зубами выгрызи своё право на светлое будущее, пальцами выцарапай – вот тогда и качай права.
– Дядя, так ведь сейчас нет голода и нужды. Что же делать?
– А ты не ищи легких путей! Мы в твои годы умели сами создавать себе трудности.
* * *
Монолог
– Да разве ж вы можете представить, как мы жили? На коровах пахали! Суп из клейстера варили! Картофельные очистки ели только по праздникам! И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком! При том, что валенки были – одна пара на пять человек. Вам такое, небось, и не снилось!
Диалог
– Да разве ж вы можете представить, как мы жили?
– А как?
– На коровах пахали!
– Значит, была у вас корова. У нас вот нету.
– Суп из клейстера варили!
– О, значит, и огонь у вас был…
– Картофельные очистки ели только по праздникам!
– А мы их и по праздникам не едим…
– И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком!
– А мы за пятнадцать.
– При том, что валенки были – одна пара на пять человек.
– Шикарно. У нас на пять человек всего один валенок.
– Вам такое, небось, и не снилось!
– Да где уж нам… Разве ж у нас есть время поспать?
Трилог
– Да разве ж вы можете представить, как мы жили?
– А как?
– Как это – представить?
– На коровах пахали!
– Значит, была у вас корова. У нас вот нету.
– А нам и незачем, мы молоко в магазине покупаем.
– Суп из клейстера варили!
– О, значит, и огонь у вас был…
– Ну да, микроволновку, как у нас, тогда еще не изобрели.
– Картофельные очистки ели только по праздникам!
– А мы их и по праздникам не едим…
– Конечно! Делать нам нечего, только всякую гадость жрать.
– И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком!
– А мы за пятнадцать.
– Это же не обычная школа, элитарная! Мы туда на машине ездим.
– При том, что валенки были – одна пара на пять человек.
– Шикарно. У нас на пять человек всего один валенок.
– Раритет. Память о прадедушке.
– Вам такое, небось, и не снилось!
– Да где уж нам… Разве ж есть время поспать?
– Когда можно вместо этого в Интернете потрепаться?
Эпилог
…………?
* * *
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось?
– Издеваешься? – нахмурилась кукушка.
– Да где уж мне… – вздохнул Агасфер.
* * *
– Капитан, как же так? – кричали с борта вслед отплывающей шлюпке. – Вы же должны оставлять корабль последним?!
– Вы и есть последние, – ответил капитан, усердно работая веслами. – Я оставляю корабль вам.
* * *
– Питек, ты где?
– У у у… – раздалось из ветвей.
– Питек, слазь с дерева, не валяй дурака.
– У у у…
– Так, признавайся, что ты натворил? Почему прячешься?
– У у у…
– Нет, что то ты всё таки натворил! Тебя совесть мучает, да?
– У у у…
– А ну ка! Ты что, ел от тех плодов, от которых тебе запретили есть?
– У у у…
– Ну и как? Живот болит?
– Ы ы ы…
– А ведь тебя предупреждали!
– У у у…
– И не стыдно тебе?
– Э э э…
– Питек! Когда ты уже наконец поумнеешь? И начнешь слушаться старших?
Вместо ответа с дерева прицельно упал перезрелый банан.
– Вот, значит, как?
– У У У!
– Питек! Ну будь человеком!
…и это проклятие действует до сих пор.
* * *
– Ну хорошо, Василиса, – сдался Кощей. – Только тебе расскажу. Смерть моя на острие иглы.
– А игла?
– Игла, игла… А, ну конечно! Игла в утке… то есть в яйце, но яйцо в утке. А утка в зайце.
– А заяц?
– Кажется, в сундуке. А сундук… – Кощей наморщил лоб, мучительно вспоминая. – Вот елки палки, куда же я сундук то засунул?
* * *
Сидит Кощей Бессмертный на своем троне, в носу ковыряет, а в глазах – тоска.
Вбегает добрый молодец.
– Ага! Ну всё, Кощей, вот она, смерть твоя! – и яйцо хрустальное показывает.
– Брешешь, небось? – усомнился Кощей.
– Зуб даю! Она самая, смерть твоя.
Размахнулся – и разбил яйцо об пол. Посмотрел Кощей на осколки печально.
– Дурак ты, Иванушка. Смерть мою зачем то разбил…
Слез с трона, достал метелку и совок, смел осколки.
– И что у тебя, Иванушка, за идеи странные? Третий раз ты меня убить пытаешься. Ну, в первый раз я тебя простил, хотя ты мне своим Кладенцом всю мантию изрезал в семнадцати местах. Бывает, с кем не случается. И во второй раз простил, когда ты с той дурацкой иголкой приперся. Ну с чего ты взял, объясни мне, что я помру, если мне ее в задницу воткнуть?! Пошлые у тебя шуточки, Иванушка. Плоские, да с! А теперь ты тут старинный хрусталь бьешь – и опять без толку…
Высыпав осколки в мусорное ведро, Кощей опять взгромоздился на трон.
– Ладно, шут с тобой, на этот раз тоже прощу. Но больше чтоб я тебя не видел, халтурщик!
– Но, батюшка Кощей, я же… Ну вот как есть был уверен! Мне Баба яга сказала…
– Твоя Баба яга – выжившая из ума старуха со странными фантазиями. Ладно, ступай с глаз моих долой, не нужен ты мне боле.
Когда огорченный Иванушка ушел, Кощей еще немного посидел в расстроенных чувствах, а потом отправился к Василисе в покои.
– Ну что, Кощеюшка, какие новости?
– Опять Иван приходил.
– Что нибудь получилось?
– А что, по мне не видно?
Кощей сел в позу лотоса напротив Василисы.
– Четыреста лет живу. Всю мудрость Чи познал, и мудрость Ба, и мудрость Ка, и мудрость… какой только не познал! Все чакры открыты! По целым неделям из транса не выхожу! Карма – аж переливается! Но как мне перейти на новый уровень, если меня ни одна зараза не берет? Я уже и в кипящее молоко нырял…
– И как?
– Только продукт испортил.
– А я тебе пирожков напекла… Может, попробуешь?
– А с чем пирожки?
– Да кто с чем. Волчий корень, вороний глаз, беладонна, цианистый калий…
– Ну давай свой пирожок. Авось, поможет.
* * *
Герольд вышел на площадь, откашлялся и закричал:
– Как уже было объявлено, Их Величество Георг Тридесятый изволят скучать. В великой своей доброте и мудрости они велели устроить турнир лучших лжецов всего королевства, для развлечения и увеселения. Тому, кто расскажет самую лучшую небылицу и самую наглую ложь, Их Величество даруют мешок золота и корову в придачу. Итак, турнир объявляется открытым. Начинайте!
Три дня и три ночи лучшие лжецы со всего королевства состязались в ловкости языка и изощренности фантазии. Но победителем, конечно, оказался… король.
Ибо то, что он может кому то за просто так отдать мешок золота – есть самая гнусная ложь и самая наглая небылица!
рум пель штиль цхен!
– Уже лучше, – хихикнул уродец. – Попробуй еще раз.
– Твое имя, – медленно проговорила королева, – Румпен… Реппелле… Раппопо…
– Ну же, ну!
– Рампопо… Репупе…
– Сама ты «репупе»! – обиделся гном. – Ну что, сдаешься?
– Сдаюсь, – кивнула королева и заплакала.
– Мое имя, – важно заявил гном, – Румпенцви… Равенкло… Рампунце… Сейчас, минутку. Репепеш… Рамфори… Рефере…
До глубокой ночи, а потом и до самого утра пытался гном выговорить свое имя. Под утро не выдержал, плюнул и убежал от стыда куда глаза глядят. И больше в той стране никто не встречал Рамштихе… Растро… Распре… Румпеншильд… Ну, вы поняли, кого.
* * *
– Осторожно! Не наступи на мои круги!
– Тьфу ты! – римский солдат споткнулся на бегу, потерял равновесие и едва не упал. Оглянувшись, он увидел невозмутимого старика, чертящего что то палочкой на песке. Раздосадованный солдат уже замахнулся мечом, но встретил спокойный взгляд старика и неожиданно устыдился. Нападать на безоружного мирного жителя, да еще, кажется, полоумного… Невелика доблесть!
– Фиг с тобой, живи! – легионер сплюнул в пыль и побежал дальше.
…через год Архимед нашел свою точку опоры и перевернул мир к чертовой матери.
* * *
– Нет, ну куда катится наша цивилизация! – уныло вздохнул один человек. – Какое падение моральных устоев! Какое бескультурье!
– А нравы, ты про нравы скажи, – добавил другой.
– А ну их… нравы, – первый махнул рукой. – Вот ты мне скажи, что должен делать почтительный сын, когда его отец становится стар и немощен?
– Съесть, – без тени сомнения отозвался второй.
– Вот именно, съесть. А мой сын на меня вчера знаешь как посмотрел? – первый скорчил рожу. – И сплюнул даже, как будто я и не отец ему, а что то вовсе несъедобное.
– А ты что?
– Ну, что, что… Убил, конечно.
– Это правильно. К детям надо со всей строгостью.
– Конечно. А то кто тебя на старости лет топором пристукнет? Никто. Так и будешь ходить, пока не помрешь от какой нибудь позорной трясучей лихорадки.
– Моего дядю вчера съели, – заметил второй в утешение.
– Да? – оживился первый.
– Да. Лучше бы и не брались. Зажарили, представляешь?
Первый передернулся.
– Гадость какая! Паленое мясо!
– Говорят, так вкуснее.
– Плевать мне, что вкуснее! Я тебе говорю, это разврат! Сегодня они мясо жарят, а завтра начнут, чего доброго, воду кипятить?
– Уже кипятят. Я сам слышал.
– Вот видишь! А здоровье, силы то откуда брать будут?
– Они еще и в шкуры кутаются, – наябедничал второй. – Чтобы не мерзнуть. Раньше слабые зимой сами помирали, а теперь что? Конец естественному отбору?
– Гибнет племя, – понурился первый, и по его заросшей щеке скатилась скупая мужская слеза. – Совсем вырождается. Последние мы с тобой настоящие человеки остались.
– Да, – вздохнул второй. – Были люди в наше время. Не то, что нынешнее племя…
* * *
Агх был гением среди людей. Он изобрел колесо. А потом – тачку. Он научился разводить огонь, обжигать глину и плавить медь. Он построил дом из кирпичей. Он приручил собак и свиней. Он научил всему этому свое родное племя.
А потом пришли соседи, которые уже знали порох, и всех перебили. Агх был гением, это да. Но он родился не в своё время.
* * *
Когда письменность еще не была изобретена, люди сидели у костра и вели неспешный разговор:
– А вы слышали последний роман УыуУ?
– Слишком эмоционально, на мой взгляд.
– А кто вам его пересказывал?
– Ыууа.
– А, этот… Ну, он всегда был плохим переводчиком. К тому же, гнусавит.
– Но согласитесь, Уыуу не сравнить с Аыуа. Вспомните только, как он высказался об охоте на мамонтов – ну, той, помните, возле больших камней, перед закатом?
– Ну, кто же спорит! Аыуа – мастер слова. Как припечатает, так и останется на века в памяти народной.
– А я вчера слышал, женщины пересказывали – Уауа вышла с новой историей!
– Нет нет, я считаю, что женщины не должны сочинять романы! Это же пошло!
– А я слушал – вы знаете, забавно, забавно…
– Да у неё каждую неделю новая история, это же этот, как его… не изобрели еще… конвейер!
– Но людям нравится…
– Это не люди, это плебс! Настоящие ценители слушают только Уыуу, Уыуа и Аыуа. Ну, может, еще Аауу с компанией. Остальное – пошлость.
– А помните Ыыыы?
– Да кто ж его не помнит? Классика. А что случилось?
– Вышла новая редакция его «Анекдотов», с дополнениями. Я на прошлой неделе слушал – обхохочешься!
– Тьфу на вас и на ваши «Анекдоты»! Я знаю про эту аферу, это никакой не Ыыыы, это вовсе Аааа насочинял, а теперь прикалывается над доверчивыми слушателями. Гнать его в шею!
Люди сидели, переговаривались, ворошили угли в костре.
– А вы знаете, какая со мной вчера штука приключилась? Иду я, значит…
– Эй, ты что? Тоже в сказители захотел податься?
– Нет, что вы. Я просто…
– Развелось вас, болтунов! Всякий норовит ничего не делать, языком трепать, а получать самый жирный кусок…
– Но я же только…
– Вот и молчи! Тоже мне, Ыыыы выискался.
Через тысячу лет была изобретена клинопись. Но ничего не изменилось.
* * *
В 1567 г. от Рождества Вицлипуцли великий мореплаватель Чингачгук Большая Гадюка открыл Евразию.
Оттуда он, помимо белых рабов, пеньки и дегтя, привез огурцы, репу и чай – три овоща, занявшие видное место в нашей жизни.
Огурцы (несмотря на то, что ничего особенного в них нет, одна вода), распространились по обеим Америкам и прочно лидируют на овощном рынке. Но вреда от них никакого, пускай.
О вреде дубильных веществ и кофеина, содержащихся в чае, уже написано так много, что мне тут нечего и добавить.
А репа, как раз, весьма вкусный и полезный овощ, и с этим все согласны. Но именно она принесла больше всего вреда народному хозяйству.
Вкусная, сытная и неприхотливая репа почти полностью вытеснила из рациона такой продукт, как картофель. Это и неудивительно. Репу легко разводить и легко убирать, в то время как за картофелем требуется постоянный уход: его едят колорадские жуки, почва под картофель должна быть хорошо вскопана, иначе клубни не смогут расти. А собирать урожай – трудоемкий и утомительный процесс, довольно грязный к тому же. Чтобы добыть картофелину, приходится копаться в земле, в то время как репу можно просто выдернуть из грядки.
Как результат – картофель почти исчез не только из обихода, но даже из народного сознания. Кто помнит хоть один стишок или песенку, посвященную картошке? Кроме старой детской сказки «посадил шаман картошку, выросла картошка глубоко глубоко», ничего не приходит на ум. В то время как репа – «наша вторая кукуруза» и «Великий Инка полей». Невозможно представить себе стол без репы. Репа пареная, репа вареная, репа соленая, пюре из репы… да разве все перечислишь!
А между тем, картофель – исключительно ценный корнеплод! Содержание крахмала в нем не менее 70 %! А в некоторых селениях старики до сих пор помнят вкус и запах чудесного картофельного самогона.
Конечно, выращивать картофель непросто, и хранить тоже. Картофель зеленеет на свету, становится водянистым и невкусным, у него проклевываются непригодные в пищу ростки; кроме того, достаточно одной гнилой картофелины, чтобы в считанные дни испортить целый мешок.
Но всё это искупается главным плюсом картофеля! От него толстеют!
Какая индейская девушка не мечтает набрать лишних пять шесть килограмм? А что может быть проще! Достаточно перейти на картофельную диету, и вскоре её уже никто не узнает! Съедая по полной тарелке хрустящего, обжаренного в масле картофеля три раза в день, любая девушка очень быстро наберет нужный вес и станет неотразима!
Посмотрите на победительниц конкурсов красоты «Скво Дакота» или «Скво Гурон». Вы можете выглядеть не хуже, и даже толще!
Для этого вам надо всего лишь перейти с чужеземных огурцов и репы на нашу отечественную картошку.
И вместо того, чтобы губить организм чаем, пожуйте лучше листьев коки. Очень освежает.
* * *
– Выше голову! – приказал скульптор рабыне. – Вот так, чуть левее. Правый локоть слегка подвинь вперед. Ногу согни в колене… да не эту ногу, Другую!
– Мне так неудобно, – пожаловалась рабыня.
– Терпи. Хм… левую руку подними вверх, как будто собираешься поправить прическу… Нет, не то!
По коже рабыни скатывались капельки пота, очень хотелось почесаться, но она терпела. Если бы не эта проклятая греческая жара!..
– Я не вижу богиню! – раздраженно закричал скульптор. – Я вижу смазливую мордашку, аппетитную фигурку, но ничего божественного! Это тело рабыни, и лицо рабыни, и даже ноги – рабыни! Ты можешь хоть секунду постоять, не скукоживаясь?
– Почему бы вам не взять свободную женщину? – прошептала рабыня.
– Дура! – рявкнул скульптор. – Смотри на меня, вот как надо было это сказать!
Он гордо вскинул голову, выпятил подбородок и, презрительно скривив губы, бросил: «Так почему бы вам не взять свободную женщину?!»
– Поняла, как надо?
– Поняла… – потупилась рабыня. Скульптор зарычал.
– Ни хрена ты не поняла! Мне что, вернуть тебя обратно в общий барак?
– Нет… не надо! – рабыня замотала головой. – Я… все сделаю, как вы хотите. Лучше умереть, чем…
– Ладно, попробуем еще раз.
Скульптор подошел к рабыне, ухватил за подбородок и повернул голову так, как ему хотелось. Отошел на два шага и посмотрел сквозь прищуренные веки на результат.
– Вот вроде бы все как надо… а души нет. Да меня коллеги заплюют, если я такую статую выставлю!
По щеке рабыни скатилась слеза и повисла на подбородке.
– Перестань думать о себе как о рабыне. Ты не рабыня. Ты даже не человек. Ты богиня, понимаешь? Этого тела не будет – а статуя останется на века. Умрет твоя хозяйка, все, кого ты знаешь, даже я, возможно, умру! А ты останешься. Запечатленная в мраморе, непостижимо прекрасная, недосягаемая, высшее существо, прекраснейшая из богинь. Понимаешь ты это?
В глазах рабыни зажегся слабый интерес, плечи слегка расправились.
– Умрет моя хозяйка, а я…
– …будешь существовать вечно! – подтвердил скульптор.
– И люди будут смотреть на меня…
–.. и видеть богиню. Все правильно. Твоя улыбка станет ее улыбкой, твой наклон головы – ее наклоном головы, твоя прическа – ее прической…
Рабыня мечтательно улыбнулась и тряхнула волосами.
– Значит, вот оно как…
– Ну что ты сделала?! – всплеснул руками скульптор. – Голову, голову поверни! К левому плечу!
Рабыня обратила на него равнодушный взгляд.
– Что? – холодно переспросила она, даже не приподняв бровь. – Tы что то сказал, смертный?
– Вот! Вот оно! – радостно воскликнул скульптор и, сунув руку в сумку, на ощупь выхватил голову Медузы. Затем так же, на ощупь, засунул ее обратно. И лишь после этого осмелился приоткрыть глаза.
– Неплохо, неплохо… – он обошел вокруг статуи. Взгляд Горгоны все еще работал исправно, человеческая плоть схватилась камнем в одно мгновение. Даже выражение холодного превосходства не успело сойти с лица рабыни, оставшись навеки впечатанным в белоснежный мрамор – такой же светлый, как ее кожа.
– Умею все таки! – довольно хмыкнул скульптор. – Эта статуя удачно дополнит коллекцию моей тетки в Милоссе. А бедная девочка, кажется, и правда верила в вечное искусство!
Он фамильярно потрепал статую по плечу и расхохотался над человеческой глупостью.
маленький человек Парсюков
У великих людей и мечты великие. Перевернуть Землю, реорганизовать Рабкрин, развернуть северные реки. Ну, на то они и великие люди! А Парсюков был человек маленький, и мечта у него была маленькая: Парсюков мечтал стать старшим бухгалтером в конструкторском бюро. Всего то.
Для достижения своей цели Парсюков прилежно работал в том же конструкторском бюро, но младшим бухгалтером. Работу свою он не любил, звезд с неба не хватал, особыми талантами не блистал, лепил ошибку на ошибке, и потому никаких перспектив карьерного роста не имел. Но мечта – она на то и мечта, чтобы быть недостижимой.
Когда наступало время отпусков, Парсюков ходил в походы по пустыням, покорял Эверест, пару раз опускался в неисследованные пещеры, нашел клад. В свободное время он мастерил действующие модели пароходов, космических ракет, вечных двигателей и старинных автомобилей. Постиг несколько тайных истин Дао, Бао, Чао и Какао, совершал астральные путешествия по иным мирам, научился летать – правда, совсем невысоко. Анонимно участвовал в шахматном турнире и трижды выиграл у гроссмейстера, занял первое место на городском конкурсе политической песни, выиграл в лотерею автомобиль. Летал в командировку в Южную Америку, потерпел крушение над Амазонкой, стал вождем племени, взял в жены двадцать самых красивых индианок, ввел всеобщее образование и бесплатное лечение, научил людей строить дома из камня, организовал конструкторское бюро, но дослужиться в нем до старшего бухгалтера не успел – пришла поисковая экспедиция, и его спасли.
Парсюков открыл свой бизнес, преуспел, разбогател, стал ворочать миллиардами, купил Эйфелеву башню и Бруклинский мост, построил особняк во Флоренции, скупил картины великих мастеров, подарил всё детскому дому.
Во время туристической поездки по Ближнему Востоку лично поймал Саддама Хуссейна и Бин Ладена; одного сдал американцам, а другого уговорил перепрятаться еще раз, получше.
Парсюкова похищали инопланетяне, он спас древнюю галактическую империю от другой древней галактической империи, стал отцом принцессы, убил четырнадцать главных боссов голыми руками и вернулся назад во времени и пространстве – туда, где ждала его несбыточная мечта, где было его место – его рабочее место.
Парсюков очень хотел стать старшим бухгалтером конструкторского бюро.
* * *
– Мир Вам!
Старик, сидящий у развилки дорог, поднял голову, всмотрелся в лица подошедших и кивнул в ответ:
– И вам мир.
– Вы ведь местный?
– Разумеется. А в чем дело?
– Мы ищем одного человека, – сказал тот из странников, что выше ростом.
– Нам сказали, что он ошивается где то здесь, – добавил второй, с худым, пронзительным лицом.
– Ну, я тут знаю почти всех, – осторожно ответил старик. – А кого именно вы ищете?
– Его зовут Иуда.
– Распространенное имя.
– Он примерно вот такого роста, ему около сорока лет, – уточнил высокий.
– И на щеке приметное пятно, – худой указал на свою щеку, – вот тут.
– Угу, – старик кивнул, запустил пальцы себе в бороду и стал неторопливо ее оглаживать. – А зачем он вам нужен?
– Чтобы повесить его как собаку! – мрачно заявил высокий.
– Вот как? И что же натворил этот Иуда?
– Он предал… одного человека, – с легкой запинкой ответил высокий.
– Вот как?
– Да. За тридцать серебреников, – уточнил худой.
– Тридцать серебренников… – старик мечтательно прикрыл глаза. – Как это замечательно звучит: «се ре брен ни ков»! Какое звонкое, красивое слово! Как давно я не слышал ничего подобного…
Путники переглянулись и одинаково скривились.
– Да, я слышал где то такое имя, – продолжал старик. – Припоминаю, как же. Оно у меня так и ассоциировалось со звоном серебра. Но память моя стара, воспоминания ускользают… Я так давно не слышал благородного серебряного звона…
Высокий брезгливо извлек из пояса серебряную монету и бросил в ладонь старика, словно ненароком выставленную вперед.
– На. Может, это освежит твою память?
Старик судорожно сжал монетку в горсти, прижал к уху, потряс и поднял на высокого взгляд, полный удивления и обиды.
– Не звенит…
– Дай ему еще, – коротко распорядился худой.
Высокий выругался и вытряс в протянутую ладонь еще несколько монет.
– На, звени. И вспоминай!
Старик долго тряс сложенными лодочкой ладонями, с наслаждением вслушиваясь в приглушенный перезвон монет и чему то улыбаясь.
– Там, – наконец ответил он и указал пальцем вдоль одной из дорог. – Второй дом по левой стороне. Он сменил имя, перекрасил волосы и начал новую жизнь. Теперь его зовут Захария, а не Иуда. Но это он, можете не сомневаться.
– Пойдем, – худой потянул высокого за рукав.
– Пусть вернет деньги.
– Оставь. Иуда вполне заслужил быть проданным за серебро. Я до этих денег и не дотронусь теперь! Деньги за Иуду, тьфу!
Спутники наскоро попрощались со стариком и торопливо зашагали в указанном направлении.
Как только они скрылись из виду, старик резво вскочил и побежал в другую сторону, на ходу сдирая с себя бороду, от которой невыносимо чесалась кожа.
Сегодня был удачный день. Еще восемь серебренников. Итого уже почти пятьсот! Еще две три недели, и можно будет спокойно плыть в Византию. А там начать новую жизнь, под новым именем…
* * *
«Золушка! Вынеси мусор!»
Золушка в ужасе вскакивает на кровати. Уф, нет… Какое счастье, это всего лишь сон.
Дворцовая опочивальня тонет в полумраке, рядом тихо похрапывает прекрасный принц. Муж. А она – замужняя дама. Принцесса. И не обязана больше перебирать просо и сажать розовые кусты. Наконец то, свободна. Вырвалась. Какое же это счастье, не видеть одутловатой рожи своей мачехи и её придурковатых дочек, не зависеть больше от их идиотских капризов…
– Золушка!
Ох, нет, это не сон!
Золушка скатывается с кровати, сует ноги в хрустальные башмачки и бежит на требовательный зов.
– Войди, дитя моё.
– Да, Ваше Величество.
– Можешь называть меня просто матушкой.
– Да, матушка.
Королева. Свекровь. Смотрит, как на таракана.
– Передай мне вон ту папку, детка. Да, ту. Спасибо. И постой тут рядом.
Нет, даже не как на таракана. Тараканы всё таки водятся во дворце, хотя этот факт и замалчивается. А такой взгляд могла бы заслужить разве что плесень, которой тут не место.
– Вчера я имела долгую интересную беседу с твоей матерью, – скучающим голосом произносит королева и рассеянно теребит завязки на папке. – Да, нечего сказать, учудил мой сыночек.
Золушка молчит. Она и сама всё понимает. Конечно, для родителей принца его выбор оказался тяжким ударом. Кто она такая – без роду, без племени, без образования. Только и есть в ней, что ножки маленькие.
– Ну что ж, – с хорошо отмеренной долей сожаления вздыхает королева. – Сделанного не поправишь, добро пожаловать в семью. Постарайся быть примерной женой моему сыну. А мне – послушной дочерью.
Папка в руках королевы раскрывается, скользит вбок, ворох бумаг проливается из нее на пол, выплескивается под ноги Золушке.
– Ах, какая досада, – королева сочувственно щелкает языком. – Девочка моя, будь добра, собери это. И рассортируй. Деловые письма отдельно, переписку с иноземными послами – отдельно. А потом, когда закончишь, напиши им всем ответ. И сделай копии для архива. А для меня, будь другом, составь краткий обзор. Ну и для короля тоже, само собой. – Королева смотрит на Золушку с холодной мстительной улыбкой. – И постарайся управиться до завтрака.
* * *
Некий юноша со взором горящим, взыскуя мудрости, путешествовал по разным землям. И однажды набрел на крошечный городок, жители которого рассказали, что неподалеку, на горе, живет святой отшельник – сущий кладезь всяческой премудрости. Настолько, что можно многому научиться, даже просто глядя на него и его действия, а уж если он рот откроет… Словом, юноша решил во что бы то ни стало найти эту гору и этого отшельника.
Один из жителей дал ему подробные инструкции: за городом дорога раздваивается, и идти надо от развилки направо. Потому что именно там живет мудрец. А левый путь ведет на гору, где живут одни пастухи, темные невежественные люди.
Юноша в точности выполнил наставления и пошел по правой дороге. Вскоре он поднялся на гору, где жил святой отшельник. Там он увидел небольшую покосившуюся хижину, а в ней – благообразного старика. Тогда юноша устроился в отдалении, поставил палатку и стал наблюдать за жизнью святого. Каждое его деяние действительно казалось наполненным глубочайшим смыслом. Хотя некоторые и трудно было понять. Иногда по несколько часов проводил юноша в раздумьях, силясь найти причины того или иного поступка. Зачем святой переставил чашку с одного края стола на другой? Почему остановился на середине шага и вернулся в дом? Что за странные жесты он произвел над хлебом, прежде чем есть? Постепенно глубинный смысл внешне обыденных вещей доходил до юноши, и он открывал для себя новые грани мудрости.
Однако прошла неделя, и у юноши кончились припасы. Он снова спустился в город, закупить новых, и случайно повстречался с тем самым человеком, который объяснял ему дорогу. «Говоришь, ты нашел святого отшельника? – спросил этот человек. – Значит, всё закончилось хорошо, ну и хвала небесам. А то я волновался – ведь я по рассеянности послал тебя не в ту сторону! Конечно, идти надо по левой дороге, а не по правой. Надеюсь, ты на меня уже не сердишься?»
Не помня себя от стыда и досады, юноша побежал по левой дороге. Как он мог так ошибиться и целую неделю набираться мудрости у обычного старого идиота?!
Каково же было его удивление, когда дорога привела всё к той же хижине!
В этом краю была только одна гора.
И две дороги, ведущие к ней.
* * *
Федор Карлович поправил галстук и придирчиво оглядел себя в зеркале. Порядок.
Федор Карлович положил в карман расческу и ключи, взял со стола пакет с бутербродами и подошел к окну.
Федор Карлович распахнул окно, глубоко вдохнул свежий воздух, встал на подоконник и шагнул наружу.
Встречный ветер ударил ему в лицо, растрепал прическу. Федор Карлович поморщился.
– Вам помочь? – спросил жилец с 15 этажа, когда Федор Карлович пролетал мимо.
– А чем Вы можете мне помочь? – удивился Федор Карлович.
– Я могу протянуть Вам руку.
– Во мне 92 килограмма, – сказал Федор Карлович. – Вы меня не удержите. Еще и сами, чего доброго, упадете.
– Об этом я не подумал, – сказал жилец с 15 этажа. – А Вам точно ничего от меня не нужно?
– Нет, ничего. Но все равно спасибо за дружеское участие.
– Да ну, что вы, какие пустяки. Зачем еще нужны соседи?
Двумя этажами ниже бабушка кормила внучку манной кашей.
– Ой, бабушка, смотри, Карлсон полетел! – засмеялась внучка, тыча пальчиком в окно.
– Это не Карлсон, это Федор Карлович с 16 этажа, – сказала бабушка. – Ешь, не отвлекайся.
– Слушайся бабушку, – подмигнул девочке Федор Карлович и полетел дальше.
– Вы вниз? – спросили на уровне 9 этажа.
– Да, – ответил Федор Карлович.
– Тогда передайте это, пожалуйста, на седьмой этаж, чтобы мне по лестнице не мотаться.
– Хорошо, я постараюсь.
– Спасибо.
На седьмом этаже окно было заперто. Федор Карлович постучал, потом еще раз постучал, потом просто забросил сверток в форточку. Он торопился.
На шестом этаже радостная девушка сунула ему в руки розу.
– Это Вам! Я сегодня всех всех люблю! У меня такая радость, такая радость!..
– Я очень рад за Вас, – сказал Федор Карлович. – А что случилось?
– А это секрет, – заговорщицки улыбнулась девушка и поцеловала Федора Карловича в щеку. – Счастливого Вам пути!
– И Вам всего хорошего.
На пятом этаже по подоконнику прыгали голодные воробьи, к ним подкрадывался голодный кот. Федор Карлович развернул бутерброды, один съел сам, а другой располовинил – колбасу отдал коту, хлеб – воробьям. Воробьи радостно зачирикали, кот заурчал, да и у самого Федора Карловича на душе стало теплее.
На втором этаже жил старый товарищ, истопник Валера.
– Летишь?
– Лечу.
– Это правильно. Это хорошо. Я бы тоже хотел как ты, вниз головой об асфальт. Но ведь второй этаж, хрен тут разобьешься. Тебе то хорошо, на шестнадцатом…
Федор Карлович порылся в кармане и протянул Валере ключи.
– А ты заходи, гостем будешь.
– Спасибо, Федя. Как нибудь зайду. А ты лети, лети.
– Да я лечу. Уже немного совсем осталось.
– За тебя, Федя! – Валера протянул Федору Карловичу стакан. – За твою светлую память. Пусть асфальт будет тебе пухом.
– Аминь, – сказал Федор Карлович.
Выпили не чокаясь, и Федор Карлович вернул стакан.
– До свидания, Федя. До скорой встречи.
– Бывай, Валера.
В самом низу Федора Карловича ждала Мать Сыра Земля.
– Федя, – сказала Мать Земля. – Возвращайся, тебе пора обедать.
– Но, мама, – заныл Федор Карлович, – я же только что…
– Федя! – нахмурилась Мать Земля. – Не спорь со старшими! Я кому сказала, немедленно домой!
Федор Карлович вздохнул и повернул назад.
– Твое здоровье! – отсалютовал стаканом истопник Валера. – Ключи то возьми, а то как же ты?..
– Я через окно.
– Ну, все равно возьми.
На шестом этаже Федор Карлович протянул розу плачущей девушке. Девушка утешилась и заулыбалась.
На седьмом этаже Федор Карлович поймал вылетевший из форточки пакет и передал его на девятый этаж.
На тринадцатом этаже бабушка укладывала спать внучку. Федор Карлович спел ей колыбельную.
Жилец с 15 этажа стоял и курил у открытого окна.
– Что, не спится? – спросил он у Федора Карловича.
– Не спится, – сказал Федор Карлович. – У вас не найдется снотворного?
– У меня осталось еще 54 таблетки. Этого хватит?
– Да, вполне. Спасибо большое.
– Не за что. Зачем еще нужны соседи?
Дома Федор Карлович поел, разделся, выпил одну за другой все 54 таблетки, завел будильник и лег в постель.
Завтра начиналась трудовая неделя.
* * *
Напротив моего окна, на краю крыши, стоит человек с дудочкой. Он не собирается прыгать вниз, просто ему нравится стоять на краю. И играть иногда на дудочке.
Но он никогда не играет просто так. Сначала всегда высматривает что то внизу. Иногда по часу, иногда дольше. А бывает, что каждую минуту что нибудь играет. Красиво играет, заслушаешься. Я и слушаю.
Вот прошла внизу соседка, А. Ф. Человек на крыше сразу насторожился, и его можно понять. А. Ф. – неприятная особа. Когда она во дворе, почти всегда находится повод сыграть на дудочке. Вот и сейчас, стоило ей выйти – сразу начинает орать на детей, чтобы прекратили качаться на качелях, у нее голова кружится.
Человек на крыше серьезно кивает и подносит дудочку к губам.
Мир раскалывается.
Я слушаю торжественную и грозную мелодию дудочки. Человек стоит на самом краю крыши, широко расставив ноги. С полусложенными крыльями он похож на надгробное изваяние. Закрыл глаза и играет. А внизу раскалывается мир.
На две реальности. В одной из них рушатся башни, падают звезды, людей заживо пожирает небесный огонь. Их крики странным образом вплетаются в мелодию дудочки, не заглушая ее. Так и должно быть. В той реальности я тоже сгораю, чего уж там. Даже отсюда слышно, как я там ору. А как корчусь, мне смотреть не хочется. Неприятно. Я вообще не смотрю, я глаза закрыл. Слушать – это пожалуйста.
Но мелодия смолкает быстро. Вероятностные миры расходятся, и сюда уже не доносятся звуки Армагеддона.
В той реальности, которая осталась здесь, соседка не кричит на детей. Сплюнула на клумбу, и всё.
Человек на краю крыши убрал дудочку, сложил крылья и терпеливо ждет, когда в нашем мире зло снова перевесит. Ему недолго ждать. Мир балансирует на краю, шаткое равновесие мира может пошатнуть всё, что угодно – даже классическая раздавленная бабочка. Не просто так раздавленная, конечно, а со злобы. Ну да у нас во дворе такое происходит постоянно.
У нас во дворе вообще много чего происходит. Вот девочка с первого этажа наливает молока дворовому котенку. Молодец, девочка, спасибо.
Я засовываю руку в карман и достаю губную гармошку. Человек на краю крыши замечает мое движение и одобрительно кивает. Я начинаю играть. Мир расслаивается.
Я не музыкант. Мне просто нравится играть на гармошке, сидя на краю подоконника.
* * *
Одна немаленькая деревня имела немаленькое стадо овец. И, как водится, к стаду был приставлен пастух – а на роль пастуха выбрали самого голосистого из деревенских парней, чтобы, случись что, издалека слышно было. И вот, пасет он первый день этих овец, и вдруг волк! Ну, пастух сразу в крик, прибежали деревенские, спугнули волка, пастуха похвалили, и обратно разошлись. Проходит час – опять волк пришел! Пастух вопит, прибегают деревенские, волк убегает, все расходятся. Прошел еще час – опять пастух вопит, опять деревенские бегут – да, точно, никакого обману, волк на месте, прогоняют его и идут по своим делам. Еще час – снова вопли; ну тут уж деревенские не выдержали, прибежали, пастуха измордовали и убрали от греха подальше в армию – пущай там орет, сколько влезет. А к овцам приставили глухонемого дурачка, да еще и глаза ему платком завязали, чтобы не увидел ненароком чего не следует.
И с тех пор в деревне тишь да благодать. Овцы, конечно, пропадают, но зато и поводов для беспокойства стало гораздо меньше.
* * *
Мама и папа пришли в магазин, выбирать ребеночка.
– Нам, пожалуйста, мальчика.
– Нет, нам, пожалуйста, девочку. Рыженькую.
– А я говорю, мальчика.
– Ну, говори, говори. Девушка, нам девочку заверните, пожалуйста.
– Нет, мальчика! Чтобы был на меня похож.
– Вот тогда точно лучше девочку. Девушка, будьте любезны…
– Нет, мальчика!
– Зря спорите, – говорит продавщица. – Девочек сегодня все равно уже нет, кончились. Вчера надо было заходить.
– Ага, получила? Говорил я тебе вчера, давай пойдем. А ты всё «завтра, завтра, у меня голова болит»!
– Замолчи, а то она у меня опять заболит. А мальчики у вас какие?
– Да любые. И со скидками. Если берете двух, третьего получите бесплатно.
– Ммм… мы подумаем.
– Скажите, а что, мальчиков перестали покупать?
– Да нет, что вы! С руками отрывают. Просто государственный заказ на мальчиков. Война же скоро.
* * *
Я открыл это кафе случайно. Маленькое кафе на улице Яффо, недалеко от автобусной остановки. В нем скверное обслуживание и невкусный кофе. Но я все равно прихожу туда почти каждый месяц и пью это жуткое пойло. Иначе не получится. Не знаю, почему, но кофе надо заказать обязательно. И выпить хотя бы пол чашки.
Через некоторое время в кафе заходит еще один посетитель. Он всегда одет не по сезону, но шикарно. От него хорошо пахнет. Он хорошо пострижен. Он высок, строен и широкоплеч. Он гладко выбрит. Хотя усы бы ему, пожалуй, подошли. Мне же они идут.
– Здравствуй, – говорит этот посетитель и протягивает руку.
– Я постараюсь, – серьезно отвечаю я и отвечаю на рукопожатие. Рука у посетителя сильная и ухоженная.
Он садится за мой столик и заказывает кофе – не потому, что это необходимо, а из солидарности. И надо же хоть что то заказать! А всё остальное здесь готовят еще хуже.
Мы пьем кофе и беседуем. Очень откровенно. У нас нет секретов друг от друга. Так и должно быть.
Он мне рассказывает о своей работе, о поездках в разные страны, о комических случаях за границей. Показывает фотографии третьей жены и детей от первой.
– У тебя хорошая жена, – говорю я. – И симпатичные дети.
– У тебя тоже, – говорит он.
Жены у нас разные. Это только мы сами похожи. Ему бы еще налепить усы, как у меня – и были бы просто на одно лицо.
Я читаю ему свои сказки, он слушает, распахнув глаза. Потом долго и многословно хвалит. Я скромно отнекиваюсь, но мне на самом деле приятно. Он это знает; потому, вероятно, и хвалит.
– Мне бы так, – вздыхает он.
– Брось, у тебя тоже есть свои достоинства. И гораздо больше, чем у меня.
– Сам знаешь, что это неправда, – возражает он. – И давай не будем меряться пикселями.
– А почему бы и нет? Давай померяемся!
– Ну давай, – улыбается он. Странно выглядит моя улыбка без усов.
– Ты прыгаешь с парашютом.
– Подумаешь… Зато ты пишешь сказки.
– Невелика премудрость. Зато ты был на острове Пасхи.
– Ну и что? А ты знаком с замечательными людьми.
– Так уж получилось. Зато ты можешь отжаться пятьдесят раз.
– Дурацкое дело нехитрое. А ты зато настоящий ювелир.
Мы говорим долго, перечисляя все свои мечты, которые – увы! – реализовал другой.
– Ты счастливый человек, – вздыхает мой собеседник. – Ты сам не знаешь, насколько ты счастливый.
– На себя посмотри, – огрызаюсь я.
– Да я и смотрю…
Мы говорим еще некоторое время, о всяких житейских мелочах, о детях, о работе. Потом прощаемся. Я всегда выхожу первым. А он расплачивается. Так мы договорились уже давно.
Я ему завидую. И в этом нет ничего предосудительного, он тоже мне завидует. Один человек не может иметь всё. Чтобы воплотить все мечты одного человека, нужны как минимум двое.
* * *
– Я хочу отдать это яблоко Вам, – Парис галантно поклонился Афродите. – Потому что, если Елена Прекрасная действительно прекрасна хотя бы вполовину как вот Вы, мадам, – он кивнул Гере, – то это осчастливило бы меня не менее, чем Ваш, мадемуазель, поцелуй, – с этими словами он повернулся к Афине и покрылся румянцем смущения.
Богини озадаченно переглянулись.
– Выкрутился… – с досадой обронила Гера.
* * *
– Конечно, я сделаю тебе пару чудных стройных ножек, – сказала Колдунья. – Но сперва, дитя мое, ты должна отдать мне свой голос.
И бедная наивная Русалочка отдала свой голос за Морскую Колдунью. А та, конечно, никаких предвыборных обещаний и не думала выполнять.
* * *
– Что Вы думаете об этой трости, Ватсон?
– Холмс! Но как Вы узнали, что я рассматриваю трость?
– Элементарно, Ватсон. Видите ли, у человека на ушах есть такие специальные точки, которые улавливают тепло тела…
– Он видит ваше отражение в кофейнике, – вмешалась миссис Хадсон.
– Миссис Хадсон! – воскликнул Холмс. – Но как Вы догадались, что я смотрю на кофейник?!
– Элементарно, Холмс. Видите ли, у человека на ушах есть такие специальные точки…
– Дело в том, Ватсон, что этот джентльмен – мой родной брат Майкрофт Холмс, ха ха!
– А я и не знал, что у Вас есть брат, – удивился Ватсон.
– Я тоже не знал, – пожал плечами Холмс. – Я это вычислил.
* * *
Захватчики! Дорогие вы наши! Заходите, добро пожаловать в наш город! Ворота открыты, вы же так долго в них ломились. Это мы, невежи, забыли законы гостеприимства. Заходите, чувствуйте себя как дома.
Правда, угостить вас нечем, всех собак мы уже съели. Крысы вот есть, штуки четыре – но это детям. Тем, что еще остались. Зато воды много, пейте сколько хотите. Правда, все колодцы отравлены, но если два раза прокипятить и дать отстояться, то пить можно. Почти наверняка не помрешь. А живот – ну что живот… поболит и перестанет.
Конечно, для туризма сейчас не самый лучший сезон. Ну, что вам показать?.. Памятники архитектуры разрушены, статуи перелиты на ядра. Из старых зданий всего два три и сохранилось. Вон то, и еще это, и одно почти целое на другой стороне города. В нём у нас расположен холерный барак… кстати, у нас сейчас холера. Мы не хотели, так уж получилось. Зато кладбище почти не пострадало, даже разрослось. Хотите посмотреть на старые могилы? А на новые? У нас их много, спасибо.
Извините, что мы не смогли усыпать мостовую цветами перед вашим приходам. У нас и мостовой то уже нету, все камни давно использованы… То есть как, куда? А разве вы их не получили? Нам ведь для вас, дорогие вы наши, ничего жалко не было. Ни камней, ни смолы, ни олова… очень ценные, между прочим, вещи в осажденном городе! Жаль, кончились.
Заходите в любой дом, будьте гостями. Да, это всё наше имущество. Небогато живем, вы правы. Ну да война – дело хлопотное, больших денег стоит. Потратили всё, подчистую. Еще до вашего прихода. Всё равно не хватило… а то бы мы сами к вам в гости пришли. Как вот вы к нам.
^ Захватчики, родненькие! Да вы что, обиделись? Куда же вы?.. Даже водички не попили…
* * *
– Опять ты водишь? А я когда же?
– Ничего, я в последний разочек. А потом – твоя очередь.
Моисей ободряюще улыбнулся Исусу Навину. Заканчивался 39 год блужданий по пустыне.
* * *
Когда она уколола палец, ей было всего то 16 лет.
Сон – это отражение наших переживаний; за первые 32 года своего сна принцесса успела пересмотреть все сны по два три раза, и ей изрядно наскучило. Поэтому она начала ходить во сне. И спать с открытыми глазами. И еще разговаривать. Так бывает, лунатизм называется. За сто лет и не такому научишься.
И вот бродит принцесса по дворцу, а вокруг с таким же отрешенным выражением лица гуляют слуги и автоматически выполняют свои обязанности – стражники бдят (что значит военная дисциплина!), музыканты наигрывают что то психоделическое, повара, которые жить не могут без любимой работы, готовят еду, не приходя в сознание и т. д. Садовники аккуратно подстригают разросшийся шиповник и травят гусениц. Всё как раньше. Даже крестьяне по прежнему возят из деревень телеги с продуктами.
Потому что никто и не заметил, что королевство заколдовали. Сила привычки оказалась слишком сильна.
И живет теперь это сонное царство – вроде что то там шевелится, бродит, разговаривает – но как то во сне, отрешенно и бездумно. А прекрасные принцы проезжают мимо, или даже заезжают в гости – и не догадываются снять заклятие. Внешне то всё в полном ажуре…
* * *
– Смилуйся, государыня Рыбка! Старуха то! Хочет быть Владычицей Морскою!
– Ну наконец то! – прошептала Рыбка. – Свободна! Тысячу лет я этого ждала!
Всплеснула плавниками – и обернулась девицей красавицей.
– Ну вот, – сказала она, выходя из воды, – теперь пусть твоя старуха вместо меня морем владеет.
* * *
Старик стоит у Синего моря, протягивает руки навстречу волнам и кричит:
– Рыбка! Рыбка моя золотая, вернись!
Не возвращается.
– Рыбка! Я был дурак. А старуха моя – сволочь! Хотела стать дворянкой – получила дворянство. Да что там – царицей стала! И что? Теперь я при ней вроде принца консорта.
Старик хохотнул.
– Слуги перед ней на цыпочках ходят, а на меня и не глядит никто. Вчера она меня вообще послала… на конюшню. Принародно. Совсем рехнулась баба.
Нет никого в волнах, только белая пена накатывается на сапоги старика.
– Рыбочка! Я знаю, ты меня слышишь. Вернись, ну пожалуйста! Я же никогда у тебя ничего не просил, для себя. Сейчас всего то и прошу – вернись! Мне ничего больше не надо – только приплыви!
– Ваше величество?.. – предупредительный слуга деликатно тронул Старика за рукав и протянул теплый плащ.
– Что? А, да, спасибо. Конечно…
Ссутулившись, Старик побрел к карете. Нельзя заставлять королеву ждать.
Белая морская пена лизнула песок на том месте, где он только что стоял.
Русалочка не могла вернуться к Принцу. Никак. Даже если бы очень захотела.
совершенно альтернативная история
– Человек! Человек, где ты?
– Здесь я, Отец, – человек вышел из за дерева, смущенно прикрываясь руками. – Вот он я.
– А чего это ты так покраснел?
– Да я тут… – человек вздохнул, – съел. Не удержался, вот. Делай со мной теперь, что хочешь.
Демиург вздохнул.
– Ты же уже большой мальчик! – строго произнес он. – А тащишь в рот всякую гадость! Я тебе говорил, не ешь незрелые яблоки?
– Говорил, – виновато понурился человек. – Но они такие красивые…
– Ну что ж, – пожал плечами демиург. – Съел, и ладно, чего уж теперь. Но больше так не делай!
– А разве ты меня не накажешь? – удивился человек.
– А что мне с тобой прикажешь делать? Может бьггь, выдрать?
– Не е, – человек помотал головой. – Я тут подумал и всё осознал. Вина моя велика. А потому я готов принять самое суровое наказание. Уже и вещи сложил.
– Вещи? А куда это ты собрался?
– Ну у… мне же здесь больше не место? Вот я и подумал…
Демиург молча смерил человека тяжелым взглядом.
– Ясно. А жена твоя?
– А она тут останется, – отвернув лицо, выдавил из себя человек. – Найдет себе другого мужа, хорошего. Ты ведь ей сделаешь, правда?
– Ну уж нет! – женщина вышла из кустов и ухватила мужчину за локоть. – Куда ты, туда и я! В конце концов, не забывай, это я тебя уговорила попробовать яблочко.
– Ты здесь ни при чем, – человек тщетно попытался высвободить руку. – У меня своя голова на плечах должна быть, нечего сваливать свою вину на других. Я съел, я один и виноват.
– Может, правда, останешься? – спросил демиург женщину. – Я тебе другого мужа слеплю, или, хочешь, даже двух. У меня грязи много.
– А мне другого не надо! – дерзко ответила женщина. – По мне, и этот хорош. И я пойду за ним, потому что люблю его, дурака такого.
Демиург вздохнул и повернулся к Змею.
– Ну, а ты что скажешь, коварный искуситель?
– Он ни в чем не виноват! – быстро сказала женщина. – Он только выполнял свою работу.
– Действительно, – подхватил мужчина. – Оставь его в покое, пусть остается здесь.
Змей всхлипнул и упал на колени.
– Создатель! – провыл он. – Оторви мне ноги! Я же не думал, что они так… что они такие… я же… да я за ними на брюхе поползу!
Демиург устало потер лоб ладонью.
– Ну что с вами будешь делать! Значит, ты твердо вознамерился уйти отсюда?
– Да, – сурово кивнул человек.
– А ты пойдешь за ним?
– Да! – женщина еще крепче вцепилась в мужа.
– А ты?..
– И я за ними!
Демиург оглянулся по сторонам. Сквозь кусты повсюду поблескивали глаза диких зверей, и все выражали глубокую преданность человеку и немедленную готовность тронуться в путь.
– Ну что ж, – протянул демиург. – Идите, раз такое дело.
– А ты? – вдруг спохватился человек. – Если все уйдут, тебе не будет тут одиноко?
– Не волнуйся, – улыбнулся демиург. – Я с вами, дети мои. Куда бы вы ни пошли.