Geum.ru

Учебно-методический комплекс «История» Раздел «Интерпретация истории»

Вид материалаУчебно-методический комплекс

Содержание


Тенденция первая: увеличение однородности социума.
Тенденция вторая: рост культурной неоднородности общества.
Подобный материал:

Инновационный учебно-методический комплекс «История»

Раздел 1. «Интерпретация истории». 10-11 класс

Тема 9

История философии XX в.


Особенности истории и философии в XX в. История и философия в XX в. имеют ряд весьма существенных особенностей по сравнению с предшествующими эпохами. Во-первых, это темпы изменения социальной реальности, а во-вторых, это скорость, с которой политико-философская мысль включается в ее осмысление, интерпретируя произошедшую трансформацию, тем самым участвуя в создании новой социальной реальности. Есть еще третья особенность — это появление женщин-философов, что для всех предшествующих было чем-то абсолютно невозможным. А в ХХ в. происходит преодоление существовавшего ранее структурного неравенства, позволившее наряду с женщинами-космонавтами или капитанами дальнего плавания появиться и философам т. н. слабого пола.

XX век был веком масштабных войн, трансформаций политических режимов, «национальных самоопределений» и массовых переселений. В течение этого столетия, во-первых, происходили процессы, способствующие увеличению однородности общества: появление феномена массы, унификация культуры в процессе модернизации традиционных обществ, глобализации экономики. С другой стороны, неоднородность сообществ постепенно возрастала, в т. ч. благодаря глобальным трудовым миграциям, которые влекли за собой неоднозначные последствия.

Тенденция первая: увеличение однородности социума. Ханна Арендт, анализируя предпосылки зарождения тоталитарных движений XX в., определила, что «термин „массы“ применим только там, где мы имеем дело с людьми, которых… нельзя объединить ни в какую организацию, основанную на общем интересе: в политические партии либо в органы местного самоуправления или различные профессиональные организации». Основная характеристика «человека массы» — политическая нейтральность и равнодушие. Предпосылкой появления масс стало крушение в начале XX в. классовой системы, которое разрушило систему общественных связей и партийную систему.

В Европе социальная атомизация и крайняя индивидуализация людей развились после Первой мировой войны вследствие глубокого экономического кризиса, сопровождавшегося инфляцией, безработицей, стимулировавших отрицательную солидарность. В сложившихся условиях каждый член общества выживал сам по себе и видел в других его представителях, прежде всего, конкурентов. В Советской России массовое общество было создано после Октябрьской революции, разрушившей прежнюю сословную структуру, с помощью сталинской политики массового террора, уничтожившей только народившиеся социальные связи граждан молодого государства.

Ведущий представитель неофрейдизма Эрих Фромм объясняет психологические причины формирования тоталитарного сознания тем, что люди «не могут без конца влачить бремя негативной свободы, которая приводит к одиночеству, страху и потерянности <…> если они не в состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются избавиться от свободы вообще». Главный путь, по которому это происходит, — обретение ощущения причастности через подчинение вождю в авторитарных режимах или вынужденный конформизм, преобладающий в режимах демократических.

Процессы омассовления безгранично усилились, когда к средствам пропаганды начала XX в. — радио, газетам и т. п. — добавилось гораздо более эффективное орудие такой манипуляции — телевидение.

Философы активно включились в осмысление феномена манипуляции сознанием. В 1967 г. увидела свет книга французского философа культуры А. Моля «Социодинамика культуры», в которой он ввел понятие «мозаичной культуры» — «случайной, сложенной из множества соприкасающихся, но не образующих конструкций фрагментов, где нет точек отсчета, нет ни одного подлинно общего понятия, но зато много понятий, обладающих большой весомостью (опорные идеи, ключевые слова и т. п.)». Моль был одним из тех, кто обратил внимание на произошедшую эволюцию рамок современного мышления. Аристотелевская система знаний, в которой мир разбивался на упорядоченную систему подчиненных друг другу и четко определенных категорий, веками служившая в качестве идеального образца, утратила свое значение. Современный человек стал открывать для себя окружающий мир по законам случая, в процессе проб и ошибок. Совокупность его знаний стала определяться статистически, лишь накопив определенный объем информации, он может случайно обнаружить скрытые в ней структуры.

Классический метод гуманитарного знания широко пользовался логической дедукцией и приемами формальных рассуждений. Еще в первой половине XX в. в голове у людей был универсум — вселенная. В наше время «экран знаний» представляет собой не плотную переплетенную ткань, а «войлок» — бесструктурный набор обрывков информации, которую современный человек усваивает в основном через средства массовой коммуникации. Благодаря этому он остается на поверхности явлений, получая случайные впечатления от более или менее воздействующих на него фактов, не прилагая к процессу познания ни силы критического суждения, ни умственных усилий.

Рассуждая о феномене «западного мышления» Абраам Моль пришел к выводу, что средства массовой коммуникации, придавая событиям первоочередное значение, превращают культуру общества в собрание разнообразных историй. В новом мире восприятий формальная логика уступает место менее точным системам, ассоциативность становится доминирующей чертой мышления.

Средства массовой коммуникации, фактически контролируя все поле культуры, манипулируют отдельными индивидами, формируют т. н. общественное мнение, пользуясь готовыми, безоговорочно принимаемыми системами ценностей, выделяя случайные элементы и факты, отвечающие критериям значительности, понятности, интересности и перспективности.

Фрейдо-марксист Герберт Маркузе, критикуя западное индустриальное общество (в трудах «Эрос и цивилизация», 1956, и «Одномерный человек», 1964) делает ряд революционных выводов. С его точки зрения, технологический прогресс, который, казалось бы, должен был привести к освобождению индивида, на самом деле еще больше поработил его. Виной тому стали: потребительское отношение к природе, создание «общества благоденствия», стимулирующего безграничное потребление, и победа рациональности. Рациональность в мышлении имеет и отрицательную сторону: «концентрационные лагеря, массовое истребление людей, мировые войны и атомные бомбы вовсе не „рецидив варварства“, а безудержная реализация достижений современной науки, технологии и власти».

Рост уровня жизни (в т. ч. и среди рабочего класса) в промышленно развитых западных странах, по наблюдениям Маркузе, приводит к исчезновению прежних революционных противоречий и делает социально бессмысленным неподчинение системе.

Вследствие трансформации антагонистических сил общество развитых стран лишило все критические идеи оппозиционности, встроило их в свое функционирование и стало тоталитарным (под этим термином Маркузе понимает экономическое координирование общества путем формирования ложных потребностей). В таком обществе индивид лишен онтологической и моральной основы для развития своей автономии. Он лишь исполняет предустановленные функции и желает того, что ему положено желать.

Писатель и философ осознает, что нерепрессивный порядок возможен лишь в состоянии изобилия: свобода находится за пределами борьбы за существование. Тем не менее в условиях современной ему действительности труд, доставляющий удовольствие, по-прежнему являлся редким исключением и был возможен либо за пределами (как «хобби»), либо на периферии мира труда. Потребность «расслабиться» с помощью предоставляемых культурной индустрией развлечений тоже репрессивна, и ее подавление, с точки зрения Маркузе, является существенным шагом на пути к свободе. Средства массовой информации, выдавая частные интересы за интересы всех разумных людей, превращают развитое индустриальное общество в царство комфортабельной, мирной, умеренной демократической несвободы, основанной на техническом прогрессе.

Философия Маркузе, не желая быть служанкой подавления, противопоставляет существующему порядку Великий Отказ от навязанных потребностей. В этом смысле экономическая свобода означает свободу от ежедневной борьбы за существование, от необходимости зарабатывать на жизнь, а политическая — освобождение индивидов от политики, которую они не могут реально контролировать. Подобным же образом смысл интеллектуальной свободы состоит в возрождении индивидуальной мысли, в упразднении «общественного мнения».

Всегда легче умерить свои потребности, нежели увеличивать возможности в бесконечной и бессмысленной гонке за новыми товарами, искусно навязываемой общественным мнением. Можно начать с отказа от покупки нового холодильника за 1000 долларов, особенно если «старый», не так давно купленный за 500, еще исправно работает.

Единственную силу, реально противостоящую индустриальному обществу, Маркузе видит в «прослойке отверженных и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий и институтов».

В политическом предисловии 1966 г. к «Эросу и цивилизации» философ уже комментирует ту действительность, проявлениям которой во многом способствовали его произведения. Фактически лозунг хиппи: «Занимайтесь любовью, а не войной», был сформулирован Маркузе. Однако популяризация его идей привела к их существенной вульгаризации.

Тенденция вторая: рост культурной неоднородности общества. Миграции ХХ в. имеют множество различных причин: политические конфликты, крушение колониальной системы, экономический бум в промышленно развитых странах после Второй мировой войны, отсутствие рабочих мест в странах промышленно неразвитых. Прежде всего, миграции являются следствием капиталистической политики минимизации издержек, благодаря которой представители традиционного общества попадают в общество современное. Поначалу это были те, кто рекрутировался на выполнение грязного, низкооплачиваемого и неквалифицированного труда, но список «иммигрантских работ» неуклонно расширялся. Не только профсоюзная борьба местных рабочих за улучшение условий труда и повышение его оплаты, но и неуклонное старение «золотого миллиарда» неминуемо вынуждает постиндустриальные страны привлекать человеческий капитал из трудоизбыточных стран третьего мира.

Начиная с 1990-х гг. под влиянием канадского исследователя Чарльза Тейлора и его единомышленников-мультикультуралистов многие политологи переносят центр тяжести дискуссий с понятия «интерес» на понятие «признание». Конфликты, разворачивающиеся в современных индустриально развитых обществах, осмысляются не столько как столкновения по поводу тех или иных материальных ценностей (конфликты интересов), сколько как конфронтации по поводу ценностей идеальных (конфликты признания). Считается, что борьба за признание развертывается прежде всего в символической, а не в инструментальной (экономической, прагматически-политической) плоскости, поскольку участники этой борьбы, на первый взгляд, демонстрируют готовность жертвовать очевидными материальными преимуществами и привилегиями ради идеальных приобретений.

Согласно «социологическому возражению» другого мультикультуралиста Майкла Сэндела, либерализм ошибочен, так как нейтральность в политике невозможна: как бы мы ни старались, мы никогда не можем полностью устранить влияние нашей обусловленности: иррациональные приверженности человека значат для него гораздо больше рационально исповедуемых ценностей, поскольку влияют на него не благодаря заключенным соглашениям, а в силу того, кем он является по своему происхождению. Хотя склад личности в некоторых отношениях подвержен изменению, он не является совершенно бесформенным. К этим выводам политико-философская мысль приходит под влиянием борьбы иммигрантов за право сохранения культурной идентичности.

Детальный разбор некоторых непримиримых столкновений культурных особенностей отдельных групп с нормами либерального демократического общества позволил профессору Йельского университета Сейле Бенхабиб, имеющей пакистанское происхождение, сформулировать три нормативных условия, соблюдение которых, с точки зрения исследовательницы, позволяет совместить «плюралистические структуры» с «универсалистской моделью совещательной демократии». Эти условия: взаимное признание, добровольное самопричисление к культурной группе, а также свобода выхода из нее.

В своей работе «Притязания культуры» (2002) Сейла Бенхабиб критикует Тейлора за неясность термина «признание», на практике ведущую к подчинению моральной автономии личности движениям, выступающим за коллективную идентичность. Конфликт целей является ключевым элементом в рассуждениях Бенхабиб. Так, она обращает внимание на то, что преследование коллективных целей национализмом осуществляется по большей части в ущерб сексуальным, культурным или этническим меньшинствам. А наследование статуса «индейскости» (вместе с солидными социальными привилегиями) в Канаде по линии отца происходит в ущерб женскому равноправию.

Исследовательница делает вывод о необходимости перехода от мультикультуралистской политики обеспечения самобытности к индивидуалистической политике равного достоинства личности. Ей удалось довольно много добавить к остро стоящему со времен Ханны Арендт вопросу о праве на гражданские права, благодаря четкому различию, проведенному между правом на въезд и временное пребывание и постоянным пребыванием, а также различными этапами политического включения (от претензии на членство через гражданское инкорпорирование вплоть до политического членства).

Наша современница Шанталь Муфф из Бельгии разрабатывает подход, в центре которого стоит вопрос о власти и антагонизме. Новизна его заключается не в преодолении противопоставления «мы»-«они» (поскольку такое преодоление с точки зрения философа невозможно), а в такой форме его установления, которая будет совместима с плюралистической демократией.

В модели «агонистического плюрализма», предлагаемого Ш. Муфф, цель демократической политики состоит в таком конструировании «их», когда «они» перестают считаться врагами, которых необходимо уничтожить, и становятся «соперниками», то есть теми, с чьими идеями «мы» ведем борьбу, но в чьем праве отстаивать свои идеи «мы» не сомневаемся. И хотя категория «соперника» и не снимает полностью антагонизм (определяемый Муфф как «борьба между врагами»), она преобразует его в «агонизм» (борьбу между соперниками). Соперник — это легитимный враг, с которым есть некие общие точки соприкосновения, в настоящий момент — этико-политические принципы либеральной демократии: свобода и равенство.