Geum.ru

И. Р. Шегельман лесные трансформации

Вид материалаДокументы

Содержание


Общая ситуация в стране.
5. Лесопользование в послереволюционные
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   15

Общая ситуация в стране. В России в начале XX века шел процесс монополизации: создавались синдикаты и банковские монополии, тресты и концерны, сращивался промышленный и банковский капитал, создан государственно-монополистический капитализм, финансовый капитал сращивался с государственным. В 1900-1903 гг. происходит кризис, в 1906-1907 гг. – оживление, в 1909-1913 гг. – подъем промышленности (среднегодовой прирост промышленной продукции – 8,8 %). В этот же период ухудшилось положение народных масс, страну потрясло поражение в русско-японской войне, росли крестьянские волнения, забастовки, массовые политические демонстрации, усиливались репрессии. В 1905-1907 гг. произошла революция. В 1906-1916 гг. проводилась Столыпинская реформа, направленная на снятие социальной напряженности в деревне. В 1914 г. была начата Первая мировая война. В 1917 г. к власти пришло Временное правительство, в октябре 1917 года – большевики [35].

Система государственного управления лесным хозяйством дореволюционной России базировалась на лесничествах, ведущих комплекс административных и лесохозяйственных мероприятий в казенных лесах. Через лесоохранительные комитеты они проводили государственную лесную политику по отношению к частным лесам. В стране велась работа по направленности российского лесного законодательства на поддержание лесного фонда в состоянии, гарантирующем снабжение населения лесными ресурсами и получение лесного дохода. В 1913 г. был пересмотрен Лесной устав, утвержденный в 1802 г. [139]

Новая редакция Лесного устава, распространенная на всю территорию России, состояла из шести разделов: 1. О сбережении и охранении лесов. 2. О лесах казенных. 3. О государственных лесах, в непосредственном распоряжении Лесного ведомства не состоящих. 4. О лесах частновладельческих. 5. О лесах въезжих, общих и спорных. 6. Об ответственности за нарушение постановлений о лесах. В те годы в российском лесоустройстве за хозяйственную единицу принималась отдельная лесная дача, для которой разрабатывали все мероприятия и решали все вопросы без привязки к административным районам. Способ разработки хозяйственных мероприятий в лесах одной дачи не согласовывался и даже мог противоречить мероприятиям для другой дачи. Лесоустройство сводилось к инвентаризации лесов и отграничению одной дачи от другой [49].

Лесоэксплуатация осуществлялась в форме простейшей выборочной (подневольной) рубки. Выбирались лучшие крупномерные деревья, используя от них в основном только комлевые бревна. Это ухудшало общее состояние леса, при заготовке и вывозке повреждалась часть здоровых деревьев, гнилые деревья оставляли на лесосеке, увеличивая захламленность леса [85]. А. А. Битрих в 1908 г. писал: «Типы, продуцирующие хороший материал, из года в год опустошаются топором лесопромышленника, заваливающего лес вершинами, кряжами и отрубками, не имеющими сбыта, щепой и всякого рода хламом», а А. А. Кирилов сообщал: «Лесопромышленники выбирали самый лучший сосновый лес; еловый же оставляли, охотно соглашаясь даже уплачивать за недоруб этой породы. Лесосеки производят тяжелое впечатление» [107].

Использование мелких сортиментов на внутреннем рынке было незначительным, экспорт балансов и рудстойки из Архангельской губернии начался только в 1903 г. и тоже был незначительным. Попытки наладить сплошные рубки, хотя бы в районах с наилучшими экономическими условиями, не достигли успеха. В силу этого до 1913 г. на севере основной системой рубок являлись выборочные, составлявшие 91 %; сплошнолесосечные рубки составляли не более 9 %, в частности по Архангельской губернии сплошная рубка не превышала 1 % [85].

К 1913 г. казенные леса занимали в России 47 % от общей лесной площади, удельные – 4, частновладельческие – 33, крестьянские – 10, прочие – 6 %. Наибольшая доля государственных лесов была на севере европейской части России (84 %), на остальной ее территории она составляла в среднем 28,5 %. Доля частных и крестьянских лесов была выше в южных районах (до 70 %) [49, 139].

С 1906 г. появился спрос на бревна диаметром 25 см и меньше, к 1912 г. – на бревна диаметром 20-22 см. Для ручной распиловки использовали бревна не менее 6,0–6,5 вершка (около 28 см), а для машинной – не ниже 7 вершков. Экспортеры тесно взаимодействовали с английским рынком и выбирали из самых лучших насаждений только комлевые бревна без пороков. «Лесопромышленный Вестник» в 1914 г. писал: «Экспортеры не могли согласиться рубить лес, суливший 20 % прибыли, пока уцелел лес, могущий дать 30 %, а все что взято и что уцелело, экспортер знал лучше, чем казенный владелец леса. Высокое среднее качество, выдающаяся изысканность тогдашнего ассортимента беломорского экспортного товара была результатом условий добычи довольно редких произведений природы, обращавшихся в международной лесной торговле под высшими марками беломорских досок». Использование крупномерного леса для лесопиления зависело от состава лесосечного фонда, который осваивался преимущественно выборочным способом, и от незначительности спроса на круглые сортименты для других целей. Шпалы в то время заготовляли из бревен диаметром не более 20 см, а потребности в столбах и других длинномерных сортиментах были ограничены. Распиловка более крупных бревен повышала производительность труда и снижала себестоимость продукции [99].

Лесозаготовки в дореволюционный период характеризовались крайне низким выходом деловой древесины, жесточайшей эксплуатацией дешевого труда лесорубов-крестьян, отсутствием механизации (топоры, пилы – на валке, обрубке сучьев, раскряжевке, лошади с санями – на вывозке, багры и крючья – на лесосплаве). Лесозаготовки, как правило, велись в зимний период года. С ростом спроса на древесину менялись и требования к качеству бревен. В период начала лесоэксплуатации в лесах севера бревна согласно высоким требованиям к качеству не должны были иметь пороков. Малейшие пороки приводили к отбраковке бревен, в этом случае, если они и были вывезены, но работа лесорубов не оплачивалась. При таких ограничениях лесорубы строжайшим образом определяли качество деревьев еще до валки; не ограничиваясь осмотром, выстукивали деревья и при малейшем подозрении внутреннего порока оставляли их на корню. При работе они заготовляли только комлевые бревна.

Необходимо отметить, что уже в этот период у ученых, специалистов и широкой общественности вызывало беспокойство состояние лесов, находящихся в собственности частных владельцев и крестьянства. Все настойчивее предлагалось выкупать частные леса, в которых ведение хозяйства не отвечало общественным интересам, а крестьянские леса брать под опеку казенных лесничеств. Более радикальные предложения сводились к передаче лесов в государственную собственность, мотивируя это тем, что только государство способно использовать лес в общественных интересах и обеспечить их охрану и защиту. Хотелось бы обратить на этот факт внимание некоторых энтузиастов, требующих ускорить передачу лесов в частную собственность без анализа имеющегося опыта, грамотного обоснования, без учета мнения ученых в области природопользования (вопросы передачи лесов в частную собственность поднимаются и сейчас). Четкую позицию высказал Г. Ф. Морозов: «Лес должен принадлежать только государству и последнее должно быть хозяином в нем. Не только принципиальная сторона, но и уроки и факты истории доказали право государства вести лесное хозяйство». «Государственность – это общность интересов; леса, принадлежа государству, принадлежат, тем самым, всем, и только государство может целесообразно распоряжаться им в интересах всенародных» [49].

В. И. Ленин так характеризовал состояние уровня лесной промышленности дореволюционной России: «Лесопромышленность означает самое примитивное состояние техники, эксплуатирующей первобытными способами природные богатства. … Лесопромышленность оставляет почти в полной неприкосновенности весь старый, патриархальный строй жизни, опутывая заброшенных в лесной глуши рабочих худшими видами кабалы, пользуясь их темнотой, беззащитностью и раздробленностью». В своем труде «Развитие капитализма в России» он писал о том, что лесные работы принадлежат к наиболее дурно оплачиваемым; гигиенические условия их отвратительны, и здоровье рабочих подвергается сильнейшему разрушению; положение рабочих, заброшенных в лесную глушь, наиболее беззащитное, и в этой отрасли промышленности царят во всей своей силе кабала, truck system (оплата труда товарами вместо денег) и тому подобные спутники «патриархальных» крестьянских промыслов.

Лесозаготовки носили исключительно сезонный характер, вербовка рабочей силы происходила путем заключения лесозаготовительными организациями и предпринимателями подрядных договоров с артелями лесорубов [8].

Лесосплав долгое время был во многих случаях единственным и самым дешевым видом транспортировки древесины. Разветвленная сеть водных магистралей, охватывавшая все лесные районы страны, позволяла сплавом получать древесину из дальних таежных массивов.

Способствовало развитию лесосплава и то, что основными путями сообщения, особенно на севере России, были реки и озера, которыми пользовались не только летом, но и зимой, прокладывая санные пути. Так, в Карелии в Повенецком уезде в начале XX века из 402 селений только 149 имели дороги, в Петрозаводском уезде их имели 266 селений из 636. Между деревнями существовал пеший путь по тропам [75].

Государственных органов для надзора за эксплуатацией сплавных путей в тот период не было, права и обязанности лесопромышленников при эксплуатации и устройстве сплавных путей не регламентировались. Лишь в связи с развитием судоходства по рекам Министерство путей сообщения с 1917 г. регламентировало движение плотов [99].

При организации лесосплава крупные лесопромышленники взаимодействовали с подрядчиками, обычно из зажиточных крестьян. Подрядчики вербовали малоземельную бедноту и крестьян, которые охотно шли на лесные промыслы при неурожае, падеже скота, задолженности по податям. Артели из крестьян обязывались заготовить, вывезти и сплавить определенное количество бревен до пунктов продажи и полностью отвечали за утрату древесины при сплаве, независимо от причин, вызвавших потери ее в пути. Древесину сплавляли за сотни и тысячи километров вручную, используя топоры, багры и пилы. Лесосплав был выгоден для купцов и подрядчиков, что способствовало развитию водного транспорта леса, но не стимулировало его техническое оснащение. Лесосплавные сооружения строили упрощенно, реки захламлялись, их устройством никто не занимался.

С развитием потребностей в продукции лесопиления требования к качеству бревен понижались, в последнее десятилетие XIX века уже заготовляли комлевые бревна с незначительными пороками и вершинные бревна. Фабрично-заводским способом в лесопильной, фанерной и развивающейся целлюлозно-бумажной промышленности перерабатывали только треть всей заготовлявшейся в стране деловой древесины.

В 1900 г. на 1430 предприятиях механической обработки древесины в России работало около 74 тыс. рабочих, в т. ч. 55 тыс. на лесопильных заводах. Из общего объема заводского производства пиломатериалов (почти 7,7 млн. м3) около 4,5 млн. м3 было экспортировано, на внутренний рынок поступало 3,2 млн. м3 [99].

Большинство лесопильных заводов того времени работали сезонно. Заводы, обеспечиваемые трелюемым из леса сырьем, работали зимой, а летом резко сокращали производство и распускали рабочих на сельскохозяйственные работы. В сплавных районах – наоборот, работа лесозаводов сокращалась зимой. На 48 % лесозаводов сырье вывозили непосредственно из леса, на 52 % – сплавляли [99].

Строительство Олонецкой (Мурманской) железной дороги, связывающей Петербург с Петрозаводском через станцию Званка (ныне – Волховстрой), начатое в 1914 г., активизировало работу небольших государственных и частных лесозаводов, изготовлявших для нее шпалы и другие пиломатериалы [7].

В 1912 г. из 1979 предприятий лесопильно-деревообрабатывающей промышленности, учтенных Министерством торговли и промышленности, 1955 занимались лесопилением и лишь 424 – деревообработкой (паркетное, сундучно-ящичное, столярно-строительное, бондарное и др. производства). На деревообрабатывающих предприятиях было занято лишь 21,3 тыс. рабочих.

Широкое развитие имели кустарные деревообрабатывающие промыслы, по численности работающих занимавшие второе место после обработки льна, пеньки и хлопка. Дореволюционная статистика относила к ним производство и обработку пиломатериалов, выработку изделий из коры (в основном добыча мочала и кулеткацкое производство) и из прута, а также изготовление ложек и посуды. По числу рабочих удельный вес в лесопильно-деревообрабатывающей промышленности составлял почти 80 %. В мебельно-столярном производстве кустарями и ремесленниками выпускалось около 90 % продукции (по стоимости).

Число кустарей во всех отраслях после отмены крепостного права систематически снижалось по мере развития фабрично-заводской промышленности. Однако в области обработки дерева кустари довольно долго играли ведущую роль [99]. Больше всего кустарей в лесной отрасли было занято на обработке дуба, лыка и бересты, в изготовлении экипажей, выработке бондарных, плетеных, токарных, резных и столярных и столярно-мебельных изделий [49].

Машинная деревообработка была редка даже на крупных предприятиях (в цехах немногочисленных тогда вагонных и машиностроительных заводов, в железнодорожных мастерских, арсеналах, предприятиях по производству мебели, подсобных предприятиях нефтяной, рыбной и др. отраслей). Строгальные, фрезерные, шипорезные и другие станки были иностранного происхождения, преимущественно шведские, английские и немецкие. Отечественная промышленность почти не выпускала деревообрабатывающего оборудования. В кустарных мастерских основными орудиями производства являлись универсальный столярный верстак и ручные инструменты. В деревообрабатывающих цехах крупных предприятий в начале XIX века применяли круглопильные, фуговочные, сверлильные и другие сравнительно простые станки с ручной подачей. Станки с деревянной станиной и с простейшими приспособлениями нередко изготовлялись самими предприятиями.

Из общего количества механических двигателей в 75,8 тыс. л. с. предприятий деревообработки в 1908 г. на долю лесопильных и фанерных заводов приходилось 63,2 тыс. л. с., на всю прочую деревообработку – только 12,6 тыс. л. с. В деревообработке работало всего 7584 строгальных, круглопильных, ленточных, токарных и др. станка, а также 2913 станков для выработки клепки, древесной шерсти и др. изделий. Камерная сушка древесины в дореволюционный период времени практически не применялась. В некоторых видах деревообработки использовали древесину многолетней естественной выдержки с последующей досушкой в отапливаемом помещении мастерской «на полатях». Единичные установки искусственной сушки использовали на некоторых вагонных заводах, в военно-обозных и артиллерийских мастерских [99].

Уже в предреволюционные годы лесопромышленники искали диалог с правительством (сейчас такой диалог называют диалогом бизнеса с властью). Они уже тогда понимали необходимость объединения для развития отрасли и получения преференций. Не случайно в известной литературе есть информация о том, что в мае 1914 г. был созван первый Всероссийский съезд представителей лесной промышленности и купечества. В годы войны лесопромышленники ходатайствовали перед правительством об удовлетворении их нужд в области использования железнодорожного транспорта, снижения налогов. В правительственных кругах разрабатывали проекты об организации синдиката лесной промышленности на севере для использования благоприятной послевоенной конъюнктуры на внешнем лесном рынке.

В предреволюционные годы система государственного управления лесами существовала, но ее эффективность в целом была низка.

Можно отметить выраженную разнополярность мнений в работах, посвященных тому времени, – в одних говорится о достоинствах государственной системы управления лесами в тот период, в других – о бессистемных рубках и истощении лесов. Очевидно, присутствовало и то, и другое – в центре разрабатывались нормативные документы, а на местах отсутствовал должный контроль, царила расточительность по отношению к дешевому ресурсу – древесине, попустительство.

В начале XX века Россия занимала видное место в мировой торговле лесом, объем лесного экспорта леса в 1914 г. составлял до 30 % от мирового [99]. В этот период лесные ресурсы были важнейшей составляющей для развития экономики страны. Однако их заготовляли с использованием примитивных технологий на лесозаготовках, с эксплуатацией дешевого труда рабочих и крестьян. В этот период были видны попытки обеспечить государственное влияние на управление процессами лесоэксплуатации, но уже в те годы поднимались вопросы отсутствия действенной стратегии в организации лесопользования. Рынок и частная собственность создавали класс крупных лесопромышленников и купцов, но и приводили к жестокому антропогенному воздействию на расположенные на ограниченных территориях доступные ресурсы древесины. Строительство железных дорог создало условия для освоения новых лесных массивов, но лесозаготовки велись на ограниченных расстояниях от этих дорог. Влияние науки ощущалось в области лесоводства, но практически сказывалось на техническом прогрессе, даже на конечных стадиях лесопотребления использовалась зарубежная техника.


5. ЛЕСОПОЛЬЗОВАНИЕ В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННЫЕ

ГОДЫ (топливный кризис, военный коммунизм, НЭП)

1917-1930 гг.


Общая ситуация в стране. В феврале 1917 г. власть разделилась между Временным правительством, состоящим из членов прежнего законодательного собрания, и советами рабочих и солдатских депутатов, избранных на заводах и в воинских частях. На Втором Всероссийском съезде советов 25 октября (7 ноября) представители большевиков свергли Временное правительство и провозгласили Россию первой в мире социалистической республикой. После разрушения монархии начались гражданская война, экспроприация и национализация частной собственности, блокада, интервенция. 7 декабря 1917 г. была создана Чрезвычайная комиссия для борьбы с контрреволюцией и саботажем, реализующая неограниченные полномочия – вплоть до расстрела на месте без суда и следствия. В 1918 г. началось формирование жесткой централизованной системы – «военного коммунизма», опирающейся на насилие и обеспечившей выживание создаваемого советского государства в период гражданской войны (напомним, было даже введено репрессирование семей военнослужащих за дезертирство). Военный коммунизм обеспечил передачу собственности в руки государства, трудовые повинности при минимальном вознаграждении (за продуктовые карточки) и конфискацию сельскохозяйственной продукции у крестьян, в 1921 г. возник массовый голод в Поволжье, на Украине и в др. зерновых регионах, от голода умерло до 5 млн. крестьян. К 1920-му г. в стране был глубокий кризис, национальный доход сократился в 2,75 раза по сравнению с 1917 г., резко снизился уровень жизни населения. Сказались и результаты засухи 1921 г. В 1914-1920 гг. были утрачены Финляндия, центральная Польша, западные области Украины и Белоруссии, Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия, южная часть Армении и Урянхайский край (в 1921 г. ставший Тувинской Народной Республикой). В 1921 году на X съезде РКП(б) был провозглашен переход к новой экономической политике (НЭПу), разверстка была заменена хлебным налогом, в середине 20-х гг. была введена свободная торговля, разрешены аренда земли, сельское и среднее частное предпринимательство, проведена частичная денационализация предприятий, созданы фондовые биржи, разрешена купля-продажа валюты, золота. Либерализация экономики, возврат к рынку при сохранении государственной крупной промышленности, транспорта и внешней торговли привлекли в Россию иностранный капитал (смешанные общества, концессии). В 1922 г. I Съезд Советов принял Декларацию и договор республик об образовании СССР (включившего первоначально РСФСР, Украину, Белоруссию и Закавказскую СФСР, затем Узбекскую, Туркменскую, Такжикскую, Казахскую и Киргизскую ССР, в 1936 г. вместо Закавказской СФСР были образованы в составе СССР Азербайджанская, Армянская и Грузинская ССР). В 1924-1925 гг. большинство западных государств установили с СССР дипломатические отношения. Позднее было начато форсирование индустриализации и коллективизации сельского хозяйства, введены жесткое директивно-командное планирование и репрессии. В 1928 г. свернут НЭП, ликвидирован класс предпринимателей, вытеснен частный капитал, экономика подчинена нуждам оборонных производств. Советская власть обеспечила концентрацию, использование и распределение всех видов ресурсов, включая земли, лесные ресурсы, предприятия, банки, банковские вклады. В этих условиях страна приступила к выполнению первого пятилетнего плана 1928/1929-1932/1933 годов [35].

В ночь с 26 на 27 октября (с 8 на 9 ноября) 1917 г. Второй съезд Советов рабочих и солдатских депутатов издал Декрет о земле, изменив формы собственности на российские леса. Согласно декрету все недра, леса и воды, имеющие общегосударственное значение, перешли в исключительное пользование государства. Декрет отменил помещичью собственность на землю без выкупа и передал помещичьи, удельные, монастырские, церковные земли с постройками в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных советов крестьянских депутатов.

В 1918 г. был принят Основной закон о лесах – Декрет о лесах. Его основные положения: всякая собственность на лес в пределах РСФСР отменяется навсегда, леса, принадлежащие частным лицам и обществам, объявляются без всякого выкупа общенародным достоянием РСФСР, заграничная торговля лесом и лесными материалами составляет государственную монополию. В структуре Народного комиссариата земледелия РСФСР (Наркомзема) Лесной департамент был реорганизован в Центральное управление лесами (ЦУЛ). В губерниях были созданы подчиненные ЦУЛу губернские лесные отделы. Лесничества состояли из лесничих, их помощников и младшего лесотехнического персонала. Контроль за исполнением принятых решений осуществлялся через лесных ревизоров [49].

С 1918 по 1929 г. трижды менялся порядок отпуска леса на корню. 12.07.1922 г., был издан Декрет СНК РСФСР «Об установлении цен на древесину», предусматривающий плату за лес на корню [139]. До 1924 г. отпуск леса заготовителям осуществлялся по нарядам Центральной междуведомственной комиссии Наркомзема РСФСР. В октябре 1924 г. вторая сессия ВЦИК XII созыва разрешила проводить соревнования и торги, в результате которых удельный вес попенной платы в цене круглого леса достигал 33 %. В 1929 г. система торгов и соревнований была отменена. В декабре 1929 г. было принято «Положение о советских лесных хозяйствах», по которому все права и обязанности, связанные с лесом, передавались в ведение ВСНХ. Произошло слияние лесного хозяйства и лесной промышленности [96, 139].

После революции 1917 г. в стране назрел топливный кризис, вынудивший советское правительство развивать заготовку древесины и, особенно, дров – тогда важнейшего вида топлива. В 1918 г. дрова составили 51,8 %, в 1919 г. – 88,1, в 1921 г. – 50 % в балансе железнодорожного топлива. В письме ЦК РКП к партийным организациям «На борьбу с топливным кризисом» в 1919 г. В. И. Ленин писал: «... топливный кризис грозит разрушить всю советскую работу: разбегаются от холода и голода рабочие и служащие, останавливаются везущие хлеб поезда, надвигается именно из-за недостатка топлива настоящая катастрофа» и призывал мобилизо­вать массы на быструю добычу «всяческого топлива, угля, сланца, торфа и так далее, а в первую очередь дров, дров и дров». Для добычи топлива ЦК РКП призвал усилить топливные организации на местах и ввести трудовую повинность [99].

Заготовку и потребление топлива с декабря 1917 г. организовывало входившее в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) «Особое совещание по топливу» – один из органов военного времени, на базе которого позднее были сформированы отдел топлива ВСНХ и топливные главки. С 1918 г. управление лесным хозяйством и лесной промышленностью страны осуществлял Главный комитет лесной политики и деревообрабатывающей промышленности (Главлес) при ВСНХ, реорганизованный в декабре 1918 г. в Главный лесной комитет при ВСНХ (Главлеском).

В 1919 г. топливные базы страны (Донбасс – уголь, Кавказ – нефть) были захвачены белогвардейцами. Для выхода из жесточайшего топливного кризиса были введены чрезвычайные меры, вплоть до мобилизации людей и тягловой силы. В Постановлении Совнаркома и Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) «О заготовке леса» от 03.05.1919 г. предусматривалось немедленное обеспечение Главлескома лесосечным фондом в примыкающей к железным дорогам 10-верстной полосе с примерным запасом 6 млн. м3. Вырубка примыкающих к железным дорогам лесов в те годы была необходима, страна не могла выжить без древесного топлива, однако, как отмечают специалисты лесного хозяйства [49], она имела печальные последствия (снежные заносы, эрозия дорожного полотна и др.).

VII Всероссийский Съезд Советов «Об организации топливного дела в РСФСР» в декабре 1919 г. обязал местные Советы ввести жесткие меры для заготовки древесного топлива, включая трудовую повинность в городах и деревнях для вырубки и вывозки дров, поручив центральным и местным органам установить нормы выработки на каждого рубщика и возчика, а всем народным комиссариатам оказывать полное содействие центральным и местным топливным органам в деле заготовки дров. Съезд потребовал до освобождения Кавказа и Украины сосредоточить главное внимание на разработке лесных и торфяных ресурсов страны до полного удовлетворения всех топливных нужд страны.

Каждый трудоспособный горожанин должен был заготовить более 100 м3 дров для Петрограда и местных нужд. На крестьянский двор приходилось до 90 дней работы в год по мобилизации для выполнения трудовых повинностей. Уклонение от работ рассматривалось как дезертирство. Стала проводиться идея «милитаризации труда»: рабочие и крестьяне переводились на положение красноармейцев [71].

Железнодорожный транспорт топливом (дровами, торфом) и шпалами снабжали железнодорожные лесные комитеты («желескомы»), заготовляющие также деловую древесину и пиломатериалы. Желескомы имели неограниченные права мобилизации всех средств для обеспечения железных дорог топливом.

Гужевым транспортом на лесозаготовках (точнее – на «дроволесозаготовках») дрова вы­возили с лесосек на расстояния от 0,5 до 8-10 км. Железнодорожные топливные ветки строили длиной до 25–35 км, в районах со значительным запасом леса древесину вывозили по ним на легких вагонетках с двухребордными колесами.

В 1920 г. (период военного коммунизма) вопросами топлива занимался Главтоп, входивший в состав Горного Совета ВСНХ, на местах были образованы губернские и уездные Советы народного хозяйства, в составе которых находились и отделы топлива. В 1921 г. вместо желескомов были созданы службы лесных заготовок, затем топлесотделы.

Образование лесопромышленных трестов в 1921-1922 гг. придало отрасли определенные организационные формы, но лесозаготовки организовывали лесозаготовительные конторы, которые набирали сезонных рабочих и обеспечивали лесозаготовки гужевым транспортом [110]. В августе 1921 г. решением правительства для управления лесной промышленностью Северо-Беломорского района был создан первый в стране лесной трест «Северолес», в 1922 г. – трест «Кареллес», на территории, отведенной Мурманской железной дороге, работал «Желлес», построивший Медвежьегорский, Масельгский, Кандалакшский и Майгубский лесопильные заводы.

Деятельность «Северолеса» распространялась на Кемский, Повенецкий и Петрозаводский уезды Карелии, Мурманскую губернию и часть Онежского уезда Архангельской губернии. В его распоряжении находилось 14 лесопильных заводов [71].

Но отрасль еще не располагала собственными кадрами рабочих и техникой. Организация работы в лесу осуществлялась лесозаготовительными конторами, набиравшими сезонную рабочую силу и обеспечивавшими лесозаготовки наемным гужевым транспортом [8].

С образованием колхозов механизм мобилизации сезонной рабочей силы на лесозаготовки значительно упростился. Преобразования северной деревни были тесно связаны с выполнением основной хозяйственно-политической задачи края – развитием лесозаготовок, обеспечением этой отрасли организованной рабочей силой – колхозниками. Возникшие в конце 1920-х гг. затруднения с комплектованием работников («постоянного кадра») леспромхозов и сезонников потребовали перехода к организованному набору рабочей силы, прежде всего из числа местного сельского населения. Привлечение крестьян к лесозаготовкам приобрело принудительный характер [8].

В 1922 г. лесозаготовительные районы и лесопильные заводы Карелии были распределены между тремя трестами. Трест «Северолес» заготовлял и сплавлял древесину из лесов архангельско-беломорского бассейна и поставлял ее через беломорские порты на экспорт. Трест «Кареллес» поставлял древесину Мурманской железной дороге, а трест «Севзаплес» – лениградской промышленности. В 1925 г. Карелия заготовила 2,56 млн. м3 (в 1922 г. – 0,88 млн. м3), а ее доля в общем для СССР объеме заготовки составила 9,0 % (в 1923 г. – 3,6 %). Основным потребителем деловой древесины в Карелии были местные лесопильные заводы, направляющие две трети своей продукции на экспорт, благодаря чему Карелия стала одним из основных лесоэкспортных центров СССР. В 1925 г. трест «Кареллес», в который был включен карельский подрайон треста «Северолес», стал одним из крупнейших лесных трестов страны [37].

В крепнувшем советском государстве приходило понимание колоссального значения лесопромышленных регионов для экономики страны, понимание значимости лесного экспорта, указывая на необходимость развития которого В. И. Ленин говорил на VIII Всероссийском съезде Советов: «Одна электрификация непосредственно будет стоить свыше миллиарда рублей золотом. Покрыть нашим золотым фондом мы этого не можем,… а покрыть надо. И здесь нет объекта более удобного для нас экономически, чем леса на дальнем севере, которые мы имеем в невероятном количестве, они там гниют, пропадают, потому что экономически мы не в силах их эксплуатировать. Между тем лес на международном рынке представляет гигантскую ценность» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 111). Не случайно, например, Совет труда и обороны 26.04.1921 г. в Постановлении о срочных работах по развитию народного хозяйства Карелии выделил: «усиление вывоза из Карелии леса и дров для увеличения экспортного фонда Республики и снабжения Петрограда топливом», постройку и оборудование «бумажной фабрики, целлюлозной фабрики, деревообрабатывающего завода и центральной электростанции в Кондопоге на р. Суна» [74].

12.07.1922 г. был издан Декрет СНК РСФСР «Об установлении цен на древесину», предусматривающий плату за лес на корню. В начале 1923 г. было принято постановление «О порядке отпуска леса на корню», согласно которому вводили платный отпуск леса по таксе [139].

Постановление ВЦИК от 26.07.23 г. «О введении в действие Лесного Кодекса» с 01.08.1923 г. характеризовало важный этап в формировании послереволюционного законодательства о лесах. Лесной кодекс ввел понятие «государственный лесной фонд» и разделил его на леса местного значения и леса общегосударственного значения. Кодексом на лесопользователей, в ведение которых были переданы леса местного значения, возлагалась, помимо прочего, «охрана лесов от лесных пожаров, самовольных рубок, неправильной пастьбы скота». Руководство лесным хозяйством страны сохранялось за Управлением лесами в структуре Наркомзема, включающей лесоустроительный, лесокультурные, лесоэксплуатационный и общий отделы. Ведение хозяйства в лесничествах возлагалось на лесничих и их помощников; охрана лесов по объездам и обходам осуществлялась лесной стражей [49].

В то же время началась индустриализация, без которой страна не могла обеспечить суверенитет и улучшение благосостояния населения. Лесное хозяйство страны, призванное создать для индустриализации необходимую базу, именно в эти годы подверглось «реформам»: отрицание рыночного подхода в лесопользовании, удаление квалифицированного лесничего на задний план, размежевание лесного хозяйства и лесной промышленности, отказ от научной базы лесного хозяйства. К сожалению, это произошло в тот период, когда трудами крупных отечественных лесоводов («Учение о лесе» Г. Ф. Морозова и «Лесоустройство» М. М. Орлова) была заложена научная основа для развития отечественной лесной науки и грамотного ведения лесного хозяйства, основанного на планомерном и неистощительном лесопользовании (в 1920 г. умирает Г. Ф. Морозов, в 1932 г. – М. М. Орлов). Научный потенциал России был раздроблен политическими дискуссиями (лесные журналы в этот период призывали лесную общественность к беспощадной критике «буржуазных теорий» Г. Ф. Морозова и М. М. Орлова), развитие лесного хозяйства затормозилось [84]. Директивная система, выдвинувшая на первое место обороноспособность и индустриализацию страны, не позволила закрепить методологию интенсивного лесопользования и привела к экстенсивной эксплуатации лесов.

Об общей ситуации того времени по отношению к лесу и порядку пользования им свидетельствует высказывание в 1929 г. одного из руководящих работников лесного хозяйства М. Г. Здорика: «Пока лес нам нужен, мы его будем рубить в размере нашей потребности, невзирая ни на какие теоретические рассуждения. Остановить этот штурм леса мы не можем» [121].

Экстенсивное индустриальное строительство резко увеличило государственное потребление древесины. К тому времени за счет лесных концессий, разрешенных в годы НЭПа и возврата рыночных отношений, возросли объемы экспорта древесины. Экспорт древесины стал эффективным путем получения валюты, необходимой для закупки машин и механизмов, и также способствовал повышению государственного потребления древесины. Многие специалисты отрасли отмечали, что законодательство о лесных концессиях в период НЭПа, сформированное в 1920-е гг. (возникли лесные концессии еще до Октябрьской революции), способствовало развитию лесной промышленности и было отраслевым проявлением концессионной политики России тех лет. Выступая перед активом московской организации РКП(б) 06.12.1920 г., председатель Совнаркома В. И. Ленин остановился на плане сдачи в концессию части северных лесов. Через две недели на VIII Всероссийском съезде советов он высказался о возможности получения от лесных концессий средств на электрификацию. В феврале 1921 г. в статье «Об едином хозяйственном плане» В. И. Ленин писал: «Увеличение заготовок леса и сплав его за границу могло бы дать ... до полумиллиарда валютных рублей в ближайшее время» [169, 197].

При монополии государства концессии позволяли частным лицам вкладывать крупные капиталы в различные отрасли народного хозяйства, способствуя быстрому восстановлению экономики страны, увеличению числа рабочих мест, образованию новых промышленных центров, привлечению импортной техники, улучшению валютного баланса страны и расширению международных отношений. К середине 1925 г. из 32 млн. руб., вложенных во все концессии, на лесную промышленность приходилась почти половина [169, 197].

Декрет о концессиях Совнаркомом был издан 23.11.1920 г. Лесные концессионные отношения в годы НЭПа регулировали Лесной кодекс РСФСР и «Нормальный договор о лесных концессиях для акционерных обществ с участием в них Республики», утвержденный 21.07.1922 г. Для надзора над действиями концессионера Правительство назначало в концессионное предприятие своего инспектора-контролера и обязывало концессионера отчитываться о делах предприятия. Неправильные действия концессионера влекли за собой наложение штрафов, возмещение им убытков государству и отдельным гражданам, отмену договора и безвозмездный переход концессионных предприятий в пользу государства. В 1924-1925 гг. на «Руссанглолес», «Русснорвеголес» и «Руссголландолес» приходилось около 16 % всех лесозаготовок на Европейском Севере. Смешанные лесные общества экспортировали 25 % от всего северного лесного экспорта России.

Однако коммунисты сочли необходимым установить централизованный контроль над экономикой. Во второй половине 1918 г. были национализированы все крупные и средние и большая часть малых предприятий. Чтобы избежать голода в городах, власти реквизировали зерно у крестьян. Расцвел «черный рынок» – продукты питания обменивали на предметы бытового обихода и промышленные товары, которые рабочие получали в качестве платы за обесцененные рубли. Компартия в 1919 г. определила это положение в экономике как «военный коммунизм», который дал возможность большевикам мобилизовать людские и производственные ресурсы и выиграть Гражданскую войну.

Переход к военно-коммунистической системе в конце 1920-х гг. предрешил судьбу концессионной политики и действовавших в СССР концессий. Концессионные предприятия стали называть проводниками влияния иностранного капитала, способными, группируя вокруг себя частный капитал и влияя на население, создавать этим некую политическую угрозу. Формировалось мнение, что эта опасность особенно значительна в тех районах, где иностранные концессии могут служить орудием колонизации территорий (в частности японские концессии на Сахалине) и быть очагом шпионажа, опорным пунктом для неприятельских сил при военных столкновениях и пр. С 1928 г. новые концессионные договоры уже не заключали, а к середине 1930-х гг. перестали действовать ранее заключенные договоры [169, 197].

Развитие лесной промышленности, расширение лесопиления с распиловкой бревен толщиной до 14-15 см в верхнем отрубе, постройка целлюлозных фабрик, растущий спрос на рудстройку и дрова и развитие железнодорожной сети привели к резкому увеличению лесоэксплуатации и переходу к сплошным рубкам на значительных площадях северных лесов [85].

05.03.1920 г. председатель Совета труда и обороны В. И. Ленин подписал декрет «О сплаве дров и лесоматериалов по водным путям республики в сезон 1920 года», положивший начало государственному управлению сплавом в стране. В составе Главлескома ВСНХ СССР были сформированы районные уполномоченные по проведению лесосплава – «райуполсплава», ведущие государственный надзор за сплавом, а в отдельных бассейнах являющиеся и производственными органами по сплаву. Было создано 17 сплавных районов, а в каждом из них – сплавные конторы, рейды и участки, которые принимали лес, заготовленный лесозаготовительными предприятиями, улучшали сплавные пути, сплавляли древесину потребителям. В 1922 г. число райуполсплавов было увеличено до 27 [99].

В период послевоенной разрухи, несмотря на тяжелейшие условия работы, сплавные районы снабжали деловой древесиной и дровами железнодорожный транспорт и промышленность крупных городов.

Организация в 1923 г. трестов, которые занимались и лесозаготовками и сплавом, позволила упразднить институт райуполсплавов. Для наблюдения за сплавными работами и решения спорных вопросов между трестами была учреждена должность начальников сплава, назначаемых ВСНХ РСФСР.

Серьезные трансформации в лесной отрасли произошли после принятия в 1929 г. Советским правительством Постановления «О состоянии и перспективах развития лесного хозяйства и лесной промышленности». Лесозаготовительные конторы по набору рабочей силы были реорганизованы в леспромхозы, подчиненные трестам на правах самостоятельных предприятий. В Карелии было образовано 18 леспромхозов  14 в составе треста «Кареллес», 4 подчинились трестам «Севзаплес» и «Желлес», в трест «Комилес» вошли 8 леспромхозов [8].

Новые леспромхозы начали разрабатывать перспективные планы освоения закрепленных за ними лесосырьевых баз, своего технического перевооружения, строительства лесовозных дорог, распределения лесосек на зоны летней и зимней вывозки, создания лесных поселков для закрепления постоянных кадров рабочих и др. Одним из важнейших документов в леспромхозах позднее стал разрабатываемый ими План подготовки производства, о чем в настоящее время многие лесозаготовители, к сожалению, забыли.

В течение 1930-х гг. вышло несколько законодательных актов, регламентирующих отношения лесозаготовительных предприятий с колхозами и колхозниками. 19.10.1933 г. СНК СССР принял Постановление «О договорах с колхозами и крестьянами-единоличниками для лесозаготовок и сплава». Оно предусматривало заключение между леспромхозами и колхозами двусторонних договоров, в которых указывались место работы, план лесозаготовок, оговаривались вопросы оплаты труда. Обязательства по заготовке и вывозке древесины включались в производственные планы колхоза. Ответственность за выполнение принятых обязательств полностью возлагалась на правление колхоза. Лесозаготовительные предприятия со своей стороны обязывались помогать сельхозартелям в период проведения полевых работ, в ремонте инвентаря и т. д. [9].

В 1930-х гг. произошли новые трансформации в управлении лесопользованием страны. Наркомзем передал все права и обязанности, связанные с лесом, ВСНХ. Для управления лесной промышленностью и лесным хозяйством 03.09.1930 г. было создано Всесоюзное объединение «Союзлеспром».

Необходимость развития экспорта лесопродукции – источника валюты для восстановления народного хозяйства и форсирования индустриализации страны в широких масштабах велись концентрированные рубки. Интенсивно росли объемы заготовки хвойных бревен для лесопиления. Леспромхозы создавались на срок деятельности в 20-40 лет. Расширялись лесозаготовки вдоль железнодорожных магистралей и крупных рек. Осуществлялись переход от постоянного к периодическому пользованию и переруб расчетных лесосек [49].

В этот период совершенствование лесозаготовок началось с применения на гужевой вывозке ледяных колейных и бесколейных (со сплошным обледенением) дорог, на дорогах с двумя колеями использовали специальные сани с широким ходом, на бесколейных – обычные крестьянские сани.

Первые ледяные дороги были построены зимой 1926/27 г. Центробумтрестом на лесозаготовках для двух бумажных фабрик. Оказалась эффективной ледяная колейная дорога на лесозаготовках для Каменской фабрики (Калининская область) протяжением 3 км для одноконных саней. При поливке водой «зимников» небольшой снеготаялкой на санях с полозьями с шириной хода 0,6 м в Коми АССР нагрузка на воз увеличилась в 2,0-3,5 раза. В начале 1928 г. на лесозаготовках использовалось всего 30 тракторов, вывезших около 20 тыс. м3 леса. С 1929 г. на лесосплаве внедряются машины для сплотки бревен в пучки и в плоские сплоточные единицы [99].

В этот период развивалась углубленная переработка древесины на лесопильно-деревообрабатывающих и целлюлозно-бумажных предприятиях. В 1922 г. в 13 трестах и в 19 губернских организациях было 502 лесопильных завода с 1147 рамами, 5 фанерных заводов, 29 деревообделочных, 10 бондарных, а также ящичные, обозные, катушечные и др. предприятия [99].

Характерной чертой деревообработки того периода был высокий удельный вес экспортной продукции (строганые материалы, тарные комплекты и даже столярные изделия – дверные полотна). В дальнейшем внутреннее потребление изделий деревообработки начало опережать рост экспорта, и его удельный вес постепенно снижался, хотя в абсолютных величинах вплоть до 1931 г. экспорт систематически увеличивался.

Для технического перевооружения лесопиления и деревообработки началось создание отечественной станкостроительной базы. Машиностроительный завод «Красный пролетарий» в 1925 г. демонстрировал первую выпущенную им лесопильную раму и мог выпускать до 30 рам.

В 20-х гг. XX века в стратегические направления развития экономики страны вошло создание крупных целлюлозно-бумажных предприятий, направленных на глубокую переработку древесных ресурсов, создание новых рабочих мест, выработку конкурентоспособной на мировом рынке лесопродукции, строительство новых городов и поселков, развитие инфраструктуры лесопромышленных регионов страны.

Тогда, например, началось строительство сульфат-целлюлозного завода на острове Пусунсаари, позднее ставшего крупным предприятием Карелии ОАО «Целлюлозный завод «"Питкяранта"», которым использовалось местное сырье – отходы от лесопильни Громова, сульфат натрий – побочный продукт медеплавильного производства, чистая ладожская вода, энергия электростанций на реке Уукса, прочный и дешевый местный кирпич и рабочая сила, высвобождающаяся из горнорудной промышленности из-за падения цен на медь. Весной 1921 г. завод выпустил первую товарную целлюлозу, ее покупали в Финляндии, Франции, Германии. Пиломатериалы направляли в Англию, Голландию, Францию и Бельгию [70]. В 1929 г. на берегу Онежского озера также было начато строительство Кондопожского целлюлозно-бумажного комбината (в настоящее время ОАО «Кондопога»). К 1941 г. на предприятии было три бумагоделательных машины и целлюлозный завод. Предвоенный уровень производства газетной бумаги составлял 37,0 тыс. т в год.

Жизнь подтвердила правильность выбранного направления, в стране была создана база для развития крупных лесопильных и целлюлозно-бумажных предприятий, ставших центрами роста экономики регионов, основными потребителями древесины на внутреннем рынке, обусловившими развитие лесозаготовок как гарантию обеспечения их древесным сырьем. В то же время в лесозаготовительной отрасли использовались примитивные технологии, а труд лесозаготовителей оставался тяжелейшим.

Сформированная в России к концу 1920-х гг. директивная система была подготовлена к решению задач индустриализации страны. Четкое планирование и использование жестких решений, репрессии, результаты мощной идеологической работы по формированию патриотического энтузиазма, самоотверженный труд руководителей, инженеров, рабочих и крестьян позволяли в сжатые сроки создавать крупнейшие предприятия отрасли и страны – ныне это ОАО «Кондопога», ОАО «Сегежский ЦБК» и многие другие.