Сергей Антропов наш друг саддам

Вид материалаДокументы

Содержание


Анатолий Приставкин
Справедливость и безопасность
Патриоты не воруют
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   35

Анатолий Приставкин



ИНТЕЛЛИГЕНТЫ ЖАЖДУТ КРОВИ?


Мне уже приходилось вспоминать знаменитый афоризм польского юмориста Станислава Ежи Леца: «Каждый век имеет свое средневековье». Увы, реликты жестокого прошлого способны повторяться даже в цивилизованном обществе, а уж у нас тем более. И каждый всплеск ностальгии по временам инквизиции непременно сопровождается призывами к возвращению смертной казни.

В нашей стране очередная кампания началась с убийства дочери профессора Добренькова и его обращения к Президенту с призывом отме­нить мораторий на смертную казнь. Утверждают, что под письмом поставили подписи более ста человек из числа так называемой интеллигенции.

Я верю в письме только одной подписи – чувства убитого горем отца, взывающего к от­мщению, можно понять. Остальные подписанты не столь уж наивны, чтобы не понимать, что возобно­вившиеся в казни ударят, как это было и раньше, не по виноватым, а по социально незащищенным слоям населения, по тем, кто не может откупиться и пойдет на плаху за чужую вику. Ведь и раньше среди осужденных на смерть практически не было ни террористов, ни уголовных главарей, а лишь пастухи, бомжи да кочегары. Есть, конечно, и выродки, и маньяки – но не они составляют миллион, заполняющий наши тюрьмы. А пожизненное заключение в наших условиях – это, поверьте мне, та же казнь, но пострашнее, ибо растянута во времени.

На днях я прочитал письмо рабочей с Камчатки. Вот что пишет депутатам Думы Галина Евгеньевна Алексеенко: «Депутаты, перед тем, как делать этот закон (о смертной казни), дайте людям нормальную жизнь и работу. Почему вы не занимаетесь вопросами сельского хозяй­ства, восстановления заводов? Будет у людей работа, тогда не пойдут убивать... И наведите порядок в армии. Дети депутатов и «крутых» не подпадут под статью о казни никогда а жизни, так как там есть деньги. А что же делать нам, бедным родителям, которые раньше времени стали седыми? Сколько расстреляли невинных людей, об этом депутаты подумали?» И далее: «Вы и есть соучастники будущих убийств».

Кстати, доказывать, что Россия была страной, где только и делали, что казнили на площадях, несправедливо. Первая попытка запрета казни была предпринята дочерью Петра Первого Елизаветой в начале XVIII века. Впрочем, Борис Годунов установил мораторий на исполнение смертной казни еще в XVI веке, дав обещание при вступлении на трон пять лет не казнить. И не казнил.

Но и в «железном» XIX веке в течение ста лет было казнено около 300 человек. Свод законов 1835 года определял применение смертной казни в трех случаях: при совершении преступлений государственных, воен­ных и карантинных (во время эпидемий). Ни за убийства, ни за разбой наши предки не казнили. С 1891 года смертные приговоры гражданским судом вооб­ще не выносились. Лишь бурные революционные события 1906 года привели к массовым казням по приговорам военно-полевых судов: за шесть лет было казнено около четырех тысяч человек. Просвещенные люди России, в отличие от нынешних, бурно протестовали и добились своего: Первая государственная Дума (а в ней, как известно, председательствовал дед Андрея Дмитриевича Сахарова, который даже написал книгу против смертной казни) одобрила законопроект об отмене смертной казни. Революция 1917 года, та, что у нас именовалась Октябрь­ской, внесла свои жестокие коррективы и в законы, и в настроения масс, и в их умы, введя новый порядок, отрыжку которого мы ощущаем до сих пор.

Даже великий Солженицын не так давно призвал к смертной казни террористов, будто забылась ему неправедность наших судов, по приговору которых террористом может стать любой, кто не угоден власти. Не его ли самого судили таким судом!? К смертной казни призвал президент Российской академии наук господин Осипов. Да и Русская Православная Церковь выступила витиевато, заявив, что однозначной позиции по этому вопросу у Церкви нет. А вот у Римского папы почему-то есть, и он твердо выступает против смертной казни. Верховный муфтий России и Европейских стран СНГ Талгат Таджуддин назвал отмену смертной казни извращенным пониманием гуманизма. За возвращение расстрелов выступили лауреат Нобелевской премии Жорес Алферов, художник Шилов, писатель Распу­тин и так далее. Особенно активно за смертную казнь вот уже несколько лет ратует лидер Народной партии Геннадий Райков.

У меня против доводов моих авторитетных коллег есть только один авторитет, но это авторитет великого писателя Льва Николаевича Толстого.

Не все знают, что в молодости Лев Толстой был на суде защитником одного солдата, посмевшего в сердцах ударить офицера и осужденного к расстрелу. Там была своего рода дедовщина. Лев Толстой не смог тогда защитить обвиня­емого и в конце жизни написал «Воспоминания о суде над солдатом». Этот случай, как он сам пишет, имел на всю его жизнь гораздо большее влияние (обратите внимание), чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря и поправ­ление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей.

Описывая состояние своей души в тот период, Лев Никола­евич замечает, что он понимал: «...под влиянием минуты раз­дражения, злобы, мести, потери сознания своей человечности человек может убить, защищая близкого человека, даже себя, может под влиянием патриотического стадного внушения, под­вергая себя опасности смерти, участвовать в совокупном убий­стве на войне. Но то, чтобы люди спокойно, в полном облада­нии своих человеческих свойств могли обдуманно признавать необходимость убийства такого же, как они, человека и могли бы заставить совершить это противное человеческой природе дело других людей, – этого я никогда не понимал».

Может, хоть Лев Николаевич сумеет переубедить наших яростных сторонников хладнокровного убийства по приговору суда?

_____________


Леонид Радзиховский


СПРАВЕДЛИВОСТЬ И БЕЗОПАСНОСТЬ


Я считаюсь (и сам себя считаю) журналистом либерально-демократического направления. Один из обязательных символов веры людей данной породы – борьба за отмену смертной казни, т.е. «за гуманизм» по отношению к убийцам, маньякам и тому подобной публике. Мои уважаемые собратья добились больших успехов – вопреки инстинкту самосохранения, чувству справедливости и здравому смыслу огромного большинства людей, смертная казнь, действительно, запрещена во всем «цивилизованном мире», больше того – сам этот запрет стал одним из главных критериев, отделяющих «цивилизованные» страны от «нецивилизованных». Поскольку Россия очень хочет быть страной цивилизованной, а добиться этой чести нам, с нашей коррупцией, экологией, бюрократией и Чечней очень трудно, то мы решили уж хотя бы в вопросе смертной казни не отставать от «больших». И вопреки мнению русского народа смертную казнь запретили в России, как вопреки мнению европейских народов ее запретили в Европе, а вопреки мнению американцев – во многих штатах США.

Но я, как видно, демократ с изъяном. И хотя мне говорят, что стыдно соглашаться с таким ретроградом, как агитатор за смертную казнь «народник» Райков – никак не могу себя изнасиловать и убедить, что если нечто кажется мне глупостью и несправедливостью, но на этом настаивают просвещенные господа европейцы, то мое дело – заткнуться и молча брать под козырек. Да, часто бывает, что прогресс противоречит здравому смыслу – но в том, чтобы спасать драгоценные жизни убийц и маньяков я не вижу ни здравого смысла, ни прогресса.

Рассмотрим обычные аргументы «профессиональных гуманистов».

Первое. От запрета смертной казни число убийств не уменьшается. Вот статистика: в СССР смертная казнь применялась очень широко (в 1960-88 было расстреляно 24.000 человек) и совершалось порядка 10-15.000 убийств в год. Когда в начале 1990-х смертную казнь «приостановили», а затем и отменили, число убийств (только в одной РФ, т.е. в половине бывшего СССР) за последние 10 лет составляет около 35.000 в год. Конечно, этот рост вызван не только (может, и не столько) запретом смертной казни, но, в любом случае, статистика впечатляет. Кстати, почти все практики твердо говорят, что смертная казнь пугает убийц, что смертная казнь, хотя бы отчасти, способствует уменьшению числа убийств. Почему я должен не верить следователям и прокурорам, но верить писателю Приставкину? Что, у следователей, есть корыстная заинтересованность в расстрелах? По-моему, они трупами не торгуют …

Второе. Не государство дало жизнь – не ему и отнимать. Отлично. А войны? Убивать заведомо невинных можно, им, как видно, жизнь дало как раз государство! Дальше, будем логичны. А свободу человеку дало государство? Нет, он рождается свободным. Как же государство у преступника свободу отнимает, по какому праву? Это, значит, можно, а то нельзя? Кто взвешивал, на каких весах? Может быть, следующий шаг гуманизма – и тюрьмы закрыть?

Третье. Судебные ошибки, их после казни не поправишь. А врачебные ошибки? Ясно, что от них гибнет куда больше людей. Так что – закрыть по этой причине больницы? А если человек «по ошибке» отсидел в тюрьме лет десять, а потом освободили, то что делать с такой «ошибкой» – извиниться? Едва ли всех утешит это извинение, несправедливо потерявшие лучшие годы жизни в тюрьме тоже сочтут эту ошибку непоправимой. Ну, так что делать – закрыть тюрьмы и по этой причине?

Четвертое. Мы – страна христианская, нам смертная казнь не пристала. Ловко! 2000 лет всему христианскому миру смертная казнь (да какая! Расплавленный свинец в рот фальшивомонетчику!) пристала, а сейчас – не пристала! Это насколько же у нас и во всем мире вдруг резко усилилось религиозное чувство! Все знают, что это – полнейшая чушь. Как раз в те времена, когда люди были глубоко верующими, смертная казнь процветала, и как раз сейчас, когда религиозное чувство на ладан дышит, смертную казнь стали отменять. Причем, борцы со смертной казнью – как правило, люди вполне равнодушные к религии, а то и вообще атеисты.

Я тоже человек не церковный, не считаю аргумент «Церковь одобряет – или не одобряет» существенным при решении гражданских вопросов. Но зачем же заниматься демагогией? Оставьте религию – она тут точно не при чем.

Пятое. Казнь – это тоже убийство. Убивая, государство узаконивает в общественном сознании убийство, отказываясь убивать, государство ставит убийство «вне закона» и тем самым, нравственно оздоровляет общество.

Редко встретишь такую жалкую аргументацию. Для 99% обычных людей не нужна санкция государства – они и так знают (и по воспитанию в семье, и просто от рождения, потому что «совесть имеют») что убивать нельзя. А тот процент жестоких людей, которые получают удовольствие от насилия и убийства, тоже прекрасно знает, что убивать нехорошо, однако, плевали на это знание – наоборот, они часто «ловят кайф» оттого, что «смогли переступить» через запрет, вот мы какие орлы! Так что воспитательная функция запрета смертной казни равна нулю. Хотите смягчать нравы – запретите войны, ограничьте рекламу насилия на ТВ (почему, в самом деле, рекламировать табак нельзя, а убийство – можно?).

Итак – аргументов нет. Ни практических, ни моральных. Есть мода, которой легко поддаются правительства (ведь лично правителям все равно) и под которую гнут все общество.

Эта мода жестока и несправедлива по отношению к обычным людям. Она лишает тех, у кого убили родных, последнего утешения – отмщения, удовлетворения хотя бы чувства справедливости. В конфликте «убийца – жертва», государство оказывается подельником убийцы.

_____________


Тофик Шахвердиев


ПАТРИОТЫ НЕ ВОРУЮТ


Чем ближе к выборам, тем больше в России патриотов. И крупные партии, и совсем крохотные, с рейтингом в одну сотую процента, криком кричат, что патриотичней и державней их никого в округе нет, и если россияне их немедленно не поддержат, великая страна рухнет от такой неблагодарности. Толпы патриотов, расталкивая друг друга локтями, рвутся в красивое и комфортабельное здание в Охотном ряду, расхваливая себя, как мясник на рынке заветренную говядину.

У нашего народа казенный «патриотизм», семьдесят лет вбивавшийся в мозги Коммунистической партией Советского Союза, выветрится еще не скоро. Он у нас в крови. Нам говорили: мы лучше всех, сильнее всех, умнее всех. Живем пока плохо, но это временно, потерпите, «нынешнее поколение будет жить при коммунизме»! Нам обещали скорый рай в обмен на неприятности текущей жизни. Сколько поколений сменилось с тех пор? Стоит ли удивляться, что в августе девяносто первого терпение народа иссякло…

Тем не менее, до сих пор в нашей стране слово «патриот» одно из самых ходовых. Одни произносят его с насмешкой, другие – как знак качества.

А ведь, если вдуматься, «патриот» слово нехорошее. Нехорошее, когда его употребляют по отношению к самому себе. А у нас принято именно так: «Я патриот, а ты нет!» Это звучит как «Я молодец!».

Между тем, патриотизм, как и героизм, проявляется в экстремальных условиях, доказывается делом и подвигом. Заслужишь – тогда, может быть, сограждане окажут тебе великую честь и назовут тебя патриотом. Это не твое, а их дело решать, патриот ты или нет. А пока не ври, что тебя, патриота, ненавидят за любовь к родине и особую духовность. Если тебя не любят, так совсем по другим причинам. Одна из них – твое хвастовство и самозванство. Даже победительницы конкурса красоты не называют себя красавицами – им стыдно. А тебе – не стыдно.

Когда человек без устали хвалит свой народ, он хвалит, прежде всего, себя. Мой народ хороший, значит, и я хороший. Ладно, согласимся, твой народ замечательный – но что поделаешь, если ты сам свинья? И твой народ тут не при чем.

Мы привыкли сваливать вину за свои беды на другие народы, якобы, бездуховные и коварные. Но как объяснить, почему эти плохие народы работают так хорошо? Почему наши духовные сограждане почти всё зарубежное предпочитают отечественному: покупают их автомобили, телевизоры, компьютеры, чайники и даже кастрюли? Почему качественный ремонт называют евроремонтом?

При этом наши граждане без России, видите ли, жить не могут. Такие мы удивительные.

Да, не можем. Но и французы не могут без Франции, там, в основном, и живут. И бразильцы не могут без Бразилии. И большинство русских не могут без России. И я, этнически русский наполовину, тоже не могу. И не потому, что наполовину, а потому, что я отсюда, а не оттуда. И мои документальные фильмы – о России, потому что только ее я знаю с рождения. И если есть мне в жизни, чем гордиться, так разве тем, что все шесть моих международных премий – за фильмы о России.

Россию можно любить и не любить, и в то же время чувствовать, что без нее жизнь не получается. Наши эмигранты возвращаются не потому, что только у России есть особая притягательность. Есть, конечно, но лишь для нас, кто родился и сформировался здесь. Так ведь и кошка возвращается домой. И эскимос рвется во льды, где жутко холодно, и бедуин в пески, где невыносимо жарко. А мы из любых странствий возвращаемся в свою страну, где и холодно и жарко одновременно. Потому как вокруг родная среда, свой язык, все знакомо и понятно. Даже матюки в момент возвращения воспринимаешь радостно, как трель соловья после долгой зимы.

Спросите на улице любого, любит ли он Россию? Еще как любит! А на смерть за неё пойдёт? Если понадобится, пойдёт.

Но, объясните, если все так родину любят и на смерть за нее готовы, почему же так дружно разворовывают ее и пропивают, почему гадят в реках, озерах, полях, лесах, в собственных дворах? Почему нельзя посадить цветник под окнами дом – завтра же его оборвут и затопчут? Разве земля, вода, воздух, цветы, люди вокруг – это не родина, не Россия? Тогда о чем мы говорим? Что мы любим на самом деле?

У честного народа не может быть нечестных правителей. Мы сами избираем «лучших из лучших», а потом называем их негодяями, казнокрадами и другими запоминающимися словами. Увы, у наших избранников в свою очередь не меньше поводов относиться к нам точно так же. Ведь это мы, если есть возможность, воруем, разрушаем, громим, подтасовываем, уходим от налогов, а то и убиваем друг друга.

Если мы хотим стать лучше, хватит уверять себя, что мы и так уже лучше всех, и называть это патриотизмом. Пора признать, что есть народы, которые ведут себя и умнее, и приличнее, чем мы. В таком признании нет унижения, но есть достоинство. Люби свою жену, детей, друзей, работу – это и есть родина. Не воруй, не пьянствуй, не ломай все вокруг, не пачкай свой подъезд хотя бы. А все остальное – просто митинговое вранье.

У нас тяжелое прошлое. При Ленине умных и совестливых гнали прочь из России. При Сталине – расстреливали. При Брежневе снова гнали. Оставшиеся приспосабливались. И сегодня нет в стране условий, при которых быть умным, умелым и порядочным выгодно и в самом высоком, и в самом утилитарном смысле. Нет условий, при которых честный живет лучше, чем вор или подхалим.

Создание таких условий я бы предложил сделать национальной идей. Для её осуществления надо не так уж и много. Была бы воля! Неужели у нас ее совсем не осталось?

_____________