А. Г. Иванов всемарийское языческое моление 1827 года и действия властей

Вид материала

Документы

Содержание А. Г. Иванов. Языческое моление 49 К сему доношению села Морков священник Яков Смирнов руку приложил» А. Г. Иванов. Языческое моление 51 К оному же селу причислен завод стек Итого в Моркинском приходе А всего крещеных и некрещеных 52 Статьи и сообщения А. Г. Иванов. Языческое моление 53 54 Статьи и сообщения А. Г. Иванов. Языческое моление 55 56 Статьи и сообщения А. Г. Иванов. Языческое моление 57 58 Статьи и сообщения А. Г. Иванов. Языческое моление 59 60 Статьи и сообщения Деревни Моркиял Деревни Алукьял А. Г. Иванов. Языческое моление 61 62 Статьи и сообщения А. Г. Иванов. Языческое моление 63 ... Полное содержание

Подобный материал:

• 6. 6 Поддержка малого предпринимательства, 804.46kb.
• Ение властей, 367.06kb.
• Центральная военно-морская библиотека (цвмб), 42.47kb.
• Российская практика разделения властей, 98kb.
• Аппарат (механизм) государства и прницп разделения властей, 309.51kb.
• Пресс-служба фракции «Единая Россия» Госдума, 5232.54kb.
• Урок на тему: «Принцип разделения властей», 55.67kb.
• Владимирские губернские ведомости №1, пятница, 2 января 1870 года, 120.65kb.
• «Концепция разделения властей: теория и опыт, история и современность», 256.33kb.
• Тема : Разделение властей, 14.26kb.

МАРИЙСКИЙ АРХЕОГРАФИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК. 1998. №8.

Научно-практический ежегодник. Основан в мае 1991 года.

Главный редактор Ананий ИВАНОВ, доктор исторических наук, профессор МарГУ

Марийский государственный университет.

С. 48-75

А.Г.Иванов

ВСЕМАРИЙСКОЕ ЯЗЫЧЕСКОЕ МОЛЕНИЕ 1827 ГОДА И ДЕЙСТВИЯ ВЛАСТЕЙ

В последнее время тема марийского язычества является предметом повы­шенного внимания не только специалистов-исследователей, но и публицистов, политологов, литераторов, средств массовой информации. Для современного ин­тереса к этой теме характерна убежденность многих авторов в том, что марийцы в большинстве своем (главным образом луговые и восточные) длительное время придерживались и продолжают оставаться сейчас в известной мере одними из стойких и последовательных приверженцев языческих верований в обширном по-лиэтничном и многоконфессиональном регионе Среднего Поволжья и Приуралья.

В дореволюционной историографии некоторые аспекты языческих верований и обрядов различных этнографических групп марийцев с той или иной степенью полноты затрагивались в трудах С.А.Нурминского, И.Н.Смирнова, П.М. Ерусла-нова, С.К.Кузнецова, Г.Я.Яковлева, Н.В.Никольского, К.С.Рябинского и других авторов '. Несомненный интерес представляют важные наблюдения и оценки по данной теме, сделанные в советское время В.М.Васильевым, К.И.Козловой, Д.М.Макаровым, А.Ф.Ярыгиным, Н.С.Поповым, О.В.Даниловым и другими ис­следователями ².

По нашим наблюдениям, в многовековой истории марийского язычества осо­бое место занимает период XVIII - первой половины XIX в. В это время марий­ская языческая религия, как составная часть национальной культуры, регламенти­ровавшая важнейшие стороны народной жизни и быта и игравшая исключитель­ную роль в социально-этнической консолидации марийской общности, подвер­глась массированному натиску со стороны государственного православного хри­стианства, вызвавшему в свою очередь стихийное массовое и упорное движение народного «сопротивления» против насильственного насаждения церковью и го­сударством новой православной веры; за сохранение своих языческих верований и «возврат к старой вере» прародителей новокрещеных марийцев³.

Движение неповиновения, охватившее основную массу некрещеных и ново­крещеных марийцев, явилось главнейшей причиной того, что в этот период ма­рийское язычество в целом сохранило свои позиции в народной жизни. Вопреки широкому наступлению официального государственного православия с его угро­зами наказаний и жестокого преследования «иноверцев» миссионерами, священ­никами и царскими чиновниками, православная вера почти не привилась в марий­ской языческой среде. Этому способствовали и такие факторы, как естественная природно-географическая лесная среда обитания с ее обычными объектами языче­ского поклонения и обожествления растительного и животного мира, в особенно­сти, «священного дерева», мольбищ-кереметей, священных рощ «кÿсото»; ком­пактное этническое расселение марийцев со своим родным языком; единый нату­рально-патриархальный уклад хозяйственной жизни, связанный в первую очередь с земледельческим производством; принадлежность марийцев к сословной катего­рии государственных крестьян с их ясачной ментальностью и осознанием лично свободного социального положения; определяющая роль сельской общины, рег­ламентировавшей важнейшие стороны жизни и быта марийской деревни; народная семейная педагогика, базировавшаяся на извечных истинах добра и справедливо­сти.

А. Г. Иванов. Языческое моление 49

Традиционная языческая религия имела в это время важнейшее значение в поддержании этнического самосознания марийской общности, «не имевшей ника­кой общенародной организации, кроме как религиозной»⁴.

Языческие моления всех типов (семейные, деревенские, общинные, патрони­мические, межобщинные и всеобщие «туня кумалтыш», собиравшие по несколь­ко тысяч человек, как, например, в 1827 г. у д. Варангуши Царевококшайского уезда Казанской губернии; в 1829 г. у д. Кюпрян Сола Уржумского уезда Вятской губернии, играли, несомненно, важную консолидирующую роль для марийской общности.

В данной статье сделана попытка детально рассмотреть события, связанные с первым документально зафиксированным всемарийским молением 1827 года, со­стоявшимся у деревни Варангуши Царевококшайского уезда Казанской губернии, о котором до сих пор в историко-этнографической литературе встречаются лишь краткие упоминания .

Источниковой базой этой статьи явились извлеченные нами различные виды письменных источников (законодательные акты - указы, «высочайшие повеления» и т.п.; обширная делопроизводственная документация местных, центральных и высших органов светской и духовной властей, государственных и церковных уч­реждений, а также должностных лиц - доношения, рапорты, прошения, отноше­ния, сообщения, справки, объяснения, указы, протоколы заседаний, циркуляры, резолюции, определения, показания, решения и другие судебно-следственные ма­териалы как в подлинниках, так и в копиях и «отпусках» - черновиках), компактно расположенных в составе одного архивного дела под общим названием «Дело по доношению Царевококшайской округи села Морков священника Якова Смирнова о том, что в приходе онаго села Морков было сходбище из черемис крещеных и некрещеных разных губерний до 5 тысяч человек для идолослужения» в фонде Царевококшайского духовного правления Госархива Республики Марий Эл⁶.

Согласно описи, составленном повытчиком М.Миловским, в вышеназванном деле числилось 104 документа. Однако два документа из этого дела были изъяты: 7 августа 1829 г. рапорт протоиерея Андрея Альбинского и «Слово, читанное Аль-бинским черемисам увещевательное с переводом» безвозвратно были представле­ны казанскому архиепископу Филарету . Заметим, что данное архивное дело (д. 199), судя по содержанию находящихся в них документов, ранее (до передачи из Казани в Йошкар-Олу в фонд Царевококшайского духовного правления), видимо, находилось в коллекции документальных материалов Казанской духовной конси­стории. И еще, при написании данной статьи нами привлечены сведения несколь­ких клировых ведомостей, позволяющие в известной мере дополнить содержание рассматриваемого дела⁸.

Первое упоминание о состоявшемся всемарийском языческом молении 1827 г. в рассматриваемом деле содержится в доношении, представленном приходским священником с. Морки Я.А.Смирновым казанскому архиепископу Ионе. Ввиду ценности информации, содержащейся в этом документе, считаем необходимым представить весь полный текст ниже помещенного доношения:

1 декабря 1827 года Святейшего Правительствующего Синода члену, высокопреосвященнейшему Ионе, архиепископу Казанскому и Симбирскому и разных орденов кавалеру Царевококшайской округи села Морков

50 Статьи и сообщения

священника Якова Смирнова покорнейшее доношение Сего ноября месяца 19-го на 20 число собралось противозаконное сходбище крещеных и некрещеных черемис неизвестных мне из разных губерний до пяти тысяч человек в окольности двух деревень, называемых Варангуши Уразлинской волости для приношения жертвы неизвестно какой принадлежащей секте.

Оными людьми принесено было молебствие в отведенной ими роще при виде моем и хотя я некоторым из прихожан своих и запрещал оное делать противоза­конное жертвоприношение, но они не слушали моих увещаний.

А потому я по долгу своей обязанности сим покорнейше вашему высокопре­освященству донести честь имею для учинения о противозаконном сходбище и чрез кого следует всенижайше прошу изследовать.

К сему доношению села Морков священник Яков Смирнов руку приложил»⁹.

Как видно из содержания вышеприведенного источника, всемарийское моле­ние состоялось 20 ноября 1827 г. в воскресный день (по старому стилю) ¹⁰, а необ­ходимые приготовления по его непосредственному проведению начались еще в субботу, 19 ноября того же года. На языческом молении принимали участие кре­щеные и некрещеные марийцы из нескольких губерний, в том числе прихожане с.Морки Царевококшайского уезда Казанской губернии. Общая численность ма­рийских крестьян-участников моления определена очевидцем «до пяти тысяч че­ловек», что потребовало, видимо, приложения больших организаторских усилий и забот. Языческое моление состоялось в священной роще в окольности двух дере­вень, называемых Варангуши Уразлинской волости Царевококшайского уезда. Попытка приходского священника по пресечению и запрещению моления оказа­лись тщетными и «по долгу своей обязанности» тот представил доношение о про­тивозаконном «сходбище» и молении язычников (приравненном им даже к сектан­там) в Казанскую духовную консисторию, правда, с явным запозданием и даже не поставив в известность в первую очередь Царевококшайское духовное правление, в чьем непосредственном ведении находился этот церковный приход.

Очевидно, что сроки и время проведения этого крупного по масштабам язы­ческого моления с воздаяниями и просьбами к марийским божествам вполне объ­яснимы и были связаны с завершением марийскими крестьянами основных сель­скохозяйственных работ. Другое дело, возникает вопрос, почему именно в этой местности была проведена столь внушительная демонстрация духовной силы ма­рийского языческого мира? В известной мере на этот вопрос могут дать ответ дан­ные клировой ведомости с. Морки Царевококшайского уезда Казанской губернии за 1827 год о составе его прихожан (см. табл. 1): "

Из данных табл. 1 видно, что основная масса некрещеных марийцев моркин-ского прихода была сконцентрирована в д. Варангуши. Из числа 801 некрещеного марийца этого прихода (а это равнялось 14,9 % к общей массе марийских прихо­жан) 413 человек проживали в вышеназванной деревне, что составляло 51, 6 % от общего числа некрещеных марийцев. Становится вполне понятным, почему орга­низаторы моления - марийские языческие жрецы остановили свой выбор на дан­ной местности и именно вблизи этой деревни состоялось всемарийское моление.

А. Г. Иванов. Языческое моление 51

Сведения о составе прихожан с. Морки за 1827 год

Таблица 1

52 Статьи и сообщения

20 верстах от своей приходской церкви . По всей видимости, починок Варангуш, располагавшийся вблизи одноименной деревни, являлся патронимическим посе­лением, основанным выходцами из деревни Варангуши.

Сведения, приведенные приходским священником Я.Смирновым в значи­тельной мере дополняются ценными материалами другого очевидца о состояв­шемся марийском молении 1827 г. - царевококшайского исправника Микулина. В записанном им по свежим впечатлениям изложении от 28 ноября 1827 г. и пред­ставленном на следующий день протоиерею Царевококшайской соборной Воскре­сенской церкви И.Билярскому в письме, в частности, отмечалось: «На требование ваше о доставлении к вам подробных сведений нащет скопища жертвоприноси-телей в противность христианской религии сим уведомить вас честь имею.

В вверенном мне уезде Уразинское волостное правление рапортом от 20-го числа сего месяца за № 328 донесло, что близ подведомственной оному правлению деревни Варангуш собрались из губернии Казанской, Вятской и даже Костром­ской разных уездов крещеные и некрещеные черемиса и вотяки для принесения какой-то жертвы, противной христианской религии.

Получив донесение сие, я тотчас собрал понятых разных деревень и взял с собою уразлинского волостного голову, писаря и Уральского войска казака Никиту Худякова. Отправился в то место, где находились жертвоприносители. По при­езде туда с вышеупомянутыми людьми, действительно нашел в роще, отстоящей от деревни Варангуш с версту, черемис, до четырех тысяч человек, упражняю­щихся в богопротивном жертвоприношении, которое в том состояло: что они на зделанных ими столах наклали множества печеного хлеба, ...к оному заставили восковые свечи, - стояли и приговаривали что-то по-черемисски. А прочил, подхо­дя к сим столам, клали поставленныя на оных кадочки, деньги. Сверх сего видел я тут разного скота, приведенного ими для принесения в жертву до четырехсот голов, множество кадок, бочек, наполненных пивом и деланым медом ^п.

Как видно, сведения, приведенные царевококшайским исправником Микули-ным подтверждают слова приходского священника Я.Смирнова о том, что всема-рийское языческое моление состоялось 20 ноября 1827 г., уточняют местораспо­ложение «священной рощи», отстоявшей «от деревни Варангуши с версту», опре­деляют численность участвовавших в этом молении марийцев до 4 тысяч человек, представленных жителями разных марийских деревень трех губерний - Казанской, Вятской и Костромской. Оказавшиеся волею обстоятельств в эпицентре многоты­сячной массы марийцев, исправник, в целом составил полную картину происхо­дящего на его глазах языческого моления, проводимом на родном марийском язы­ке и необходимых с таком случае священных жертвенных животных, ритуальных хлебных продуктов и напитков. Утверждение исправника о присутствии на этом молении вотяков (удмуртов) представляется ошибочным, что, видимо, объясняет­ся недостаточностью и искаженностью информации, полученной им из Уразлин­ского волостного правления. По крайней мере, материалы возбужденного судебно-следственного дела по рассматриваемому языческому молению, выявили привер­женцев языческих верований лишь из числа марийцев.

В рапорте, отправленном 1 декабря 1827 г. царевококшайским протоиереем И.Билярским казанскому архиепископу Ионе, в дополнение к вышесказанному со слов исправника, уточнялось, что д. Варангуши находятся в 120 верстах от Царе-вококшайска и что «для жертвоприношения по языческому обыкновению» молив­шиеся своим божеством марийцы привели в обширную священную рощу много разного скота, как-то: лошадей, быков, коров и овец, а также и птиц» ¹⁴.

А. Г. Иванов. Языческое моление 53

Спрашивается, а кто же были участниками этого всемарийского языческого моления? Определение поименного состава участников и тем более, организаторов моления 1827 г. представляется возможным лишь в результате сопоставления раз­личных материалов.

По словам приходского священника Я.Смирнова, в языческом молении 20 ноября 1827 г. принимали участие крещеные и некрещеные марийцы различных селений церковного прихода с. Морки Царевококшайского уезда Казанской гу­бернии. Более детальные сведения содержатся в сообщении, составленном царево-кокшайским исправником Микулиным, специально собиравшим интересовавшие его данные в период его нахождения в различных селениях Царевококшайского уезда между 20-27 ноября 1827 г. По его словам, прибыв в священную рощу для разгона «сходбища» марийцев, он потребовал от участников ответить с чьего по­зволения они сделали «такое сходбище» Далее исправник отмечал: «Когда же на­чал делать им мои увещания на счет их заблуждения, то из их числа оных, первой, Вятской губернии Уржумского уездк села Торъял из черемис крещеной Григорей Иванов, подходя ко мне, не отвечая на мои вопросы, спрашивал: «Что я за человек и зачем приехал мешать их богослужению? К коему присоединились с теми же вопросами здешняго (Царевококшайского - А.И.) уезда деревни Оштурмы Уртем крещеный черемис Сергей Иванов, Петр Петров, Осип Михайлов, Ефим Ильин, Тимофей Филлипов, [деревни] Унжи - Иван Григорьев и [деревни ] Ислети - не­крещеной Мичаш Арыспаев. А к сим присоединились и еще множество черемис зденшняго и других губерниий и уездов, о коих по множеству народа, не смог подлинно осведомитсья"¹ . Судя по всему, из числа всех участников моления, ис­правнику в первую очередь запомнились эти восемь марийцев, которые своим ак­тивным противодействием вызвали его негодование и бессилие. Можно предпо­ложить, что вышеназванные марийские крестьяне имели непосредственное отно­шение к организации и проведению языческого моления 1827 г.

В списке, составленном Царевококшайским земским судом и отправленном им 16 июля 1828 г. в Казанскую духовную консисторию об участниках марийского языческого моления "в роще при деревни Варангуши", даны еще более обширные сведения. В нем названы 132 человека из 5 марийских селений Царевококшайско­го уезда Казанской губернии, а именно: ¹⁶.

деревни Ошторма Уртем - Сергей Иванов, Петр Петров, Осип Михайлов, Ефим Ильин, Петр Григорьев, Осип Иванов, Логин Яковлев, Филипп Федоров;

деревни Шор Унжа - Игнатий Максимов, Тимофей Григорьев, Афанасий Дмитриев, Михаила Пайдышин, Никофор Макаров, Иван Филиппов, Степан Пав­лов, Николай Дмитриев, Тимофей Петров, Семен Федоров, Данила Васильев, Ере-ма Максимов, Игнатий Мукаев, Степан Степанов, Никита Никифоров, Василий Николаев, Филипп Степанов, Борис Максимов, Герасим Дмитриев, Ефим Никола­ев, Анисим Филиппов, Павел Дмитриев, Игнатий Михайлов, Тимофей Иванов, Захар Степанов, Яков Данилов, Ефим Ефимов, Алексей Герасимов, Антон Нико­лаев, Григорей Семенов, Михаила Алексеев, Микифор Иванов, Захар Осипов, Ни­кита Макаров, Павел Григорьев, Василий Никифоров, Михаила Игнатьев, Николай Михайлов, Антон Михайлов;

деревни Тушак Шиньша - Григорий Андреев, Федор Никифоров, Степан Ти­мофеев, Андрей Степанов, Козьма Сидоров, Герасим Семенов, Исай Никифоров, Сергей Семенов, Денис Анисимов, Филипп Иванов, Анисим Григорьев, Михаила Иванов, Антон Григорьев, Максим Иванов, Матвей Афанасьев, Василий Алексеев, Михаила Ефимов, Филипп Тимофеев, Семен Васильев, Алексей Тимофеев, Тимо-

54 Статьи и сообщения

фей Васильев, Семен Иванов, Ефим Тимофеев, Филипп Степанов, Герасим Иг­натьев, Ефим Михайлов, Захар Никитин, Павел Федоров, Кирилл Андреев, Ерема Афанасьев, Степан Иванов, Яков Иванов, Герасим Иванов, Иван Никифоров, Ро­ман Федоров, Григорий Николаев, Никита Иванов, Василий Васильев, Василий Никифоров;

деревни Оштурма Уртем - Савин Николаев, Андрей Федоров, Филипп Фе­доров, Яков Филиппов, Николай Михайлов, Филипп Федоров, Алексей Семенов, Исай Федоров, Андрей Федоров, Иван Афанасьев, Федор Васильев Макар Василь­ев, Иван Герасимов, Иван Григорьев, Михаила Васильев, Тимофей Ильин, Тимо­фей Иванов, Василий Герасимов, Григорий Васильев, Иван Иванов, Иван Ефимов, Иван Никифоров, Алексей Афанасьев, Данила Никифоров, Никита Иванов, Степан Иванов, Артемий Герасимов, Спиридон Иванов, Ефим Андреев, Захар Михайлов, Степан Федоров, Иван Афанасьев, Савелий Самойлов, Матвей Федоров, Андрей Филиппов, Петр Михайлов, Ефим Кириллов, Никифор Андреев, Семен Тимофеев;

деревни Ислеть - Сергей Андреев, Михаила Андреев, Павел Алексеев, Петр Алексеев, Егор Павлов.

Разумеется, вышеперечисленный список далеко не исчерпывающий, так как в нем не названы еще многие участники марийского моления из различных селений, волостей, уездов и губерний. В известной мере неполнота сведений о конкретных участках моления 1827 г. объясняется также упорным противодействием марий­ских крестьян светским и духовным властям подавать какие-либо сведения об этом выдающемся событии в народной жизни. В этой связи весьма красноречивым представляется высказывание христианского миссионера, протоиерея Андрея Альбинского от 2 марта 1828 г. о том, что во время его пребывания в селе Морках «на спрос его о бытии их прихожан прошлого 1827-го года в ноябре месяце на со­брании идолопоклонническом Царевококшайского уезда при деревни Варангуши, никто из наличных о себе не объявлял и ни о ком другом ему не сказали, хотя и признались о именах своих богов, праздниках и качестве жертв, кои по их призна­нию состоят в заклании разных животных, в приношении разных хлебных и на-питочных жертв, от коих всегда часть кладется в огонь, а остальное то съеда­ется на месте, то разносится по домам '. Крещеные и некрещеные марийцы не только моркинского прихода, но и других приходов тщательно скрывали сведения о своем участии в молении 1827 г. и отказывались давать доносы друг на друга.

Лишь крайние обстоятельства и безысходность ситуации (длительное тю­ремное содержание, телесные наказания, невозможность опровержения свидетель­ских показаний на очных ставках на суде и т.п.) вынуждали подозреваемых ма­рийцев давать властям показания о своем участии на языческим молении 1827 г., как например, приверженцев языческих верований Петра Петрова, Осипа Михай­лова, Ивана Григорьева, Мичака Арыспаева, Логина Яковлева, Осипа Петрова, Петра Григорьева из Царевококшайского уезда и Григория Иванова из Уржумско­го уезда «в бытии на богомолении»¹⁸.

Особо следует сказать об организаторах проведения этого языческого моле­ния - марийских языческих жрецах. По свидетельству миссионера А.Альбинского, внешне распознать и отличить их от остальных марийских крестьян никак невоз­можно: «живя между самими черемисами, ничем от них не отличаются». К тому же, по его словам, марийские жрецы - «так называемые мужеды или ворожцы», все свои богослужебные дела от властей делали «скрытно». Тем не менее, на осно­ве «слухов» и словесного доноса моркинских священников, протоиерею А.Альбинскому удалось выявить марийских жрецов - участников моления 1827 г.,

А. Г. Иванов. Языческое моление 55

оказавшимися жителями из д. Малые Морки Максима Павлова Микибая и около-дка Нуръял Никиту Яковлева Пектубая. Однако даже при содействии Царевокок-шайского земского суда церковным властям не удалось доказать их участие «в совращении легковерных черемис к многобожию и к идолопоклонническим суе­вериям». Привлеченные в качестве свидетелей 75 марийских крестьян единоглас­но на допросах 29 и 30 августа 1828 г. в земском суде утаили подлинные сведения о вышеназванных своих жрецах и их роли в молении 1827 г.¹⁹

Можно считать доказанным, что важная роль в организации и проведении всемарийского моления 1827 г. принадлежала и нескольким марийским языческим жрецам из Уржумского уезда Вятской губернии. Судя по материалам судебно-следственных дел, помещенным в сообщении от 23 сентября 1829 г. из казанской палаты уголовного суда в Казанскую духовную консисторию «из черемис креще­ной Григорий Иванов (из д. Торъял, 42 лет - А.И.) показал, что при молении и был, но служителем или жрецом не был, а был таковым жрецом Уржумского уезда деревни Кузнецовой крещеный из черемис Алексей Никитин и с ним товарищ де­ревни Токтай Беляк Кузнецово тож крещеный Иван Андреев». В указе Синода, направленном 11 августа 1828 г. в Казанскую духовную консисторию, вышекупо-мянутый Алексей Никитин назвал главным организатором моления 1827 г. и что именно он был «главным жрецом» при помянутом «сборище» ²⁰.

По всей видимости, марийские жрецы Алексей Никитин, Иван Андреев и Григорей Иванов пользовались заслуженным авторитетом и доверием среди при­верженцев языческих верований, имели богатый жизненный опыт, хорошо знали нужды и чаяния марийских крестьян, их приверженность к языческому и общин­ным устоям, обрядам и верованиям своих предков. Эти люди, отличавшиеся не­преклонностью и неустрашимостью, не испугались грозного окрика исправника и прибывшей с ним «свиты» численностбю более чем в 50 человек, не поддались уговорам православных священников и «порядочно» довели до конца свое языче­ское богослужение 20 ноября 1827 г., в ходе которого многие крещеные марийцы принародно отреклись от христианства и публично объявили о возврате к древним языческим обрядам. В дальнейшем, схваченные и брошенные в тюрьму, они, как и другие активные участники этого моления, были подвергнуты в ходе допросов особо жестоким истязаниям и наказаниям. По этой причине двое из них, Алексей Никитин и Иван Андреев, видимо, не выдержав пыток, «померли» в тюрьме в ходе проведения самого следствия. А третий, Григорий Иванов, после наказания плеть­ми в 45 ударов, был навечно сослан «в Сибирь на поселение» ²¹.

Крупный масштаб организованного языческого моления 1827 г., широкий территориальный охват его участников, длительный и упорный характер стихий­ного неповиновения марийских крестьян-язычников духовным и светским властям с их требованиями отказаться от традиционных народных верований, неизбежно ставят важнейший вопрос и о причинах твердой устойчивости языческих традиций среди марийского населения рассматриваемого времени.

Как нам представляется, одной из основных причин устойчивости языческих верований среди марийцев в первой половине XIX века, является сложившийся языческий менталитет, нисходящий своими корнями в предшествующие столетия. В частности, изученные нами материалы (архивные документы, хранящиеся в РГАДА, РГИА, Госархиве РМЭ и Кировской области, в фондах центральных, ме­стных органов светской и духовной властей; опубликованные источники - сведе­ния анкеты В.Н.Татищева и ученых академических путешествий 30-70-х гг. XVIII в. Г.Ф.Миллера, Н.П.Рычкова, П.Г.Георги, П.С.Палласа, законодательные акты,

56 Статьи и сообщения

крестьянские прошения и др.), относящиеся к XVIII веку показывают, что под­вергнувшиеся в 40-60-х годах XVIII в. массовому принудительному крещению марийцы продолжали стойко придерживаться традиционных языческих обрядов и верований, являющихся неразрывной составной частью народной крестьянской культуры, обусловливавшей во многом формирование их основных представлений об окружавшей их природе, обществе, человеке, и миропознания в целом. Как от­мечали современники, в середине XVIII в. «есть же у черемисов и во всяком дист­рикте (уезде - А.И.) по особой керемети, в которую из 10, 20 деревень и более жители в одно время в годовые большие праздники собираются». На таких боль­ших молениях, руководимых язычесими жрецами (мужан, юктуч, карт), у ма­рийцев еще более укреплялось чувство солидарности и сопричастности к общена­родным интересам. Марийцы глубоко сознавали тесную связь между традицион­ными верованиями и сохранением своего языка и своей этнической общностью. Одновременно на языческих молениях стихийно звучали социальные и семейно-бытовые молитвы. Марийские язычники просили своего верховного бога «Кугу юмо» и другие свои божества (в зависимости от конкретной ситуации, на семей­ных, общинных и др. молениях) дать им счастья, здоровья, урожая, плодородия, приплода скота, ума, богатства и защитить от «всякого зла», приносимого царски­ми чиновниками, священниками, коштанами, беречь от судьи худаго и от вздор­ного человека помочь им своевременно казенные «подати заплатить» и оставить их в категории лично-свободных ясачных государственных крестьян. Эта стойкая приверженность и упорное отстаивание своих языческих верований марийцами в значительной мере обуславливались семейным и общинным укладом жизни и вос­питания. По свидетельству современников, XVIII в. многие марийцы были «между собою весьма дружелюбны и от вредных раздоров всегда уклоняются, богов своих и дни праздничные почитают с великим благоговением, и то что запрещает вера и обычай, редко преступают» ²².

Делопроизводственная документация, возникшая в связи с марийским языче­ским молением 1827 г., также содержит разнообразные и любопытные материалы, позволяющие еще более детально конкретизировать причины того, почему некре­щеные и крещеные марийцы и в первой половине XIX в. продолжали тайно от своих приходских священников и чиновников местных органов власти и управле­ния придерживаться своих языческих верований и обрядов.

В этой связи весьма важными представляются ценные наблюдения и оценки, содержавшиеся в рапорте от 2 марта 1828 г. в Казанскую духовную консисторию христианского проповедника и миссионера Андрея Альбинского, долгое время жившего «в черемисском селении» и хорошо знавшего марийский язык. По его наблюдениям, «что касается до степени просвещения христианскою религиею черемис со времени крещения, то оное только простирается до того, что чере­мисы призывают священников для исправления треб, не понимая ни силы таинств и духовного обрядов, ни нужды, а /живут - А.И.] по введенному у них обычаю». Слабая степень внедрения православной веры в марийскую языческую среду и нежелание самих марийцев соблюдать христианские обряды, по его словам объяс­няется и тем, «что они верят многобожию, которое укоренено в них с воспитани­ем, что видимо было из сильного упорства многих прихожан отстать от онаго. Распространители сего заблуждения суть так называемые мужеды или ворожцы, которые о себе объявляют, что они знают волю тех богов, потому что будто бы сии боги о том их уведомляют и потому именем тех богов заставляют черемис приносить такия жертвы, какия угодны тем богам. Меры же они употребляют к

А. Г. Иванов. Языческое моление 57

тому разныя, то есть: устрашивания разными бедствиями и самою смертию и уве­рения в силе тех богов, кои живут в так называемых кереметях, то есть особливых рощах; каковыя меры употребляют скрытно, живя между самими черемисами, ни­чем от них не отличаются и потому их узнать никак нельзя, разве только по слу­ху». Марийские языческие жрецы, по словам протоиерея, оказывали «сильное тайное противодействие» христианским миссионерам и приходским священникам, сведя на ней их усилия по распространению христианства среди язычников и от­вращению крещеных и новокрещеных марийских прихожан от народных языче­ских верований. В частности, в феврале 1828 г. самому миссионеру А.Альбинскому пришлось испытать это в моркинском приходе, когда несмотря на его усилия, абсолютное большинство прихожан отказалось выполнять православ­ные обряды. Христианский проповедник вынужден был с горечью признать, что после первой проповеди, прочитанной им на марийском языке, лишь редкие из прихожан согласились с его доводами. Однако «при втором чтении проповеди, почти все собравшиеся прихожане учинили совершенное упорство, простиравшее­ся до явного непокорства, так что к собранию их для отобрания от них мнения, употреблена уже была сила земской полиции» ²³.

Бессилие и слабость позиции православных проповедников и приходских священников в марийской деревне протоиерей А.Альбинский, в частности, объяс­нял и такими обстоятельствами: «Разсеянность прихожан по множеству разных малых селений и нужды их, отчего происходит то, что прихожане сами за кресть­янскими работами и отдаленности от церкви, простирающиеся до 40 верст, во оную приходить каждое воскресенье не могут. А священники, выезжая в их при­ходы, редко могут заставать в домах прихожан. И по сему не могут успевать часто и всем делать наставления или поучения в христианской религии. Между тем, как их мужеды, находясь в их жительствах, имеют всегдашнее на их умы влияние». И как далее отмечает этот проповедник «многолюдная смещенность крещеных че­ремис с некрещеными» неизбежно вела к усилению позиций языческих жрецов и всех приверженцев языческих верований в ущерб распространению христианства и усилиям проповедников и приходских священников ²⁴.

Да и сам сложившийся образ русского православного приходского священ­ника, по словам А.Альбинского, продолжал оставаться малопривлекательным. Марийские прихожане вынужденно встретились со своим священником лишь то­гда, когда надо было платить церковную ругу деньгами, хлебом, овсом и сеном (а этих поборов с марийцев до их крещения не было). Обременительные ружные сборы, принудительное привлечение прихожан на строительство каменных и де­ревянных строений церквей и дополнительно связанные с ним денежные расходы крестьян, усугублявшиеся иногда злоупотреблениями священников и далеко не безупречным их поведением, не могли не вызывать у большинства марийских прихожан упорного отказа не посещать церковь и выполнения православных об­рядов. Марийцы вместо церкви продолжали ходить в свои священные рощи. К тому же, по наблюдению протоиерея, немалая часть приходских священников из-за своего слабого образовательного уровня «не могут преподавать христианского учения» среди марийцев, а другие из-за незнания «черемисского наречия» также не в состоянии вести миссионерскую работу²⁵.

Следует признать, что «незнание» большинством русских приходских свя­щенников языка своих марийских прихожан, являлся одним из факторов, приво­дивших к слабости их позиций в марийской деревне в первой половине XIX в. В частности, когда Царевококшайское духовное правление на своем заседании 16

58 Статьи и сообщения

мая 1828 г. предложило некоторым священникам выехать в моркинский прихо; «для ведения ими миссионерской работы среди прихожан», то все рекомендовав ные отказались ехать в с. Морки. Свой категоричный отказ священник Васили Царевский из Мироносицкого прихода (Ежовского монастыря) объяснил тем, чт «черемисский язык ему совершенно не известен, а потому не надеясь оказать 1 малейшего успеха в обращении прихожан села Морков из черемис крещеных истинных христиан и желание поступить в село Морки изъявить не желает». свою очередь, священник Федор Ронгинский заявил, что «он черемисский язы: знает весьма слабо. А по сему с самого его определения во священники в сел Азанова, сколько ни старался приход свой, состоящей также из черемис крещены убеждать о оставлении суеверия и обращения не путь истинный, но и по сию пор) труды его и усилия остаются тщетными. Сверх сего язык черемисский самый hi достаточный и многая истины, самонужнейшия для их познания в ясном виде вы разить никак не возможно. Следовательно, и в моркинском приходе успехов в об разованиии никаких не может оказать. Да хотя бы оный язык и в совершений твердости кто-нибудь разумел, то по недостатку слов не может вразумительно и изъясняться, ни писать» Как видно, приходские священники не зная языка свои прихожан, заранее обрекали себя на поражение в своей борьбе против привержен цев марийских языческих верований²⁶.

Языческие традиции в это время среди марийцев были настолько сильны, чт несмотря на угрозы властей и жестокие наказания участников всемарийского мо ления 1827 г., большинство марийских крестьян продолжали совершать свои тай ные языческие моления, в том числе и в моркинском приходе. Согласно рапорта поданного в июле 1828 г. в Царевококшайское духовное правление приходским священниками с. Морки Я.Смирновым и В.Гусовым «до сведения нашего дошл» что в приходе нашем близ деревни Других Морков минувшего июня 30-го числа ( субботу - А.И.) некоторые из числа наших прихожан крещеных черемис, кои имена значутся на обороте сего рапорта в приложенном реэстре, собрались чело век до двадцати в лесу в керемете, совершали идрложертвенное моление, пригла ся к сему молению и некрещеных черемисов. Каковое их моление по прибытш нашем на место их кереметя того ж числа нами лично усмотрено при свидетеля) села Морков дьячках Алексее Александрове, Николае Тимофееве, отставном кап целяристе Иване Александрове и отставном солдате Алексее Кондратьеве. Когд же оные черемисы нами были увещеваемы в их богопротивном поступке, то мне гие из них скрылись в лес, оставив на месте лошадей и все при жертвоприношенш находящиеся вещи, которых реэстр при сем же рапорте прилагается. А некоторьп из черемис, когда мы отправились в село Морки, забрав как лошадей их, так и ве щи жертвенныя, шедши за нами до половины пути, напоследок скрылись. О че« Шалинскому волостному правлению нами было донесено с представлением неко торых черемисских лошадей и вещей, найденных нами при жертвоприношении»²'

Среди участников этого языческого моления 30 июня 1828 г. в приложение» реестре названы крещеные марийцы «деревни Большого Кожлояла Григорей Ива нов, Павел Федоров; деревни Тишкиной - Артемий Тихонов; деревни Кутлиной -Василий Федоров, Алексей Козмин; деревни Нореп Солы - Максим Егоров, Паве. Петров, Сергей Семенов, Данила Петров, Николай Васильев, Ефим Никифоров Анисим Яковлев; деревни Нуръял - Иван Яковлев; деревни Курукумбал - Афона сий Иванов; деревни Подгорной - Петр Якимов; деревни Кишанур - Федор Степа нов, Яким Петров; деревни Кужнер - Сергей Ефимов; деревни Сердыш - Афона сей Григорьев», а также некрещеные марийцы «деревни Новаго Юрта - Шаблат

А. Г. Иванов. Языческое моление 59

деревни Маного Кожлояла - Ваня; деревни Нуръял - Мыкита; деревни Сердыш -Ерболда), а всего 23 человека из 12 марийских селений, у которых священники отобрали на месте языческого моления жертвенные заколотую лошадь, корову овцу, 4 котла большие «примерно по 4 ведра», 1 котел с два ведра, приготовляемое для варения мяса; 2 бочонка с пивом по три ведра; 2 кадки липовые с мясом; «3 чаши большие и 2 малые»; «2 сумы сыромятные большие и 4 малые»; 1 топор, 2 лянгоса, 1 ведро и 13 «лепешек ржаных прястных» (пресных -А.И.)²⁸.

Ценные сведения о причине стойкой приверженности марийцев «своим древним языческим обрядам» содержат также материалы с показаниями марий­ских крестьян церковного прихода с. Большой Парат Казанского уезда, отказав­шихся весной-летом того же 1828 года давать подписки от отказе от своих верова­ний и впредь проводить «многонародныя» языческие моления.

На состоявшемся весною 1828 г. общинном «мирском сходе», проводившем­ся Болыие-Паратским волостным правлением во исполнение указаний губернских и уездных властей с предписанием «об отрешении от язычества», запрета участия на языческих молениях, тем более многочисленных, под страхом жестоких нака­заний, - его участники из числа марийских крестьян с. Большие Параты и дере­вень Моркиял и Алукъял не дали подписок об отказе от языческих верований, а сами отозвались словами: «Когда не будут приносить языческого жертвоприно­шения, то они все помрут». Тем самым они еще раз подтвердили неразрывную связь традиционных языческих верований со своим этническим идентитетом. При­глашенным на очередное волостное собрание священникам с их увещеваниями отказаться от язычества, марийские общинники ответили: «Государь нас в Сибирь за то (т.е. языческие жертвоприношения - А.И.) не пошлет!» и «остались непре­клонными» в своей правоте. Прибывшему в июне 1828 г. «для приведения ослуш­ников в послушание» исполняющему должность казанского земского исправника дворянскому заседателю Кононову, его сопровождающим лицам и приходским священникам, марийские общинники на очередном «мирском сходе» несмотря на угрозы «в нечинении ими языческих жертвоприношений от подписки отказались и даже за всеми принимаемыми к тому способами остались же непреклонными». При этом крещеные марийцы, не чуждые религиозного синкретизма, сочли нуж­ным объяснить, «что они хотя и исповедуют Христианскую веру и от церкви ни­какого уклонения не имеют, но оставить обряд предков своих никак не могут, которой исправляют при каких-либо нещастных домашних случаях сверх прино­шения моления Господу богу, и церкви и в доме своем, обещаются святителю Ни­колаю из скота или птицы в жертву и то закалывают, в лесу или дома молятся ту, чудотворцу, прося в чем имеют нужду. Но только моление сие бывает без изображения (т.е. иконы - А.И.), но и без креста. И что веры сей, как потомст-

•