Geum.ru

Allen Knechtschaffenen An alle Himmel schreib ich s an, die diesen Ball umspannen: Nicht der Tyran istein schimpflicher Mann, aber der Knecht des Tyrannen

Вид материалаДокументы

Содержание


Почему берия?
Берия на кавказе
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   38
Глава 8 ВОСХОЖДЕНИЕ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИИ


ПОЧЕМУ БЕРИЯ?


Если Сталин в середине 1938 г. размышлял о стране, где большинство было парализовано террором, а меньшинство-мнительностью и фанатизмом, где проявляли инициативу только в писании доносов, где приходилось обходиться без лучших специалистов — офицеров, физиков, переводчиков, инженеров, агрономов, — возможно, он терялся в раздумьях. Был разрушен и личный мир Сталина: жена предпочла жизни с ним смерть; оба сына чувствовали к отцу только страх и отвращение; своих ближайших грузинских друзей, Авеля Енукидзе и Серго Орджоникидзе, он умертвил. Остались услужливые роботы Каганович, Молотов, Ворошилов, Андреев и Жданов, с которыми можно было развлекаться только пением, но не беседами: даже из записок Сталина к Моло-тову совсем исчезает бывшая нота товарищеской привязанности.


Выдвинув Ежова, Сталин сместил центр власти и сделал НКВД не просто главной исполнительной силой партии, но и мощной внутренней силой, способной свергнуть любого хозяина. Поэтому было логично поручить Лаврентию Берии сначала надзирать за Ежовым, а потом сменить его. В личном плане Берия годился идеально, так как Сталин за пятнадцать лет изучил все его недостатки — лживость и похотливость, как и его достоинства — умную, гибкую и бессердечную целеустремленность. В отличие от Ежова, Берия знал, когда нужно отступать, сдерживаться. Он был не только злопамятным садистом, но и догадливым прагматиком, способным быстро овладеть целой сферой знаний и распутать сложный узел спорных вопросов. В истории СССР Берия оказался после Сталина вторым мастером в распределении кадров. Как станет ясно в конце его карьеры, Берия мог бы приспособиться к другому политическому режиму и стать ведущим политиком в любой стране мира.


На Кавказе Берия проявил себя, как миниатюрный Сталин, убивая и терроризируя, и как гибрид Ежова и Сталина, управляя хозяйством более ловко, чем Каганович, а интеллигенцией — более мастерски, чем Андрей Жданов. Энергия и бессовестность Ежова слились у Берии с тонким умом и изощренностью Менжинского; вдобавок он любил, как ни один другой шеф ЧК-ОГПУ — НКВД, лично принимать участие в побоях и заплечных делах. Он с равным рвением поддерживал атмосферу общего террора и в то же время чинил испорченные террором механизмы в хозяйстве и Вооруженных силах СССР. Единственной помехой выдвижению Берии являлось почти неодолимое отвращение, которое он внушал многим знавшим его на Кавказе большевикам, и Сталин сумел только после истребления большей части этих ненавистников перевести Берию с Кавказа в Москву. После смерти Кирова, Енукидзе и Орджоникидзе в окружении Сталина никто уже не смел брезговать таким кровавым, лживым, честолюбивым и беспринципным коллегой-развратником. Пройдет пятнадцать лет, прежде чем он напугает Кагановича, Молотова и Ворошилова до такой степени, что покажется им страшнее и опаснее, чем Ежов.


БЕРИЯ НА КАВКАЗЕ


Лаврентий Берия родился 29 марта 1899 г. в поселке Мерхеули, недалеко от Сухуми. Отец и мать, Павле и Марта, мингрельские крестьяне, жили в хижине без четвертой стены и с дырой в крыше над очагом. Как и Сталин, Лаврентий был у них третьим и единственным здоровым ребенком1. Как и мать Сталина, мать Берии была набожной и волевой женщиной и стремилась сама решить судьбу своего сына; она была по происхождению из дворянской семьи Джакели, родственников Дадиани, феодальных правителей Мингре-лии. На сбережения матери Берии удалось получить образование в городском училище в Сухуми. Он начал учиться на инженера-гидравлика. Когда летом 1917 г. его призвали в армию, он работал инженером, потом, в период существования Закавказской республики, переехал в Баку, где опять начал учиться на нефтяника.


О революционной деятельности Берии в Баку до сих пор спорят. В 1919 г. он работал разведчиком для Мусавата, партии азербайджанских националистов, которые сотрудничали с британскиоккупантами и преследовали большевиков. Всю жизнь Берия уверял, по всей вероятности не греша против истины, что он участвовал в Мусавате в качестве агента большевиков. Подозрения возникали постоянно, и Берию не раз тщательно проверяли в двадцатые, тридцатые и пятидесятые годы2. В 1920 г. Михаил Кедров предлагал расстрелять его; в 1926 г. Дзержинский начал следствие; в 1931 г. группа грузинских коммунистов, а в 1936 г. вдова Лакобы посылали в Москву Орджоникидзе компромат на Берию. Каждый раз Берия наносил своим обвинителям жесткий контрудар3.


К середине 1920 г. Берия вернулся в Грузию, где независимое правительство арестовало его за шпионаж и посадило в Кутаисскую тюрьму. Сергей Киров, тогда посол советской России в Грузии, тайно подготавливал тбилисскую пятую колонну ко вступлению Красной армии и требовал, чтобы грузины освободили Берию. Берия вернулся в Баку, где новая азербайджанская ЧК его арестовала: только благодаря ее шефу Мир Джафару Багирову Берию быстро освободили. Судьба его, кажется, висела на волоске: из Архангельска приехал сумасшедший палач Михаил Кедров, чтобы навести порядок в развращенном национализмом и коррупцией Баку, и первым делом набросился на Берию и Багирова за панибратство с духовными лицами всех вероисповеданий и за дискриминацию армян и русских в угоду азербайджанцам и грузинам. В этот раз Берия и Багиров были спасены поручившимся за них Микояном.


К октябрю 1922 г., всего полтора года спустя после установления советской власти, Берия уже возглавлял секретно-политический отдел в грузинском VIIV. Он женился на шестнадцатилетней девушке, Нине Гегечкори, незадолго перед тем арестованной ЧКза участие в антисоветской демонстрации.


В Тбилиси, как в Москве, ЧК была составлена большей частью из представителей некоренного населения — латышей и русских. В этом многоязычном городе очень ценили Берию, который говорил по-русски, по-грузински, по-мингрельски и по-азербайджански4. В характеристиках Берии, данных начальством, иногда отмечалась его трусость, но отзывы о его усердии были похвальными: Уншлихт, заместитель Дзержинского, так высоко оценил заслуги Берии, что в 1923 г. он наградил его браунингом с дарственной надписью. В следующем году Берия оправдал доверие Уншлихта, руководя кровавым подавлением грузинского народного восстания, хотя, по-видимому, он рыцарски предупреждал мятежников о той, что VIIV все заранее известно.


Это предостережение показывает, что в Берии еще не заглохла человечность: в конце года он даже попытался подать в отставку, попросив правительство послать его в Бельгию, чтобы заниматься инженерным делом и потом работать в бакинской нефтепромышленности. Но VIIV в Закавказье уже не могло справиться без Берии. Оставаясь в этой организации, Берия, очевидно, решил сделать блестящую карьеру и сразу взялся за дело, очерняя или высылая на работу в глушь своих соперников. Грузинские чекисты, недолюбливавшие Берию, по доброй воле разъезжались по всему СССР в поисках работы в более приятной компании.


Гибель коллег ускорила восхождение Берии, и вскоре он приобрел репутацию опытного убийцы и фальсификатора. В 1925 г. в результате аварии самолета «Юнкере» под Тбилиси погибли начальники Берии — Соломон Могилевский, председатель Закавказского VIIV, и любимец Сталина Георгий Атарбеков, кровожадный армавирский чекист. Три экспертные комиссии не смогли определить причину аварии. Берия сам сочинил некролог Могилевскому:


Я видел потрясающее место гибели наших товарищей. Я видел обезображенные останки того, под чьим руководством на протяжении двух лет я вел работу в ЧК [...]. Не верится, не хочется верить... И я больше не: услышу мягкого голоса Соломона Могилевского. [...] Помню его особо внимательное отношение ко мне и к работе АзЧК: «На-вас мы здесь опираемся», — говорил он в дружеских беседах со мной5.


Берия был опасен своим соперникам и начальникам, но верен своим подчиненным. Потом он изобретал более осторожные методы, чтобы устранить тех, кто ему мешал. В 1926 г. свояк Сталина, Станислав Реденс, стал главой Закавказского VIIV. Реденс в Одессе и в Крыму во время Гражданской войны вел себя бессердечно, но и безалаберно. В Тбилиси, не зная грузинского, он оказался не начальником, а марионеткой Берии. Первой ошибкой Реденса было то, что вопреки советам Берии он запретил аджарским мусульманкам носить чадру и закрыл багумские медресе. Аджарцы ответили вооруженным бунтом, который Берия усмирил без кровопролития, отменив все запреть! Реденса. Политический рейтинг Берии поднялся, а Реденс потерял весь авторитет. В конце концов, Берия споил Реденса, которого нашли на улице пьяным и голым; Сталин перевел его на Украину.|


К 1931 г. Берия комплектовал VIIV своими людьми, грузинами и мингрелами. Вначале тбилисская публика, привыкшая к коррумпированным и ленивым вождям, относилась к Берии положительно: он работал аккуратно, не причиняя никому лишних хлопот, и казался непритязательным — пил только вино и одевался скромно; к тому же на фоне троцкистов и воинствующих коммунистов Берия казался либералом. При помощи минимума средств, но максимально используя свою хитрость, Берия особенно ловко справлялся с политическими кризисами, например с восстанием в Аджарии против коллективизации. Эти таланты Сталин заметил и оценил.


Берия подражал в Тбилиси любому московскому новшеству. Когда Менжинский разгромил Рискую православную церковь, Берия такими же Методами атаковал Грузинскую церковь, -заточив в тюрьму на девять лет католикоса Амбросия. В 1927 г. Берия «избрал» патриархом Грузинской церкви послушного Христофора и затем запретил своим коллегам преследовать тех священников, которые еще служили. Когда Менжинский и Сталин начали искать вредителей среди инженеров и экономистов, Берия тоже подверг закавказских специалистов унижениям и арестам: бакинских нефтяников он судил за то, что они якобы работали на британское консульство и дореволюционных хозяев — Нобелей. Как в России, так и в Грузии была создана, а потом разгромлена «левая» и «правая» оппозиция. Для Сталина Кавказ являлся микрокосмом СССР, и Берия оказался идеальным наместником, подавляющим все центробежные тенденции местных народов. Кое в чем наместничество Берии было мягче, чем можно было ожидать. Коллективизация была введена в Грузии больше на бумаге, чем в действительности, но единственный упрек, который Берия заслужил от Сталина по этому вопросу, был за то, что он недостаточно занимался борьбой с вредными насекомыми в виноградниках. В 1932 г. Берии, в отличие от Косиора, удалось уговорить Кагановича снизить наполовину нормы реквизиции зерна в Грузии, он также выпросил у Кагановича для Тбилиси грузовики и автобусы, намеченные для Москвы.


Сталину Берия подобострастно льстил. Через Нестора Лакобу, у которого Сталин проводил летние сезоны в конце двадцатых и в начале тридцатых годов, Берия сблизился с вождем. Берия подавлял свое презрение к абхазам и старался любезностью преодолеть то отвращение, которое тбилисские гэпэушники внушали абхазам в Сухуми. Типичным фактотумом Берии был Надарая, который потом стал виртуозным палачом в метехской тюрьме в Тбилиси и с улицы-забирал девушек для Берии.-Первые записки Берии к Ла-кобе в 1928 г. уже отдают нарочитой доверительностью; часто Берия просит, чтобы Лакоба простил какому-нибудь грузинскому чекисту преступление или грубость; или чтобы Лакоба замолвил слово Сталину за Берию. В 1929 г. Берия отблагодарил Лакобу своим обычным подарком, трофейным револьвером с патронами, и очень любезно подыскал для маленького Рауфа Лакобы хорошее издание Жюля Верна.


В начале тридцатых грузинские вожди, чета Мамия и Мариам Орахелашвили, сильно раздражали Сталина своим потворством бывшим меньшевикам и троцкистам и небрежным отношением к героическим подвигам молодого Сталина на Кавказе6. Берия же выделялся — как единственный сталинист в Грузии.


Сталинскую оценку подтвердил Менжинский своим поздравлением по случаю десятилетия служебной деятельности Берии в 1931 г.:


10 лет существования органов VIIV Грузии записали славную страницу в историю ВЧК-ОГПУ, страницу, полную самоотверженной, героической борьбы с врагами пролетариата...


Вся эта огромная напряженная работа в основном проделана своими национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закаленными в огне боевой работы под бессменным руководством товарища Берии, сумевшего с исключительным чутьем всегда отчетливо ориентироваться и в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи7.


Берия окончательно восторжествовал в октябре 1932 г., когда Сталин сделал его главой не только грузинской, но и всей закавказской партии, т.е. фактически кавказским наместником. Решающую для назначения характеристику дал Нестор Лакоба, таким образом сам назначив своего собственного палача. В июне и июле


1932 г. Серго Орджоникидзе, Лакоба и Сталин обсуждали смену руководства в Грузии. На смену Орахелашвили предлагались два кандидата, Лаврентий Берия и В. И. Полонский, который враждебно относился к «пересаливанию» Берии. В архиве Лакобы сохранилась копия, написанная карандашом, с записью разговора, которую он немедленно переслал Берии:


Дорогой Лаврентий! Пишу кратко о том, на что. по-моему, необходимо тебе обратить свое внимание. [...]


Коба: Создав Бюро ЦК. не следовало его увеличить. Берия хочет получить голоса, что ли? [...]


Коба. Когда приедет Берия? (Вопрос этот был мне задан и в начале разговора).


Я. Он хотел закончить неотложные дела до 27-28 июня, а потоп приехать. Может быть, ему раньше следовало бы приехать? < Коба. Это дипломатия?! Я. Если нужно, Берия приедет теперь же. Коба (шутя): У нас свобода передвижения, приехать в тот или иной срок не воспрещается; [...]


12 июля я застал Кобу, Серго и Ворошилова. Произошел следующий разговор (диалог):


Серго: Что, вышибаете Мамию? г> Я: Нет, мы его не вышибаем. Серго: А кто его вышибает? Я: Он сам себя вышибает. Серго: Как это он себя вышибает?


Я: Мамия никого и ничего не организует, никого не призовет к порядку, он хочет, чтобы все делалось само по себе. [...]


Коба — обращаясь ко мне, спросил (указывая на Серго): Говорит, что надо Полонского посадить секретарем ЗК Крайкома. Как вы понимаете?


Я: Это было бы грубейшей ошибкой — и обращаясь к Серго — Серго, неужели вы серьезно Полонского предлагаете секретарем Заккрай-j кома?


Коба: Не он (Серго) предлагает это, а такое мнение существует в Москве.


Я: Откуда бы взялось такое мнение, ничего не поймешь? Коба: А Берия подойдет? В Закавказье? Я: Единственный человек, который работает по-настоящему-это Берия. Мы можем быть пристрастны к нему. Это вам виднее. Я могу сказать только одно.


Серго: Берия молодей, работает8.


Став первым секретарем Закавказского крайкома, Берия мог. прямо апеллируя к Сталину, действовать независимо от любого члена Политбюро или партии. Кроме политических источников власти он располагал и другими: двоюродная сестра его жены, Александра Накашидзе, работала экономкой Сталина в Москве и десять лет передавала Берии сведения обо всем, что случалось без него на кунцевской даче. Лето 1933 г. Берия провел вместе с Лако-бой, Сталиным и их детьми. Он сажал осиротевшую Светлану к себе на колени; хвастался своей преданностью, замахиваясь топором на кусты в саду Лакобы, как будто они — головы сталинских врагов. Был, правда, один опасный эпизод, вполне вероятно, инсценированный Берией, когда пограничники открыли огонь по катеру Сталина, — Берия тогда телом заслонял вождя. Следующие три лета прошли так же счастливо — охота, экскурсии в горы, игра в городки. Насторожили патриархальных абхазов только ухаживания Берии за их женами и дочерьми.


БЕРИЯ-САТРАП


В Тбилиси первым делом Берия решил исправить ошибку Ену-кидзе, выпустившего историю подпольных типографий Закавказья, где имя Сталина почти не упоминалось, и заказал новую историю большевистского движения на Кавказе. Он не любил читать, тем более писать книги и поэтому выбрал в «соавторы» ректора университета и председателя Союза писателей, Малакию Торошелидзе, и наркома просвещения, Эдуарда Бедию, которые собирали и фальсифицировали материалы, чтобы представить Сталина в качестве Ленина кавказского большевизма. Передав книгу Сталину на редактирование, Берия приписал себе все авторство, и книга стала обязательным чтением во всех вузах Закавказья. Соавторы скоро стали фантомными авторами — фантомными и в прямом, и в переносном смысле.


Применяя методы ежовщины у себя на Кавказе, Берия превзошел и Ежова, и Сталина своими познаниями о местных людях науки и искусства. Тех партийцев старого закала, кого еще не забрали Ягода и Ежов, сам Берия арестовал в 1936 и 1937 гг. Многие из них считали Сталина другом семьи и писали ему — ответа не было. Когда осенью 1932 г. Сталин в последний раз приехал в Тбилиси повидаться с матерью, Малакия Торошелидзе, Сталин и Берия обнимались и пели песни9. 16 декабря 1936 г. Сусанна Торошелидзе умоляла Сталина:


Отец, мать и старший брат арестованы... мне 17 лет... брат исключен... Вы поймите, дядя Coco... брат Леван всегда нервный [подчеркнуто Стаза своих отцов»1


Берия правил Закавказьем до 1936 г., когда: этот союз республик опять разделили на три республики, Грузию, Азербайджан и Армению, но его влияние осталось сильным и в Армении (Азербайджан тоже превращался в ад благодаря другу Берии Багирову). Берия обращался с национальными меньшинствами еще более жестоко, чем с грузинами и мингрелами: абхазы и южные осетинцы подверглись насильственной грузинофикации. В июле 1936 г. Берия лично застрелил Ханджияна, главу армянской партии11; через пять месяцев он отравил Нестора Лакобу и разгромил абхазов. Пока Ежов и Сталин наполняли Политбюро русскими, Берия делал свою партию чисто грузинской.


Еще теснее, чем старые московские большевики, грузинские большевики были связаны с интеллигенцией. Расправившись со старыми большевиками, Берия лично и беспощадно набросился на грузинских писателей, художников, музыкантов и актеров. (В отличие от Сталина, Берия композиторов не щадил.) К середине 1938 г. был уничтожен каждый четвертый член Союза писателей Грузии, а остальные потеряли, иногда навсегда, способность творить. Писателей уничтожить было легко, до такой степени они рассорились друг с другом. До прихода Берии Паоло Яшвили и Тици-ан Табидзе сами составили комиссию, которая подвергала членов Союза подобию суда и лишала некоторых права издаваться. Архив Союза содержит бесконечные дела о спорах и драках: пьяная реплика или попытка воспользоваться принадлежащим союзу «фордом» приводили к кровной мести, а фактически бериевской чистке. Мало кто предвидел, чем угрожал приход к власти Берии.


Берия скреплял свои связи с грузинской интеллигенцией не на чтениях, выставках или концертах — он заходил в гости к интеллектуалам и участвовал в их ссорах. Он любил без приглашения заходить в театр во время репетиции или приглашать писателей на встречи. Летом 1937 г. он арестовал двенадцать видных писателей и созвал остальных. «У некоторых из вас, -говорил он, — есть необъявленные связи с врагами народа. Пропускаю фамилии». Затем Берия подозвал Тициана Табидзе и сказал ему: «Среди пропущенных фамилий, товарищ Табидзе, была и ваша».


Старые большевики, например Бесо Ломинадзе, учились в од-ной школе с такими поэтами, как Паоло Яшвили и Тициан Табидлавадзе, основателями группы «Голубые рога», которая хотела сочетать лазурь французских символистов с грузинской жизнерадостностью и примирить оба элемента с большевизмом. Вначале Берия поощрял таких поэтов, назначив Паоло Яш вили членом ЦК Закавказья, Галактиона Табидзе — ЦК грузинской партии, и даже ненадежного Тициана Табидзе — членом Тбилисского совета.


Режим Орахелашвили иногда проявлял такую идеологическую строгость, что запрещал классиков грузинской литературы — Руставели как феодала и Чавчавадзе как буржуазного идеалиста. Берия же объявил, что народ будет праздновать годовщины обоих писателей, таким образом одновременно сметая и ханжеский троцкизм, и русский шовинизм.


Несмотря на свое невежество, Берия выказал поистине театральный талант. Он учился у тех режиссеров, которых он репрессировал. Он начал с директора театра Руставели, Сандро Ахмете-ли, ученика Станиславского. Ахметели бежал в Москву, где Ежов по просьбе Берии задержал его и послал назад в Тбилиси. Берия объявил его британским шпионом, пытал, пока тот не онемел и не был разбит параличом, и расстрелял его. 28 июня 1937 г. Берия сделал последний жест, устроив открытый аукцион всей собственности Ахметели не где-нибудь, а в театре.


Следующей добычей оказались «Голубые рога». Их вождь Гри-гол Робакидзе, поклонник Гумилева, имел такой громкий успех в Москве, что Серго Орджоникидзе доверчиво позволил ему с женой и приемной) дочерью поехать пожинать лавры в Германию. Но Робакидзе там остался и засел за писание антисоветских романов. Один из них«Убитая душа», содержит «гороскоп Сталина», проницательный психологический этюд:


[РОПоглощенный деятельностью, Сталин сидел в Кремле, провод с током, а не властелин: провод революционных сил, существо, но не человеческое. Электрический провод с предупреждением «Опасно для жизни». [... J Он торчал, наполненный жестоким током, непобедимый, холодная, слепая судьба советской земли и, может быть, всего мира12.


Невозвращение Робакидзе оказалось достаточным поводом чтобы перебить всех друзей писателя.


В 1936 г. грузинские писатели соперничали друг с другом в оказании гостеприимства Андре Жиду, когда он приехал в Тбилиси, Цхалтубо и Сухуми с группой французских коммунистов. Те писатели, которые предлагали Жиду обед и не менее щедрые похвалы автоматически превратились в фашистских агентов, как только Жид опубликовал свою вежливую, но убийственную антисоветскую критику «Возвращение из СССР». Лучший прозаик Грузит Михеил Джавахишвили, обрек себя на смерть замечанием: «У Андре Жида есть хорошие идеи». Отрекаться было поздно. Паоло Яшвили тщетно доказывал, что гостеприимство по отношению к приезжим знаменитостям — его подхалимская, рецидивистская болезнь, и написал стихи «К предателю Андре Жиду». «Предательский, черномордый пес Троцкого, иди за своим хозяином!» Но грузинские поэты ничем не могли спастись от того ада, который Берия им приготовил в мае 1937 г.