Geum.ru

Allen Knechtschaffenen An alle Himmel schreib ich s an, die diesen Ball umspannen: Nicht der Tyran istein schimpflicher Mann, aber der Knecht des Tyrannen

Вид материалаДокументы

Содержание


Уроки гитлера
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   38


Сталин неторопливо подступал к своей настоящей цели. Сначала он даже разрешил Каменеву участвовать в почетном карауле на похоронах Кирова. Чтобы не давать НКВД компромата, Каменев и Зиновьев уже год старались не встречаться, после того как партия вернула им билеты, и Сталин их принял у себя в кабинете — в первый раз за четыре годаи в последний раз. Благодаря Горькому, Каменев погрузился в литературные труды; Зиновьев же; считал журнализм ниже своего достоинства и тосковал по политической власти.


Уже на XVII съезде партии в феврале 1934 г. и правая, и левая оппозиции упали в ноги Сталину. Бухарин провозгласил его «могущественным глашатаем не только экономического, но и технического и научного прогресса на нашей планете [...] славным фельдмаршалом пролетарских сил» и просил прощения за то, что защищал крестьянство, проклиная свою ошибку, называя ее «одной из острейших, граничащих с преступлением, парфянских стрел»16. На этом «съезде победителей» Каменев тоже ползал на брюхе: ?...мы, естественно, в этой фракционной борьбе направили самое ядовитое жало, все оружие, которое у нас тогда было; против того, кто более всего нас бил, кто проницательнее всего указывал ту преступную дорогу*.на которую мы встали, против товарища Сталина». Но всех превзошел Зиновьев., назвавший доклад Сталина «шедевром, вошедшим в сокровищницу мирового коммунизма в тот самый момент, когда он был здесь произнесен» 7.


10 декабря 1934 г., когда НКВД обыскивал квартиру Зиновьева, тот писал Сталину: «Ни в чем, ни в чем, ни в чем я не виноват перед партией, перед ЦК и перед Вами лично*... Умоляю Вас поверить этому честному слову. Потрясен до глубины души»18. Еще месяц НКВД собирал улики против Зиновьева и Каменева. Наконец, когда с пристрастием допросили одного их бывшего сторонника, их арестовали еще раз и отдали под суд. Этот первый процесс над «левой оппозицией», даже по нормам Ягоды, был пасквилем на судопроизводство. Каменеву в начале суда обещали, что, повторив свои признания, он сохранит себе жизнь. Ульрих приговорил его к пяти годам, а Зиновьева к десяти. Но в тюрьме допросы усилились, и Ягода предъявил новые обвинения, которые обрекли их на смерть. Тем временем 77 человек, якобы члены «зиновьевской ленинградской группы», получили сроки в тюрьмах и ссылках, а еще двенадцать тысяч членов «классов эксплуататоров» были выселены из Ленинграда.


Пока Сталин расправлялся с левой оппозицией, он устроил чистку у себя в Кремле, где еще работали кое-какие родственники Каменева. Люди Ягоды ходили по коридорам, арестовывая уборщиц, библиотекарш, секретарш и сторожей, будто бы готовивших покушение на Сталина. Жертвой этой операции пал один из самых доверенных людей в окружении Сталина, Авель Енукидзе, который подружился со Сталиным еще в Баку. Для сталинских детей Енукидзе был фактически дядей. Его погубили не сразу. Сначала исключили из партии за «разврат» и назначили директором курортов на Кавказе; потом его понизили, переведя на дорожный транспорт в Харькове. Через два года арестовали. Из допросов несчастных кремлевских уборщиц и библиотекарш стало ясно, что Енукидзе с ними сплетничал о том, как Сталин довел Надежду Аллилуеву до самоубийства и что Енукидзе развратничал с ними (в протоколах" это называлось «приглашал на фокстрот»)19. Хуже всего, НКВД перлюстрировал анонимное письмо, посланное на имя Хрущева, в котором автор цитирует мнение Енукидзе, что надо заменить одиозную фигуру «повара» (Сталина) несимпатичным, но сносным «стариком» (Калининым)20. В 1935 г. Енукидзе был единственным пострадавшим «правистом».


Правые, кроме Енукидзе, еще не пугали" Сталина, а левые, потому что они были ближе к Троцкому (несмотря на то, что Троцкий в ссылке ничем не угрожал) и политика коллективизации и индустриализации, проведенная Сталиным, была выдумана именно ими, внушали ему опасения. Поэтому он избавиться от левых.


Были у Сталина и другие причины нанести удары против врагае побежденного восемь лет назад. В феврале 1935 г., когда он чистил Кремль, Ягода арестовал Михаила Презента, секретаря журнала «Советская стройка». Презент вообще — мелочь, но все-таки дружил с Енукидзе. Презента не расстреляли, но лишили инсулина, так что через три месяца он умер в тюрьме. Он оставил дневник, который оказался настоящей бомбой и который Ягода передал Сталину на рассмотрение21. Читая дневник, Сталин так сердился, что он не только марал карандашом свои возражения, но вырывал целые страницы. Оказалось, что Презент знал Горького, Демьяна Бедно- го и многих троцкистов и записывал их сплетни с 1928 г. Презент цитировал мнения, что у Троцкого «огромные дарования» и что «эта нынешняя лающая свора раньше подавала ему калоши и счищала пыль с костюма». Презент записал и некоторые саркастические выпады против Сталина — например, как Демьян Бедный издевался над его манерой раздирать сальным пальцем страницы неразрезанной книги. Из дневника Презента Сталин, должно быть, заключал, что полуреабилитированные «левые» до сих пор убеждены в своей политической значимости. И шутки Радека, записанные Презентом, были неуместны: «Троцкий решил покончить жизнь самоубийством и прислал Сталину письмо, что вызывает его на социалистическое соревнование».


Трагедия смерти Кирова и фарс дневника Презента оказались спектаклями, ставить которые было не по силам Ягоде-режиссеру. Его промахи и отсутствие бдительности, явно вызывали сомнение, может ли он вообще вести дальше сталинское дело.22 Относительно гуманное отношение к ленинградским энкавэдэшникам и к Зиновьеву и Каменеву выглядело как потворство их преступлениям. Среди более молодых сталинистов в НКВД, не останавливавшихся ни перед чем, Ягода уже казался белой вороной. У Ягоды еще оставались какие-то предрассудки, например, что разногласия между членами Политбюро налаживаются без кровопролития. А молодые энкавэдэшники были детьми Гражданской войны, без отца-матери, кроме Сталина и партии, без идеологии, кроме сталинской воли. Они не трепетали перед именами Бухарина и Каменева, и им не казалось немыслимым и нелепым, что соратники Ленина оказались шпионами и вредителями.


Для дальнейших репрессий Сталин укрепил законодательство. Уже в 1932 г. кража горсточки зерна приравнивалась к измене, а в 1934 г. Уголовный кодекс мог отправить изменника в мир иной за сутки. Теперь «изменниками родины» оказались те; кто уезжал без разрешения или не возвращался, а их родственников, сожителей и подопечных наказывали ссылкой. Вернулись ОСО (особые совещания), но в отличие от времен Александра III, когда эти тройки ссылали революционеров, сталинские ОСО их расстреливали. ОСО составлялось из энкавэдэшника, прокурора и партийного работника. С помощью ОСО можно было обрабатывать сотни тысяч арестованных в год, как скот на бойне.


Советские юристы не возражали. Крыленко согласился со Сталиным, что настали чрезвычайно опасные времена, когда классовый враг ожесточился. Только главный прокурор, Иван Акулов, которого Сталин в 1931 г. считал таким железным, что даже думал назначить его на место Ягоды, отнекивался. Акулов, который руководил первым процессом над Зиновьевым и Каменевым, отказался требовать смертной казни. Через несколько месяцев его перевели на менее кровожадную должность23.


Ульрих, как и другие сталинские судьи, всегда выносил те приговоры, которые предписывал Кремль. Очень редко, да и то только чтобы смущать Ягоду, Политбюро вмешивалось и отменяло приговор. В сентябре 1934 г. создали комиссию, чтобы «освободить невинно пострадавших [...] очистить ОГПУ от носителей специфических "следственных приемов" [т.е. пытки] и наказать последних, невзирая на лица»24. До 1933 г. единичные юристы были достаточно отважны, чтобы защищать человека, обвиняемого ОГПУ, — например, Николай Борисович Полынов, редактор дореволюционного журнала «Юрист», которому иногда даже удавалось добиться оправдания и который сам умер своей смертью. Но после 1934 г. и такие исключительные юристы сошли со сцены.


Осталась всего одна традиционная черта русской юриспруденции: красноречие. В девятнадцатом веке такие выдающиеся адвокаты, как Кони и Плевако, так увлекались собственным ораторством, что издавали свои речи. Но Кони и Плевако защищали, а Вышинский и Крыленко использовали свой риторический дар только как обвинители. Вышинский боролся с Крыленко на страницах журналов, и с 1935 г. они нападали друг на друга. Выиграл Вышинский, передав Сталину одну заметку Крыленко, что юридические решения не должны учитывать речей Сталина. КрыленкоСбыл, конечно, не святой, но он издавал в журнале «Советское правосудиестатьи под рубрикой «Черные доски», где разоблачались ошибки правосудия или отклонения от правил Наркомюста, и «Красные доски», хвалящие юридическиили политически правильные приговоры. Из всех коллег Вышинского и Крыленко только одна — Фаина Нюрина — принимала всерьез принципы правосудия. Она хлопотала за независимость следствия от обвинения, в традициях царской системы. На некоторое время ей удалось выжить благодаря своей наивной энергии и статусу единственной женщины-прокурора, но в 1937 г. она надоела Вышинскому, и через год ее расстреляли. Из шести судей в кассационном суде расстреляли пятерых и одного сослали в ГУЛАГ. Советское правосудие выродилось.


УРОКИ ГИТЛЕРА


Западные историки часто соблазняются параллелями между Сталиным и Гитлером, как диктаторами-психопатами. На самом деле Сталин так же отличается от Гитлера, как оба они — от нормального человека. Они похожи друг на друга только своим стремлением завладеть всем земным шаром, своим нетерпением к любому противоречию, отсутствием совести или привязанностей. Во всех других отношениях они непохожи. Гитлер для своих целей оставил общественную, юридическую и экономическую структуру Германии насколько возможно нетронутой; он развил идеологию, антисемитизм, которая была по душе почти всем немецким сословиям, не говоря о христианских церквях и тех европейских державах, которые Германия завоюет. Главным орудием Гитлера были риторика и вооруженная сила. Сталин, развивая ленинскую политику и поэтому разрушая общественную, юридическую и экономическую структуру России, сделал из революционного социализма пустое обрамление своего собственного фашизма — по сути, он был настолько коммунистом, насколько папа Борджиа был христианином! Сталин выражался не пламенной риторикой, а шаблонами, жестами и молчанием, и, за исключением решительных двух лет во время Второй мировой войны, ни один диктатор так не держал в узде вооруженные силы, как Сталин. Можно сравнивать гитлеризм с раком в теле: тело продолжает работать нормально, пока рак его не выест; сталинизм более похож на личинку осы-паразита, изнутри пожирающую общественное тело и превращающую его в часть себя.


Но, несмотря на различия и на взаимную враждебность в течение целых десяти лет, с 1932 по 1941 г., Сталина и Гитлера связывали общие интересы. В 1920-е тт. Германия и СССР, исключенные Версальским договором из европейского содружества, договаривались между собой» и не только в вопросах дипломатии и торговли. Когда Гитлер пришел к власти со свирепой антикоммунистической программой, Сталину пришлось искать новых союзников. Некоторое время Гитлер исполнял роль полезного пугала. С 1932 по 1939 г. СССР и Коминтерн, под руководством сталинистов Куусинена и Белы Куна, уверяли весь мир, что гитлеровская Германия представляла такую опасность, что все прогрессивные люди во всех странах должны закрывать глаза на недостатки советской действительности, ибо СССР теперь стал единственным защитником мира, евреев и рабочих. Такая политика зеркально схожа с политикой Гитлера, который изображал большевиков всемирными дьяволами и, вместе с евреями, источником всех зол.


Этот антагонизм, однако, скрывал взаимное уважение. Правда, вначале Гитлер казался Сталину, как и западным политикам, просто податливым фигляром. Сталин думал, что он сможет влиять на Гитлера, и поэтому он и Коминтерн запрещали немецким коммунистам объединяться с социал-демократами, чтобы помешать Гитлеру выиграть выборы. Таким образом, Гитлер пришел к власти с помощью Сталина, точно так же как Сталин, преследуя все другие левые партии, потом поможет генералу Франко одержать победу в Испании.


Первые шаги Гитлера, казалось, были подражанием Сталину: он создал систему концлагерей, запретил гомосексуализм и «дегенеративное» искусство. Сталин отменил ленинскую сексуальную терпимость, рассмотрев доклад Ягоды 19 декабря 1933 г.:


ликвидируя за последнее время объединения педерастов в Москве и Ленинграде, ОГПУ установило существование салонов и притонов, где) устраивались оргии. Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев25.


. Гитлер произвел сильное впечатление на Сталина, когда летом 1933 г. он поджег Рейхстаг и потом обвинил коммунистов в поджоге. Гитлер подражал показательным процессам Менжинского, хотя он еще не успел подчинить себе немецких судей настолько, чтобыСэта фабрикация удалась (обвиняемого Димитрова оправдали и выслали в СССР). Сталин прислал двух советских журналистов наблюдать гитлеровский суд26. Нарком иностранных дел Литвинов ехал через Берлин и объявил, что не откажется от беседы с Гитлером, если тот пожелает, и что «мы готовы сделать все необходимое для восстановления прежних отношений»27.


Когда 30 июня 1934 г. Гитлер устроил «Ночь длинных ножей», убив вождя «чернорубашечников» Эрнста Рема и сотни его сторонников и тем самым избавившись от своего собственного левого уклона, Сталин, как говорят, воскликнул: «Умница, вот как надо справляться с оппозицией, вырезать одним ударом!» Но предсказания Сталина были вполне хладнокровны, он говорил: «Собьггия в Германии отнюдь не свидетельствуют о близком крахе нацизма. Наоборот, они должны привести к консолидации режима и укреплению власти самого Гитлера»28. Без сомнения, Сталин сделал подобные выводы о консолидации и своего режима.


На нюрнбергских съездах летом 1935 г. Геббельс и Розенберг ругали Советский Союз, но Сталин не разрешал Кагановичу и Молотову отвечать в таком же тоне:


мой совет — не делать в нашей печати истерического шума и не поддаваться вообще истерике наших газетчиков. Нюрнберг есть ответ на конгресс КИ. Гитлеровцы не могут не ругаться, если иметь в виду, что конгресс КИ облил их помоями и смешал с грязью. Пусть критикует их «Правда» принципиально и политически, но без площадной брани29.


В антисоветской речи Гитлера Сталин не видел «оснований для протеста».


Принципиальное же различие между национальным социализмом Гитлера и ленинистским социализмом Сталина сводится к заявлению Гитлера: «Мой социализм — это не классовая борьба, а порядок». Социализм Сталина, однако, сближался с социализмом Гитлера тем, что и он становился национальным. После 1933 г. Сталин перестал бранить русский шовинизм и начал намекать, что по своей политике и культуре русский народ стоит выше, как старший брат, в отношении к другим народам СССР и к другим славянам, точно так же как немцы считали себя высшей расой среди арийцев. Правда, антисемитизм Сталина был сдержан и непостоянен, но Гитлер и Сталин отличались главным образом темпераментом.


Поняв, что Гитлер останется у власти, Сталин стал добиваться смягчения отношений с Францией и Англией, но прекращение экономических связей с Германией было не в интересах СССР. Кое-кто в окружении Гитлера, например Геринг, был того же мнения насчет немецких интересов. У обеих стран остались некоторые общие политические цели, в особенности уничтожение Польши, которая и для Гитлера, и для Сталина являлась самозванкой и отчужденной от них территорией. И СССР, и Германия чувствовали себя обиженными Версальским и Генуэзским договорами, которые лишили бывшие немецкую и русскую империи огромных территорий и международных прав. Их до сих пор объединял Рапалльский договор против Англии и Франции. Сталин рассчитывал, что Германия, когда ей удастся вооружиться, разожжет войну, которая разрушит Западную Европу и приведет к мировой пролетарской революции. Поэтому громкая враждебность Гитлера к большевикам, как заявил в 1935 г. Тухачевский, казалась лишь «удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)»30. Гитлер, однако, был постоянен в своем антибольшевизме, хотя некоторые его министры верили, что Сталин уничтожал самых ненавистных лиц в своем окружении, в особенности евреев. Карл Радек, из всех большевиков самый уважаемый в Германии, где он провел много лет в ссылке или в тайных переговорах с правительством и с революционными силами, довольно глубокомысленно шутил, когда объявил, что разница между Моисеем и Сталиным в том, что Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин выводит евреев из Политбюро. На самом деле Сталин выводил евреев и из НКВД, и из Наркомата иностранных дел, и вскоре в его окружении осталось всего два еврея — Лев Мехлис, который прятался в тени, и Каганович, который, как с облегчением заметил Иоахим фон Риббентроп, «в своей личности не имеет ничего еврейского». Тот факт, что Сталин еще энергичнее репрессировал советских немцев, совсем не волновал Геббельса и Риббентропа.


К концу 1920-х гг. главным стержнем немецко-советского союза было военное сотрудничество. Версальский договор запрещал Германии модернизировать свои вооруженные силы, так что нем- цы приобрели в Советском Союзе не только гавань для флота, но и три полигона: в Липецке они испытывали самолеты, в Казани - танки, а в Томке (Саратовская область) — химическое оружие.


Сотрудничество налаживалось с трудом. Первые советские агенты днем вели переговоры с правительством о покупке кораблей для флота, а ночью подстрекали гамбургских рабочих устроить «красный октябрь» 1923 г. против того же правительства. К 1926 г., однако, профессиональная тайная полиция взяла дело в свои руки. Юзеф Уншлихт, заместитель Дзержинского, поехал в Германию и установил хорошие отношения с адмиралом Канарисом, будущим главой Абвера, контрразведки Гитлера. Когда настало время, Абвер и НКВД поняли, что могут без заминок работать вместе.


Русские и немецкие генералы часто обменивались визитами. Под руководством Тухачевского Красная армия совместно с немцами развивала тактику танкового блицкрига31. В обмен на полигоны и базы для немцев Россия получала доступ к технике, чтобы производить высококачественную сталь, танки, самолеты. На немецких полигонах в Казани и -Липецке проходили подготовку советские военные; немцы также обещали поставить в СССР авиационное оборудование. Сталина раздражало низкое качество советских самолетов — аварии и катастрофы случались очень часто (только с 5 по 20 июня 1932 г. разбилось 11 самолетов и погибло 30 человек), и советские самолеты считались такими опасными, что всем партийным кадрам, кроме летчиков, было запрещено летать, и сам Сталин отказывался летать до 1943 г., когда оказалось, что другого безопасного способа добраться до Тегерана не было. Сталин даже делал вид, что он озабочен человеческими потерями, когда 24 июня 1932 г. он писал Ворошилову:


Самое тревожное — аварии и гибель наших Летчиков. Гибель самолетов не так страшна (чертеними!), как гибель живых людей, летчиков. Живые люди — самое ценное и самое важное во всем нашем деле, особенно в авиации?2. — >


Тем не менее Сталин не колебался, отправляя на расстрел любого летчика, жалующегосятта то, что он должен летать в «летучих гробах».


Такую помощь, какую предлагала Германия, Франция дать не могла. Правда, после пришествия Гитлера, советский импорт из Германии упал на девяносто процентов — в 1932 г. Сталин обменял советское зерно на сталь, но уже в 1934 г. Советский Союз тратил 64 миллиона марок на военную технику и оборудование33. Осенью 1934 г. советский торговый представитель в Берлине пользовался


разрешением нацистов посещать все фабрики и заводы, доставляющие материалы в Советский Союз34. Через год Гитлер на самом деле прекратил немецкое участие на Полигонах в Липецке и Томке, но под предлогом не идеологии, а экономии средств. Во всяком случае, к 1936 г. Сталин ввозил уже вдвое больше немецкой техники35.


С 1934 по 1937 п Сталин пользовался услугами тайного личного эмиссара, Давида Канделаки, с которым он познакомился за тридцать лет до того у Сванидзе. Канделаки получил образование в Германии и был якобы главой советской торговой миссии в Германии и Скандинавии. Но он не отвечал ни перед наркомом иностранных дел, ни перед НКВД, и его компетенция не ограничивалась торговлей36.


Два нациста смотрели на восток. Кузен Геринга, Герберт, хотел сотрудничать с Советским Союзом против Франции и Англии. Хьялмар Шахт, министр финансов, предлагал Сталину кредит в 500 млн марок в обмен на нефть для немецких военных, «Передайте от меня т. Канделаки привет, — писал Сталин Кагановичу 8 сентября 1935 г., именно тогда, когда Германия и Советский Союз провозглашали всему миру свою взаимную ненависть, — и скажите, чтобы он настаивал на получении от немцев всего, что нужно нам по военному делу и красителям».


Насколько. Сталин верил в долгое мирное сосуществование с Гитлером, трудно сказать; с большим энтузиазмом он провоцировал соперничество между Германией и Францией за поддержку Советского Союза. Шифром 2 сентября 1935 г. он объяснял Моло-тову и Кагановичу свою двурушническую (и с западной точки зрения ошибочную) политику:


Старой актанты нет уже больше. Вместо нее складываются две антан-ты: антанта Италии и Франции, с одной стороны, и антанта Англии и Германии, с другой. Чем сильнее будет драка между ними, тем лучше для СССР... Нам вовсе невыгодно, чтобы одна из них теперь же разбила другую, нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной, но без скорой победы одной над другой37.


Сталин относился к социал-демократии или троцкизму гораздо хуже, чем к фашизму. В сентябре 1933 г. они с Муссолини подкрепили свой договор о ненападении новыми статьями о нейтралитете и дружбе, и в 1936 г. итальянская официальная пресса с


восторгом встретила расстрел Зиновьева и Каменева как доказательство того, что Сталин принял политические взгляды совместимые с философией Муссолини.


К 1937 г. Сталин до того убедился в силе Гитлера и в слабости Франции и Англии, что он поручил Канделаки подготовить проект договора о ненападении между Германией и Советским Союзом. Канделаки наградили орденом Ленина, но он был расстрелян за год до подписания этого договора.