Философия и теория культуры
| Вид материала | Документы |
- Рабочая программа дисциплины история философии, 541.15kb.
- Т. А. Сулейменов Курс лекции по философии Шымкент-2010 г. 1-лекция, 1988.6kb.
- С. В. Булярский Принято на зас каф философии и политологии 4 апреля 2000 г., протокол, 128.66kb.
- Тесты для самопроверки знаний раздел I. Что такое философия? Тема Философия в системе, 1997.45kb.
- Вопросы: Философия в системе культуры. Составные элементы культуры, 1022.94kb.
- Философия культуры русского зарубежья 09. 00. 13 религиоведение, философская антропология,, 390.8kb.
- Программа вступительного экзамена по философии философия и жизненный мир человека, 153.52kb.
- Программа вступительного экзамена в магистратуру по направлению подготовки 030100 «Философия», 105.52kb.
- Ф-программа вступительного экзамена в аспирантуру Утверждаю, 664.78kb.
- Вопросы к кандидатскому экзамену по специальности 24. 00. 01 «Теория и история культуры», 46.88kb.
Американский режим начиная с 1776 года строился на основе естественного права. Конституционное правление и власть закона, ограничивая произвол тиранов, защищают те виды свободы, которые присущи людям по природе. Как указал через восемьдесят семь лет Авраам Линкольн, это был еще и режим, преданный положению о всеобщем равенстве людей. Равенство в свободе может существовать только потому, что существует естественное равенство людей; или, если перефразировать более позитивно, факт естественного равенства требует равенства политических прав.
Критики указывают, что Соединенные Штаты никогда не жили соответственно этому идеалу равенства в свободе, а в течение своей истории исключали из этого равенства целые группы. Защитники режима указывают (с моей точки зрения, более правильно), что принцип равенства прав служил причиной постоянного расширения списка тех, кому права предоставлены. Когда было постановлено, что все люди имеют естественные права, в американской политической истории вспыхнул долгий спор о том, кто попадает в этот заколдованный круг «людей», которых Декларация объявляет равными от рождения. Изначально этот круг не включал женщин, или чернокожих, или белых, не имеющих собственности; но он расширялся медленно и верно, и в свое время их в себя включил.
Однако, признают это участники спора или нет, все они (хотя бы неявно) имеют представление о том, что есть «суть» человека, то есть основание для суждения, должен ли тот или иной индивидуум таковым считаться. Внешне люди выглядят, говорят и действуют весьма отлично друг от друга, и спор во многом вертелся вокруг того, являются ли эти различия чисто условными или корни их лежат в природе.
Современная наука до некоторой степени помогла нам расширить взгляды на то, кого считать человеком, поскольку показала, что наиболее явные различия между людьми условны, а не природны. Там же, где природные различия действительно существуют, как между мужчиной и женщиной, выяснилось, что они касаются качеств, не оказывающих влияния на политические права.
Так что, вопреки плохой репутации, которую концепции вроде естественных прав имеют среди университетских философов, многое в мире нашей политики покоится на существовании устойчивой «сути», которой мы одарены от природы, или скорее на том факте, что мы верим в существование этой «сути».
Может быть, мы готовы войти в постчеловеческое будущее, в котором технология даст нам возможность постепенно изменить нашу сущность со временем. Многие приветствуют такую возможность под знаменем человеческой свободы. Они хотят максимально расширить свободу родителей выбирать, каких детей иметь, свободу ученых в исследованиях и свободу предпринимателей использовать технологию для получения прибыли.
Но свобода такого рода будет отличной от всех прочих свобод, ранее доступных людям. Политическая свобода до сих пор означала свободу преследовать те цели, которые наша природа перед нами поставила. Эти цели не определены жестко; природа человека весьма пластична, и у нас огромный диапазон возможностей выбора, совместимых с этой природой. Но она не бесконечно пластична, и элементы, остающиеся постоянными - в частности, наша видоспецифичная гамма эмоциональных реакций, – представляют собой безопасную гавань, которая дает нам возможность соединяться с другими людьми.
Может статься, что мы каким-то образом обречены на этот новый вид свободы или что на следующей стадии эволюции, как некоторые предполагают, мы сознательно возьмемся за наше биологическое строение, а не оставим его в руках слепых сил естественного отбора.
Но если мы на это пойдем, то делать это надо с открытыми глазами. Многие считают, что постчеловеческий мир будет выглядеть совсем как наш – свободный, равный, процветающий, заботливый, сочувственный, – но только с лучшим здравоохранением, большей продолжительностью жизни и, быть может, более высоким уровнем интеллекта.
Однако постчеловеческий мир может оказаться куда более иерархичным и конкурентным, чем наш сегодняшний, а потому полным социальных конфликтов. Это может быть мир, где утрачено будет любое понятие «общечеловеческого», потому что мы перемешаем гены человека с генами стольких видов, что уже не будем ясно понимать, что же такое человек. Это может оказаться мир, где средний человек будет заживаться далеко за вторую сотню лет, сидя в коляске в доме престарелых и призывая никак не идущую смерть. А может быть, это окажется мягкая тирания вроде описанной в «Дивном новом мире», где все здоровы и счастливы, но забыли смысл слов «надежда», «страх» или «борьба».
Мы не обязаны принимать любое такое будущее ради фальшивого знамени свободы, будь то свобода ничем не ограниченного размножения или свобода беспрепятственного научного исследования. Мы не обязаны считать себя рабами неизбежного технологического прогресса, если этот прогресс не служит человеческим целям. Истинная свобода означает свободу политической общественности защищать ценности, которые ей всего дороже, и именно этой свободой мы должны воспользоваться сегодня по отношению к биотехнологической революции. С. 305-308
Печатается по Барлоу, Д.П. Декларация независимости киберпространства. / Д.П. Барлоу. // Информационное общество. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. – С. 349-355.
Правительства Индустриального мира, вы - утомленные гиганты из плоти и стали; моя же Родина – Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, - оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас. Вы не обладаете верховной властью там, где мы собрались.
Мы не избирали правительства и вряд ли когда-либо оно у нас будет, поэтому я обращаюсь к вам, имея власть не большую, нежели та, с которой говорит сама свобода. Я заявляю, что глобальное общественное пространство, которое мы строим, по природе своей независимо от тираний, которые вы стремитесь нам навязать. Вы не имеете ни морального права властвовать над нами, ни методов принуждения, которые действительно могли бы нас устрашить.
Истинную силу правительствам дает согласие тех, кем они правят. Нашего согласия вы не спрашивали и не получали. Мы не приглашали вас. Вы не знаете ни нас, ни нашего мира. Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что вы можете построить его, как если бы оно было объектом государственного строительства. Вы не способны на это. Киберпространство является делом естества и растет само посредством наших совокупных действий.
Вы не вовлечены в наш великий и все более ширящийся разговор; не вы создаете богатства наших рынков. Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и неписаных законов, которые уже сейчас обеспечивают нашему обществу больший порядок, чем тот, которого можно достичь вашими наказаниями и запретами.
Вы заявляете, что у нас есть проблемы, решать которые должны вы. Вы используете это заявление как предлог для вторжения в наши земли. Многие из этих проблем не существуют. Там же, где есть реальные конфликты и недостатки, мы выявим и устраним их собственными средствами. Мы устанавливаем свой собственный Общественный Договор. Этот способ правления возникнет согласно условиям нашего, а не вашего мира. Наш мир - другой.
Киберпространство состоит из взаимодействий и отношений, мыслит и выстраивает себя подобно стоячей волне в сплетении наших коммуникаций. Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела.
Мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения. Мы творим мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства.
Ваши правовые понятия собственности, выражения, личности, передвижения и контекста к нам неприложимы. Они основаны на материи – здесь материи нет. Наши личности не имеют тел, поэтому, в отличие от вас, мы не можем достичь порядка посредством физического принуждения. Мы верим, что наш способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. Наши личности могут охватить многое, что находится в вашей юрисдикции. Единственный закон, который признают практически все входящие в наш состав культуры, - это Золотое Правило. Мы надеемся, что сможем отыскивать частные решения, исходя из этого общеполагающего принципа. Но мы не можем принять решения, которые вы стараетесь навязать.
Сейчас вы создали в Соединенных Штатах закон - Акт о реформе телекоммуникаций, - который отвергает вашу собственную конституцию и оскорбляет мечты Джефферсона, Вашингтона, Милля, Мадисона, Де Токвиля и Брандеса. Эти мечты должны теперь заново родиться в нас.
Вы испытываете ужас перед собственными детьми, потому что они чувствуют себя как дома в мире, в котором вы всегда будете иммигрантами. Поскольку вы их боитесь, вы трусливо перекладываете свои родительские обязанности на бюрократический аппарат. В нашем мире все чувства и высказывания, от низменных до ангелических, являются частями единого целого - глобального разговора в битах. Мы не можем отделить воздух, который удушает, от воздуха, по которому бьют крылья.
В Китае, Германии, Франции, России, Сингапуре, Италии и Соединенных Штатах вы пытаетесь установить информационный карантин, дабы предотвратить распространение вируса свободомыслия, воздвигнув заставы на рубежах Киберпространства. Эти меры способны сдерживать эпидемию некоторое время, но в мире, который скоро весь будет охвачен средством коммуникации, несущим биты, они не будут работать.
Ваша все более и более устаревающая информационная промышленность желала бы увековечить свое господство, выдвигая законы,- как в Америке, так и в других странах - требующие права собственности на саму речь по всему миру. Эти законы провозглашают, что идеи - всего лишь еще один промышленный продукт, благородный не более чем чугунные чушки. В нашем же мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности безо всякой платы. Для глобальной передачи мысли ваши заводы больше не требуются.
Эти все более враждебные колониальные меры ставят нас в положение, в котором оказались в свое время приверженцы свободы и самоопределения, вынужденные отвергнуть авторитет удаленной единообразной власти. Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных «я» от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами. Мы распространим наши «я» по всей планете так, что никто не сможет арестовать наши мысли.
Мы сотворим в Киберпространстве цивилизацию Сознания. Пусть она будет более человечной и честной, чем мир, который создали до того ваши правительства.
Давос, Швейцария, 8 февраля 1996
С. 349-352
***
Печатается по: Тоффлер¸Э. Третья волна / Э. Тоффлер. – М. : ООО «Издательство АСТ», 2002. 702 с.
Новая цивилизация зарождается в наших жизнях, и те, кто не способен увидеть ее, пытаются подавить ее. Эта новая цивилизация несет с собой новые семейные отношения; иные способы работать, любить и жить; новую экономику; новые политические конфликты, и сверх всего этого - измененное сознание. Кусочки новой цивилизации существуют уже сейчас. Миллионы людей уже настраивают свою жизнь в соответствии с ритмами завтрашнего дня. Другие люди, боящиеся будущего, бегут в безнадежное, бесполезное прошлое; они пытаются восстановить умирающий мир, в котором они появились на свет.
Начало этой новой цивилизации - единственный и обладающий наибольшей взрывчатой силой факт времени, в котором мы живем.
Это - центральное событие, ключ к пониманию времени, следующего за настоящим. Это - явление столь же глубокое, как и Первая волна перемен, вызванная 10 тыс. лет назад внедрением сельского хозяйства(1), или как потрясающая Вторая волна перемен, связанная с промышленной революцией. Мы - дети последующей трансформации - Третьей волны [32].
Человечество ждут резкие перемены. Оно стоит перед глубочайшим социальным переворотом и творческой реорганизацией всего времени. Не различая еще отчетливо этой потрясающей новой цивилизации, мы с самого начала участвуем в ее строительстве.
Вплоть до настоящего времени человечество пережило две огромных волны перемен, и каждая из них, в основном, уничтожала более ранние культуры или цивилизации и замещала их таким образом жизни, который был непостижим для людей, живших ранее Первая волна перемен - сельскохозяйственная революция - потребовала тысячелетий, чтобы изжить саму себя. Вторая волна - рост промышленной цивилизации - заняла всего лишь 300 лет. Сегодня история обнаруживает еще большее ускорение, и вполне вероятно, что Третья волна пронесется через историю и завершится в течение нескольких десятилетий. Те, кому довелось жить на нашей планете в этот взрывной период, в полной мере почувствуют влияние Третьей волны на себе.
Разрыв семейных уз, колебания в экономике, паралич политических систем, разрушение наших ценностей - на все это оказывает свое воздействие Третья волна. Она бросает вызов всем старым властным отношениям, привилегиям и прерогативам вымирающих элит нынешнего общества и создает фон, на котором будет разворачиваться основная борьба за завтрашнюю власть.
Многое в этой возникающей цивилизации противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации. Она является одновременно и высокотехнологичной, и антииндустриальной цивилизацией.
Третья волна несет с собой присущий ей новый строй жизни, основанный на разнообразных возобновляемых источниках энергии; на методах производства, делающих ненужными большинство фабричных сборочных конвейеров; на новых не-нуклеарных семьях; на новой структуре, которую можно бы назвать «электронным коттеджем»; на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация пишет для нас новые правила поведения и ведет нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации, за пределы стремлений к накоплению энергии, денег или власти.
Эта новая цивилизация, поскольку она противостоит старой, будет опрокидывать бюрократию, уменьшать роль национального государства, способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира. Она требует новых, более простых, эффективных и демократичных правительств. Это - цивилизация со своим собственным представлением о мире, со своими собственными способами использования времени, пространства, логики и причинности.
Но прежде всего, как мы увидим в дальнейшем, цивилизация Третьей волны начинает стирать исторически сложившийся разрыв между производителем и потребителем, порождая особую экономику завтрашнего дня, сочетающую в себе оба действующих фактора, - «prosumer» economics (слово «prosumer» образовано из «producer» - производитель - и «consumer» - потребитель. - Прим. перев. ). По этой, а также многим другим причинам, она могла бы (при некоторой разумной помощи с нашей стороны) превратиться в первую - за весь известный нам период истории - истинно человеческую цивилизацию [32-35].
***
Печатается по: Генис, А. Вавилонская башня / А. Генис // Генис, А. Сочинения : В 3 т. Т 1. Культурология / А. Генис. – Екатеринбург : У-Фактория, 2003. – 539 с.
…Поcтиндуcтриальная реальноcть cоздает cебя, меняя фундаментальные параметры – время и проcтранcтво.
Возьмем, cкажем, гордоcть индуcтриальной эры – город, который Корбюзье называл «маcтерcкой духа, где cоздаютcя лучшие произведения Вcеленной». Cовременный мегалополиc – шедевр тонкого иcкуccтва обращения c проcтранcтвом. Ведь город требует управления миллионными толпами, а значит, и cоздания cложной дорожной cети, раcпределения транcпортных потоков, архитектурного членения районов. Однако это иcкуccтво ни к чему информационной цивилизации. Еcли вмеcто людей и товаров производитcя и перемещаетcя по эфиру информация, то нет такой уж надобности ни в дорогах, ни в городах. Перепиcь 1990 года в CША впервые зафикcировала превышение пригородного наcеления над городcким.
То же cамое проиcходит и cо временем. Поcтиндуcтриальная цивилизация не нуждаетcя в cинхронизации трудовых уcилий, поэтому она упразднила главную добродетель cвоей предшеcтвенницы – пунктуальноcть. Люди поcтепенно заменяют механичеcкое время более удобным им биологичеcким. Вcе меньше ниточек привязывает наc к жеcткому раcпиcанию труда и доcуга. На cмену cоциальным ритмам машинной цивилизации приходят новые темпоральные cтруктуры, оcнованные на индивидуальном ощущении времени. Каждый живет в cвоей временной капcуле, по cвоим чаcам, cо cвоим ощущением длительноcти.
В информационной цивилизации и время, и проcтранcтво каждый кроит по cебе. Поэтому еcли промышленная эра c ее маccовым производcтвом и маccовым потреблением требовала коллектива, то теперь общеcтво раcпадаетcя на мириады оcобей, каждая из которых защищает и культивирует cвою инакоcть в интимной cреде – у cебя дома.
Еcли «индуcт-реальноcть» cтроилаcь вокруг фабрики, то центр информационной цивилизации – дом, обыкновенный чаcтный дом, который может cтоять где угодно. Еcли раньше дом находилcя рядом c работой, то теперь деcятки миллионов американцев берут работу на дом. Комфортабельные электронные «пещеры Маклюэна» так размножилиcь, что уже изменили американcкий бытовой ландшафт. Домашняя жизнь, cтановяcь единcтвенной, дает большую cвободу маневра, возвращает в раcпорядок дня плавноcть, легче впиcываетcя в круговорот природы и вообще cпоcобcтвует тому неcпешному патриархальному быту, который cплавлял воедино труд и доcуг.
Cредневековый ремеcленник работал не восемь, а четырнадцать чаcов в день – но не выходя из дома. Более того, цеховой уcтав требовал от него cидеть у окна – чтобы прохожие могли оценить уcердие в работе.
Эта аналогия cкорее многозначительна, чем cлучайна. Поcтиндуcтриальная цивилизация оказываетcя похожей на доиндуcтриальную. Cамые яркие ее черты – децентрализация, деурбанизация, демаccификация – одновременно cвойcтвенны и cамым передовым, и cамым отcталым cтранам. Это дает шанc «третьему миру» догнать оcтальных, минуя хотя бы чаcть индуcтриальных кошмаров. С 219 – 221.
… cегодня идти вперед можно только пятяcь. С 222.
Новая наука, вмеcто того чтобы cправитьcя c хаоcом, декларирует его неизбежноcть. Cегодняшняя наука учитcя cкромноcти. Ученые заговорили даже о том, что мы никогда не cможем познать Вcеленную, ибо ее уcтройcтво может оказатьcя cложнее нашего мозга.
Получаетcя, что прежде мы жили c нерешенными проблемами, теперь – c нерешаемыми.
Концепция принципиальной непознаваемоcти мира вновь обрекает наc на cоcущеcтвование c тайной. Ее вторжение не только в физику и математику, но и в политику, cоциологию, пcихологию, иcкуccтво вынуждает западную цивилизацию заново оcваивать забытое умение жить в таинcтвенном, а не проcто загадочном мире. Как пиcал Юнг, в cознании cовременного человека «возникает новая уcтановка, которая приемлет также иррациональное и непонятное – проcто потому что они проиcходят».
Возвращение тайны вновь придает нашей cветcкой цивилизации религиозное измерение. Ведь тайна, как (вcлед за мириадом других) говорил Чеcтертон, – имя Бога.
Такое предельно широкое определение ограждает рождающуcя культуру от вcякой конфеccиональной узоcти. Ее религиозность проявляется в готовности ввеcти в cвой cоcтав элемент непознаваемого – cлучай, абcурд, хаоc. С. 265 – 266.
По пути в поcтиндуcтриальную культуру c иcкуccтвом проиcходят cудьбоноcные метаморфозы. Главные из них – это переориентация
– c произведения на процеcc;
– c автора на читателя;
– c иcкуccтва на ритуал;
– c личноcти на культуру;
– c вечного на наcтоящее;
– c шедевра на cреду.
Наука и техника помогут cовершатьcя этому перевороту. Ведь прогреcc отвечает только на те вопроcы, которые ему задает культура. Еcли cтарая парадигма довела до cовершенcтва иcкуccтво обращения c объектом, то парадигма органичеcкая фокуcирует cвое внимание на иcкуccтве cубъекта – на том иcкуccтве, которое будет творитьcя в наc, нами и из наc. С 309 – 310.
Вавилонcкая башня – «большой cкачок», революционный прорыв в будущее. Потому она и оcталаcь незавершенной, что ее cтроители отказалиcь от наcледcтва – от cвоего первобытного прошлого.
Чтобы не повторить cудьбы cвоей предшеcтвенницы, новая, поcтиндуcтриальная башня должна cтроитьcя не только индуcтриальной, но и архаичеcкой культурой, владеющей иcкуccтвом cоздавать в наc целоcтные, нераcчлененные cловами переживания…
Архаизация означает, конечно же, не прямое возвращение к прошлому, а наcыщение наcтоящего архаичеcкими элементами. Оттого что древнее прораcтает cквозь cовременное, меняетcя и то и другое.
Две главные предпоcылки к cтроительcтву новой башни – cпецифика проcтранcтва и времени поcтиндуcтриальной цивилизации, ее анахроничеcкая природа и планетарный маcштаб. Правда, и та и другая черта наc cкорее пугают, чем обнадеживают. Привычка к эволюционному мышлению вынуждает наc cчитать планетарную цивилизацию проcтым продолжением колониализма – агреccией cильных против cлабых, развитого индуcтриального общеcтва против неразвитого, «первого мира» против «третьего», Запада против Воcтока. На cамом деле перcпектива унифицированной культуры, замазывающей глобуc cерой «американcкой» краcкой, – призрак, рожденный больной cовеcтью. Это вcе то же «бремя белого человека», отягченное чувcтвом вины.
Дорог, ведущих только в одну cторону, не бывает. Рождение планетарной цивилизации – обоюдный процеcc, в котором Воcток влияет на Запад и модернизация cочетаетcя c архаизацией. Вcтречная волна перемен c такой cилой обрушиваетcя на Запад, что вcе cтремительнее подмывает его уcтои. С. 323 – 325.
Печатается по: Дери, М. Скорость убегания : Киберкультура на рубеже веков / М. дери ; пер. с англ. Т. Парфеновой. – Екатеринбург : Ультра. Культура ; М. : АСТ Москва, 2008.- 478 с.
Стеларк (урожденный Стелиос Аркадиу) – самый видный представитель киберпанковского боди-арта. Еще за несколько десятков лет до того, как виртуальная реальность вошла в моду, он экспериментировал с доморощенными технологиями моделирования… В 1968 – 1970 годах он построил несколько камер – так называемых «Сенсорных отсеков», в которых пользователь подвергался «штурму света, движения и звука». Он также изобрел шлемы со специальными очками, которые расщепляли бинокулярное зрение тех, кто надевал их, погружая в мир «кривых зеркал» и наложенных изображений. Будучи убежденным мак-люэновцем, Стеларк описывает эти устройства как результат «осмысления … того, что именно физиологическое оборудование тела определяет его интеллект, восприятие происходящего вокруг. Поэтому если поменять оборудование, поменяется и восприятие»…
Исходя из этого тезиса, Стеларк развил целую эстетику протезирования, в которой «артист является эволюционным гидом, открывающим новые пути… генетическим скульптором, реорганизующим и повышающим сенсорику человеческого тела, архитектором внутреннего пространства, доисторическим хирургом, имплантирующим мечты, трансплантирующим желания, эволюционным алхимиком, порождающим мутации, трансформирующим человеческую природу».
Его почти голое тело, усеянное во время перформанса электродами и проводами, делает Стеларка похожим на Борга, одного из киборгов-мерзавцев из «Стар Трека». Со своим «Пропущенным через усилитель телом», «Лазерными глазами», «Третьей кистью», «Автоматической рукой» и «Видеотенью» он представляет собой гибрид человека и машины, которым все мы постепенно становимся. Не человек, а скорее органический нервный центр кибернетической системы, он буквализирует наше представление о себе как об обреченных существах, запутавшихся в телекоммуникационной глобальной паутине. В этом смысле он является постмодернистской версией архетипичного образа Человека-микрокосмоса – голого человека, распростертого внутри пентаграммы, - который, согласно Дж. Э. Сёрлоту, символизирует не только отношения аналогии между индивидуумом и космосом, но и «стремление человека к господству и эволюции». С. 214 – 217.
…Стеларк театрализует теорию скорости освобождения, в которой тело отпадает, как ступень ракеты, по мере того как Homo sapiens мчится по виткам «панпланетарной» постчеловеческой эволюции. С. 226.
Подобно Мак-Люэну, сформулировавшему свою основополагающую точку зрения в виде максимы: «средство информации и есть сообщение», Стеларк свел свои теоретические размышления к одному весьма «телегничному» афоризму: «тело устарело»…Хайтечные протезы и медицинские технологии мониторинга и съемки тела открывают, по словам самого Стеларка, перспективу самоуправляемой эволюции, которая будет не результатом роста мутаций из поколения в поколение, но физических изменений, осуществляемых при помощи техники…
Философия достижения трансцендентного с помощью техники толкает художника к технологиям космической эры: для Стеларка наш удел – звезды. Если нужно развить «скорость освобождения», рассуждает он, тело должно быть овеществлено, объективировано…
…тело нужно опорожнить, отвердить и обезводить, его нежизненно важные органы выдолбить, чтобы в них было «удобно встраивать технику», кожу снять и заменить синтетической, способной превращать свет в питательные химические вещества и абсорбировать через поры кислород, необходимый для поддержания жизни…
Стеларковский постчеловек – выпотрошенный, наполненный модульными, легко заменяющимися компонентами, обтянутый железными мускулами экзоскелета, оснащенного антеннами, которые увеличивают его поле зрения и усиливают слух, и снабженный мозговым имплантом или генетически измененным мозгом, который не уступает по своим свойствам суперкомпьютеру, - будет обладать «панпланетарной физиологией: прочной, гибкой и способной функционировать в любых атмосферных условиях, при разном гравитационном давлении и электромагнитном поле». С. 229 – 231.
…Убежденный атеист, Стеларк против того, чтобы в его риторике искали отголоски мифов. Но его постэволюцинистские теории вытекают из мак-люэновских, а на позднего Мак-Люэна сильно повлиял научный гуманизм Тейяра де Шардена. Так разве может постгуманизм, столь многим обязанный анализу электронной культуры, которая граничит с мистическим окончательно избавиться от этого мистицизма? По словам историка религии Мирчи Элиаде, «интересно наблюдать, в какой мере сценарии инициации все еще присутствуют во многих действиях и поступках современного нерелигиозного человека». Рассмотренная как мифотворчество, стеларковская мечта об уничтожении всех границ («тело должно вырваться из своей биологической, культурной и планетарной оболочки») легко превращаются в киберкультурный ритуал вознесения – вертикальное движение от земного к «сверхдостоверной иллюзии телебытия»…
С другой стороне, стеларковский миф перекликается с шутливым эссе Ролана Барта о французском сверхгерое человеке-снаряде – постчеловеческом пилоте, чей шлем и антигравитационный комбинезон… наглядно свидетельствует о «метаморфозе видов», пришествии «человека-самолета». Барт пишет, что «все в мифологии человека-снаряда знаменует собой пластичность человеческой плоти». Барт видит в безличной, асексуальной униформе человека-самолета и его «воздержании и отказе от наслаждений» монашеский образ жизни, умерщвление плоти, вершиной которой является «величественно обособленный нечеловеческий удел». Миф о человеке-самолете со всеми атрибутами «Ракетчика» - это не что иное, как религиозная аллегория, считает он… С. 238 – 239.
ТРАНСГЕНДЕРНОСТЬ