В. в старовойтов Редактор: Н. Д. Сорокина Предисловие Эта книга

Вид материала

Книга

Содержание Иллюстрации случаев Семейная подоплека Скрытый гомосексуализм Инцестныс фантазии Параноидальные наклонности Садомазохистские наклонности Словесные ассоциации Психодинамическое обсуждение Реакция на лечение Семейная предыстория Отношение к матери Отношение к отцу История личности

Подобный материал:

• Н. Н. Волков Цвет в живописи. Издательство «Искусство» Москва, 1965 год Предисловие, 3522.35kb.
• Б. А. Рыбаков Язычество Древней Руси Предисловие Эта книга, 10530.88kb.
• Подготовил: Старовойтов, 286.92kb.
• А. Н. Шмырев Редактор А. А. Освенская Технический редактор А. И. Казаков Художественный, 1466.83kb.
• А. Н. Леонтьев "деятельность. Сознание. Личность" предисловие автора эта небольшая, 2356.73kb.
• Предисловие, 9532.23kb.
• Протоиерей Александр Шмеман Исторический путь православия Предисловие Эта книга, 4044.39kb.
• История Средних Веков : Сергей Александрович Нефедов История Средних веков Посвящается, 2597.7kb.
• Института Магии Атлантида. 2008 Предисловие. Эта книга, 3221.07kb.
• Удк 316. 6; 316. 2 Проблема самоубийств в работах Э. Дюркгейма и П. Сорокина, 109.46kb.

Иллюстрации случаев

Случай невроза страха, связанный с анальным эротизмом.


Предварительные сведения

Этот случай касается юноши 17 лет, высокого, стройного, носящего очки с толстыми линзами, обладающего средним интел­лектом и музыкально одаренного. Ко мне его направил семейный врач из-за некоторых трудностей в его личности. Юноша утвер­ждал, что чувствовал себя весьма неуютно среди людей, не дове­рял им, имел склонность к заиканию и испытывал острые состоя­ния беспокойства и напряженности дома в кругу своих родите­лей. Он также сильно страдал от “аnоrеxiа nеvrоzа” (нервного отсутствия аппетита), бессонницы и неспособности сконцентриро­ваться на своих школьных занятиях (накануне последнего года обучения в средней школе). Он всегда был застенчив, интроверт, предпочитал не общаться ни с каким полом вследствие того, что он сам объясняет чувствами собственной неполноценности. Вре­менами у него наблюдается повышенное сердцебиение, особенно когда он эмоционально расстроен дома после ссоры со своей ма­терью. Его руки покрываются потом и он выглядит человеком, находящимся в хроническом состоянии тревожности, которое проявляет себя в его неугомонности и гримасах лица. Позднее он развил столь явно выраженную нервную привычку часто почесы­вать свой зад, что его родители обратили на это его внимание, так как такое поведение вызывало замешательство среди их дру­зей. Это состояние было диагностировано как зуд заднего прохода. Он часто встречается среди определенных ти­пов невротиков. Его врач обнаружил, что у юноши была спасти­ческая толстая кишка, как это показало рентгеновское обследова­ние, и приписал такое состояние его “нервам”. Поэтому врач и предложил, чтобы юноша испробовал психиатрическое лечение в надежде на то, что психотерапия поможет ему научиться рас­слабляться, а также будет способствовать его более удачному со­циальному приспособлению.

Его лечение состояло приблизительно из 50 сеансов, про­должавшихся больше года. Вначале он совершенно не желал го­ворить о своей сексуальной жизни. Такое нежелание доискивать­ся до сути проблемы, особенно когда в нее вовлечены сексуаль­ные конфликты, ожидается среди психиатрических пациентов. Однако, когда юноша развил положительное перенесение (позитивное эмоциональное взаимоотношение между пациентом и его психоаналитиком, которое необходимо для достижения хоро­шего терапевтического результата), он вполне откровенно при­знался, что страдал от чувств вины, связанных с мастурбацией. Он также открыл, что большинство его сексуальных ощущений сосредоточено вокруг его заднего прохода и прямой кишки, - что психоаналитики назвали бы анальной фиксацией его либидо.

Эта локализация сексуального удовольствия вокруг его мускульного прохода внутрь прямой кишки, оче­видно, произошла, когда мать поставила ему клизму. В то время ему было 5 лет. Следуя подобному переживанию, он с годами развил привычку часто ставить себе клизмы, и мастурбировал с помощью одной руки, в то время как палец другой вставлял в свою прямую кишку.

“Я засовывал палец себе в ж... дважды в неделю. У меня было совершенно непреодолимое побуждение иметь что-либо вставленным в мою ж... Я не мог спокойно сидеть; я мастурбиро­вал каждый день. Однажды (в прошлом году) я промастурбировал пять раз за день. Днем раньше я поставил себе клизму. Пос­ле нее я чувствовал себя лучше. Она была мне очень приятна”.

Этот случай интересен с точки зрения демонстрации того, как либидо этого мальчика зафиксировалось в раннем детстве на анальном уровне, в связи с переживаниями, связанными с полу­чением клизмы от своей матери. Дальнейшие детали этого за­держанного сексуального развития будут включены в краткое автобиографическое описание его сексуальной жизни, за которым последует психодинамическое обсуждение и резюме этого случая в целом.


Семейная подоплека

Отец пациента - адвокат в возрасте 49 лет, описан как че­ловек, обладающий невротическим темпераментом. Несмотря на то, что он хороший добытчик и не предается каким-либо порокам, он склонен быть беспокойным, нервным и часто на “все” жалует­ся. Отношение пациента к своему отцу является амбивалентным. Он уважает его за определенные вызывающие зависть черты, но временами ненавидит отца за его тенденцию быть сверхкритичным. Отец имел с ним общую беседу относительно сексуальных вопросов, когда ему было 14 лет, но, очевидно, это раннее сексу­альное просвещение не смогло произвести на него благоприятного впечатления. Сам он выражает это так: “Разговор моего отца о сексе не был очень уж интересным”.

Он проецирует свое собственное несоответствие на своего отца, считая, что отец обладает теми же самыми комплексами (отождествление отца с сыном). В одном месте он заявил: “Я по­лагаю, что мой отец испытывает определенные внутренние зап­реты и даже слегка импотентен. Я думаю, что он боится женщин и испытывает антипатию к любому проявлению любви со стороны моей матери. Он умный, добросовестный и много работающий че­ловек. Мать считает его парнем что надо, так как он еще в кол­ледже стал делать свою карьеру. Я отказываюсь от борьбы го­раздо раньше, чем он. Когда я сталкиваюсь с трудностями, то пасую. Но мой отец продолжает дразнить меня. Мне не нравится, когда он учит меня, что надо делать. Он всегда налагает на меня ограничения. А иногда я чувствую, что он старается облегчить свою жизнь за мой счет. У нас одинаковые образцы поведения, но они обусловлены лишь случайным стечением обстоятельств”.

Он добавляет, что отцу нравится видеть своих детей очень опрятными и хорошо одетыми, и что отец любит настаивать, что­бы дела делались надлежащим образом. Психоаналитики обна­ружили, что невротики так называемого анального типа часто на­стаивают на чрезмерной чистоте и порядке. Вследствие этого они классифицируются как принадлежащие к обсессивно-компульсивной группе невротиков'. Объяснение этому заключается в том, что в глубине их личности разыгрываются конфликты между правильным и неправильным, приводящие в результате к силь­ным бессознательным чувствам вины. Чрезмерная озабоченность по поводу “чистоты” представляет собой попытку сверхкомпенса­ции на сознательном уровне за бессознательные побуждения и мысли, которые будут считаться “грязными” или “нечистыми”.


¹Обсессии - навязчивые состояния; компульсивные действия - двигательные на­вязчивости. - Прим. ред.


Та же самая теория объясняет, почему многие люди, которые могут рассматриваться как фанатично религиозные, и которые считают все вокруг себя дурным, аморальным и греховным, так­же проявляют симптомы обсессивно-компульсивной природы.

На одном из сеансов пациент подробно описывает, как он любит проявлять во всем методичность, и как он нервничает, ви­дя вещи не на своем месте. Он также признает, что чрезмерно заботится о своем внешнем виде. Иногда он бывает умышленно неряшлив, а в другое время тратит чрезмерно много времени на мельчайшие детали своего внешнего вида. Например, он в состо­янии провести час перед зеркалом, выдавливая угри на лице, и становится сверхозабоченным относительно того, чтобы кто-либо не заметил угря, которого он проглядел (бессознательное желание того, чтобы люди думали, что он очень чистый как сверхкомпен­сация за чувства сексуальной вины).

Относительно своего взаимоотношения с матерью - прият­ной, стройной женщиной 40 лет, он высказывает несколько до­вольно важных замечаний:

“Мать избаловала меня. Я всегда был ее “любимым сыноч­ком”. Когда я был маленьким, я был очень привязан к своей ма­тери. И я все еще ее люблю. Я то и дело, без какой-либо видимой причины, целую ее в щеку. Я всегда был гораздо ближе к своей ма­тери, и более или менее холоден к отцу. Хотя мне и не нравятся чрезмерно обильные советы со стороны матери. Она всегда зовет меня к столу, и говорит, чтобы я рано ложился спать. А я люблю не ложиться допоздна и читать в постели”.

Имеются достаточные свидетельства того, что он инцестно фиксирован на своей матери. Его сексуальные фантазии, вклю­чающие в себя его мать и его отношение к женщинам, на которое влияет его эмоциональное отношение к своей матери, будут рас­смотрены при описании его сексуальной жизни.

Он мало что может сказать относительно своего младшего брата и сестры, кроме того, что желал бы, чтобы у него никогда не было ни брата, ни сестры, и признает, что всегда завидовал тому вниманию, которое мать уделяла им (соперничество между детьми в семье).

Сексуальная жизнь

Самые ранние сексуальные воспоминания

Пациент утверждает, что он испытал сексуальное возбуж­дение, когда ему было всего пять лет, в то время, как мать стави­ла ему клизму. Он помнит себя лежащим на полу в ванной ком­нате на зеленом коврике, когда это случилось, и заявляет, что с тех пор “зеленый” стал его любимым цветом. Он вспоминает, что ощущал некоторую боль, но, в основном, нашел эту процедуру при­ятной, и что после нее он “облегчился”. Время от времени подобное переживание повторялось, по мере его роста, сопровождаясь теми же самыми приятными ощущениями.

В детстве его очаровывал вид собак, пытающихся совер­шить половой акт. В возрасте 6 лет он начал проявлять свиде­тельства раннего сексуального развития. Он познал различие между двумя полами во время сексуальных игр с другими деть­ми. В тот же самый возрастной период он помнит посещение вме­сте с родителями каких-то родственников, где он спал в одной постели с девочкой, которой также было 6 лет. Он помнит, как она “наделала себе в штанишки”, и каким “отталкивающим” зре­лищем это было. Он подчеркивает тот факт, что этот эпизод оста­вил длительное неприятное впечатление и что он помнит даже имя той девочки. Позднее он развил представление о том, что все девочки являются “грязными”.

Четыре года спустя, когда ему было 10 лет, он играл в игру, которую он называл “больница”, с девочкой 9 лет. Она должна была притворяться больной, а ему нужно было поставить ей клизму. Он засунул трубку в пустую коробку из-под каши и по­пытался поставить такую импровизированную клизму в область ее прямой кишки после того, как она, вполне добровольно, сняла свое платьице. Он вспоминает, что она получала от этого большое удовольствие, а он, в свою очередь, получал огромное удоволь­ствие, играя в эту игру множество раз в ее доме, как только представлялась такая возможность. Но он всегда боялся, что его могут поймать за такой игрой.

Позднее он вырезал из дерева то, что, как он считал, похо­дило на шприц врача для подкожных впрыскиваний, и делал вид, что ему необходимо сделать той же самой девочке “укол” в руку. Он вспоминает, что подобная идея пришла ему в голову после инъекции, которую ему однажды сделал семейный врач. Имеет важность следующее его утверждение: “Мое понятие о сексе в то время заключалось в причинении некоторой незначи­тельной боли девочке. Секс всегда очаровывал меня, и я всегда испытывал к нему любопытство”.

Относительно своих сексуальных воспоминаний в возрасте 12 лет он утверждает: “Я полагал, что секс был связан с прямой кишкой. Слово “клизма” всегда означало для меня нечто сексу­альное. Я думал, что прямая кишка является сексуальным орга­ном. Однажды мать поймала меня в то время, как я ставил себе клизму. Она сказала: “Ты очень пожалеешь, если я тебя еще хоть раз поймаю за этим занятием. Если же тебе нужна клизма, то я сама поставлю ее тебе”. Это было, примерно, в то время, когда я начал заикаться. Я готов был провалиться сквозь зем­лю и чувствовал себя очень виноватым. Я чувствовал, что моя мать не хочет, чтобы я хоть что-то знал о сексе. Мое представление о сексе заключалось также и в том, чтобы что-либо было вставлено в мою ж..”.

В возрасте 15 лет, как он считает, он слышал, как его роди­тели совершали половой акт, и случайно натолкнулся на вещи, которыми, как он выяснил, были: противозачаточная спираль, тюбик желе-смазки и несколько презервативов в одном из ящи­ков туалетного столика. Подобное открытие стимулировало его, и вскоре после него он начал мастурбировать.


Мастурбация

Он говорит: “Когда я мастурбирую, я ставлю себе клизму. Такое желание присутствует во мне всегда. Однажды я пытался бросить мастурбировать. Иногда я устаю от секса и говорю себе: “К черту все это дерьмо. Мне подумалось, что когда-нибудь я оставлю эту привычку ставить себе клизмы”.

В другой раз он заметил: “Мастурбация больше не достав­ляет мне радости. Секс - это боль в ж..”. Эта последняя ассоциа­ция, несомненно, обусловлена его анально-эротическими фантази­ями. Боль символизирует мазохистскую потребность в наказании из-за чувств вины, и представляет собой эротическую боль, кото­рую он испытал, когда мать ставила ему первую клизму.

Скрытый гомосексуализм

Его страх относительно гомосексуального совращения бро­сается в глаза в таких заявлениях, как: “Я чувствую себя в безо­пасности, когда стою спиной к стене”. “Я боюсь, что кто-либо подкрадется ко мне сзади и вставит что-либо в мою ж..”.

Он выдает свои гомосексуальные наклонности, говоря: “Я чувствовал свою привязанность к мальчикам, вместо девочек. Од­нажды я испытал желание поцеловать моего приятеля Йозефа. То же самое чувство я питал и к учителю-мужчине в средней школе. Мне также хотелось поцеловать его”.

Далее он говорит: “Я люблю ребят, так как не способен лю­бить девчонок”.

Ему всегда претила мысль о том, что его могут посчитать “неженкой”, и он всегда пытался отождествлять себя с сильны­ми, атлетически сложенными мужчинами.

“Я не выношу изнеженно выглядящего мужчину. Мне не нравится слабость в мужчине. У меня “маскулинный комплекс”. Я восхищаюсь широкоплечими мускулистыми мужчинами. Я не­навижу маменькиных сынков. В мужском лице есть красота. По­лагаю, что у боксеров, например, просто изумительное тело”.

На одном из сеансов он высказал замечание, которое пред­ставляется очень важным: “Иногда я чувствую себя полу женщи­ной - полу мужчиной. Я часто хотел быть женщиной. Психологи­чески я ощущаю себя более женщиной, чем мужчиной. И все же я не люблю их, потому что слишком на них похож”.

Инцестныс фантазии

В ходе анализа пациент пришел к осознанию своей Эдиповской фиксации на матери, что видно из следующего: “Я помню, как мать клали в больницу, когда она рожала мою сестру. Я просил мать больше не ложиться в больницу. Я испытал ревность и разочарование, когда родилась сестра”.

Та же самая ревность проявилась, когда он заподозрил, что отец однажды ночью имел сексуальные сношения с матерью. Эта ревность была куда сильнее, судя по характеру языка, использу­емого при описании его чувств: “Однажды мне показалось, что я слышу, как мои родители осуществляют половой акт. Я услышал, как скрипнул выдвижной ящик туалетного столика, в котором они обычно хранили противозачаточные средства. Позднее я слышал, как они выходили в ванную, когда все было кончено. Я испытывал дикую ревность к отцу. Помню, как я сказал себе: “Счастливый сукин сын”. Я даже сказал себе, что если ког­да-либо снова отец будет иметь половые сношения с матерью, то я убью его.


Был момент, когда я испытывал желание стащить отца с кровати и вышвырнуть вон из дома”.

“Я завидовал отцу, потому что он мог иметь мою мать, а я нет. Я представил себе, как он имеет с ней половой акт. Я гово­рил себе: “Счастливый ублюдок. Он лапает женщину, которую я люблю”.

Все вышесказанное подтверждает формулу Фрейда о мальчике, который любит свою мать и считает отца соперником в любви к матери.

Во время другого сеанса он заявляет: “Хотелось бы мне знать, смогу ли я избавиться от своих затруднений, если добь­юсь, чтобы мать поставила мне в моем теперешнем возрасте (17 лет) клизму. Лично мне это представляется неплохой идеей. А как вы считаете?”

Желание заставить мать поставить ему клизму может ин­терпретироваться как замаскированное желание инцестного кои­туса (коитальный эквивалент). Оно также представляет собой фантазию, что он соблазняется своей матерью, которая обладает эквивалентом пениса (носик тюбика клизмы) и проникает им в прямую кишку, удовлетворяя, одновременно, его гомосексуальные стремления. Оно также, возможно, позволяет ему заново испытать то же самое эротическое чувство, которое он испытал в возрасте пяти лет, когда мать впервые поставила ему клизму.

В другой раз он заявляет: “У меня было желание видеть мать обнаженной. Однажды она была в ночной рубашке, сквозь которую я мог все видеть. Я чувствовал, что мог бы добиться с ней физической близости. Моя любовь к матери сильнее, чем сама любовь. У меня была привычка все время целовать ее. Ей бы никогда не следовало ставить мне клизму. Она злоупотребила моим доверием к ней”.

Гетеросексуальность

Как и можно было предположить, пациент никогда не ис­пытал коитуса. Однажды он сказал, что предпочел бы, чтобы женщина поставила ему клизму вместо полового сношения с ней. Его отношение к женщинам окрашено влиянием, которое имела на него мать. Он проецирует свою амбивалентность к матери на женщин в целом и выражает неприкрытое желание к тем жен­щинам, которые имеют заметное сходство с его матерью.

“Среди девчонок я всегда был застенчив. Я чувствовал, что они отвергнут меня, а я не мог выносить, чтобы меня отвергали”.

“Девушка похожа на прекрасную “розу”. Я иногда думаю о них как о бесполой красоте”.

Он показывает свидетельство парциализма - предпочтение женских ягодиц.

“Наиболее привлекательная часть тела женщины для меня - это ее ягодицы”.

“Я люблю восхищаться женским телом, но предпочитаю ласкать ее ж..”.

“Когда я вижу девушку, то первое, что приходит мне в го­лову, это - “какая чудесная есть у нее на заду дыра. Она куда прекраснее, чем передняя часть тела”.

Его чувства любви-ненависти (амбивалентность) к своей матери проявляются в его отношении к женщинам в целом: “Я одновременно и люблю, и боюсь женщин, похожих на мою мать”.

“Я ненавижу женщин. Эта ненависть к женщинам стано­вится непреодолимой. Я люблю быть в мужском обществе, где вокруг нет хитрых женщин. Я хотел бы причинять женщинам боль, чтобы отомстить тем самым своей матери”.

“Мне хотелось бы заполучить большую тряпичную куклу размером примерно с женщину и втыкать в нее булавки”.

'“У меня часто присутствует побуждение что-либо рвать или протыкать что-либо своей рукой”.

Вышеприведенные чувства перемежаются с чувствами тя­готения к женщинам, походящим на его мать.

“Иногда я думаю, что женщины прекрасны. Я люблю жен­щин, которые старше меня. Меня не интересуют их груди. Мне нравится любоваться ими сзади. Я предпочитаю женщин с чер­ными волосами, как у моей матери, и которые примерно того же роста, что и мать”.

Он продолжает: “В каждой женщине я вижу образ своей матери”.

Его также влечет к женщинам с мужскими чертами лично­сти, в противоположность к прекрасному женственному типу, ко­торый также привлекает его. Это также может быть истолковано, как свидетельство сильного скрытого гомосексуального компонен­та, отождествления себя с женщиной, которая представляется ему двуполой.

“Мне нравятся женщины, которые обладают мужскими чертами и агрессивны, хотя моя мать очень женственна. Време­нами мне даже не нравится мать в этом отношении”.

Он дает следующее рационалистическое обоснование:

“Женственная, хорошо выглядящая девушка может и не полю­бить меня, потому что я сам недостаточно мужествен”.

Говоря о женщинах с мужскими чертами личности, он про­должает: “Мне нравится девушка, которая носит слаксы и может держаться собственной линии поведения с мужчинами. Одетые в слаксы девушки кажутся мне более привлекательными. Мне нра­вится их поддразнивать и вообще вести себя с ними саркастичес­ким образом. Мне также по душе такая девчонка, которая может ответить тем же”.

“Мне нравятся мужские черты личности в женщинах. Од­нажды, когда я был в 9-ом классе, я испытал сильное возбуждение при виде девушки, носящей джинсы. Женщины в слаксах кажутся мне прекрасными”.


Особенности характера

Чувства неполноценности

Пациент чувствует себя неуютно с людьми только потому, что считает, что он не будет нравиться. Он боится быть отвергну­тым, что усиливает его чувства неполноценности и небезопаснос­ти. Он считает, что он недостаточно “мужествен”, или что его могут принять за “неженку”. Его склонность к заиканию, лице­вым гримасам и общая неугомонность сделали его застенчивым. Он утверждает, что в ранней юности сверстники обходились с ним пло­хо дразнили его, обвиняя в изнеженности и трусости. Его робость ответственна за большую часть его интроверсии и уединенности.

“Меня не признавали в обществе. Ребята высмеивали меня и говорили, что я не мужествен. Я не хотел лезть в драки. Когда человек, облеченный властью, насмехается надо мной, я не могу этого выносить. Я ощущаю себя человеком, плохо приспособленным к окружающим условиям. Но я не хочу, чтобы меня считали слабым”.

Параноидальные наклонности

Он проецирует свои чувства вины, связанные с его анально-эротическим типом мастурбации, питая враждебность против общества в целом.

Об этом свидетельствуют такие его заявления, как:

“Я не доверяю людям. Я ненавижу людей.

Я чувствую, что люди собираются оказывать на меня дав­ление. Я их боюсь.

Я чувствую, что мир притесняет меня со всех сторон.

Я испытываю желание обращаться с людьми как с обоср.-ми.

Я всегда опасаюсь, что кто-либо поставит мне клизму”.

Ревность

Он всегда испытывал ревность к брату и сестре, и, как это уже упоминалось ранее, испытывал крайнюю ревность к отцу, осо­бенно, когда стал поглощен мыслью, что отец имеет половые сноше­ния с матерью.

Садомазохистские наклонности

Он сразу же занимает оборонительную позицию, когда сталкивается с незнакомыми людьми, и ему очень нравится быть саркастическим. Он придерживался философии, что если он ос­корбит людей первым без какой-либо на то причины, они будут менее способны оскорбить его позднее. Как он заявляет: “Я люблю наносить первым сильный удар”. Выражаемое в фантазии желание причинять во время игры боль маленьким девочкам по­средством шприца для подкожных впрыскиваний и желание тыкать булавки в тряпичную куклу указывают на садистскую черту его характера.


Сновидения

Те немногие сновидения, которые он способен вспомнить, имеют отношение, главным образом, к его навязчивой идее о том, что кто-то пытается вставить нечто в его прямую кишку. Относи­тельно одного сновидения он утверждает, что женщина средних лет собиралась поставить ему клизму.

Его другие сновидения содержат элементы страха и беспо­койства (символизируя его страх кастрации и наказания вслед­ствие его сексуальной вины).

Словесные ассоциации

Когда его попросили высказать первую спонтанную мысль, ассоциируемую с частным словом-стимулом, он дал следующие ответы:

мать – любовь

клизма - приятное (затем он быстро изменил ассоциацию на неприятное и страх)

пенис - непристойный мастурбация - доставляющая удовольствие

страх - обнаружение клизм

умопомешательство - страх сойти с ума,

влагалище - любопытство

женщины - страх

эрекция - трудность

груди - неинтересно

борьба - нелюбовь

отвержение - страх

сарказм - потребность в нем

инцест - отвратительный и отталкивающий

вина - стыд

наказание - потребность

прямая кишка - интересное

женский пол - зависть

ягодицы - интересное

подозрение - преследование .

совершенный - это я

изнеженность - отвращение

клизма - страх быть пойманным

мать - клизма

Вышеприведенное представляет собой лишь часть из сотни ответов. Мы отмечаем его сильные защитные реакции против инцес­та его навязчивую озабоченность анальным эротизмом и страх, свя­занный с виной.


Психодинамическое обсуждение

Подводя итог этому случаю, можно сказать, что вышепри­веденные данные говорят в пользу диагноза о неврозе страха, с навязчиво-компульсивными чертами, связанного с анальным эро­тизмом. Он, без сомнения, проявляет инцестную фиксацию на своей матери, и его симптомы страха представляют собой мазохистскую потребность в наказании, как расплату за сексуальную вину.

Первая клизма, поставленная ему матерью, когда ему было 5 лет, явилась психической травмой. Он развил либидинозную фиксацию на заднем проходе и одно время считал, что прямая кишка является сексуальным органом (смещение его либидо). Его непристойное поведение (копролалия) было попыткой показать миру, что он не “неженка”, а “мужчина”. Он испытывает навяз­чивую потребность непристойно выражаться, как если бы он хо­тел убедить своих друзей и психоаналитика (отцовского замести­теля) в том, что он - стойкий и сильный. Он отождествляет себя со взрослыми мужчинами, которые являются сильными и муже­ственными, для того, чтобы достичь, посредством такой подста­новки, заместительной мужественности.

Его ревность к сестре и брату такова, как этого и следовало ожидать у мальчика с заметно выраженным Эдиповым комплексом.

Его немногие сновидения свидетельствуют об его анально-эротической фиксации, а его мастурбация вовлекает в себя фан­тазии, в которых он хочет видеть свою мать обнаженной и жела­ет иметь с ней физическую близость. Он также проецирует свои заметно выраженные чувства амбивалентности на женщин в целом.

В его личности имеет место несколько шизоидная окраска. Он склонен к уединению и сарказму. Из-за его гримас лица, нервоз­ности и неугомонности, люди были склонны обращать внимание на его эксцентричное поведение и заключать, что он “особенный”.


Его затруднения в еде согласуются с его анально-эротическим складом характера и с его желанием причинять своей матери пси­хический дискомфорт. Отказ от пищи символически выражает также отказ от материнской любви.

Анальные эротики часто обладают параноидальными чер­тами, в качестве защиты от собственного скрытого гомосексуа­лизма. Страх того, что кто-либо соблазнит их сексуально, имеет в себе желаемый элемент.

Его пристрастие к женским ягодицам представляет собой дальнейшее свидетельство его инцестной привязанности к сво­ей матери.

Его предпочтение женщин, носящих слаксы, может частично объясняться вытесненной инцестной фантазией о том, что его мать бисексуальна (и мать, и отец в одном лице).

На уровне фантазии он любит два типа материнских замес­тителей: тип мадонны (женственный пассивный идеал матери) и мужеподобный агрессивный тип (бисексуальный материнский заместитель; конец носика клизмы, который мать вставляла в его прямую кишку, представляет собой фаллический символ).

Из-за фиксации на матери, связанной с его инцестной ви­ной и страхом отца (кастрационный страх), он не был способен достичь адекватного социального приспособления к мужчинам и женщинам (заместителям отца и матери).

Реакция на лечение

Несмотря на то, что пациент проявлял значительное сопро­тивление во время предварительных сеансов, он начал быстро осознавать причины того, почему он саркастичен и враждебен по отношению к людям. Он высказывал такие утверждения, как: “Возможно, я ненавижу людей из-за сексуальной вины”. В дру­гой раз он говорил, что у него “материнский комплекс”, и что он осознал, что был незрелым. Он осознал также, что когда он видит “образ своей матери в каждой женщине”, то это невротично, и что его отношение к девчонкам не являлось нормальным из-за его привязанности к своей матери.

Он начал понимать то, что было ему объяснено как скры­тый гомосексуализм и вытесненные инцестные желания, и т.д. Он признал, что в первый раз испытал ослабление симптомов, кото­рые мучили его до начала лечения. Он стал лучше спать, и чув­ствовал себя гораздо менее напряженным среди людей.

Лечение длилось более года. Хотя, до некоторой степени, преждевременно предсказывать продолжительный благоприят­ный отклик на лечение, он обещал связаться со мной для допол­нительного лечения, если найдет его необходимым. Не получив от него никаких известий в прошлом году, я предположил, что он достиг вполне удовлетворительного приспособления и освободил­ся от своего хронического состояния беспокойства.


Психологическое исследование эксгибициониста, который предавался странным формам мастурбации, включая аутофелляцию

Введение

Пациент — белый мужчина в возрасте 36 лет, холостяк, вы­пускник колледжа, протестант и инженер по профессии.

Он был арестован за импульсивное обнажение себя перед двумя маленькими девочками и направлен ко мне его адвокатом для психиатрического обследования. Суд вынес ему условный приговор и предоставил возможность воспользоваться психиатрическим лечением.

До своего ареста за непристойное разоблачение он преда­вался многочисленным странным методам самоудовлетворения. Например, он сделал из гипса точную копию своего пениса и вставлял его в свою прямую кишку во время мастурбации. Он любил ласкать свои половые органы перед зеркалом, несколько раз совершал аутофелляцию и неоднократно мастурбировал го­лым на какой-либо пустынной дороге. Под конец он объединил свои мастурбационные действия с эксгибиционизмом, что привело его в конфликт с законом.

Этот случай представляет собой интересное исследование психосексуального инфантилизма и проливает дополнительный свет на некоторые психодинамические факторы, стоящие за экс­гибиционизмом.

Как заметит читатель, он развил замечательное проникно­вение в глубь своего сексуального невроза и благоприятно реаги­ровал на психотерапию, которая продолжалась более года. Он достиг адекватного гетеросексуального приспособления и в тече­ние следующего года собирается жениться.

Семейная предыстория

Из трех детей пациент самый старший. Его родители живы и находятся в полном здравии. У него есть младший брат и за­мужняя сестра. Его отец - удалившийся от дел бизнесмен; мать - бывшая школьная учительница. В детстве он испытывал амбивалентные чувства по отношению к своим родителям - частично потому, что ему делали выговоры за поступки, которые его роди­тели считали дурными в моральном плане. Он сообщает:

“Когда мне было шесть лет, произошел такой случай. Мать обнаружила меня за каким-то предметом мебели в нашем доме. Я играл сам с собой, как это делают дети, а не мастурбировал. Но мать выбранила меня, да еще сказала отцу, который не преминул дать мне нагоняй вместе с некоторыми устрашающими предосте­режениями, точное содержание которых я не могу вспомнить. Хотел бы я знать, однако, имел ли этот инцидент какое-либо от­ношение к более поздней враждебности, которую я ощущал к обоим родителям, ибо у меня было такое чувство, будто меня ли­шили чего-то приятного из-за неразумного отношения моих ро­дителей”.

Важно то, что во взрослой жизни, в возрасте около 30 лет, он испытал отчуждение по отношению к собственным родителям - нарцисстический отход от них, как результат чувства отвержения своей матерью и страха перед своим отцом (кастрационный страх).

“Отношения с моими родителями были менее напряженны­ми просто потому, что я все дальше и дальше отходил от них.

Я стремился как можно быстрее оставить их и стал немно­гим более, чем разновидностью пансионера в собственном доме. Я никогда не обращался к ним за советом или помощью, и почти никогда не поверял им свои секреты или давал какое-либо общее представление о своих занятиях или достижениях. Когда же я все-таки это делал, то их отклики были настолько наивными и несдержанными, что приводили меня в замешательство. Поэтому я исключил себя из их жизни, насколько это было возможно”.

Отношение к матери

Не будучи в состоянии установить отношение любви и до­верия к своей матери, он - как ребенок - стал еще более интровертен. Чувства родительского отвержения, вне всякого сомне­ния, способствовали развитию раннего невроза.

Свои детские чувства к матери он описывает следующим образом: “Я развил сильную скрытную враждебность к своей ма­тери. Моя детская фантазия привела меня, в моих дневных гре­зах, к воображению, что она вовсе не была моей настоящей матерью, а была, в действительности, ведьмой, которая заменила со­бой мою мать, имея намерение погубить меня. В связи с этим, у меня была одна стойкая и странная идея, что она запустила внутрь моей головы каких-то маленьких насекомых, наподобие муравьев, которые смогут выбраться наружу через центральную верхнюю часть моего твердого неба, и, таким образом, попасть в мой рот”.

Такое заблуждение может расцениваться некоторыми пси­хиатрами как свидетельство раннего шизоидного склада ума. Од­нако для ребенка, который не чувствует себя в безопасности и ощущает враждебность к своей матери, не столь уж необычным будет вообразить, что его мать является, возможно, какой-то чу­жой женщиной, а вовсе не его матерью.

Он помнит испытанный страх того, что он будет оставлен матерью. Его чувства небезопасности были усилены несовмести­мостью, которая существовала между его родителями.

“Насколько я могу помнить, между моими родителями всегда существовало напряжение. Много раз мне приходилось слышать, как мать угрожала бросить отца, хотя она никогда этого не сделала, всегда заявляя при этом, что если бы не “твои дети”, она бы это сделала. В это время у меня развились определенные нервные тики и сильное опасение, когда я оставался в доме один с отцом. Мое беспокойство относилось к отсутствию матери, и я никогда не мог заснуть до тех пор, пока не узнавал, что она опять дома. Я воображал всевозможные происшествия, которые могли с ней произойти и помешать ее возвращению, возможно, навсегда”.

Он явно развил очень раннюю зависимость от своей мате­ри, что явствует из следующего: “Я был нервным ребенком. Я быстро создал себе репутацию “плаксы” в школе, так как для меня всегда было трудным делом расстаться с матерью, когда я впервые пришел в школу в возрасте пяти лет”.

Отношение к отцу

Пациент утверждает, что он всегда, более или менее, бо­ялся своего отца. Он вспоминает, что этот страх можно просле­дить до того времени, когда он впервые стал посещать школу.


“Я плакал сверх всякой меры, когда меня задерживали после школы, хотя большинство класса наказывалось аналогич­ным образом. На вопрос учительницы я однажды высказал ут­верждение, которое я всегда считал вскрывающим причины, сто­ящие за этой тенденцией. Учительница спросила меня, почему я плачу, а я ответил: “Но мой отец кончает работу в 16.30”. Я чрезмерно боялся отца. Он очень легко впадал в ярость - что со­хранилось и поныне, - которая заставляла его действовать шум­ным, вульгарным и неразумным образом. Я не хотел, чтобы он когда-нибудь узнал, что меня оставили после школы, даже хотя все мои школьные товарищи наказывались точно таким же обра­зом. Этот факт, я знал, не смягчил бы ситуацию и нисколько не умалил бы моей вины. Моя мать всегда старалась скрыть от отца неприятные факты для того, чтобы “сохранить мир”, и часто по­могала в этом мне, моей сестре и брату”.

В другой раз он заявил: “Напряженность, исходящая от отца, была очень интенсивной, и я до сих пор все еще ее ощу­щаю. Эта напряженность была столь громадной, что за многие годы, дай бог, если я посмотрел ему прямо в глаза раз двадцать”.

В более поздние годы этот страх перед отцом перешел в страх перед вышестоящими людьми.

Он негодовал на желание своего отца, чтобы он преуспевал в учебе. “Невротическое, гневное настаивание со стороны моего отца на необходимости академического успеха способствовало только еще большему моему отчуждению от занятий. Потребова­лись годы, чтобы преодолеть мое отвращение к математике, частые нервные разглагольствования отца по поводу которой, расстраивали меня сверх всякой меры”.

Более детальное описание невротической личности его отца содержится в следующем отрывке: «Во время учебы в средней школе напряжение между моим отцом и мной еще более возросло. Я убедился в том, что отец был слабовольным человеком и трусом. Отец ультраконсервативен в своей частной жизни, с ярко выраженным страхом перед начальством. Он особенно боится полисменов и закона. Он много раз пугал и расстраивал меня. Он всегда впутывался в безобразные и вульгарные дорожные споры на глазах у всей семьи. Однажды он в гневе ударил меня, разбив мне очки, – оставив меня не просто оскорбленным сверх всякой меры, но совершенно ошеломленным, сбитым с толку. Он пытался ударить меня еще по какому-то поводу. Эти действия вызвали у меня по отношению к нему сильнейшую ненависть. У него также развились нервные тики, которые явно были заметны моим друзьям, и их замечания на этот счет служили источником смущения. Отец как был, так и остался циничным, сверхкритичным, легко доходящим до гнева, особенно когда находился рядом с моей матерью».

Он рационализирует свои собственные сексуальные затруднения, полагая, что его отец сам сексуально неполноценен. Следующее замечание указывает на значительное свидетельство его отождествления себя со своим отцом.

«Теперь я могу ясно видеть, что эти действия являются проявлениями сексуального невроза с отцовской стороны. Проявляя ненависть к моей матери, отец выражал собственную невротическую реакцию на свое сексуальное несоответствие. И я ощутил проявление к себе того же самого чувства, когда начал превращаться из ребенка в мужчину4 отец был абсолютно не способен превратить меня в мужчину или хотя бы помочь мне в этом».


То, что его отношение к отцу не абсолютно враждебно, видно из того, что он говорит о хороших качествах отца: «Заслугой отца является то, что он вселил в меня настойчивое стремление к интеллектуальному развитию. Он очень восприимчив к новым идеям, и питает огромное уважение к учености. Он очень любит детей, правда эта любовь не распространяется на детей старше 12 лет или когда ребенок становится «проблемой». Во всяком случае, это наслаждение от присутствия детей перешло и на меня, так что мне доставляет удовольствие быть в их компании и наблюдать за развитием тех детей, которых я знаю. У меня по отношению к ним «родственное» чувство, как будто я могу понимать их мировоззрение и проблемы куда лучше, чем обычный взрослый. Я очень хочу и сам иметь детей. Для меня просто непостижимо причинить какому-либо ребенку реальный вред».

То влияние, которое данное невротическое отношение между ним и его родителями оказало на развитие его сексуального невроза, будет описано ниже в разделе «Психодинамическое обсуждение».


История личности

Пациент рос в городской обстановке, посещал общественные школы и вообще рос в семье, которая была не особо религиозной. «Меня рано познакомили с религией обычным образом, но я никогда не чувствовал какого-либо давящего принуждения, направленного на меня со стороны родителей, в этой области человеческой деятельности. В самом деле, возможное отсутствие у моих родителей интереса к официальной религии способствовало моему отходу от участия в церковной деятельности в раннем возрасте». Он вспоминает, что, будучи ребенком, восхищался героями и атлетами. Его учили, что слабости, такие как трусость, страх боли или чувственность, должны избегаться любой ценой, «особенно же следует избегать сексуальных вещей, ибо те, кто пал их жертвой, навсегда «погибли». Он развивает эту мысль, говоря: «Эти понятия вдалбливались мне в голову инструкторами в школе, в бойскаутах, и из отношения к ним моих сверстников, которые были для нас в то время лидерами. Большинство моих товарищей по школе были либо детьми военнослужащих, либо такими детьми, которые с ранних лет были нацелены на поступление в военные академии. Ранней психической травмой для меня было осознание, в возрасте 13 лет, что мне придется отказаться от силовых видов спорта и до конца своей жизни носить очки, - а также придется забыть о том, чтобы последовать за своими друзьями в Вест Пойнт или Аннаполис». Он говорит, что не был особенно хорошим учеником в начальных классах средней школы из-за своего поведения. Учителя чувствовали, что он постоянно пытался привлечь к себе внимание других детей своими шутовскими нарушениями дисциплины. Отнюдь не случайно, что его сексуальный эксгибиционизм является также и механизмом привлечения внимания (сверхкомпенсация за страх отвержения). Вне всякого сомнения, он был невротически нарцисстическим мальчиком. Он также сообщает, что во время обучения в средней школе был застенчивым и нервным, не танцевал и не участвовал в какой-либо групповой деятельности, что он был поглощен своим «комплексом неполноценности». Он боготворил атлетов с могучим телосложением и пришел к выводу, что физическая доблесть была подлинным выражением мужского превосходства.

После освобождения от военной службы он возобновил свои занятия в колледже и достиг отличных успехов. Он завоевал почти все академические награды, возможные для него, и окончил колледж с “высшим знаком отличия”. Он утверждает, что эти успехи подкрепили его “шаткое я” сильнейшим образом, и он в первый раз осознал, что, несмотря на свой невроз, который он втайне признавал за собой, интеллектуально он может конкури­ровать с другими. Довольно важно, что сам себя он считает “экстравертом ... с многочисленными активными интересными че­ловеческими контактами”, даже хотя существует значительное свидетельство того, что в детстве и юности он был, в основном, уединен, робок и интроверт, поглощенный чувствами собственной неполноценности.

Он желает сделать успешную карьеру, жениться и иметь семью.


Сексуальная жизнь