Рассказано ниже, происходит в параллельной реальности, удивительным и непостижимым образом похожей на нашу, иногда так, что становится по-настоящему не по себе
| Вид материала | Рассказ |
- Орифлейм побеждает целлюлит, 151.93kb.
- Даниленко Оксана Васильевна I. лекция, 90.26kb.
- «Анализ почерка как инструмент психодиагностики», 112.45kb.
- А. С. Пушкина "Евгений Онегин" "энциклопедия русской жизни" Сочинение, 47.89kb.
- Фотограф ищет свою картинку. Икогда находит, говорит: да, о’кей, это мое. То есть этот, 155.33kb.
- Курсовая работа на тему: «Я (не) хочу быть похожей на мать», 298.71kb.
- Сложилась такая ситуация, что настоящих специалистов, работающих с энтузиазмом и поднимающих, 188.68kb.
- Что такое сверхпроводимость, 73.86kb.
- О. И. Гацихо о планировании социологического исследования в праве, 111.68kb.
- 150-ти летию отмены, 2986.44kb.
– Что это за музыка?
– Музыка? А, это такое маленькое изобретеньице... Это музыкальный компьютер, простенький совсем. Он постоянно сканирует эфир в поисках голосов и ритмов в соответствии с запрограммированными гармониями, пишет на винчестер и проигрывает потом поблочно. И в машину подгружает...
– Это прелесть.
– Я рад, что тебе нравится...
– И это все? – повернулась к Майзелю Елена, закончив предварительный осмотр.
– Не совсем. Ещё автономный блок аккумуляторов в полуподвале, – компьютеры, климатическая установка и охранный комплекс кушают немало, там же – оружейная комната и тренажёры, мастерская, продуктовые запасы на случай долговременной осады...
– В стеклянной башне?!
– Это не стекло, дорогая. Этот материал выдерживает выстрел прямой наводкой из корабельного орудия главного калибра с расстояния в один кабельтов... А инженерный ландшафт так проработан, что подобраться к зданию незамеченным невозможно. Впрочем, для тебя это, наверное, звучит как квадратный трехчлен...
– А вот и нет, – Елена ещё раз огляделась. – Конечно, человеческое жильё выглядит несколько по-другому, но мне тут действительно нравится... А кухня здесь есть?
– Конечно, – Майзель жестом показал направление.
Они вошли в кухню, и Елена мысленно ахнула – мечта хозяйки, с огромной плитой, рабочим пространством и мойкой в центре, из вороненого металла благородного серебристо-серого оттенка.
– Ну, как? Сойдёт?
– Я уже сказала, что мне нравится. А ванная?
– Даже две. Сейчас покажу... Раз тебе всё тут нравится, может быть, тебе следует перевезти сюда свои вещи?
– Ты думаешь, мне действительно следует это сделать?
– Уверен.
– Ну...
– Я прошу. Пожалуйста.
– Хорошо. Я подумаю над этим.
– Ладно. Ты ведь останешься?
– Я...
Елена не успела закончить фразу, потому что раздалась трель телефонного звонка.
– Извини, – Майзель раскрыл аппарат и поднес к уху: – Говори, величество.
– Ты в офисе?
– Нет. Дома.
– О... Можешь подскочить?
– Я не один. С Еленой.
– Ага... Ладно. Тогда мы с Мариной заедем. Девочки поболтают, и мы обсудим с тобой кое-что. Подлётное время двадцать минут. Пока.
– Жду, величество. Пока.
Елена не слышала всего разговора, но и того, что она услышала, было достаточно:
– Зачем ты сказал, что я здесь?!
– Мне захотелось похвастаться.
– Что за детский сад, Данек... Он вызывал тебя? – Майзель пожал плечами и неопределенно покрутил головой. – Ты мог бы вполне поехать, это наверняка не было бы...
– Ёжичек, все. Что выросло, то выросло. Давай посмотрим, чем у нас холодильник богат...
– Он что...
– Их величества будут через четверть часа. Ты знаешь, как кофейный автомат включается?
– Господи, какой невероятно длинный день...
Королевская чета вошла в дом. В этом было что-то трансцендентное – эти люди, особенно Вацлав V, всегда казались ей литературными персонажами, фигурами речи... Но это было не так. Они были настоящие. Оба. Король и его Королева. Елена никогда раньше не видела Вацлава так близко. Она знала, что он – очень крупный мужчина, но в реальности Вацлав производил гораздо более сильное впечатление. Он был удивительно похож на одного из своих прадедов, русского царя Николая Первого. Марина была выше и плотнее Елены, но рядом с мужем казалась просто дюймовочкой.
Вацлав, как будто знал Елену лет сто, поздоровался с ней совершенно по-демократически – за руку, хлопнул по плечу Майзеля и уволок его по направлению к бассейну. Марина, ободряюще улыбнувшись Елене, взяла её под локоть и увлекла на кухню:
– Пойдём, дорогая. Мужчины будут обсуждать свои дела никак не меньше часа, и наверняка захотят заморить червячка.
– А...
– Можешь просто называть меня по имени, без церемоний. Ты же знаешь, у нас довольно неформальные отношения с Данеком. И раз уж тебя угораздило попасть в нашу компанию, то привыкай.
– Хорошо. Марина, можно я задам вам один вопрос?
– Наверняка у тебя масса вопросов, и одним мы, безусловно, не ограничимся. Ныряй, дорогая, – Марина улыбнулась, случайно или намеренно употребив одно из майзелевских словечек. – И не забывай, что мы на «ты».
– Вы... Ты... Ты не удивлена моим присутствием здесь?
– Ну, во-первых, я была предупреждена. А во-вторых... Нет, Елена. Нисколько. Когда вы познакомились, между вами проскочила такая молния... Я думала, меня просто убьёт на месте. По-моему, только вы сами этого и не заметили. Неужели не заметили? Ну, он – ладно. Но ты?
– О, Боже, ваше... Марина... Всё я почувствовала... Я просто сопротивлялась.
– Зачем?!
– А что, я должна была упасть ему сразу в объятия?!
– Разумеется, нет, дорогая. Извини меня. Я просто ужасно его люблю. Он же такой... Он так переживал...
– Переживал?! Он?! Нет, всё-таки мужчины никогда не вырастают...
– Настоящие мужчины, дорогая, – улыбнулась королева, и Елена поняла, что опять угодила в самую точку. – С нами он никакой не дракон, Еленушка. Как и с тобой... Ты же видишь. Какие у него стали глаза...
– Вижу... Господи, да что же это такое...
– Это? Это то самое, дорогая.
– Что?!
– Что вы созданы друг для друга.
– Вот как...
– Со стороны виднее. Поверь мне, я знаю, – королева улыбнулась и погладила Елену по руке, так что Елене захотелось... она даже не могла бы точно выразить, чего. Просто чтобы эта женщина всегда была рядом. – Вот почему, собственно, твоё присутствие меня нисколько не удивляет и совершенно не тяготит. Давай-ка приготовим кофе...
Наблюдая, как королева легко ориентируется во всех этих шкафчиках и полочках, Елена испытала нечто похожее на ревность.
– Вы часто здесь кофе пьёте все вместе?
– Я эту кухню сама заказывала, – рассмеялась Марина.
– Всегда втроём?
– Иногда вчетвером. Ещё Ян бывает здесь, он будущий король, ему нужно иногда кое-что послушать... Я понимаю, о чём ты. Я женщина одного мужчины, Елена. А он – мужчина одной женщины. Как и Вацлав...
Это было сказано так спокойно и точно, что Елена поверила. Поверила безоговорочно и навсегда. И сказала:
– Прости. Я не хотела...
– Конечно. Не должно быть никаких скелетов в шкафу...
Господи, подумала Елена, а мне что же делать с моими скелетами... Как же мне-то тебе это сказать... Наверное, я не смогу никогда... Хотя ты поняла бы. Я чувствую, – ты – ты могла бы это понять...
– Я, кстати, надеялась, что будущей хозяйке тут понравится, – продолжила Марина. – Тебе нравится, Еленушка?
– Да. Но я не чувствую себя здесь хозяйкой.
– Ничего. Всё ещё впереди, – королева испытующе посмотрела на Елену.
– Тебе, похоже, не терпится меня сосватать, – светски улыбнулась Елена.
– Я не стану тебя разубеждать, – улыбнулась в ответ Марина, – но и торопить тебя тоже не стану. Я очень хочу подружиться с тобой, Еленушка.
– Тебе не кажется, что мы очень разные?
– Мы с тобой? Или ты с Данеком?
– И то... и другое.
– Но это и хорошо. Мы разные. И мы очень похожи. Ты ведь понимаешь, о чём я, Еленушка?
Елена кивнула, чтобы не говорить ничего.
– Я многое поняла, когда мы встретили Данека, – Марина присела к столу, указав Елене на стул напротив. Елена последовала её примеру. – Я поняла, что некоторые вещи происходят просто потому, что они должны произойти. Мой муж был рождён для того, чтобы стать великим монархом. Его так и воспитали. Была только одна совсем незначительная мелочь: для него не существовало ни одного свободного трона даже в самой отдалённой перспективе. А даже если бы и были такие места... За последнее столетие монархи, за редкими исключениями, превратились скорее в аттракцион для подданных... А он – он бы не смог служить аттракционом для толпы. Он воин, он вождь... Я всегда это знала. Я полюбила его, потому что он так был не похож на светских мотыльков, окружавших меня с самого детства... Я очень люблю его, Елена. Когда мы познакомились с Майзелем, у нас уже было двое детей, и мой муж неотвратимо погибал от невозможности быть тем, кем он рождён был стать. Я ничего не могла с этим поделать. Я не могла его спасти. Его ничто не могло спасти, потому что у него была злокачественная опухоль мозга. И тут появился Данек. Со своим сумасшедшим планом. Невероятным, невозможным, немыслимым в своей несбыточности. Но я – сама не знаю почему – я вдруг поняла: если что и может спасти моего мужа, моего любимого, самого дорогого для меня на земле человека, отца моих детей – это Данек со своим планом. И я кинулась в это. Очертя голову... И Вацлав... И на очередном обследовании мне сказали, что опухоль перестала расти. А потом... Ты помнишь, наверное, тогда Народное собрание настояло на тщательнейшем медицинском освидетельствовании претендента на престол... И при обследовании не нашли даже следа этой ужасной опухоли. Даже следа не осталось, понимаешь ли ты это, дорогая?
– Он... знал?
– Кто? Данек? Конечно. Разве мы могли ему не сказать? А он махнул рукой и сказал, что рассосётся. И оказался прав. Когда я узнала о результатах томографии, я чуть с ума не сошла. А он... Плечами пожал, знаешь, как он умеет: «Я же говорил – рассосётся...» Я надеюсь, ты теперь лучше понимаешь, как мы относимся к Данеку и почему...
– Марина... Ты не думаешь, что людям следовало бы знать о таких вещах?
– Нет, Еленушка, не думаю. Пусть люди спят спокойно. И слушают только добрые сказки о королях и принцессах... Дорогая, ты представь себе только: этот человек придумал работу для целого народа на многие, многие годы. На десятилетия. И это так увлекательно и приносит такие результаты, что к нам хотят присоединиться ещё и другие. Думаешь, случайно у нас и самоубийств-то нет почти, особенно среди молодёжи в возрасте до сорока? Своими идеями он дал шанс стольким людям состояться, найти своё призвание, возможность получать достойное вознаграждение за свой труд... Мы были задворками советской империи, а стали за каких-то полтора десятка лет великой страной. Ты знаешь, что он сделал? Он вернул людям идею. Не просто идею, а идею нации. Сформулировал её предельно чётко. Мы – двигатель прогресса. Мы мотор человечества. Его авангард. Мы богаты и счастливы не затем, чтобы обжираться пончиками и чёрной икрой, а чтобы донести богатство и счастье всюду, в самые далекие уголки земли. Он помог нам достать из ножен понятие долга, чести и отечества, про которые мы потихоньку начали забывать, и как засверкало всё это снова! Благоденствие, демократия... Это же пустопорожние заклинания, Елена. Зачем нужны деньги? Чтобы они были? Чтобы хорошо жить? А для чего это – хорошо жить? Это же страшно – просто хорошо жить. От этого люди из окон выбрасываются. Человеку обязательно нужно что-нибудь делать. Что-то открывать. Куда-нибудь лезть. Что-нибудь пытаться раскопать и узнать, чего ещё никто до него не пытался.
– Но не могут же все это делать? Абсолютно все?
– Почему же? – удивилась Марина. – Да запросто.
– А ты?
– И я. Я открываю людей в своих детях. Выкапываю, отряхиваю, привожу в порядок. Рассказываю, как нужно, что такое хорошо и что такое плохо. Вацлав занят, он служит своему народу. И я должна служить, – служа своим детям, своему мужу, я служу своему народу. Чехи – мой народ, потому что я люблю моего мужа, и я с радостью служу им, и знаю – когда придёт время Яну сменить отца на посту монарха, он будет к этому готов. А без меня это было бы вряд ли возможно. Это всё и есть долг, дорогая, – Марина улыбнулась.
Невероятно, подумала Елена, во все глаза рассматривая королеву. Просто невероятно... Никакого пафоса нет и в помине. Никакого позёрства. Прямо так вот и думает, как говорит, и делает так. Это что же, все короли теперь такие?
Елена даже не заметила, как произнесла последние слова вслух.
– Не знаю, – покачала головой королева. – Не знаю, Еленушка. Я – такая. И Вацлав такой. Про остальных, которых Данек нашёл, тоже могу смело сказать – да, и они такие. Мы все люди одной серии, одной обоймы. И по возрасту, и даже по росту... Он ведь моложе нас почти на десять лет, уже практически другое поколение, но он – тоже из наших. Такой же одержимый, как наши мужчины. – Это они такие, как он, это ведь он всё устроил, промелькнула у Елены мысль. – Он всё нам отдал, Елена. Нет у него ничего, понимаешь? Всё отдал людям. И ничего не просит взамен.
– Господи, – выдохнула Елена, – да разве же можно так жить?!
– Только так и можно, дорогая. Только так. Смотри, какую он команду собрал. Как тащит это всё наверх, к свету... И не на костях людей, а вместе с людьми и для людей, что невероятно, чудовищно важно... Вот как всё повернулось...
Марина вздохнула и серьёзно посмотрела на Елену, которая изо всех сил боролась с собой, чтобы не показать охвативших её чувств.
Король и Майзель закончили обсуждать свои дела, и монаршая чета, так и не притронувшись к еде, уехала. Майзель с Еленой остались одни. Он испытующе взглянул на неё:
– Что-то тебе определённо нашептала величество. Как-то ты притихла...
– Раздавлена масштабом твоей персоны.
– Ну-ну. Что выросло... Вылезай из-под пьедестала, и пойдём чистить зубы. Ты устала, тебе нужно поспать.
– Знаешь, что самое во всём этом удивительное?
– Что?
– Что я с радостью тебя послушаюсь...
Он просто лежал, а Елена, засыпая у него на плече, чувствовала, как он просто гладит её по спине, по волосам, и ей было так от этого хорошо, что ничего другого сейчас не хотелось. И она была так переполнена благодарностью к нему за это молчаливое понимание и ласку, что не заметила, как уснула.
Прага, «Логово Дракона». Август
Елена проснулась довольно рано для своего обычного режима. Майзель явно уже был давно на ногах, – мерил огромными шагами свою студию, держа возле уха телефон и что-то говорил, время от времени переключаясь между несколькими собеседниками, на двух включённых настенных экранах мелькало что-то... Она снова поразилась тому, как потрясающе он двигается. Какая-то чудовищная, мерцающая, нездешняя грация... Действительно, драконище, подумала Елена с улыбкой. Так, наверное, разворачивались на звук, издаваемый дичью, теплокровные ящеры мезозойских лесов... Вот только Елена не слышала при этом ни единого звука. Она села на кровати, даже не подумав прикрыться простынёй, и улыбнулась. И Майзель, увидев розово-коричневые глаза её сосков, споткнулся на полуслове и сложил телефон. Ага, злорадно и счастливо подумала Елена, я тебе покажу... И в ту же секунду до неё донеслось сразу множество звуков.
Поймав его взгляд, Елена улыбнулась снова и медленно-медленно, словно нехотя, потянула простыню к подбородку. Такую приятную на ощупь материю. Шёлк, разумеется, подумала Елена. И опять пожалела его:
– Здесь тоже это есть?
– Что?
– Это поле, которое блокирует звуковые волны... Как у тебя в кабинете...
– Ах, это... Я часто использую эту штуку, когда веду всякие деловые разговоры.
– Да... На Матисса с Ван Гогом, пожалуй, действительно мало что остается...
– Всё для фронта, всё для победы, – сказал по-русски Майзель. – Ну, я такой, ёжичек. Что выросло, то выросло. Есть будешь?
– Нет. Я никогда не ем по утрам. То есть почти никогда... Кофе вот выпью.
– Как скажешь. Я еду в офис, ты можешь остаться или поехать со мной... Насколько я понимаю, тебе предоставили творческий отпуск...
– Подсматривал? Подслушивал?
– Это одна из моих непостижимых тайн – я всегда всё про всех знаю.
– Ладно. Я поеду с тобой, всё равно машину я на стоянке у тебя кинула. А там посмотрим. Иди, пожалуйста, мне нужно одеться и попудрить носик.
– Ах, прости, дорогая. Я жду на кухне...
Она быстро собралась и пришла к нему. Майзель колдовал у кофейного автомата. Услышав её шаги, он мгновенно-упруго повернулся к Елене:
– У нас есть немного времени, и я должен сказать тебе кое-что. Я знаю, что тебе это страшно не понравится, но это необходимые вещи... Пожалуйста, Елена... Наступи на горло собственной песне и выслушай меня. Договорились?
– Да. Договорились. Я уже почти прониклась всей торжественностью момента.
– Тогда садись, – Майзель вздохнул.
Он усадил её за стол и положил перед ней телефон:
– Я хотел сделать это ещё вчера, но не хватило духу... Это твой новый телефон... Пропуск в «Golem Interworld Plaza», в том числе и в твой кабинет – по отпечатку ладони, он в базе данных...
– И когда же ты успел?
– Елена, пожалуйста. Ни в коем случае не клади телефон в сумочку, носи на себе всегда. Это не подарок и не блажь, а необходимые меры безопасности, причём не только твоей, но и моей тоже. О том, что мы вместе, очень скоро станет известно, тем более что я не собираюсь делать из этого государственную тайну. На свете есть немало людей, готовых очень многое поставить на карту ради того, чтобы сделать мне больно, прижать, лишить свободы манёвра. Я не могу этого допустить. Я очень хорошо представляю, до какой степени тебя раздражает мой, скажем так, обволакивающий стиль ухаживаний, – он увидел, как Елена усмехнулась, и, удостоверившись, что попал в самую точку, продолжил: – Я знаю, что ты сильнее многих мужчин. И что ты всегда была сильнее всех своих мужчин...
Теперь Елена посмотрела на Майзеля уже совершенно безо всякой усмешки. И тогда он резко шагнул к ней и, одной рукой осторожно, но крепко взяв её лицо, большим пальцем другой провел по её мягким губам – неожиданно и сильно:
– Я знаю. Но этого больше не нужно, мой ангел. Ты слышишь меня? Ты понимаешь меня?
По тому, как она вздрогнула, как задрожали её веки, Майзель понял, что пробил её скорлупку. Это ещё не было капитуляцией, но это была чертовски заметная трещина... Он отпустил Елену и присел перед ней на корточки, взял её руки в свои, осторожно погладил ладони, – внутри и снаружи, так, что Елена снова вздрогнула, ощутив под сердцем трепет крыльев бабочки от этого прикосновения:
– У нас такие разные жизни, Елена. Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы они вошли в зацепление друг с другом. Я не знаю, произойдёт ли это когда-нибудь. Я ничего не знаю. Но я очень хочу попробовать, слышишь?!
Елена кивнула и улыбнулась дрожащими губами. И, справившись с собой, потрепала Майзеля по волосам:
– Да, Данечку. Слышу. Ты всё-таки совершенно больной...
– Но?
– Да, конечно, есть но. И не одно. Например, самый лучший секс за всю мою жизнь. И не скалься, это не комплимент, а констатация факта. Ещё что-нибудь?
– Да. За пределы Чехии – только по согласованному маршруту и в сопровождении охраны. Или моём.
– И долго это будет продолжаться?
– Ну, дорогая... Президентов США охраняют до последнего вздоха. Придётся уж тебе потерпеть. Я тебе говорю прямо – ты значишь для меня гораздо больше, чем мне, возможно, хотелось бы. Но что выросло, то выросло. Примите и прочее.
– Замечательное признание. С днём Святого Валентина, дорогой.
– Елена... Пожалуйста.
– Да ради Бога. Будь так добр, скопируй мою записную книжку в этот аппарат и перестань ныть, не твой стиль. Я всё поняла, и буду делать, как ты сказал. Прежде всего, потому, что я сама заварила эту кашу и подставлять тебя было бы с моей стороны жутким свинством. Но никакого права собственности на меня у тебя нет. Ты сильнее всех, кого я знаю. И мне никогда ни с кем не было так хорошо... И поэтому я тоже хочу попробовать... Если тебе это интересно... Ты доволен?
– Спасибо, щучка...
– На здоровье, – Елена пожала плечами и глотнула почти остывший кофе.
Майзель вздохнул, как побитый пёс, и погрузился в манипуляции с телефонами. Закончив, протянул аппарат Елене и спросил:
– Что ты собираешься делать?
– О чём ты?
– У меня есть предложение.
– Давай.
– Я не хочу, чтобы ты занималась своими делами. Я хочу, чтобы ты занималась моими. Чтобы ты была со мной. Конечно, я тебя не стану держать ни за какие места...
– Отчего же, – улыбнулась Елена, – за некоторые места я с превеликим удовольствием разрешу тебе подержаться. Могу даже сказать, за какие именно мне особенно хочется и ужасно приятно. Впрочем, ты, кажется, и так знаешь. Кстати, откуда? Неужели это есть в моём файле? Извини. Продолжай, пожалуйста...
Он улыбнулся, – ему нравилось, когда она колется. И Елена это чувствовала... Майзель откинулся на стуле и повторил:
– Я хочу, чтобы ты была со мной, Елена. Пока не упадёшь с ног. А когда упадёшь, – ты знаешь, где можно вздремнуть часок-другой. Ты мне нужна. Есть вещи, которые я ни с кем, кроме зеркала, не обсуждаю. Но разговоры с самим собой – это почти болезнь. Я хочу, чтобы ты мне помогала. Мне просто необходимо это, Елена...
– Я буду тебя злить. Я буду с тобой ругаться, Данек. Требовать участия, внимания, сострадания. Того, что тебе мешает...
– Мне не мешает это, Елена. Мне необходим другой взгляд, как воздух. Мои люди и мои друзья тоже спорят со мной, но это тактические споры. А мне нужен стратегический партнёр.
– Невероятно. И я кажусь тебе таким партнёром?
– Не кажешься. Есть две причины, по которым только ты и можешь выступать в этой роли: ты женщина и ты смелая, как сто тысяч чертей. Ты ведь не станешь сидеть в уголке пещеры и ждать, пока я приду с охоты?
– Этого ты от меня точно не дождёшься.
– Вот видишь. Так что у меня нет особенного выбора. Я просто перехватываю инициативу, потому что я так привык, мне так нравится, мне так...