Geum.ru

Гоа. Исповедь психоделической устрицы

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 13. Часть первая. В тюрьме.
Глава 13. Часть вторая. На воле.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   17
Глава 12. Часть первая. В тюрьме.

Судя по отступающим сумеркам, сейчас часов пять утра. Проснувшись от ужасного рычания, доносящегося из туалета, я какое-то время не могу понять, где я. Кто-то там душит кого-то? А, вспомнил: у индусов есть дурацкая традиция - начинать день с туалета. Первым делом они бегут срать и чистить зубы, делая это чаще всего одновременно. Почистив зубы, они засовывают зубную щётку глубоко в горло, прочищая основание языка и издавая громкое, ужасное рычание. Мне снова снился ужасный сон, я опять всю ночь убегал. У меня был целый чемодан каких-то наркотиков, и меня окружала полиция, а я не знал, что делать. Я чувствую, что наконец-то выспался. После газетной подстилки моя дырявая, грязная тряпка, которую заключённые заботливо называют «Бэд шит»*, показалась мне фантастически мягкой. Тюрьма постепенно просыпается. Из соседних камер доносятся звуки чистящих горло. В каждой камере кто-нибудь рычит. Первыми просыпаются самые старые, не привыкшие долго спать, заключённые. Скрутив свои подстилки, мои сокамерники, взяв в руки кружки, садятся на корточки, ожидая утренний чай. На полу расчищается пространство для передвижения. По ту сторону двери появляется индус в засаленной рубашке и грязных штанах. «Доброе утро Мангалдас», - здоровается с ним Доминик, забирая через решётку стопку круглых булочек. Просунув носик алюминиевого чайника в промежуток между железных прутьев, Мангалдас молча наливает чай - всем по очереди. Мой сосед по полу заботливо приносит мне в постель две горячие булочки и полстакана чая с молоком. Давно мне никто не приносил завтрак в постель.

- Как тебя зовут? - спрашиваю я дедушку, похожего на старого чукчу.

- Бударам, меня зовут Бударам.

- Спасибо тебе, дедушка Бударам.

Отламывая кусочки горячей свежей булочки и макая их в чай, я рассматриваю камеру. Кто-то, достав из своего пакета масло, намазывает булку, кто-то кладёт в середину булки размоченное в чае печенье. Никто никуда не торопится. Солнечный свет, падающий через решётку, оставляет клетчатый рисунок на полу и стенах. Облезлые стены почти везде покрыты плесенью и грибком. «Как бы какую-нибудь заразу не подхватить», - думаю я, разглядывая ноги моего соседа. Первым закончив завтрак, дедушка Бударам начинает сосредоточенно макать тряпочку в красную жидкость и натирать гниющее пространство между пальцами ног. Ногти на ногах у него почти полностью съедены грибком. Ужасное зрелище. Будь я на воле, и, увидев такое, - тут же убежал бы. Но, здесь бежать некуда, и с этим нужно смириться. Помыв свою чашку, я снова погружаюсь в свои воспоминания. Это - единственное, что у меня не отнять никому. Смотря в телевизор, я стараюсь сделать вид, что мне интересна передача об урожае индийской моркови в этом году. Только бы никто не докучал различными вопросами. Окружающее меня пространство растворяется. Мои воспоминания, как машина времени, отбрасывает меня на несколько лет назад, в попытке найти причину, приведшую меня сюда. Я снова чувствую запах моря, я вижу Гоа теми глазами, которыми я увидел его впервые. Глазами, одетыми в огромные розовые очки. Уставившись в телевизор, я лежу на полу и глупо улыбаюсь. Шум громко открывающейся двери выдёргивает меня из иллюзорной реальности.

- Walking time!!!* - крик охранника возвращает меня в тюрьму.

Квадратная площадь: пятнадцать шагов в ширину, пятнадцать шагов в длину. Семь камер по периметру. Решётка вместо потолка. Из открытых камер неторопливо появляются люди. Никто не улыбается, никто никуда не спешит. Только я один, быстрым шагом прохожу уже который круг, не обращая ни на кого внимания. Энергия распирает меня изнутри. Надо успеть выпустить её за час, отведённый для прогулки. Из-за одного русского козла придётся сидеть здесь три месяца, а может быть и шесть. Нет, о шести не стоит думать. Если буду быстро ходить два часа в день, то, возможно, ещё похудею на несколько килограмм. Надо бы подкачать мышцы. Они в тюрьме - дело первой необходимости. Во всём нужно искать только преимущества, надо настроиться. Я в санатории, я лечусь, пройдёт мунсун*, и я выйду - красивый и здоровый.

- Здорово, Вась, - слышу я своё имя, произнесённое без коверкания, - Добро пожаловать в «Мапса файф стар отель».*

- Я смотрю, Вить, ты тут время зря не теряешь: неплохо выглядишь, тебя не узнать.

- Так три месяца я, Вась, уже без наркотиков. Каждый день у меня гимнастика, йога. Не курю, не пью, ежедневно загораю, десять килограмм сбросил. Я тут как в лечебно-трудовом профилактории, помнишь, такие в СССР были. Пойдём, по кругу вместе погуляем, я тебе всё расскажу. Во-первых, ничего не бойся, здесь не российская тюрьма. Никому от тебя ничего не нужно. Ты никого не трогаешь, и тебя никто не беспокоит. Во-вторых, учись ждать, - это здесь главная медитация. Когда тебя отсюда выпустят не знает никто, кроме Создателя.

- Я, вообще-то, рассчитываю месяца через три отсюда выбраться, - с серьёзным лицом произнёс я, вызвав у Виктора истерический приступ смеха.

- Я тоже так рассчитывал, - успокоившись, но всё ещё с улыбкой и слезами от смеха на глазах, произносит Виктор, идиотски хихикая. – Пойдём, Вась, я лучше тебя с друзьями познакомлю, они уже больше года ждут. И все так же думали, - месяца через три выйти. Знакомься: это наш доктор Дэвид, он в тюрьме разносит по камерам лекарства.

Пристально смотря мне в глаза, пожилой мужчина, похожий на азербайджанца, сложив свою ладонь в форму пистолета, направил её в мою голову и с серьёзным лицом произнёс: «Бам-бам». Выдержав паузу в несколько секунд, иранец, улыбаясь во весь беззубый рот, протянул мне свою крепкую руку.

- Меня зовут Дэвид. Добро пожаловать в ад. Мне Виктор сказал, что у тебя статья за двадцать грамм МДМА. Это очень плохо. Статья 21.(с), я уже два года здесь сижу. Если повезёт, скоро выйду. Если нет, - от десяти до двадцати, но я уже готов ко всему. У меня пять килограмм чараса и восемьдесят грамм кокаина. Меня один русский сдал, так бы не за что меня полиции не взять. Я - профессиональный драг-дилер, всю жизнь этим занимаюсь. Если выйду, то опять торговать начну. Но, сначала того русского найду, обязательно его найду. Не жить ему, это я обещаю.

На какое-то мгновение Дэвид замолкает, играя желваками на скулах. С разных сторон в нашу сторону начинают неторопливо потягиваться различные персонажи европейского типа.

- А это - «Милано». Его Александро зовут, он из Сицилии, - воспользовавшись паузой в разговоре с Дэвидом, сказал мне Виктор, показывая на мускулистого итальянца с орлиным носом, - Посмотри, в какой он прекрасной физической форме. Больше сорока ему не дашь, а ведь ему уже пятьдесят два. Тоже всю жизнь наркотики продаёт.

- My name Александро, - нараспев, как все итальянцы, произносит Милано, протягивая мне свою крепкую руку, - У меня было девятьсот пятьдесят грамм чараса, но полиция добавила пятьдесят грамм своего, и сейчас мне светит десятка.

- Ой, Милано, только не начинай заново, - сделав недовольно-уставшее лицо, прервал наш разговор Виктор, - Потом, когда меня рядом не будет, расскажешь Васе свою историю. Сколько дней здесь сижу, столько раз слышу от него эту бесконечную телегу про несправедливых полицейских. Не нужно было Милано трогать наркотики, гулял бы сейчас на воле.

Нисколько не обидевшись на Виктора, Александро переключается на Дэвида и продолжает рассказывать, наверное, уже в сотый раз, свою грустную и несправедливую историю ареста.

- А я не драг-дилер, меня Адам зовут. Я из Польши, - коверкая язык, говорит с акцентом, по-русски, рыжий парень примерно моего возраста, - Я - профессиональный киллер, меня Интерпол выследил. Скоро отправка в Германию. Я там одного бюргера за двадцать пять штук завалил. Хотел я здесь, в Индии отсидеться, - но, не вышло. Одно радует, в Германии хорошие тюрьмы, не то, что здесь. За пятнадцать лет отъемся, отдохну и снова за работу возьмусь, когда выйду.

- А у этого, Вась, все разговоры только об убийствах. Он в наёмных войсках служил, ничего, кроме как убивать, больше не умеет, - шёпотом сказал мне Виктор, стараясь, чтобы его не услышал поляк. - У нас всего один час на прогулку, пойдём, погуляем, - потянул меня за локоть Виктор, не дав до конца выслушать поляка.

Быстрым шагом мы снова ходим по кругу. Индусы, сидящие кучками по углам, с любопытством разглядывают нас.

- А тебя за что, Вить, посадили? Как я помню, ты аптечными амфетаминами торговал, неужто сейчас и за них сажают?

- Не поверишь, Вась, - сижу за банку индийского новокаина.

- Это как же тебя понять? Вроде новокаин без рецептов, как анестетик, везде продаётся.

- А вот так Вась, мы ведь в Индии, здесь всё может быть. Помнишь, в марте был карнавал фриков* в Арамболе?

- Конечно, Вить, помню. Хорошо мы тогда повеселились на берегу моря под музыку барабанов.

- Так вот, Вась, на следующее утро просыпаюсь я от того, что полиция в мою дверь стучит. Зашли ко мне в дом индусы в штатском, и давай по комнатам шмонать. А у меня в холодильнике банка двухсотграммовая с анестетиком стоит. Они открыли её, понюхали, - а порошок точь-в-точь, как кокаин выглядит. Попробовали на вкус: замораживает дёсны, так же, как и «кокос»*. Меня сюда, в тюрьму, а порошок опечатали и отправили на экспертизу в другой конец Индии, в Хайдарабад. Вот, жду эту экспертизу уже три месяца. Пока экспертиза не придёт, судья меня выпустить не может. Раз в две недели возят меня в суд, дают продление - и снова назад, сюда, в санаторий. Если полиция мне ничего не подсыпала, то должны выпустить. А если эти козлы чего-нибудь сыпанули, то мне тоже десятка светит. Но, я стараюсь об этом не думать.

- По камерам, расходитесь по камерам, - начинают кричать охранники, стуча бамбуковыми палками по решётке.

- После обеда, Вась, с трёх до четырёх будет вторая прогулка. Я тебе Мапсу-бич* покажу, - улыбнувшись, говорит Виктор, и направляется в сторону своей камеры.


Глава 12. Часть вторая. На воле.

- А где же бич? - спрашиваю я у Яира, оглядываясь по сторонам.

Неужели, это Гоа? Мы стоим в полной темноте, на пустынной улице, провожая взглядом привёзшего нас сюда, и теперь уезжающего в ночь моторикшу. Смешно, наверное, выглядящая картина: освещённые тусклым светом единственного работающего заведения три силуэта с горой рюкзаков. Картина под названием «И это Гоа?».

- Море где-то недалеко, я чувствую его запах, - говорит успокаивающе Эди, прижимая к себе Яира, - Завтра, с утра, разберёмся.

Наконец-то, мы добрались! Две недели путешествия по Индии вполне достаточно, чтобы утомиться и захотеть просто поваляться на пляже.

На улице ночь. Запах каких-то диковинных цветов делает воздух слегка сладковатым. Мы стоим возле входа в заведение под названием «Манчис», довольно большого, по местным масштабам, места, сооружённого из палок, бамбука и пальмовых листьев. Дождавшись, пока израильская парочка закончит целоваться, я предлагаю, наконец-то, зайти в ресторан и поесть. Перенеся свои вещи в «Манчис», мы, наконец-то, держим в руках нормальные меню с понятными названиями блюд. Проехав через всю Индию, я понял, что у индусов есть нездоровая любовь ко всему пластмассовому. Эта индийская любовь во всей красе проявляется и в этом заведении. Неужели здесь, где повсюду растёт бамбук, пластмассовая мебель стоит дешевле? Повсюду красные и синие пластиковые столы и стулья. Неужели, я сейчас поем похожую на привычную, в европейском понимании, еду? Как-то по-другому я представлял себе Гоа. Много раз побывав на Казантипе, и слушая бывалых фриков и трансеров, я представлял себе Гоа, как нечто, похожее на него. Море, пляж, танцующие повсюду люди, десятки баров и ресторанов, громкая музыка всю ночь. Сейчас ничего этого я не вижу. Одно открытое заведение, темнота и никакой музыки. И это, называется, столица фриковского Гоа – Анджуна?

- Смотри, вот и первый флипанутый* персонаж, - перебив мои мысли, показывает на выход Яир, пододвинув тарелочку с хумосом к себе поближе.

Из темноты, как привидение, в ресторан заходит высокий европеец со странным выражением лица, и светлыми, длинными дредами до пояса. Плавно размахивая, словно под музыку, обеими руками он рисует в воздухе невидимую замысловатую мозаику. Внезапно, встретившись взглядом со мной, он замирает, словно увидев что-то очень важное в моих глазах. Не спуская с меня взгляда, странный персонаж начинает приближаться к нашему столику. Разглядев меня внимательно несколько секунд, он резко падает на колени и начинает молиться, стараясь поцеловать мои ноги. Не зная, как реагировать, я сижу, раскрыв рот, и пытаясь спрятать свои ноги под стулом. С разных столиков за этим шоу равнодушно наблюдают несколько пар, доедающих свою еду. Словно это нормальное явление, - когда один человек целует ноги другому.

- Ну всё, ладно, ладно, иди, иди отсюда, - начал отгонять сумасшедшего Яир, вовремя придя мне на помощь.

- А что это с ним? - спрашиваю я, взглядом провожая странного человека, который, как будто ничего не произошло, снова начинает рисовать в воздухе видимый только ему узор.

- Не обращай внимания, - здесь, в Гоа, таких очень много: обожрутся наркотиков и сходят с ума.

- И что же, они так и ходят, неприкаянные?

- А кому они нужны? Денег у них нет, мозгов тоже. Повезёт, если родственники приедут, а так, обычно, такие сторчиваются и умирают.

Отодвинув пустую тарелку, я понимаю, что наконец-то, впервые за две недели, я вкусно поел. Это, конечно, нельзя было назвать первоклассной едой. Больше напоминало пищу из дешёвой придорожной забегаловки, но, неоспоримо, - по сравнению с тем, что я ел последние две недели, это было просто великолепно!!!

*Бэд Шит - На английском языке это может означать как «кроватное покрывало», так и «кроватное дерьмо».

*Walking time – Время прогулок.

*Мунсун - Сезон дождей.

*«Мапса файф стар отель» - «Пятизвёздочный отель Мапса».

*Мапса-бич– Пляж Мапсы. Гордок Мапса находится в глубине континента, и не имеет своего пляжа.

*Фрики (англ. freaks) – Контр-культурная группа людей, объединяющая такие направления как панки, хиппи и т. п. Весёлые, разноцветно одетые гедонисты, чаще всего употребляющие наркотики, живущие вне привычной социальной матрицы.Freak out - это процесс, посредством которого личность отбрасывает устаревшие и сковывающие стандарты мышления, внешнего вида и общественного поведения для того, чтобы творчески выразить свое отношение к окружающей его среде и структуре общества в целом.

*Кокос – Кокаин, он же, в том числе и в России, называется «Номер один» («Number One»).

*Флипанутый - Сошедший с ума.


Глава 13. Часть первая. В тюрьме.

- Вася, нам сегодня крабов приготовили. Ты можешь такое себе представить? Слышал ли ты, чтобы где-нибудь в тюрьме крабов подавали? Я только сегодня об устрицах мечтал. Устриц не вышло, а вот крабов я намоделировал, - улыбаясь, кричит мне Виктор из своей камеры.

- Крабы - это хорошо, надоел горох, хоть что-то новое поедим. Хочется чего-нибудь вкусного поесть, а то я уже десять килограмм сбросил, - кричу я ему в ответ через всю тюрьму.

- Кана, кана, кана-агия, - начинает разными голосами шуметь тюрьма.

- Мангалдас пришёл, еда принёс, ты кушай лучше, а то совсем худой будешь. Какой статья у тебя, сынок? - коверкая язык, пытается заговорить со мной мой сосед, дедушка Бударам, используя свой скудный лексикон.

Мне почему-то хочется назвать его дедушка Мудра. Всё его лицо, как мочёное яблоко, покрыто множеством морщин, а вместо глаз - узкие щёлки. Двенадцать часов в сутки, не переставая, он бормочет мантры, видимо, прося Будду выпустить его на волю.

- Двадцать грамм МДМА мне подбросили менты, - со вздохом отвечаю я, снова почувствовав волну ярости, которую только благодаря утренней медитации удалось немного успокоить.

- Вай-вай-вай, - сочувствующе покачивает из стороны в сторону головой дедушка Мудра, - Плохо, очень плохо. Не выпустят тебя под залог. Больше, чем десять грамм – не выпустят.

- Это тебя, старый, не выпустят, а я собираюсь через пару месяцев валить отсюда, - со злобой ответил я, чувствуя, что опять нужно медитировать. – Сам-то за что сидишь? – со злым лицом спрашиваю я, подозревая, что, кроме продажи чараса, он вряд ли на что-либо способен.

- Чарас, два килограмма. Девять месяцев уже сижу, коммерческое количество. Статья такая же, как у тебя, - от десяти до двадцати, под залог не выпускают.

- Как же ты попался, старый?

- Из Гималаев привёз, решил заработать. Мой дедушка чарас делал, мой папа делал. Вся моя семья целый месяц этот чарас собирала. А тут, в Гоа, полиция меня схватила, хотят на десять лет посадить. А у меня в Гималаях семья, четверо взрослых детей, восемь внуков, поле своё кукурузное, лошадь.

- А как же ты сюда с Гималаев добрался?

- На коне он приехал, сел на своего горного коня, и прискакал, - смеясь из своего угла, ответил за него лысый индус лет тридцати.

- Он у нас немного дикий, как все горцы, но добрый. На машине своей он приехал, целую неделю свой чарас вёз. А здесь его кто-то из своих полиции и сдал.

- А ты за что сидишь? – спрашиваю я, пытаясь угадать, за что может сидеть безобидного вида молодой человек, молящийся с утра до вечера.

- Убийство, - вздыхая, отвечает лысый, опустив на мгновение глаза. - Одного убил из пистолета, а второго ранил. Жаль, второго не насмерть. Враги они мои, - должен я был их убить, наши семьи давно враждуют. Мой дядя в министерстве работает, к выборам готовился, а оппозиционная партия подставила меня. Организовали, сволочи, всё так, чтобы не мог я их не убить. Но, я скоро выхожу. Ещё пол-годика посижу, и выйду отсюда. Дисай меня зовут, - сказал он, подойдя ближе и протянув свою руку.

- А меня Василий. Можно просто Вася.

- «Вашья», - сложное у тебя имя. Можно я тебя Васа буду звать?

- Зови Васа, мне всё равно.

- Смотри, - показывает Дисай пальцем на человека, с головой укрытого покрывалом, - Это - коп из Калангута. Эй, police, покажи лицо.

Отвернувшись к стене, полицейский, что-то пробомотав на индусском, снова затихает, не желая общаться.

- У него депрессия. Ему снова отказали в выходе под залог. А статья у него такая же, как у тебя: «коммерческое количество наркотиков». Четси его зовут. Эй, Четси, хватит валяться. Возьми себя в руки, ты же полицейский. Ты пример нам должен подавать.

- Посмотрите на него, - смеется Дисай, обращаясь ко всем сокармерникам, – И это наша полиция? Хватит позорить нас, вылезай из-под одеяла. Полдня валяешься здесь. И так камера маленькая, а ты ещё тут развалился.

- А это - твой тезка, Васу зовут, - продолжает знакомить меня с сокамерниками веселый лысый индус. – Васу, военный. Они, на пару с Четси, килограмм героина из Раджастана притащили. А здесь их свои же менты и сдали.

К двери подходит охранник, и, улыбаясь, с грохотом открывает дверь. Мой сосед, дедушка Мудра, вздрагивает, прекратив бормотать свои мантры. Ну, почему же нужно так греметь задвижками? Неужели, им приносит удовольствие наблюдать, как заключённые вздрагивают от этого ужасного звука? Хотя, что говорить, кто из нормальных людей пойдет работать в охранники? Это же пожизненное, добровольное заключение.

Сокамерники выходят в коридор, держа в руках свои тарелки и кружки. Я тоже следую за ними. В коридоре, на маленьком стуле, сидит индус в грязной, засаленной одежде. Окружив себя тремя кастрюлями, он ловко накладывает рис, овощи и подливку. За мгновение в моей тарелке оказывается горка риса и пара ложек варёной капусты. В железной кружке - коричневая густая смесь, состоящая из мелких крабов, гороха и кокосовой стружки. Вернувшись в камеру, все тут же приступают к еде. Ни у кого нет ложек, все едят только руками. Дедушка Мудра, вылив всю подливку к себе в рис, проворно начинает есть. Все сидят на полу и едят. Через несколько минут пол вокруг Мудры покрывается рисом и каплями. Упавшие на пол крупные комки риса он тут же отправляет обратно в рот, не задумываясь, что по полу ходят ногами. Маленьких крабов он заглатывает, почти не жуя, вместе с панцирями и с костями. Надо бы потренироваться, чтобы также ловко орудовать пальцами вместо ложки. Рис проваливается сквозь пальцы, по рукам стекает подливка, во рту всё горит. Сколько же они в еду перца кладут? Ужасно хочется запить всё это водой. «Где вы тут берёте воду?» - знаками спрашиваю я у соседа.

- Вон там, - абсолютно спокойно Мудра показывает мне на пустые бутылки около туалета.

Из ведра возле очка, грязным и скользким черпаком я набираю в пустую бутылку тёплую жидкость. Кто бы мог подумать, что я буду пить такую воду? Посмотрев на свет сквозь бутылку, я вижу, что в воде плавает какая-то взвесь. Но, другой воды нет и, по-моему, не предвидится. Надо привыкать. Очень хочется пить.

Глава 13. Часть вторая. На воле.

Утро, очень хочется пить. Вентилятор уже не спасает от наступившей жары. Вот оно какое, моё первое утро в Гоа. С улицы доносится хор диковинных звуков, издаваемых проснувшимися птицами, животными, насекомыми. Выйдя на крыльцо, я стучусь в соседнюю комнату Яира, в надежде найти что-нибудь попить.

- Яир, ты спишь?

- Нет, проходи, мой русский друг, - слышу я из-за двери, - Мы уже не спим.

Дверь открывает Эди, обмотанная, словно сари, пестрой индийской простыней. Широко улыбаясь, она держит в одной руке чилум, а в другой - бутылку с водой.

- Будешь с нами чилум, с утра?

- Уже две недели моё утро начинается с курения чилума в вашей компании, зачем же изменять традициям? Конечно, буду. Только дайте сначала воды попить. Всю ночь такая жара была, думал, от жажды умру. Трижды за ночь ходил душ принимать, но из-под крана пить не решился.

- Это правильно, водой здесь легко отравиться. Покупая воду, всегда смотри, чтобы на крышке пластиковая пломба стояла. Хитрожопые индусы даже не задумыются о нашем здоровье, продавая, под видом минеральной, воду из-под крана. Я, первое время, не обращала внимания на пломбы, но, пару раз серьёзно продриставшись, я стала внимательно смотреть, что покупаю. Так что будь внимателен, если твоя жизнь тебе дорога.

- Вот тебе привет от Шивы. Бум буленад, – говорит Яир, протягивая дымящийся чилум, – Пойдешь сегодня с нами на пати?

- Странный ты вопрос задаешь, я же специально приехал в Гоа, чтобы вживую увидеть известные на весь мир трансовые пати. Очень хочется съесть капельку настоящего ЛСД и помедитировать в танце. У нас, в России, ЛСД 25 достать очень сложно. Продают шульгинские* заменители: DOB, DOET, PSP, PCPY. Но, очень хочется именно ЛСД 25, воздействие которого описывали в своих трудах Тимоти Лири, Станислав Грофф, Роберт Антон Уилсон и другие родоначальники психоделического движения.

- Ну, тогда у тебя появилась прекрасная возможность увидеть сегодня последнее поколение психоделических «детей цветов». Бери в прокат мотоцикл или скутер, сегодня мы едем в «Парадисо».

*

- Алло Лена, как ты? У меня всё в порядке, я наконец-то добрался до Гоа. Как Василинка, как «Хэмп»?

- У нас всё нормально. Получила твою посылку с «Хемпом». Гавнецо, конечно, по качеству, но, - половину уже продали. Когда домой собираешься?

- Я думаю пару неделек затусить, может быть, из хемпа что-нибудь прикуплю - и домой.

- Как оно, Гоа? Похоже на то, о чем ты мечтал?

- Даже не знаю, что сказать тебе, Лен. Совсем не похоже на Казантип, и совсем не похоже на то, что я представлял. Повсюду грязь, за весь день, что я здесь уже провел, я ни разу не услышал трансовую музыку. Сегодня пойду в трансовый клуб. Если и там лажа, то можно считать, что все слухи о Гоа - полное вранье. Но, есть что-то в Гоа такое, что я пока понять не могу. Может быть энергетика, а может - люди, которые совсем не похожи на тех, что окружают нас в России.

- Жулики, наверное, там, и наркоманы одни.

- В чем-то ты права, Лен. Индусы все поголовно жулики. Но, они какие-то добрые жулики. Все пытаются на какой-то мелочи обмануть. А европейцы, которые давно здесь живут, вообще на инопланетян похожи. Все ходят и улыбаются друг другу. И лица у них у всех умные и добрые. Хочется знакомиться и общаться.

- Ты, главное, с бабами там особо не знакомься. Я соскучилась уже, приезжай скорее.

- Постараюсь, целуй от меня Василинку. Я позвоню тебе через несколько дней. Все, целую, пока.

*

- Ну, вот - теперь я вижу настоящее Гоа. А то уж думал, что вранье все, что говорят про него, – обращаюсь я к Яиру, спускающемуся по лестнице клуба.

«Парадисо», - это старейший трансовый клуб под открытым небом. Последнее время трансовые опен-эйры стали запрещать, а здесь - каждый день пати проводят. Клуб находится как бы в пещере, с видом на море. Увидев многочисленных друзей-израильтян, Яир, забыв про меня, отправляется напрямую в центр танцпола, на ходу доставая свой чилум. Качественно и громко играет красивая трансовая музыка. Вокруг танцпола, на циновках сидят сотни людей. Индусские бабушки, не переставая, готовят на керосиновых горелках кофе и чай. Ощущение, что все вокруг, не прекращая, курят чарас. Огромное сладкое облако постоянно висит над всем клубом. Как же не похожи гоанские пати на какие-либо другие, которые мне доводилось видеть до этого. Сотни счастливых лиц, не обремененных какими-либо проблемами. Воздух как будто пропитан духом свободы. Удивительно, что это свобода не выходит за рамки приличия, не переливается в алкогольный беспредел, как это часто бывает в России. Красивые девушки и парни неповторимо двигаются в танце, перемещаясь по всему клубу. Это даже не танец. Это, своего рода язык, на котором общаются люди, съехавшиеся со всего мира в поисках себе подобных. Радует, что мне понятен этот язык знаков и жестов. Мне тоже хочется включится в этот диалог, ведь мне тоже есть, что рассказать. Это моё племя. Это мой язык. Наконец-то я нашел вас! От радости и переполняющих меня чувств хочется смеяться и плакать одновременно. Ощущение, что я попал на слет шаманов, которые приехали поделиться своими знаниями. Люди напоминают персонажей футуристических фильмов, где главные герои, люди, пережившие глобальную катастрофу. Татуировки, пирсинг, дреды являются неотъемлемой частью каждого. Необычные, фантастические одежды светятся в ультрафиолетовом свете. Русских очень мало. Основная масса - израильтяне. Русских сразу видно издалека. У большинства русских парней белые майки «Дольче Габана», натянутые до пупка шорты, быковато-испуганные взгляды. У большинства русских девушек безвкусно короткие, облегающие юбки, пухлые белые ляжки и косметика. Русские девушки похожи на проституток, они выглядят как инопланетяне. Инопланетяне с планеты белых обезьян.

- Hi, where are you from? – внезапно выбила меня из потока мыслей высокая красивая девушка, совсем не похожая на стандартную русскую бабу, - I am from Russia.

- Я тоже русский.

- Меня Надин зовут. Пойдем на циновку, покурим, поболтаем. У нас приятная компания собралась. Все из нашего племени, – смеясь, говорит Надин, как будто прочитав мои мысли. - Будешь чай? – спрашивает меня русская девушка, показывая жестом присесть на пол.

- Да, с удовольствием, я алкашку не люблю, а вот психоделики с чайком уважаю.

- Мама-чай, «ван масала ти» для нашего односельчанина, – звонко крикнула она бабушке с чайником и села рядом со мной на пол, – Давно приехал?

- Вчера ночью.

- Молодец, хорошо выглядишь, по тебе не скажешь, что русский. Русских, кто недавно приехал, за версту видно.

- А мы уже две недели здесь тусим. Кстати, знакомься, - это Лёха.

Высокий худой парень протягивает мне свою руку.

- Лёху все «Спонсором» зовут. Можешь и ты его так же называть. А это Ира, она уже год здесь зависает.

Ира, махнув головой и соблазнительно улыбаясь, поправляет свои длинные дреды розового цвета.

- По вам и не скажешь, что вы русские. Меня Василий зовут. Одеты вы не по-русски как-то.

- Да, мы быстро сообразили, что в европейской одежде к нам как к лохам относятся, - ответил Лёха, обняв за плечи сразу обеих девчонок, – Съездили на Найт маркет, приоделись по последней гоанско-фриковской моде. Теперь местные стали к нам, как к людям относится. А то, как увидят майку «Армани», так сразу что-нибудь продать норовят, да ещё и цену в пять раз дороже называют. Да и ты, Вась, на русского что-то не очень похож. Ты одет, как израильтянин.

- Так я с ними две недели по Индии путешествовал. Познакомился с двумя в Дели, вчера с ними и приехал.

- Это сразу видно, у них своя, отдельная гоанская мода. Будешь чем-нибудь разгоняться? – с загадочной улыбкой спросил Леха, и протянул мне открытую ладонь.

На ладони лежало несколько таблеток, с выдавленными знаками «Митсубиси» и маленькая бутылочка с каплями.

- Бери, не стесняйся. Его поэтому Спонсором и называют. Любит он всех сладеньким угощать, - весело заявила Надин, отправляя мне в рот одну таблеточку.


*Шульгины – Семейство всемирно известных драг-химиков, придумавших более 160 психоделических наркотиков.