Geum.ru

Черный ворон Дмитрий Вересов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   47

VI


   В это утро у Нинки возникла небольшая проблема. Всю неделю они с Нелькой гнали простенькую, но выгодную халтуру в одной довольно богатой квартире совсем рядом с их нынешней площадкой.
   И сегодня им обязательно надо было закончить и окончательно рассчитаться с хозяевами – на завтра Нинка наметила справлять день рождения, пригласила пару интересных мужичков, а денег на угощение не хватало и занять было не у кого – до получки осталось три дня. Нинка проснулась раненько и пошла расталкивать Нельку. Та лежала горячая, как печка, и только постанывала.
   – Нелька, ты че, заболела, что ли?
   – А-хррр, – сипела Нелька в ответ. Нинка подняла Нельку за плечи и развернула лицом к окошку.
   – Горло показывай!
   Зев у Нельки был красный, в белых пятнах.
   Нинка быстренько скормила Нельке аспиринину, кипятком из чайника развела йоду с содой, добавила в чашку соли и холодной воды и заставила Нельку прополоскать горло. Мороженым обожралась, дура копченая, ангину подцепила.
   Конечно, Нинка могла бы закончить халтуру и одна. Но тогда пришлось бы корячиться допоздна. А завтра предстояло еще по магазинам пробежаться, у плиты повертеться – тем более, все одной придется, Нелька-то теперь не помощница. При таком раскладе Нинку сморит с первого стакана, и ее праздник станет чужим праздником.
   Нинка вышла в коридор и постучалась в дверь "кельи". Девчонки как раз завтракали. Нинка подсела к ним, рассказала про свое затруднение и предложила такой вариант: кто поможет – за полдня работы червонец.
   Оля с Полей отказались – их накануне перебросили на новый объект, совсем в другом месте. Таня подумала и согласилась.
   Вообще-то, Таня теперь, став бригадиром, зарабатывала очень неплохо – до трех сотен в месяц на круг, не считая премии. Но левака брала охотно.
   Большая часть всех ее заработков уходила в Хмелицы Лизавете, которая по полгода сидела в отпуске за свой счет, мотаясь с Петенькой по больницам. Сама же Таня жила скромно, питалась общим столом с Олей и Полей, в дорогое не одевалась, обшивала себя сама – Оля-Поля научили ее шить на машинке и помогали с выкройками, – донашивала старые югославские сапожки, изредка выбиралась в театр или в филармонию.
   Несмотря на молодость, Таню в коллективе уважали: начальству нравилась ее надежность, дисциплинированность, полное отсутствие аморалки – по крайней мере такой, которая отражалась бы на работе. К тому же в последний год она проявила себя и по общественной линии – взяла второе место на городском конкурсе художественной самодеятельности, за что ей вручили часы и почетную грамоту, а управлению – вымпел. Рядовым же работягам нравилась ее сноровка, умение спокойно постоять за себя и за своих перед начальством.
   Женщины ей чуть-чуть завидовали. Мужики не приставали и другим не велели – понимали, что она не совсем их поля ягода. К тому же все знали, что она "ходит" с крановщиком Игорем. А на чужой каравай...
   Этот Игорь был бы поразительно красив, если бы его лицо не портил перебитый, искривленный нос. Был он парень тихий, немного глуховатый, чрезвычайно интеллигентный, студент-вечерник строительного института. Но его уникальность заключалась не в этом – на стройке работало несколько похожих ребят, – а в том, что Игорь был коренной ленинградец и, по слухам, из очень высокопоставленной семьи. И с чего он полез на башенный кран?
   Люди, знакомые с Таней или с Игорем поближе, и в их числе Нинка, знали, что между ними ничего нет – просто Таня дружит с Игорем и его женой Ларисой, которая работала в каком-то институте машинисткой, а теперь сидит с малышом и берет работу на дом.
   Таня иногда заезжала к ним в их квартирку на Северном проспекте, которую они снимали почти без материальной поддержки родителей. Она помогала Ларисе по хозяйству, возилась с малышом. Глядя на розового, упитанного Стасика, она нередко вспоминала Петеньку, и подступали слезы... Потом они ужинали или просто пили чай, болтали о том о сем, слушали музыку. Раза три или четыре Таня приходила туда в "большие гости". У Игоря с Ларисой были очень интересные друзья – студенты, молодые художники, музыканты. Все они держались с Таней совершенно на равных, и она с грустной благодарностью вспоминала Женю и его уроки... После его ухода ей было плохо, совсем плохо. Будто острая льдина пронзила сердце, оттаивая по ночам, сводя с ума муками. А теперь ничего. Отболело...
   Нинка с Таней забежали на объект, посмотрели, что там и как, там же переоделись в спецовки – благо, до халтуры только двориком пройти, – запихали в сумки уличную одежду, Таня оставила девочкам распоряжения на всякий случай, объяснила, где ее найти, если что, и они пошли на квартиру. Нинка зашла первой, поздоровалась с хозяйским сынком. Таня вошла следом и разглядела только тощую убегающую спину да трусы в цветочек.
   Управились они довольно быстро. Нинка села отдыхать, а Таня от нечего делать собрала оставшийся от их трудов мусор, в несколько заходов вынесла его на помойку, протерла по первому разу пол в гостиной и ванной – чтобы грязь не разносить. Нинка ворчала – не баре, мол, сами приберут. Но Таня это дело за труд не считала, а оставить после себя хоть какую-то чистоту было даже приятно.
   Потом Таня отмыла от мела ванну, разделась, достала из сумки платье и туфельки, завернула в газету спецовку и брезентовые брюки, уложила в сумку, сняла с себя белье и с удовольствием встала под душ.
   Нинка тем временем поставила чайник, чтобы, дожидаясь хозяев, побаловаться их же чайком. Пошуровав по полкам и в холодильнике, она нашла пряники, варенье, колбасу, примерно треть роскошного шоколадного торта. Красиво расположив все это на кухонном столе и от души сыпанув индийского чаю "со слоном" в фарфоровый чайничек, она накрыла его матерчатой куклой, чтобы доходил, а сама отправилась под душ на смену Тане.
   Намывалась она долго. Таня посидела в кухне, налила себе вкусного чаю, пожевала колбасы. Потом долила большой чайник, поставила на газ.
   И тут позвонили в дверь.
   "Кто-то из хозяев", – решила Таня и пошла открывать.
   На пороге стоял худенький очкастый мальчик – именно мальчик, хотя на вид он был, пожалуй, года на три старше самой Тани. Он смотрел на нее с таким глупо-растерянным выражением, что Таня невольно улыбнулась.
   – Проходите же, – сказала она. Мальчик не шелохнулся.
   – А, кавалер пришел! – грохнула за ее спиной Нинка. – А мы как раз чаевничать собрались!
   Таня посторонилась. Мальчик робко вошел, не сводя с нее глаз.
   За ним, отнюдь не так робко, вошел другой, покрепче и повыше, светловолосый, с реденькой бородкой. Легонько подтолкнув первого, он снял с плеча тяжелую сумку и с веселой, заразительной улыбкой посмотрел на Таню и на Нинку, которая улыбнулась в ответ. Кругленькая, намытая, в обтягивающей мини-юбке и модной блузочке, с чалмой из цветастого полотенца на мокрой голове, она выглядела чрезвычайно аппетитно.
   – Боже, – сказал светленький, обращаясь к очкастому мальчику, – а они уже тут, как сказал пьяный монах, попавши в ад. Что ж ты, тютя, не предупредил, что у тебя тут романтизьм прямо на дому... Разрешите представиться, Андрей Житник, друг дома и лично вот этого гаврика.
   – Нина. – Нинка кокетливо протянула Андрею ладошку с оттопыренным мизинчиком.
   – Таня, – помолчав, сказала Таня.
   – Тут кто-то что-то говорил про чай, – сказал Андрей и, не выпуская из своей крепкой руки Нинкину ладошку, устремился в кухню, увлекая за собой смеющуюся Нинку. – А ты там извлеки вишневочки, в моей сумке, кажется. С чайком оно оченно способствует! – кричал он Ванечке уже из кухни.
   Ванечка стоял столбом у вешалки, не выпуская из рук свою сумку и не сводя глаз с Тани.
   – Разрешите, – сказала Таня, шагнув к нему и забирая сумку из рук. Пальцы их соприкоснулись. Ванечка вздрогнул, отвел глаза и пробормотал:
   – Конечно... Я... вы... идите, пожалуйста, на кухню... Я сейчас.
   Стрела коварного Амура зацепила сразу все незащищенные места.