Аль-шерхин Жанр
| Вид материала | Сказка |
- Махдавийат с точки зрения Ахл аль-Бейт Абд аль-Карим ал-Бахбахани, 928.02kb.
- Королевство Марокко, 167.81kb.
- Марокко, 167.65kb.
- Муаммар аль-Каддафи Смерть, 102.08kb.
- Хидиятов Шейх Мухаммад Амин аль-Курди аль-Эрбили книга, 5950.14kb.
- Государство Марокко расположено на стыке африканского Средиземья, Атлантики и Сахары, 184.29kb.
- Около 825 года аль-Хорезми написал сочинение, в котором впервые дал описание придуманной, 46.75kb.
- Шейх Мухаммад Назим аль-Хаккани аль-Кубруси, 1872.23kb.
- Книги, 1210.18kb.
- Книги, 1221.67kb.
Отчаявшись угомонить своего пленника уговором, старик отыскал какую-то тряпку и всунул ему в зубы. Смех Инди сразу унялся. На смену дикому веселью пришло знакомое уже, чёрное равнодушие.
- Надо же, как повезло, - повторял старик, сокрушённо покачивая головой. - Надо же... вечно мне так повезёт...
Он потоптался немного у очага, разгребая поленья - к слову, он вовсе неплохо с ними справлялся, ловко хватая и перекидывая свободной от палки рукой. Инди видел теперь, что старикашка отнюдь не так немощен, как притворялся. Закончив возиться, он снова уселся и повернулся к пленнику.
- Ты беглый раб, - сказал он почти торжественно. - Я прав?
Инди не ответил - да и как ответишь с кляпом во рту? Старик как будто сам понял, что беседовать таким образом не получится, и выдернул тряпку у него изо рта. Инди откашлялся, сплёвывая прилипшие к языку нитки, и сказал:
- А если и так, что тебе с того?
- Как - что с того! Твой хозяин наверняка тебя уже обыскался. Он хорошо заплатит тому, кто вернёт тебя.
- Мой хозяин, - Инди улыбнулся сияющей, сумасшедшей улыбкой, заставив старика отпрянуть и, похоже, окончательно утвердиться в подозрениях о его безумии. - Мой хозяин лежит сейчас со вспоротым животом, и кишки его обмотаны вокруг его собственной глотки. Впрочем, нет... вряд ли - он, должно быть, теперь уже давно стал кучкой золы, так же, как весь его род. А те, кто убили его, рыщут вокруг его сожжённого дома. Хочешь встретиться с ними, старик?
Он сам не узнавал своего голоса, говорящего эти жестокие слова - хриплого, страшного голоса. "Кто я, где я, зачем я? - в отчаянии подумала та крохотная искорка в нём, что ещё продолжала гореть. - И что со мной теперь будет?" Но старик не видел его отчаяния, его смятения и горя - только ярость и ненависть в расширенных глазах. Он вдруг обратил внимание, что богатая одежда мальчишки, которая и привлекла на улице его взгляд, вымазана в крови. Значит, он не солгал... На лице старика отобразилось разочарование, почти обида. Он вскинул клюку и с силой толкнул ею Инди в плечо, заставив вновь повалиться на спину - так, будто хотел выместить злость. Инди упал, но потом снова с трудом сел и сказал, тяжело дыша:
- Накорми меня супом. Ты обещал. Я выполнил свою часть сделки.
- Ты совершеннейший безумец, совершеннейший, - пробормотал старик, но супа в миску налил. Так или иначе, добычу из своих цепких когтей он выпускать не собирался, и для начала следовало проследить, чтобы добыча не умерла с голоду.
Он поднёс миску к лицу Инди и покормил его с ложки, будто малое дитя. Инди жадно глотал, чуть только не вылизывая ложку, а когда всё съел, сказал: "Ещё". Старик налил ещё - суп был жидкий, в нём плавала пара сухарей и головка лука, но Инди глотал так, будто ничего вкуснее в жизни не ел, и никак не мог наесться. Когда он доел вторую миску, старик сказал: "Хватит с тебя" и, отстранившись, окинул его придирчивым взглядом. Потом подёргал костлявыми пальцами его рукав, щупая ткань рукой опытного мародёра.
- Если выстирать твою тунику, за неё можно взять пару монет, - со знанием дела изрёк он. - А ну-ка, снимай её.
- Как?
- Что как?
- Как я её сниму, когда у меня руки связаны? - смеясь, спросил Инди. Он поел, он больше не умирал с голоду, и в голове у него было пусто и хорошо, почти хорошо.
Старик заворчал что-то вроде "умничает тут...", взял с деревяшки, заменявшей ему стол, острый нож и аккуратно разрезал тунику Инди по шву. Вздыхал он при этом так горестно, словно резали его самого - но всё равно не рискнул развязать пленника, даже чтобы сберечь столь ценную материю.
- Ну вот, придётся теперь штопать, - недовольно сказал он и ткнул тунику Инди в лицо так, будто это он был во всём виноват. Инди остался лежать на земле совершенно голый. Взгляд старика упёрся ему в промежность. Впавшие губы пошамкали.
- Гм, гм, - сказал старик. - Ну, ладненько. Хорошо. Старый Язиль не дурак...
Он снова всунул Инди в зубы грязную тряпку, потом обвязал вокруг его пояса кусок верёвки, другим концом прикреплённый к большому тяжёлому полену, и ушёл куда-то, опираясь на свою клюку. Нож он забрал с собой.
Всё время, пока его не было, Инди отчаянно пытался освободиться. Кто бы мог подумать, что в сухих стариковских руках кроется сила, способная стягивать такие узлы! Барахтаясь, Инди только затягивал их ещё туже. В конце концов он упал без сил, сдавшись. Да и к чему вырываться? К чему снова стремиться к свободе, когда стоит ему сделать десять шагов, и его опять схватят, скрутят и потащат куда-то, нимало с ним не считаясь? Он уже понял, что мальчишек вроде него в этой стране за людей не держат. Старик по крайней мере не станет его домогаться - когда он увидел промежность Инди, то сморщенное лицо его ни капли не изменилось. И то хорошо...
Старик вернулся уже после полудня. Он первым делом глянул в угол, где оставил своего пленника, и, увидев его на прежнем месте, довольно хихикнул. Подсеменив к Инди, он перерезал путы у него на ногах, отвязал конец верёвки на его талии от полена и крепко обмотал её вокруг своей ладони. Потом подёргал, заставляя Инди подняться.
- Идём, - сказал он и потянул пленника к выходу. Инди хотел спросить, куда они идут, но старик лишь затолкал тряпку ему в рот поглубже.
Они вышли из хибарки в жгучий и знойный полдень. Воздух, казалось, плавился, небо походило на раскалённую сковороду, а солнце - на шипящее масло. Резво и бодро ступая и помогая себе клюкой, старик зашагал вперёд, дёргая верёвку и вынуждая Инди не отставать. Инди приходилось почти бежать, что было непросто со скрученными за спиной руками, поэтому он то и дело спотыкался и несколько раз падал. При этом старик всякий раз бил его клюкой по голове и плечам и прикрикивал, пока Инди не оказывался на ногах снова. Его потрясало то, как смотрели прохожие на эту странную, нелепую пару - злющего старика и голого связанного мальчишку, которого тот волок за собой на верёвке, будто щенка. Раз или два Инди ловил любопытные, полные смеха взгляды - и вспоминал старика, чьи волосы драл зеленокрылый попугай, - но большинство просто скользили по ним равнодушными глазами и смотрели дальше, мимо. Ничего необычного не было в такой картине здесь, в Ильбиане. Подумаешь - какой-то старик наказывает раба.
Они шли долго, часто сворачивая в крохотные переулки - старик, видимо, твёрдо знал, куда они движутся, и срезал путь. Наконец Инди ощутил на щеках дуновение моря, солёный воздух наполнил его лёгкие. Пристань - то место, куда он в последние дни, недели, месяцы стремился всем своим сердцем...
Пристань - то самое место, где кипел и бурлил рабский рынок.
Только тогда Инди понял: старик вёл его продавать.
Он встал, как вкопанный, и упёрся, резко потянул в сторону, едва не опрокинув старикашку, уже привыкшего к апатичному равнодушию пленника, казалось, смирившегося со своей участью. Но старикашка тоже был не лыком шит: опомнившись, он с верещаньем принялся лупить Инди по спине и плечам своей клюкой, перехватив её, будто боевую палицу. Даже Арджин никогда не бил Инди палкой - только рукой, и, изредка, ногами. Он повырывался ещё немного и сдался, задыхаясь от гнева и унижения. Старик перехватил верёвку, обмотанную вокруг его пояса, ещё крепче и, бранясь, потащил своего пленника вперёд, к шумевшему перед ними базару.
Это была та самая часть пристани, на которую Инди ступил полгода назад с корабля Белого Дьявола. Тогда его провели по пирсу дальше, не задержавшись в зловонном скоплении больных стонущих людей, над которыми разносились крики надсмотрщиков и визг хлыстов. С самого края базара толклись оборванные, грязные люди, державшие в руках верёвки, обмотанные вокруг пояса других людей, ещё более оборванных и грязных. Здесь что рабы, что их хозяева были нищими и жалкими, отвратительными, умирающими от голода. "Какой бесславный конец для Аль-шерхина, проданного с Большого Торга за четыре тысячи дайраров", - подумал Инди, и его снова разобрал безумный, истерический смех, впрочем, прозвучавший совсем глухо.
Старик, беспрестанно дёргая верёвку, протолкался между людьми, отыскивая свободное местечко, и снова стукнул Инди палкой, на сей раз несильно, приказывая остановиться.
- Язиль! Эй, Язиль! - визгливый женский голос звал его с другой стороны рядов. - Это ты, Язиль?
- Фатьма! - каркнул старик и захихикал. - Ты снова тут! Снова распродаёшь своих племянниц?
- Конечно, у меня их ещё много осталось! - крикнула старуха и подёргала верёвку, на другом конце которой была маленькая, худющая девчонка лет четырнадцати. Она даже не была связана, не считая верёвочного пояска на талии - стояла, вся дрожа, и глядела в землю. Она была такой чумазой, что нельзя было понять, хороша она собой или дурна. Наверное, дурна, подумал Инди равнодушно - иначе бы её умыли.
- Гляди, рано или поздно продашь всех, и тогда помрёшь с голодухи, - хихикнул Язиль, и женщина покрыла его страшной бранью - Инди не понял и половины из её витиеватых проклятий.
- Ты раньше меня помрёшь, старый ишак! Хотя, гляжу, тебе снова везёт. Где ты сцапал такого красавчика?
- Надо уметь расставлять силки, дорогая Фатьма.
- Опять твои фокусы, - фыркнула женщина, и старик снова хихикнул. Похоже, беседа доставляла ему немалое удовольствие.
Однако пришлось прервать её: перед ними вырос мужчина с длинной окладистой бородой, довольно прилично одетый. Он смерил Инди взглядом, знакомым тому слишком хорошо, задумчиво пробежался пальцами по пышным усам.
- Сколько? - спросил отрывисто и деловито.
- Сорок, сиятельный бей, всего только сорок монет, - торопливо склоняясь в низком поклоне, залебезил старик.
Сиятельный бей посмотрел на него в изумлении.
- Да ты совсем выжил из ума, старый мерзавец! В этой части рынка - сорок монет! Я дам за него пятнадцать.
- Хорошо, о сиятельнейший, как скажете, только для вас - тридцать пять, - охотно пошёл на компромисс Язиль, но мужчина уже шёл прочь, и даже жалобные крики старика: "Тридцать три! Тридцать две!" - не заставили его вернуться. Старик выждал, пока капризный покупатель удалится на безопасное расстояние, и смачно плюнул ему вслед.
- Жмот, - проворчал он - и расплылся в беззубой улыбке перед следующим клиентом, почти таким же старым, как сам работорговец, но одетым и выглядящим не в пример лучше.
- Я ищу себе мальчика, - напрямик сказал покупатель, даже не глянув на Инди, - который сможет делать мне припарки и поможет по хозяйству. Он должен быть тихим и послушным.
- О, у меня есть такой! Очень послушный и тихий, - радостно воскликнул Язиль и дёрнул верёвку так, что Инди чуть не упал. Холодный взгляд покупателя обратился на него.
- Если он такой послушный, - после краткого молчания сказал старик, - то почему у него кляп во рту?
- Мнэ-э... - промямлил Язиль, а покупатель, качая головой и бормоча: "Мошенники, всюду мошенники", пошёл прочь. Язиль выругался и выдернул тряпку у Инди изо рта. Тот едва успел выдохнуть, когда закруглённый конец клюки зацепил его шею, заставив согнуться в три погибели.
- Стой тихо, - прошипел Язиль ему в самое ухо. - Или я сбуду тебя с рук сегодня, или отведу домой, отрежу тебе яйца и скормлю тебе их, а завтра продам в евнухи. Ты понял?
Инди, вздрогнув, кивнул. Он не был уверен, что старик воплотит угрозу - но такая вероятность была, и с ней приходилось считаться.
Потянулись долгие, мучительные часы торга. Здесь всё отличалось от того, каким было в верхней части пристани, в большом доме с мраморной лестницей, где его продали в первый раз. Там всё было быстро; к тому же из-за наркотика, которым его опоили, Инди почти ничего не помнил и не чувствовал своего унижения. Там никто не трогал его, кроме слуг. Здесь же за какие-то два часа его хватали, щупали, тискали и мяли больше, чем за весь предыдущий месяц. Некоторые покупатели-мужчины обращали внимание на его внешность и хотели его себе в наложники - они хватали его за яички и ягодицы, совали пальцы ему прямо в попку, проверяя, насколько он узок. После пяти с половиной месяцев, проведённых в доме Арджина, Инди, конечно, узок не был, и привередливые покупатели, обнаружив это, сплёвывали: лежалый товар! Другие искали себе домашнего раба или подмастерье, но первых не устраивала его худоба, а вторых - то, что он ровным счётом ничего не умел делать и честно в этом признавался, когда его спрашивали. И всех, без исключения всех приводила в возмущение затребованная старым Язилем цена: сорок, потом тридцать, наконец, двадцать пять дайраров. Никто не давал за него столько. Инди посмеялся бы над этим, и над собой, если бы мог ещё смеяться. Он был грязным, измученным, весь в синяках от недавних побоев в доме Арджина и от стариковых колотушек, его волосы слиплись и болтались сосульками, по лицу была размазана грязь, кровь запеклась под носом - конечно, он не стоил двадцати пяти монет. И это радовало бы его, если бы не шипящий рядом старик, то и дело дёргавший верёвку и напоминавший, что будет, если Инди не станет лучше стараться понравиться потенциальному хозяину.
Он попытался и вправду - один только раз. Часа в четыре пополудни взгляд его выхватил из толпы медленно идущую женщину. Она шла неторопливо, движения её быть чуть-чуть рассеянными, словно она не знала, почему и как оказалась здесь. Она куталась в паранджу, так что лица её Инди не видел, и возраста определить не мог, но что-то в её стати, в самой её походке подало ему надежду. Он улучил момент, когда женщина проходила мимо - по счастью, как раз в это минуту Язиль торговался с очередным недовольным покупателем, - и, подавшись вперёд, окликнул её:
- Добрая госпожа!
Женщина обернулась. Инди торопливо зашептал:
- Пожалуйста, умоляю вас, купите меня! За меня просят двадцать пять монет. Я стою больше, поверьте, гораздо больше. Вы не пожалеете, клянусь. Сжальтесь, госпожа, я очень прошу...
Женщина стояла и, казалось, вслушивалась в его слова. Инди страдал от того, что не мог поймать её взгляда - ему казалось, уж тогда он сумел бы её удержать, не дал бы уйти! Он знал, что в руках хозяина-мужчины его ждут только новые унижения и пытки... Но миг прошёл, женщина, казалось, пережила краткое колебание, потом повернулась и пошла дальше тем же неторопливым задумчивым шагом. Быть может, она решила сегодня прийти сюда, чтобы спасти от рабства какую-то заблудшую душу, и выбирала с доброжелательным равнодушием ангела, готового даровать не более чем одно чудо. Не для Инди, увы.
- Сколько стоит этот мальчик?
Инди вздрогнул и обернулся. Голос, задавший этот вопрос ровным спокойным тоном, показался ему как будто знакомым, и в то же время Инди знал, что никогда его раньше не слышал - слишком необычный акцент был у этого человека. Инди взглянул на него, обмирая. От жары и духоты, от жажды и усталости взгляд его помутился, и он смог пока что рассмотреть только тёмные, красиво изогнутые брови, высокий лоб под аккуратной белой чалмой, полные тёмные губы на безбородом - что было редкостью здесь - лице. Мужчина держал обе руки на поясе, придерживая тяжёлый с виду кошель. Опытный глаз Язиля тоже заметил этот жест.
- Двадцать пять монет, мой господин, всего только...
- Я беру его.
- Постойте, я сказал двадцать пять? То есть тридцать! - всполошился старик. - Я хотел сказать, сорок!
- Я дам тебе пятьдесят. Я беру его вместе с верёвками, - с совершенно серьёзным лицом пояснил мужчина, и старик подобострастно захихикал.
- За такую цену я могу его всего ими обмотать, мой господин.
- Вполне достаточно тех, что есть, - небрежно сказал мужчина и, отцепив кошель, вытряхнул золото старику в подставленные ладони. Инди в ужасе смотрел, как происходит этот обмен. Ну вот, опять. С ним опять это сделали. И снова им завладел холодный, небрежный, красивый и, без сомнений, жестокий человек...
На жгучее дневное солнце упала тень. Инди ощутил тяжесть на плечах - и понял, что их укрывает плащ, длинный, до земли. Мужчина запахнул его у Инди на груди, прикрывая обнажённое тело раба. Старый Язиль подобострастно кланялся.
- Если что, приходите, мой господин, я всегда тут стою, у меня иногда бывают мальчики... - блеял он, но мужчина, не глянув на него, обхватил Инди рукой за плечи и повёл прочь, не вверх по рынку, а вниз, уводя из этого страшного места, пропахшего горем. Инди переступал ногами, будто во сне. Его связанные руки опухли и онемели, он не смог бы вырваться, даже если бы захотел. Да он и не хотел. Он был рад, просто рад наконец оттуда уйти.
Новый хозяин не стал вести его далеко. Они прошли всего два квартала и оказались перед небольшим постоялым двором, не слишком богатым с виду. Трактирщик, стоявший у входа, приветствовал мужчину поклоном, и тот ответил кивком.
- Приготовь-ка поесть на двоих, - бросил он через плечо, легонько подталкивая Инди в спину. - И принеси горячей воды для мытья, побольше.
- Будет сделано, Эльдин-бей.
Эльдин... вот, значит, как имя этого человека. Инди был уверен, что никогда его раньше не слышал. Только не знал, плохо это или хорошо...
Мужчина провёл его полутёмным залом, а потом лестницей наверх. Комната, которую он снимал, была небольшой, но светлой. Инди переступил порог и остановился, чувствуя себя странно. Сперва он не мог понять, в чём дело. А потом вдруг понял, и у него затряслись колени.
Он очень, очень давно не бывал в доме, где было бы открытое, распахнутое настежь окно. Без решёток, без запоров. Просто открытое окно.
- Входи, - сказал мужчина, но Инди не повернул к нему головы и не двинулся с места. Он всё смотрел и смотрел на это окно, на лёгкую муслиновую занавесь, лениво шевелившуюся на ветру.
Плащ, укрывавший его плечи, скользнул наземь, обнажая избитое тело.
Эльдин прикрыл дверь и, обойдя Инди, встал перед ним, молча разглядывая его на свету. Инди вскинул подбородок. Он остался таким же глупым, каким был полгода назад. Какая разница, открыто окно или нет? Всё равно у него связаны руки. И так будет всегда.
- Ну что, мой господин? - спросил он резким, звонким и злым голосом, так громко и дерзко, что Эльдин слегка вздрогнул. - Угодно ли тебе немедля поставить меня на четвереньки и узнать, насколько я сладок? Или, быть может, предпочитаешь, чтобы я лёг на спину? Или тебе угодно, чтобы я встал на колени и отсосал у тебя? Приказывай, повелевай - я ведь твой раб!
Он умолк, задыхаясь, сам не веря, что действительно сказал вслух всё это. Арджин жестоко избил бы его за такую вспышку. Этот человек чем-то похож на Арджина - у него тоже красивое лицо, он тоже хорошо одет, небеден и любит мальчиков - значит...
Но вместо того, чтобы ударить Инди, мужчина молча зашёл ему за спину и развязал верёвку, стягивающую его руки.
- О, ты слишком добр, господин мой, - всё ещё будто в бреду, сказал Инди. - Совсем не обязательно меня развязывать. Можешь заткнуть мне рот, если тебя гневит моя болтовня - мне это даже понравится!
- Перестань, - вполголоса сказал Эльдин, бросая верёвку на пол, и Инди задохнулся, прижимая к груди опухшие руки. Эльдин проследил взглядом за этим его движеньем и слегка нахмурился, увидев, что сталось с его запястьями. Он отошёл к небольшому низкому ложу, разделявшему комнату пополам, и вынул из сундука, который стоял возле ложа, чистую тунику, набедренную повязку, пару штанов и кушак - всё из мягкого светлого льна.
- Наденешь это. Когда вымоешься.
- Ах, прости, - с притворным сожалением склонил голову Инди. - Я так глуп! Конечно, прежде чем взять меня, ты захочешь, чтоб я помылся...
- Инди, я сказал, перестань.
Инди вскинулся, глядя на него широко распахнутыми глазами. Он так поразился, что утратил на миг дар речи.
- Вы... - он забылся до того, что снова стал использовать нерасхожее в Фарии обращение, - вы знаете меня?!
- Да. Я знаю тебя. Ты Аль-шерхин, - сказал Эльдин и чуть заметно улыбнулся. Улыбка эта тоже была непривычной для Инди - слишком слабой, слишком лёгкой. Она как будто ничего не сулила... ничего чересчур плохого.
Но он уже знал, к чему приводит излишняя доверчивость и желание видеть в других хорошее.
- Нет. Нет, я никакой не Аль-шерхин! - закричал он, стискивая кулаки и наступая на человека, который только что купил его, будто овцу. - Моё имя Инди! Инди Альен! И не знаю я никакого Аль-шерхина!
- Хорошо, хорошо, - сказал мужчина, как будто слегка испуганный его яростью и лихорадочным блеском его глаз. - Успокойся. Как скажешь. Если не хочешь, я не стану тебя так называть.
Я не буду плакать, сказал себе Инди. Не буду. Не буду! Никогда я не буду плакать больше из-за этих проклятых людей!
- Послушай... - большая, тёплая ладонь легла на его голое плечо и слегка погладила. Инди отпрянул. Вот, опять началось... он так и знал. Все они только притворяются добренькими, а на деле...
- Бедный, сколько же ты натерпелся, - неотрывно глядя ему в лицо, сказал Эльдин. В голосе его не было насмешки. - Послушай, говорю тебе. Я не сделаю тебе ничего плохого.
- Конечно! - расхохотался Инди. - Мне никто не делал ничего плохого. Всё только хватали, запирали, продавали. Разве это плохо? - он кричал, будто безумный, его всего колотило. Он ждал, он хотел, чтобы его ударили наконец, заставили замолчать. Но Эльдин лишь снова взял его за плечи и легонько сжал их.
- Давай ты подумаешь обо всём этом позже. Сейчас тебе нужно помыться, поесть и хоть немного поспать. Тебя лихорадит. Ты должен как следует отдохнуть.
И будто в ответ на эти спокойные, ласковые слова дверь распахнулась, и вошли двое слуг с бадьёй, полной горячей воды, а за ними третий слуга нёс столик с обедом. И Инди сдался. Он давно уже сдался. Давно и окончательно, и именно от этого ему было сейчас так плохо.
Он залез в бадью. На удивление, его предоставили самому себе, так что он мыл себя сам, неуклюже, поняв, что успел от этого отвыкнуть - и на Большом Торгу, и в доме Арджина его мыли другие рабы. Пока он неловко и как будто неумело тёр собственное тело, смывая с него кровь и грязь последних дней, Эльдин собственноручно расставил по столику приборы. Теперь Инди мог рассмотреть его лучше, но не хотел. Он хотел спать, спать и только спать. И, может быть, не просыпаться.
Но прежде чем ему позволили уснуть, Эльдин усадил его за столик, поставленный, как нарочно, у самого окна, и заставил поесть как следует. Первые ложки Инди проглотил с трудом, хотя его давно мучил голод; дальше пошло легче - может быть, потому, что муслиновая занавеска шелестела на ветру совсем рядом, и из окна тянуло морем. Утолив голод, Инди по указанию Эльдина лёг на единственное ложе, стоящее в комнате. Сейчас, подумал он почти равнодушно. Если ему повезёт, он сумеет уснуть прямо во время соития...
Эльдин укрыл его покрывалом и сказал:
- Отдыхай.
- А ты? - сонно спросил Инди. - Ты разве не ляжешь со мной?
- Не сейчас, - ответил Эльдин. Инди внутренне вздрогнул - кажется, какая-то его часть и в самом деле уже поверила, что его купил хороший, добрый человек, который просто его пожалел... Нет, ничего не бывает просто - не в этом мире. Но пока что измотанному, смертельно уставшему мальчику было довольно и того, что его накрыли прохладным шелком и позволили уснуть крепко, без снов и - в кои-то веки - почти без страха за то, что принесёт ему завтрашний день.
Когда он проснулся, на улице было светло. Высокий мужчина в светлых одеждах стоял у окна и разглядывал людей, снующих внизу. Инди не сразу вспомнил, кто он такой. События последних дней слиплись в памяти мерзким, душным комком, который меньше всего на свете хотелось расплетать.
- Проснулся? Ну наконец-то! - смеясь, воскликнул мужчина, поймав взгляд сонно моргающих глаз мальчика. - Ты проспал ночь, день и ещё одну ночь. Надеюсь, ты хорошо отдохнул.
В его голосе звучала лёгкая насмешка, он как будто немножко дразнил Инди. Это было похоже на Арджин-бея, но... в то же самое время совсем не похоже. Арджин-бей давно убил бы его, если бы Инди посмел говорить с ним так, как с этим человеком вчера... От этой мысли он содрогнулся всем телом и резко сел на постели. Господи, что на него нашло?! Он со смутным ужасом припоминал безумные слова, слетавшие с его языка. Кажется, он действительно был в бреду... или сошёл с ума, как утверждал старый Язиль... хотя какая разница. Теперь ему было стыдно за давешнюю несдержанность, и, когда Эльдин подошёл к нему, он торопливо опустил глаза, чувствуя, как заливается краской. Длинные прохладные пальцы коснулись его подбородка и заставили поднять голову.
- Что-то ты сегодня притих, - улыбаясь, сказал Эльдин. Он снял чалму, его короткие тёмные волосы мягкой волной лежали над высоким гладким лбом. - Прежде ты был посмелее.
- Простите... господин... - пробормотал Инди. - Я... не знаю, что на меня...
- Не бойся. Я не стану тебя наказывать. Я прекрасно понимаю, как тебе досталось. Давай позавтракаем и поговорим.
Поговорим! Этот человек не переставал повергать Инди в изумление. Прежде ни один из его хозяев не изъявлял желания с ним поговорить. Все только и думали, как бы изыскать выгоду из его тела - плотскую или денежную. Один только Оммар-бей удостаивал его беседы, но Оммар-бей был евнухом...
"Может, этот человек тоже евнух? Или немощен?" - с надеждой подумал Инди, но вдруг вспомнил, как тот сказал: "Я лягу с тобой не сейчас", и надежда его улетучилась. Что ж, по крайней мере, его не стали заваливать в койку измученного и больного.
Инди неохотно вылез из постели и натянул одежду, лежащую возле неё. Всё тело ныло от усталости и побоев.
- Я осмотрел тебя, пока ты спал, - произнёс голос Эльдина за его спиной, и Инди, вздрогнув, резко обернулся на него. Щёки его залила краска. Мужчина спокойно улыбнулся - Я лекарь. Моё внимание привлекли твои синяки - не только свежие, которые ты заработал от этого старого мерзавца... кстати, как ты попался ему?
- Как всегда, - коротко ответил Инди. В подробности вдаваться он не собирался. Этот человек трогал его голого, пока он спал... а чего он ждал? Впрочем, Инди только теперь заметил, что его ссадины и синяки как будто затянулись и странно пахнут, словно их смазывали чем-то, а левая лодыжка, которую он сильно ободрал, когда выпрыгнул из окна в доме Арджин-бея, заботливо перевязана. Что ж, ничего удивительного: раз Эльдин - лекарь, ему ещё проще заботиться о своём рабе.
Слуги принесли завтрак, и Эльдин жестом пригласил - а точнее, велел - Инди сесть напротив него. На сей раз он позволили слугам расставить приборы и блюда, и всё время, пока они возились, глядел на Инди, хитро и заговорщицки ему улыбаясь. Инди не мог понять смысла этой улыбки, пока слуги не удалились - лишь тогда Эльдин рассмеялся, хлопнув ладонью по своему колену, и сказал:
- Если бы они только знали, кто у меня тут!
Он говорил беспечно и весело, но от этих слов разом стал ощутимо меньше нравиться Инди. Нравиться... да, а ведь этот человек почти начинал ему нравиться. Только всё время в его словах, взглядах, движениях сквозило что-то, что портило это ощущение.
Эльдин заметил его мрачное лицо и перестал улыбаться. Его взгляд и голос неожиданно стали серьёзными.
- Скажи, Арджин плохо обращался с тобой?
Инди снова вздрогнул. Откуда он знает об Арджине?
- Я не хочу говорить об этом, - сказал он, опуская взгляд.
- Но ты убежал от него? Убежал во второй раз? Он собирался убить тебя за попытку побега, не так ли?
Инди, не выдержав, вновь вскинул голову. Откуда он всё это знает?!
- Как ты... - начал он, и Эльдин махнул рукой, словно бы обводя пространство вокруг себя.
- Все знают. Весь Ильбиан. Все говорят о тебе в последние дни. Все говорят об Аль-шерхине.
- Что это такое?
- А?
- Что это значит - Аль-шерхин? Меня всё время так называют, а я даже не понимаю этого слова.
Эльдин наморщил лоб.
- Ну... это... - он неуверенно шевельнул пальцами. - Знаешь, если взять небольшое зеркальце и направить его на солнце, то луч отобьётся и получится такое пятнышко света...
- Солнечный зайчик? - переспросил Инди, и Эльдин приподнял брови - этот оборот явно ни о чём не говорил ему. Инди представил себе, как бы поступил, если бы человек, слабо знающий его язык, попросил его объяснить, что такое "вода" или "небо". В фарийской речи не было понятия "солнечный зайчик". Было "аль-шерхин". Солнечный луч, пойманный зеркалом. Ну, что ж... теперь хоть понятно. Оммар-бей говорил что-то о том, что в его волосах и глазах заключено солнце... И сам он был пойман и заключён, и с ним играли чужие руки.
- Я не знаю, что сталось с Арджин-беем, - проговорил Инди после долгой, неловкой тишины. - Я... да, я убежал от него во второй раз.
- Его убили шимраны Бадияра-паши, - спокойно сказал Эльдин. Инди взглянул на него. - Когда ты убежал, Арджин пришёл в такое бешенство, что забыл осторожность. Он разослал своих людей по всему Ильбиану, чтоб они разыскали тебя. В таких обстоятельствах слухи разносятся быстро... Прежде он прятал тебя, и ловко - люди долго говорили о резне на восточном базаре и убийстве главного евнуха Бадияра, но убийц тогда не нашли. Говорят, владыка Ильбиана все эти месяцы знал обо всём и покрывал своего любимца. Но эмиссары Бадияра не покидали город. Бадияр не из тех, кто быстро забывает обиды... Его люди подозревали Арджина, но не имели доказательств. Твой побег развязал им руки. Ночью они проникли в дом Арджина, убили его и всех, кто был в доме. Его семью, слуг, рабов - всех. А само поместье сожгли. Они искали тебя, но не нашли, и сейчас по всему Ильбиану трубят глашатаи, обещающие за тебя награду. Твоё счастье, что тот вонючий старик не узнал тебя... я сам-то тебя едва узнал, хотя уже видел прежде.
- Видел? - наконец обретя дар речи, выдавил Инди. - Где? Когда?
- На Большом Торгу. Я тогда служил одному бею, чьё слабое здоровье не позволяло ему выходить из дому без присмотра лекаря. Он был на Торгу, и я с ним... Месяц спустя он умер, а я всё думал о тебе... Я сон потерял, хотя прежде со мной такого никогда не случалось. - Инди молчал, и Эльдин усмехнулся неловко, почти смущённо. - Я знал, что ты не по карману скромному лекарю.
- А теперь я по карману тебе, - сказал Инди. - И что же, ты продашь меня эмиссарам Бадияра-паши? Они, наверное, хорошо тебе заплатят.
- Наверное. Но сколько бы они ни предложили, я не расстанусь с тобой, Аль-шерхин.
"Не надо. Не надо называть меня так, я же просил", - подумал Инди и закрыл глаза. Голос Эльдина звучал теперь прерывисто, словно он с трудом сдерживал себя. Он говорил почти как... как влюблённый, сколь дико бы это ни звучало. Он полгода мечтал об Инди, но, получив его, вот уже два дня сдерживал своё желание, давая ему отдохнуть и привыкнуть. Инди не мог этого не оценить.
И всё же в груди у него делалось тесно и душно, когда он понимал, что мягкость, забота и доброта этого человека ничего по сути не меняют. Что ему нужно то же, что и всем остальным.
- Инди...
Он вскинулся, услышав своё имя, и обнаружил, что мужчина придвинулся к нему и сидит совсем близко. Захотелось закрыть глаза, сжаться, исчезнуть, но Инди не шелохнулся, когда большая, мозолистая ладонь мягко и осторожно легла на его колено.
- Я знаю, верней, догадываюсь, что ты пережил, - заговорил Эльдин тихо, глядя ему в глаза. - Знаю, что пришлось тебе нелегко. И подозреваю, что всё, что ты видел прежде с мужчинами, мало тебе понравилось. Но так бывает не всегда. Поверь мне. Я хотел бы тебе показать, как это может быть... приятно.
Приятно? Инди с трудом удержал смешок, рвущийся из горла. Когда в тебя тычут огромной палкой, рвущей твои внутренности - это приятно? О, для обладателя палки - возможно. Но не для того, кого насаживают на неё, будто на кол.
Но что он мог сделать? Сопротивляться? Это никогда ничего не давало. А если он не сопротивлялся, бывало чуточку менее больно. А иногда и почти не больно совсем.... ведь этот человек, кажется, не стремится нарочно причинить ему страданий. Он не такой, как Арджин. Хотя и похож на него.
Он не сказал ничего и по-прежнему сидел, не шевелясь, когда чужие пальцы скользнули под его тунику и пробежали по животу. Придерживая его рукой за поясницу, Эльдин медленно, бережно опустил его на пол, на спину. Инди лёг, покорно, как кукла, отвернув голову.
Мужчина снял с него тунику - не порвал, как грубый пират когда-то, и не задрал, как часто делал Арджин, а аккуратно снял через голову и отложил в сторону. Кончиками пальцев коснулся маленьких холодных сосков, потом наклонился и провёл по одному из них языком. Инди лежал, упрямо глядя в стену, чувствуя, что начинает дрожать. В последние полгода с ним постоянно делали это, но сейчас ему чудилось, что всё это в первый раз, и инстинктивно он ждал страха и боли, как в первый раз. Однако боли пока что не было. Сильные, гибкие пальцы Эльдина, умелые пальцы лекаря, скользили по его телу, по впалому животу, по рёбрам, бокам и ключицам, по плечам и предплечьям, ловко обминая свежие ссадины и синяки. "Как я могу нравиться ему? - думал Инди, вздрагивая всякий раз, когда палец мужчины огибал очередное уродливое пятно на его теле. - Я же весь израненный... Или он хочет причинить мне боль? Но тогда почему..." Он выгнулся, не доведя мысль до конца - странная волна прошлась по его спине, как будто что-то послало её изнутри его тела, от копчика к затылку. Движения Эльдина больше походили на массаж, чем на любовные ласки; от этих прикосновений Инди согрелся, его тело больше не было окоченелым и напряжённым, как деревяшка. Эльдин отстранился от него, легко подхватил на руки и перенёс на кровать. Там он положил его на живот и стал всё теми же сильными, но осторожными и нежными движениями растирать его шею, плечи, поясницу. Инди сложил руки перед собой и ткнулся в них щекой, прикрыв глаза. Ему было хорошо, сильные волны тепла, разливавшегося по телу, были приятны, как горячая ванна, даже лучше. Он едва не задремал - но сон с него мигом слетел, когда Эльдин опустился ниже и приспустил с Инди штаны. Ну вот... вот и началось. А ведь и правда было почти хорошо.
- Не бойся так, - сказал Эльдин почти шепотом, кладя ладонь на его подобравшуюся попку. - Я буду очень осторожен, обещаю.
Он сдержал обещание. Инди ненавидел, когда касались его ягодиц - уж слишком любил это делать Арджин. Но и в этом они с Эльдином были одновременно и похожи, и непохожи: лекарь не бил и не мял его, только гладил, то целой ладонью, то самыми кончиками пальцев, до тех пор, пока и эта часть его тела не утратила напряжённости. Потом руки мужчины спустились Инди на бёдра, оттуда - на подколенные впадины и голени, и закончили на ступнях, размяв и оживив каждую мышцу подошвы и каждый палец. Всё тело Инди теперь горело, но это был жар не боли, а чего-то, странно напоминавшего наслаждение.
- Ну как? Тебе хорошо? - спросил Эльдин, и Инди что-то пробормотал, не отрывая щеки от стиснутых пальцев. Эльдин перевернул его снова на спину. Инди бросил на него взгляд сквозь опущенные ресницы и увидел, что он обнажён. Его тело было не таким накачанным и сильным, как тело Арджина - у того под кожей выпирал каждый мускул - но странным образом казалось красивее, как-то гармоничнее, что ли. Кроме того, никогда прежде не было так, чтобы над Инди склонился полностью обнажённый мужчина, тогда как на самом мальчике ещё оставалась какая-то одежда. Столько всего непривычного в один день...
Инди опустил взгляд ниже, и накрывшее его было спокойствие разом улетучилось. Член Эльдина был меньше, чем у Арджина, но всё же немаленький - Инди ясно представил, что ощутит, когда примет его в себя. Член мужчины стоял торчком и истекал прозрачной смазкой - он был в полной готовности к соитию. Но Инди не был. Он никогда не был, и не мог быть.
Он закрыл глаза, не желая видеть, что будет дальше. И не увидел - лишь почувствовал, как мужские ладони скользнули по его животу к редкой поросли волос в паху и накрыли его собственное естество, как обычно, вялое и обвисшее. Несколько раз с Арджином было так, что оно наливалось кровью и вставало, но замечал это только Инди, не Арджин, и кусал губы до крови, ненавидя своё предательское тело, которое реагировало там, где сам он испытывал лишь унижение и боль. Но то было редкой случайностью, одной на сотню соитий. И тем больше было удивление Инди, когда эта случайность настигла его снова - он ощутил, как под рукой Эльдина его естество медленно, но неотвратимо твердеет.
Он ждал насмешки или язвительного комментария - дескать, а ты говорил, что не любишь это, - но Эльдин даже не улыбнулся. Он погладил член Инди, другой рукой перехватив его яички и поглаживая их тоже. А потом наклонился и поцеловал его - там.
Инди выдохнул и выгнулся, больше в изумлении, чем от иного чувства. Сам он сосал мужчину десятки, сотни раз - его заставляли, и он знал, как это омерзительно. Чтобы кто-то другой сделал это по доброй воле - сделал с ним?! Он должен был обдумать, что это значит - но не сейчас, ибо сейчас что-то начало просыпаться в нём, жар стал разгораться там, где, по глубокому убеждению Инди, не могло быть вовсе никаких чувств, кроме леденящего холода, когда его скручивал страх. Но не страх сейчас владел им - другое, незнакомое и неизведанное чувство захватило его и понесло, и самым удивительным, самым волшебным в этом чувстве было то, что ему вовсе не хотелось противиться.
Инди излился, и это было впервые с ним - то есть впервые он оросил своим семенем не мятые простыни, просыпаясь мокрый в одиночестве в своей постели, а чужую плоть, чужое тело. Эльдин отстранился от него, утёр рот и наклонился снова, но на сей раз его губы скользнули ниже, вдоль бёдер Инди, и язык его нащупал отверстие, служившее для Инди прежде лишь источником боли и позора. На сей раз чувство не было таким безусловно приятным, как прежде - к тому же Инди был слишком измотан и ошеломлён извержением, его тело мелко вздрагивало, он вовсе не хотел, чтоб к нему сейчас прикасались. Но оттолкнуть Эльдина он не смел, поэтому терпел, и постепенно неуютное чувство стало терпимым, а потом - почти приятным, и в конце концов он откинул голову, уперевшись руками в скользящие покрывала, и шумно дышал, иногда срываясь на стон, пока язык мужчины неторопливо обследовал его задний проход.
Потом кончилось и это. Эльдин вновь отстранился и облизал свои пальцы, а затем ввёл их в проход Инди, обильно смазанный изнутри его слюной. Инди напрягся, но меньше, чем ожидал от себя. И когда мужчина развёл его ноги в стороны, склонился над ним и ввёл свой член в его тело, он не испытал совсем никакой боли, но, напротив, ощутил, как его собственная плоть там, где с ней соприкасался член Эльдина, пульсирует часто и жарко.
- Посмотри на меня, - сказал мужчина. - Смотри мне в глаза.
Инди распахнул глаза и встретил его взгляд - горящий, пожирающий - такой знакомый, но только теперь взгляд этот не вызывал в нём страха и отвращения. Глядя Инди в лицо, Эльдин качнулся вперёд, вгоняя свой член глубже и глубже в его тело, и вскоре Инди поймал себя на том, что движется ему навстречу - не потому, что ему так велели, и не потому, что это помогло бы быстрее закончить соитие, а потому что он сам так хотел.
Эльдин подхватил его под бёдра и развёл его ноги ещё шире, так, что они задрались и почти касались плеч мужчины. Это позволило ему входить глубже; Инди выдохнул, когда Эльдин, не прекращая движения, притянул его ещё ближе к себе. Инди теперь висел на нём, на его плоти и его руках, почти без опоры - и было в этом какое-то дивное, странное чувство парения, почти свободы. Он опять выгнулся и вскрикнул, когда член мужчины задел внутри него что-то - но это было не больно, а, напротив, странно и хорошо, и через какое-то время Инди излился снова, а потом мужчина догнал его, громко дыша.
Он держал Инди в прежнем положении, на весу, ещё какое-то время. Потом вышел из его тела и опустил на ложе, и сам лёг рядом. Долгое время они молчали, лишь их тяжкое, прерывистое дыхание разрывало сонную тишь полудня. Солнце ярко светило в окно.
Наконец Эльдин приподнялся на локте и посмотрел Инди в лицо. Убрал слипшиеся, мокрые пряди волос с его лба, провёл пальцами по его коже, обтирая капельки пота.
- О чём ты думаешь?
Вопрос застал Инди врасплох. Он смотрел в склонившееся над ним мужское лицо и пытался понять, что ему делать дальше. Как вести себя теперь с этим человеком... Он не понимал, ничего не знал, он совсем запутался. Но одного отрицать не мог: за три дня. проведённые с ним рядом, Эльдин ни разу его не ударил. Быть может, задавая сейчас этот странный вопрос, он в самом деле хотел услышать правду.
- Я думал о том, как попал сюда, - сказал Инди, отводя взгляд к распахнутому окну. - В Ильбиан.
Он умолк. Мужчина всё так же смотрел на него, легонько поглаживая его лоб кончиками пальцев. И он продолжил:
- Я плыл к своему дяде, которого никогда не видел. Мой отец умер. Будущее страшило меня. Я старался далеко не заглядывать, и всё равно боялся того, как увижу своего дядю, что ему скажу, как он меня примет... - При мысли о тех давних, таких смешных, таких никчемных страхах Инди горько усмехнулся. - Если б я знал, что меня ждёт на самом деле, я бы боялся в тысячу раз больше.
- Ты всё ещё боишься? - вполголоса спросил Эльдин, и Инди ответил:
- Конечно. Ты же ничем не отличаешься от других. То есть... ты пока что не причинял мне боли, но нужно тебе то же самое, что всем остальным. Почему вы, фарийцы, так развращены? Неужели вам мало ваших женщин? Или они некрасивы?
Он говорил так, как ему было велено - всё, о чём думал, всё, что роилось сейчас в его голове. Эльдин посмотрел на него с удивлением - и как будто слегка пристыженный.
- Женщины - это другое, - сказал он как-то неловко. - Женщины требуют определённых условий, достатка... Чтобы жениться, у нас принято платить родителям невесты выкуп - он тем больше, чем она красивее и чем лучше её семья. А наложниц наши законы позволяют заводить лишь женатым мужчинам. Продажные женщины стоят дорого...
- Конечно, мальчишка-раб гораздо дешевле, - сказал Инди и, задрав локоть, прикрыл им лицо. Крепкая мужская рука тут же перехватила его и заставила опустить руку. Инди посмотрел на мужчину.
- Вы, фарийцы, такой странный народ, - сказал он голосом, слегка дрожащим от долго, слишком долго сдерживаемого гнева. - Вы думаете, что человек - это то же самое, что скот. Я же не сделал ничего плохого... ни тебе, ни Арджин-бею, ни тому пирату, который первым меня... - он не договорил, перевёл дыхание и закончил: - Я просто плыл к своему дяде в Ренкой, а меня схватили, продали и используют, как... как подстилку, - с трудом выговорил он. - Ты бы хотел себе такой жизни, Эльдин-бей?
Всё время, пока он говорил, мужчина придерживал его руку, не давая снова спрятать лицо. Его пальцы сжимались крепче, чем прежде - ещё не до боли, но это прикосновение уже содержало угрозу. Инди запоздало подумал, что, быть может, зашёл слишком далеко. Однако обещание боли так болью и не стало. Эльдин сказал чуть изменившимся голосом, но по-прежнему хладнокровно:
- Не хотел бы, и никто бы не хотел. Но в мире есть хозяева, и есть рабы. Кто угодно может попасть в рабство, и если уж это случилось, богиня Аваррат учит смиренно принимать свой жребий.
- Я не знаю вашей богини Аваррат.
- А разве там, откуда ты родом, нет рабства?
Инди хотел ответить, что нет - и осёкся.
- Ну... вообще-то есть, - помедлив, проговорил он. - Только это не совсем то... и называется иначе. Наши крестьяне зовутся "крепостными". Они принадлежат помещику, работают на него, женятся по его разрешению, но... Но их никто не может схватить и использовать для своей плотской утехи. Или калечить безнаказанно. Или убить за попытку побега...
- Но они тоже не принадлежат себе. Так ведь? - сказал Эльдин. - Да и разве хоть кто-нибудь из нас в этом мире принадлежит сам себе? Вот и я - я купил тебя, но разве себе принадлежу? Скорее, тебе.
Инди вздрогнул и отстранился от него.
- Не шути так... мой господин. Это жестоко, - сказал он тихо.
- Я не шучу. Ты, похоже, не знаешь, что способен сделать с мужчиной... - он слегка взъерошил волосы Инди надо лбом. - В тебе есть нечто такое, чего я никогда ни в ком не видел. Стоит увидеть тебя один раз - и забыть уже невозможно. Тобой хочется... обладать.
- Обладать? Это как? - пересохшими губами спросил Инди чуть слышно.
- Вот так - брать тебя и владеть без остатка. На Большом Торгу, куда тебя вывели... ты был там, как певчая птица в клетке - неизъяснимо прекрасная, но только для клетки и рождённая, потому что стоит открыть дверцу - и она выпорхнет. И позавчера, на пристани, куда тебя вывел тот грязный старик - ты стоял там голый и связанный, такой беспомощный, беззащитный, такой... - Эльдин замолчал, словно его дыхание прервалось. Инди лежал неподвижно, почти не дыша. Мужчина провёл чуть дрожащими пальцами по его губам. - Меня никогда не возбуждала жестокость. Но тогда... видит Аваррат - тогда мне захотелось швырнуть тебя наземь и взять прямо там, как есть, среди всей этой вони... Не знаю, что на меня нашло, - будто извиняясь, сказал он. - Я не хочу, чтобы ты страдал, Инди. Мне хочется, чтобы я стал для тебя всем миром, всей твоей жизнью. Чтоб ты безраздельно принадлежал одному мне.
- Я и так тебе принадлежу.
- Нет... нет, ты говоришь это таким равнодушным и чужим голосом, ты смотришь мимо меня, и глаза твои пусты... Нет, - повторил он снова, беря Инди за подбородок. - Этого мало. О, я понимаю Арджина, который выкрал тебя из рук могущественного соперника и держал взаперти в тайне от всех. Я знаю, что он чувствовал. Но я не поступлю с тобой так, как он. Я хочу тебя, больше, чем что-либо на свете, тебя, но не твоей боли. Скажи: тебе было хорошо в моих объятиях?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Инди, слушавший странные речи Эльдина с лёгким раздражением, встрепенулся.
- Да, - после паузы сказал мужчина. - Я вижу ответ в твоих глазах. Так слушай: клянусь, тебе всегда будет со мной хорошо. Я скорей умру сам, чем позволю тебе испытать страдание от моей руки. Я сделаю для тебя всё, я не постою ни за какой ценой, только бы ты был счастлив...
- Тогда отпусти меня, - сказал Инди. - Просто позволь мне уйти. Больше я ничего не хочу.
Эльдин изменился в лице. Убрал руку, отстранился и сел, не прикасаясь к Инди больше, чуть сгорбившись.
- Этого я сделать не могу.
Инди, в глубине души предвидевший этот ответ, чуть заметно пожал плечами и повернулся на бок, отворачиваясь.
- Тогда лучше не обещай ничего, - прошептал он и закрыл глаза.
Днём Эльдин ушёл. Он зарабатывал на жизнь, ходя по домам богатых беев, и благополучие его целиком зависело от их мнительности и их щедрости. Своего дома у него не было - комната в гостинице, которую он занимал, вполне удовлетворяла его скромные потребности, но для двоих была слишком мала. Эльдин сказал, что постарается заработать побольше, чтобы они как можно скорее могли переехать. Инди слушал молча и равнодушно: ему было всё равно. Ему хотелось бы вообще уехать их Ильбиана, навсегда покинуть этот проклятый город... но здесь было море. Отсюда уходили корабли в другие края, может быть, немногим менее жестокие к одинокому мальчику, у которого не было ничего, но чуть менее откровенные и циничные в своей жестокости. Оставшись в гостиничной комнате один, Инди сидел у раскрытого окна, подперев голову рукой, и думал о том, что стал бы делать, если бы мог вернуться. Он не поехал бы к дяде - нет... Он не смог бы смотреть ему в глаза. С совсем чужими людьми, которым на него наплевать, в этом смысле могло бы быть чуточку легче: ведь они не стали бы спрашивать его, где он провёл последние полгода. Он фантазировал, как наймётся в какую-нибудь писчую контору, представлял, как восторженно ахнет писарь, увидев его красивый, ровный почерк, воображал маленькую чистую комнатку с кроватью на деревянном каркасе (ни в коем случае не подушки с покрывалами на полу), горшочек с геранью на раскрытом окне, и, конечно, дверь, которая запирается только изнутри - не снаружи... Разве так уж много он хотел? И всё думал об этом, лениво, с блаженной, чуть глуповатой улыбкой на неподвижном лице - так, как мечтал бы о том, чтоб вернуться домой, вновь ощутить объятия отца и услышать его громкий открытый смех... Так мечтают о несбыточном, зная, что ему никогда не случиться.
Уходя, Эльдин запер дверь, но окно оставалось открыто. Всего второй этаж - Инди ничего не стоило перемахнуть через подоконник и скрыться в толпе. Эльдин, скорее всего, не нашёл бы его. Но нашёл бы кто-то другой - и вряд ли он был бы добрее Эльдина. Инди начинал понимать, что ему в кои-то веки повезло - так, как может повести тому, кто обречён быть рабом. Обречён?.. Он вздрогнул от этой мысли. Неужели он всё-таки смирился со своей судьбой? В доме Арджина он постоянно думал о себе как о пленнике, а не о рабе, жил мечтой о побеге, держался в границах рассудка лишь потому, что продолжал сопротивляться хотя бы в мыслях... Снисходительность и ласка нового хозяина за один день сделали то, чего за полгода не сумела сделать жестокость старого. Инди не собирался бежать. Он ничего не собирался делать. Он чувствовал себя песчинкой, подхваченной бушующим ураганом. Сейчас песчинка зацепилась за колючку, торчащую посреди бескрайней пустыни, и была рада уже тому, что её не рвёт и не треплет жестокий ветер, и она может хоть немного перевести дух.
Эльдин вернулся довольный и весёлый, как никогда прежде. Он вообще был жизнерадостным, улыбчивым человеком - Инди думал, что, если отбросить предвзятость, он ему в самом деле нравится. Может быть, спустя какое-то время он даже сумеет понять чувство, которое испытывает к нему этот мужчина, и ответить на него... Ведь любовь - это следствие благодарности, разве не так? Инди любил отца, любил старого Тицеля. Сможет полюбить и Эльдина... наверное.
- Смотри-ка, что я тебе принёс, - сказал Эльдин.
Инди чуть повернул голову, равнодушно глядя на него. Все его предыдущие хозяева пытались развлекать его подарками, как будто ему было что-то нужно от них. Ну, что на сей раз - красивая одежда, музыкальный инструмент, сласти? Может, котёнок или щенок с верёвкой на шее? Но лишь только взгляд Инди упал на то, что держал Эльдин, глаза его широко распахнулись, и он даже привстал, чувствуя, как чаще забилось сердце.
- Не знаю, умеешь ли ты читать, - сказал Эльдин, подходя ближе и кладя на подоконник книгу в переплёте из красной кожи. - Но здесь много красивых картинок. Я подумал, что негоже оставлять тебя одного на весь день совсем безо всяких развлечений.
Инди протянул руку, опасливо, словно книга была зверьком, норовящим его укусить. Книга была небольшая, но дорогая - это было видно по корешку, покрытому искусным тиснением с напылением серебра. На обложке значилось: "Сказания Северного Предела". Альбигейские сказки. Инди видел когда-то такую книгу у себя в Аммендале. Она продавалось в книжной лавке, и хозяин держал её в запертом стеклянном ящике, потому что она стоила очень дорого и не продавалась жадным до знаний мальчикам из купеческих семей. Так что Инди только и мог, что стоять у этого стеклянного ящичка и смотреть на красную кожаную обложку, гадая, что там, под ней.
И вот теперь стекла не было. Теперь он трогал пальцами корешок, так, словно это было лицо его матери.
- Инди? Инди, что с тобой?
Он мотнул головой, быстро смаргивая повисшую на ресницах влагу. Рука Эльдина легла ему на плечо - она была такой тёплой, эта рука, такой мягкой...
- Ты расстроился? Я не...
- Ничего, - прошептал он, кладя на книгу ладонь. - Всё в порядке. Я... потом посмотрю. Спасибо.
Он никогда не думал, что сможет искренне сказать это слово - слово признательности - тому, чьим рабом он стал. Но ещё год назад он о многих вещах не думал.
Эльдин неуверенно улыбнулся. Инди внезапно понял, что для этого человека любой разговор с ним - как ходьба по краю пропасти: так боится он сделать неверный шаг, оступиться, совершить ошибку... И через миг, не думая и не понимая, что делает, Инди встал, шагнул к своему господину и поцеловал его в губы, легко и робко, как будто боясь, что может прогневить его этим.
Эльдин застыл и стоял с полминуты, не шевелясь, а потом схватил Инди за плечи и со стоном впился в его губы. Он был горячим, дрожащим, от него пахло водкой, которой он протирал свои руки перед осмотром пациентов, и какими-то травами, словно он спал сегодня на сеновале. Инди закрыл глаза и вдыхал эти запахи, отвечая на поцелуй, и думал, что, в конце концов, даже такая жизнь может быть не так уж плоха.
Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть и отстраниться друг от друга: Эльдина - с сожалением, Инди - почти с облегчением, потому что странность и непривычность происходящего начинала пугать его. Эльдин ещё мгновенье держал его за плечи, словно не желая отпускать, потом отошёл к двери и, не спрашивая, кто за ней, распахнул её.
Инди не знал человека, стоящего на пороге. И всё же сердце его оборвалось. Злая жизнь научила его узнавать тех, кто сулил ему новые беды - даже если он не знал, как именно всё обернётся, даже если не мог ничего изменить.
- Эльдин иб-Диннар? - спросил посетитель мягким высоким голосом, полным уважительной, чуть прохладной учтивости.
- Да, это я, - ответил Эльдин. - Что угодно?
Мужчина сложил руки ладонями вместе - это был знак высокой почтительности у фарийцев - и чуть склонил голову, увенчанную узкой чалмой из дымчато-голубой ткани. Крупный сапфир, скреплявший её, тускло блеснул на свету.
- Я - Гийнар иб-Феррир, милостью Аваррат главный евнух Бадияра-паши. Да позволено мне будет войти к тебе и поговорить, ибо у меня есть к тебе дело.
Эльдин замер. Инди смотрел на его спину, напрягшуюся под туникой, и кожей ощущал его желание немедленно захлопнуть дверь перед носом незваного гостя. Но они уже обменялись приветствиями, и поступить так Эльдин не мог - фарийцы очень щепетильны во всём, что касается внешних проявлений учтивости. Поэтому он скрежетнул зубами и отступил, впуская гостя.
Тот переступил порог, поднял глаза и встретился с Инди взглядом.
"Может, он меня не узнает", - подумал тот в полном отчаянии - и тут же понял, сколь нелепа эта надежда. Цвет волос и глаз выдавал его с потрохами - да и вообще, раз этот человек пришёл сюда, значит, ему уже было известно, кто стал очередным хозяином Инди. Новый главный евнух ихтанальского паши совершенно не походил на своего предшественника. Да, у него были столь же мягкие черты, как у всех полумужей, он был полным, хотя и повыше ростом, чем Оммар-бей, но не было в нём и тени оммаровой уютности, его пусть даже и показной, поверхностной, но всё-таки доброты. Глядя на Оммара, Инди с трудом представлял себе, как тот наказывает строптивых рабов. Глядя на Гийнара, он с лёгкостью мог это себе представить.
Евнух кутался в длинный шелковый халат и, закончив приветствия, спрятал руки в его широких рукавах. Отчего-то этот жест, исполненный скрытности, очень сильно не понравился Инди.
- Я отнимаю твоё время, - сказал Гийнар, отводя взгляд от Инди и обращая его на хозяина дома. - Но пришёл я не с пустыми руками.
Едва он договорил, в комнату вошли двое слуг, несущие столик, прогибавшийся под тяжестью яств и напитков. Помутившимся взглядом Инди выхватил гроздья роскошного чёрного винограда, свисавшую с серебряного блюда - дорогое угощение в этом сухом, бесплодном краю... Эльдин молча смотрел, как слуги ставят столик и раскладывают вокруг него подушки. Евнух стоял спокойно, глядя на лекаря чуть поблескивающими глазами. Когда слуги ушли, он вынул одну руку из рукава и приглашающим жестом указал Эльдину на подушки - так, словно сам был хозяином, принимающим гостя.
- Прошу тебя, садись.
Эльдин медленно подчинился. Инди видел, что он тоже лихорадочно ищет выход из положения. Мужчины разместились у столика, и Инди бочком бесшумно скользнул в угол комнаты, как можно дальше от них, где и сел на пол, укрытый тенью от ложа. Он видел их с этого места, но им, чтобы смотреть на него, надо было повернуть головы.
Впрочем, оба мужчины как будто забыли о его существовании.
- Хорошая комната, - сказал Гийнар иб-Феррир, когда они в полном молчании выпили по кубку вина. - Просторная и красивая. И гостиница эта хороша: я останавливался здесь три года назад, когда выполнял в Ильбиане поручение моего владыки.
- Благодарю, - коротко ответил Эльдин. Инди с затаенной радостью увидел, что всё происходящее так же неприятно его хозяину, как и ему.
- Да, комната хороша, - продолжал евнух; голос его был очень спокойным, даже слишком - так спокойно и тихо бывает море после ужасной бури. - Но не так хороша, как твоё искусство врачевателя. Ты ведь известный, опытный лекарь, не так ли?
- Ты пришёл, чтобы поведать мне о своей хвори? - не моргнув глазом, спросил Эльдин. - Тогда тебе не стоило утруждать себя всем этим, - он кивнул на столик, ломившийся от яств. - Я беру плату за своё искусство лишь тогда, когда вижу его результат.
- О, нет, хвала Аваррат, я здоров, - засмеялся евнух - смех его был таким же холодным и фальшивым, как и он сам. - И с тех пор, как господин мой Бадияр-паша почтил меня высокой должностью и доверием, я не смею жаловаться на своё благополучие. А вот ты, Эльдин-бей, можешь пожаловаться на него. Ты уже больше года ютишься в этой комнатушке, не так ли? Она мала даже для одного. Что уж говорить о двоих.
"Началось", - подумал Инди, сжимаясь в комок. Эльдин наверняка подумал то же самое, потому что рука его, подносящая кубок к губам, замерла на полпути. Но евнух тоже взял свой кубок и отпил из него как ни в чём не бывало, словно это была всего лишь часть обычной светской болтовни, и Эльдин, помешкав, присоединился к нему.
- Давай начистоту, Эльдин-бей, - сказал евнух, ставя пустой кубок на стол. - Ты стеснён в средствах. Твой труд оплачивается неплохо, ибо ты умеешь находить пациентов, но что ты ещё умеешь, так это тратить деньги. Тебе ничто не стоит спустить за неделю то, что ты зарабатывал целый месяц. Ну подумать только - заплатить пятьдесят дайраров в нижней части рынка! Там, где за самого лучшего раба красная цена - двадцать пять! Или вот купить втридорога книгу, которая на восточном базаре обошлась бы тебе гораздо дешевле, - он небрежно кивнул на "Сказания", оставленные Инди на подоконнике. На самого Инди он так и не взглянул с тех пор, как переступил порог. Эльдин слушал его, закаменев лицом. - Ты мот, признай это, Эльдин-бей. И тебе не помешает покровительство человека, знающего цену деньгам.
- Вижу, твои люди исправно следили за мной, Гийнар-бей, - без выражения ответил Эльдин. - Что ещё они тебе рассказали?
- О, не они, - улыбнулся евнух. - Почти всё это я узнал от старого Язиля, который продал тебе этого раба. Большинство людей становятся очень болтливы, стоит прижечь им пятки - так и норовят выложить больше, чем тебе интересно. А как ты покупал книгу, я сам видел сегодня. Но подойти не решился - я не из тех, кто пристаёт с непрошенными советами.
- Однако не это ли ты делаешь прямой сейчас, Гийнар-бей? - резко спросил Эльдин, и Инди вздрогнул, почуяв задрожавшую в воздухе угрозу.
Но евнух лишь рассмеялся.
- О, нет, вовсе нет, сейчас я делаю тебе предложение, и это в столь же степени моё дело, в какой и твоё. Ты же прекрасно знаешь, во что ввязался, Эльдин, - мягко сказал он. - Ты знаешь, что мальчик, которого ты купил, по всем законам земным и небесным принадлежит Бадияру-паше.
- Впервые об этом слышу, - холодно ответил тот. - Я честно купил его на базаре у пристани. За пятьдесят монет, как ты и сказал. Тому было множество свидетелей, начиная от этого, как там его, Язиля, который мне его продал.
- Увы, старый Язиль уже ничего не сможет свидетельствовать - это сложно сделать, когда голова отделена от тела, - с сожалением сказал евнух, и Инди опять вздрогнул. - Но ты прав, другие люди также видели, как ты его покупал. Я ведь не обвиняю тебя, Эльдин-бей. Перед законом и перед Бадияром-пашой ты чист. Но по справедливости мальчишка тебе не принадлежит. Мой досточтимый предшественник, да примет его Аваррат в свой чертог, купил его на Большом Торгу за немалую сумму. Увы, дерзкий Арджин иб-Зияб похитил раба, чем сильно опечалил моего владыку. Ныне Арджин покаран, и единственная преграда между моим владыкой и восстановлением справедливости - это ты, Эльдин-бей. Слушай, - голос евнуха утратил притворную любезность, стал сухим и отрывистым, почти надменным. - Я заплачу тебе впятеро против того, что ты отдал за мальчишку. Это двести пятьдесят дайраров.
- Нет.
- Хорошо: пятьсот. Это столько, сколько ты зарабатываешь за год и тратишь за месяц. Немного рассудительности в тратах, и ты купишь на эти деньги небольшой домик, где сможет разместиться полдюжины таких рабов.
- Я сказал нет, Гийнар-бей. Этот мальчик не продаётся. Ты хотел спросить меня о чём-то ещё? Быть может, твоему владыке нужен совет по лечению подагрической хвори? Если нет, то позволь проводить тебя. Меня ждут мои пациенты.
Инди слушал его спокойный голос, исполненный глубоко запрятанной, очень хорошо скрываемой, но всё же ощутимой ярости - и внутренне обмирал от противоречивых чувств. Он был рад, счастлив, что Эльдин говорил всё это - и в то же время в душе его вновь зашевелился страх. И страх этот усилился, когда Инди увидел, как сузились глаза Гийнар-бея, когда Эльдин умолк и встал, красноречиво показывая, что разговор окончен. Евнух сидел неподвижно ещё минуту, потом поднялся. Край его халата зацепил персик, лежащий с самого края стола, и тот упал и покатился по ковру.
- Что ж. Хорошо, - сказал евнух прежним мягким и любезным голосом. - Я надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении, Эльдин-бей
- Не пожалею.
- Как знаешь. Прощай и будь благословен милостью Аваррат, - сказал евнух, сложил руки и, поклонившись, удалился.
Эльдин закрыл за ним дверь, и Инди видел, чего ему стоило удержаться от того, чтобы не громыхнуть ею напоследок.
Спровадив гостя, он принялся мерить комнату шагами, сердито и растерянно ероша свои тёмные волнистые волосы и бормоча под нос фарийские проклятья.
- Ублюдки. Всё-таки выследили, - пробормотал он и, круто остановившись, посмотрел на Инди, сжавшегося в углу. Тогда губы Эльдина тронула наконец улыбка, хотя в глазах его по-прежнему плескалась тревога.
- Испугался? Ну, иди сюда. Не бойся, - сказал он, когда Инди неловко поднялся и подошёл, тут же очутившись в его объятиях. - Я не отдам тебя Бадияру. Ни за что.
- Он может меня у тебя отобрать, - прошептал Инди. Эльдин стиснул зубы, вжимая его лицо в своё плечо.
- Не отберёт. Мы уедем. Завтра же. В городе есть пара мест, где я могу раздобыть денег... Сейчас я уйду, - добавил он, отстраняясь и беря Инди за плечи. - Я запру дверь снаружи, а ты подопри её изнутри столиком. И никому не открывай. Окно тоже закрой и задёрни шторой. До ночи они не посмеют ничего предпринять. Ты ведь слышал, что сказал этот толстяк? По всем законам ты принадлежишь мне. То, что Бадияр не смог тебя сохранить - его вина, а не моя. Нет, Гийнар не посмеет открыто тебя выкрасть. Так что сиди тихо. На рассвете нас здесь уже не будет.
Он снова прижал Инди к себе и крепко поцеловал в лоб, потом оттолкнул и ушёл.
Инди сделал, как он сказал - запер окно и дверь. Книжка - подарок Эльдина - всё так же лежала на подоконнике, но Инди её не тронул. Он опять, как когда-то, мерил комнату шагами и вздрагивал от слишком громких звуков, вслушивался в шаги за дверью, сжимая кулаки, и пытался подавить приступы тошноты, то и дело сжимавшие желудок. Эльдин отсутствовал несколько часов, и этого времени Инди хватило, чтобы принять окончательное решение. Он останется с ним. Останется и сделает всё, чтобы больше ничьё самоволие им не завладело. Когда в дверь постучали, Инди подпрыгнул на месте от неожиданности, и охрипшим голосом спросил: "Кто там?" Ответил голос Эльдина, и у Инди затряслись ноги от облегчения.
- Ну, всё в порядке? - спросил Эльдин, оказавшись внутри, и взъерошил волосы у Инди на затылке. - Дела пошли лучше, чем я мог ожидать. Гляди, - он потряс мешочком, издавшим тонкий протяжный звон. - Этого нам хватит, чтобы уехать куда угодно. Мы тронемся с рассветом. Ну, что ты так дрожишь? Тебе холодно?
Инди помотал головой. Его и правда трясло, но он не знал, почему - ведь вроде бы всё в порядке, всё обошлось... Эльдин привлёк его к себе, слегка поглаживая ладонью по шее.
- Не бойся ничего, мой Аль-шерхин. Я никому тебя не отдам...
Он отнёс Инди на постель и снова взял, и это было даже лучше, чем в первый раз. Инди стонал в мужских руках, но дрожь не оставляла его - он не знал, почему. Он думал, что не сомкнёт этой ночью глаз, но в конце концов заснул, умостившись на плече Эльдина, и вздрагивал даже во сне, как будто чувствуя чьё-то холодное, обжигающее дыхание на своей коже.
Сон его был беспокоен, и Инди вскинулся посреди ночи, мокрый и дрожащий. Рука Эльдина всё так же обнимала его за плечи, и он тихонько высвободился. Было совсем рано, пальцы рассвета ещё не успели тронуть небо. Инди сполз с ложа и подошёл к столику, со вчерашнего дня уставленного щедрыми гостинцами Гийнар-бея. Инди не притронулся к ним вчера - ему было противно даже прикасаться к подушкам, на которых сидел евнух. Но сейчас ему захотелось пить, и он нащупал в темноте графин с розовой водой. Он уже взялся за кубок, когда смутная тревога, не оставлявшая его со вчерашнего дня, стала вдруг непереносимой. Инди замер, напряжённо прислушиваясь. Нет, он не слышал никаких странных звуков - ничего...
Совсем ничего.
Он поставил графин на стол, и стеклянное дно задребезжало о столешницу - достаточно громко, чтоб потревожить чуткий сон Эльдина. Но мужчина не шевельнулся: он всё так же лежал на спине, и Инди видел его левую руку, свешивающуюся к самому полу. Пальцы, показавшие Инди неизвестные ему прежде дали, касались каменных плиток.
Инди медленно пошёл вперёд. Шлёпанье его босых ног по полу было единственным звуком, нарушающим тишину. Никогда ещё, спя в одной комнате с мужчиной, Инди не слышал такой тишины.
Лишь подойдя к ложу вплотную, он понял то, что почувствовал ещё раньше.
Эльдин не дышал.
Инди тронул его лицо - и вздрогнул, вспомнив, как почти точно так же нащупывал в темноте застывающие черты Керима иб-Арджина. Запрыгнув на кровать, Инди потянул Эльдина за руку, позвал по имени. Тело мужчины медленно и тяжело сползло на бок, голова запрокинулась на обмякшей шее. Глаза неподвижно уставились в пустоту.
На нём не было крови, ни капли её. И всё же он был мёртв. Он был мёртв. И умер ещё когда Инди лежал с ним рядом, греясь возле его не успевшего остыть тела.
Инди, пятясь, сполз с ложа и сел на пол. Вот и всё. Снова тот, кто обещал хоть немножко скрасить ему существование, был жестоко и предательски убит - из-за него. "Я приношу смерть, я убиваю их всех, я проклят", - подумал Инди и надавил ладонями на глаза с такой силой, что глазные яблоки пронзила боль. Он не знал, но догадывался, что произошло. Наверное, это был яд. Проклятый евнух Гийнар подсунул Эльдину отраву - фрукт или воду, что-то, к чему не прикасался сам. Эльдин был прав: Бадияр не рискнул открыто отобрать у него Инди. Но вполне мог сделать это тихо и тайно, аккуратно, почти чисто. Мертвец не может владеть рабом. Инди снова лишился хозяина.
Вряд ли надолго.
Он всхлипнул без слёз и поднялся на ноги - не с первой попытки. Его шатало, но он заставлял себя двигаться, хотя больше всего на свете хотелось лечь рядом с Эльдином, свернуться комочком и тоже умереть. Может, так и сделать - ведь отравленные кушанья всё ещё на столике?.. Но нет - мысль о том, чтоб наложить на себя руки, по-прежнему не вызывала ничего, кроме отвращения. Инди постоял немного, глядя по сторонам, потом стащил с ложа одно из покрывал - ему пришлось для этого чуть подвинуть мёртвое тело своего господина. Скрутив покрывало в жгут, Инди крепко привязал его к ставне. Книгу в красном переплёте он отнёс к ложу, где осторожно положил рядом с Эльдином. Потом вернулся, перелез через подоконник и скользнул по покрывалу вниз.
Ноги его не коснулись земли. Он не рассчитал длину: покрывало было слишком коротким. Значит, опять придётся прыгать. Что ж, не впервой... Инди закрыл глаза и разжал руки, готовясь к удару и боли, но ничего этого не последовало - вместо этого внизу его встретили крепкие жёсткие руки, подхватившие на лету. Инди вскрикнул от неожиданности, дёрнулся - и оказался ногами на земле. Его крутанули на месте, и он увидел над собой бородатое, довольно ухмыляющееся лицо в ободке кольчужного подшлемника. Руки человека, сжимавшие Инди, также были в кольчужных перчатках - вот почему они показались ему так жестки, вот почему находиться в них было так больно.
- Ну наконец-то, - проговорил мужчина, не разжимая рук. - Гийнар-бей так и сказал, что ты вылезешь в это окно. Я уж думал, придётся ждать до утра. Он у меня, - повернув голову, тихо сказал он кому-то, и злой голос, который Инди уже слышал раньше, отозвался:
- Так чего ты ждёшь? Тащи его сюда.
И пока человек в кольчужных перчатках выполнял приказ, Инди вспомнил, где слышал раньше голос его командира. Это тоже было в ночи, такой же тёмной и страшной, как эта - во дворе дома Арджин-бея, когда эти люди пришли туда, чтобы забрать его и убить всех остальных.