Дмитрий Сергееевич Мережковский. Петр и Алексей Дмитрий Сергееевич Мережковский. Антихрист ocr: Tamuh книга

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   ...   47

на Круглом озере, но часто думал об этом и, сколько ни

боролся с искушением, не мог победить его. Порой, в са-

мых чистых молитвах, узнавал земной лик в Лике Не-

бесном.


Софья, по-прежнему глядя на пламя костра неотступ-

но-жадным взором, пела стих о св. Кирике, младенце-

мученике, которого неверный царь Максимиан бросил

в печь раскаленную:


Кирик-свет в печи стоит,

Стихи поет херувимские.

В печи растет трава-мурава,

Цветут цветочки лазоревы.

Во цветах младенец играет.

На нем риза солнцем сияет.


Тихон тоже глядел на огонь, и ему казалось, что в

прозрачно-синем сердце огня видит он райские цветы, о

которых говорилось в песне. Синева их, подобная чистому

небу, сулила блаженство нездешнее; но надо было пройти

через красное пламя - красную смерть, чтобы достигнуть

этого неба.


Вдруг Софья обернулась к нему, положила руку на

руку его, приблизила лицо к лицу его, так что он почув-

ствовал ее дыхание, жаркое, страстное, как поцелуй, и за-

шептала вкрадчивым шепотом:


- Вместе, вместе сгорим, братец мой, светик мой,

родненький! Одной страшно, сладко с тобой! Вместе пой-

дем ко Христу на вечерю брачную!..

И она повторяла, как бесконечную ласку:

- Сгорим! Сгорим!..


В бледном лице ее, в черных глазах, отражавших блеск

пламени, опять промелькнуло то древнее, дикое, что и там,

на Круглом озере - в песне купальных огней.

- Сгорим, сгорим, Софьюшка!- прошептал он с

ужасом, который тянул его к ней, как мотыльков тянет

к огонь.


Внизу на тропинке, которая шла по обрыву, послы-

шались шаги.


- Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, греш-

ных!- произнес чей-то голос.

- Аминь!- ответили Тихон и Софья.


То были странники. Они заблудились в лесу, едва не

увязли в болоте; наконец увидели пламя костра и кое-

как выбрались.

Все уселись кругом, у огня.

- До скита, родимые, далече ли?


- Тут под горою сейчас,- молвил Тихон и, вглядев-

шись в лицо говорившей, узнал Виталию, ту самую, ко-

торая "птичье житие имела", всюду "привитала", стран-

ствовала, и которую видел он два года назад на плотах

царевича Алексея в Петербурге, на Неве, в ночь праздни-

ка Венус. Она также узнала Тихона и обрадовалась.

С нею была ее неразлучная спутница Киликея-кликуша,

беглый рекрут Петька Жизла с высохшею рукою, клей-

меной казенным клеймом, печатью Антихриста, и старый

лодочник Иванушка-дурачок, который каждую ночь, встре-

чая Христа, пел песню гробополагателей.

- Откуда, православные?- спросила Софья.

- Мы люди странные,- ответила Виталия,- стран-

ствуем по миру, скитаемся, гонимы от веры еретиче-

ской, настоящего града не имеем, грядущего взыскуем.

А ныне с Керженца идем. Там гонение лютое. Питирим,

велк хищный, церковный кровоядец, семьдесят семь

скитов разорил и спасительное житие в киновиях все ис-

проверг.


Начались рассказы о гонениях.


Одного святого старца в трех застенках били, клеща-

ми ломали ребра, пуп тянули; потом в "зимнее время,

в жестокий мороз, обнажили и студеную воду со льдом

на голову лили, пока от бороды до земли соски не смерзли,

аки поросшие; наконец, огнем сожгли, и так скончался".


Иных томили в хомутах железных; "хомуты те стяги-

вают голову, руки и ноги в одно место, от коего злейшего

мучительства кости хребта по суставам сокрушают, и кровь

изо рта, из ноздрей, из глаз, из ушей брызжет".


Иных насильно причащали, вкладывая в рот кляп.

Одного отрока приволокли солдаты в церковь, положили

на лавку, поп да диакон пришли с чашею, а дьячки растя-

нули его, раскрыли рот и насильо влили причастие. Он

выплюнул. Тогда диакон ударил его кулаком по скулам

так, что отскочила нижняя челюсть. От этой раны стра-

далец умер.


Одна женщина, чтобы уйти от гонителей, пробила во

льду прорубь и сначала семерых малолетных детей своих

опустила под лед, а потом сама утопилась.


Некий муж благочестивый перекрестил жену беремен-

ную с тремя детьми и в ту же ночь сонных зарезал. А по-

утру пришел в приказ и объявил: "Я мучитель был своим,

а вы будете мне; и так, они - от меня, а я от вас постра-

даю; и будем вкупе за старую веру в царстве небесном

мученики".


Многие, убегая от Антихриста, сами сжигаются.

- И добро делают. Блажен извол сей о Господе!

Понеже впадшим в руки Антихриста и Бог не помогает,

нельзя стерпеть мучения, никто не устаевает. Лучше в

огонь здешний, нежели в вечный!- заключила Виталия.


- В огонь да в воду только и уходу!- подтвердила

Софья.


Звезды меркли. По краю неба меж туч тянулись блед-

ные полосы. Тусклою сталью в тумане блестели извивы

реки среди бесконечных лесов. Внизу, под обрывами, у са-

мой Ветлуги, выступала из мрака обитель, огороженная

островерхим тыном из бревен, похожая на древнее лесное

городище. С реки - большие врата рубленые, над ними

образ Деисуса. Внутри ограды -"стая" бревенчатых изб

на высоких подклетях, с крыльцами, сенями, переходами,

тайниками, светелками, летниками, вышками, смотриль-

нями с узкими оконцами, наподобие крепостных бойниц,

с крутыми тесовыми двускатными кровлями; кроме брат-

ских келий - разные хозяйственные службы - кузня,

швальня, кожевня, чеботная, больница, громотная, икон-

ная, гостиная; часовня во имя Божьей Матери Толвуй-

ской - тоже простой бревенчатый сруб, но больше всех

прочих, с деревянным крестом и тесовой чешуйчатой ма-

ковкой, рядом колокольня-звонница, черневшая на блед-

ном небе.


Послышался тонкий, жалобно-певучий звон: то уда-

рили к заутрене в била - служившие колоколами дубо-

вые доски, подвешенные на веревках из крученых воловьих

струн; ударяли в них большим гвоздем троетесным; по

преданию. Ной таким благовестом созывал животных в

ковчег. В чутком безмолвии лесов был сладостно грустен

и нежен этот деревянный звон.


Странники крестились, глядя на святую обитель -

последнее убежище гонимых.


- Святися, святися. Новый Иерусалиме, слава бо

Господня на тебе возсыя! - запела Киликея с умиленною

радостью на прозрачно-бледном, точно восковом, лице.


- Все скиты разорили, а этого не тронули!-заме-

тила Виталия.- Покрывает, видно, сама Царица Небес-

ная дом свой покровом святым. В Откровении-де писано:

дано Жене два крыла орлия, да парит в пустыню...


- У царя рука долга, а сюда не хватит,- прогово-

рил один из странников.


- Последняя Русь здесь!- заключил другой.

Звон умолк, и все притихли. То был час великого без-

молвия, когда, по преданию - воды покоятся, и ангелы

служат, и серафимы ударяют крыльями в священном ужа-

се перед престолом Всевышнего.


Иванушка-дурачок, сидя на корточках, обняв колени

руками, глядел недвижным взором на светлеющий восток

и пел свою вечную песенку:


Древян гроб сосновен

Ради меня строен:

Буду в нем лежати,

Трубна гласа ждати.


И опять, как тогда, на плотах в Петербурге, в ночь

праздника Венус - заговорили о последних временах, об

Антихристе.


- Скоро, скоро, при дверях есть!- начала Вита-

лия.-Ныне еще кое-как перебиваемся; а тогда, при

Антихристе, и пошевелить губами нельзя будет, разве

сердцем держаться Бога...


- Тошно! тошно!- стонала Киликея кликуша.

- Сказывал намедни Авилка, беглый казак с Дону,-

Продолжала Виталия,- было-де ему в степи видение:

подошли к хате три старца, все трое образом равны, а


говорят по-русски, только на греческую речь походит.

Откуда, говорит, идете и куда?- Из Иерусалима,

говорят, от Гроба Господня в Санкт-Питербурх смотреть

Антихриста.- А какой, говорит, там Антихрист?- Ко-

торого, говорят, называете царь Петр Алексеевич - тот

и Антихрист. Он-де Царьград возьмет и соберет жи-

дов, и пойдет во Иерусалим, и там станет царство-

вать. И жиды-де познают, что он - Антихрист подлин-

ный. И на нем век сей кончается...


Все опять смолкли, как будто ждали чего-то. Вдруг

из леса, еще темного, раздался протяжный крик, похожий

на плач ребенка - должно быть, крик ночной птицы. Все

вздрогнули,

- Ох, братики, братики!-залепетал Петька Жизла,

заикаясь и всхлипывая.- Страшно... Называем его Ан-

тихристом, а нет ли его здесь, в лесу?.. Видите, какое смя-

тение и между нами...


- Дураки вы, дураки, бараньи головы!- произнес

вдруг чей-то голос, похожий на сердитое, медвежье вор-

чанье.


Оглянулись и увидели странника, которого не заме-

чали раньше. За разговором, должно быть, вышел он

прямо из лесу, сел поодаль, в тени, и все время молчал.

Это был высокий старик, сутулый, сгорбленный, оброс-

ший волосами рыжими с проседью. Лица почти не видно

было в утренних сумерках.


- Куда ему, царю Петру, в Антихристы, такому пьяни-

це, блудяге, бабоблудишке! - продолжал старик.- Так,

разве - шиш Антихристов. Последний-то черт не на тех

санях поедет, да будет у него догадок не с Петрове, ни!..


- Авва отче,- взмолилась Виталия, вся трясясь от

страха и любопытства,- научи ты нас, глупых, просвети

светом истины, поведай все по подробну: как быть имеет

пришествие Сына Погибели?


Старик закряхтел, завозился и, наконец, с трудом под-

нялся на ноги. Было что-то грузное, медвежье, косолапое

во всем его огромном облике.- Мальчик подал ему руку

и подвел к огню. Под заскорузлым овчинным тулупом,

видимо, никогда не снимавшимся, висели каменные вериги

на железных цепях, одна плита спереди, другая сзади;

на голове - железный колпак; на пояснице - железный

пояс, вроде обруча с петлею. Тихон вспомнил про житие

древнего подвижника Муромского Капитона Великого:

петля была ему пояс, а крюк - в потолке, и то постеля;

процепя крюк в петлю, да так повиснув, спал.


Старик присел на корневище сосны и обернул лицо к

Заре. Она осветила его бледным светом. Вместо глаз были

черные впадины - язвы с кровавыми бельмами. Острия

гвоздей, которыми подбит был железный колпак спереди,

впивались в кости черепа, и оттого глаза вытекли, и он

ослеп. Все лицо страшное, а улыбка нежная, детская.


Он заговорил так, как будто слепыми глазами видел

то, о чем говорил.


- Ох, батюшки, батюшки бедненькие! Чего испуга-

лись? Самого-то нет еще, не видим и не слышим. Пред-

теЧи были многие и ныне есть, и по сих еще будут. Путь

ему гладок творят. А как выгладят, да вычистят все, тут

сам он и явится. От нечистой девы родится, и войдет в

него сатана. И во всем уподобится льстец Сыну Божию:

Чистоту соблюдет; будет постен и кроток, и милостив;

больных исцелит, голодных накормит, бездомных приютит

и успокоит страждущих. И придут к нему званые и незва-

ные, и поставят царем над всеми народами. И соберет он

всю силу свою, от восхода солнца до запада; убелит море

парусами, очернит поле щитами. И скажет: обойму все-

ленную горстью моею, яко гнездо, и яко оставленные

яйца, восхищу! И чудеса сотворит и великие знаменья:

Переставит горы, пойдет по водам стопами немокрыми,

Сведет огонь с неба и бесов покажет, яко ангелов

света, и воинства бесплотных, им же нет числа; и с тру-

бами и гласами, и воплем крепким, и неимоверными пес-

нями, возблистает, яко солнце, тьмы начальник, и на небо

взлетит, и на землю сойдет, со славою многою. И сядет

во храме Бога Всевышнего и скажет: Бог семь аз. И покло-

нятся ему все, говоря: Ты Бог, и нет иного Бога, кроме

тебя. И станет мерзость запустения на месте святом. И тог-

да восплачется земля, и возрыдает море; небо не даст росы

своей, тучи - дождя; море исполнится смрада и гнуса;

реки иссохнут, студенцы оскудеют. Люди будут умирать

от глада и жажды. И придут к Сыну Погибели, и скажут:

дай нам есть и пить. И посмеется над ними и поругается.

И познают, яко Зверь есть. И побегут от лица его, но ниг-

де не укроются. И тьма на них будет - плач на плач,

горе на горе. И будут видом человеки, как мертвые, и ле-

поты увянут женские, и у мужей не станет похоти. Поверг-

нут злато и сребро на торжищах - и никто не подымет.

И будут издыхать от скорби своей, и кусать языки свои,

И хулить Бога Живого. И тогда силы небесные поколеб-

лются, и явится знамение Сына Человеческого на небе.

Се грядет. Ей, гряди. Господи! Аминь. Аминь. Аминь.


Он умолк и вперил слепые глаза на восток, как будто

уже видел то, чего еще никто не видел, там, на краю не-

бес, в громадах темных туч, залитых кровью и золотом.

Огненные полосы ширились по небу, как огненные крылья

серафимов, павших ниц, во славе грядущего Господа. Над

черною стеною леса появился раскаленный уголь, осле-

пительный. Лучи его, дробясь об острые верхушки чер-

ных елей, заиграли многоцветной радугой. И огонь кост-

ра померк в огне солнца. И земля, и небо, и воды, и листья,

и птицы - вся тварь - и сердца человеческие воскли-

цали с великою радостью: ей, гряди, Господи!


Тихон испытывал знакомый ему с детства ужас и ра-

дость конца,


Софья, крестясь на солнце, призывала крещение ог-

ненное, вечное солнце - красную смерть.


А Иванушка-дурачок, по-прежнему сидя на корточ-

ках, обняв колени руками, тихонько покачиваясь и глядя

на Восток - начало дня, пел вечному Западу - концу

всех дней:


Гробы вы, гробы, колоды дубовые,

Всем есте, гробы, домовища вечные!

День к вечеру приближается,

Солнце идет к Западу,

Секира лежит при корени,

Приходят времена последние.


В скиту был братский сход для совещания о спорных

письмах Аввакумовых.


Многострадальный протопоп послал на Керженец

другу своему, старцу Сергию письма о св. Троице с

надписью: "прими, Сергий, вечное сие Евангелие, не

мною, но перстом Божиим писанное".


В письмах утверждалось: "Существо св. Троицы секо-

мо на три равных и раздельных естества. Отец, Сын и Дух

Святый имеют каждый особое сидение на трех престолах,

как три ЦаРЯ Небесные. Христос сидит на четвертом

престоле, особом, соцарствуя св. Троице. Сын Божий

воплотился во утробу Девы, кроме существа, только бла-

годатью, а не Ипостасью".


Диакон Федор обличал Аввакума в ереси. Старец

Онуфрий, ученик Аввакума обличал в том же диакона

Федора. Последователи Федора, единосущники, обзы-

вали онуфриян трисущниками, а те в свою очередь поно-

сили единосущников кривотолками. И учинилось великое

рассечение, "и вместо горящей прежней любви, вселилася

в братию ненависть и оболгание, и всякая злоба".

Дабы утолить раздор церковный, собран был сход в

Долгие Мхи, и призван для ответа ученик старца Онуф-

рия, по кончине его, единый глава и учитель онуфриева

толка, о. Иерофей.


Сошлись у матери Голиндухи в келье, стоявшей на

поляне среди леса, вне скитской ограды. Онуфрияне отка-

залИСЬ вести спор в самом скиту, опасаясь обычной руко-

пашной схватки, которая могла для них кончиться плохо,

так как единосущников было больше, чем трисущников.

Тихон присутствовал на сходе. А старец Корнилий не

пошел: "Чего болтать попусту,- говорил он,- гореть

надо; в огне и познаешь истину".


Келья, просторная изба, разделялась на две полови-

ны: малую боковушку - жилую светлицу - и большую

моленную. Кругом, вдоль бревенчатых стен, стояли на

полках образа. Перед ними теплились лампады и свечи.

На подсвечниках висели тетеревиные хвосты для гаше-

ния свечей. По стенам лавки. На них толстые книги в

кожаных и деревянных переплетах с медными застежка-

ми и рукописные тетрадки; самые древние писания вели-

ких пустынных отцов - на бересте.


Было душно и темно, несмотря на полдень: ставни

нa окнах с паюсными окончинами из мутного рыбьего пу-

зыря закрыты от солнца. Лишь кое-где из щелей протя-

нулись иглы света, от которых огни лампад и свечей крас-

нели тускло. Пахло воском, кожей, потом и ладаном. Дверь

на крыльцо была открыта, сквозь нее видна залитая солн-

цем поляна и темный лес.


Старцы в черных рясах и куколях-кафтырях тесни-

лись, окружая стоявшего посредине Моленной, перед на-

лоем, о. Иерофея. У него был вид степенный, лицо белое,

как просвирка, сытое, глаза голубые, немного раскосые

и с разным выражением: в одном - христианское смире-

ние, в другом - "философское кичение". Голос имел он

уветливый, "яко сладковещательная ластовица". Одет ще-

голем; ряса тонкого сукна, кафтырь бархатный, наперсный

крест с ладами. От золотистых седин его веяло благоуха-

нием розового масла. Среди убогих старцев, лесных мужей-

иноков-настоящий боярин, или архиерей никонианский.


О. Иерофей был муж ученый; "книжную мудрость

И разум, яко губа воду, в себя почерпал". Но враги утвер-

ждали, что мудрость его не от Бога; имел он, будто бы,

Два учения: одно явное, православное - для всех; другое

тайное, еретическое - для избранных, большею частью

знатных и богатых людей. Простых же и бедных прель-

щал милостыней.


С раннего утра до полудня прелися единосущники

с трисущниками, но ни к чему не пришли. О. Иерофей

все увиливал -"глаголал семо и вамо". Как ни наседали

на него старцы, не могли обличить.


Наконец, в жару спора, ученик о. Иерофея, брат Спи-

ридон, востроглазый, черномазый, с кудерками, похожими

на пейсы жидовские, вдруг выскочил вперед и крикнул

во весь голос:


- Троица рядком сидит. Сын одесную, а Дух ошуюю

Отца. На разных престолах, не спрятався, сидят три Царя

Небесные, а Христос на четвертом престоле особном!

- Четверишь Троицу!- закричали отцы в ужасе.

- А по-вашему кучею надобно, едино Лицо? Врешь,

не едино, а три, три, три!-махал о. Спиридон рукою, как

будто рубил топором.- Веруй в Трисущную, Несекомую секи,

небось, едино не трое, а Естество Христа-четвертое!..


И он пустился толковать различие существа от есте-

ства: Существо-де Сына внутрь, а Естество подле ног

Отца сидит.


- Не существом, а естеством единым Бог вочелове-

чился. Аще бы существом сошел на землю, всю бы вселен-

ную попалило, и пречистой Богоматери чрево не возмогло бы

понести всего Божества - так бы и сожгло ей чрево-то!


- О, заблудший и страстный, вниди в совесть свою,

познай Господа, исторгни от себя корень ереси, престани,

покайся, миленький!- увещевали старцы.- Кто тебе ска-

зал, или когда видел: особно и не спрятався, сидят три

Царя Небесные? Его же бо ангелы и архангелы не могут

зрети, а ты сказал: не спрятався, сидят! И как не опалил-

ся язык сказавшаго такое?..

Но Спиридон продолжал вопить, надседаясь:

- Три, три, три! Умру за три! У меня-де и огнем из

души не выжжешь!..


Видя, что с ним ничего не поделаешь, приступили опять

к самому о. Иерофею.


- Чего мотаться? Говори прямо: как веруешь, в Еди-

носущную, аль Трисущную?


О. Иерофей молчал и только брезгливо усмехнулся в

бороду. Видно было, что он презирает с высоты своей

учености всех этих простецов, как смердов.