Идеологическое воздействие политики самодержавия на сознание элиты российского дворянства второй половины XVIII века (По материалам законодательства и переписки)
| Вид материала | Закон |
- Идеологическое воздействие политики самодержавия на сознание элиты российского дворянства, 722.27kb.
- Тема: Культура и быт России во второй половине XVIII века, 60.27kb.
- Итоги развития русской культуры во второй половине XVIII века. Тест, 108.98kb.
- М. Б. Лавринович местные элиты в россии, xviii - начало ХХ века, 475.43kb.
- Автору программы или учителю. Таким образом построены разделы «Проза второй половины, 126.74kb.
- История пенитенциарной политики Российского государства в Сибири второй половины XIX, 284.52kb.
- Общественно-политическое сознание российского крестьянства начала XX века (по материалам, 905.55kb.
- Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
- С. М. Кирова Кафедра истории России Миграция сельского населения России XVIII iпол., 598.08kb.
- Университет Кафедра «История и культурология», 821.72kb.
Не меньшее внимание в литературе уделяется собственно нормативной части Манифеста, практике службы высшего сословия после его опубликования, деятельности Комиссии о вольности дворянства13, и, наконец, окончательной конфирмации свободы от обязательной службы в Жалованной грамоте14. Многие исследователи разделяют мнение о принципиальном значении Жалованной грамоты в истории сословного строя, которая была отмечена законодательным оформлением социального статуса дворянства, ставшего, по мнению Б.Н.Миронова, «настоящим сословием». При этом одни специалисты усматривают в издании Жалованной грамоты начало формирования гражданских прав в российском обществе, которые постепенно должны были распространиться на все население, другие, напротив, связывают легитимно закрепленное расширение привилегий высшего сословия с еще большим ужесточением крепостничества. Таким образом, в историографии отсутствует единая оценка как целей законодательного оформления статуса высшего сословия, так и результатов, которых ожидала власть от целенаправленного структурирования своих отношений с дворянством. Целый спектр противоречивых взглядов на Манифест и Жалованную грамоту связан в известной степени с недостаточным вниманием специалистов к идеологической составляющей этих документов, которая имела сложное и неожиданное для власти влияние на сознание высшего сословия. Традиция изучения духовной жизни дворянина после отмены обязательного характера службы рассматривается в параграфе «Освещение в историографии результативности идеологического воздействия самодержавия на сознание элиты».
В литературе присутствует давно наметившаяся тенденция к дифференциации «практических» и «психологических» последствий Манифеста о вольности, Жалованной грамоты и в целом дворянского сословного законодательства, под воздействием которых сложились в конечном итоге уникальные условия для развития высшего сословия. Специалисты, так или иначе затрагивающие в своих работах проблемы социальной истории и культуры дворянства, приходят к выводу, что сословная политика престола спровоцировала и отчасти ускорила формирование новых тенденций в сознании и образе жизни господствующего класса. В силу особой сложности и внутренней противоречивости эти тенденции получили в историографии целый ряд различных наименований: появление феномена «неслужащего дворянина» и «частного человека», эмансипация дворянской литературы, возникновение первых поколений русской интеллигенции, распространение фрондерских настроений и т.д.15
Однако традиция изолированного исследования общественного сознания и культуры дворянства, с одной стороны, и политики абсолютизма – с другой, оставила незамеченным факт глубокого противоречия между идеологической составляющей сословного законодательства и его последствиями. Во всех указах, которые были адресованы непосредственно высшему сословию, речь шла о «ревностной преданности» «Нашего вернолюбезного благороднейшего Российского Дворянства» и никак не о самостоятельной элитарной культуре. Тем не менее еще историки и литературные критики XIX века фиксировали наметившийся в царствование Екатерины II раскол власти и образованной элиты16. В целом процесс эмансипации культуры, так или иначе отраженный в исторических и литературоведческих исследованиях, означал формирование «критического» общественного мнения, обретение независимости художественного слова, сакрализацию личности поэта и поэтического творчества, дифференциацию общественного сознания, которому стали тесны рамки единого официозного направления17. В связи с этим ученому предстоит столкнуться с альтернативой – неизбежно ли созданные или отвоеванные у абсолютизма благоприятные условия для внутреннего развития личности приводят к ее конфронтации с правительством. Был ли у самодержавия шанс сохранить чувство имперского патриотизма у просвещенной элиты, которая бы продолжала служить власти, а не расшатывать ее? Масштаб государственной политики самодержавия и огромный внутренний потенциал российской дворянской культуры XVIII столетия потребует больших исследовательских усилий и, прежде всего, особых методик анализа документов.
Общая характеристика привлеченных к диссертации источников, их видовая классификация и главные принципы извлечения сведений, необходимых для решения поставленных исследовательских задач, раскрываются в разделе «ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ БАЗА РАБОТЫ И МЕТОДЫ ЕЕ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОЙ КРИТИКИ». Выводы диссертации стали результатом комплексного и сравнительного изучения нескольких тысяч законодательных актов, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи18, более трех тысяч писем и около 70-ти художественных и публицистических произведений, мемуаров, записок, дневников, проповедей, донесений, прошений, челобитных и т.д. Основу данного целенаправленно созданного собрания текстов составили такие массовые источники, как законы и переписка, которые и были подвергнуты сплошному анализу. Подобный выбор мотивировался видовыми особенностями указанных исторических документов, признанных наиболее информативными для исследования эволюции доктрины российского самодержавия и результативности ее воздействия на элиту высшего сословия. Законодательство в силу своих императивных и регулятивных функций контролирует мотивацию подданных, содержит сведения об идеологической политике государства, а также о самосознании и саморепрезентации власти. В то же время письма в отличие от мемуаров – источник синхронный, а в отличие от дневников – не просто результат внутренней рефлексии личности, а главное средство коммуникации людей XVIII столетия, факт открытого социального действия. Именно переписка верхушки господствующего сословия наиболее адекватно отразила характер зависимости формирующейся дворянской культуры от самодержавия.
В ходе работы над диссертацией в той или иной степени были учтены и проанализированы практически все законодательные акты, опубликованных в IV-XXIII томах ПСЗ под следующими наименованиями: манифесты, грамоты, уставы, учреждения, регламенты, резолюции, наставления, инструкции, рескрипты, реляции, распоряжения, высочайше утвержденные проекты и доклады, а также акты, сентенции, характерные для начала XVIII столетия артикулы, и, наконец, декларации, трактаты, конвенции, грамоты иностранным дворам, универсалы, которые относились преимущественно к сфере внешней политики Российской империи. Основной массив исходящих от верховной власти законов назвался указами, среди которых в свою очередь различались именные, сенатские, объявленные из Сената, сенатские вследствие именного, синодские, из Военной Коллегии и т.д.
Рабочая группировка привлеченных к диссертации законодательных актов в соответствие с их тематикой, социальными функциями и особенностями преломления основных положений государственной доктрины представлена в параграфе «Специфика отражения официальной идеологии самодержавия в законодательстве». Прежде всего в работе использовались законы, регламентирующие различные аспекты государственной службы дворянина и определяющие обязанности, привилегии и социальную структуру высшего сословия: образцы присяг, приносимых военными, гражданскими и духовными лицами, а также вступающими в службу, повышаемыми в чине и т.д.; инструкции об исправлении самых различных должностей, которые не только ограничивали круг обязанностей, но и задавали тип «идеального чиновника»; указы, регулирующие порядок смотров, продвижения по чиновной лестнице, систему отпусков и отставок, получение из Герольдии сведений о принадлежности чиновника к «благородному сословию», предоставление в Сенат списков произведенных в офицеры, акты, основанные на доносах об уклоняющихся от службы; законодательно закрепленные реестры «радетельных трудов» и соответствующих им поощрений, описание подвигов и отличий, за которые полагался тот или иной орден, указы о награждениях и пожалованиях, дипломы на княжеское, графское, баронское достоинство; постановления, отражающие взаимоотношения власти и «образованной личности», в частности, указы о запрещенных книгах и частных типографиях, об отношении к Франции периода революции, материалы по делу московских розенкрейцеров; наконец, в диссертации детально рассматриваются такие важнейшие документы, как Табель о рангах, Манифест «о даровании вольности и свободы российскому дворянству», «Грамота на права, вольности и преимущества благородного Российского дворянства».
В особую группу источников можно выделить законодательные акты, регулирующие отношения власти и подданных расширяющей свои границы Российской империи, в частности: объявляемые «во всенародное известие» манифесты, указы, грамоты и т.д., исполнению которых придавалось особое значение, - эти документы, рассылались во все присутствия, прибивались «на публичных местах» и читались во время церковных служб; указы, четко определяющие наименования посланий на высочайшее имя, процедуру подачи петиций, прошений, жалоб, челобитных, их формуляр, содержание, строго задаваемые эталоны адресации и подписи, социальный состав групп населения, имеющих право на обращение к престолу, штрафы и наказания, предусмотренные за нарушение протокола; законодательные акты, адресованные населению присоединенных территорий, а также российским подданным неправославного вероисповедания.
Информация, извлеченная из законодательных актов, позволила определить важнейшие ценности и символы государственной доктрины, воссоздать официально задаваемый образ «идеального подданного» и выявить методы социального контроля, призванного обеспечить выполнение этих многочисленных указов, распоряжений, инструкций и т.д. Степень результативности воздействия имперской идеологии на сознание дворянства, главной социальной опоры престола, исследовалась в работе путем детального анализа эпистолярного комплекса, составленного на основе обширной корреспонденции представителей верхушки господствующего сословия, общая характеристика которого дается в параграфе «Письма как источник по социальной истории элиты российского дворянства».
Использованная в диссертации корреспонденция в целом адекватно отражает генеральную совокупность чрезвычайно богатого эпистолярного наследия российского дворянства второй половины XVIII века и условно разделяется на традиционную, интимную и интеллектуальную переписку19. К традиционной переписке, преследующей конкретные, часто прагматичные цели и ориентированной на стандарт письмовников, относились прошения, жалобы, рекомендации, благодарности, соболезнования, поздравления, семейная переписка бытовой тематики. Интимные послания, охватывающие самый широкий круг вопросов и содержащие эмоциональное выражение мыслей и чувств автора, можно уподобить задушевному разговору. Интеллектуальная переписка, свидетельствующая об усложнении внутреннего мира «просвещенной личности» XVIII века, была распространена в среде писателей, драматургов, поэтов, масонов и в целом образованных людей того времени, отличалась тематической и сюжетной определенностью, логической подачей материала и мировоззренческой направленностью обсуждаемых проблем.
Анализ биографий авторов привлеченных к работе писем, обнаружил сложную структуру верхушки господствующего сословия, наличие нескольких пересекающихся по своему составу элит, среди них - элита власти, то есть близкие ко двору сановники; экономическая элита, к которой относились богатые латифундисты; просвещенная элита, первые поколения русской дворянской интеллигенции; и, наконец, элита прошлого, затухающие фамилии с гордой родовой памятью о прежнем могуществе. По активности мысли и интенсивности жизни эти круги составляли наиболее деятельную и думающую часть господствующего сословия, чья переписка отразила степень зависимости всего дворянства от идеологии самодержавия.
Привлеченные к работе эпистолярные источники не были органичены лишь перепиской дворянства. В диссертации также использовались сведения, сожержащиеся в посланиях Петра I (письма Екатерине I, адмиралу Ф.М.Апраксину и др.) и Екатерины II (государственным деятелям, монархам других стран, вел.кн. Павлу Петровичу, Вольтеру и т.д.), а также членов царской фамилии и их родственников, например переписка Вюртембергов; использивались письма дворян властвующим особам и представителям других социальных групп - крестьянам, купцам, иностранцам, и кроме того, разнообразные прошения и челобитные на высочайшее имя.
Помимо частной корреспонденции и законодательства выводы работы основываются также на данных других видов источников, материалы которых, однако, не были подвергнуты сплошному анализу. Эти документы можно ранжировать по видовой принадлежности, социальным функциям и специфике отражения реальности прошлого:
- Законодательные акты, относящиеся к более раннему периоду, в частности, отдельные статьи Судебников 1497 г., 1550 г., 1589 г. и Соборного Уложения 1649 г., а также некоторые указы конца XVIII – начала XIX вв., опубликованные в XXIV-XXVI томах ПСЗ.
- Источники, проясняющие обстоятельства возникновения тех или иных законов, но не вошедшие непосредственно в их текст, в том числе императорские распоряжения и распоряжения крупных чиновников, донесения, доклады, письма в Сенат. К этой же группе можно отнести нереализованные проекты, которым не суждено было приобрести законодательную силу, но в которых, тем не менее, отразились важные тенденции сословной политики власти и социальной культуры верхушки дворянства. В частности, к работе были привлечены: протоколы заседаний «Комиссии о вольности дворянства» и представленный императрице доклад собрания о «Праве дворянском»; наставления братьев Паниных будущему императору Павлу I, а также их проекты «О реформе Сената и создании Императорского Совета при монархе», «О фундаментальных государственных законах» (в редакции П.И.Папина и записи Д.И.Фонвизина), записка А.А.Безбородко «О потребностях Империи российской» и др.
- Официальная публицистика и памятники общественной мысли XVIII в., а также отдельные произведения более ранних и поздних периодов. Начало столетия представлено в работе прежде всего такими нарративными источниками, как речи самого императора, проповеди Феофана Прокоповича и Гавриила Бужинского, «История Свейской войны», «Рассуждение, какие законные причины Его Царское Величество к начатию войны против короля Карла XII имел» Петра Шафирова, знаменитый учебник хорошего тона «Юности честное зерцало» и др. При воссоздании официальной идеологии и сознания высшего сословия периода Екатерининского правления использовались: «Наказ» Уложенной Комиссии; книга, предназначенная для народных городских училищ, «О должностях человека и гражданина», и ее первоисточник сочинение С.Пуффендорфа «De Officio Hominis Et Civis Juxta Legen Naturalem Libri Duo»; некоторые публицистические произведения таких дворянских авторов, как М.М.Щербатов («О повреждении нравов в России»), М.Н.Муравьев («Понятие благородства»), Я.Б.Княжнин («Отрывок толкового словаря»), Н.И.Новиков (статьи в журнале «Трутень»), Д.И.Фонвизин («Опыт российского словника»), Н.М.Карамзин («Записка о Н.И.Новикове») и ошибочно приписываемая Радищеву анонимная «Беседа о том, что есть сын Отечества», рукопись политического содержания с критикой внешней политики Екатерины II неизвестного автора, «Об Общественном договоре или Принципы политического права» Ж.-Ж.Руссо, «Рассуждения о Франции» Ж.Местра, имитация «Завещания Екатерины II» С.Марешаля и др. Кроме того, в диссертации были использованы публицистические произведения более ранних периодов, в частности, «Сказание о князьях Владимирских», сочинения князя Курбского и его переписка с Иваном Грозным.
- Источники личного происхождения, воспоминания, дневники, журналы, записки и т.п. Реалии Петровского правления были воссозданы в диссертации на основании мемуаров бывшего дипломата А.В.Желябужского, представителей голштинской знати графа Г.-Ф.Бассевича и камер-юнкера Ф.-В.Берхгольца, датского министра Ю.Юля, английского посланника лорда Чарльза Уитворта. Для анализа общественной мысли Екатерининской эпохи использовались «Записки», «Мысли из особой тетради» и «Завещание» самой императрицы, а также «Записки сенатора И.В.Лопухина», «Жизнь и приключения Андрея Болотова», «Дневник» А.В.Храповицкого, «Записки» Е.Р.Дашковой, «Письма русского путешественника» Н.М.Карамзина, «Взгляд на мою жизнь» И.И.Дмитриева, «Записки из известных всем происшествий и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврила Романовича Державина», «Журнал моей поездки в Смирну генеральным консулом» И.И.Хемницера и др.
- Произведения художественной литературы, прежде всего, оды Г.Р.Державина, М.М.Хераскова, В.В.Капниста, басни и эпиграммы И.И.Хемницера, стихотворения Н.А.Львова, Н.М.Карамзина, А.М.Бакунина, пьеса Я.Б.Княжнина «Вадим Новгородский», «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева, сентиментальная проза М.Н.Муравьева «Обитатель предместья и Эмилиевы письма», «Недоросль» Д.И.Фонвизина, а также отдельные творения Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Белинского, Герцена.
- Словари и лексиконы, отражающие русскую языковую традицию, а также содержащие сведения о некоторых немецких, английских, французских и польских терминах XVIII столетия: «Материалы для словаря древнерусского языка» И.И.Срезневского, «Словарь русского языка XI-XVII вв.», «Словарь Академии Российской» (1798-1794), «Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный» (1806-1822), «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, «Этимологический словарь русского языка» М.Фасмера, Историко-этимологический словарь современного русского языка, Teutscher, und Reussischer, Dictionarium. Das Wiener deutsch-russische Wörterbuch (факсимильное издание XVII в.), Allgemeines Haushalts-Lexikon (1751), Dictionnaire universel François et latin vulgairement appelé dictionnaire de Trévoux (1771), Geschichtliche Grundbegriffe (1972-1975), Lexikon der Aufklärung. Deutschland und Europa (1995), и др.
- Наконец, в отдельную группу источников можно объединить документы эпохи, характеризующие саморепрезентацию власти – описание фейерверков, триумфальных въездов, церемониалов, которые сохранились в законодательных актах, воспоминаниях, извещениях, направляемых к европейским дворам, в произведениях изобразительного искусства и т.д.
В диссертации использовались как опубликованные, так и неопубликованные источники, находящиеся в фондах рукописных отделов библиотек и в архивах Москвы, Петербурга, Германии, Франции, Ирландии и т.д.20 В ходе работы было произведено сравнение многих опубликованных в XIX в. текстов с их рукописными оригиналами и черновыми вариантами, что позволило, в частности, воссоздать этапы работы императрицы над «Жалованной грамотой дворянству», выявить «своеручные» замечания Петра I и Екатерины II, сопоставить проект «О фундаментальных законах» и письма братьев Паниных вел.кн. Павлу Петровичу и т.п. Кроме того, изыскания в архивах позволили сделать ряд уникальных открытий, к которым можно отнести обнаружение коллекции манускриптов, принадлежащих историку Александру Брюкнеру, неизвестные письма Петра I Ф.М.Апраксину, «О преимуществе Императорского Величества» Екатерины II, оставленное С.М.Гамалеей описание последних дней жизни Н.И.Новикова и т.д.
Методика исследования документальной базы работы включает следующие приемы научной критик источников: классификация, сплошная обработка информации, хронологический и диахронический сравнительные подходы, которые позволили проследить эволюцию государственной доктрины, специфику отражения официальных идей в текстах с различными социальными функциями, а также каналы и результативность воздействия власти на сознание дворянства. Методы, реализованные на основе детального лексического изучения текстов письменных памятников XVIII в., рассматриваются в параграфе «Источниковедческие принципы понятийного и семиотического анализа документов». Понятия, которые стали важнейшим орудием социального контроля со стороны престола, подтверждением внешнеполитических успехов империи, действенным инструментом политического дискурса просвещенной элиты и власти, рассматриваются на трех уровнях: государственном, сословном и личностном. При прочтении источников были проанализированы следующие термины: император, империя, государь, самодержец и т.п., то есть понятия, с помощью которых происходила самоиндентификация власти, репрезентация образа монарха в официальных источниках и его восприятие элитой высшего сословия; дворянство, благородное сословие, народ, гражданин, служба Отечеству, служба императору, чин и т.п., т.е. понятия, выражающие представления власти и личности об иерархии общества и месте дворянства в этой социальной пирамиде; холоп, раб, верноподданный, сын Отечества, честь и т.п., иначе говоря, терминология, которая собственно определяла взаимоотношения дворянина и власти.
Исследование документальной базы диссертации интенсифицировалось с помощью таких источниковедческих методик, как создание коллекции электронных текстов21, что облегчило их интерпретацию и позволило применить «поиск по модели», реконструкция семантических полей того или иного термина, выявление спектра его определений, синонимов и антонимов, а также контекстов употребления в источниках с различными социальными функциями. При анализе законодательных актов, которые исследовались как нарративный текст, особое внимание обращалось на историю создания, преамбулы, толкования, титулатуру монарха, обращение к различным социальным группам подданных, ссылки на предшествующие указы и манифесты и т.д.
Научная критика источниковой базы диссертации позволила выявить основные каналы идеологического воздействия власти на сознание дворянства, узловым этапом в истории которого стало правление Петра I. Глава I