Geum.ru

nethouse ru

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава ХIОбъяснительная записка
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   19

Глава ХIОбъяснительная записка


Это было странное чувство – возвращаться в хорошо знакомое место после всего, что произошло. Столько событий, такие потрясающие открытия, а обои в прихожей остались зелеными, и лампочка давала знакомый яркий свет, и куртка вешалась на привычный крючок. На решетке меня ждали все те же голубые тапочки.

И тот же взгляд отца, и тот же шумящий чайник на кухне. Мне казалось, я до секунды знала, что произойдет дальше, сколько мне надо сделать шагов по коридору, чтобы попасть в ванную, где я с закрытыми глазами могу нащупать полотенце, взять зубную щетку, забраться под душ.

– Чашку выгуливала?

Я все еще стояла в прихожей, прижимая к себе чашку. Словно она была единственной ниточкой, связывающей меня с Максом.

Папа смотрел на меня с любопытством. И мне не было стыдно, я не боялась, что мою тайну узнают. Потому что это была такая тайна, о которой хотелось рассказать всем.

Я быстро закивала, приложила чашку к щеке – прикосновение холодного было сейчас очень приятно.

– И как ей?

– Понравилось, – пробормотала я.

– Ну, ну… – откликнулся отец. Когда-то давным-давно он решил ничему не удивляться и просто любил нас с мамой, принимал от нас все, что бы мы ни сделали.

Он еще постоял немного в коридоре, глядя на чашку, словно мысленно выспрашивал у нее, где я была и что делала. Потом вздохнул и ушел в комнату. Наверное, узнал от чашки все, что надо.

Я посмотрела на рыбок, уже который год плывущих по синим бокам чашки.

А что, если ничего не было? Что, если мне все только показалось? Рыбки качнули плавниками, шевельнули ртами: как, ты не веришь? Была, стояла рядом и не веришь?

Я прикрыла рыбок руками, чтобы они больше ничего не говорили. Какие-то они сегодня слишком разговорчивые. Не возьму их в следующий раз с собой. Попрошу Макса принести утюг. Стану с утюгом гулять. Он вряд ли будет болтлив.

Шнурки на ботинках не развязывались, и я чуть не порвала их. Долго прыгала на одной ноге. Мне хотелось поскорее оказаться за дверью, упасть головой в подушку, чтобы сама с собой во всем разобраться.

Голое окно глянуло на меня привычными глазами освещенных окон домов напротив, в лицо пахнула приятная прохлада.

Я упала на кровать, понимая, что сейчас разревусь. Моя несчастная голова отказывалась понимать произошедшее.

Значит, все правда? Все на самом деле? Я теперь не одна. Со мной Макс. И мне уже никогда не будет страшно. Потому что стоит его позвать, он придет. Как бы далеко ни был, появится, и никакие страхи не посмеют напугать меня. Они убегут, растворятся, лопнут. Их уже нет. Вот моя комната. Привычно темная, привычно наполненная звуками, и я точно знаю, что ничего опасного здесь нет. Для страха не осталось места. Все уголки, все закуточки, все пыльные щелочки заняла любовь!

Да, да, я мечтала… Нет, не мечтала – точно знала, что когда-нибудь влюблюсь. Что появится кто-то необыкновенный и спасет меня. Спасет от косых взглядов и злых слов, от жестоких насмешек одноклассников и иссушающего одиночества. Но я даже предположить не могла, насколько все будет необычным.

Макс!

Я уткнулась горячим лбом в подушку.

Конечно, так не бывает. Об этом показывают в кино и пишут в книгах.

Макс! Он же такой… Необыкновенный. Сильный. Смелый.

И я не сомневалась, что мое счастье будет бесконечным, нам никто никогда не помешает.

Я перевернулась на спину. Незашторенное окно притягивало взгляд. Где-то там сейчас ходил Макс. Может, стоял во дворе и смотрел на мой этаж. Или ругался с Катрин. Или выслушивал наставления от дяди. Или валялся на кровати с книгой. Как бы мне хотелось, чтобы он оказался рядом. Пускай на расстоянии, например, вон там, на стуле. Я бы его видела, слышала. И это был бы самый чудесный сон в моей жизни.

Он сидел на подоконнике. На фоне черного неба хорошо был виден чеканный профиль. Макс улыбался. От его улыбки шел нежно-розовый свет, и я плыла в нем, как в колыбели.

– Маша! – Мамин голос вырвал меня из сна, и я открыла глаза с ощущением, что прошла всего секунда. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Я откинулась на подушку. В голове моей стоял непривычный сумбур. Что-то мне такое снилось… Очень приятное. И еще какие-то события происходили во дворе. Там были люди… много людей…

– После вчерашних прогулок встать не можешь? – Мама быстро прошла по коридору.

Прогулок? Ах да, Катрин позвала гулять. А потом пришел Макс.

Макс!

Я вскочила и в панике оглядела комнату. Это уже похоже на бред. С чего я решила, что здесь кто-то должен быть?

Нерешительно подошла к подоконнику, прислонилась лбом к стеклу. От моего дыхания оно перед носом запотело, и на нем стали проступать буквы.

Я обернулась, чтобы убедиться, что мама не собирается врываться в мою комнату, и несколько раз с силой выдохнула на стекло.

«Маша», – проступило на нем. И еще несколько раз печатными буквами: «Маша», «Маша», «Маша».

Рука пошла вверх раньше, чем я успела что-либо сообразить. И еще долго на стекле держался развод от ладони, которой я провела по написанным словам.

– Хватит спать на ходу! – Мама, как всегда, была активна, а я, как всегда, плавала по волнам собственной фантазии. – Откуда у тебя заварка в чашке? Опять ночью вставала чай пить?

Чашка демонстративно выпячивала свои синие бока с рыбками, которые уже приготовились повторить свою историю маме. Но мама не умела их слушать. Она даже не посмотрела на них внимательно.

Я прошла на кухню и плеснула в чашку кипятка, чтобы та не выглядела больше такой надутой и важной, и достала из холодильника колбасу.

– Май, есть же мюсли! Зачем тебе эта оберточная бумага? – мама не отставала.

Она с ужасом смотрела, как я создаю себе бутерброд. Колбаса с краю немного заветрилась, но выглядела вполне съедобной.

– По телевизору рассказывали, что в колбасе девяносто пять процентов мяса и всего пять процентов мышиных хвостиков.

Какая же я голодная! Еще пара таких ночных прогулок, и я по утрам начну уничтожать целый холодильник продуктов.

– Эх, Майка, Майка, – покачала головой мама, допивая свою болтанку. – Только ты стала хорошо выглядеть и снова хочешь превратиться в чучело? Посмотри, что сделала ламинария!

Кусок застрял у меня в горле. Нет, не могучее и волшебное средство под названием «ламинария» заставило меня забыть о еде. Я вдруг вспомнила, как холодные тонкие пальцы касались моих волос, как глубоко дышал Макс, когда был рядом.

Надкушенный бутерброд вернулся на тарелку. Я встала из-за стола и с опаской пошла в ванную.

Из зеркала на меня глянули знакомые настороженные глаза. Нос, скулы, упрямо сжатые губы – все на месте.

Я провела рукой по щекам, кожа была чистой. Машинально глянула на светло-розовый шрам на руке, коснулась своих волос. Они отражали тусклый свет лампочки и казались светящимися. Локоны чуть сбились после сна, но не потеряли своей формы.

Такими мои волосы были только один раз в жизни – когда дотошная парикмахерша по настоятельной просьбе мамы вылила на меня огромное количество разнообразных масок, добавила кондиционер и бальзам. Несколько дней потом я сама себя в зеркале не узнавала.

А сейчас?.. Общение с вампирами так хорошо влияет на структуру волос?

– Куда ты пропала? – Мама в прихожей надевала плащ. – Отраву с мышиными хвостиками я выбросила. Ешь салат из морской капусты! Я побежала.

Я вяло махнула рукой, боясь отвести взгляд от собственного отражения. Вдруг я моргну, и на меня из зеркала глянет лохматая баба-яга с единственным кривым зубом, торчащим изо рта?

Ничего не менялось. В зеркале была я.

Вот что любовь-то с людьми делает!

Я бросила последний взгляд в зеркало. И что мне теперь со всей этой красотой делать?

– Малинина меня теперь убьет, – прошептала я, нащупывая краны. Потрясение надо было смыть холодной водой. – Или сама себя покусает от зависти.

В дверь настойчиво позвонили.

Могучая троица не дождалась меня около кустов и решила подняться?

– А тебя не учили спрашивать, кто там, прежде чем выскакивать за дверь?

Макс был свеж, бодр и, как всегда, обаятелен. Серая водолазка с высоким воротом ему очень шла. Так и хотелось кинуться ему на шею. Но я сдержалась.

– Ты чего тут делаешь? – Глупее вопроса с утра в голову мне не приходило.

– Проверяю, все ли живы. – Макс выразительно посмотрел на меня, и я вдруг вспомнила, что до сих пор стою в одной ночнушке.

– Ой! – прыгнула я за дверь ванной комнаты. Из одежды здесь нашелся только халат. Подхватила его, метнулась к себе, крикнув: – Я сейчас!

– Ты очень красивая! – Макс беззастенчиво рассматривал меня.

– Да как ты смеешь! – метнула я в него халатом и захлопнула дверь прямо перед носом. – И не подсматривать за мной! Слышишь?

– Если нельзя, но очень хочется, тогда можно, – раздалось из-за двери. – Как-то так, если я не перепутал падежи.

– Ты хочешь, чтобы я тебя похвалила? – засмеялась я.

А теперь за дело – юбка, зеленые колготки, зеленый свитер. Шею замотаю шарфом.

Я распахнула дверь и врезалась в Макса. Он осторожно обнял меня за плечи.

– Какие у тебя сегодня планы на вечер?

– Сидеть дома. Мама запретила выходить на улицу.

Макс улыбнулся, и все его лицо преобразилось. Совершенно восковое, оно вдруг озарилось внутренним светом.

– Не уходи никуда. Я за тобой зайду. – Он отстранился, и я смущенно потупила глаза.

Черт! У меня гость, а я ему ничего не предложила!

– Чаю со мной выпьешь?

Макс захохотал так, что не только книжки на полках подпрыгнули, но, кажется, заорала сигнализация у машин во дворе.

Я в ужасе втянула голову в плечи. Услышат соседи, скажут, что утром у меня кто-то был. Сделала страшное лицо, зашикала, замахала руками, изображая вертолет перед взлетом, и Макс зашелся в новом приступе смеха.

Оставалось только спрятаться на кухне.

Так, что же едят вампиры? Может, ему предложить колбасы? Куда мама дела мой бутерброд?

Когда я начала выгружать из холодильника продукты, лицо Макса вытянулось.

– Может быть, что-нибудь для тебя здесь подойдет? – пробормотала я, придирчиво разглядывая глазированный сырок. Кажется, срок годности еще не истек. – А, и вот еще! – вытащила я из навесной полки шоколадку. Меня же угощали шоколадкой, значит, сладкое они едят.

– Ты хочешь меня угостить? – вкрадчивым шепотом осведомился Макс и стал всем телом клониться в мою сторону. Верхняя губа дернулась, обнажая невероятно крепкие белые зубы.

Шоколадка с шуршанием выскользнула из фольги, а я вновь забыла, как дышать.

Макс застыл около стола, снова захохотал, запрокинув голову.

– Ты совсем ничего не ешь? – пробормотала я, залезая под стол за рассыпавшейся шоколадкой. Белые руки мелькнули перед моими глазами, и весь шоколад оказался в фольге. Макс вложил шуршащий сверток мне в ладонь и вдруг припал губами к моему запястью.

Дыхание у него было холодное, но чем дольше он держал губы на моей руке, тем теплее они становились.

– Видишь? – на секунду оторвался он от моей руки. – Ты меня греешь. Никакая Малинина меня так не согреет. Перестань себя сравнивать с ней! Если кто-то и может тебя убить, так только я. Никому не уступлю этого права!

Нет, Макс точно подслушивает мои мысли…

Его кожа оказалась гладкой и мягкой, прикосновение было приятным, и я еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в его рукав – так хотелось продлить ощущение.

Чтобы не совершать никаких глупостей, я провела рукой по его волосам.

Мягкие. Очень мягкие и податливые.

«И за что мне такое счастье?» – подумала я. Или произнесла вслух? Почему лицо Макса стало серьезным?

– Никогда больше так не говори, – пробормотал он. – Это мне надо удивляться, что такой человек, как ты, позволяет мне быть рядом с собой.

– Что ты! Ты хороший!

Я снова провела рукой по его волосам. Шоколад плавился в наших ладонях.

– Я ужасно хороший, – поднял Макс голову. На меня глянули холодные звериные глаза. – До того ужасный, что места хорошему не остается. Хочешь, я тебе покажу, что ничего хорошего во мне нет?

– Прямо сейчас?

– Нет, вечером. – Макс был уже около стола. – Сейчас тебя ждет завтрак. Что у вас обычно едят по утрам?

– Молодых вампиров с ламинарией, – брякнула я и помрачнела. Не нравились мне такие разговоры. Макс постоянно что-то недоговаривал, как будто скрывал от меня какую-то страшную тайну.

– С ламинарией? – Макс отодвинул в сторону свертки, которыми я щедро закидала стол, и склонился над моей тарелкой. – Обворожительно пахнет. Йод, бета-каротин, витамины В1, В2 и С. Все вместе хорошо влияют на щитовидную железу, способствуют росту волос и ногтей.

Началось… Я тоже нависла над тарелкой, пытаясь в темно-зеленых «макаронинах» разглядеть все их полезные составляющие.

– Ты быстро найдешь общий язык с моей мамой. Особенно если разложишь ее творог на составляющие.

– А с тобой? – Глаза Макса стали глубокими, и я почувствовала, как меня неодолимо затягивает в них.

– Ну, если ты такой же полезный, как ламинария… – промямлила я.

– Я полезнее, – заверил меня Макс и опустил глаза, отчего я с облегчением вздохнула. – Например, могу каждый раз напоминать, что ты опаздываешь в школу. Es klingelt! [ ? ]

Я ахнула и побежала собирать сумку с учебниками. Что же за дела такие! Рядом с Максом время течет так стремительно, так незаметно!

Пока я металась по комнате в поисках запропастившегося учебника по алгебре, непроизвольно бросила взгляд в окно.

Очень хотелось поддеть Макса. Предложить ему, скажем, продемонстрировать свою силу: спрыгнуть вместе со мной с двенадцатого этажа в окно и сразу забросить меня на третий этаж нашей школы. Вот все впечатлятся! Но это было бы уже слишком.

Лифт уже ждал нас.

– Я думала, вчера вечером ты зайдешь ко мне пожелать спокойной ночи.

– К тебе часто заглядывают Карлсоны? Не думаю, что человек, забирающийся по стене дома, для вашего города нормальное явление. Или у тебя по соседству живет сумасшедший скалолаз?

– А слова на стекле? – не удержалась я.

Макс смущенно хмыкнул.

– Ошибки молодости. Больше не повторится.

– До вечера?

Мы стояли на первом этаже. В грязные окна лестничного пролета было видно, что на улице пасмурно.

– До вечера, – отозвался Макс. – Тебя будет ждать сюрприз.

Впрочем, сюрпризы меня ждали уже в школе. Нет, вовсе не могучая троица. Я сильно опаздывала, поэтому девчонки ушли точить свои злые языки об кого-то другого. Куст белозубо глядел на меня помятыми окурками.

Зато на крыльце школы маялся хмурый Колосов. От нечего делать пинал свой рюкзак, держа его за лямку.

Я медленно подходила к Пашке и думала о том, что с нашей прошедшей встречи прошли не какие-то восемнадцать-двадцать часов, а целая вечность. Событий вчерашнего вечера хватило бы на несколько жизней, но все они достались мне одной. Катрин, готы, вампиры, разговор с Леонидом Леонидовичем, утренний визит Макса – все это сильно изменило меня. И теперь в школу шел другой человек.

А вот Колосов был все тот же. И мне стало его жалко. До слез жалко, потому что сейчас я теряла друга.

Почему любовь заставляет делать выбор? Почему она не живет рядом с дружбой? Почему обязательно надо выбирать между безумным счастьем и надежным тылом? Пашка хороший, очень хороший, но он не потерпит рядом со мной Макса. Да и Максу вряд ли понравится постоянное соседство Пашки.

В душе у меня защемило, и я на мгновение заскучала по простому и понятному, такому замечательному прошлому. Надо все потерять, чтобы понять, насколько мне было хорошо раньше. Просто ходить на тренировки, просто ездить по воскресеньям в конюшню… Просто переругиваться с Малининой, давать списывать на контрольных Маркеловой, слушать неугомонную Репину, брать диски у молчаливой Семеновой, с уважением поглядывать на здоровенного Синицына…

Прошлое вдруг окрасилось для меня в розовый цвет, прощально махнуло парусом и уплыло вдаль. И вот передо мной стояло настоящее. Заметно подмерзшее и сильно недовольное.

– Про кладбище слышала? – буркнул Пашка после минутного переглядывания.

– Говорят, готов поймали… – неопределенно ответила я. Распространяться на эту тему не хотелось.

– У нас милиция в школе. Классы прочесывают.

Я вспомнила вчерашних преследователей. Кажется, никто из них в нашей школе не учится.

– Горят костры инквизиции? – попыталась пошутить я, но Пашка только скривился.

Милиция всегда гоняла готов. В том, что на них устроили облаву, ничего удивительного не было.

– Они совсем сбрендили, хотели человеческую жертву принести.

Воздух застрял в горле, и я закашлялась. Перед глазами промелькнула криминальная сводка с моими фамилией, именем, отчеством, ростом, объемами и цветом глаз. Из особых примет могла значиться только крайняя степень глупости.

Я хмыкнула. Можно не сомневаться: милиция – дело рук Катрин. Сначала она накрутила дураков-готов на охоту, а потом, когда та сорвалась, подставила их. А они с перепугу только и могли говорить, что о жертве, которую им надо принести, чтобы стать всемогущими.

– Мишлен! – Пашка схватил меня за локоть. – Ты там была?

– Делать мне больше нечего… – выдернула я руку. – Меньше фильмы ужасов перед сном смотри!

– Гурьева, они за тобой охотились, да? – кричал Колосов мне в спину, но я, не оборачиваясь, поднималась по ступенькам к двери. – Я твоего Макса в землю вкопаю.

– Только тронь! – крутанулась я на месте. – Он вообще тут ни при чем. У этих ненормальных полнолуние! Потому им голову и сносит!

– Девчонка из твоего класса говорила, что у готов начались видения. Что к ним является кто-то.

– Наверняка обкурились, – зло процедила я, а сама подумала, что Леонид Леонидович плохо работает. Если стирать память, то уж всем.

– Гурьева, не надо!

Пашка стоял внизу около лестницы, и я испугалась, что он сейчас бухнется на колени.

– Колосов, шел бы ты на урок.

– Если докажу, что он плохой, ты его бросишь? – спросил Пашка с такой решимостью в голосе, словно прямо сейчас пойдет в наш подъезд, в мастерскую и силой вытрясет из Макса признание в его отрицательных качествах.

Я покачала головой и отвернулась.

Пашка с яростью впечатал кулак в рюкзак и побрел прочь.

Бедный, бедный Колосов… На пути изысканий его ждет жестокое разочарование – вряд ли ему удастся что-либо узнать.

Школа бурлила. То ли я не опаздывала на урок, то ли уроки сегодня отменили. Класс гудел, как расстроенный оркестр. Несчастная Маркелова сидела, схватившись за голову. Сегодня вопросов к ней было явно больше, чем она могла переварить.

– Гурьева, в чем дело? – Я и не заметила, что Роза Петровна сидит за столом, – настолько непривычно было ее видеть неподвижной. – Или прогулки по кладбищу для тебя важнее, чем уроки?

– Простите, пожалуйста, – пробормотала я, бочком пробираясь к своему месту.

– Последний год! – Вот теперь я узнавала Розу Петровну. Дождалась последнего и обрушила свой гнев на всех разом. – Вам поступать в институт! О чем вы думаете?

– А чего сразу мы-то? – пробасил Синицын.

– О тебе, Петр, я не говорю, – отрезала его из зоны своего внимания Роза Петровна.

Класс захихикал. Петьку ждало место в институте физкультуры, за его будущее никто не волновался.

– Непонятно, о чем остальные думают, – никак не успокаивалась училка. – Маркелова, ты когда на себя последний раз в зеркало смотрела?

– А чего не так-то? – заступилась за молчащую Лерку Стеша.

– Малинина, тебя забыли спросить! Ты от зеркала точно не отходишь! Все мысли свои там оставила!

– Чего вы на меня шумите? – начала злиться Стешка. Она терпеть не могла, когда на нее наезжали. – Вам не нравится, как я учусь?

– Какая учеба, если у вас одни танцульки с романами на уме! – продолжала крушить неприятеля русичка.

И тут я получила от Малининой сильнейший удар исподтишка.

– Чего вы на нас-то наезжаете? В нашем классе роман только у Гурьевой. Утром вовремя проснуться не может! Интересно, чем она по ночам занимается, раз на уроки опаздывает?

То, что у меня открыт рот, я заметила не сразу.

– Гурьева, и ты туда же? – тяжело вздохнула Роза Петровна, видимо, признав за мной вину в том, что французы спалили Москву в 1812 году. – Кто за вас думать будет, если вы уже в семнадцать лет безголовые?

– А ей думать не надо, – вовсю резвилась Малинина. – У нее в ухажерах богатенький буратино, который увезет ее на Канары и там в песке закопает. Для пущей сохранности.

Свои мстительные мысли о том, чтобы попросить Макса как-нибудь напугать вредную Стешку, я вовремя остановила. Не хватало еще пользоваться им как персональной страшилкой…

– Все хороши! – Все-таки Роза Петровна была педагог и умела, задевая одного, не забывать обо всех. – Жили бы нормально, милиция бы в школу не являлась. А то напридумывали себе черно-белых одежд! Прямо не люди, а не пойми что!

Русичка еще долго бухтела о том, какие мы плохие. Я как раз успела прийти в себя от Стешкиных наездов. И в это время в класс вошел милиционер. Он был пожилой и усталый, смотрел на нас так, будто попал в зоопарк и встретил диковинных животных. А животные с не меньшим интересом смотрели на него и ждали случая, чтобы напасть.

– Маркелова здесь, да? – хрипло пробормотал он, доставая бумагу из папки. – Объяснительную написала?

Лерка тяжело поднялась.

– Не было меня там, – буркнула она, глядя в окно. – И вообще я уже не гот. Меня все их заморочки больше не прикалывают.

Милиционер посмотрел на нее тяжелым взглядом, а потом перевел глаза на вскочившую Розу Петровну.

– Передайте ей бумагу, пускай садится и пишет, где вчера была. – Милиционер протянул учительнице свой листок, обвел недобрым взглядом класс. – Все пускай пишут, где были вчера вечером с шести часов до двенадцати. А также имена и фамилии людей, которые могут это подтвердить, их контактные телефоны. Родителей лучше не писать. Надо, чтобы были независимые свидетели.

Класс ошарашенно притих. От ужаса у меня вспотели ладони. Как я буду писать, где вчера находилась? Мне всех вампиров поименно перечислять, с годом рождения? Представляю себе списочек: «А родился он в 1633 году от Рождества Христова…» Меня тогда не милиция заберет, а «Скорая».

– Время, проведенное в туалете, тоже записывать? – Малинина игриво стрельнула глазками в сторону стража порядка, но натолкнулась на его суровый взгляд.

– Главное, чтобы вам оставшееся время в туалете провести не пришлось, – выдавил тот из себя. – Дату, время и число не забудьте. Подпишитесь. И помните об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

И тут же из всех углов класса понеслось:

– Чего мы такого сделали-то?

– Мы же не преступники!

– А если я весь вечер один был?

– Пишите, – с нажимом приказал милиционер. – Разговаривать с вами потом будут.

Народ достал из портфелей тетрадки, затрещали вырываемые листочки.

Я втянула голову в плечи и углубилась в изучение содержимого рюкзака. Если сделать вид, что пишешь, а потом не сдать? Дядька же не будет по фамилиям сверяться.

– А вы, – попросил милиционер Розу Петровну, словно прочитал мои мысли, – напишите пока список класса и общую характеристику каждого ученика в двух словах. – Из бездонной своей папки он выудил очередной лист. – Потом проверю, чтобы молчунов не было.

Я мельком глянула на класс. Кого бы попросить, чтобы подтвердил мое алиби? Маркелову?

Лерка сидела белее мела. Сейчас она как никогда была похожа на гота – бледная, с красными воспаленными веками и темными кругами под глазами. Неужели вчерашние события так сильно ее напугали? Готы ведь так мечтали встретиться с дьяволом! Пели про него песни. И вот когда он заглянул на огонек, перетрухнули.

А народ уже строчил небогатый событиями рассказ о прошедшем вечере. Вряд ли кто был на улице, все сидели дома за компом или перед телевизором, кто-то учил уроки, кто-то просто страдал фигней. И большинство делало это без свидетелей.

Трясущейся рукой я подписала листок, поставила дату и число, вывела «18.00» и задумалась. Что же было вчера? Пришла Катрин и позвала меня на улицу. Как раз там нас уже ждали заряженные готы. Ждали свою жертву. Потом появились Макс и вампиры, а часам к восьми последние отправились успокаивать своих поклонников. Успокоили они их экзотичным способом – привели на кладбище милицию. Потом следует обзвон всех учеников по списку, и моя мама говорит, меня нет дома. Вернувшись домой, я говорю, что была с Маркеловой. А Лерка наверняка гуляла на кладбище. И находилась если не в центре событий, то где-то рядом, старые связи так быстро не рвутся. А если общалась с ней, значит, тоже тусовалась с готами. Замкнутый круг. Уж лучше признаться, что я была с вампирами, чем с готами. За готов меня потянут в милицию, а за вампиров в дурдом. Вот и выбирай, что лучше.

Я вздохнула и снова посмотрела на Лерку. Непонятно, шастала она на кладбище или нет. И нашла ли она Лариску. Почему-то крысу стало жалко особенно.

Мой тревожный взгляд перехватила Малинина.

– Что, не можешь вспомнить, где была вчера? – промурлыкала она, явно наслаждаясь моей растерянностью. – Максику позвони, он напомнит. Только за совращение у нас статья.

Невидящими глазами я уставилась на листок, рука непроизвольно вывела напротив «18.00» слова: «Тренировка по фехтованию. Свидетель Павел Колосов». Я полезла за телефоном, пролистала записную книжку. Пашка подтвердит. Непременно подтвердит! Даже если это будет стоить ему грандиозного скандала.

«20.00—21.30 гуляла, свидетель Павел Колосов». Немеющими пальцами я переписала из сотового его номер. Пашки сейчас нет в школе, значит, о своем вчерашнем вечере он ничего не писал, и если его потом попросят, то он сможет написать все так, как надо.

Я на секунду зажмурилась, вытерла вспотевшую ладонь о штанину.

«21.30—00.00 – дома. Свидетели – родители».

От волнения щеки мои налились румянцем. Я, конечно, никогда не была примерной пай-девочкой, но и родителей старалась не обманывать. Ложь штука коварная – в какой-то момент ты неминуемо запутаешься, и все станет известно. Поэтому я не вру. Недоговаривать – это да, меньше говорить – могу, реже попадаться родителям на глаза – тоже пожалуйста. Но если меня спрашивали, где я была или куда иду, то всегда отвечала честно. До недавнего времени. Что теперь будет, представить страшно.

Милиционер лениво собирал наши листочки. Объяснять он ничего не стал. И так всем все понятно. Вчерашняя история в красках и подробностях была рассказана, и не по одному разу.

– Маркелова, – задержался дядька у входа, – не забудь про родителей. Да и вы тут как-то, – он глянул на опешившую Розу Петровну, – проведите со своей стороны работу. Все-таки не рядовой случай.

Русичка мелко кивала на каждое его слово.

Я отбила Пашке эсэмэску: «Если что, вчера вечером я была с тобой на тренировке», и тут же вырубила телефон. Отвечать на его вопросы я сейчас была не в состоянии.

– Ну что, допрыгались? – обрушилась на нас Роза Петровна, как только за стражем порядка закрылась дверь. – Вам все хиханьки! Вам все со смертью в кошки-мышки играть! А жизнь у вас не резиновая! Вам ее второй раз не выдадут! Сейчас вы поиграли, а страдать будете все оставшееся время!

Я постаралась незаметно для себя отключиться от ее бормотания. Встревоженные мысли с трудом приходили в порядок. Наверное, впервые я задумалась о том, что же будет дальше. Действительно, как далеко все это может зайти?


В окно смотрело тусклое утро, и мне, как никогда, не хватало Макса, его спокойствия, его уверенности. Казалось, просто появись он рядом, и мне сразу станет хорошо, все проблемы тут же разрешатся. Но его не было, и томительное ожидание рождало дополнительную тревогу. Это был тот случай, когда каждое расставание грозило стать вечным, а каждая встреча могла обернуться трагедией.

Пашка встретил меня во дворе дома. Он расположился на лавочке и болтал с Маринкой, сидевшей на подоконнике. Девочка наконец вышла на свою «прогулку» и теперь самозабвенно рассказывала благодарному слушателю о новом друге Максиме, какой он ловкий, сильный, все может и обещал ее вылечить. Сейчас они как раз подошли к истории с букетиком незабудок.

– А еще греки незабудки называли «мышиными ушками». – Маринка сверкала довольными глазами.

– Греки? – Пашка посмотрел на меня. Кажется, про цветочки я ему уже рассказывала. М-да, неудобно получилось.

– Ты теперь меня будешь сторожить? – буркнула я, быстро набирая код домофона.

– Я знаю, как тебе помочь. – Пашка пошел следом за мной. – На тебя наложен сглаз. Я позвоню верному человеку, он его с тебя снимет. Ты сама не видишь, что тебя дурачат. Все их деньги – откуда они? Машины, цветы, крутые прикиды! А что трепала девчонка? Что он легко забирается к ней на подоконник. Типичный домушник.

Между мной и Пашкой стремительно росла пропасть. Еще вчера надежней друга я и придумать не могла. А сегодня он несет полную чушь, и я уже не в силах его слушать. Торкнулась в душе ностальгия по прошлому, но я тут же отогнала ее прочь. Все у меня будет хорошо.

– Я получил твою эсэмэску, – после некоторого молчания напомнил Пашка. – Что у тебя со вчерашним днем?

– Нужен был свидетель того, что я не была на кладбище, – говорила я как можно более небрежно. – Я выбрала тебя.

– А тебя там, значит, не было? – Жалости от Пашки сейчас ждать не приходилось.

– Ты же знаешь, я не ходила на кладбище! – На меня уже накатывала злость. – Сам говорил, что меня там собирались прикончить.

– Как ты спокойно об этом говоришь! – тоже шел на взлет Пашка.

– Не понимаю, чем я им не угодила? Может, у них в октябре месяце охота на Маш?

– Им нужна не ты! – с вызовом бросил Колосов. – Что ты знаешь о своем друге? Кто он такой, откуда появился? Пришел, улыбнулся, и ты уже за ним побежала? Да у него таких, как ты, миллион! Ты не видела его самодовольной улыбки. Он издевается над тобой!

– Мне кажется, как раз ты сейчас надо мной издеваешься.

Лифт на вызов не откликался. Я пошла пешком.

– Ты видела его вблизи? – Колосов несся вперед без тормозов. – Белый как смерть. Это же какая-то косметика! Нельзя быть таким белым! А глаза? У него глаза маньяка! Наверняка именно он натравил на тебя готов. Откуда у парня машина, откуда деньги? Он же нигде не работает! Я следил, он днем не выходит никуда.

– Он работает в мастерской! – Я не могла больше выслушивать Пашкин бред. Почему все так сложно?

– Ага, и кем он там работает?

Что я ему могла сказать?

– Никем не работает, – быстро ответила я, стараясь больше не смотреть в Пашкино лицо. Мы были столько знакомы, что он наверняка почувствует, когда я говорю правду, а когда вру. – Он бродит по ночам и пьет кровь простых смертных.

Теперь настала очередь Колосова взвыть.

– Я серьезно! – воскликнул он.

– Вот и я серьезно – не лезь ко мне! – отрезала я. – Чего ты ко мне привязался? Я счастлива! Мне хорошо! И сколько бы ты ни старался, плохо мне не станет!

Хватит с меня душещипательных бесед. Пускай Пашка сходит с ума, меня это уже не касается. Хотя мне его жалко. Последнее время мне всех жалко. И Макса, и Пашку, и Маркелову, и даже Малинину.

Пашка отстал, не стал подниматься за мной на двенадцатый этаж. На свою лестничную площадку я вышла одна.

– О чем вы разговаривали? – Макс сидел на ступеньках, ведущих к закрытой двери чердака. – Что он от тебя хотел?

– Говорит, осину подходящую присмотрел. Предлагает, если что, воспользоваться, – не то зло пошутила, не то огрызнулась я. Меня взбесило, что сегодня все за мной следят. – Вас же осиновые колы берут?

– Мы все берем – и осиновые колья, и серебряные пули, а потом складываем их в коробочку, где уже лежат сердца поверженных врагов. Маленькие такие, засушенные, со спичечную головку. – Макс все еще хмурился. – Если он еще раз около тебя появится, голову оторву.

– Мне? – А он, оказывается, ревнив. Какая неожиданность!

– Тебя я съем, – рявкнул Макс. – Мы уже договорились. О чем вы разговаривали? Я видел, он тебя расстроил.

– Пашка решил меня спасать, – пожала я плечами. – От тебя. Говорит, ты сглаз на меня положил, я теперь за себя не отвечаю и иду к тебе по первому зову. Собирается приводить ко мне шептунью, проклятие снимать.

Макс не улыбался. Он смотрел на меня серьезно, губы его шевелились.

– Да, я положил на тебя глаз, – кивнул он. – Ты мне понравилась. А что еще можно сделать с глазом?

– Не бери в голову, – устало махнула рукой я. – Глупости все это. Что там слышно про готов? К нам в класс сегодня приходила милиция.

Макс недовольно поморщился, словно у него заболел зуб.

– Удивительный у вас город! Раньше, куда бы мы ни приезжали, могли лет пять точно спокойно прожить. На нас даже внимания не обращали. Ну, живут и живут какие-то, занимаются своими делами. А у вас готы проходу не дают, ты со своим даром… Какой-то мальчик, настойчиво ищущий с нами встречи. Я устал твою Малинину куда подальше посылать. Раз ей сказал, что у меня дела, второй… А она упрямо ловит меня все время в одном и том же месте. Я ее уже за версту чую.

– Просто мы веселые. – Мне хотелось перевести наш разговор в шутку. – А ты какой? Как вы живете?

Я открыла дверь, сделала приглашающий жест в сторону квартиры. Макс церемонно поклонился, но вошел только после меня.

– Каждый находит свое удовольствие. Кто-то охотник, кто-то наблюдатель. – Не переставая говорить, Макс прошел в мою комнату, выглянул в окно, как будто проверял, есть там солнце или нет. Солнца не было. – А я люблю жить. Просто жить, просто видеть то, что вокруг происходит. Я обещал тебе показать свой мир и обязательно покажу. Ты поймешь, что нас не зря называют плохими. Мы чудовища, монстры, мутанты. Но люди побеждают. Для нас места на земле становится все меньше и меньше.

– Я очень хочу увидеть твой мир. – Разуваться я не стала, как будто прямо сейчас собиралась идти в поход. – А насчет людей… Не знаю, мне кажется, наоборот, вы побеждаете. Вы так заморочили голову Синицыну, что он близко ко мне подходить боится. А готы? Все знают, на кладбище что-то было, но что конкретно… – Я развела руками.

– Да, неудачно получилось. – Макс смущенно хмыкнул. – С готами работал Лео. У него замечательно получается стирать память. Но, видимо, кто-то убежал, он не всех успел обработать. Кстати, Лео и на тебя пытался воздействовать. И знаешь, как он понял, что ты не поддаешься его гипнозу?

Я пожала плечами. Чего меня-то гипнотизировать? Я ничего не знаю.

– Помнишь, вы встретились на лестнице? – Макс удобней устроился на подоконнике. – Обычно Лео делает так, что его никто не замечает. Спроси у кого угодно в доме, кто живет в мастерской, и тебе никто толком не ответит. А ты уставилась на него и глаз не отводила. Он пришел домой таким встревоженным, как будто встретил привидение!

– Вампиры боятся привидений? – рассмеялась я.

– Надо же чем-то развлекать себя.

– А чего вампиры еще боятся?

– Умных девочек, задающих вопросы.

– А еще? – Я стояла около зеркала. Макс остановился у меня за спиной. И чего я так опасалась? Вместе мы смотрелись великолепно. Тем более в цвете мы сегодня совпали, оба были в зеленом. – Вас же невозможно убить, правда?

Макс отвел глаза. Что там Катрин говорила про самоубийства?

Мне стало тревожно.

– Вы же бессмертны!

– В какой-то степени… – Макс отошел от зеркала.

– Серебряные пули?

– Нет, – покачал головой Макс. – Серебро, кресты, осиновые колы – это все литература. Быстрее убивает голод, большая потеря крови, любой наркотик…

– Наркотик? – Не могу представить Макса курящим или вкалывающим себе какую-нибудь дрянь.

– Наркотик парализует мышцы, и мы впадаем как бы в сонное состояние. Пока силы не вернутся, лежим без движения.

– Без сознания?

– Сознание у бессмертных всегда бодрствует.

– И тебя уже… – продолжать было страшно, но я должна была спросить. – Тебя уже пытались убить?

– Борются за жизнь не только люди, но и бессмертные, – пожал он плечами. – Один раз это был сумасшедший священник. А второй… – Макс замялся. – Третьего не будет.

Я подняла на него глаза. Как много тайн скрывает его спокойное лицо. Как он много видел. А я – ничего. Кто же пытался его убить? Лео, Эдгар? Что такого произошло, что сейчас они защищают Макса? Готовы скормить меня готам, но не трогать его…

– Ты мне когда-нибудь все расскажешь?

– Вряд ли мой рассказ будет интересным. – Макс снова стоял рядом. – Скорее печальным.

– Я согласна немного погрустить. – Я подняла руку, касаясь стеклянной поверхности. Макс положил свою руку сверху. – Эй! Подожди! – Я вгляделась в наши отражения. – А почему я тебя вижу в зеркале? Разве вампиры не боятся зеркал?

– Боятся…

Отражение Макса померкло. Я мотнула головой. Все стало как прежде, Макс стоял у меня за спиной. Он недовольно заворчал.

– Скорее ты меня загипнотизируешь, чем я тебя.

– Ах ты!

Я резко повернулась, но Макс уже был в дверях. Я пыталась его задержать, но он все время ускользал из моих рук. Так продолжалось до тех пор, пока Макс сам меня не поймал. Я оказалась у него в объятиях, таких сильных, что холода тела уже не чувствовалось.

– Ты помнишь, что близко ко мне подходить нельзя? – прошептал он. – Я опасен.

– Я хочу увидеть мир твоими глазами, – ответила я и потянулась поцеловать его, но он уже отпустил меня – между нами было знакомое расстояние в несколько метров.

– Увидишь. – Он больше не улыбался.

– Когда? – Мне не нравилось, что он все время уходит от интересных для меня тем. Прямо хоть становись вампиром, чтобы самой все узнать!

– Когда выучишь все уроки и за окошком стемнеет, – вкрадчивым голосом сказочника заговорил Макс. – Постучи три раза по батарее, открой окно пошире и громко скажи: «Встань передо мной, как лист перед травой». И я появлюсь.

– Вместе с милицией, врачами из дурдома и пожарными, – понимающе закивала я. Раз играем в детский сад, почему бы не продолжить. – Они будут струей воды из брандспойта успокаивать меня?

– Нет, прискачет Сивка-Бурка и станет прыгать под окном прекрасной принцессы, – недовольно поджал губы Макс. – И вообще с тобой нельзя ни о чем серьезном разговаривать!

Он ушел, и мне страшно захотелось сразу пойти к подоконнику, чтобы начать стучать по батарее.

Но тут раздался телефонный звонок. Меня проверяла мама. Я была дома. Я теперь до вечера буду дома. У меня назначено свидание на подоконнике.

Copyright © 2023. All rights Reserved.