Деструкция как причина становления
| Вид материала | Документы |
- Жан Гронден. Герменевтика фактичности как онтологическая деструкция и критика идеологии., 172.51kb.
- Социоло́гия (от лат socius общественный; др греч. λόγος мысль, причина) наука о закономерностях, 85.75kb.
- Xviii международные Рождественские чтения. Конференция "Дети-инвалиды в семье, обществе,, 135.51kb.
- A rel="nofollow" href=", 8282.81kb.
- Нарушения восприятия “себя”, как основная причина формирования искаженного психического, 140.01kb.
- Циолковский к. Э. Причина космоса, 718.43kb.
- Тематический план 2 ч Философия бизнеса. Влияние ментальности на действия Менеджера., 62.34kb.
- Как быть здоровым? или в чём причина Вашей болезни?, 905.72kb.
- § История развития системных идей, 88.19kb.
- Научно-исследовательская деятельность курсантов как фактор профессионального становления, 597.37kb.
В классической балинт-группе 8-12 участников (врачи и психологи) обсуждают своих проблемных пациентов. Руководителем группы является психотерапевт, располагающий достаточным опытом руководства балинтовской группы. Балинтовский метод служит для понимания и изменения проблем, существующих между врачом и пациентом. На Западе участие в балинтовской группе является обязательным для получения специализации по психотерапии.
Цели участия в балинтовской группе:
 | познание существующих отношений между врачом и пациентом |
| | улучшение понимания пациентов |
| | достижение менее обременительной работы с проблемными пациентами |
| | передача пациентам ощущения, что их могут хорошо понять |
| | осознание и применение эффекта от воздействия пилюли «врач» |
| | сенсибилизация прислушивания к скрытым планам пациентов |
| | интеграция соматических, психических и психосоциальных граней болезни в смысле постановки общего диагноза |
| | исчезновение больных, досаждающих помимо назначенных им сеансов. |
Врач и психолог должны умело и осознанно использовать отношения врач-пациент. Михаэль Балинт считал, что наиболее часто применяемым медикаментом в практике врача является сам врач. И врач, и пациент должны научиться переносить неудачи и конфликты, некоторую боль и некоторую тревогу, по крайней мере хотя бы на время. На основе взаимного интереса, желаний, конфликтов и обид образуется своеобразное отношение между врачом и пациентом, который остаётся верным врачу. Эти отношения очень трудно объяснить в психологических терминах. Это не любовь, не уважение друг к другу, отнюдь не взаимная идентификация, не дружба, хотя нечто от всего перечисленного в них конечно присутствует. Постепенно врач вкладывает в пациента ценный душевный капитал, а пациент приобретает этот капитал. Ценность отношений, прежде всего, лежит в общих переживаниях, как в здоровье, так и особенно в болезни, в том, как часто и с какими недугами приходит пациент, как он себя ведёт в тех случаях, когда происходит что-нибудь непредсказуемое, например, когда кто-то из близких пациента серьёзно заболевает или даже умирает, или сам пациент переживает особенно тяжёлый кризис. Несомненно, что с обоих сторон необходимо проявления доверия друг к другу, обращения другого в свою веру.
В балинтовской работе представляется возможность совершенно непредвзято и безо всякой подготовки рассказать о проблемах, возникнувших при лечении пациента. Посредством дополнительных расспросов, ассоциаций, догадок и фантазий проблема отношений коллеги со своим пациентом становится всё более ясной для участников балинт-группы. Пациенты больше всего страдают не телом, а всем своим больным существом. Чтобы инакое измерение, заключающееся в понимании межличностных отношений, стало профессиональной принадлежностью врача, необходим особый апперцептивный тренинг, охватывающий 4 уровня отношений врач-пациент:
1. деловой уровень – соответствует профессиональной компетентности и существующей системы здравоохранения
2. информационный уровень – охватывает то, что пациент сообщает или мог бы сообщить врачу, а кроме того всё, что сообщает пациенту врач
3. уровень действий – охватывает диагностические мероприятия, предложения методов лечения, медикаменты, и т. д.
4. уровень межличностный отношений – надежды, желания, страхи и ролевые ожидания пациента.
Для того, чтобы понять пациента, никак не обойтись без мужества. Одна из целей балинт-групп заключается в научении врача формировать отношения со своими пациентами в доверии и без страха. Балинтовские группы напоминают собой семинары, в которых врачи на основе докладываемых случаев пытаются понять проблемы пациентов и свое отношение к больным людям.
Обучающая цель для каждого участника такой группы – научиться больше слышать, больше чувствовать и больше видеть. Большинство балинтовских групп ведутся врачами с психоаналитическим образованием. Намерение М. Балинта заключалось прежде всего в том, чтобы научить врача понимать болезнь не как злостный удар судьбы, а видеть в болезни проявление страхов и конфликтов заболевшего человека. Решающим критерием здесь является умение врача «переводить» жалобы больного, то есть догадываться о том, что за скрытые проблемы прячутся за недугами. На групповом сеансе представляется история болезни и личность больного человека, все это совместно обсуждается. Вначале пытаются понять смысл «классических» медицинских симптомов. Следующим шагом будет выявление «уровня отношений» - чувств, установок и личной ситуации пациента. Балинт-семинары научают заглядывать внутрь себя. Врач начинает пытаться познавать и устранять расстройство посредством изменения своих отношений с пациентом.
Обучающий процесс, посредством которого врач приобретает и расширяет необходимые диагностические и терапевтические способности посредством Балинт-группы, охватывает следующие пункты:
o Тайные послания пациента: каждый пациент целенаправленно высказывает врачу жалобы, которые стали поводом его посетить. Но одновременно пациент ещё делает ненамеренные сообщения, которые, по меньшей мере, позволяют сделать столь же важные выводы о нём и его болезни. Именно такие часто как бы между прочим сделанные, с виду незначительные высказывания пациента («я уже побывал у столь многих врачей, но ...»), невербальные сообщения (способ появления, раздевания и т. д.) и содержащиеся в них (бессознательные) попытки воздействовать на врача, и производят определённый вид отношений к врачу
o Реакции врача на пациента: пациент вызывает у врача определённые чувства и побуждения к действию. Внимание к своим реакциям может предоставлять врачу диагностически ценную информацию о пациенте, для этого только необходимо научиться её воспринимать; а, кроме того, тогда перестаёшь руководствоваться только испытываемыми чувствами
o Диагноз врач-пациент: врач должен научиться – прежде всего учитывая тайные послания пациента и свои собственные реакции на него – производить правильный диагноз отношений.
Это имеет потому центральное значение, что психосоциальная доля недуга пациента является осадком нарушенных отношений, которые вновь и вновь манифестируются как расстройство в актуальных отношениях. Пациент в каждом новом контакте так сказать инсценирует расстройство, от которого он страдает, причём с огромной ловкостью, не осознавая сам того (навязанность повторения). Если врач принимает предложение пациента на формирование невротических отношений, то врач и сам попадает в навязанность повторения пациента, вместо того, чтобы помочь пациенту из неё выбраться.
В Балинт-группе врач научается способности введения между своими непосредственными реакциями на пациента и своими практическими действиями диагностическую плоскость наблюдений: он научается «сценическому пониманию»
o Терапевтически эффективное формирование отношений врач-пациент: Диагностическое понимание отношений врач-пациент защищает врача от того, чтобы реагировать комплементарно на предложение невротических отношений со стороны пациента, то есть врач научится не попадаться в те ловушки, в которых его способности оказывать медицинскую помощь на долгое время оказываются парализованными или осуждены на никчемность. Врач сможет нацеленно и терапевтично противодействовать попыткам пациента навязать особые отношения, причём для этого не потребуется вести с пациентом длинный психотерапевтический разговор.
Метод, посредством которого в Балинт-группе осуществляются подобные цели, заключается в точном анализе конкретных клинических случаев из практики участвующих врачей. При этом любой феномен, возникающий в группе имеет центральное значение, и обозначается он как «феномен резонанса». Имеется ввиду то, что докладываемый проблемный случай не только сам по себе рассказывается и анализируется в группе, но что одновременно он ещё раз разыгрывается в группе, причём тем яснее, чем скрытнее и непонятнее сообщаемая проблема для рассказывающего коллеги. Таким образом, обсуждаемый проблемный случай дважды презентируется в группе и потому в двойном смысле становится доступным для научения участников группы: один раз через анализ участника, а другой раз, дополнительно, посредством актуальных переживаний, возникающих в протекающем групповом процессе путём феномена резонанса.
Балинт-группа в работе со студентами-психологами. Опыт, накопленный в университете (Сборник Die Balint-Gruppe in Klinik und Praxis, Bd. 1, „Springer-Verlag“,
1988, стр. 98-109)
1. Краткие предварительные замечания о сути метода
Насколько я знаю, метод Балинт-групп следует считать абсолютно психоаналитическим. А это означает, что я применяю метод, преследующий цель: осознание бессознательного измерения складывающихся межличностных отношений. В этом объединяются и участники Балинт-группы, и её руководитель. При этом всем участникам совершенно ясно, что достичь подобного рода цели можно только преодолением больших трудностей (сопротивление). Трудности, возникающие при достижение цели, и являются предметом деятельности Балинт-группы. Они проявляются расстройствами отношений (перенос и контрперенос). Причина таких расстройств обнаруживается и интерпретируется с помощью психоаналитических методов (интерпретация).
В классической психоаналитической ситуации индивидуального лечения (отношения двоих людей) цель достигается посредством свободных ассоциаций пациента и свободно витающего внимания психотерапевта. В Балинт-группе ассоциации вначале даёт участник, докладывающий случай, а затем – остальные участники группы, в то время как руководитель исследует интеракционные (межличностные) явления в принципе тем же самым способом, который характерен и для работы в классической психоаналитической ситуации (свободно витающее внимание).
При этом было бы совсем неплохо различать следующие три измерения (уровня):
1. Бессознательное измерение отношений между докладчиком и его клиентом в ситуации «Там и Тогда», относящееся к реальным встречам обоих персон. Эта встреча подвержена искажениям в результате взаимного проявления переносов и контрпереносов.
2. Бессознательное измерение отношений в ситуации «Здесь и Сейчас», относящееся к реалиям Балинт-группы. При этом имеются в виду четыре варианта проявляющихся переносов:
· отношение между докладчиком и руководителем
· отношение между докладчиком и группой
· отношение между группой и руководителем (групповой перенос), а также
· отношение между отдельными участниками группы и руководителем.
3. Бессознательное измерение, в котором хотя и отражаются отношения, связанные с ситуацией «Там и Тогда», о которых рассказывает докладчик, но актуальны они для отношения Балинт-группы в ситуации «Здесь и Сейчас». Это измерение также соответствует переносам, поскольку переносимые паттерны отношений, проявлявшиеся прежде в ситуации с клиентом теперь повторяются, отражаются, подвергаются рефлексии или отображаются в Балинт-группе. Вот этот последний уровень и оказывается рабочей плоскостью Балинт-группы. Именно в ней будут интерпретироваться предъявляемые для анализа первоначальные отношения между докладчиком и клиентом, а также между клиентом и докладчиком.
Протекающие во втором уровне процессы переноса мешают достичь цели Балинт-группы, а именно, осознать бессознательное измерение первого уровня посредством использования отзеркаливающих феноменов третьего измерения. С учётом психоаналитической концепции переноса-контрпереноса достижение цели возможно только тогда, когда участники Балинт-группы смогут обнаруживать, понимать и интерпретировать свои реакции контрпереноса как ответы на формирующиеся переносы. А это уже означает, что участники должны уметь контролировать свой контрперенос. Говоря другими словами: они должны быть способными его обнаруживать,
· не реагируя на складывающуюся ситуацию бесконтрольно (горизонтальность отношений)
· сохраняя возможность проверять обнаруживающиеся в самих себе чувства на их качество, содержание и форму (вертикальность персоны).
Когда участники группы становятся к этому способны, тогда цель Балинт-группы достигнута. Но в нашей статье нас, прежде всего, интересует путь достижения этой цели. Как и любые другие пути жизни, он усеян шипами и вымощен камнями. И, тем не менее, можно научиться по нему идти, и именно посредством особого обучающего процесса, который мы называем «процессом групповых отношений» (Argelander, 1979). Практикующим врачам на всё обучение необходимо затратить 2-3 года при еженедельных семинарских занятиях в течение полутора часов (10 месяцев в году) (Loch, 1984). Моя работа с врачами тоже говорит в пользу такого срока.
2. Студенты-психологи в качестве участников Балинт-группы
В отличие от уже испечённых врачей в университете мы имеем дело с молодыми студентами, которые ещё учатся. Они находятся в стадии так называемой «поздней подростковости» (P. Blos) и ещё не полностью сформировали свою личностную идентичность, да и достаточно высокой профессиональной компетентности пока не достигли. Цель студентов заключается в получении хорошего образования, чтобы по завершении учёбы уметь хорошо справляться с выбранной ими деятельностью.
Rehberger (1977) обнаружил у студентов-медиков с огромным беспокойством переживаемую ими неуверенность при выполнении роли врача, для этого им достаточно было встретиться с больным; Rehberger интерпретировал это как проявление специфичной защиты от внутренней тревоги, возникающей под воздействием одновременных переживаний агрессии и симпатии к пациенту во время встречи с ним. Возникающая у студентов огромная потребность в самопознании явилась одним из следствие семинарской Балинт-работы; на работе в группе, прежде всего, сказывалось особое характерологическое и социальное положение конкретных студентов и их личностная откликаемость к проявившимся в результате Балинт-работы страданиям и внутренним конфликтам. Даже несмотря на это Балинт-группы доказали свою огромную эффективность в работе со студентами-медиками (Luban-Plozza, 1977, 1979; Freyberger, 1977).
70% студентов-психологов хотят работать в области клинической психологии или психотерапии: в медицинском учреждении, в консультационном пункте, в психотерапевтической амбулатории или в психиатрической больнице. У многих из студентов можно выявить латентную потребность помочь самому себе (Goebel-Siefert, .., 1980). Поэтому вряд ли кого будет удивлять то, что лекции и семинары Института психоанализа Франкфуртского университета (ФРГ) довольно хорошо посещаются.
В любом психоаналитическом курсе речь идёт о межличностных отношениях: как в учении о психоаналитических методах, так и в разных разделах психоаналитической теории, но особенное внимание на них обращается в группах самопознания и на супервизии, причём группы супервизии для меня являются синонимом Балинт-групп.
Если в группе самопознания речь, прежде всего, идёт о том, чтобы получше себя узнать – посредством интроспекции, и всё ради расширения самовосприятия в недоступных ранее областях, то группа супервизии нацелена, в явном согласии с данным вначале определением метода Балинт-группы, на бессознательное измерение трёх перечисленных нами уровней отношений, причём по сравнению с Балинт-группами, проводимыми с практикующими врачами, отмечаются следующие характерные особенности:
1. Во время психологической практики, длящейся 6 месяцев и заканчивающейся клинико-психологическим коллоквиумом, неопытный студент пребывает со своим первым клиентом на первом уровне отношений. Некоторым студентам удаётся и после завершения практики проработать со своим клиентом ещё несколько месяцев. Некоторые из студентов находят своих клиентов сами, скажем среди соседей или из студенческой среды. Довольно часто клиентами студентов оказываются пациенты с тяжёлыми нарушениями: патоманы (наркоманы и сходные формы патологии), психотики или делинквентные (склонные к правонарушениям) подростки.
2. На втором уровне отношений для каждого из участников показываются четыре вышеназванных формы процесса переноса: a) перенос докладчика на руководителя, b) перенос докладчика на группу, c) перенос группы как единого целого на руководителя и d) перенос отдельных участников группы на руководителя.
Проведённые нами эмпирические исследования с помощью психоаналитического интервью довольно часто обнаруживали у студентов-психологов проявляемые в переносе тревогу и агрессию. А, кроме того, выявлялись черты, присущие позднему подростковому периоду: неуверенность в себе и недостаточная самостоятельность, соединённая со страхом близости, плюс ко всему прочему излишняя заинтеллектуализированность, повышенная склонность отреагировывать и проецировать. И, тем не менее, в Гисен-тесте исследованные нами студенты-психологи оказались более нормальными по сравнению с невротиками. Перенос всей группы и отдельных её участников на руководителя колебался между латентной зависимостью и возмущённостью. Перенос участников друг на друга характеризовался внешне проявляемой солидарностью и латентным соперничеством друг с другом. В анализе материала, в котором обнаруживаются темы страха, мы неоднократно находили повышенные значения стыда, страха быть обиженным и выброшенным. Уже названный нами страх близости был обнаружен и при помощи так называемого анализа протокольных записей (Rost, 1981).
3. Довольно долго на семинарских занятиях в отношениях студентов-психологов к группе не обнаруживается основная плоскость отношений, а именно, повторение, отражение или рефлексия отношений между студентом-докладчиком и клиентом.
Melanie Klein
30.3.1882 Вена – 22.9.1960 Лондон
Отец Меляни Кляйн, вначале изучавший талмуд, в 37 лет принялся овладевать медициной и стал врачом. В 44 года он женился на 25-летней девушке. Из-за того, что отец не мог достаточно зарабатывать, чтобы содержать семью, его молодая жена была вынуждена открыть небольшую лавку.
В пять лет у Меляни умерла сестра, а в 20 лет ─ брат, страдавший болезнью сердца. Ещё девочкой, в 15 лет, Меляни твёрдо решила изучать медицину. К поступлению в Венскую гимназию Меляни подготовил её брат Эмануэль.
В 17 лет Меляни познакомилась с химиком Артуром Кляйном. В 21 год Меляни вышла за него замуж, отказалась от изучения медицины и начала овладевать в Венском университете историей и историей искусств, правда, до конца это обучение Меляни не довела. От брака с Артуром у Меляни трое детей: Мелитта, Ханс и Эрик.
Перед Первой Мировой войной семья поселилась в Будапеште, а до того пришлось сменить много мест, так как это было необходимо из-за работы мужа. В Будапеште Меляни впервые столкнулась с психоанализом. Перед Первой Мировой войной у неё за плечами уже было несколько лет обучающего анализа, который она проходила у знаменитого психоаналитика Шандора Ференци. Во время прохождения анализа Меляни заинтересовалась ребёнком родственников, у которого отмечались эмоциональные расстройства. Ей даже удалось находить интерпретации поступкам малыша. Ференци высоко оценил одарённость Меляни в области психоаналитического лечения ребёнка и поощрил её к более серьёзной работе в сфере детской терапии. 19.7.1919 Меляни Кляйн прочитала свой первый доклад на Международном Психоаналитическом конгрессе в Будапеште. А осенью этого года она стала членом Международного Психоаналитического общества. На Международном Психоаналитическом конгрессе в Гааге в 1920 году Меляни познакомилась с Фройдом и другими психоаналитиками того времени.
Огромное впечатление работа Кляйн, да и она сама, произвели на Карла Абрахама. Он приглашает её переехать в Берлин и открыть там психоаналитическую практику. Когда муж уехал в Швецию, Меляни вместе с детьми переселилась в Берлин. Понятно, что это повлекло за собой развод (1923 г.). Меляни Кляйн стала первым детским психоаналитиком в только что открывшемся Берлинском Психоаналитическом институте. Занимаясь терапией детей она создаёт психоаналитическую игровую технику. Меляни удалось убедительно показать, что свои игрушки ребёнок использует прежде всего для того, чтобы символически, в игре, проявить свои переживания, фантазии и страхи. Для истолкования игры ребёнка вначале Меляни использовала фройдовский метод истолкования сновидений. Наблюдая за игрой детей Меляни пыталась использовать принцип свободных ассоциаций. И с самого начала в лечении детей Меляни Кляйн самое пристальное внимание обращала на перенос, как один из важнейших факторов понимания детей-пациентов. Меляни Кляйн была абсолютно убеждена в том, что с ребёнком можно построить такие отношения, которые будут свободны от морализаторства, поддержки или других воспитательных воздействий. Только в такой атмосфере и может проходить психоаналитическое лечение, во многом напоминая собой лечение взрослых.
Частично под влиянием Абрахама, но и на основании накапливаемого ею опыта, Меляни стала в своей работе придавать огромное значение орально-садистическим стремлениям, и прежде всего их роли в формировании деструктивных фантазий. Примерно в 1930 году Меляни начала работать со взрослыми невротиками. Она заметила, насколько сильно помогает ей имеющийся опыт лечения детей. С самого начала существовала довольно заметная противоположность в подходах к технике у Меляни Кляйн и Анны Фройд. Их разногласия во вмногом определяли развитие психоанализа в те годы. Меляни считала, что детский анализ по своему стилю должен напоминать технику работы со взрослыми пациентами. Абрахам, будучи президентом Берлинского Психоаналитического общества, постоянно поддерживал Кляйн, а в течении 14 месяцев она проходила у Абрахама (до его смерти в 1924 году) свой второй обучающий анализ.
В 1925 году по приглашению Эрнеста Джонса Меляни прочитала в Лондоне целую серию докладов. После чего Джонс просит её переехать в Англию и начать работать в рамках British Psychoanalytic Society. Решение на переезд в другую страну далось Меляни тем легче, что после смерти Абрахама она подверглась резкой критике со стороны некоторых членов Берлинской группы. А кроме того жить в Берлине становилось опасно из-за всё больше нараставшего антисемитизма. В 1934 году Меляни понесла тяжёлую потерю: в горах погибает её сын Ханс. Дочь Мелитта Кляйн (позднее сменившая фамилию на Шмидеберг) как и мать изучала медицину и стала психоаналитиком. Она работала в Нью-Йорке. Со временем они стали сильно расходиться друг с другом в научных вопросах.
Научное творчество Меляни Кляйн прежде всего связано с открытием очень ранним форм функционирования сферы Я, проективных и интроективных механизмов и их роли в развитии психического мира ребёнка, а также с открытием очень ранней предварительный фазы эдиповского комлекса. Таковой Меляни Кляйн удалось обнаружить на очень ранних стадиях развития. Другим большим открытием Меляни Кляйн является создание концепции депрессивной позиции. По мнению Кляйн, эта позиция появляется после принятия ребёнком в свой психический мир матери в качестве целостного объекта. А ещё Кляйн открыла страхи и механизмы особой фазы, названной ею параноидно-шизоидная позиция; именно здесь и находится тот пункт фиксации, который порождает психоз. А под конец жизни Кляйн придавала особенное значение оральной зависти и её влиянию на фазы раннего развития.
То, что Меляни Кляйн стала обобщать сделанные ею наблюдения в работе с детьми и психотиками, создавая довольно произвольные концепции о наиболее раннем психическом развитии, очень скоро привело её к столкновениям с психоналитиками, придерживавшимися традиционных представлений. Технические нововведения, на которые вынуждена была пойти Кляйн в соотвествии со своими новыми концепциями, заключались в том, что она чаще интерпретировала, причём интерпретации использовались ею для регулирования уровня тревоги пациентов. Это привело к тому, что Кляйн вынуждена была отвергнуть некоторые положения, присущие технике аналитиков классического направления. Так как теории Кляйн принимались отнюдь не повсеместно, и тем не менее она всё равно пыталась обучать своим методам и подходам, то часть психоаналитиков стала рассматривать её опасной для классического психоаналитического учения.
Эмиграция в Лондон немецких и австрийских психоаналитиков пополнила ряды Британского Психоаналитического общества, работа которого скорее ориентировалась на эго-психологию и вытекающую из неё технику. Вот тогда и достигли своего пика контроверзы (разногласия и споры) в Британском обществе. Да и многие британские психоаналитики отвернулись от идей Кляйн. Если вначале Эдвард Гловер полностью разделял её идеи, то теперь он стал её строгим критиком. В британском обществе сформировалась группа «кляйнианцев», которая находилась в острой оппозиции к представителям классического психоанализа. Нужно отнести к большим заслугам британских психоаналитиков то, что эти мощные споры так и не послужили поводом для окончательного раскола. А после Второй Мировой войны проявляемая толерантность по отношению друг к другу привела к тому, что обе группы стали хорошо сотрудничать, оплодотворяя друг друга новыми взглядами.
Меляни Кляйн обладала великолепным даром клинического наблюдателя. В сделанных ею наблюдениях, описывающих ранние и глубокие переносы, проявляющиеся авербально, многому могут научиться и не «кляйнианские» студенты. После Второй Мировой войны Меляни Кляйн в основном работала как обучающий аналитик и как супервизор, отказавшись от активной роли в жизни Британского Психоаналитического общества. В 1951 году появилась её работа «Зависть и благодарность», а в 1961 году, уже после её смерти, «Описание анализа ребёнка». Даже на последнем году жизни Кляйн продолжала психоаналитические исследования (работа о трилогии Эсхила «Орестея»). В 1960 году Кляйн перенесла операцию на опухоли и умерла в этом же году от эмболии лёгочной артерии.
Саму себя Меляни Кляйн рассматривала как верную последовательницу Зигмунда Фройда и никогда не считала создаваемые ею теорические подходы и концепции как нечто такое, что может жить независимо от фройдовских теорий. Кляйн была твёрдо убеждена, что её представления, теоретические и технические инновации представляют из себя лишь дальнейшее развитие и расширение идей Фройда. Вклад Меляни Кляйн в психоанализ заключается в том, что особое значение она стала придавать объект-отношениям, на которые Фройд тоже обращал внимание во многих своих работах, например в концепции эдиповского комлекса. Но у Фройда объект-отношения всегда несколько отступали перед экономической и структуральной точками зрения.
Хотя Меляни Кляйн никогда не отвергала теории влечений Фройда, для неё в проявлениях побуждений и влечений в виде любви и ненависти на передний план выступали отношения с объектами. Основополагающей доминантой личности для Кляйн были судьбы объект-отношений. Там, где Фройд видел поиски объекта независимо от какого-либо удовлетворения влечений, там Меляни Кляйн обязательно видела поиск определённого объекта, рассматривая даже автоэротизм и нарцизм как результат судьбы определённого обьект-отношения.
Особое значение Меляни Кляйн придавала переносу. Для неё формирование переноса на психоаналитических сеансах было технически намного более важным, чем реконструкция прошлого. Да и в последних работах Фройда проработка в переносе тоже считается более необходимой, чем реконструкция прошлых событий. При рассмотрении переноса решающую роль Меляни Кляйн отводила проекции и интроекции.
Ещё в 1934 году, испытывая на себе влияние Меляни Кляйн, Джеймс Стрейчи подчеркнул роль проекции и интроекции (статья «Природа терапевтических воздействий в психоанализе»). Для кляйнианского анализа характерна следующая техническая цель: уменьшать страхи пациента истолковывая его вместе с интерпретацией защиты. Такая форма аналитической работы становится сама собой понятной, если мы учтём, что в кляйнианском подходе постоянно проводится анализ в переносе, то есть на основании непосредственно складывающихся объект-отношений. В отличии от правил, характерных для классического подхода – идти от поверхности в глубину, от генитальной сферы к догенитальной ─ Меляни Кляйн изначально интерпретирует на том уровне, на котором особенно сильно проявляется страх пациента и на котором собственно то и происходит с ним (пациентом) общение. Но не стоит считать, что Меляни Кляйн и её школа допускают только истолкования по принципу «Здесь и Сейчас», то есть, интерпретации, которые относятся исключительно к отношениям между пациентом и психоаналитиком, безо всякого учёта прошлого. Меляни Кляйн считает, что в переносе пациент проецирует на аналитика свой внутренний мир, в результате чего в переносе активизируются и прошлые переживания. Появляющиеся на сеансах переживания рассматриваются тут в их соотношении с действительными давними событиями в жизни пациента.
Рассматривание феномена зависти в качестве одного из наиболее разрушительных факторов аналитического процесса предоставило огромные возможности для работы с негативными терапевтическими реакциями и другими формами сопротивления со стороны пациента. Новая техника и её теоретическое обоснование позволили оказывать эффективную помощь психотикам.
Для всей жизни Меляни Кляйн характерно то, то она считала необходимым и полезным компромисс, причём независимо касается ли он дел в психоаналитическом обществе или отношений между государствами. Но никаких компромиссов в науке! Хэнна Сегал под конец своей книги о Кляйн пишет: «Кляйн всегда вызывала бурные чувства. Её очень сильно любили и уважали друзья и близкие коллеги, многие из них были по-настоящему ей преданы. Но её бескомпромиссная установка к своей работе нажила ей много врагов. Однако Кляйн была сильной личностью и почти всегда к ней относились уважительно».
(по книге Leupold-Löwenthal. Handbuch der Psychoanalyse. "Orac", Wien, 1986 г., стр. 132-36)
Прежде всего Меляни Кляйн разрабатывала теорию объект-отношений и теорию Сверх-Я. На этом пути её особенно заинтересовали внутренние объекты и внутренние миры пациентов. Теорию Кляйн отличает особое внимание к ранним отношениям мать-дитя и к созреванию сферы Я в результате формирования отношений с объектами.
На психоаналитических сеансах кляйнианская школа продолжает придерживаться «классического» психоанализа, хотя активность психоаналитика и ограничивается интерпретацией материала, поставляемого пациентом. Прежде всего интерпретации относятся к переносу, и включают они в себя не только отношения к психоаналитику «Здесь и Сейчас», но и отношения, перенесённые из прошлого, как и перенесённые проблемы и отношения из ситуаций, существующих за пределами кабинета аналитика. Наибольшее значение для М. Кляйн имеет экстернализация в переносе на личность аналитика тех объект-отношений, которые существуют в глубинах души пациентов. При выборе способа истолкования психоаналитик ориентируется на максимальный уровень бессознательного страха пациента.
Перенос в технике кляйнианской школы приобретает несколько иное значение, чем в классическом психоанализе, так как акцент делается не столько на сфере Я, контролирующей и овладевающей импульсами влечений, сколько на сфере детского Я, на отношениях к добрым и злым объектам-родителям, независимо от того, в какой форме они представлены (как частичные или как целостные объекты), причём постоянно учитывается взаимодействие интроекции и проекции. Всё это необходимо прорабатывать в переносе, а сам материал обнаруживается в инфантильных фантазиях пациента, появляющихся в состоянии терапевтической регрессии.
Соответственно большой роли и разработанности концепции бессознательных фантазий многие из интерпретаций относятся к ним, причём эти фантазии рассматриваются в связи как с влечениями, так и с защитами. Наряду с интерпретацией содержания материала и интерпретацией защит, большую роль играют также структурные интерпретации.
В соответствии с подходом кляйнианской школы материал переноса может интерпретироваться уже на первых сеансах, достаточно только следовать принципу истолкования на уровне наибольшего страха и учитывать необходимость быстрого вхождения в контакт с бессознательными фантазиями. Истолкование надежд и страхов, связанных с ожиданиями пациента на первом сеансе, должно помочь пациенту уменьшить свою тревогу и привлечь внимание пациента к центральной роли аналитика в его бессознательном. Любая фантазия пациента должна прослеживаться до своих истоков, необходимо учитывать её защитный аспект и не забывать её связывать с внешней реальностью как в прошлом, так и в актуальный момент. Только таким образом и можно будет достичь самых глубоких слоёв бессознательной сферы, особенно тех, которые поставляют оральный и анальный материал, с характерными для них интроективными и проективными процессами самого раннего детства (этот период играет в теории Меляни Кляйн огромную роль).
Особое значение имеет механизм проективной идентификации, в котором одна из характерных для пациента частей Самости посредством фантазии проецируется на объект. Проективная идентификация имеет большую роль и для контрпереноса, особенно тогда, когда у психоаналитика появляются чувства беспомощности, отвергнутости и того, что его перестали понимать, чувства, объясняющиеся прошлыми переживаниями пациента.
И осталось ещё упомянуть о концепции зависти, которая является важной частью кляйнианской теории. Зависть приводит к желанию стать столь же хорошим, как и объект зависти, а одновременно ещё уничтожить этот объект, вызывающий это чувство. Зависть рассматривается как отношение с частичным объектом, она играет важную роль в клинической работе (в рамках негативной терапевтической реакции): после «уничтожения» «хорошего» психоаналитика появляются чувства беспомощности. Аналитическая проработка такой ситуации оказывается экстремально болезненной и потрясающей. Но она оказывается безусловно необходимой, чтобы восстановить как чувство надежды, так и личность психоаналитика в качестве хорошего и достойного зависти объекта.
Целями лечения кляйнианских аналитиков считаются:
· такая степень психической интеграция, которая позволит в полной мере осуществить дифференциацию Самости и объекта
· ограничение сферы проявлений проективных и интроективных идентификаций
· уменьшение расщеплённости сферы Я
· построение более хороших объект-отношений посредством приобретения способности к лучшему оцениванию внутренней и внешней реальности.
Для кляйнианских аналитиков психоанализ является анализом целостного (тотального) опыта пациента, приобретаемого на психоаналитическом сеансе: переживания в анализе рассматриваются как опыт, напрямую связанный с реальной жизнью; фундаментальная установка психоаналитика относительно далеко удалена от классического идеала зеркального отражения, так как для реалистичности лечебного процесса психоаналитик не должен скрывать свою личность. Всё, что переживает аналитик, всё, что он сам познаёт на сеансах психоанализа (контрперенос), считается зеркальным отражением ситуации пациента и потому позволяет сделать важные выводы о том, что же на самом деле происходит с осознаваемыми и/или бессознательными желаниями пациента. Таким образом, чувства контрпереноса становятся важным индикатором помех, возникающих в психоаналитическом лечении.
Заметки о некоторых шизоидных механизмах
(1946 г.)
(Notes on some schizoid mechanisms. “Int J Psycho-Anal”, XXVII, стр. 99-110)
Введение
Предлагаемая на суд читателя статья посвящена значению параноидных и шизоидных страхов и механизмов в раннем детстве. Я уже много раздумывала об этом предмете. Мой интерес к нему начался за несколько лет до того, как более чётко прояснились мои воззрения на депрессивные процессы в детстве. В ходе разработки моего понятия инфантильной депрессивной позиции на меня вновь навалились проблемы, связанные с пониманием другой фазы, предшествующей инфантильной депрессивной позиции. Сейчас я попытаюсь сформулировать некоторые гипотезы, к которым я пришла относительно страхов и механизмов в раннем детстве[i].
Выставляемые мною гипотезы, относящиеся к очень ранним стадиям развития, выведены путём дедукции из материала, полученного мной в анализе взрослых и детей; некоторые из этих гипотез хорошо согласуются с наблюдениями, известными нам по психиатрической работе. Чтобы полностью доказать мои утверждения, мне необходимо прокомментировать огромное число случаев, идя в них до мелких подробностей, на что в рамках данной статьи у меня нет места. Но я надеюсь заполнить образовавшиеся пробелы в моих позднейших работах.
Вначале будет вполне целесообразным, если я вкратце сообщу о конечных выводах относительно наиболее ранних фаз развития, выводы, которые я уже сообщала раньше[ii].
В раннем детстве возникают интенсивные страхи, типичные для психозов. Эти страхи побуждают сферу Я использовать специфичные механизмы защиты. Пункты фиксации для любого психотического заболевания следует искать именно в этом периоде развития. Моя гипотеза навела некоторых специалистов на мысль, что я рассматриваю всех маленьких детей психотичными. Это – явное недоразумение, прояснить которое я уже неоднократно пыталась по другим поводам. Психотические страхи, механизмы защиты и защитные мероприятия Я из раннего детства имеют глубокое влияние на психическое развитие человека во всех его аспектах, включая развитие сферы Я, Сверх-Я и объект-отношений.
Я уже довольно часто высказывалась о том, что объект-отношения существуют с самого начала жизни; а первым объектом в онтогенезе человека является материнская грудь, которая расщепляется для ребёнка на добрую (удовлетворяющую) и злую (отказывающую) грудь; такое расщепление приводит к резкому разведению любви и ненависти. А дальше я говорила о том, что отношение к первому объекту включает его интроекцию и проекцию, а формируется оно внутренними и внешними объектами и ситуациями. Эти процессы принимают участие в формировании сферы Я и Сверх-Я, а также подготавливают почву для появления эдиповского комплекса во второй половине первого года жизни.
С самого начала влечение к разрушению направлено на объект; вначале оно выражается в фантазиях на тему орально-садистических нападений на грудь матери, а вскоре это переходит в «действительное» нападение на тело матери посредством любых садистических средств, имеющихся в распоряжении ребёнка. Для развития паранойи и шизофрении большое значение имеют страхи преследования, появляющиеся из-за орально-садистических побуждений ребёнка, из-за того, что он может уничтожить в материнском теле его доброе содержание, и из-за анально-садистического влечения к вкладыванию в тело матери своих экскрементов (что включает в себя желание, проникнуть в тело матери, чтобы уже изнутри овладеть ею).
Я изучила различные механизмы защиты раннего Я, такие как расщепление объекта и влечений, идеализацию, отрицание внутренней и внешней реальности, а также подавление влечений. А ещё я исследовала различные содержания страха, как, например, страх быть отравленным и сожранным. Большинство из подобных явлений, господствующих в самые первые месяцы жизни, опять находят себя место в гораздо позднее появляющейся симптоматике шизофреников.
Этот ранний период развития, вначале названный мною «фазой преследования», позднее получил имя «параноидная позиция»[iii], в соответствии с моими взглядами она предшествует депрессивной позиции. Если страхи преследования очень сильны и по этой (и по другим причинам) ребёнку не удаётся проработать параноидно-шизоидную позицию, то и проработка депрессивной позиции тоже будет нарушенной. Такая неудача может приводить к регрессивному усилению страхов преследования и образовывать пункт фиксации для тяжёлых психозов (то есть, для группы шизофрений). Ещё одним следствием серьёзных трудностей, пережитых в депрессивной позиции, может стать маниакально-депрессивный психоз, появляющийся в более позднем возрасте. Я также пришла к выводу, что при менее серьёзных трудностях развития те же самые факторы могут сильно повлиять на выбор формы невроза. Хотя я и считаю, что завершение депрессивной позиции зависит от того, как будет проработана предшествующая фаза, я придаю депрессивной фазе одно из центральных положений в раннем развитии ребёнка, так как интроекция объекта в качестве чего-то целостного основательно изменяет любые отношения ребёнка с объектами. Сведение вместе любимых и ненавидимых аспектов целостного объекта приносит с собой переживания печали и вины, что означает для ребёнка жизненно-важный прогресс в интеллектуальной и эмоциональной жизни. Именно здесь и находится критический разводящий пункт в выборе между неврозом или психозом. Я и сегодня полностью придерживаюсь этих взглядов.
Некоторые замечания по поводу новых работ Fairbairn
В ряде недавно появившихся работ[iv] W. R. D. Fairbairn подробно занялся предметом, который я здесь излагаю. Поэтому я считаю необходимым получше прояснить, в чём мы согласуемся друг с другом, а в чем различаемся. Читатели заметят, что некоторые из выводов, к которым я прихожу в этой статье, совпадают со взглядами Fairbairn`а, а другие – принципиально им противоречат. Fairbairn главным образом исходит из точки зрения эго-развития по отношению к объектам, в то время как я обсуждаю разбираемую здесь проблему преимущественно с точки зрения страхов и их модификаций. Fairbairn назвал наиболее раннюю фазу «шизоидной позицией» и пояснил, что она является как частью нормального развития, так и фундаментом для появления у взрослых шизоидных и шизофренных заболеваний. Я полностью с этим согласна и рассматриваю описание Fairbairn`ом шизоидных проявлений в развитии ребёнка значительными и поучительными, имеющими большое значение для нашего понимания шизоидного поведения и шизофрении. Я также согласна с мнением Fairbairn`а о том, что группа шизоидных и шизофренных заболеваний намного больше, чем до сих пор считали, всё это совершенно правильно; заслуживает полного нашего внимания и особое значение, которое Fairbairn уделяет тесному взаимоотношению между истерией и шизофренией. Ничего нельзя возразить против «шизоидной позиции», если Fairbairn включает в неё ещё и страх преследования и шизоидные механизмы.
Но я не согласна с Fairbairn – чтобы вначале упомянуть только основополагающие выводы – в его ревизии теории психической структуры и инстинктов. Я также не согласна с его взглядами о том, что вначале интериоризуется (переходит во внутренний план) только злой объект – такое мнение по-видимому приводит к важным различиям в наших идеях о развитии отношений с объектами и эго-развитии. Я считаю, что интроецированная добрая грудь образует жизненно важную часть сферы Я и с самого начала оказывает огромное влияние на процесс развития Я, а именно как на формирование структуры Я, так и на отношения с объектами. Я не разделяю взгляды Fairbairn`а о том, что «центральной проблемой шизофреников является умение любить, не разрушая объект своей любовью, в то время как центральной проблемой депрессивных больных является умение любить, не разрушая своей ненавистью»[v]. Такие выводы приводят Fairbairn`а к тому, что он не только отвергает фройдовское понятие о первичном инстинкте, но и недооценивает ту роль, которую с самого начала жизни играют агрессия и ненависть. А в следствии такого способа истолкования Fairbairn уделяет недостаточное внимание ранним страхам и конфликтам, а также их динамическому воздействию на психическое развитие.
Неизбежные проблемы раннего Я
В последующей полемике я ограничиваюсь только одним аспектом развития сферы Я, намеренно не пытаясь связывать его с проблемой развития сферы Я в целом. Да и взаимоотношений сферы Я с Оно и Сверх-Я я тоже касаться не буду.
Мы до сих пор очень мало знаем о структуре раннего Я. Некоторые появившиеся за последнее время идеи выглядят довольно убедительно: здесь прежде всего обращают на себя внимание понятие Гловера о ядрах Я и теория Fairbairn`а о центральном Я и двух побочных Я. Думаю, что помочь здесь может и привлечение внимания психоаналитиков Винникоттом к несвязанности (неинтегрированности) раннего Я[vi]. Я могла бы сказать, что раннему Я сильно не хватает способности к внутренней связанности (cohesion) и что его тенденция добиваться большей интегрированности сменяется тенденцией к дезинтеграции, то есть к распаду на кусочки[vii]. Я считаю, что такие колебания вообще характерны для первых месяцев жизни.
Будет вполне уместным допустить, что некоторые из функций, которые мы приписываем более взрослому Я, существуют изначально. На первом месте я имею ввиду функцию преодоления страха. По моему мнению страх возникает в результате пробуждения внутри организма влечения к смерти; этот страх ощущается как боязнь уничтожения (смерть) и проявляется в форме страха преследования. По-видимому эта боязнь, спровоцированная влечением к разрушению, тотчас находит для себя какой-либо определённый объект, или же она будет ощущаться в виде боязни объекта, неконтролируемого и подавляющего своей огромной силой. Другими важными источниками первичного страха являются травма рождения (страх разлучения) и отказ в удовлетворении физиологических потребностей; и с самого начала такие переживания ощущаются младенцем так, словно бы они причинялись извне, объектами. Но даже если ребёнок и ощущает их как нечто внешнее, в результате интроекции они все равно становятся внутренними преследователями, ещё больше усиливая этим страх от влечения к разрушению, существующему внутри души.
А то что столкновение со страхом незаменимо для выживания, побуждает раннее Я создавать столь же мощные механизмы и защиты. Частично влечение к разрушению проецируется вовне (влечение к смерти отвергается), напрочь присоединяясь, как я полагаю, к первому внешнему объекту, к материнской груди. И как объяснял Фройд, остальную часть влечения к разрушению либидо связывает внутри организма, конечно, до определённой степени. Но ни какой из этих процессов не выполняет свою задачу до конца, а потому сохраняется активным страх того, что можно быть разрушенным изнутри. Мне кажется, что именно с недостаточной способностью к интегрированности сферы Я связано то, что под давлением этой угрозы Я склонно распадаться на кусочки[viii]. По-видимому это распадение-на-кусочки является фундаментом для появления состояний дезинтеграции и шизофрении.
Теперь возникает вопрос, могут ли определённые процессы расщепления внутри самого Я появиться на ещё очень ранних стадиях развития. Как мы считаем, сфера Я активно расщепляет объект и своё отношение к нему, а это уже может приводить и к активному расщеплению самого Я. В любом случае конечным результатом расщепления будет перераспределение влечения к разрушению, которое начинает восприниматься в качестве источника опасности. Я выставляю гипотезу, что первичный страх, спровоцированный влечением к разрушению, страх быть внутренне уничтоженным, вместе со специфической реакцией Я распадаться на кусочки или расщепляться, имеет чрезвычайно важное значение во всех шизофренных процессах.
Леопольд Сонди. Учебник по экспериментальной диагностике влечений
L. Szondi. Lehrbuch der experimentellen Triebdiagnostik. Verlag Hans Huber (Bern).1972 (19471)
Глубинно-психологическая диагностика на службе психопатологии, психосоматики, судебной психиатрии, криминологии, психофармакологии, профессионального, брачного, а также связанного с проблемами воспитания, консультирования, характерологии и этнологии
Вторая книга из цикла «Анализ судьбы»
Аннотация издательства
Целью экспериментальной диагностики влечений является:
1. Выявление скрытых намерений и тенденций, существующих в бессознательном, а также уже ставших явными (манифестными) планов в судьбе индивида
2. Обнаружение посредством серии исследований наиболее важных возможностей существования индивидуума в жизни его влечений и сферы Я
3. Выставление прогноза судьбы на основе обнаруживаемых возможностей существования
4. Набросок плана терапии судьбы.
Становится понятным, что экспериментальная диагностика влечений прежде всего направлена на выявление планов и возможностей судьбы, а не на установление клинического диагноза. Судьба, несомненно, будет всегда больше того, что может охватить психиатрический диагноз, который пытается выявить одни только актуальные, эпизодические формы существования страдающей персоны. Ведь у человека существует несколько возможностей судьбы. Экспериментально выявить это множество судеб конкретного индивидуума, выставить прогноз и указать направление терапии как раз и является целью экспериментальной психологии влечений.
Предисловие и введение ко второму изданию Настоящий учебник с одной стороны опирается на первоначальную психологию выборов, описанных в книге «Анализ судьбы» (1944), а с другой – уже и на новые результаты «Патологии влечений» (1952) и «Анализа Я» (1956)[1]. Три этих книги претендуют на то, чтобы в полном объёме представить точную медицинско-психологическую психологию судьбы. Экспериментальная диагностика влечений является исследовательским методом психологии судьбы. Ранее психология судьбы ничего большего из себя, чем психологический тест, не представляла. Об этом не следует забывать[2].
Как показал опыт прошедшего десятилетия, без применения специального судьбо-психологического способа мышления и накопленных в психологии судьбы познаний, интерпретация теста окажется сомнительной. К положительным и основательным диагностическим результатам удаётся прийти только тем исследователям, которым оказалось по силам освоить особое видение судеб человеческих влечений и сферы Я[3]. И, напротив, техникам-«психоканонирам», использовавшим наш тест просто-напросто как «одно из орудий в ряду подобранной ими батареи психологических тестов», без усвоения присущей Сонди-тесту психологии, самое большее так это удавалось сообщить лишь о так и не взорвавшихся снарядах. При интерпретации теста необходимо постоянно учитывать три основных принципа психологии судьбы:
Начиная ещё от времён Адама человек является в мир со сплетением наследственно обусловленных противоположностей в жизни своих влечений и сферы Я. Персональная задача человека отныне состоит в том, чтобы проникнуть в загадку этих переплетений, постепенно распознавая в заключённых в них возможностях судьбы свою собственную, персональную судьбу и беря ответственность за неё на себя[4]
[1] Важнейшими трудами Сонди являются «Анализ судьбы. Выбор в любви, дружбе, профессии, болезни и смерти». 1965 3 (1944); Учебник экспериментальной диагностики влечений, 19723 (1947); «Патология влечений. Элементы точной психологии и психиатрии влечений», 1952; «Анализ Я. Фундамент для объединения школ глубинной психологии», 1956; «Судьбо-аналитическая терапия», 1963; «Каин, образ Злого», 1969; «Моисей, ответ на Каина», 1973. А кроме того, сюда можно отнести многочисленные работы в периодическом сборнике статей «Сондиана», являющегося приложением к «Швейцарскому журналу по психологии и её применению». В «Анализе судьбы» (имеющем подтитульное название «Генетика судьбы») наглядно излагается теория и применение генотропизма и значение выбора. «Учебник экспериментальной диагностики влечений» вводит в систему влечений и потребностей, а также показывает как надо применять Сонди-тест. «Патология влечений» описывает учение о болезнях, созданное в АС (Анализе судьбы). Чтобы разобраться в нём необходимо уже хорошо знать систему влечений и Сонди-тест. «Анализ Я» продолжает предшествующую работу, здесь Сонди вводит понятие Pontifex-Ich (Я верховного жреца). А этим уже создаётся прекрасная предпосылка для следующей книги, посвящённой терапии. Книга «Судьбо-аналитическая терапия» описывает применение всех концепций АС в практической психотерапевтической деятельности. F. Jüttner советует студентам Сонди-института (Цюрих) начинать изучение АС с книги «Анализ Я», так как она – наряду с «Анализом судьбы» – является наиболее важной книгой, написанной Сонди, а кроме того она снабжает читателя наряду с глубинными судьбо-психологическими знаниями, ещё и разнообразными сведениями из общей психологии (прим. перев.)
[2] В знаменитом психологическом словаре «Словарь поведенческих наук» (1973) под редакцией B. Wolman (с участием Adler G., Anastasi A., Анохина П., Arieti S., Bellak L., Bender L., Bleuler M., Boss M., Buhler Ch., Cattell R., Dollard J., Eccles J., Ellis A., Exner J., Eysenck H., Freud A., Fromm E., Glover E., Guilford J., Harlow H., Holt R., Kardiner A., Kretschmer W., Kubie L., Лурии А., Mahler M., Mead M., Moreno J., Piaget J., Pribram R., Rogers C., Sears R. Segal H., Skinner B., Strupp H., Wechsler D., Wertheimer M., Wittkower E., Wolpe J.) мы читаем: Szondi test (L. Szondi) – a projective test developed in 1947 in Hungary a. introduced in the US in 1949. It consists of 48 cards, which are divided into 6 sets. The cards have portraits of faces of mental patients on them representing the categories of homosexuality, sadism, epilepsy, hysteria, catatonic schizophrenia, paranoid schizophrenia, depression a. mania. Each set of cards has one card representing a category. The subject is asked to choose 2 cards which he likes best a. 2 which he least likes in each set. The distribution of chosen cards is interpreted in terms of which categories the subject identifies with a. which traits he rejects (прим. перев.)
[3] В виду огромного значения, придаваемого сфере Я в психоанализе и Анализе судьбы, мы даём полное определение Я из «Словаря поведенческих наук»: ego 1. The self, or the “I” which the individual experiences as himself. 2. (psychoanalysis) Part of a person’s mental apparatus which develops gradually under the influence of environmental forces or the id to protect the organism against threats from within and without. The unconscious material of the id becomes transformed into the preconscious ego, in which the primary mental processes give ground to the emerging secondary processes. The main task of the ego is self-preservation of the organism. It performs this task in relation to the external world and to the internal world and in relation to the id by applying the so-called “reality-principle”. The ego carries out the intentions of the id but only under conditions that promise a successful fulfillment. The ego brings together, unifies and organizes the mental processes, eliminates contradictions and develops into a coherent and well-functioning unit, practices “reality testing” that is, checks and controls the correctness of perceptions, and steers the entire mental system, avoiding unnecessary risks. The ego adjusts to the environment through control of overt behavior and the regulation of motor function. When the organism is exposed to external danger, the ego reacts with fear. When the inner pressure stemming from the unconscious threatens the ego, the feeling of anxiety serves as a danger signal (прим. перев.)
[4] § 1. Под знаком параграфа мы будем приводить наиболее существенные места из книги немецкого психоаналитика Вернера Хута «Выбор и судьба» (предпосылки и основные принципы созданного Леопольдом Сонди Анализа судьбы), Цюрих, Verlag Hans Huber, 1978. Хут является психиатром и невропатологом, он читает в Мюнхенском университета самые разнообразные лекции, начиная от антропологии и кончая глубинной психологией. Кроме того Хут является обучающим психотерапевтом в Мюнхенском Последипломном учебном центре по психоанализу и психотерапии. Был одним из ближайших сотрудников Сонди. Ещё в 1954 году Хут защитил диссертация на соискание учёной степени кандидата наук под названием «Продолжительность фаз и симптоматика эндогенной депрессии с учётом результатов Сонди-теста». В книге «Выбор и судьба» он даёт глобальное рассмотрение глубинно-психологической системы Сонди для самого широкого круга читателей, показывая своеобразное значение Сонди не только для современной глубинной психологии, но и, вообще, для сегодняшнего понимания человека. Исследовательское направление Анализа судьбы было основано в 1937 году статьёй венгерского психиатра Леопольда Сонди Contributions to “Fate Analysis”: Analysis of Marriages в журнале Acta Psychology за 1937 год (стр. 1-80). Анализ судьбы является на сегодня наиболее широкой попыткой одновременно охватить вместе генетические, клинико-психиатрические и глубинно-психологические факты. В основе теории Сонди лежат следующие гипотезы:
· психическое и соматическое в определённой степени можно рассматривать как единый природный феномен, что описывается термином «радикал», то есть, радикал является фундаментальной динамической единицей, включающей в себя как психические, так и физические проявления
· психическое является интегрированной целостностью, в центре которого находится Я – связка свободных жизненных функций, развитие которых генетически строго предопределено
· принцип полярности и комплиментарности (дополнительности), которым во многом определяется психическая сфера; а это означает, что манифестное (проявляемое) качество связано с противоположным качеством, в данный момент ничем не проявляющимся, но тем не менее столь же важным для судьбы индивида: сознательное всегда соопределяется бессознательным, чрезмерный стыд – латентным чрезмерным желанием выставить себя напоказ, мазохизм – тайным садизмом, отчуждение от всего мира – явной склонностью к идентификации и т. д.
· сфера Я является основой для возможности свободы; человек не «робот», а «пилот»; свобода должна постепенно открываться каждым человеком в течении всей его жизни; свобода означает, что человек способен осуществлять выборы посредством своего Я, низвергая этим власть инстинктов
· для области психического будет справедливым высказывание: то, что было сегодня только возможностью, завтра может превратиться в реальность. И обратно, действительное на сегодня может уже завтра оказаться всего на всего возможностью, пребывающей в латентном состоянии; каинитские тенденции, например, постоянно существуют в нас, но никогда они не проявляются постоянно; агрессивный эпилептик после страшного припадка может месяцами оставаться милым, кротким человеком; тогда предрасположенность к его болезни и насилию остаётся латентной, пока опять не прорвётся, например, в поджоге; или какой-нибудь уже зачисленный в хроники больной неврозом навязчивости, позже целые годы проводит в лечебном учреждении на положении шизофреника, а под конец, как-то совсем незаметно вдруг становится известен в качестве дельного специалиста. Так что лучше знать, кем является соответствующий человек и чего можно ожидать от него в будущем; всегда нужно думать с учётом становления (с учётом перспектив), так как тенденции человеческих влечений отличаются большим динамизмом
· Анализ судьбы следует прежде всего представлять как необъятный материал накопленных знаний, который архивируется в Сонди-институте (Цюрих) и образует фундамент АС. (прим. перев.)
Мартин Ахтних (Швейцария)
Фототест профессий
Проективный метод для выявления профессиональных склонностей
M Achtnich. Der Berufsbilder-Test. Bern, ..., 1979, 344 стр.
Фототест профессий Ахтниха базируется на обнаруженной доктором Л. Сонди взаимосвязи между различными наследственными факторами и их влиянием на производимые человеком выборы (см. его фундаментальный труд «Судьбоанализ, выборы в любви, дружбе, профессии, болезни и смерти», Базель, …, 1944 г.). Вот именно эти разнообразные взаимосвязи факторов (радикалов склонностей к профессиям) и приводят к специфичной для каждого человека личностной структуре склонностей, являющейся не какой-то безжизненной схемой, а действенным принципом выборов, заряженных энергией. Пребывающий внутри нас принцип влияет на наши выборы, выдавая то одобряющие, то отвергающие директивы в «борьбе мотиваций». Такая унаследованная структура подвержена различным педагогическим и социальным влияниям, сублимированию и реактивным образованиям (формированию противоположных черт характера).
При отборе кандидатов для обучения определённым профессиям необходимо учитывать не только одарённость, но также склонности и интересы будущих специалистов. От радости и интереса к работе, от удовлетворённости ею будет во многом зависеть производительность профессионала. Неправильный выбор профессии приведёт к болезням, а в самом лучшем случае – к смене профессии. Неправильный выбор профессий часто связан с влиянием моды, воздействием рыночного спроса и предложения в сфере профессионального обучения, а ещё с влиянием среды и воспитания.
Фототест профессий является эффективным инструментом для консультирования в области профессиональной деятельности подростков и взрослых. Он служит для прояснения проблем, связанных с выбором профессии, её смены и прогнозирования успехов и неудач в будущей карьере.