Деструкция как причина становления

Вид материала

Документы

Содержание Доктор C. Шпильрейн (Женева) Советского Союза Советский Союз

Подобный материал:

• Жан Гронден. Герменевтика фактичности как онтологическая деструкция и критика идеологии., 172.51kb.
• Социоло́гия (от лат socius общественный; др греч. λόγος мысль, причина) наука о закономерностях, 85.75kb.
• Xviii международные Рождественские чтения. Конференция "Дети-инвалиды в семье, обществе,, 135.51kb.
• A rel="nofollow" href=", 8282.81kb.
• Нарушения восприятия “себя”, как основная причина формирования искаженного психического, 140.01kb.
• Циолковский к. Э. Причина космоса, 718.43kb.
• Тематический план 2 ч Философия бизнеса. Влияние ментальности на действия Менеджера., 62.34kb.
• Как быть здоровым? или в чём причина Вашей болезни?, 905.72kb.
• § История развития системных идей, 88.19kb.
• Научно-исследовательская деятельность курсантов как фактор профессионального становления, 597.37kb.

2. Социальное окружение в качестве фактора нашей фундаментальной установки

Даже полностью гуманный психоаналитик, который обращает всё своё внимание на протекающий процесс метаморфоз, проходящий во время психоаналитических сеансов и ни на йоту не отходящий от духа психоанализа, в корне пресекающий любой намёк на манипуляцию, так вот оказывается что и он часто попадает в ситуации, напоминающие сценку с официантом из греческой таверны.

Давайте будем исходить из идеального официанта, который добросердечно приветствует и действительно желает удовлетворить потребности своих гостей, которые ещё не раз прийдут к нему и будут разносить повсюду хорошие вести о ресторане. Но и тогда нашему официанту постоянно будет нужно реалистично оценивать возможности своего ресторана. Допустим, что у ресторана идеальное руководство, являющееся предпосылкой для отличного обслуживания посетителей. Но и в таких благоприятных обстоятельствах на обслуживание будут влиять сложившиеся традиции и социальные факторы, и все они не позволят реализоваться идеальной установке. При этом я думаю не только о Плака и о людях, продающих там изысканные блюда, но и о тех, кто продаёт психическое здоровье, пользуясь психоанализом.

Доктор C. Шпильрейн (Женева)

Иногда становится интересным наблюдать за тем, как психоаналитический опыт получает прекрасное подтверждение посредством других психологических методов. В зимнем семестре 1922/23 годов я провела с четырнадцатью студентами института «Руссо» следующий эксперимент: «Представьте себе, что у Вас появилась возможность задать три вопроса Богу, судьбе или ещё чему-то, что выше нас. При чём Вы совершенно точно знаете, что сможете получите ответ на свой вопрос. Можно спрашивать обо всём, что хотите, как о посюстороннем, так и о потустороннем. Можете задавать любые вопросы. Но постарайтесь ограничиться тремя вопросами, которые больше всего Вас волнуют». Вопросы были письменно записаны студентами на той же самой лекции.

А через неделю я захотела опять задать студентом этот же маленький тест. На этот раз студенты 1-3 минуты перед выполнением задания расслабились с закрытыми глазами.После чего они записали по три вопроса, первыми пришедшие им в голову.

И только после ответов на это второе задание я объяснила студентам цель и результат эксперимента.

Первая серия эксперимента. Сознательно обдуманные вопросы[1]

Цель жизни:

1. В чём смысл жизни? 1)

2 В чём смысл жизни человека? 1)

5. Что означает жизнь? 2)

6. Какова истинная цель пребывания человеческих существ на Земле? 1)

14. Каково истинное предназначение человека? 3)

Этот мир или потусторонний мир?

10. Заглянуть в будущее! 2)

Жизнь после смерти:

2. Что собой представляет смерть? 2)

4. Куда идёт Вселенная? 2)

9. Имеется ли жизнь после смерти и если да, то как она будет выглядеть? 2)

14. Во что мы превратимся после смерти? 1)

Моё будущее на этой земле

3. Достигну ли я моей цели? 3)

5. Что ожидает меня в будущем? 3)

10. Узнать тайну жизни (чтобы научиться и самому создавать жизнь)! 1)

13. Стану ли я матерью? 1)

Война

3. Возможна ли ещё война среди европейских государств, и если да, то когда? 2)

7. Можно ли вести войну более мирными способами, а не по-зверски, как сейчас? 2)

11. Будет ли когда-нибудь так, что люди перестанут прибегать для разрешения конфликтов к войне? 3)

15. Вечно ли люди будут убивать друг друга или же когда-нибудь наступит мир на

земле? 2)

Другие формы борьбы

(Высказывания в повелительной форме [Императивные вопросы])

8. Отменим любые деньги

8. Устраним силу притяжения земли!

8. Давайте всем дадим счастье без необходимости бороться и страдать!

Религия и мораль

а) Будущее

3. Имеется ли жизнь в будущем с религиозной точки зрения? 1)

7. Может ли когда-либо осуществиться абсолютная и подлинная гармония между людьми? 3)

11. Какие различия будут для людей, если после смерти нас ожидает Божий суд: для тех, кто безо всяких усилий делал добро, и для тех, которые, для того чтобы жить по совести, должны были очень сильно стараться и тем не менее по временам вредить человечеству? 1)

12. Каждое ли родившееся существо окажется со временем в царстве вечной любви? 1)

14. Будет ли когда-либо зло побеждено добром? 2)

b) Причины и средства

6. Не содержат ли законы природы нечто такое, из чего можно сделать универсальную для всех людей религию? 2)

7. Каковы условия, которые могут избавить нас от животных инстинктов, позволяя делать это более или менее надёжно? 6)

12. Живые существа на этой земле, будут ли они когда-нибудь способны на то, чтобы самим порождать живые существа? 2)

с) Размышления по поводу религии и морали

4. Действительно ли религия важна для всех людей или её сфера ограничивается только особым кругом «избранных»? 3)

5. Существует ли Бог? 1)

6. Является ли любовь человека элексиром жизни (élan vital)? 3)

7. Почему существует зло? 1)

11. Почему продолжают жить существа, которые или сами страдают, или заставляют страдать других... причём иногда очень долго, в то время как люди, идеальные в нравственном или духовном отношении, часто умирают в молодом возрасте? 2)

13. Может ли существовать человек, не испытывающий никаких чувств? 3)

Ограниченность времени и пространства

1. Является ли человеческий дух бессмертным? 3)
   

7. Бесконечна или конечна Вселенная? 5)

12. Совершённое бытие, а вечно ли оно? 3)

Абсолютные и относительные ценности

1. Чем же на самом деле является действительная реальность? 2)
   

9. Существуют ли наука или нравствественная совесть, которые бы содержали в себе действительную истину? 1)

Я и другие

2. Кто я таков? 3)
   

7. Есть ли люди на других планетах? 4)

9. Что находится за пределами нашего космоса? 3)

10. Уметь читать мысли других людей. 3)

Исторические вопросы

3. Как сформировалась Вселенная? 1)
   

Результаты эксперимента оказались интересными в нескольких отношениях. Все вместе 14 испытуемых задали 45 вопросов, так как один из испытуемых вместо трёх задал шесть вопросов. 29 вопросов из 45 относятся к будущему (среди них 4 так называемых императивных вопроса), 15 относятся к сегодняшнему дню (например, вопрос о том, какова истинная реальность,) и только один единственный вопрос относится к прошлому (генезис Вселенной). Это говорит о нашей ориентированности на цель, во всяком случае в молодости. Вопросы на темы морали и религии составляют в сумме 14, то есть треть всех вопросов, что возможно обусловливается особой духовной (кальвинистской) атмосферой Женевы. Несмотря на то, что я говорила испытуемым, что вопросы могут относиться и к потустороннему миру – было получено только 9 вопросов, которые занимались внеземной жизнью, то есть 1/5 всех вопросов. Два вопроса выходят за простанственные границы нашей земли. Вместе с предыдущими 9 вопросами это даст в сумме 11, то есть ¼ всех вопросов выходят за пространственные или временные границы нашего земного существования.

Спонтанно придуманные вопросы после разминки с закрытыми глазами явно различаются от сознательно обдуманных вопросов. В эксперименте с закрытыми глазами участвовало 6 персон, придумавших 17 вопросов (один из испытуемых не захотел раскрыть один из трёх придуманных им вопросов, так что у него было только два вопроса). Все эти 17 вопросов без исключения относятся к будущему, а именно к непосредственному будущему, которое ожидает самих испытуемых на этой бренной земле. Ни один из вопросов не относится к будущему далее одного года. Ни в одном из спонтанных вопросов не проявились религиозные, моральные, философские или научные интересы – доказательство того, насколько уже, личностнее становятся проблемы нашей психической жизни, когда мы удаляемся от сознательно ориентированного мышления, а также насколько эгоцентричнее на какой-то момент становится наше любопытство по сравнению с обычно более «социальными» интересами бодрствующей жизни.

Несколько примеров из второй серии эксперимента (спонтанные вопросы, придуманные после закрытия глаз)

Что будут писать другие?

Что подумает о нас госпожа Ш.?

Что случится летом?

Что сейчас делают дома?

Где сейчас моя сестра Мари?

Поедут ли Мари и Генри в И.?

Где я буду в следующем году?

Купят ли мне пианино?

Как было бы прекрасно оказаться на год старше.

Уже сейчас знать ...[2]

Иметь время для занятий живописью.

Последние три вопроса одновременно являются и пожеланиями, и высказываниями в повелительной форме [императивные вопросы]). Такие пожелания и императивные вопросы № 8 высказывает сознательно, в хорошо продуманной форме. При всей схожести обоих типов вопросов здесь мы тоже отмечаем, что спонтанные вопросы намного более узко-личностны и охватывают гораздло меньшее временное пространство.




[1] Номер вопроса означает номер конкретного испытуемого, а число стоящее после вопроса, говорит о месте, на котором стоит у него вопрос. Классификация вопросов по рубрикам осуществлена мною.

[2] Далее написано совсем неразборчиво; но и потому, что удалось прочитать, видно, что и этот вопрос имеет личностную, земную окраску.

Йоханнес Кремериус (Фрайбург, ФРГ) Сабина Шпильрейн – одна из первых жертв психоаналитической проф-политики (О предыстории «психоаналитического движения») (Cremerius J. Sabina Spielrein – ein frühes Opfer der psychoanalytischen Berufspolitik. „Forum der Psychoanalyse“, 1987, том 3, стр. 127-142)

У власти не бывает белых ручек

Summary. The relationship between C.G. Jung and his young Russian patient Sabina Spielrein which began (during the time of her treatment) in 1908/09 is used to demonstrate how Freud engaged in an accompliceship with Jung. The underlying motives for this accompliceship are examined. They show clearly the first traces of Freud’s thinking in terms of institutional power which then manifested in the foundation of the psychoanalytic movement in Nürnberg in 1910. This aspect of the history of the psychoanalytic movement has not yet been demonstrated. Freud’s motives for his accompliceship with Jung were that he intended to designate Jung as non-Jew and psychiatrist of Bleuler’s famous psychiatric hospital as leader of the psychoanalytic movement. Compromised by a scandal Jung would not have been able to take over this position. The documents presented here show how Sabina Spielrein became a victim of Freud’s longing for institutional power – the first victim of the psychoanalytic movement. Furthermore it can be demonstrated how the situation in which Freud and Jung became involved influenced the conceptualization of the phenomena of transference and countertransference: there a specific male phantasy about a dangerous and love-addicted woman whom the analyst falls a victim of is sedimented. The reader participates in a piece of cultural history arranged on the stage of Victorian double morals.

В апреле 1904 года в психиатрическую клинику Цюриха, Бургхёльцли, поместили молодую русскую пациентку, Сабину Шпильрейн, которая уже много лет страдала от тяжёлой психической болезни. Эту больную стал лечить заместитель главного врача клиники К. Г. Юнг. На ней он решил испытать «фройдовский метод».

В то время Юнг уже был знаком с некоторыми фройдовскими работами. Вскоре после выхода книги «Толкования сновидений» он прочитал её, и уже в своей диссертации об оккультизме (1902) делает на неё ссылки. Юнг принадлежит к Team, о которой директор Цюрихской клиники профессор Ойген Блойлер пишет (1904) Фройду, что он и его сотрудники в течении нескольких лет занимаются психоанализом и нашли для последнего различные применения. К этой команде относились ещё два врача, сыгравшие в истории психоанализа огромную роль, Макс Айтингон и Карл Абрахам.

Внешние факты одного из неудачных лечений И тем не менее психоаналитические познания Юнга были скорее теоретическими. Когда этот мужчина, которому вскоре должно было исполниться 30 лет, встретил 19-летнюю Сабину Шпильрейн, у него был незначительный терапевтический опыт работы с психоаналитическим методом. Юнг пишет о своём «образцовом психоаналитическом случае». Как обычно и бывает, когда врач с терапевтическим честолюбием и научными амбициями – а Юнгу как раз в то время предстояло защищать докторскую диссертацию, так что даже и сам «случай» он представляет в аспекте научного исследования – принимается за лечение кого-либо, то появляется поразительно удивительный успех: спустя 8 месяцев, в августе 1905 года, пациентка смогла оставить клинику, снять в городе квартиру, поступить в университет на медицинский факультет и начать успешно учиться. Юнг продолжает лечить её амбулаторно дальше. В 1907 году, то есть ещё во время лечения, он докладывает этот случай на 1-ом Интернациональном конгрессе по психиатрии и неврологии в Амстердаме, называя этот случай «психотической истерией», и в том же самом году он публикует его в своей книге Die Freudsche Hysterietheorie (Фройдовская теория истерии) ([GW]Gesammelte Werke [Собрания сочинений], том 4, Abs 53-58).

Вскоре, начиная с февраля 1908 года, между врачом и пациенткой формируются необычные отношения: возникает бурная любовная связь при одновременном продолжении лечения и одновременной совместной научной работе, драматически завершающейся в июне 1909 года. В 1909 года Сабина Шпильрейн письмами восстанавливает отношение с Юнгом. В мае 1911 года она получает научную степень доктора медицины за написанную вместе с Юнгом работу «О психологическом содержании одного случая шизофрении», которая уже в том же самом году, хотя и под другим названием, была опубликована в Jahrbuch der Psychoanalyse, редактируемым Юнгом (1911). После завершения обучения в университете, Сабина вынуждена бежать в Вену от сложившихся драматических коллизий (запутанных конфликтов) в отношениях с Юнгом, так и оставшихся неразрешённых для неё, хотя Юнг бросил её окончательно. Здесь Сабина 11.10.1911 впервые встречается с Фройдом, который сердечно её принимает; Сабина Шпильрейн слушает лекции Фройда и допускается на заседания фройдовского общества, собиравшегося по средам («Общество сред»).

Но с этих пор Сабину отличает постоянное беспокойство и расстроенное настроение. В 1912 году от всё ещё сохраняющейся любви к Юнгу она сбегает в брак с другим человеком, а в сентябре 1913 года рождает дочь. Сабина Шпильрейн ведёт скитальческий образ жизни; после 9-месячного пребывания в Вене, она меняет местожительство на Берлин, потом переезжает в Мюнхен. В 1911 году во время короткого пребывания на родине она читает доклад о психоанализе в своём родном городе Ростове-на-Дону, потом мы до 1923 года находим её то в Лозанне, то в Chateau d’Oex, то в Женеве. В Женеве в 1921 году на восемь месяцев она становится психоаналитиком Жана Пиаже. В 1923 году Сабина Шпильрейн решается возвратиться на родину, где она и остаётся жить до самой своей смерти. Вначале вместе с Моше Вульфом она работает как обучающий аналитик в психоаналитическом институте в Москве, затем возвращается в свой родной город Ростов, основывает там психоаналитический детдом и преподает в местном университете, пока в 1933 году не выходит запрет Сталина на занятия психоанализом. В том же году мы ещё встречаем имя Сабины Шпильрейн в списке членов русского психоаналитического общества (бюллетень IPA).

До поисков шведского журналиста Ljunggreen считали, что Сабина Шпильрейн погибла в путанице сталинской чистки. Но журналисту удалось доказать, что когда Ростов был занят немцами (1941), её как еврейку расстреляли вместе с дочерьми. А муж её умер ещё за несколько лет до того.

Что же на самом деле разыгралось между врачом Юнгом и его пациенткой – было ли это одной из обычных любовных историй, в которые могут быть втянуты мужчина и женщина, история, по несчастью разыгравшаяся в лечебном кабинете врача, или это была любовь в переносе, вышедшая из тёмных областей бессознательного? Кто здесь может решать, кто способен провести чёткое различие? Оба главных действующих лица всё же свидетельствуют в пользу любви в переносе.

Документы, которые имеются у нас, дают для выяснения этого и других вопросов совсем немного. В них столь многого не хватает, что слишком большое пространство оставляется для игры фантазии[1].

У нас имеется дневник Сабины Шпильрейн за 1909-1912 годы, в котором отсутствуют решающий период её отношений с Юнгом. Дневник начинается только с конца этих отношений, с 27 августа 1909 года. Да и он не отличается полнотой: нескольких страниц не хватает. Ещё у нас существует переписка Сабины с Юнгом (12 писем) и с Фройдом. От последней сохранились только два письма, да и то только первое сохранилось полностью. Далее у нас есть 20 писем Фройда к Сабине Шпильрейн[2]. Но я думаю, что и здесь мы многого не досчитываемся. Совершенно невероятно, чтобы Юнг во времена своей наиболее страстной влюблённости – начиная с апреля 1908 года до июня 1909 года – написал только четыре письма. Здесь явно отсутствуют письма. Это будет более понятным, если мы ещё учтём и то, что в это время любящая пара разлучалась на недели – один раз из-за отпуска Юнга, который он проводил с семьёй за пределами Цюриха, а в другой раз из-за путешествия Сабины Шпильрейн в Россию. Особенно же неблагоприятно влияет на научные исследования то, что мы не можем по причине неразглашения тайны (из-за того, что сегодня, возможно, ещё живут родственники Сабины Шпильрейн) увидеть историю болезни Сабины Шпильрейн, лежащую в Бургхёльцли[3]. Она бы могла пролить некоторый свет на развитие отношений между врачом и пациенткой. Из того, что было и ранее хорошо известно, так это переписка между Фройдом и Юнгом, в которой подробно обсуждался «случай» Сабины Шпильрейн (Freud S., Jung CG. Briefwechsel [Переписка]. 1974 г.).

Актуальность истории Почему же меня столь сильно интересует эта история, почему я считаю, что имею право обращаться к ней, после того как профессор Альдо Каротенуто столь подробно изложил всю историю, да я и сам уже обращался к ней в предисловии к его книге? Сейчас меня интересует в ней возможность обратиться к предыстории Психоаналитического движения, о которой до сих пор ещё не говорили. Здесь мы находим первые следы того насильственного развития, который стал характерным для институционализированного психоанализа. На состоявшемся в Нюрнберге конгрессе (1910) мы уже не найдём и намёка на эти следы, сохраняются только приметные, каждому бросающиеся в глаза черты власти. Название, которое подобрал с согласия Фройда Ференци, «Психоаналитическое движение», сигнализирует начало новой эры. В качестве инструмента власти Психоаналитическое движение должно вскоре претерпеть судьбу любого движения – политической или религиозной природы ─, сражающегося за получение и сохранение власти, которая будет консервировать идеи, защищая их от изменений и забвения за стенами одного из учреждаемых аппаратов. Ради сохранения власти Фройд, а после него психоаналитические функционеры, обладали властью, позволявшей им приспосабливаться, идти на компромиссы и проявлять готовность к злостным альянсам типа спорного сообщничества или даже соучастия в недобрых делах. Естественно, что при этом руки никак не могут оставаться чистыми, приходится отказываться от прежних твёрдых принципов, жертвовать существенными программными пунктами. Следы этого, как я хочу сейчас показать, берут своё начало в истории Шпильрейн-Юнг-Фройд. Здесь Фройд впервые начинает заниматься реализацией насильственных планов в борьбе за власть (смотри его письмо к Ференци во втором томе джонсовской биографии Фройда), вымазывая свои руки в интересах власти: Чтобы не потерять Юнга как кронпринца и будущего вождя Международного Психоаналитического общества, Фройд входит с ним в тайное сообщничество, жертвуя многим и прежде всего честью Сабины Шпильрейн.

Когда я говорю о «грязных руках», то я не имею ввиду того, что нужно стремиться добиваться идеала «чистых рук». То, что тем, кто желает институционализировать идеи, приходится вымазывать руки, вероятно, является неизбежной печальной необходимостью. Вопрос заключается только в том, насколько сильно при этом можно вымазывать руки. Это «насколько», как я считаю, будет зависеть от степени удаления от основных принципов теории. И вот от них-то Фройд удалился очень далеко. Когда я спрашиваю себя, а может быть в данном случае не было никаких других средств разрешить проблему, как то, что произошло, то я нахожу, что в психоанализе было предостаточно эффективных средств. Не было ли бы самым простым то, что Фройд взял бы да и проанализировал своё тайное сообщничество и помог и двум другим сделать тоже самое? Таким способом всем бы была оказана помощь и то, чего они опасались, скандала, было бы эффективно предотвращёно. «Дела» психоанализа тогда бы никак не пострадали.

Тайное сообщничество Фройда и Юнга Тайное сообщничество, в которое вошёл Фройд вместе с Юнгом на благо будущего Психоаналитического движения, берёт своё начало ещё в неаналитическом отношении Фройда ко второму письму, написанного ему Юнгом[4].

«Я прибегаю к Вашей помощи, чтобы отреагировать одно из недавних событий. Сейчас я лечу один случай истерии по Вашему методу. Это ─ тяжёлый случай, 20-летняя русская студентка, больна с шести лет». (Письмо Юнга Фройду от 23 октября 1906 года в книге Freud, Jung. Briefwechsel [Переписка] [Hg. McGuire W., Sauerländer W]. „Fischer“, 1974 г., стр. 7)[5].

Почему Фройда не озадачивает слово «отреагировать»? На желание Юнга дать ему совет, Фройд отвечает в своём письме только как супервизор. Складывается впечатление, что Фройд вне себя от радости рассказать Юнгу всё, что он уже знает о подобного рода случаях. Так что он даже упускает возможность задать дополнительные вопросы, так, например, о существующей у больной пациентки острой симптоматике или о упоминавшейся Юнгом «тяжести заболевания». Этого нежелания стать более осведомлённым, вопреки столь характерной для Фройда потребности в точности в любых клинических вопросах, Фройд придерживается и при получении следующего письма Юнга, в котором речь идёт о трудностях лечения одной из истерических пациенток. Фройд даже не задаёт вопрос, не имеет ли ввиду Юнг упоминавшуюся прежде пациентку. Перед Вами второе письмо от 6. 7. 1907:

«Чего же больше всего хочет эта пациентка? Она говорит: ”Я бы хотела в своей жизни посредством психоаналитического лечения помочь какому-либо существу достичь полнейшей свободы”. Не вызывает сомнений, что в своих мечтах, она часто идентифицируется со мной. Как она сама признаётся, на самом деле самым большим её желанием было бы иметь от меня ребёнка, которому удалось бы осуществить все её незавершённые желания. Естественно, что перед этим я должен “отпустить птичку на волю”» (там же, стр. 79/80).

Да и в ответ на письмо Юнга от 7. 3. 1909 (два года подряд Юнг больше не упоминал о затронутом случае), в котором опять всплывает прежняя пациентка – я должен напомнить читателю, что до Фройда уже дошли слухи о любовной истории Юнга с другой пациенткой ─, Фройд не задаётся этим вопросом:

«И чтобы хорошо завершить письмо, или точнее плохо, должен Вам сказать, что меня сейчас ужасно сильно занимает один комплекс; а именно, пациентка, которую я несколько лет назад с самой большой самоотдачей вырвал из тисков тяжелейшего невроза; и теперь она теряет моё доверие и мою дружбу самым гадким образом. Она устроила страшный скандал, причём исключительно из-за того, что я отказал ей в удовольствии иметь от меня ребёнка. По отношению к ней я всегда оставался в границах джентльменства, и тем не менее из-за своей чересчур завышенной совести я чувству себя не совсем чистым в этой истории, вот это как раз меня и беспокоит больше всего, так как мои намерения всегда были чистыми» (там же, стр. 229).




[1] Понятно, что фантазии читателя не обойдутся без того, чтобы не включить в себя и сексуальные отношения. Так, например, американские психоаналитики, перед которыми Каротенуто 18.12.1982 говорил о своей книге, в которой он подробно изобразил афёру Шпильрейн-Юнг, были явно против тезиса о том, что в отношениях между Сабиной Шпильрейн и Юнгом дело доходило только до платонических отношений; по мнению американцев Юнг имел с Сабиной Шпильрейн и сексуальные отношения (Carotenuto, 1986). Да и Беттельхайм решительно придерживается таких же взглядов. Он опирается на дневниковую запись Сабины Шпильрейн, сделанную в сентябре 1910 года, где она пишет, что если бы общество узнало о их отношениях, то оно прозвало бы её метрессой (содержанкой) (Bettelheim B. Skandal in der Psychofamilie. C.G. Jung und seine Anima (Скандал в психосемье. Юнг и его анима). “Tagesanzeiger”, Zürich, X, стр. 19-44).

[2] Впервые они стали известны широкой публике в немецком издании книги Каротенуто «Сабина Шпильрейн между Юнгом и Фройдом. Дневник тайной симметрии» (Издательство Kore, Фрайбург, 1986 г.). Да и другие документы, которые были ранее опубликованы только в итальянско-французском и английском переводах, здесь впервые появляются на языке оригинала, на немецком языке.

[3] История болезни была полностью приведена в диссертации Бернарда Миндера «Сабина Шпильрейн. Юнговская пациентка в клинике Бургхёльцли» (1992).

[4] Можно задаться вопросом, а не была ли вся переписка с Фройдом спровоцирована смешанными чувствами Юнга по отношению к своей юной пациентке. Не было ли первое письмо, сопровождавшее книгу, посвящённую исследованию Юнгом ассоциаций, всего на всего камуфляжем для следующего письма, начинённого скрытой исповедью. Скрытая исповедь, работающая по механизму перевёртыша: не он, а пациентка влюбилась в него и сексуально его преследует.

[5] Насколько я понимаю, ещё при первом упоминании «случая» Сабины Шпильрейн Юнг «плутовал», когда писал о «тяжёлом случае». Болезнь Сабины Шпильрейн должна была показаться врачу Бургхёльцли, привыкшему обращаться с тяжёлыми, чаще всего неизлечимыми психотиками, наверняка намного более лёгкой, чем привычные для него случаи стационарных больных. Поэтому прилагательные «тяжёлый» и «психотичный» в данном случае являются несоразмерными понятиями, так как Сабина в то время, когда Юнг написал Фройду письмо, уже была в клиническом смысле «здорова»: после 8 месяцев пребывания в клинике она уже успела её покинуть, снять квартиру в городе и приняться за изучение медицины. Да и во время нахождения в стационаре её расстройства имели явно не столь выраженный психотический характер. Мы знаем, например, что Бинсвангер позволил ей участвовать в ассоциативном эксперименте, и что в самом начале лечения Юнг давал ей прочитать свою диссертацию.

Райх В. (Вена) Отношение к психоанализу в Советском Союзе (Заметки о поездке, осуществлённой для изучения положения в России)

Журнал Die psychoanalytische Bewegung (выходил каждые два месяца)

Internationaler Psychoanalytischer Verlag, Wien, 1929, 358-68

Если под «психоаналитическим движением» понимать то, что происходит в Западной Европе или в Соединённых Штатах, то ничего похожего на это в Советском Союзе нет. Хотя в Москве и существует Общество, представляющее психоанализ и регулярно проводящее собрания на высоком научном уровне, имеется всего на всего несколько врачей, занимающихся психоаналитической практикой. Первой впечатление, которое получаешь от встречи с Советским Союзом – полное отвержение психоанализа. И, тем не менее, в 1925 году народный комиссар здравоохранения Семашко, обсуждая вопросы сексуальности, затронул бессознательную сферу и открыто стал на сторону теории сублимации. Но, конечно, большинство официальных представителей власти выступают против психоанализа, но есть и такие как Бухарин и Радек, они проявляют к психоанализу интерес, хотя и не особенно-то вступаются за него. Через определённые промежутки времени постоянно вспыхивают одни и те же дискуссии о том, можно ли признавать психоанализ наукой или нет. Противники психоанализа отвергают его, обосновывая это тем, что психоанализ является идеалистической дисциплиной. По-видимому, в 1922-1923 годы молодёжь проявляла очень большой интерес к психоанализу. В то время ведущая партия страны выступила против этого, так как дискуссии на темы психоанализа мешали политической работе. Не означает ли всё вместе взятое, что в государстве рабочих и крестьян не находилось места для психоанализа, а потому и приходилось его отклонять, чем-то напоминая отвержение психоанализа в буржуазных странах со стороны официальной науки? И действительно, на первый взгляд так оно и оказывается. Однако если перейти от поверхностного рассмотрения к серьёзной дискуссии и исследованию сущности такого отвержения, и особенно если это сопровождается усилиями, затраченными на изучение трудов Маркса, Ленина и истории русской революции, то с удивлением обнаруживаешь, что отношению Советского Союза к психоанализу присущ особый характер. Отношение России в принципе можно понять только тогда, когда учитываешь две вещи: 1) ориентируешься в общей структуре Советской России и 2) знаешь современную ситуацию в международном психоанализе.

Чтобы понять положение психоанализа в Советском Союзе, необходимо задаться вопросом: Что именно отвергается в психоанализе и почему? Чтобы ответить на этот вопрос нам нужно хотя бы в самых общих чертах обрисовать ситуацию, в которой находится Советский Союз.

В марте 1917 был свергнут царизм, а в октября того же года – буржуазное правительство. Власть захватили рабочие и крестьяне. Руководили революцией большевики, старые, ортодоксальные, хорошо обученные марксисты, во главе с Лениным. Учение о законах, управляющих общественными явлениями (марксизм) было не только теорией, которое путём последовательного практического применения помогало революции в её победоносном шествии, но и со времён революции является официальной, единственно признаваемой направляющей линией для переориентации и новой организации общества в соответствии с планомерными экономическими принципами. Так как марксизм стал удивительно могучим инструментом социальной революции, то понятно, что пролетарские лидеры оберегают его от любых примесей других точек зрения и теорий, желая держать его в первозданной чистоте.

Но марксизм является не только теорией общества. Одновременно это ещё и философский метод подхода к реальности, а само марксистское учение об обществе является результатом применения диалектического материализма к человеческому обществу. Так как такие результаты скорее соответствуют классовым интересам пролетариата, чем буржуазии, то подобного рода способ подхода к реальности стал мировоззрением пролетариата, осознающего привилегии своего класса. Таким образом, марксистская политическая экономия, учение об обществе, метод и мировоззрение в совокупности образуют целостную систему, причём такую систему, которая в отличие от многих других не превращается во что-то застывшее, а в силу присущего ей диалектического подхода к любому явлению всегда остаётся гибкой и живой, постоянно находящейся в динамике, легко приспосабливающейся к изменениям, происходящим в природе и обществе. Эта система не допускает психологического объяснения общественных явлений, и даже отдельных общественных феноменов, так как психологическое объяснение, скажем, капитализма будет неизбежно скатываться к абстрактности и идеалистичности, ставя на место экономических моторов общества психическую энергию влечений, силу влечений отдельных индивидов. А в результате этого психологический подход неизбежно оказывается в не терпящем никакого компромисса конфликте с материалистическим пониманием истории Марксом, учащим представлять волю и деятельность индивидуума в их конкретном содержании исключительно в качестве продукта данной общественной структуры, и никак не обратно. Но Маркс также отчётливо сказал, что люди (в качестве коллектива, а не как отдельные индивиды) сами творят свою историю, но в уже заданных и неизбежных экономических условиях. Таким образом, если кто-то захочет объяснять историю Франции на пороге 18 века результатом особых личностных качеств Наполеона или попытается объяснить Мировую войну патологическим стремлением к власти и манией величия Вильхельма II, тот окажется в резких разногласиях с историческим материализмом и подвергнется обвинениям в том, что он на место материалистического способа рассмотрения явлений поставил идеалистическую теорию. Даже гениальный индивидуум является для исторического материализма всего на всего органом реализации общественных тенденций, в то время как для буржуазного идеализма именно индивид является мотором истории. Первый способ рассмотрения явлений является социологическо-материалистическим, а второй – психологически-идеалистическим.

А теперь на небольшое время обратимся к политическому и экономическому положению Советского Союза. После Октябрьской революции началась социальная перестройка экономики, разрушенной в результате Мировой Войны. При этом России была не только в полной изоляции, но должна была ещё и защищаться от интервенций капиталистических сил и белогвардейских армий в длившейся три года Гражданской войне (1919-1922). В результате этого катастрофически снизился уровень производства, и лишь после победоносного завершения Гражданской войны начался период Восстановления, реконструкция разрушенного хозяйства. Уже в 1927 году в важнейших отраслях экономики уровень производства оказался выше довоенного, а в 1928 году вступил в действие план Высшего Совета народного хозяйства, «пятилетка», центральной задачей которого было выведение Советского Союза из экономического кризиса за пять лет (1928-1933), перестраивая экономику таким образом, что Советский Союз становился независимым от заграницы. Промышленная продукция должна будет превысить довоенный уровень в несколько раз, а сельское хозяйство подвергнуться индустриализации.

Проведение в жизнь пятилетнего плана, который должен поставить Советский Союз на один уровень с современными капиталистическими государствами (а по опыту первых лет реализации этого плана [1928-29] так оно и будет, если только этому не помешает новая война), требует затраты всех имеющихся сил огромной страны, практически не позволяя растрачивать её на что-нибудь другое. Враждебное окружение заставляет прибегать к строжайшей дисциплине; но важно не только это, а и строгая ориентация на один единственный метод науки, с помощью которого только и возможно по мнению коммунистов довести до конца социалистическое строительство.

Как Вы теперь понимаете на дискуссии о современной психологии, притязающей на то, чтобы сказать и своё особое слово в области общественных явлений, не столько не хватает времени, сколько вообще отсутствует необходимость в таковой науке, поскольку имеющийся опыт научил марксистов, что психологический подход к общественным явлениям скрывает в себе реакционную опасность. Так что нет ничего удивительного в том, что при таком положении дел может целиком отвергаться целая наука, если она хотя бы в зародыше носит в себе опасность для удачи великого дела.

Конечно, мы могли бы легко возразить, что психоанализ никаких подобного рода притязаний, конечно же, не выдвигает, что он вполне удовлетворяется ролью одного из психологических методов. Психоанализ не претендует на роль б