XV. Огонь

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Литература 2-4 классы, 30.56kb.
• Инсценировка «Вместе против наркотиков», 104.67kb.
• Рождение энергетики произошло несколько миллионов лет тому назад, когда люди научились, 241.19kb.
• Конкурс детского творчества «Огонь не забава», 34.01kb.
• Реферат, 170.26kb.
• Е. А. Тюгашев концепт «архе» и типология форм правления, 194.81kb.
• Задачи: Проследить, как перекликаются славянские семейные традиции с современными писателю, 73.18kb.
• Прошли летние каникулы. Мы снова сидим за партами и смело шагаем по стране Знаний., 33.19kb.
• Действующие лица: Огонь. Снегурочка. Заяц. Белка. 5 Четыре Лебедя. Лиса. 10. Вьюга., 37.43kb.
• Мы объявляем этот конкурс с целью зажечь огонь глубокого интереса к космосу в ребячьих, 35.29kb.

5.

b) Мы уже знаем, что Перунов цвет быстро переносится или прыгает с одного


¹ Вольф, стр. 6—7.

² I, 3.

³ Н. Р. Ск., 1-П, стр. 131.

⁴ D. Myth., 1154-5; Кун, 206-8, 219; Громанн, 88.

⁵ Иличь, 124—5. На Руси ходит рассказ, будто есть на свете трава-ревенька, которая ревет и сто­нет по зорям; она растет в воде и имеет красный цветок. — Терещ., V, 91.


места на другое и что перед ним распадаются каменные горы и железные запоры; по этим признакам ему придавались названия: спрыг-трава, прыгун- или скакун-трава, разрыв-трава, у сербов расковник (от глагола: рас-ковать), у немцев springwurzel. Об этой траве рассказывают, что листы ее имеют форму крестиков, а цвет подобен огню, распускается в полночь на Ивана Купалу и держится не более пяти минут; но где она растет — никому не ведомо; достать ее весьма трудно и со­пряжено с большою опасностью, потому что всякого, кто найдет ее, черти старают­ся лишить жизни. Если приложить разрыв-траву к запертой двери или замку — они немедленно разлетятся на части, а если бросить в кузницу — ни один кузнец не в состоянии будет сваривать и ковать железо, хоть бросай работу! Разрыв-трава ло­мает и все другие металлические связи: сталь, золото, серебро и медь. Воры, когда им удастся добыть эту траву, разрезывают себе палец, вставляют ее внутрь разреза и потом заживляют рану; от одного прикосновения такого пальца замки отпирают­ся и сваливаются с дверей и сундуков¹. Если прикоснуться этим пальцем к челове­ку — он скоропостижно умирает. Чтобы достать разрыв-траву, надо в полночь, на­кануне Иванова дня, забраться в дикий пустырь и косить траву до тех пор, пока пе­реломится железная коса: этот перелом и служит знаком, что лезвие косы ударило о разрыв-траву. В том месте, где свалится коса, должно собрать всю срезанную зе­лень и бросить в ручей или реку: обыкновенная трава поплывет вниз по воде, а раз­рыв-трава против течения; тут ее и бери! «Jедан трговац (рассказывают сербы), желеhи такову траву наhи, некакву бабу метнуо у букагиjе², па je пустио ноhу да иде по ливади: па као гдjе би се букагиjе саме од себе отвориле, ондjе мора бити расков­ник». Другие советуют отыскать весною гнездо дятла и заложить в нем отверстие куском железа или гвоздем, а внизу разостлать полотно; птица, желая открыть вход в свое гнездо, принесет разрыв-траву³. То же утверждают чехи⁴ и немцы. Когда у дятла (grünspecht или schwarzspecht) выведутся дети, должно заложить его гнездо деревянным колышком; как только птица усмотрит беду, тотчас же улетает отыски­вать чудесный корень, которого человеку ни за что не найти; она приносит его в клюве и прикладывает к деревянному колышку, и тот как будто от сильного удара выскакивает вон. Под самым гнездом расстилается на земле белый или красный платок; искатель разрыв-корня прячется за дерево и при возвращении дятла под­ымает такой шум, что испуганная птица роняет springwurzel прямо на платок. Глу­бокая древность этого поверья засвидетельствована Плинием. Springwurzel отворя­ет с треском и грохотом двери подземелий и твердыни скал, внутри которых таятся драгоценные клады⁵. Дятел — птица священная, птица — приносительница небес­ного огня молний (I, 251); она вьет свое гнездо в облачном дереве, и гнездо это, окованное зимними холодами, отворяется в весеннюю пору веткой-молнией; гро­хот, с которым отворяются двери горных подземелий (= туч), напоминает страш­ное хлопанье адских врат и есть метафора грома. Итак, несомненно, что разрыв-трава принадлежит к баснословным созданиям фантазии. В более позднюю эпоху явилось стремление отыскивать эту траву между земными растениями. Яков Гримм указывает на euphorbia lathyris (крестолиственный wolfsmilch, молочайник;


¹ Абев., 271, 275; Статист. опис. Саратов, губ., I, 63.

² Железные колодки на ноги.,

³ Терещ., V, 92; Сахаров., I, 43—44; Этн. Сб., VI, 127; Пантеон 1854, VI, белорус. поверья, 63; сб. Валявца, 252—4; Срп. pjeчник, 638.

⁴ Громанн, 88.

⁵ D. Myth., 924—5; Deutsche Sagen, 11-13.


волчье молоко = дождь), как на разрыв-траву; ибо означенное растение итальянцы называют sferra-cavallo и приписывают ему такую силу против металлов, что у ло­шади, которая нечаянно наступит на эту траву, отскакивает с ноги железная подко­ва¹. По санскр. euphorbia — vajrakantaka (donnerkeilsdorn) или vajradruma (donnerkeilsholz)².

с) В зимнее время небо перестает посылать на землю оплодотворяющее семя дождей и росы; холода и стужи как бы запирают небесные источники, запирают и самую землю, которая лежит окованная снегами и льдами и ничего не рождает из своей материнской утробы. Старинные поучительные слова обозначают бездождие — завязанным или замкнутым небом. Восставая против суеверного уважения к отреченным (апокрифическим) сказаниям, проповедник замечает: «того ради за­вязано небо, не пустит дождя на землю, понеже человеци кленутся богом и святы­ми его и друг друга догонять клятвы.... жертву приносять бесом и недуги лечать ча­рами и наузы... того ради Бог гневаяся не пущает дождя с небесе»³. Сравни с следу­ющим местом из древнеславянского перевода слова Григория Богослова: «сих бо (суеверий) ради приходить гнев божий на сыны противные; сих ради ли затворяеться небо, ли зле отврьзается, овогда ведро (засуху) творя... овогда град в джда мес­то пущая»⁴. Светлая дева, богиня-Зоря и вместе с тем богиня-громовница (Ла­да = Фрея), разгоняя ночной мрак и зимние туманы, отпирала небесные врата Сол­нцу на рассвете дня и на утре весны и посылала на землю росу и дожди (I, 305—6). У Гомера обязанность отворять и запирать небесные врата исполняют Горы = ча­сы⁵. Уподобляя светила взирающим очам, фантазия признала в них стражей не­бесного чертога, оберегающих райские двери. С таким характером являются в Эдде месяц и солнце:


Sie halten täglich

Am Himmel die Runde

Und bezeichnen die Zeiten des Jahrs⁶.


Древнейшее божество неба Янус (Janus = Djanus — Див, преимущественно днев­ное небо = солнце, а в женском олицетворении Diana = Jana, богиня ночного не­ба = луна) соединяет в своем образе оба эти светила, и потому голова его состоит из двух сросшихся ликов: один лик — бородатый, мужской, а другой — безбородый, женственный. Так изображался он на греческих и этруских монетах. Вместе с этим Янус — страж светлого жилища богов; он отпирает небесные врата, выводит из-за них новорожденное солнце и тем самым дает начало году; по его имени получил название и первый месяц в году (сравни: janua — ворота, вход, начало, janitor — привратник).


¹ D. Myth., 925-6.

² Кун, 218. Чудесное свойство разрывать замки и цепи чехи приписывают растениям: cichorium (wegwarte) u verbena (eisenkraut). — Громанн; 91.

³ Архив ист.-юрид. свед., II, пол. I, стр. XXVII.

⁴ Изв. Ак. Н., IV, 310.

⁵ В Илиаде, V, 748—751, читаем: богини Гера и Афина едут в пламенной, золотой колеснице;

Гера немедля с бичом налегла на коней быстроногих, С громом врата им небесные ( τπύλαι ούρανοΰ )

сами разверзлись при Горах, Страже которой Олимп и великое вверено небо, Чтобы облак густой разверзать иль смыкать перед нами.

⁶ Симрок, 22.


По немецким и славянским преданиям, небо (рай) отворяется два раза: при по­вороте солнца — на праздник Рождества Христова и при начале весны — на светлое Воскресенье (I, 400 и в этом томе, стр. 80). Так как открытие небесных чертогов предполагает борьбу с демонами ночного мрака и темных туч, то отсюда отворен­ный храм Януса стал служить знамением войны, а замкнутые двери его — означать мир¹. С возвратом весны бог-громовник, разбиватель облачных гор, отпирает своею молнией небесные источники и напояет землю росой и дождями; он дает земле производительную силу и отпирает ее замкнутые недра. До первого грома земля, по народному выражению, не растворяется². Как ключ, вложенный в отвер­стие замкá, снимает запоры и открывает доступ к спрятанным сокровищам, так бу­рав-молния, сверля горы-тучи, освобождает из них солнечный свет и дождевые по­токи, а отмыкая бочки-тучи, льет оттуда небесное вино или живую воду. Потому молния в поэтических сказаниях народа есть золотой Перунов ключ. Народная за­гадка так выражается о молнии: «Дева Мария (христианская подмена древней богини-громовницы) по воду ходила, ключи обронила», т. е. чтобы добыть до­ждевую воду — она бросает ключ-молнию. Ветхозаветное сказание свидетель­ствует, что Моисей разбил жезлом скалу и источил из нее воду; народ, вер­ный преданиям языческой старины, называет этот жезл деревянным ключом: «кто деревянным ключом отпирает водяной замòк? — Моисей»³. В сербской песне громовник Илья-пророк говорит Огняной Марии, огорченной людскими грехами:


Молићемо Бога истинога,

Нек нам даде к л(ь)уче од небеса,

Да затворим' седмера небеса,

Да ударим печат на облаке:

Да не падне дажда из облака.

Плаха дажда, нити роса тиха...

Да не падне за три годинице,

Да не роди вино, ни шеница⁴.


Та же песня встречается у болгар. Говорит св. Илья: помолимся Христу,


Да ми даде ключеви от небеси,

Да заключам мжгли и облаци;

Три години дош (дождь) да не завжрне,

Три години, сжнце да н' угрева,

Три години ветер да не дува,

Да не се роди вино, ни жито⁵.


Языческие предания о Перуне в позднейшую эпоху бьши перенесены на Илью-пророка и Юрия Храброго. На вешний Юрьев день (23 апреля), когда бывает пер­вый выгон скотины на пастбище, белорусы причитывают:


Святый Юрья, божий посол,

Да Бога пашов,

А узяв ключи золотые,


¹ Sonne, Mond u. Sterne, 196—9.

² Номис, 9.

³ Этн. Сб., VI, 80.

⁴ Срп. н. njecмe, II, 2—6. Перевод: Станем молить истинного Бога — пусть даст нам ключи от неба, и затворим седьмь небес, наложим печать на облака, да не падет из них ни шумящий дождь, ни тихая роса... три года и да не родится ни вино, ни пшеница.

⁵ Миладин., 27. Три года, может быть, первоначально означали три зимних месяца.


Атамкнув землю сырусенькую,

Пусьцив росу цяплюсенькую (теплую)

На Белую Русь и на увесь свет¹.


В этот день служат на студенцах молебны, нивы окропляют св. водою, а домаш­них животных нарочно собранной росой². На Мораве встречают весну следующей песнею: «Smrtna nedĕla! (четвертое воскресенье великого поста — время изгнания Смерти = Зимы) куда ключи девала? — Я отдала их Вербному воскресенью. — Верб­ное воскресенье! куда ты ключи девало? — Я отдало их Зеленому четвергу (так на­зывается чистый четверг). — Зеленый четверг! куда ты ключи девал? — Я отдал их св. Юрию. Св. Юрий вставал и отмыкал землю, чтобы росла трава — трава зе­ленáя». В других вариантах Смертная неделя отвечает, что отдала ключи св. Юрию, «aby otevřel do nebe или do ráje dveři»³. Юрьев день, следовательно, установляет вес­ну, завершает то, к чему стремились предыдущие праздники. Но главным образом, представления о ключе-молнии сочетались в народных поверьях с апостолом Пет­ром, так как ему, по евангельскому свидетельству, обещаны ключи царства небес­ного. По выражению сербских песен, при разделе могучих сил природы — ему до­стались летние жары л(ь)етне врућине), вино, пшеница (т. е. урожаи нив и виног­радников, или, прямее, дождь, как основа всякого плодородия, издревле уподобляе­мый вину и хлебным семенам) и «кл(ь)учеве од небеског царства»⁴. Чехи взывают к нему: «sv. Petr hrimá, natoči nám vina!» или «Petr na vrchu (на горе-небе) hrimá, dá nám trochu vina; budeli v breznu hrimati, budem mit' vina hojnosti»*. Сейчас приведенная на­ми белорусская песня варьируется еще так:


А Юрью, мой Юрью!

Подай Петру ключи

Зямлю одомкнуци,

Траву выпусцици,

Статок (скотину) накормици⁶.


В разных местах Германии крестьяне, заслыша гром, уверяют, что св. 'Петр ка­тает по небу каменные шары (= играет в кегли), при падении же снега — что св. Петр вытрясает постели; 22-го февраля, в день, посвященный этому апостолу, воз­жигаются огни, а в Вестфалии ударяют молотами в дверные косяки, чтобы ото­гнать нечистого духа и охранить скотину от болезней⁷. В России на Петров день (29 июня) разводят огни на пригорках — перед самым рассветом, и караулят восход солнца, которое тогда играет нá небе⁸. В Воронежской губ. Плеядам дают название Петровы ключи⁹, связывая таким образом представление о золотом ключе, отпира­ющем весеннее небо, с блестящим созвездием. В тихие часы ночи на высоком не­бесном своде — там, где тянется Млечный Путь, эта дорога усопших в страну бла­женных, народ усматривает ключи от пресветлого рая; в Польше Млечный Путь


¹ Пантеон 1856, III, 5.

² Т. I настоящ. сочин., 362—3; Каравел., 218.

³ Ч. О. И. и Д. 1865, III, 103; такие же песни поются и чехами. — Prostonar. česke pisnĕ a řikadla Эрбена, 57.

⁴ Срп. н. njecмe, I, 156; II, 2; болгарская песня (Миладин., 27) говорить что св. Петру достались ключи от рая: «он да отворе и он да затворе».

⁵ Гануш, 165, 193; Proston, česke pisnĕ a řikadla, 59.

⁶ Мат. сравн. слов., II, 187.

⁷ Die Götterwelt, 231—2.

⁸ Сахаров., II, 41-42.

⁹ Обл. Сл., 84.


называют дорогой св. Якуба, а созвездие Ориона — Jacubova paliczka, т. е. смешива­ют палицу Перуна с посохом Иакова; у других славян созвездие это называется shtapka, palize, babini sctapi, у немцев Jacobssab и Petersstab¹. Соответственно с сим­волическим представлением ветров и грозы быстролетными птицами, народное русское поверье говорит, что ключи от неба (рая) находятся у той или другой пти­цы, которая, улетая на зиму, уносит их с собою, а весною снова прилетает отпирать небесные источники. В марте месяце, заклиная весну, в деревнях Смоленской губ. поют:


Благослови, Боже, Весну кликаць,

Зиму провожаць, Лета дожидаць!

Вылети, сизая галочка,

Вынеси золоты ключи,

Замкни холодную зимоньку,

Отомкни цеплое летечко².


В одной обрядовой песне Полтавской губ. галка называется золотою ключни­цею³. В Малороссии рассказывают, что ключи от рая = вирия хранит при себе вест­ница весны — кукушка или соя⁴. В великорусских губерниях верят, что 9-го марта «прилетает кулик из-за моря, приносит воду из неволья»⁵. В немецкой сказке голу­би дают героине три золотых ключа, которыми она отпирает три дерева и достает оттуда вкусные яства и наряды⁶; т. е. ключи-молнии отпирают деревья-тучи, и, низводя дожди, даруют земле изобилие плодов, и рядят ее в летние уборы. По ука­занию чешской колядки, ключ от райских источников приносит лиса (о мифиче­ском значении ее см. I, 330): «bežela liška po ledu, ztratila kliček od medu»⁷. Ключ до­бывает не только мед дождя, но и золото солнечного света: когда горит клад, стоит только бросить на него ключ — и сокровище останется на поверхности земли⁸.

Итак, следуя поэтическому выражению старины, Перун отпирает облака и по­сылает дожди и плодородие; но в его божественной воле было и не давать благодат­ного дождя и наказывать смертных неурожаями, почему ему могли приписывать и самое замыкание туч, задержание дождевых потоков. К богу-громовнику обраща­лись не только с мольбами о дожде, во время засухи, но и с просьбами установить вёдро — во время продолжительных ливней. В числе разнообразных метафориче­ских сближений, какие с необыкновенною смелостью и свободою допускала фанта­зия древнейшего человека, падающий дождь уподоблялся крови, истекающей из ран, наносимых Перуновыми стрелами облачным демонам. Отсюда возникли за­говоры на остановление руды (крови), заговоры, обращенные к богу-громовнику с мольбою запереть кровавые раны — так же, как запирает он дождевые источники. Приведем слова заговоров: «шел Господь с небес с вострым копием, ручьи-протоки


¹ Гануш, 202; D. Myth., 690.

² Цебриков., 271, 288.

³ Полтав. Г. В. 1846, 19.

⁴ Москв. 1846, XI-XII, 153; Кулиш, II, 36.

⁵ Архив ист.-юрид. свед., II, пол. 2, 117.

⁶ Сказ. Грим., 123. По другим преданиям, грозовые птицы отпирают облака своими железными или огненными клювами (I, 501, 528); сравни: ключ, , клюка (палка с загнутым крюком. — Обл. Сл., 84) и клюв.

⁷ Дед и Баба, ст. Гануша, 20. ⁸Громанн, 215.


запирает, руду унимает — стрельную, ручебную, ножевую, топоровую... »^1—«Встану благословясь, пойду перекрестясь во чистое поле, во зеленое поморье, погляжу на восточную сторону: с правой, со восточной стороны летят три врана, три братель­ника, несут трои золоты ключи, трои золоты замки; запирали они, замыкали они воды и реки и синие моря, ключи (источники) и родники; заперли они, замкнули они раны кровавые — кровь горячую. Как из неба синего дождь не канет, так бы у раба божьего (имярек) кровь не канула. Аминь»². — «Есть в святом, море (= в не­бе) — лежит лотырь-камень, на том камню стоит Иоанн Креститель³, подпершись железным посохом, и уговаривает у раба божьего (имярек) кровавую рану — посе­ченную, порезанную, в белом теле щипоту, в костях ломоту, уговаривает у раба божьего семьдесят жил, становых три жилы, и замыкает ключом божиим». (Новго­род, губ. ) Выражения эти перешли в самый обряд: при сильном течении крови из носу берут замкнутый замòк и дают крови капать сквозь его дужку или вместо это­го — держат в обеих руках по ключу и верят, что такое средство останавливает тече­ние руды: кровавая жила запирается⁴.

Молнией прогоняет Перун злых демонов; в верованиях народных она представ­ляется спасительным орудием против всякого дьявольского наваждения и чародей­ства. Уподобляя это орудие ключу, древний человек прибегал к богу-громовнику с мольбами укрыть его от вражеских замыслов своим облачным покровом, оградить и замкнуть своим золотым ключом, или заклинал небесного владыку запереть этим ключом уста колдунов и ведьм, готовые наслать на мир божий разные болез­ни и бедствия: «пойду я раб (имярек) из избы дверьми-воротами; навстречу мне Михаил-архангел (подставка воинственного Перуна архистратигом небесных сил) со святыми своими с ангелами и апостолами, и возмолюсь я Михаилу-архангелу: Михаил-архангел! заслони ты меня железною дверью и запри тридевятью замками-ключами. И глаголет мне, рабу божию, Михаил-архангел: заслоню я тебя, раба божия, железною дверью и замкну тридевятью замками-ключами и дам клю­чи звездам... возьмите ключи, отнесите на небеса!» — «Замыкаюся я, раб божий, де­вяноста позолоченными ключами от колдун(а), от колдуницы, от волхвов и от волхвиц; кину я, раб божий, те девяносто позолоченных ключей в окиян-море (= не­бо)... Никому в кияне не бывать и ключей моих не вынимать»⁵. — «Завяжи, Госпо­ди, колдуну и колдунье, ведуну и ведунье уста и язык на раба божия (имярек) зла не мыслити. Михайло-архангел, Гавриил-архангел, Никола милостив! снидите с не­бес и снесите ключи и замкните колдуну и колдунье, ведуну и ведунье и упирцу (упырю) накрепко и твердо. И сойдет Никола милостив и снесет железа и поставит от земли до небес и запрет тремя ключами позолоченными, и те ключи бросит в окиян-море; (в окиян-море) лежит камень-алатырь: тебе бы каменю не отложаться, а вам ключам не выплывать по мое слово»⁶. В наговорную воду, употребляемую против сглаза, хорутане вместе с угольями кладут стрелу или ключ⁷. Призываемые


¹ Щапов., 56.

² Иллюстр. 1845, 250.

³ В народных преданиях он заступает громовника — см. гл. XXVIII.

⁴ Иллюстр. 1845, 503.

⁵ Щапов, 55, 58; Сахаров., I, 18: «Возьми ты, красная девица (Зоря), в правую руку 12 ключей и замкни 12 замкòв, и опусти эти замки в окиан-море, под алатырь-камень». Сравни в I т. настоящего сочинения, стр. 213.

⁶ Архив ист.-юрид. свед., II, отд. 6, 54.

⁷ Сб. Валявца, 247.


на суд и к начальству читают такое заклятие: «Господи, Владыко Вседержителю! дал еси Петру и Павлу (память того и другого празднуется в один день, и потому народ постоянно соединяет их имена) ключи царствия небесного; сделай мне, Гос­поди, златы свои ключи, запри, загради и заключи сердце (= строгость, озлобле­ние) начальников»¹. Яркий блеск и громовое потрясание небесных ключей (= мол­ний) — знамение гневного Перуна, выступающего на вражду с толпами демонов; это поэтическое выражение послужило основою народных примет: не стучи ключа­ми, не бросай их на стол, не играй ни ножом, ни ключами — не то настанут в доме неприязнь и ссоры².

Уподобляя молнию золотому ключу, фантазия сблизила эту метафору с двумя другими представлениями грозового пламени — фаллюсом и цветком. По указа­ниям народного эпоса, фаллюс бога-громовника есть именно тот ключ, которым отпирает он «сокровенное» облачной девы, чтобы упиться ее любовным напитком (= дождем; см. I, 232, и сравни с древним сказанием об Одине и Гуннлёде — I, 200). В народной русской сказке находим следующий эпизод: у жены-красавицы долго пропадал в далеких странах любимый муж (= зимнее странствование бога-громов­ника), и стали за нее свататься разные цари и царевичи, короли и королевичи. И вот, когда они сидели за столом да угощалися винами, воротился муж в шапке-не­видимке (= в облаке). Жена тотчас догадалась о его возврате, ибо на всех деревьях показалась свежая зелень, и задала своим женихам такую загадку: «была у меня шкатулочка самодельная с золотым ключом; я тот ключ потеряла и найти не чаяла, а теперь тот ключ сам нашелся. Кто отгадает эту загадку, за того замуж пойду!» Ца­ри и царевичи, короли и королевичи долго над тою загадкою ломали свои мудрые головы, а разгадать не могли. Говорит красавица: покажись, мой милый друг!» До­брый молодец снял с головы шапку-невидимку. «Вот вам и разгадка! — сказала она женихам, — самодельная шкатулочка — это я, а золотой ключик — это мой верный муж». (Сравни: I, 236. )