Курская Заступница

Вид материала

Документы

Содержание В преддверии новой Смуты Красная Смута и отбытие иконы заграницу Одигитрия рассеяния

Подобный материал:

• «конференция», 50.4kb.
• Пояснительная записка к бухгалтерскому балансу ОАО «Курская фармация», 82.4kb.
• «Курская битва в стихах и на фотографии» Курская битва: историческая справка, 107.93kb.
• Устав ОАО «Курская птицефабрика», 1270.08kb.
• Ю энергию, поставляемую филиалом ОАО «Квадра» «Курская региональная генерация» потребителям, 487.98kb.
• Курская областная дума постановление от 15 июня 2006 г. N 101-iv од об утверждении, 24.77kb.
• Реферат по истории на тему: «Курская область в годы Великой Отечественной войны», 103.28kb.
• Вносится Губернатором Курской области Проект курская область закон, 9.94kb.
• Акафист иконе божией матери "державная" Кондак, 127.6kb.
• Ежеквартальныйотче т, 3631.15kb.

В преддверии новой Смуты

Вряд ли можно перечислить все чудеса, случившиеся по молитвам перед Курской Коренной иконой. Среди них многочисленные исцеления больных и бесноватых, разрешение семейных проблем и урегулирование деловых затруднений. Матерь Божия помогала и помогает каждому, с верою прибегающему к Ней. Многие видели или слышали о чудесах, которые совершала Пресвятая Богородица по молитвам православных. Однако далеко не у каждого из этих видевших и слышавших открывались сердца.

Но вот в 1898 году было явлено чудо, которое возбудило ревность веры у многих. В ночь на 8-е марта в Курском Знаменском соборе раздался взрыв. Случилось это в 1 час 15 минут. Один из монахов Знаменского монастыря так вспоминал эти мгновения: "Во время глубокого сна услышал я страшный адский грохот, от которого моя кровать как бы закачалась и воздухе... Секунда, другая - и забегали по коридору. Тогда только я понял, что случилось что-то ужасное. Выбежав в коридор, я встретил иноков и, вместе с ними, поспешил на монастырский двор. Навстречу попались ночные сторожа, указавшие, что в большом храме произошло что-то ужасное... Побежали доложить Преосвященному и архимандриту, но они уже сами встали и спешили в церковь.

Появление среди нас маститого Владыки, впереди всех с твердой решимостью шествовавшего в храм и ободрявшего нас примером и словом, давало нам силы и самим последовать за ним в церковь. Едва только мы переступили церковный порог, как ужасающий густой смрад пахнул в лицо. Внесли фонари, стали зажигать свечи, но они гасли от массы густого и едкого дыма. Тогда отворили все двери и устроили сквозняк, чтобы хоть сколько-нибудь очистить воздух. Когда осветили церковь, крики ужаса вырвались из груди всех присутствовавших. Весь обширный собор был покрыт разнородными обломками. Повсеместно валялись штукатурка, куски дерева, гвозди, куски лепных украшений, клочья материи. От взрыва массивная северная дверь была буквально выперта наружу, а массивный подсвечник на 150 свечей - погнут и исковеркан. Сень, где помещался Чудотворный образ Божьей Матери, разрушилась и распалась на составные части. Ее стенки и колонки были сдвинуты с мест и сильно обожжены, а навес в виде полузонта в нескольких местах был пробит разлетавшимися осколками. Ведущие к иконе ступеньки также пострадали: нижняя каменная сильно повредила ограждающую возвышение чугунную решетку, а верхняя деревянная пролетела через весь храм и ударившись о противоположную, расположенную от сени в 17 шагах стену, отскочила от нее, повредив при этом висевшую на стене большую икону, и упала на середину храма рядом с архиерейским амвоном.

Страшась самого худшего, преосвященный Ювеналий с братией, с трудом пробравшись через груду обломков, с трепетом приблизился к тому месту, где находилась святыня, и вынул из серебряного кивота совершенно невредимый образ Божьей Матери "Знамение" Курской Коренной. Сам лик не пострадал, хотя прикрывавшее его стекло было разбито в мелкие осколки, а выпуклое стекло, прикрывавшее коронку из драгоценных камней, было сильно покрыто копотью. Вскоре на место происшествия прибыло все высшее руководство: губернатор, жандармский генерал, прокурор, полицмейстер и пристав 1-й части города Курска. При осмотре обнаружили остатки "адской" машины, представлявшей собой продолговатый белый металлический ящик с обрывками припаянных проводов и обломками часового механизма. По своим размерам этот ящик мог вместить больше фунта динамита. Весть о случившимся быстро распространилась по Курску. С рассвета у монастыря собрались тысячи человек, принявших участие в благодарственном молебне, отслуженном преосвященным епископом Курским Ювеналием.»²⁸

Несмотря на усердие следователей, поиски участников этого злодеяния затянулись на несколько лет. Лишь осенью 1901 года были арестованы причастные к взрыву в Знаменском монастыре учащиеся Курского реального училища Анатолий Уфимцев (20 лет) и Леонид Кишкин (21 год), вольнонаемный писец Василий Каменев (22 года) и студент института инженеров путей сообщения Анатолий Лагутин (21 год). (Согласно найденным в 90-х годах XX века документам одним из организаторов взрыва был Борис Савинков.) Задержанные вскоре начали давать показания, из которых следовало, что взрыв был произведен по предложению А. Уфимцева. В свой замысел он посвятил трех своих товарищей, из которых Кишкин помог ему изготовить взрывной снаряд, а Каменев приобрел часы, при помощи механизма которых взрыв мог произойти в заданное время. Когда бомба была готова, Уфимцев, Кишкин и Лагутин отправились 7 марта в храм. Во время всенощной службы, под видом поклонения святыни они приблизились к иконе, и Кишкин незаметно опустил завернутый в холстину снаряд к ее подножию. Человеческих жертв было решено избегать, поэтому часовой механизм установили на половину второго ночи, когда в храме не бывает богослужения. Уфимцев полагал взрывом поколебать веру в чтимую святыню и привлечь всеобщее внимание к этому происшествию. Да, последнее ему удалось. Но не так, как он рассчитывал. Новое знамение всколыхнуло русские сердца. Весть о случившимся облетела всю Россию. По всем русским церквам в следующее воскресение, 15 марта, были отслужены благодарственные молебны. Курск буквально был наводнен паломниками.

Во многих домах курян имелись фотографии взрыва. Можно было увидеть каркас разрушенной сени, груды мусора внизу, изогнутую часть массивной железной решетки и … чудотворную икону, как бы парящую в воздухе, с отклоненным слегка влево Пречитым Ликом Богоматери.

Вера не поколебалась, а лишь окрепла.

Ввиду чистосердечного раскаяния обвиняемых, давших откровенные показания, наказание было нестрогим. Своим указом от 26 декабря 1901 года император Николай II повелел выслать обвиняемых в отдаленные области Российской империи под надзор полиции - Уфимцева на пять лет в Северный Казахстан, Кишкина, Каменева и Лагутина в Восточную Сибирь, первого - на пять лет, остальных - на два года. Надо сказать, что явленное чудо вкорне изменило отношение к вере одного из участников этого злодеяния. Владыко Серафим (Иванов) в своей книге «Одигитрия Русского Зарубежья» пишет, что уже после войны, когда чудотворную икону привезли для поклонения во Франкфурт (Германия), к протопресвитеру Георгию Граббе, сопровождавшему святыню, однажды подошел некий старик и сказал: «Я был сообщником Уфимцева в покушении на взрыв этой иконы. Был я мальчишкой и в Бога не верил. Вот и захотелось мне проверить: если Бог есть, то Он не допустит гибели столь великой святыни. После взрыва я горячо уверовал в Бога, и до сих пор горько раскаиваюсь в этом ужасном поступке». Старик поклонился чудотворной иконе и вышел из храма.

Последним российским самодержцем, посетившим Курский Знаменский собор, стал император Николай II. Первый раз он был в храме 1 сентября 1902 года, во время проводимых под Курском военных маневров, во второй - 22 ноября 1914 года, когда следовал в Кавказскую армию. Во время второго посещения собора царь был встречен у его северных ворот торжественной процессией курского духовенства во главе с архиепископом Курским Тихоном (Василевским), отслужившим краткий молебен. После молебна государю императору был вручен список чудотворной иконы.


Красная Смута и отбытие иконы заграницу

23 января 1918 года Советская власть специальным декретом отделила церковь от государства, лишила ее юридических прав. Политика большевиков была направлена на то, чтобы максимально ограничить религиозную свободу в стране, затруднить деятельность церковных организаций, ограничить права верующих.

В Курске отношение новой власти к церкви хорошо иллюстрируют события, развернувшиеся вокруг похищения 12 апреля 1918 года из Знаменского собора чудотворной иконы и ее списка, облаченных в драгоценные, украшенные самоцветами, ризы, и золотой дарохранительницы со Св. Агнцем. Произошло это в среду на шестой седмице великого поста.

Похищение иконы было обнаружено около четырех часов дня экклесиархом иеромонахом Питиримом, который вместе с послушником должен был открыть двери собора перед вечерним богослужением. О страшном святотатстве немедленно дали знать епископу Феофану (Гаврилову), управляющему Курской епархией. Владыко немедленно известил о пропаже святыни местные власти. Однако прибывшие в монастырь сотрудники Курской ЧКа вместо того, чтобы приступить к расследованию, сразу же заявили, что настоящими похитителями являются сами монахи, якобы сделавшие это для того, чтобы посеять в народе недовольство Советской властью. Епископ и вся братия были посажены под домашний арест, а в монастырских помещениях чекисты провели обыск, временами переходящий в настоящий грабеж. На следующий день арест был снят и ограбленным монахам приказали сидеть тихо, не возбуждая народ.

Горестно встретили в тот год Пасху куряне, но продолжали уповать на милость Всевышнего. И в Знаменском монастыре, и в Коренной Пустыни, да и во многих курских храмах ежедневно возносились усердные молитвы к Матери Божией о возвращении святыни. И молитвы эти были услышаны.

Через месяц после исчезновения образа были обнаружены. Случилось это в четверг Фоминой недели, накануне дня памяти преподобного Феодосия Печерского. В городской газете от 16 мая появилось сообщение, что "вчера утром под горой, где находится епархиальная типография, близ р. Тускары в колодце, называемом Феодосиевским (по преданию он был вырыт преподобным Феодосием Печерским - Авт.), были найдены украденные из Знаменско-Богородицкого монастыря в апреле месяце икона Знамения Божией Матери и копия с нее. Обнаружили икону в колодце две девочки, которые мыли в ручейке у колодца белье. Иконы лежали на дне колодца, завернутые в мешок. Вытащив находку из колодца и развернув мешок, девочки увидели иконы, о чем сообщили своим семьям и проходившему с похоронной процессией священнику Л. Иваницкому. Собранной комиссией иконы были признаны за те, которые были украдены из монастыря. В 11 часов дня по случаю нахождения икон на Красной площади был отслужен торжественный молебен, при толпе молящихся в несколько тысяч человек...".²⁹ Добавим, что ризы с икон были обдраны, но сами образа не были повреждены! Тогда на чудотворную икону была надета запасная риза, довольно простая, серебряная, покрытая голубой эмалью, которая находится на ней и поныне.

Но кто же дерзнул поднять руку на чудотворный образ? Кто осмелился сорвать с него ризу? Вскоре Господь указал виновников этого злодеяния. Вот что впоследствии рассказал архиепископ Серафим, сражавшийся в 1919 году в рядах Добровольческой армии: «Во главе команды разведчиков я одним из первых ворвался в город, пройдя известными мне закоулками в тыл большевиков… Вскоре после взятия Курска по приказу генерала Кутепова начато было официальное расследование большевицких зверств и злодеяний. Прежде всего подвергли осмотру бывшее здание Дворянского собрания, где помещалась страшная Чека. И в чекистской помойке, куда посторонним, конечно, решительно не было никакого доступа, были найдены… два чехла, расшитые золотом, те самые, которые были на чудотворной иконе и ее списке в день похищения». ³⁰

Сказанное объясняет тот восторг, с которым курское духовенство встретило части Добровольческой армии, вступившие в город в сентябре 1919 года. Объяснимы и грандиозные молебны, проводимые им в честь побед белых. В городских газетах можно было прочесть такие сообщения: "Праздник Покрова Пресвятые Богородицы совпал с освобождением г. Орла нашей Добровольческой Армией от большевистского ига. Ввиду этого утром 1 октября в Знаменском соборе была совершена епископом Феофаном торжественная литургия, к концу которой на Красную площадь начало стекаться духовенство городских церквей. По окончанию литургии на Красной площади при огромном стечении народа был отслужен благодарственный молебен с многолетием Русскому Христолюбивому воинству и его вождям. К началу молебна приехал господин губернатор [князь А. А. Римский-Корсаков] и другие городские власти, которые после молебна пошли с крестным ходом по Московской улице. Дойдя до Почтового переулка, процессия свернула вправо, и перед женским монастырем было совершено краткое молебствование. Затем крестный ход двинулся по 1-й Сергиевской улице и, дойдя до Благовещенской церкви и совершив благодарение, повернул обратно по Московской улице к Знаменскому монастырю. После каждого благодарственного молебствия епископ Феофан благословлял молящихся святыней города - иконой Знамения Божией Матери, сопутствовавшей процессии и окроплял святой водой".³¹

Но этот душевный подъем вскоре сменился какой-то апатией. В успех белого движения быстро перестали верить. На призыв влиться в ряды Добровольческой армии откликнулась в основном молодежь, хотя городе оставалось более 5000 офицеров. Поэтому неудивительно, что уже в середине октября командир 1-го Армейского корпуса генерал А.П. Кутепов дал понять епископу Феофану, что Курск может быть вскоре оставлен добровольцами, и предложил ему выехать на юг, обещав предоставить повозки для него и желающего присоединиться к нему духовенства. Собрав наместников обоих монастырей и монашествующих, владыко передал им слова генерала. Было решено, что епископ с наместником Знаменского монастыря архимандритом Иеронимом отправятся поездом в Белгород, а чудотворный образ отвезут в город Обоянь, в 60 километрах к югу от Курска. В случае приближении фронта икону следовало отвезти в Белгород. Сопровождали икону: архимандрит Варнава, настоятель Коренной пустыни, иеромонахи Аристарх, Смарагд, Герман, Гермоген, Елеазар, Михаил, Августин, архидиакон Иоанникий и четыре иеродиакона.

Перед отбытием иконы в Знаменском соборе был отслужен молебен с акафистом Божией Матери. Ровно в 9 часов вечера, 31 октября 1919 года чудотворная икона покинула монастырь. Из-за ранних морозов и выпавшего снега икону везли на санях. Сначала ее держал на руках иеромонах Гермоген, потом – архимандрит Варнава.

В Обояни нашли приют в местном Знаменском мужском монастыре. Утром отслужили литургию и молебен перед иконой. В тот же день монахи отправились дальше, чтобы не попасть в руки красных. В Белгороде чудотворный образ поместили в монастыре, где находились мощи святителя Иоасафа Белгородского. Здесь Курская Коренная икона пробыла почти две недели, все время посещая дома белгородцев. Но наступление Красной армии продолжалось. Владыко Феофан решил везти икону дальше на юг. И вот 18 ноября в отдельном вагоне чудотворный образ надолго покинул курскую землю.

Три недели икона пребывала в Таганроге, в Афонском подворье, также почти ежедневно посещая дома верующих. Затем, через Ростов и Екатеринодар, ее привезли в Новороссийск. Здесь, в тяжелой обстановке приближавшегося фронта и начавшейся эвакуации Белой армии Председатель Высшего Церковного Управления на юге России митрополит Антоний Храповицкий благословил вывезти Курскую Коренную икону за пределы России. Святыню погрузили на пароход “Святой Николай” и в сопровождении епископа Феофана образ направился в Салоники. В этом греческом городе чудотворная икона и сопровождавшие ее люди встретили Пасху 1920 года. Затем образ прибыл в Сербию, сначала в ее древнюю столицу - город Ниш, потом местечко Земун, пригород Белграда.

Несколько месяцев спустя Курская Коренная икона в последний раз была в боевых частях – по просьбе генерала П.Н.Врангеля ее привезли на Родину для ободрения войск, сражавшихся под командованием генерала в Крыму. В том же 1920 году вместе с отступавшей Белой армией на дредноуте «Генерал Алексеев» икона покинула русскую землю. Случилось это 29 октября.


Одигитрия рассеяния

Покинув Русскую землю, Курская Коренная икона снова прибыла сначала в Грецию, в Салоники, а затем в Сербию. Первым местом пребывания иконы в Королевстве сербов, хорватов и словенцев по благословению сербского патриарха Димитрия стал сербский православный монастырь Язка на Фрушковой горе. Здесь церковные власти предоставили помещение для жительства хранителю иконы, епископу Феофану.

Вынужденные покинуть Родину, потеряв казалось бы все, русские люди не лишились заступничества Пресвятой Богородицы, не потеряли веры. Как и в лихолетье татаро-монгольского ига, потрясенья Смутного времени, во всех испытаниях голодом и мором, Матерь Божия была со православным народом. Сколько страдающих приклоняли колени перед Ее чудотворным образом, сколько молитв перед ним возносилось к Утешительнице всех скорбящих! Как в Курске, как в других городах России, так и здесь, на сербской земле святыня посещала и освящала дома беженцев, всех, кто ждал ее.³²

С 1925 года образ находился в русском храме во имя Пресвятой Троицы, построенном в центре Белграда всего за три месяца и быстро ставшем духовным центром русской эмиграции.³³ Здесь была сооружена особая сень, где и поместили святыню. Троицкий собор на долгие годы стал местом ее постоянного пребывания. Отсюда Курскую Коренную икону привозили для поклонения в центры русской эмиграции – Берлин и Париж, Лондон и Брюссель, Прагу и Софию.

В 1939-1940 годах была предпринята попытка возродить крестные ходы с чудотворной иконой. Образ дважды торжественно переносили из Белграда в сербский монастырь в Хопове, где в те годы нашли приют монахини женского монастыря из России. Однако началась война.

Во время Второй Мировой войны Матерь Божия явила верующим через Свой дивный образ множество чудес и знамений. Оказавшись в воюющей стране, Курская Коренная икона и сопровождавшие ее люди неоднократно переживали бомбардировки, сначала немецкие, затем союзнические. Целые кварталы были полностью разрушены. Но ни один русский храм, а их к тому времени в Белграде было три, не пострадал. Более того, было замечено, что во время бомбардировок серьезно не пострадал и ни один дом, куда для молебнов была приглашена святыня. Есть свидетельства очевидцев, указывавшие на случаи, когда среди развалин оставались нетронутыми только те дома, в которых побывала чудотворная икона. Заметив это, русские люди, а за ними и сербы, стали усердно приглашать в свои дома икону. И русские священники безстрашно, даже под бомбежками, шли с чудотворным образом в дома, где его ждали. Что касается Троицкого храма, то здесь богослужение совершалось ежедневно, служба шла своим чередом, невзирая на налеты, и только очень немногие богомольцы покидали храм, ища укрытия в бомбоубежище.

Приближался конец войны. Красная армия входила в Югославию. В конце августа 1944 года предстоятель Русской Православной церкви за границей митрополит Анастасий (Грибановский) принял решение о необходимости вывезти Курскую Коренную на Запад. И началось странствование иконы по Европе: Вена, Карлсбад, Женева, Мюнхен. Вот как описывает это странствие архиепископ Серафим (Иванов):

«А фронт неумолимо двигался все дальше и дальше на Запад. Большевики заняли Прибалтику, Польшу, Румынию и Болгарию. Советская армия вошла в Югославию. Владыка митрополит Анастасий, как возглавитель свободной Зарубежной Русской Церкви, не мог и не желал попасть в пленение к безбожниками и, со множеством преданной ему паствы, отбыл в Германию. С Синодом отбыла и его Охранительница – Курская Чудотворная Икона Божией Матери. Часть клира Белградской русской церкви поддались советской пропаганде и решила ждать прихода Красной армии. ... Некоторые из священников дерзко требовали от митрополита Анастасия оставить Чудотворную Икону в Белграде и даже пытались чуть ли не силой ее удержать. Нелегко было старцу митрополиту справиться с их напористостью, но, видно, сама Царица Небесная не пожелала оставить русских зарубежников без Своего Небесного Покрова, и святая Икона была благополучно вывезена из Югославии. Она покинула Белград 8 сентября (н. ст.) 1944 года, пробыв в этой стране без малого четверть века.

Первым этапом в Ея шествии на Запад был город Вена. Там она пребывала вместе с Синодом несколько месяцев. Вена в это время очень часто подвергалась воздушным бомбардировкам. И вот, милостью Царицы Небесной, и в этом неправославном городе начали твориться те же чудеса, что и в Белграде: те квартиры, куда приглашали Икону, и те люди, которые ее приглашали, оставались целыми и невредимыми, хотя, подчас, находились в центре бомбардировок. Мне лично довелось самому пережить две-три таких бомбардировки в Вене, когда я из Братиславы приезжал по церковным делам в Синод. Последний тогда помещался в маленьком стареньком отеле "Пратештерн", почти рядом с большим вокзалом "Нордбангоф". Этот вокзал был важным объектом для союзных летчиков, и те часто его бомбардировали. Одна бомбардировка, которую я пережил в Вене, была довольно сильной. Я говорю "довольно" потому, что в Берлине потом пришлось пережить еще более страшные бомбардировки.

Все архиереи-синодалы, во главе с митрополитом Анастасием, сопровождаемые духовенством, спустились после тревоги в малый и тесный подвал этого ветхого отеля. Мне – я тогда бы в сане архимандрита – разрешили нести Чудотворный Образ. Едва мы успели спуститься вниз, началась бомбардировка. Сотни больших и малых бомб устилали ковром разрушенный вокзал и прилегающие кварталы. Наш маленький отельчик качало и трясло, как во время сильного землетрясения. Шум стоял невообразимый. В подвале было душно и темно, т.к. электричество перестало действовать. Только едва-едва мерцал слабенький огонек тоненькой свечечки в руках о. Аверкия, тихо, но проникновенно читавшего акафист Царице Небесной перед Иконой, которую я держал на руках. Архиереи и все находившиеся в подвале, не очень стройным, но довольно дружным хором, припевали: "Радуйся, Невесто Неневестная".

Все невольно жались к Иконе, особенно когда взрывы были сильнее и ближе. С потолка обваливалась на нас штукатурка. Серая, удушливая пыль кружилась в воздухе. Пахло сыростью и плесенью. Было совсем неуютно. Трепетно замирало сердце...Но, ведь с нами Чудотворная Икона – Необоримая Стена и Источник чудес, Дверь Спасения, Церкве Непоколебимый Столп... И, сердце, бьющееся в груди, как птица в тенетах, вот-вот готовое разорваться от страшного душевного напряжения, начинает стучать ровнее, спокойнее. Совсем по новому звучит в душе дивная песнь: "Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых".

И, как бы по слову молитвы, начинает затихать небо, дом перестает скрипеть и трястись и, наконец, слышится, на этот раз уже отрадный и вожделенный, отрывистый вой сирен – отбой воздушной тревоги. Все крестимся с облегченным вздохом и поднимаемся наверх, спеша покинуть негостеприимный подвал, могший стать для нас могилой. Совершаем там благодарственный молебен и расходимся по своим комнатам, дать отдых нервам после страшного напряжения. В такой нелегкой обстановке Синод провел около двух месяцев, пережив по крайней мере два десятка подобных бомбардировок. Естественно, общей радостью была встречена весть о получении от властей разрешения переселиться Синоду в тихий Карлсбад, который еще ни разу не подвергался бомбардировке, и где была прекрасная русская церковь.

Карлсбадское, относительно спокойное, житие продолжалось недолго, всего 3-4 месяца. В апреле 1945 года большевистская военная лава подкатилась и к этому тихому городу. Произошло это как-то неожиданно. Надеялись, что скоро будет заключен мир, и большевики остановятся в своем движении на Запад. Пришлось быстро собираться и спешно уезжать. Для Владыки митрополита удалось добыть два места в автобусе генерала Власова, и он с Чудотворной Иконой, в сопровождении своего личного секретаря А.П. Рудко уезжал на юг Баварии и временно поселился в маленьком городке Фюссене, около Кемптена. Синоду же был предоставлен товарный вагон и, после долгого, мучительного и опасного, из-за частых воздушных бомбардировок, переезда, он добрался до города Куель около Зальцбурга, в Австрии.

В это самое время наше монашеское братство преподобного Иова Почаевского, настоятелем которого я тогда состоял, после сложных, далеко не безопасных перипетий, оказалось в Вюртемберге и, как только окончилась война, перебралось через Швейцарскую границу и очутилось в Женеве, оставив временно в Вюртемберге часть братии, которым, из-за неисправности документов, не удалось сразу получить пропуск в Швейцарию. Когда мы шли к швейцарской границе, нам кто-то сообщил, что недалеко проживает какой-то недавно приехавший русский архиерей. Мы поручили одному из сопровождавших нас до границы собратий выяснить, какой это архиерей, и, если это владыка Анастасий, немедленно дать нам знать в Женеву. Оказалось, что это именно он, и с Чудотворной Иконой. Как только мы получили об этом известие, тотчас же приступили к хлопотам о получении для владыки визы в Швейцарию, а заодно хлопотали о визах для оставшейся в Германии нашей братии. На хлопоты ушло около двух месяцев. Тем временем, Синод переехал в Мюнхен, куда переселился и владыка митрополит.

Произведя некоторую реорганизацию Синода и наладив его работу, владыка, немедленно по получении швейцарской визы, вместе с Чудотворной Иконой, отбыл в Женеву, дабы установить связь со всеми частями Русской Зарубежной Церкви, т.к. из Германии почтовая связь с заграницей еще не существовала. Прибытие митрополита Анастасия в Женеву было исключительно важным событием в жизни нашей Зарубежной Церкви. Прежде всего, оно сразу разрушило легенду, распускавшуюся большевиками, что Синод больше не существует, и что митрополит Анастасий увезен в Москву. … Владыка митрополит Анастасий сразу телеграфировал всем епархиальным преосвященным по всему свободному Зарубежью о своем прибытии в Женеву с Чудотворным Образом, указал, что Русская Зарубежная Церковь должна оставаться независимой от Москвы, просил не поддаваться агитации большевистских агентов и тем спас Зарубежную Церковь от возможного разложения.

Чудотворная Икона, по прибытии в Женеву, была передана митрополитом на временное хранение нашему монашескому Братству преподобного Иова Почаевского, которое сняло на окраине Женевы небольшой двухэтажный дом, в котором устроило домовую церковь и некое подобие монастыря, с ежедневными службами и т.п. Братство в это время готовилось к отбытию в США. Мне, как курянину, особенно дорога была родная для меня Курская Чудотворная Икона. В Европе было тогда очень неспокойно. Многие опасались, что большевики соблазняться ее тогдашней беззащитностью и попытаются ее захватить. Поэтому я стал умолять владыку митрополита отпустить с нами в США Чудотворную Икону, хотя бы на время, пока в Европе не наступит известное спокойствие.

Владыка колебался. С одной стороны, ему было жалко расставаться со Святыней, которая около 20 лет пребывала в Синоде и являлась как бы символом единства нашей Зарубежной Церкви; с другой стороны, положение в Европе действительно внушало большие опасения, и было вполне естественно отправить временно такую великую историческую русскую Святыню в более безопасное место. В то же время жалко было лишать Иконы огромную массу русского верующего народа, находящегося в очень тяжелом положении, особенно в Германии, где начались массовые выдачи большевикам. Я стал говорить владыке, что для утешения этих людей мы можем изготовить точный список с Иконы, а подлинную все же лучше увести в недоступное для большевиков место. Владыка митрополит благословил писать список, а там... видно будет.

Иконописец Братства иеромонах Киприан, ныне архимандрит, подвизающийся в Троицком монастыре, с благоговением и усердием взялся за это святой делание. Отслужили молебен Владычице и осторожно сняли ризу с Чудотворного Образа. Обнаружилась старая, сильно поврежденная червоточинами доска, лицевая сторона которой была почти сплошь черной от вековой копоти, и только едва просвечивали контуры венчиков и одежд Богоматери и Младенца. Ликов Их совершенно не было видно. Сплошной копотью были покрыты и края Иконы, на которых должны были находиться изображения пророков.

Как тут писать список, когда почти ничего не видно. Доложили митрополиту. Он прибыл в Обитель, посмотрел... Отец Киприан, будучи не только опытным иконописцем, но и хорошим реставратором, стал просить благословение осторожно отмыть копоть с Иконы. Владыка митрополит замахал руками: «Что вы, что вы! Если в России никто не решался столько лет коснуться Иконы, как же мы можем осмелиться такое сделать». Ничего не поделаешь. Изготовил о. Киприан точного размера доску. Надо приступить к писанию иконы. А что писать, когда ничего не видно? Покрыть все черной краской и сделать несколько едва заметных штрихов?

Мучается бедный иконописец. Места не находит. Никак не может приступить к работе. И вот, в одно раннее утро, когда братия еще спала, он неожиданно решается, берет теплую воду и осторожно, чистой тряпочкой, пробует отмывать верхний левый угол Иконы. Быстро появляется позолота венчика царя Давида. Это одушевляет о. Киприана, и он, забыв про все на свете, про запрещение митрополита и могущие быть за это последствия, лихорадочно, и вместе с тем осторожно, часть за частью, начинает отмывать Икону. Постепенно показываются все пророки, чудной работы искусных изографов царя Феодора Иоанновича. У большинства сохранились лики, одежды и даже надписи на свитках. Наконец, самое страшное и ответственное – лики Царицы Небесной и Богомладенце. Видно, есть на то соизволение Пречистой Девы: легко открывается Ея чудный лик, вместе с ликом Ея Божественного Сына, а равно и золото их одежд. Кончена работа. Сияет обновленный Образ дивным светом мягких древних красок. Строг лик Богоматери. Неземная мудрость запечатлена на высоком челе Богомладенца.

Бежит вниз о. Киприан. Будит меня. Зовет к себе в иконописную: очень важное, мол, дело. Вхожу... и не верю своим глазам. То, что вчера было черной старой доской, горит, сияет и светится, ласкает, умиляет и проникает в сердце солнцесиянным, горненебесным, благодатным светом. Падаю на колени, плачу, трепещу от радости и счастья... Но, как доложить владыке митрополиту? Ведь совершенно явное непослушание. Едва можем дождаться времени, когда можно будет уже уехать к владыке с докладом. Беру такси ради такого случая и умоляю владыку поехать в монастырь по одному важному, не терпящему отлагательства делу. Не говорю, по какому – боюсь...

Владыка, видя мое возбужденное состояние, не расспрашивает, молча собирается, садится в машину. Ведем его наверх, в мастерскую. На камине стоит обновленная Чудотворная Икона. При ней старшая монастырская братия, как бы на страже. Видно, поражен и Первосвятитель. Долго молча он созерцает дивный Образ. Потом медленно поворачивается и едва слышно ласково молвит: «Изредка и непослушание бывает полезно»....

Служим молебен Божией Матери, и о. Киприан с особым рвением принимается за писание списка. Легко и радостно ему теперь работается. Всю душу вкладывает он, чтобы сотворить список поточнее. Не только над лицевой стороной работает, но и над обратной. Пригодился тут его реставрационный опыт: все трещины, даже червоточины воспроизведены – дерево постарело и выглядит так, как будто ему не одна сотня лет. Краски на лицевой стороне также мягко блеклы, как и на самой Иконе.

Кончена работа. Если поставить обе иконы рядом, конечно без риз, то отличить их очень трудно, почти невозможно, особенно с некоторого расстояния. Мы сначала произвели этот опыт среди братии, а когда дождались приезда митрополита, посещавшего Обитель на реже двух раз в неделю, повели его в иконописную, показали рядом обе иконы, и я, шутя, предложил владыке выбирать любую. Владыка митрополит подошел к иконам, внимательно на них посмотрел, взял в руки сначала одну, потом другую, взглянул на их обратные стороны, надеясь по ним узнать, какая же подлинная. Увы, и сзади обе иконы выглядели совершенно одинаково. Тогда Первосвятитель поставил обе иконы на место и сказал мне несколько встревоженно: «Нет, вы уж отдайте мне настоящую». Конечно, мы немедленно успокоили владыку и указали ему признаки, по которым можно различить иконы. Чтобы положить преграду возможным дальнейшим недоразумениям, владыка митрополит благословил отщепить от Чудотворной Иконы с нижней стороны небольшую щепочку и вделать ее в серебряной оправе в список. Подлинник немедленно был облечен в свою ризу, а для списка, трудами иноков Пимена и Алипия, была сооружена тоже серебряная риза, похожая на настоящую, но не такая массивная.

Вскоре после этого совершилась в Женеве моя хиротония во епископы, после чего владыка митрополит начал готовиться к возвращению в Германию, где положение несколько стабилизировалось, и где находился Синод со своей канцелярией. Мы пытались было снова упрашивать владыку оставить у нас Чудотворную Икону, для сопровождения в США, куда мы надеялись выехать в самом близком будущем, а в Германию взять сооруженный братством список. Однако, владыка на этот раз твердо и решительно отклонил наши моления, указав, что Икона в Германии нужнее, дабы духовно подбодрять и утешать десятки тысяч наших несчастных соотечественников…

Первосвятитель прозорливо заметил, что настанет время, когда Чудотворная Икона посетит Америку, а пока, пусть предтечей ея отбудет туда сей ея точный список. И владыка оказался прав. Когда мы прибыли в США со списком Чудотворной Иконы, там начался длящийся и доныне наш печальный церковный раскол. К иконе отнеслись совершенно равнодушно, и она была отправлена в Троицкий монастырь, где заняла скромное место в ряду других привезенных нами святынь.

Между тем, сама Чудотворная Икона, водворившись в Мюнхене, во Владимировской домовой синодальной церкви, стала истинным "приятелищем сирых, странников предстательницей, скорбящих радостью, обидимых покровительницей, благой утешительницей всех, прибегающих к ней с усердием и верою". Началось ея странствование по лагерям обездоленных русских "дипийцев". Снова море слез было пролито у великой русской народной Святыни. Сколько страждущих было утешено, сколько неверов или маловеров прозрело и обрело или укрепило свою веру!

Пять долгих лет пробыла в Европе Владычица, имея свое постоянно пребывание в Мюнхене и разъезжая оттуда по всей Германии, а равно и по Западной Европе. Посетила Она снова Париж, Лондон, Брюссель и другие места сосредоточения русских эмигрантов. Дни посещения беженских лагерей были для их насельников подлинными великими праздниками. Обычно, все обитатели лагеря оставляли все свои дела и устремлялись навстречу Святыне. Провожали в свой лагерный храм, выстаивали долгое богослужение, а затем многие следовали за ней длинной вереницей, когда Икону носили по баракам.

Много чудес совершилось в это время от Чудотворного Образа».³⁴ Неслучайно ее назвали «Одигитрией русского рассеяния».

В конце 40-х годов начался массовый отъезд русских эмигрантов в Америку. Перед иконой ежедневно служились напутственные молебны. Встал вопрос и о переселении Синода. Решился он достаточно быстро. Князья Белосельские-Белозерские предоставили в распоряжение Синода свое загородное имение около городка Магопек, в 40 милях севернее Нью-Йорка. С благословения митрополита Анастасия, здесь было решено устроить ставропигальное синодальное иноческое подворье, которое могло бы стать временной резиденцией Синода. Строителем подворья стал архиепископ Чикагский и Детройский Серафим. По его предложению новое подворье стали называть Новой Коренной пустынью.

2 февраля 1951 году в сопровождении архимандрита Аверкия Курская Коренная икона прибыла в США. В Новой Коренной пустыне перед иконой митрополит Анастасий отслужил молебен. А 8 февраля митрополит привез святыню в Вознесенский кафедральный собор Нью-Йорка, где ее ожидала торжественная встреча. Молебен с акафистом совершил митрополит Анастасий с епископами Никоном и Серафимом, в сослужении 12 священнослужителей. Несколько дней образ пребывал в городе, а затем вернулся в Новую Коренную пустынь.

Через год, в первый день Великого поста Курская Коренная икона вместе с Архиерейским Синодом переселилась в Нью-Йорк. Здесь был приобретен небольшой особняк, в котором устроили домовую церковь. Несколько позднее, на заседании Синода было решено городскую церковь наименовать Знаменской, в честь чудотворной иконы, а Новую Коренную пустынь считать летней резиденцией митрополита и летним местопребыванием святыни.

С этого времени и до наших дней чудотворная икона пребывает в США, но она редко на месте. Ее как источник благодати часто возят по различным городам Америки, Европы и Австралии. 12 декабря 2004 года образ посетил нью-йоркский Свято-Николаевский собор Русской Православной церкви (Московский Патриархат). Что же касается Новой Коренной пустыни, то здесь постоянно находится список чудотворной иконы.

Вся история Курской Коренной иконы свидетельствует о непрестающей любви Пресвятой Богородицы к русским людям, где бы они не находились, на Родине или в рассеянии. Свидетельствует она и о неприятии Господом раздоров и расколов между православными. Неслучайно, в мае 2006 года икона своим присутствием освятила IV Всезарубежный Собор, который был созван в Сан-Франциско для рассмотрения вопроса о восстановлении единства с Московским Патриархатом. Перед Курской Коренной иконой молились участники Собора об исцелении тех ран, которые были нанесены Телу Русской Церкви в XX веке, молились о том, чтобы воцарился мир Христов во Всероссийской Поместной Церкви, чтобы процесс уврачевания духовного разделения завершился благополучно и привел всех нас к единству во взаимном покаянии и истине.