Критический обзоръ теорiй, научныхъ и романическихъ, древнихъ и новѣйшихъ, относительно обитателей свѣтилъ небесныхъ
| Вид материала | Документы |
СодержаниеMuseum of sciences and arts More Worlds than One Essays on the spioit of the inductive philosophy, the Unity of Worlds, and the philosophy of creation Мечты и истина |
- § Общие сведения о Марсе, его характеристики и исследование, 160.36kb.
- Сборник литературно-критический статей, 963.73kb.
- Критический пересмотр инструментария отечественной антропологии и ее субдисциплин, 834.22kb.
- Содержание программы, 113.77kb.
- Н. Д. Кондратьева Институт экономики ран экономический факультет мгу им. М. В. Ломоносова, 3245.75kb.
- Девиантное поведение в подростковом возрасте, 12.5kb.
- Лекция по профилактике тревожности, 40.35kb.
- -, 3530.78kb.
- Баглий П. Н. Клептократия уже начавшегося «постиндустриального» Нового Нового Времени,, 349.33kb.
- Новые симметрии пространства-времени и нелинейность в природе, 274.12kb.
Луна периодически зарождается и обновляется фосфорическими истечениями, жирными и маслянистыми, которыя необходимо выдѣляются изъ всѣхъ земныхъ тѣлъ. Что она не есть тѣло, получающее свѣтъ отъ Солнца, доказывается, между прочимъ, темнымъ видомъ Луны въ то время, когда она находится въ ближайшемъ разстоянiи отъ Солнца, т е. во время затмѣнiй.
Солнце есть продуктъ болѣе или менѣе жидкiхъ, маслянистыхъ, теплотворныхъ и огненныхъ истеченiй, выдѣляемыхъ всѣми тѣлами; они поднимаются къ Солнцу и сосредоточиваются на его дискѣ, чтó очень не трудно замѣчается нами въ испаренiяхъ, безпрестанно выдѣляемыхъ Землею. Планеты производятся чистыми, концентрированными истеченiями, которыя необходимо выдѣляются изъ тѣлъ, находящихся выше планетъ. Даже звѣзды производятся жидкими и чистыми частицами, истекающими изъ различныхъ, находящихся выше звѣздъ, тѣлъ, каковы планеты, Солнце и проч. Звѣзды получаютъ свѣтъ не изъ прямаго источника, поэтому блескъ ихъ такъ слабъ и блѣденъ.
Твердь небесная есть нѣчто въ родѣ совершеннѣйшаго оплотнѣнiя или окаменѣлости, производимыхъ алкалинными, ѣдкими, сырыми и грубыми частицами, которыя не поглощаются звѣздами. Невозможно опредѣлить толщу тверди; стужа ея чрезвычайно велика. Твердь окружаетъ вселенную, какъ скорлупа окружаетъ лицо и, подобно яйцу, развивается постепенно. Благодаря ей, ничто не выходитъ изъ предѣловъ вселенной.
Та часть книги, которая посвящена наукамъ нравственнымъ, представляетъ не менѣе интереса, чѣмъ ея физическая часть. Чтобы дать о ней понятiе, мы приведемъ изъ нея только двѣ слѣдующiя аксiомы: «Цивилизацiя противна законамъ природы. — Человѣкъ мыслящiй — это животное развращенное».
Положительно, автору нечего опасаться послѣдняго обвиненiя.
Но вотъ не менѣе интересное произведенiе. Нѣкто аббатъ Маталенъ издалъ въ 1842 году фантазiю, серьезную и важную для него собственно, но для другихъ — странную и нелѣпую, въ которой онъ старается доказать единичность Земли и незначительность величины звѣзднаго мiра. Впрочемъ все выясняется самымъ заглавiемъ книги: «Анти-Коперникъ»,
Не подлежитъ сомнѣнiю, что этотъ писатель домогался только того, чтобы о немъ говорили: но хотя цѣль автора достаточно ясна, во всякомъ случаѣ она нисколько не достигнута имъ. Что касается до насъ, то мы окажемъ аббату Маталену честь немножко посмѣяться надъ нимъ вмѣстѣ съ читателями нашими.
Итакъ, вотъ программа этого нелѣпаго произведенiя, болѣе совершенный типъ котораго представленъ уже Уэвелемъ. «Новая астрономiя, съ приложенiемъ многихъ проблемъ, на основанiи которыхъ съ несомнѣнною очевидностью доказывается что системы Птоломея и Коперника равно ложны, — что Солнце никакъ не болѣе одного метра въ дiаметрѣ, а Венера не больше апельсина, — что Земля больше всѣхъ тѣлъ небесныхъ, взятыхъ вмѣстѣ, — что она обладаетъ только-суточнымъ движенiемъ и находится въ средоточiи планетной системы и пространства, и проч.
Анти-Коперникъ прошелъ безъ шума и скромно стушевался: никто и не замѣтилъ его. Авторъ, обманувшiйся въ своихъ притязанiяхъ, надеялся возбудить вниманiе публики слѣдующимъ объявленiемъ, выставленнымъ на эталажѣ его книгопродавца: «Издатель возвращаетъ стоимость книги, даетъ сочиненiе даромъ и предлагаетъ 50 франковъ премiи тому, кто докажетъ, что основанiя автора ложны».
Двѣнадцать лѣтъ спустя, въ 1854 году, получился отвѣтъ.
Нѣкто Лемоанъ (Сенъ-Симфорьенъ де-Лэ) издалъ: «Антикросгелiологъ, или Солнце и Вселенная въ миньятюрѣ аббата Маталена», представленныя въ ихъ дѣйствительной необъятности, съ слѣдующимъ прекраснымъ эпиграфомъ: Felix qui potuit rerum cognoscere causas. Съ 1854 года аббатъ Маталенъ покоится мирнымъ сномъ: онъ нашелъ человека, рѣшившагося опровергать его мнѣнiя.
«Изъ-за чего вы такъ трудитесь?» — говоритъ авторъ. Необъятная безконечность небесъ устрашаетъ ваше воображенiе, а непостижимый Творецъ этихъ обширныхъ пространствъ и заключающихся въ нихъ Мiровъ представляется вамъ слишкомъ могущественнымъ для того, чтобы Онъ могъ сказать вамъ, что вы созданы по Его образу и подобiю. Быть можетъ также, вы боялись, что въ обширныхъ пространствахъ тверди небесной, вы подвергнетесь опасности не найти ту обитель блаженства, тотъ рай, который помѣщенъ вами превыше всѣхъ небесъ».
«Если я лишилъ васъ рая, то въ вознагражденiе за это, я подарилъ васъ идеею множественности мiровъ, обитаемыхъ подобно нашему мiру и въ которыхъ найдется мѣсто для всѣхъ возвышенныхъ умовъ. Полагаю, что вы не будете отъ этого въ убыткѣ. Будьте увѣрены: заключая по аналогiи и многимъ фактамъ, на всѣхъ тѣлахъ нашей солнечной системы, равно какъ и на планетахъ, входящихъ въ составъ другихъ солнечныхъ системъ, существуютъ твари органическiя и сознательныя. Это увеличиваетъ и почти до безконечности раздвигаетъ предѣлы живой природы, и вмѣстѣ съ тѣмъ, созидаетъ достойнѣйшiй памятникъ величiю Творца».
То была эпоха путешествiй. Въ 1838 году Боатаръ издалъ описанiе своихъ странствованiй въ мiрѣ планетъ. Какъ и Лесажу, путеводителемъ служилъ ему хромой бѣсъ. Туристъ этотъ ѣздилъ на аэролитѣ и прежде всего онъ отправился на свѣтило дня. Надѣясь увидѣть тамъ великановъ, какихъ-нибудь солнечныхъ Микромегасовъ, ростомъ въ нѣсколько сотъ метровъ, онъ постоянно устремлялъ взоры на высоту, по меньшей мѣрѣ равную высотѣ Монблана, какъ вдругъ на дорогѣ онъ наткнулся на какое-то существо, оказавшееся маленькою женщиною въ три фута ростомъ. Она упала отъ полученнаго ею толчка и покатилась по травѣ, испуская жалобные стоны.
„Значитъ, обитатели Солнца, говоритъ авторъ, не таковы, какими многiе представляютъ ихъ. Вообразите себѣ людей въ четыре фута ростомъ, съ короткими и очень тонкими ногами, съ огромными безпалыми ступнями, но съ однимъ очень толстымъ и твердымъ ногтемъ, покрывающимъ подъемъ ноги и похожимъ на небольшое лошадиное копыто. На рукахъ у нихъ шесть длинныхъ пальцевъ. Но что больше всего показалось страннымъ въ этихъ существахъ, то это ихъ головы, которыя привели бы въ восторгъ любаго парижскаго френолога. Онѣ составляютъ, по вѣсу, третью часть этихъ существъ, похожи на огромныя тыквы и состоятъ изъ одного только черепа; собственно же лице занимаетъ лишь незначительную часть головы. Что касается остальнаго, то я не могу дать болѣе точнаго понятiя о солнечныхъ людяхъ, какъ уподобивъ ихъ большеголовымъ каррикатурамъ Дантана“.
Таковы обитатели лучезарнаго свѣтила. Однакожъ ихъ творецъ упустилъ изъ вида существенное обстоятельство: онъ не снабдилъ своихъ чадъ предохранительными шапочками, какъ это дѣлаютъ наши нянюшки, опасающiяся, чтобы ихъ малютки не поразбивали себѣ головъ во время своихъ частыхъ паденiй. Вслѣдствiе притяженiя планеты, которое на Солнцѣ почти въ тридцать разъ сильнѣе, чѣмъ на Землѣ, эти существа съ тыквообразными головами и лошадиными ногами, не могутъ сдѣлать и двухъ шаговъ, не падая на землю. Мы попросимъ г. Боатара обратить на это вниманiе при второмъ изданiи имъ своей книги.
Жоржъ Кювье, въ своемъ „Царствѣ животныхъ“, т. I, стр. 3, слѣдующимъ образомъ описываетъ отличительные признаки одной породы обезьянъ, называемыхъ „Pongos“: „длинныя руки, очень отлогiй лобъ, небольшой и сжатый черепъ; лице пирамидальное, желтое, такъ же какъ и руки; тѣло коричневое и покрытое волосами“. Таковы обитатели Меркурiя.
Жители Венеры нѣсколько грацiознѣе: лица у нихъ не настолько выдаются впередъ, какъ у обезьянъ; они занимаютъ середину между орангутангами и Кафрами. Тѣло ихъ покрыто длинною сѣрою шерстью, а головы у нихъ совсѣмъ голыя. Всю жизнь они то и дѣло колотятъ другъ друга палками.
Обитатели Марса, болѣе развитые, чѣмъ жители Венеры, нѣсколько похожи на нашихъ негровъ. Вообще, планеты имѣютъ тѣмъ совершеннѣйшихъ представителей органической жизни, чѣмъ дальше отстоятъ отъ Солнца. Какъ кажется, въ числѣ планетъ Юпитеръ занимаетъ первое мѣсто по отношенiю живущихъ на немъ людей; начиная съ этой планеты люди, повидимому, все больше и больше приближаются къ типу животныхъ. Такимъ образомъ, обитатели Сатурна покрыты грубою шерстью, бѣлою какъ снѣгъ; ихъ круглые глаза красны, какъ у бѣлыхъ кроликовъ; зрачекъ у нихъ поперечный, какъ у совъ и ночныхъ животныхъ; у женщинъ шерсть гораздо бѣлѣе и шелковистѣе, чѣмъ у мужчинъ; уши ихъ, восемнадцати вершковъ длиною, образуютъ нѣчто въ родѣ воронки, окаймленной длинными и жесткими волосами, растущими въ рядъ, подобно рѣсницамъ. Прислушиваясь, они выставляли впередъ свои уши, подвижныя какъ уши лани и закрывали глаза, чтобъ не развлекаться ничѣмъ другимъ, чтó придавало имъ чрезвычайно любезный видъ.
Жители Урана — гуси! На первыхъ порахъ путешественникъ и не подозрѣвалъ, чтобы птицы эти могли быть разумными обитателями планеты; онъ подошелъ къ одному пруду, какъ вдругъ стая гусей, гагакая, поднялась въ воздухъ, за исключенiемъ одного гуся, который увязилъ свою лапу въ тростникѣ. „Я подбѣжалъ къ гусю, говоритъ онъ, — и хотѣлъ было уже схватить его, но изумленный, я подался назадъ: гусь приподнялъ ко мни свою бѣлую голову, украшенную великолѣпнымъ хохломъ длинныхъ перьевъ, причемъ показалъ мнѣ прелестнѣйшее женское лице, какое только мнѣ случалось когда-либо видѣть. Благодаря дивнымъ свойствамъ жезла духа, я тотчасъ же понялъ гагаканье гуся, который съ мольбою говорилъ мнѣ: „Чужеземное чудовище, заклинаю тебя небомъ, не обижай меня; я бѣдная гусыня, молодая и невинная; мнѣ только два мѣсяца (шестнадцать лѣтъ); я еще не выходила изъ подъ крыльевъ моихъ родителей“. Пришелецъ почувствовалъ даже нѣжную склонность къ гусынѣ и хотѣлъ было взять ее съ собою, но при замѣчанiи генiя, что не къ чему навязывать себѣ на шею чужеземную гусыню, такъ какъ въ Парижѣ и своихъ не оберешься, онъ оставилъ ее въ покоѣ и возвратился на Землю, побывавъ по пути на Лунѣ.
Описывая свои небесныя странствованiя въ диѳирамбѣ: Magnitu — do parvi, авторъ Contemplations имѣлъ болѣе правильное понятiе о невыразимомъ разнообразiи, которымъ запечатлѣны всѣ произведенiя природы. Авторъ возносится духомъ на обитаемыя сферы, созерцаетъ ихъ, и когда Гюго написалъ нижеприведенную строфу, то ладья его поэзiи, подобная кораблю, приближающемуся къ берегамъ, очень близко подошла къ реальности.
| Et si nous pouvions voir les hommes, Les ébauches, les embryons, Qui sont là ce qu'ailleurs nous sommes, Comme, eux et nous, nous frémirions! Bencontre inexprimable et sombre! Nous nous regarderions dans l'ombre, De monstre à monstre, fils du nombre Et du temps qui s'évanouit; Et si nos langages funèbres Pouvaient échanger leurs algèbres, Nous dirions: ,,Qu'êtes-vous, tenèbres?“ Ils diraient: «D'ou venez-vous, nuit?“ |
Но не слишкомъ-ли самонадеянно вступаетъ поэтъ въ фантастическiя страны, о которыхъ мы упомянули выше, представляя мiры тѣмъ болѣе злополучными, бѣдными и дурно населенными, чѣмъ дальше отстоятъ они отъ Солнца, райскаго свѣтила?
| La Terre est au Soleil ce que l'homme est à lange, L'un est fait de splendeur, l'autre est pétri de fange. Toute étoile est soleil, tout astre est paradis. Autour des globes purs sont les globes maudits; Et dans l'ombre, ou l'esprit voit mieux que la lunette, Le soleil-paradis traîne l'enfer-planète. Plus le globe est lointain, plus le bagne est terrible. Ténébreux, frissonnants, froids, glacés, pluvieux, Autour du paradis ils tournent, envieux; Et, du Soleil, parmi les brumes et les ombres, On voit passer au loin toutes ces faces sombres. |
Не смотря на поразительное величiе картины, эти образы нисколько не существеннѣе системъ, основанныхъ на принципѣ бóльшихъ или меньшихъ разстоянiй планетъ отъ Солнца, о чемъ уже говорено выше. Космогонiя Шарля Фурье покоится на столь-же произвольныхъ началахъ.
По мнѣнiю этого глубокомысленнаго мужа и его послѣдователей свѣтила обладаютъ душою и жизнью и сообщаются другъ съ другом, посредствомъ жидкихъ (благовонныхъ) нитей, служащихъ для воспроизведения живыхъ тварей на поверхности каждаго мiра. Такимъ образомъ, лошади производятся дѣйствiемъ Сатурна, а жабы — дѣйствiемъ Марса. Организмы, свойственные планетамъ — люди, животныя и растенiя, — обладаютъ душою безсмертною, но менѣе совершенною, чѣмъ души обитаемыхъ ими планетъ. Душа Земли, напримѣръ, по разуму, нравственнымъ силамъ и волѣ выше души всѣхъ обитателей Земнаго шара. Души не переходятъ изъ одного мiра въ другой, такъ какъ онѣ принадлежатъ душѣ каждой сферы и переселяются вмѣстѣ съ нею. По мнѣнiю Фурье, наши души, въ концѣ ихъ планетнаго поприща, поочередно перебываютъ въ различныхъ мiрахъ 810 разъ, всего 1620 разъ, изъ которыхъ 810 разъ здѣсь и 810 разъ въ ближайшихъ пространствахъ. Только послѣ этого позволяется имъ посѣщать другiе мiры вмѣстѣ съ душою Земли. „По смерти планеты, ея великая душа, слѣдовательно и наши души, составляющiя принадлежность великой души, вступятъ въ другой новый мiръ. Меньшiя души утрачиваютъ воспоминанiе о частныхъ метапсихозахъ, и потомъ сливаются и соединяются съ великою душою. Мы сохранимъ воспоминанiе только объ общемъ предназначенiи планеты. Воспоминанiе о суммѣ всѣхъ совершившихся метампсихозъ со временемъ дѣлается тягостнымъ и неяснымъ. Покинувъ свою умершую сферу, планетная душа отправляется на вновь возникшую комету и снова, начинаетъ проходить поприще звѣздной градацiи. Великая душа, пройдя на многихъ планетахъ лестницу существований, возвышается въ своемъ достоинствѣ, т. е. втеченiе достаточнаго времени пробывъ душою спутника, она дѣлается душою главнаго свѣтила, затѣмъ душою Солнца, душою вселенной, двухъ вселенныхъ и т. д. Души людей, животныхъ и растенiй, согласно съ возвышенiемъ великой души, развиваются втеченiе многихъ миллiардовъ лѣтъ“. Затѣмъ... Трудно сказать, что дѣлается затѣмъ съ ними.
Фурье считаетъ свѣтила существами одушевленными и мыслящими, которымъ извѣстенъ бытъ общественный и семейственный. Если душа планеты въ чемъ-либо провинится, то сосѣдки „подвергаютъ ее аресту“; если она печальна, то всевозможными мѣрами стараются ее утѣшить; если она больна, то „объ ней нѣжно заботятся, но вмѣстѣ съ тѣмъ устраняютъ ее отъ всякаго рода свободныхъ и интимныхъ сношенiй“. Эти интимныя сношенiя, дающiя жизнь обитателямъ планетъ, совершаются при помощи ароматныхъ нитей, по которымъ протекаютъ „ароматы“ съ одной планеты на другую: такъ точно въ фейерверкахъ искра движется по нити; эта нить, достаточно продолженная, могла-бы передать огонь на неопредѣленное пространство“.
Но нашъ вѣкъ далъ начало не однѣмъ только страннымъ теориямъ, диспутамъ и фантазiямъ относительно теологической и анекдотической стороны нашего предмета; идея всемiрной жизни облекалась не только тѣми формами, которыя разсмотрѣны нами въ обозрѣнiи: такого рода симптомы были-бы слишкомъ ужъ печальны. Нѣтъ, нашему времени суждено было привѣтствовать произведенiя болѣе серьезныя, полезныя и прочныя.
Если астрономы, по роду своихъ занятiй, должны ограничиваться только геометрическими чертежами и таблицами вычисленiй; если, вообще, они и не думаютъ о философiи астрономiи, во всякомъ случаѣ, нѣкоторые изъ нихъ составляютъ исключенiе изъ общаго правила. Кроме астрономовъ, съ которыми мы познакомились при самомъ возникновенiи науки, объ обитаемости мiровъ размышляли Ньютонъ, Гершель, Лаландъ и Лапласъ, слѣдовательно можно было надеяться, что ихъ мысли утвердятся на собственныхъ своихъ основахъ.
Онѣ формулировались мало помалу. Въ 1847 году докторъ Плиссонъ старался опредѣлить, въ своемъ трактате „О мiрахъ“, условiя жизни органическихъ существъ нашей планетной системы. Во всякомъ случаѣ, онъ не ставитъ идею, на которую онъ смотрѣлъ только какъ на гипотезу, выше простой догадки, чтó и высказано имъ въ конце своего сочиненiя. „Идея обитаемости мiровъ не больше какъ простое предположенiе. Какъ ни достоверна она, во всякомъ случае мы не должны упускать изъ вида, что въ сущности она покоится только на аналогiяхъ, а не на прямыхъ и несомненныхъ доказательствахъ. Если бы кто-либо нашелъ, что изъ-за подобнаго заключенiя не стоило писать столь пространной диссертацiи, то мы отвѣтимъ, что у нас не имѣлось въ виду доказывать непреложность идеи множественности мiровъ.
Менѣе сдержанный, докторъ Ларднеръ помѣстилъ въ Museum of sciences and arts статью въ пользу такого же мнѣнiя. Изслѣдованiе физическаго строенiя планетъ, подкрепленное рисунками, дало ему возможность возвести свои гипотезы на степень высшую той, на которой остановился предшествовавший ему авторъ. Наконецъ, появленiе книги англiйскаго богослова Уэвеля, о которомъ мы уже говорили, обратило вниманiе ученыхъ на почву, мало еще изслѣдованную наукою и вызвало опроверженiя, въ родѣ слѣдующихъ:
— More Worlds than One, the creed of the philosopher and the hope of, the christian: „Существуетъ не одинъ только мiръ — въ этомъ состоитъ вѣрованiе философа и надежда христiанина“, сэра Давида Брюстера (1854 г.).
— Essays on the spioit of the inductive philosophy, the Unity of Worlds, and the philosophy of creation. „Объ индуктивномъ методѣ, единство мiра и философiя мiрозданiя“, Пауэля (1855).
— A few more Words on the Plurality of Worlds.. „Нѣсколько словъ о множественности мiровъ“, Джакоба.
— Мечты и истина, отвѣтъ на книгу доктора Уэвеля о множественности мiровъ.
Изъ этихъ различныхъ опроверженiй, основательнѣйшимъ должно считать первое, такъ какъ остальныя не обнимаютъ всѣхъ сторонъ вопроса. О послѣднемъ можно упомянуть только ради формы. Книга Давида Брюстера совершенно уничтожаетъ положенiя богослова и мы не думаемъ, чтобы нашелся смѣльчакъ, который изъявилъ бы желанiе возстановить зданiе богословскихъ отрицанiй, увидавъ его въ столь жалкомъ положенiи.
Однакожъ воображенiе не прекращало своей деятельности. Въ 1855 году, въ то время, когда Англiя присутствовала при борьбѣ могучихъ антагонистовъ, въ Парижѣ продолжалась анекдотическая серiя нашего предмета въ Старѣ, или φ въ Кассиопеи. Это „чудесный разсказъ объ одномъ изъ мiровъ пространства, описанiе удивительной природы, быта, путешествiй и литературы обитателей Стара.“ Введенiе, написанное белыми стихами, съ величайшимъ краснорѣчiемъ возвѣщаетъ намъ, что авторъ нашелъ рукопись своего произведенiя на одной изъ снѣжныхъ вершинъ Гиммалайскихъ горъ, въ пустомъ болидѣ. Въ созвѣздiи Кассiопеи, звезда φ образуетъ собою сложную систему Солнцъ всевозможныхъ цвѣтовъ; Старъ — это планета, вокругъ которой вращаются различныя Солнца. Гипотеза эта довольно остроумна, хотя она и не доказываетъ, чтобы творцомъ ея былъ астрономъ.
Около этого времени доктрина, основанная на необъяснимыхъ фактахъ, начала проникать въ массы общества и прiобрѣтать многочисленныхъ послѣдователей. Каковы бы ни были научныя достоинства иныхъ скептиковъ и невежество другихъ, въ сущности есть факты, не выясняемые ни наукою, ни разсудкомъ, факты, принадлежащiе къ области непостижимаго, быть можетъ, не могущаго быть постигнутымъ и, какъ кажется, стоящiе внѣ предѣловъ физическаго изслѣдованiя. Эти сверхъ-научные факты могутъ быть отвергаемы людями недоразвитыми, тѣмъ не менѣе они существуютъ и спиритизмъ возникъ на основанiи тайнъ, неправильно названныхъ сверхъестественными: въ наше время онѣ стоятъ внѣ научного анализа — и больше ничего. Тутъ было „нѣчто“, по выраженiю, подвергшемуся насмѣшкамъ со стороны противниковъ этой доктрины; но, увы! съ какою быстротою разыгравшееся воображенiе опередило это „нѣчто“. Умъ человѣческий такъ слабъ, и, вмѣстѣ съ тѣмъ такъ склоненъ къ преувеличенiю, что съ той минуты, въ которую возникло убеждение въ возможности общенiя съ духами, пребывающими внѣ Земли, тысячи умовъ тотчасъ же пришли въ движенiе. Такъ какъ любопытство играло тутъ главную роль, то къ этимъ существамъ (вполнѣ неизвѣстнымъ, впрочемъ) стали обращаться съ вопросами на счетъ небесныхъ сферъ и ихъ обитателей. Духи (какъ извѣстно, они очень обязательны) удовлетворили желанiе каждаго, послѣ чего каждый могъ уже составить себѣ небольшую систему воображаемыхъ мiровъ. И вотъ возстаетъ одинъ экстатикъ и въ глубокомысленныхъ выраженiяхъ (на столько глубокомысленныхъ, что порою они смахиваютъ даже на безсмыслицу) возвѣщаетъ тайну происхождения мiров, выясняетъ процессъ образованiя Земли при посредствѣ четырехъ сплотившихся между собою спутниковъ и описываетъ паразитическое населенiе свѣтилъ, жизнь и мыслительныя силы послѣднихъ и ихъ свободную волю, когда души ихъ отправляются на поиски за новыми тѣлами, замѣтивъ, что ихъ планеты начинаютъ дряхлѣть. То былъ Мишель Фиганьеръ, авторъ „Ключа жизни“, произведенiя страннаго, не лишеннаго однакожъ глубины мысли въ нѣкоторыхъ изъ своихъ положенiй, но прочесть которое мы никакъ не совѣтуемъ. — Викторъ Геннекэнъ, бесѣдуя съ „душою Земли“, познаетъ нравственныя достоинства души Юпитера, и Сатурна и степень высоты, на которой стоятъ души ихъ обитателей. — Нѣкто другой писалъ подъ диктовку Араго въ то время, когда его супруга странствовала по планетамъ. Вотъ небольшая выдержка изъ ея путешествiй; „Во время путешествiй своихъ по Сатурну, госпожа X. убѣдилась въ истинности полученныхъ ею свѣдѣнiй относительно того, что этотъ послѣдний мiръ стоитъ нѣсколько ниже Юпитера, но выше Земли. Въ настоящее время Лезюркъ воплотился въ немъ и состоитъ тамъ владѣльцемъ помѣстья. Отправившись къ нему съ визитомъ, г-жа X. пришла къ прекрасному и легкому мосту, очень длинному и объ одной аркѣ, подъ которою проходила гондола съ музыкантами. Противоположная сторона моста, къ которой направлялась г-жа X., была ярко освѣщена свѣтильниками, расположенными въ виде креста на устоѣ этой стороны. Ворота моста вели въ огромный, великолепный паркъ; журчащiе ручьи извивались среди густыхъ деревьевъ, листья и цвѣты которыхъ представлялись въ обаятельномъ разнообразии красокъ. Въ особенности заслуживаюсь вниманiя цвѣты, имѣющiе форму колокольчиковъ, дивнаго фiолетоваго цвѣта. Посреди парка, на прудѣ, покрытомъ прекрасными водяными растенiями, находится изящное, легкое зданiе, въ видѣ готическаго трилистника; террасы его и балконы великолѣпно изваяны и украшены статуями и грацiознаго свойства предметами... Посреди одного бассейна въ воздухъ взлетаетъ струя теплой воды и ниспадаетъ дождемъ на прелестныхъ нагихъ женщинъ, погруженныхъ въ воду по поясъ; ихъ тѣло почти покрыто ихъ длинными волосами. Одна изъ нихъ находится внѣ воды. На Сатурнѣ существуютъ воды различной плотности, въ которыя более или менее погружается тѣло купальщицъ. Такие-то чудеса видѣла г-жа Розъ, но мы и не упоминали еще о планетахъ Лопуссѣ и Этиописѣ, открытыхъ недавно однимъ медиумомъ! — Однакожъ въ этихъ фантазiяхъ не все вымышленно и нѣкоторыя изъ нихъ принадлежащiя медиумамъ, чуждымъ наукѣ, представляютъ интересныя совпаденiя съ тѣми аналогiями, которыя астрономiя устанавливаетъ между другими мiрами и земнымъ шаромъ. Къ числу таковыхъ принадлежатъ „виды Юпитера'', нарисованные Виктореномъ Сарду подъ наитiемъ Бернара Палисси, который въ настоящее время тоже состоить землевладѣльцемъ на сказанной планетѣ. Жилища Илiи и Сведенборга отличаются прекрасною архитектурою; но эмблематическiй замокъ Моцарта гораздо выше ихъ по своему изящному, музыкальному устройству; ничего не можетъ быть прекраснѣе и грацiознѣе множества ключей, нотъ, линѣекъ, бемолей, дiэзовъ, бекаровъ, струнъ и всевозможныхъ инструментовъ, составляющихъ порталъ этого чуднаго жилища. Но едвали можетъ что-либо сравниться по красотѣ съ отдѣломъ животныхъ Зороастра, гдѣ quasi-люди играютъ въ кегли (новая игра, похожая на бильбокетъ: въ шарахъ имѣются дыры и дѣло идетъ не о томъ, чтобы сбить кегли, а насадить на нихъ шары); одни: изъ quasi-людей этихъ качаются на изящныхъ растительныхъ качеляхъ, другiе висятъ на лiанахъ, нѣкоторые носятся въ воздухѣ. Желая поглумиться надъ этими спиритическими путешествiями, одинъ анонимный авторъ издалъ книгу: