С. смолянников в. Бондик тайна трех капитанов

Вид материала

Документы

Содержание Часть вторая Георгий брусилов Что же все-таки произошло с экспедицией и ее участниками

Подобный материал:

• Статья «Коммерческая тайна компании» Вопрос : «Что такое коммерческая тайна?» Ответ, 124.15kb.
• Коммерческая тайна исстари охранялась при содействии государства, 120.72kb.
• Конкурс капитанов музыкальный конкурс конкурс загадок для болельщиков подведение итогов., 681.99kb.
• Тайна Воланда «Ольга и Сергей Бузиновские. Тайна Воланда», 6953.4kb.
• Книги: "Расшифрованный Нострадамус", "Тайна имени", "Последняя тайна Нострадамуса", 458.72kb.
• Главная тайна кино, 1214.89kb.
• Великие любовники, 535.93kb.
• Литературный самиздат, 460.38kb.
• Оформление В. Осипяна шарпантье Л. Гиганты и тайна их происхождения/ Пер с фр. Е. Муравьевой, 1842.48kb.
• Стех пор как атакующий флот Расы прибыл на Тосев-3, адмирал Атвар множество раз собирал, 7907.37kb.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ


ТАЙНА ТРЕХ КАПИТАНОВ


ИЛИ ВЕРСИЯ АВТОРОВ


В данной части, все предположения, версии, а также карты, схемы и другие материалы, созданы, разработаны и подготовлены исключительно авторами, которые готовы к сотрудничеству с другими любителями истории покорения Севера с целью до конца раскрыть тайну трех капитанов.


Отважных полярников Седова, Русанова и Брусилова объединяло многое – верность Отчизне и присяге, любовь к Северу и желание принести пользу науке. Но было и то, что их разъединяло, как говорят юристы, по сути.

Судите сами: экспедиция Седова, хотя и была организована большей частью, на частные средства, тем не менее, была официально объявлена полярной, с конкретным указанием того, что старший лейтенант Седов по велению сердца и благословения Его Императорского Величества, отправляется с экспедицией на судне «Святой Фока» в полярные страны с задачей достичь Северного полюса на собачьих упряжках. Весь поход к полюсу и обратно должен был теперь продолжаться всего шесть месяцев. Однако Седов верил в свои силы, в силы русского человека. Он убежденно говорил: «Кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими... Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия новых северных земель и Северного полюса за Норвегией. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг...» Газеты восторженно приняли идею Первой русской экспедиции к Северному полюсу. Седова поддержали А. И. Вилькицкий и морской министр России И. К. Григорович.

Русанов сотоварищи, выполнив поставленные научные и экономические цели экспедиции на Новой Земле, без особого оповещения и предварительного согласования, направил свой «Геркулес» на восток, с желанием пройти как можно дальше Северным морским путем.

Брусилов же, вообще намеревался повторить свой предыдущий поход на «Вайгаче», только уже с запада на восток, при этом, наряду с выполнением научной части экспедиции, выполнить взятые на себя коммерческие задачи.

И это действительно так. Только не стоит сразу же становиться на сторону некоторых «специалистов от истории», считающих и первого, и второго, и третьего капитана, авантюристами и дилетантами.

Давай читатель, вместе с тобой разберемся, в этом и других вопросах, поставим себя на место наших героев (применительно к традициям того времени), а также постараемся найти ответ на вопрос, как раскрыть тайну трех капитанов.

Для начала стоит немного разобраться во времени. А именно, поставить себя на место Седова, Русанова и Брусилова, в сопоставлении с апрелем 1912 года. Поставили! А теперь проанализируем историческую обстановку по событиям, а главное, по планам открытий на этот действительно труднообъяснимый год.

Во-первых: после революционных потрясений и военных катастроф русско-японской войны, после Цусимы тихоокеанской и «черноморской» (восстания на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков» - прим. авторов) Российская Империя, наконец-то вступила в относительно стабильный период своего развития. Строился военно-морской «послецусимский» флот, начала развиваться промышленность и строиться действительно капитализм в России. Вместо покорения и освоения мало-кому нужной Маньчжурии, принялись сановники и промышленники развивать Западную и Восточную Сибирь, Южно-Уссурийский край, а также другие, ставшие исконно российскими, земли. Наступила очередь и до «полярных стран», как назывались на то время, неизведанные и неоткрытые земли Крайнего Севера. Плюс к этому, на политико-историческом фоне Российской Империи, а соответственно и самодержавия, высвечивались две очень важные для каждого гражданина (а точнее обывателя – прим. автора) даты. Это 100-летие Отечественной войны 1812 года и победа над Наполеоном (а празднование этой даты планировалось быть действительно на мировом уровне – прим. авторов). И 300-летие царствования Дома Романовых. Ну, тут уж и так все понятно! Учитывая все эти обстоятельства, на основании некоторых авторитетных исторических материалах, мы, как авторы, утверждаем, что национально-монархический подъем требовал от каждого офицера совершить патриотический поступок к этим двум поитине историческим датам. Т.е., говоря прошлыми советскими терминами, должен был «взять на себя повышенные социалистические обязательства». И одним из направлений могли стать новые географические открытия, в том числе и на Крайнем Севере. И, как любой офицер флота и естествоиспытатель, Седов, Русанов и Брусилов не могли оставаться в стороне от главных событий. Их дух, настойчивость и целеустремленность были тому подтверждением.

Во-вторых: 1912 год уже принес ряд открытий и научных свершений на географической и приключенческой ниве. Четыре отважных американца – Томас Дэй, Вальтер Мортон, Вильям Фергюлон и Чарльз Эрл на небольшом моторном катере «Детройт» водоизмещением всего в 75 тонн совершили беспримерный переход Атлантическим океаном из Соединенных Американских Штатов (таково было название США до 1915 года – прим. авторов) в Европу. И Европа встречала их как героев. Вот он, пример русскому офицеру для подражания, особенно после горечи Цусимы. Но был еще один «пикантный» момент в истории географических открытий и освоения Севера. 11 июля 1912 года из Архангельска в Карское море на мощном пароходе-ледорезе «Нимрод» для изучения природных богатств Ямала и Вайгача (для читателя: первый полуостров, второй - остров – прим. авторов) выщла полярная экспедиция под руководством английского полярника сэра Генри Шекльтона. Не в пример экспедициям отечественных полярников, данная экспедиция была подготовлена на порядок лучше. Перед покорением полюса (а именно такую задачу ставил перед собой сэр Генри, не путать с другим, сэром Генри, «конандойлевским» – прим. авторов) он сначала планировал установить телеграфы на берегу Югорского Шара, а также на побережье Ямала и Вайгача, а уже потом пойти на полюс, но в связи со сложной ледовой обстановкой, удалось поставить только одну станцию – на Новой Земле (Югорский Шар). Само же покорение Северного полюса пришлось отложить. Как знает читатель, ни у Седова, ни у Русанова, как ни у Брусилова, «станций беспроволочного телеграфа» на их шхунах не было. И этот факт также стал одной из причин тайны их гибели. И, тем не менее, они пошли… Неужто офицеры российского флота отдадут пальму первенства ангичанину, хотя бы и известному на то время полярнику. Кроме всего прочего, следует сделать одно историческое отступление, дабы рассказать читателю, кто же такой «известный полярник сэр Генри Шекльтон» и что он хотел найти на Российском Крайнем Севере. Путешественник и предприниматель Генри Шекльтон был известной личностью в полярных кругах, и этого у него не отнять. Но была у него еще одна особенность, а именно – коммерческая жилка. На протяжении десяти лет, начиная с 1910 года, сэр Генри постоянно просил у российского правительства разрешения на поиск полезных ископаемых на Кольском полуострове (Мурманском берегу), а также отдать ему в концессию на 99 лет минеральные, водные и лесные богатства Российской Лапландии. Как видно, аппетиты у сэра Генри, были еще те. Но и отечественные офицеры и естествоиспытатели, коими были наши герои, не хуже Шекльтона знали, какие богатства хранит в себе земля Крайнего Севера. Кроме шпицбергеновского угля, который обнаружил, изучил возможности его добычи и основал там первые шахты Русанов, весь Мурманский берег, (територия современной Мурманской области – прим. авторов) богат залежами руд фосфора, титана, железа, аллюминия, меди, никеля, циркония. Знали ли об этих залежах Седов, Русанов и Брусилов. Да, кончно знали. Они могли не знать, что это залежи руд именно фосфора, титана, железа, аллюминия, меди, никеля, циркония. Но предполагали само нахождение этих богатств, в том числе и природных, и лесных, и рыбных. Ну, а ко всему прочему, еще и тот фактор, что мурманский берег – это незамерзающий берег, сказывался на общей стратегии его развития, где в недалеком будущем могут и должны появиться порты, города, заводы, а главное – должен появиться мужественный и трудолюбивый славянский люд. Вот и еще один чисто славянский «ответ Шекльтону» на притязания к богатствам северного края.

В-третьих: 1912 год стал трагедией и для всего мира, когда 15 апреля непотопляемый «Титаник» вместо запланированной сенсации совершил мировую катастрофу. А для офицеров флота Седова и Брусилова это стало своеобразной задачей по изучению дрейфа айсбергов из Арктики в Атлантику, чтобы своими опытами предотвратить трагедии на море. И одна из задач экспедиции Брусилова – изучение дрейфа льдов, была им выполнена, хотя и ценой своей жизни.

Такова, краткая историческая преамбула нашего вступления во вторую часть. А теперь читатель, мы вступаем в самую интересную фазу нашей работы, не выходя на палубу ледокола, вместе с тобой попытаемся приблизиться к раскрытию тайны трех капитанов, точнее – тайны героической их гибели. Начнем в том же порядке, как и в первой части.


ГЕОРГИЙ БРУСИЛОВ


28 августа 1912 года из Екатерининской гавани, главной комерческой гавани города и порта Александровска-на-Мурмане, вышла в море бывшая промысловая, а теперь пассжирская шхуна «Святая Анна». Капитаном шхуны и по-совместительству, руководителем экспедиции, был лейтенант флота Георгий Львович Брусилов. В местных газетах, сначала в Санкт-Петербурге, когда шхуна обогнув Скандинавию, прибыла в Александровск-на-Мурмане (авторы обращают внимание некоторых историков, которые Александровск-на-Мурмане иногда называют его просто Александровском. Увы, это несущественная, но все ошибка. Александровск – это совсем другой город, расположенный абсолютно в противоположной местности, а именно – на юге. Ныне это город Запорожье – прим. авторов), а затем, уже в газете «Северное слово», были опубликованы заметки о том, что парусно-паровая прогулочная шхуна «Святая Анна» с желающими пассажирами, любителями поисков и приключений, отправится в путешествие северными водами в моря Восточной Сибири, с дальнейшим прибытием во Владивосток. И вот тут-то опоненты героизму Брусилова сразу же обращают внимание на то, что не было никакого официального объявления Брусиловым о том, что он собирается в высокополярные широты с целью не только комерческой добычи пушнины, но и проведения научных и гидрографических опытов. Ответ, кажется, находится на самой поверхности. Георгий Брусилов, хотя и имел опыт «полярных хождений по морям», тем не менее не был таким известным полярником, каковыми были уже и Седов, и Русанов, и Шекльтон.

Другое, мол дело, Седов и Шекльтон, которые объявили о задачах и масштабах своей экспедиции. Давайте серьезно разберемся, какие задачи ставил перед собой и экспедицией Брусилов, и каким образом он намеревался их исполнить.

Первая задача – в одну, максимум две навигации, пройти Северным морским путем из Баренцева моря в Японское. Выполнима ли была эта задача. Ставим вопрос и пытаемся на него ответить. И да, и нет. Учитывая, что в 1910-1911 годах он участвовал в гидрографической экспедиции на ледокольном пароходе «Вайгач», которая выявила возможность «сквозного плавания» в северных широтах, Брусилов также надеялся на это и в 1912-м. Но… Ледовая обстановка в Карском море оказалась чрезвычайно сложной (даже Шекльтон не рискнул идти далее). Тем не менее, настойчивый офицер решил продолжить плавание. Почему?

Это уже вторая его задача – «вытянуть» из экспедиции как можно больше комерческих интересов, а именно – пушнина, медвежатина, тюлений жир. Это было одним из условий «спонсора» - родной тетушки. Ну, а кроме всего прочего, Брусилов был полярником и знал, что без запасов провизии на Севере делать было нечего. А как говорится в воспоминаниях Альбанова, запасов было достаточно. И даже не на одну «полярку».

5 сентября, после непродолжительной стоянки в устье реки Тивбейяха (западный берег Ямала) «Святая Анна» продолжила свой путь на северо-восток. Все члены экипажа и учасники экспедиции как один (!) высказались за продолжение путешествия. Шхуна и ее обитатели настойчиво продвигались к цели. Наступил 1913 год, а вместе с ним и первые проблемы. 27 января шхуна попала в ледяной плен, из которого уже никогда не освободилась. Мог ли предполагать такую ситуацию Брусилов сотоварищи? Мог. И предполагал. И надеялся, что с наступлением полярного лета теплое течение прибъет шхуну к Берегу Харитона Лаптева, а там и до мыса Челюскина «рукой подать» (по северным-то меркам). Да, такие расчеты были, но природа имеет свои капризы, один из которых и развернул дрейф льда в 1913 году, вместо юго-восточного на северо-западный.

Наступило полярное лето 13-года. «Святую Анну» дрейфом относило прямо на север. 18 августа брусиловцы пересекли 80-ю широту. Уже не только Брусилову, но и всем стало понятно, что исключена возможность не только прорыва на восток, но и нет дороги назад. Оставался только один путь. Вперед и только вперед, по воле дрейфа ледового плена, с надеждой на то, что шхуну или прибьет к северной окончности Шпицбергена, или к теплому (омываемому Гольфстриму) восточному берегу Гренландии.

10 апреля (по другим данным 15, ибо сам Альбанов часто путается в датах) 1914 года. Последний день, когда еще были сведения о «Святой Анне» и членах экспедиции, день, когда Альбанов со спутниками отправился за юго-запад в надежде как можно скорее дойти до Земли Франца-Иосифа.


ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ПРОИЗОШЛО С ЭКСПЕДИЦИЕЙ И ЕЕ УЧАСТНИКАМИ

ИЛИ ВЕРСИЯ АВТОРОВ, ОСНОВАННАЯ НА ПРЕДПОЛОЖЕНИЯХ ВЛАДИЛЕНА ТРОИЦКОГО

За исключением Альбанова и Конрада, все остальные участники экспедиции Брусилова, считаются пропавшими безвести, а с учетом пройденного времени, можно, к сожалению, утверждать, что и погибшими. Выступив 10 апреля 1914 года в путь к ближайшему острову Рудольфа, Альбанов рассчитывал достичь его при самых неблагоприятных обстоятельствах через месяц, даже делая в среднем по три версты за сутки. Однако пройдя почти за два месяца тяжелейшего пути расстояние в два раза длиннее, чем следовало по карте, путники не увидели даже признаков земли. Всякий ясный день Альбанов брал секстаном высоту солнца над горизонтом в полдень. Астрономические вычисления показывали, что путники находятся уже намного южнее острова Рудольфа. По отклонению вытравленного в полынью лотлиня Альбанов понял, что лед дрейфует к юго-западу со скоростью намного большей, чем они шли по нему к югу, и их проносит мимо западного края Земли Франца-Иосифа. Так при драматических обстоятельствах была открыта "река в океане" - Восточно-Шпицбергенское течение, о котором ранее никто и не предполагал. Альбанов повел своих товарищей курсом на юго-восток, и вскоре земля была усмотрена. Это оказалась юго-западная часть Земли Франца-Иосифа, называемая Землей Александры, до которой путники смогли добраться лишь через 20 дней. На отвесный обрыв ее ледяного берега они поднялись лишь с последним фунтом сухарей и двумя каяками, остальные поломались и были брошены. Эта потеря самым трагическим образом сказалась на дальнейшей судьбе группы Альбанова. По южную сторону достигнутых островов простиралось свободное море, по которому предстояло плыть на восток к мысу Флора, где они ожидали найти продовольствие. Каяки вместили лишь половину путешественников, остальным пришлось идти пешком по берегу островов и ледовым перемычкам между ними. Этот путь оказался губительным для большинства спутников Альбанова. После трехмесячной лагерной жизни на льду, вследствие заболеваний они чувствовали большую усталость и апатию, преодолеть которые многие не смогли. Умерли матросы Архиреев и Нильсен, утонули в море, унесенные штормом, матросы Луняев и Шпаковский. От этого шторма чудом спаслись Альбанов и Конрад. Им удалось достичь обетованного мыса Флора, где в изобилии нашлось продовольствие и имелись дома для зимовки. Радость спасения Альбанова и Конрада омрачалась пропажей на леднике острова Земля Георга четырех товарищей, на поиски которых они собирались отправиться после выздоровления Альбанова. А пока начали подготовку дома к зимовке. За этим занятием их и застало пришедшее к мысу Флора за топливом судно "Святой Фока" экспедиции Седова. Второй раз в истории освоения Арктики на мысе Флора произошла удивительная по неожиданности встреча. Двумя десятилетиями ранее здесь встретилась английская экспедиция Джексона с Нансеном, возвратившимся из страны льда. О встрече с Альбановым в июле 1914 года много лет спустя вспоминал художник Н. В. Пинегин: "Св. Фока", судно экспедиции Седова, только что начало обратное движение к населенным местам. Перед отплытием поломали на судне все что можно для поднятия пара..., топлива, необходимого для борьбы со льдом, у нас почти не было, "Фока" двигался очень медленно, часто останавливаясь из-за недостатка пара. Тогда мы ломали очередную каюту или высматривали на льду моржа или морского зайца, которые также отправлялись в топку. Мы считали, что находимся в бедственном положении. Никому и в голову не приходила мысль, что оно все-таки далеко от крайности и что мы встретим людей, которым положение "Фоки" покажется верхом благополучия. Обогнув мыс Флора, судно повернуло к берегу. В это мгновение на палубе кто-то крикнул: "Человек на берегу!" Да, человек, он движется, кто это? Вся команда "Фоки" закричала "ура". Кто-то высказал догадку: "Это, наверное, судно за нами пришло". Человек что-то делал у камней. Минуту спустя, как мы отдали якорь, неизвестный столкнул на воду каяк, ловко сел и поплыл к "Фоке", широко взмахивая веслом. Каяк подошел к борту. Незнакомец что-то крикнул нам не сильным и слегка сиплым голосом. Мы не расслышали, тем более в этот момент к самому каяку подплыл морж, которого мы отогнали выстрелами. Спустили с борта шторм-трап, человек поднялся по нему. Он был среднего роста, плотен. Бледное усталое и слегка одутловатое лицо сильно заросло русой бородой. Одет в изрядно поношенный и выцветший морской китель. "Альбанов, штурман парохода "Святая Анна" экспедиции Брусилова, - были первые слова незнакомца. "Я прошу у вас помощи, у меня осталось четыре человека на мысе Гранта…" Такова была эта неожиданная встреча на мысе Флора с двумя уцелевшими членами экспедиции Брусилова, отправлявшейся по Северному морскому пути во Владивосток и неожиданно очутившейся севернее Земли Франца-Иосифа на полпути к полюсу. На "Фоке" Альбанов и Конрад вернулись на родину. Они оказались единственными людьми из всего экипажа "Святой Анны", которым удалось спастись и сохранить для науки ценнейшие материалы почти двухлетних гидрометеорологических наблюдений в совершенно неизученных районах Северного Ледовитого океана, которые внесли большой вклад в науку об Арктике. Таким образом, тяжелейший поход по дрейфующим льдам к Земле Франца-Иосифа совершался Альбановым и его спутниками не только ради спасения от смерти, но и ради науки. Рассказанная в его книге история трагического плавания "Святой Анны" и спасения научных материалов является одним из ярких примеров того, какой ценой доставалось человечеству познание труднодоступных областей Земли в то время, когда еще не было авиации, надежной связи и других привычных нам достижений цивилизации. Написанные специально для морского журнала записки Альбанова насыщены морскими терминами и специфическими выражениями, которые, однако, не затрудняют понимания смысла даже у читателя, далекого от морской профессии, и лишь в редких случаях требуют пояснений. Географические названия, употребляющиеся Альбановым, мало отличаются от современных и подправлены по действующей морской транскрипции без оговорок. При значительных отличиях сохранены названия автора, а их современные аналоги указаны в примечаниях. В настоящем издании картосхемы дрейфа "Св. Анны" и маршрута группы Альбанова на каяках выполнены на современной картооснове, что впервые дает возможность наглядно представить путь на каяках у Земли Александры и Земли Георга применительно к современной карте.

Как сложилась судьба Альбанова и Конрада после их возвращения на родину, а также какими могут быть возможные версии о судьбе оставшихся на борту «Святой Анны»?

На второй день после прибытия Альбанова в Архангельск его пригласили в редакцию местной газеты, записали рассказ о пережитом и опубликовали в четырех номерах газеты "Архангельск" №№ 187, 188, 190, 191 за 1914 год. В этой публикации всплыли детали, которые впоследствии в его книге не повторялись. Например, описывая свое вынужденное «купание» при опрокидывании айсберга, он добавил, что при этом у него «погибли решительно все личные документы и морские дипломы», (об этом факте будет сказано в третьей части книги – прим. авторов) хотя в своей книге об этом уже ни слова. Также Валериан Альбанов указывал в газете, что на мысе Флора они с Конрадом нашли дневник неизвестного участника английской экспедиции и отдали кому-то из ученых на «Святом Фоке» (но при этом не указывая кому именно, что весьма странно для Альбанова, который отличался прекрасной памятью – прим. авторов). Там же, они обнаружили несколько ручных гранат, которые неудачно пытались взорвать для привлечения внимания появившегося «Святого Фоки». Описывая заболевания своих спутников, Альбанов рассказывал, что у них вначале были парализованы ноги, затем руки, после чего наступало полное безразличие, но десны не болели и не кровоточили. Это еще раз подтверждает предположение современных медиков, что члены экспедиции Брусилова болели не цингой, а трихинеллезом, вызываемым непроваренным мясом морских животных или медведей.

В первые же дни после прибытия на «Большую Землю» Альбанов сообщил родственникам Георгия Брусилова об отсылке в Главное Гидрографическое управление большого пакета, который вручил ему при оставлении «Святой Анны» начальник экспедиции. В пакете оказались рапорт Брусилова и написанные рукой Ерминии Жданко копии судового журнала «Святой Анны», а также таблицы метеорологических наблюдений и измеренных глубин (вот еще один ответ на вопрос о том, что кроме чисто комерческой деятельности, перед экспедицией стояли и задачи научной работы – прим. авторов). Эти материалы были сразу же опубликованы в «Записках по гидрографии» с примечанием Альбанова о причинах его ухода со шхуны (об отношениях с Брусиловым Валериан Иванович, деликатно умалчивал – прим. авторов). Однако, для оправдания своих действий и поступков, Альбанов предоставил письмо-распоряжение руководителя экспедиции Брусилова. Авторы предоставляют полный текст этого письма. По его «характеру» сразу можно определить, что писалось оно без «теплоты и ласки». Судите, т.е. читайте сами (орфография сохранена).

«Штурману Вал. Ив. Альбанову.

Предлагаю Вам и всем нижепоименованным, согласно Вашего и их желания покинуть судно, с целью достижения обитаемой земли, сделать это 10-го сего апреля, следуя пешком по льду, везя за собой нарты с каяками и провизией, взяв таковой с расчетом на два месяца. Покинув судно, следовать на юг до тех пор, пока не увидите земли. Увидав же землю, действовать сообразно с обстоятельствами, но предпочтительно стараться достигнуть Британского канала, между островами Земли Франца-Иосифа, следовать им, как наиболее известным, к мысу «Флора», где я предполагаю, можно найти провизию и постройки. Далее, если время и обстоятельства позволят, направиться к Шпицбергену, не удаляясь из виду берегов Земли Франца-Иосифа. Достигнув Шпицбергена, представится Вам чрезвычайно трудная задача найти там людей, о месте пребывания которых мы не знаем, но надеюсь на южной части его это Вам удастся, если не живущих на берегу, то застать где-нибудь промысловое судно. С Вами пойдут, согласно их желания тринадцать человек из команды.

Капитан судна «Св. Анна»

Лейтенант Брусилов

10 апреля 1914 г.

в Северном Ледовитом океане

82 градуса 55 минут СШ; 60 градусов 45 минут ВД»

После возвращения и адаптации, а также с учетом условий военного времени, Альбанов и Конрад были назначены на суда Беломорской ледокольной флотилии, которая организовывалась для проводки транспортных судов с военными грузами в Архангельск. Ледокольные суда для флотилии закупались в Англии и Канаде. Пока суда еще не прибыли, Альбанову разрешили съездить в Петроград повидаться с матерью и младшей сестрой. В Петрограде он побывал у заведующего гидрометеорологической частью Главного гидрографического управления Л. Л. Брейтфуса, признанного историка арктических исследований. Брейтфус убедил Альбанова написать о пережитом, пообещав опубликовать его рассказ в «Записках по гидрографии», чьо ибыло сделано

В ноябре 1914 года Альбанов получил должность ревизора (второго помощника капитана – прим. авторов) на купленном в Канаде ледорезе «Эрл Грей», переименованном в «Канаду». Вместе с ним на судне, по обоюдной просьбе, служил матросом А. Конрад (в советское время судно получило новое имя «Федор Литке»). Служба отнимала все время. Альбанов даже не имел квартиры на берегу. «В городе никогда не бываю», писал он Н. В. Пинегину в конце 1915 года. Когда стало оставаться все меньше надежды на возвращение «Святой Анны» и шансов на спасение четырех матросов, затерявшихся близ мыса Гранта уже не было, у Альбанова участились заболевания нервной системы, расстроенной переживаниями, выпавшими на его долю во время ледового путешествия. До конца своих дней Альбанов таки корил себя за то, что ушел со шхуны. Кроме этого, возникает еще один вопрос, почему, будучи уже на «Святом Великомученике Фоке» Альбанов не предпринял попыток найти четырех своих спутников, которые по расчетам, должны были находиться на соседнем острове? Думаем, что Валериан Иванович знал, что его товарищи погибли, или предполагал, что поиск пропавших безвести, не принесет результатов.

В течение 1916 года, в перерывах между морскими походами, Альбанов работал над записками, понимая, что теперь только он может рассказать о трагическом дрейфе «Святой Анны» и походе по льдам. В марте 1917 года рукопись была отпечатана в двух экземплярах. Первый экземпляр был послан Брейтфусу на отзыв и передачу в редакцию журнала «Записки по гидрографии», а второй, аккуратно переплетенный в виде большой книги с вклеенной картосхемой дрейфа шхуны и ледового похода, Альбанов хранил до конца своей жизни как самую дорогую вещь.

Весной и летом 1917 года, бывая в Петрограде наездами по службе и для лечения, Альбанов представлял редакции собственноручные рисунки, иллюстрирующие ледовый поход, восстановленный по памяти чертеж помещений «Святой Анны» и фотографии, сделанные со «Святого Фоки» на мысе Флора. В переписке с Брейтфусом Альбанов обсуждал, какой быть будущей книге. В июне он вступил во Всероссийский союз моряков. В его профсоюзной книжке в графе семейное положение была только одна запись – «холост», которая до конца его дней так и не изменилась. По уже приведенной версии Ирины Болговой и Леси Бортез, в этом виновата женщина, точнее трагическая любовь одной женщины – Ерминии Жданко, навсегда оставшейся в водах Арктики. По некоторым сведениям, Ерминия отдала уходящему со «Святой Анны» Альбанову пакет с просьбой отправить его на земле самому дорогому человеку на свете, адрес которого указан во внутреннем конверте. Когда Альбанов распечатывал пакет, он обнаружил, что письмо адресовано ему. Это значит, что она любила Альбанова и не ушла с ним исключительно из высших альтруистических побуждений — сознавая, что на корабле она нужнее. Так или иначе, тайна личных переживаний девушки навсегда останется неразгаданной. Хотя и Брусилов, и Ерминия передавали почту с ушедшими на землю, Альбанов никаких писем родственникам оставшихся путешественников не передавал. Может, они затерялись в пути, а может, не в интересах бывшего штурмана их было приносить. И, тем не менее, версию о том, что Альбанов узнав о любви к нему Ерминии Жданко, никогда не женился, не стоит сбрасывать со счета. Кроме того, авторы хотели бы отметить один интересный момент. Дело в том, что Георгий Брусилов был мужественным человеком, но при этом имел не самую привлекательную внешность. Другое дело – Альбанов, со скандинавской бородкой, общительный и разностороннеподготовленный, он нравился женщинам. Так что, женская тема, как говорят на флоте, «имеет место быть».

В сентябре 1917 года из-за обострения нервного заболевания (сказывались его терзания по поводу оставления Брусилова и гибели его спутников – прим. авторов) Валериан Иванович попал в Петроградский военный госпиталь, где был признан негодным к военной и морской службе. Возвращаться в Архангельск, откуда по болезни был уволен, Альбанов не захотел. До зимы он некоторое время работал на портовых судах в Прибалтике, а затем поселился в Ревеле (ныне город Таллинн). Не найдя утешения среди товарищей-полярников, которые считали, что Альбанов предал Брусилова, Валериан Иванович «начал метаться» среди морей и портов. Накануне вступления в Эстонию (ставшую независимой от Российской Империи) немецких оккупационных войск Альбанов уехал в Петроград, а в апреле, спасаясь от голода и безработицы (а также от кривотолков среди друзей – прим. авторов), вместе с матерью и сестрами выехал в Красноярск. Здесь формировался речной отряд Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, которая по декрету В. И. Ленина (даже в годы гражданской войны и разрухи, молодое советское государство уделяло внимание вопросам развитию Крайнего Севера – прим. авторов) возобновила исследовательские работы в Арктике. По ходатайству Брейтфуса Альбанова приняли в Енисейскую партию экспедиции на должность производителя гидрографических работ на пароход «Север». По воспоминаниям К. А. Мецайка, капитана «Севера», касательно личности Альбанова – «Невысокий человек в потертом пальто, с нервным худым лицом.., добродушный, покладистый, но с поразительно неустойчивым настроением. Никогда нельзя было сказать, что послужит причиной очередной вспышки: чье-то неосторожное слово, даже взгляд приводили его в исступление...» (как видно из воспоминаний капитана судна, характер у Валериана Альбанова, был действительно сложный, что еще раз подтверждает факт «непростых» отношений между ним и Брусиловым – прим. авторов).

Только один человек из славной когорты полярников сохранил нормальные отношения с Альбановым – Леонид Брейтфус. Сохранилось единственное письмо Альбанова из Красноярска, ему адресованное: «Многоуважаемый Леонид Львович! Я неоднократно и лично, и письмом, и телеграммой осмеливался беспокоить Вас своими просьбами об устройстве моей "карьеры". Поэтому считаю необходимым уведомить Вас, что на службу я принят... Конечно, такой быстроте событий много способствовали Вы, за что спешу принести Вам свою искреннюю благодарность. Хотя я и мог поступить в Енисейское национальное пароходство, или иначе "Нацпар" (национализированное пароходство – прим. авторов), но мне это не очень улыбалось, и служба в промере (лоцманская служба – прим. авторов), конечно, во всех отношениях лучше. Пока моя роль в экспедиции, не определилась, но это в сущности не важно в наше время, в особенности когда нет ни чинов, ни орденов, а есть только "моряки военного флота". Будущее же покажет само, к чему лучше всего приложить мне свои руки и, по правде говоря, поверхностные все же познания, пока же я доволен. Еще раз благодарю Вас. С совершенным уважением, готовый к услугам В. Альбанов. 12 мая 1918 года, Красноярск».

По сохранившимся в архиве Красноярского края документам Владилен Троицкий установил, что перед отплытием экспедиции Альбанов получил со склада небольшой котел для установки его на паровой промерный катер. В середине июня «Север» с баржей, загруженной углем и продовольствием для радиостанции на Диксоне, двинулся вниз по Енисею. Катер Альбанова часто отходил от каравана и выставлял предостерегательные вехи, ограждая судоходный фарватер. Выполняя задание, гидрографы «Севера», в том числе и Альбанов, впервые построили на мысах Дорофеевский, Сеченский и Мезенина створные знаки, указывающие выявленные фарватеры. И поныне эти створы, уже с новыми современными знаками, указывают енисейским судам безопасный путь. На рейде Диксона гидрографы встретили ледокольные транспорты «Таймыр» и «Вайгач» (те самые транспорты, на которых в 1910-1911 годах Брусилов впервые прошел северными широтами – прим. авторов), которые под командованием Б. А. Вилькицкого пришли сюда из Архангельска для продолжения прерванных в 1915 году гидрографических исследовательских работ. В навигацию 1919 года Альбанов вновь участвовал в гидрографических и лоцмейстерских работах в низовьях Енисея и на острове Диксон, где гидрографы выявили и нанесли на карту много мелких островков. Один из них в южной части гавани Диксона они назвали «Север», в честь своего парохода. Соседний с ним островок, но уже в 60-е годы диксонские гидрографы назвали островом Альбанова - в память о его участии в промерах и съемках здешней гавани (сам Альбанов был категорически против, чтобы его именем назвали какой либо открытый остров, как будто чувствовал вину за «Аннушку» и Ерминию – прим. авторов).

В конце октября 1919 года вернувшийся из плавания Альбанов нашел в своей квартире лазарет: мать и сестры болели сыпным тифом, свирепствовавшим в Красноярске накануне краха колчаковской власти. Старшая сестра Людмила умерла, младшая Варвара и мать начали выздоравливать. Позже Варвара рассказывала своим знакомым, что еще до их выздоровления брата куда-то послали от работы в сторону Омска, хотя ехать он очень не хотел, ссылался на болезнь родных, но его все же вынудили поехать. Из этой поездки Альбанов не вернулся.

По словам Варвары, в учреждении, где работал брат, им с матерью сказали, что он умер от тифа в Новониколаевске (ныне Новосибирск), место захоронения осталось неизвестным.

По другой версии, рассказанной Г. Д. Крушиновым, близким товарищем Альбанова, помощником капитана «Севера» - Альбанов не раз обращался к Колчаку с проектом поисков "Святой Анны" у берегов Гренландии (читатель, обрати внимание, через пять лет после того, как Альбанов покинул «Святую Анну», у него вдруг появляется желание найти шхуну, и не где-нибудь, а у берегов Гренландии – прим. авторов). Дело в том, что А. В. Колчак в свое время был гидрографом и принимал участие в Русской Полярной экспедиции по поиску также пропавшей экспедиции Эдуарда Толля (и он нашел ее следы, правда уже погибшей, но как опытный полярник считал, что поиски пропавших прекращать нельзя – прим. авторов). Будучи «Верховным правителем России», он не забывал про Крайний Север и распорядился не свертывать в Арктике гидрографические работы. Видимо, проект поисков «Святой Анны» Колчака заинтересовал, и Альбанов был вызван в Омск. Почему же именно у Гренландии? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, авторы вынуждены дать небольшой урок морской географии. Возьмем карту Арктического бассейна и положим ее перед собой. Теперь возьмем карандаш и отметим место севернее острова Рудольфа (Земля Франца-Иосифа). Это последнее точно установленное местанахождение «Святой Анны». Итак, апрель 1914 года, шхуна с оставшимися обитателями, прочно застрявшая во льдах, отдана воле дрейфа. За островом Рудольфа земель больше нет (это уже точно установлено и доказано, хотя Брусилов доказал это первым). Летом, даже полярным, движение льдов, усиливается. Смыкающиеся у Щпицбергена воды Гольфстрима и течение Баффина, придают движению льдов дополнительный импульс. Средняя граница распространения льдов Арктики проходит восточнее Гренландии, но при этом остается значительный участок водной поверхности, абсолютно свободный ото льдов (не считая айсбергов). Это Норвежское и восточная часть Гренландского морей. Анализируя первичные данные дрейфа «Святой Анны», авторы обратили внимание на то обстоятельство, что после того, как затертая во льдах шхуна прошла траверз острова Рудольфа, курс дрейфа стал четко проявленным в западном направлении, т.е. севернее Щпицбергена, шхуна теоретически могла вместе со льдами, а потом и без оных, двигаться на Гренландию. Опыты, проведенные полярниками СССР, США, Канады, Норвегии и Дании, по отслеживанию «маркированых» льдин, показали, что все они движутся исключительно в сторону Гренландии, что, в общем-то, подтверждает нашу с Троицким версию. Но, в то же время, еще раз обращаем внимание на то, что опыты были проведены с безмолвными льдинами. А речь-то идет о судне, с находящимся на нем людьми. Как бы там не называли Брусилова оппоненты, не следует забывать, что он был офицером флота, грамотным штурманом и прекрасно понимал, что до Гренландии «Аннушка» может не дотянуть, а до Щпицбергена, значительно ближе. Да и, кроме того, на архипелаге есть фактории и поселения, где участники экспедиции могли бы найти спасение. Другой вопрос, а было ли нужно спасение Брусилову, который на эту экспедицию, как на кон, «поставил» все - имя, честь, слово офицера. Без шхуны и без победы, он не имел права возвращаться домой. Думаем, что искать следы пропавшей экспедиции Брусилова следует где-то на дне Северного Ледовитого океана между Щпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Если был бы найден хоть один обломок «Святой Анны» или найдены следы брусиловцев на берегах северных архипелагов, как с русановцами, можно было бы говорить о необходимости далнейших поисков на суше. А так, остается только одно – искать ответ у океана.

Чем закончились переговоры Альбанова и Колчака, неизвестно, поскольку на обратном пути Валериан Иванович погиб в железнодорожной катастрофе. Г. Д. Крушинов и сестра Альбанова Варвара ездили к месту катастрофы, где нашли его портфель с вещами и ногу, которую опознали по документам в кармане брюк.

В подтверждение этого Троицкий отправляет нас к архивам Красноярского края, где отмечено, что капитан парохода «Север» К. А. Мецайк также считал, что Альбанов погиб при взрыве эшелона с боеприпасами на станции Ачинск. Другой енисейский капитан Н. П. Тычков слышал, что в 1919 году Альбанов выезжал в Омск по личному вызову Колчака. Кроме этого, в красноярской газете «Советская Сибирь» в первых числах января 1920 года была помещена заметка о взрыве 27 декабря 1919 года артиллерийского эшелона, что повлекло большие человеческие жертвы и разрушения. По всей вероятности, именно в этот день и оборвалась жизнь мужественного полярного путешественника.

Мать Альбанова умерла в 1933 году. Сестра Варвара более сорока лет проработала в красноярском доме малютки. Всю жизнь она бережно хранила в привезенном из Петрограда небольшом сундуке рукописи, документы, фотографии, рисунки на больших листах ватмана, модель «Святой Анны» и самую ценную вещь брата – «большую книгу» с вклеенной, складывавшейся вчетверо картой. Она знала, как брат дорожил этой книгой. Именно ее она прижимала к груди, когда стала известна трагическая весть. Известно, что в середине тридцатых годов к Варваре Ивановне Альбановой приезжали из Ленинграда двое (удалось установить, что один из них был В. Ю. Визе), просили вещи брата для музея Арктики. Она передала им все имевшиеся у нее документы, фотографии, портсигар из лыка-соломки. Но самые ценные для нее памятные вещи – «большую книгу», дневники, несколько рисунков на ватмане, не отдала. После смерти Варвары Ивановны Альбановой в октябре 1969 года этих реликвий полярного штурмана не нашли. Соседка ее рассказывала, что примерно за полгода до смерти, будучи серьезно больной, Варвара Ивановна послала по почте все рукописи и рисунки брата в какое-то научное учреждение, но так и не получила подтверждения о вручении бандероли адресату, и это ее тревожило все последние месяцы жизни. По наведенным справкам, эти материалы Альбанова не были получены ни одним научным учреждением, имеющим отношение к Арктике. Хочется верить, что они не пропали безвозвратно и со временем найдутся. Вот только где? Не исключено, что в 2012 году, когда будет отмечаться 100-летний юбилей российских полярных экспедиций, они могут появиться на каком-нибудь престижном аукционе.

Спутник Альбанова по ледовому походу Александр Конрад после гражданской войны был матросом, а с начала 30-х годов - машинистом и механиком на судах Балтийского пароходства. В 1939 году ему удалось совершить сквозное плавание по Северному морскому пути, о котором так мечтали на «Святой Анне». В должности машиниста земснаряда «Зея» он участвовал в переходе каравана землечерпалок из Архангельска на Дальний Восток. Умер Конрад в 1940 году в Ленинграде от плеврита. Родственники передали в Музей Арктики его дневник о плавании 1912-1914 годов. Это толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете, титульный лист которой озаглавлен рукой Ерминии Жданко (как видно из этого, «госпожа», как ее называли на шхуне, оказалась очень нужной и полезной, делая всевозможные копии и таблицы – прим. авторов). В нем, обычно с интервалами в одну-две недели, Конрад очень лаконично записывал нехитрые матросские события, результаты охоты. Эти строки не добавляют ничего существенного к запискам Альбанова. Анализ дневниковых записей за июнь 1914 года позволяет понять, что «беглецами», ушедшими 19 июня на лыжах к острову, были Конрад и Шпаковский. Впоследствии Конрад, вероятно, очень раскаивался в своем поступке, из-за которого пришлось бросить каяк, а на двух оставшихся путники были вынуждены плыть к мысу Флора поочередно, что и вызвало гибель четырех путешественников на пути по леднику к мысу Гранта (об этом инцинденте также будет сказано в третьей части – прим. авторов). По-видимому, этим и объяснялось нежелание Конрада рассказывать об экспедиции на «Святой Анне», что отмечали все, кто пытался его расспрашивать.

Какова же судьба четырех пропавших путешественников, которые пошли за Альбановым? Вместе с Владиленом Троицким, обратимся к современной крупномасштабной карте юго-западного побережья острова Земля Георга, по которому пролегал маршрут группы Альбанова. Участок от мыса Ниль до залива Грея почти всюду представляет собой отвесный обрыв ледникового барьера высотой 20-30 метров. Только первые шесть-семь километров от мыса Ниль уставшие путники могли не опасаться трещин, идя по ровной поверхности ледника. Затем на подходе к выступающему из ледника скалистому массиву их подстерегали глубокие ледниковые трещины, окружающие массив со всех сторон. Местами они образуют настоящие ущелья, глубиной до десятков метров, с отвесными краями. Начинаются они сразу от берегового обрыва и несколькими параллельными группами тянутся, постепенно суживаясь, вверх по леднику, на два-три километра от берега к ледниковому куполу, где на высоте 200-300 метров от уровня моря эти трещины зарождаются. Подойдя к трещинам со стороны мыса Ниль, они, конечно, поняли, что надо подниматься вдоль них к вершине ледника, чтобы обойти трещины. Поскольку ни на мысе Гранта, ни на берегах бухты Грея, куда с судна «Герта» высаживалась спасательная партия в августе 1914 года, следов людей найдено не было, остается предполагать, что оставшаяся четверка провалились в одну из трещин, перегородивших им путь в районе ледника.

Средняя скорость сползания в море подобных ледников около 50 метров в год, поэтому ледяной склеп с останками мужественных полярников уже несколько десятилетий тому назад сполз в море, вероятнее всего, напротив нунатака в семи километрах к юго-востоку от мыса Ниль. Известно, что у старшего пешеходной группы П. Максимова имелась винтовка, которую тралением здесь подводным металлоискателем нетрудно обнаружить и теперь. Есть некоторые основания предполагать, что у П. Максимова и его спутника стюарда Я. Регальда, которые в группе Альбанова являлись людьми, наиболее близкими к начальнику экспедиции Г. Л. Брусилову, находились зашитые в одежде в коленкоровых пакетах личные письма Брусилова.

Отсуствие этих писем в пакете к начальнику Гидрографического управления, доставленном Альбановым, авторы некоторых публикаций пытаются объяснять его недобросовестностью. Между тем простейший подсчет веса содержимого в пакете, опечатанном пятью сургучными печатями, а также запаянных вместе с ним в жестяной банке личных документов показывает, что в ней не было личных писем Брусилова, Жданко и другой корреспонденции. Вспомним, что Альбанов, перед тем как забрать почту, ужасался, какой тяжести окажется несколько недель писавшаяся корреспонденция, но «почта оказалась очень невелика, не более 5 фунтов» (практически всего 1,5 килограмма – прим. авторов). Это вес официального пакета, документов и жестянки. К тому же не надо забывать, что для Брусилова, Альбанов являлся уволенным из экспедиции личным недругом, они, по свидетельству Конрада, в течение восьми месяцев почти не разговаривали. Поэтому Брусилов вряд ли решился бы доверить Альбанову доставку личных писем, вероятно, содержащих нелестные для Альбанова вести.

Возможно, до сих пор личная почта Брусилова лежит на дне моря с останками П. Максимова недалеко от юго-западного барьера ледника острова Земля Георга, предполагает Троицкий. Будем надеяться, что со временем здесь будут предприняты поиски винтовки Максимова, и - кто знает? Может, найдутся коленкоровые пакеты с почтой Брусилова, которая дополнит историю дрейфа «Святой Анны».

Загадкой остается и судьба «Святой Анны» после ухода с нее группы Альбанова. Чаще всего высказывается предположение о гибели шхуны вследствие разрушения от ледовых сжатий. Однако в той части Северного Ледовитого океана, где протекал дрейф «Святой Анны» в 1914-1915 годах (всего на 100-200 километров севернее Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена), уже маловероятны сжатия такой силы, которые могли бы раздавить ее корпус. К тому же следует вспомнить характеристику «Святой Анны», данную А. Э. Конрадом: «Корабль был хорош. Мы неоднократно попадали в сильные сжатия, однако нашу «Аннушку» как яйцо выпирало из ледяных валов. Нет, ее не могло раздавить. Только пожар мог ее уничтожить».

Версию гибели «Святой Анны» от пожара также можно считать вероятной, ведь последнюю зимовку среди ее экипажа вновь распространилось заболевание трихинеллезом от плохо проваренной медвежатины. Известно, что среди медведей, обитающих севернее Шпицбергена, встречаются животные, распространяющие это заболевание. В начале века у северных берегов Шпицбергена от трихинеллеза умерли участники шведской экспедиции Андрэ к Северному полюсу. Если заболела команда на «Святой Анне», то в какой-то роковой момент больные люди могли допустить пожар, уничтоживший деревянное судно. Вспомним читатель, что в первой главе мы обратили внимание на значительное количество печек отопления кубриков и кают-компании, находящихся на «Святой Анне». Их было четыре и, все они, расположены в разных местах. Уследить за состоянием огня уставшим, обессиленным и раздраженным людям, находящимся на борту, было уже трудно. И если на шхуне действительно произошел пожар, то и ответ напрашивается сам по себе – вот почему на поверхности не осталось ни одной деревянной части корпуса судна.

Если же «Святая Анна» не погибла от пожара, то к середине лета 1915 года ее должно было вынести на южную кромку льда, примерно в то же место, где двумя десятилетиями ранее освободился «Фрам», т.е. севернее Исландии на 200-300 километров. Голода на судне еще не должны были ощущать. Но явно был острый недостаток топлива. Это не позволило бы экипажу запустить паровую машину и преодолеть частые здесь западные ветры, чтобы направиться к Исландии или острову Ян-Майнен. А вот поднять паруса (если они еще оставались) и отдаться на волю этим попутным ветрам, понесшим шхуну к берегам Норвегии, было бы вполне естественно. Затем ее можно было бы направить в Северное море, в пролив между Норвегией и Англией - кратчайший путь на родину. Разбирая данную версию, авторы обращают внимание на то, что с октября 1912-го по апрель 1914 года «Святая Анна» продрейфовала во льдах 1540 миль со средней скоростью 2, 84 мили в сутки в неисследованную часть Северного Ледовитого океана и достигла района севернее Земли Франца Иосифа. Это последние данные о шхуне, основанные на воспоминаниях Альбанова и записях в копиии вахтенного (а может даже и навигационного – прим. авторов) журнала «Святой Анны». И если взять за основу среднюю скорость «движения» шхуны во льдах, то, проанализировав и просчитав эти данные, можно сделать вывод-предположение о том, что к берегам Гренландии «Святая Анна» подошла бы только летом 1918 года. Вот почему в 1919-м Альбанов и просил разрешения у Колчака отправиться на ее поиски. Но, прошло шесть лет. Откуда у Альбанова была уверенность в успешной поисковой операции. Скорее всего, это был душевный порыв человека, пытающегося таким образом оправдаться перед собой и обществом, за «неоправданное» оставление шхуны и ее капитана.

Что касается версии гибели «Святой Анны» от торпед немецких подводных лодок, можно сказать только одно, уж очень неправдоподобна она, по той простой причине, что педантичные немецкие моряки четко фиксировали все свои победы и наименования потопленных судов. «Святой Анны» в этом перечне нет.

Тайна гибели «Святой Анны» продолжает волновать людей. Периодически появляются сенсационные слухи, версии... В конце 70-х годов редакция журнала «Вокруг света» получила сообщение от жительницы Таллинна Г. Молчанюк, дальней родственницы Е. А. Жданко, о том, что, якобы незадолго до войны в Ригу приезжала с сыном или дочерью... Ерминия Брусилова, уехавшая затем в Францию, где проживала постоянно. Родственники А. Жданко, живущие в Москве, считают эту версию весьма маловероятной, чтобы настоящая Ерминия Жданко, или Брусилова, если ей удалось спастись со «Святой Анны», не попыталась бы разыскать своих родственников в России. Также, упомянутым выше Троицким, выяснилось, что среди Жданко имелась еще одна Ерминия Александровна, дальняя родственница московских Жданко, ныне проживавшая в одной из стран бывшей Югославии. Следует упомянуть еще одну мистификацию, связанную с Ерминией Александровной. В 1928 году в Ленинграде в издательстве «Вокруг света» вышла как перевод с французского книга Ренэ Гузи «В полярных льдах» с подзаголовком, что это дневник Ивонны Шарпантье - медсестры с погибающей во льдах парусной шхуны «Эльвира». В книжке рассказывалось о дрейфе шхуны во льдах, уходе части экипажа во главе со штурманом и о печальном конце оставшихся - все умерли от голода и болезней. Якобы незадолго до смерти автор дневника - медсестра Шарпантье, последняя из оставшихся еще в живых, зашила дневник в кожаный мешок с поплавками и положила на лед. Его и нашло на севере Атлантики норвежское китобойное судно, капитан которого передал дневник швейцарскому ученому - естествоиспытателю Р. Гузи. Хотя участники трагедии, рассказанной медсестрой Шарпантье, носят в книге норвежские фамилии, аналогия с экспедицией Брусилова здесь явная. Это и подтвердилось, когда был найден французский оригинал книги Р. Гузи. В нем весьма правдоподобно описывается история «Святой Анны» экспедиции Брусилова, но автор дневника - медсестра - названа Наташей Сидоровой, причем сведения о ней путанны и неубедительны. Вероятнее всего, что Р. Гузи, ознакомившись с опубликованной в 1925 году в Германии книгой Валериана Ивановича Альбанова, «досочинил» историю гибели, оставшихся на «Святой Анне», изобразив свой вымысел в виде рассказа медсестры Наташи Сидоровой. Сам же господин Ренэ говорил, что для него одинаково интересно писать, что про «карликов, горилл и бегемотов», что про полярников.

Изучение других книг Р. Гузи это подтвердило: в своей книге о первых полетах в Арктику, вышедшей в 1931 году, касаясь своей прежней книги о «Святой Анне», Р. Гузи писал: «Я попытался каким-то образом восстановить события, происходившие с оставшимися членами экспедиции Брусилова». Казалось бы, все ясно. Но некоторые исследователи высказывают предположение, что, быть может, Е. А. Жданко каким-то образом все же спаслась и передала франко-швейцарцу Гузи свой дневник для опубликования с обязательным условием представить его как вымысел.

Как уже авторы отмечали, следы «Святой Анны» и ее команды не найти на островах и землях Крайнего Севера. Много экспедиций погибло в северных широтах, но всегда, оставались или были найдены, какие-либо останки, доказывающие принадлежность их к соответствующей экспедиции. От «Святой Анны» и ее команде, кроме памяти о мужественных полярниках и воспоминаниях Альбанова, не осталось ничего. Только дно Северного Ледовитого океана расскажет о последних минутах «Аннушки».

Что касается личности самого В. И. Альбанова, следует все-таки сказать, что он всегда будет привлекать внимание полярных исследователей и всех, кто интересуется Арктикой, как пример несгибаемого мужества в, казалось бы, безвыходных обстоятельствах. В память о нем в Арктике в разные годы появились географические названия: мыс Альбанова (Земля Франца-Иосифа), ледник Альбанова (Северная Земля), остров Альбанова (гавань Диксон). С 1971 года бороздит полярные воды гидрографическое судно «Валериан Альбанов», построенное в Финляндии специально для исследования арктических морей. В кают-компании судна хранится как сувенир охотничий нож Альбанова, подаренный экипажу дальними родственниками полярного штурмана. Трудно сейчас давать оценку действиям Альбанова сотоварищи, покинувших «Аннушку» и ее капитана, но точно известно одно, если бы Альбанов и Конрад не спаслись, то про «Святую Анну» мы бы вообще ничего не узнали.

В географических названиях закреплена также память и о других участниках экспедиции на «Святой Анне». На картах Земли Франца-Иосифа значатся ледник Брусилова (остров Земля Георга), мыс Жданко (остров Брюса), мысы Конрада и Губанова (остров Мейбл), бухта Нильсена (остров Белл). На картах Карского моря нанесен глубоководный желоб Анны, а на Новой Земле мыс Анны получил свое имя в память о трагической экспедиции на «Святой Анне», ставшей частицей истории освоения и изучения полярных районов.