Собственно говоря, офис этого рекламного агентства находился так высоко в небе, что Алексей и всех его обитателей почитал за небожителей

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

При выходе на улицу Андерсена еще раз обдал ветер, который нес по улице какие-то вздувшиеся пакеты, обертки от чипсов, бумажки и прочий мусор. Ганс Христиан Андерсен однако невозмутимо продолжал свой путь. Он решил заглянуть в одно здание, которое на поверку оказалось магазином. Здесь Андерсен был буквально поражен обилием алкогольных напитков, расставленных по прилавкам. Две довольно подозрительные личности, обросшие волосами как деды морозы, выбирали себе как раз один из них. "Сказочная страна, удивительная страна!" - подумал Андерсен. С этими мыслями он продолжил свое путешествие. При выходе из магазина ему в бок задышал какой-то молодой человек.

Андерсен с удивлением оглядел его. Бедолагу шатало то ли от ветра, то ли от собственного нетрезвого состояния.

- Не узнал? - спросил он у Андерсена.

Андерсен пришел в недоумение. Откуда ему было знать этого человека будущего, подумайте сами!

- Слушай, дай червонец, - продолжил тот, причем изо рта его вырвалось облако ядовитого перегара.

Андерсен не понял, что такое "червонец", и повернулся, не желая разговаривать с незнакомцем.

По мере того, как сказочник удалялся от молодого человека, тот все больше - пропорционально - повышал свой голос, как бы продолжая свой разговор с писателем.

- Погоди.. Ну дай хотя бы мелочь.

На этом разговор завершился, потому что молодой человек упал, запутавшись в собственных ногах, в мусор.

Сказочник продолжал свой путь. Странные вещи предстали его взору. Так, в домах, на уровне первых этаже, зачем-то были самым нелепым образом прорублены двери, ведущие в самые глупые конторы, которые только можно было вообразить. Вокруг остановок общественного транспорта теснились ларьки. как бы споря за свое место под солнцем. Чуть поодаль возвышалась "Чудо-баня". Ее название привело Андерсена в замешательство. Он много лет писал сказки, но не мог понять, какие чудеса могут происходить в бане? Но он продолжил свое путешествие.

Дорожка, по которой он шел, казалась ему волшебной - ведь она была асфальтовая. "Наверное, по ней ходят только необыкновенные люди", - подумал сказочник. Впрочем, он тут же на ней едва не столкнулся с двумя молодыми людьми, один из которых, завидев писателя, выкрикнул что-то очень громко. Андерсен не понял и продолжил движение. Тогда молодой человек, приблизившись к Андерсену, повторил свое изречение так, чтобы сказочник услышал и осознал. Андерсен, признаться, несколько отропел. Он был новым человеком в этой действительности и многого не понимал. По улицам некоторые люди несли елки. Эта картина была Андерсену знакома. Он замечтался, вспомнив Данию, и вступил на дорогу. В этот момент его чуть не сбила какая-то самодвижущаяся коляска, с лихостью промчавшаяся мимо. В последний момент водитель, очевидно, повернул свой руль, и обогнул сказочника по дуге. "Вот это да!" - только и успел подумать Андерсен. На перекрестках стояли какие-то непонятные существа. Бог весть, о чем они там рассуждали и дискутировали.

Позади раздался гудок - еще одна машина предупреждала о своем приближении. Андерсен сошел с мостовой на тротуар, но и здесь ему не дали покоя - какой-то мужик проковылял мимо, громко лая что-то в удивительную трубку рядом с ухом.

Андерсен быстро устал от обилия впечатлений, людей и машин на улице. Он вернулся обратно в тот дом, из которого вышел так недавно. Снял верхнюю одежду, присел на кровать. И в этот момент откуда-то сверху раздался дикий стук. Некое существо стучало молотком с десяток раз подряд, сначала редко, потом все более часто, как бы разгоняясь. Потом следовал перерыв, во время которого неизвестный Андерсену обитатель дома, наверное, набирался новых сил. Писатель начинал надеяться, что больше не услышить этого. Но в этот миг на его обрушивался новый стук, еще отчетливеее прежнего. Так повторялось не один десяток раз. Андерсен недоумевал - что может происходить там, с какой целью производится этот стук? Он думал - и не находил никакого разумного объяснения! А стук повторялся, стучащий действовал яро, с каким-то мстительным самозабвением. Андерсен попробовал затыкать уши - но это помогало лишь на время - стук находил себе дорогу. Невозможно было представить, чтобы его производил человек! Нет, это было явно существо из пограничного с нами, потустороннего мира, где возможны всякие превращения и несообразности.

Чуть погодя стук поддержал свист сверла.. Да, совсем не так представлял себе Андерсен будущее! Он полагал, что здесь человечество достигнет такой ступени развития, когда произойдет гармонизация отношений между людьми. Но все было иначе.

Но вот стук и свист прекратились, Андерсен было вздохнул свободно, подошел к окну.. И тут раздались звуки какой-то непонятной.. нет, не мелодией - мелодией это назвать было невозможно, - но какофонии! Андерсену казалось, что что-то трубила труба, габон, стучали барабаны, пиликали скрипки - и все это одновременно.

"Боже, это невозможно выносить! - взмолился Андерсен, - верни меня в мою любимую Данию!"

И в тот же момент все смолкло. Андерсен снова оказался в своей маленькой каморке под чердаком старинного дома. За окном светило солнце, и ничто не напоминало о том ужасе. который ему довелось пережить. "В странном королевстве мне пришлось побывать, - сделал вывод сказочник, придя в себя, - его жители наделены большими способностями. Они могут скакать, кричать, прыгать под какофонию, не сообразуясь, что рядом с ними живут люди. Да, если я опишу его в сказке, мне ведь никто не поверит".

Ганс Христиан еще раз посмотрел на улицу, где бегали дети с подарочными леденцами, и мысленно произнес - "Боже, храни Данию!"

Таня и Сережа против диких гитар

Предновогодняя история.

"Это было давно, очень-очень давно в королевстве у края земли, там любимая мною девица жила. назовем ее Эннабел Ли.." хм.. о чем это я? Писателю нелегко выбирать начало для своей истории, но не до такой же степени! Итак, начнем. Жили-были девочка Таня и мальчик Сережа, учились уму-разуму и всяким премудростям, о которых писалось в ученых книжках и пособиях, в одном маленьком провинциальном педагогическом университете. Но однажды случилось страшное - по дороге в институт на Сережу напала банда беглых контролеров ( не путать с беглыми гласными ).

В этот день ничего не предвещало беды. Была пятница, 13 - е. Сережа спокойно ехал к себе в институт, где его ждали верные друзья и не самые строгие преподаватели. Но вот, как уже говорилось выше, дверь автобуса на остановке раскрылась и пред светлые очи Сергея предстали беглые.

- Не торопись, Сережа, - сказал самый главный, самый страшный контролер, преграждая студенту дорогу своей гитарой, - Предъяви-ка, дружок, проездной билет.

Сергея несколько удивило такое фамильярное обращение к нему, студенту филологического факультета. Но он не стал спорить. Он честно признался, что проездного билета у него отродясь не было.

- Не беда, - изрек контролер ( при этом на Сережу словно повеяло болотной гнилью ), - взгляни на мою гитару. На ней я люблю играть в теплой компании.

Сергей послушно разглядел гитару и нашел, что она очень потрепанная жизнью.

- Сколько на ней струн? - продолжил контролер.

- Семь, - отвечал студент, не ожидая подвоха.

- Точно. А теперь ответь на вопрос - сколько будет семь Ю семь?

Здесь любой здравомыслящий читатель понимает, что, поскольку Сергей учился на филологическом факультете, этот вопрос располагался далеко за пределами его компетенции. Он мог прочитать контролеру быличку или басню старика Крылова, но чтобы ответить на вопрос из курса математики - это было выше его сил.

Далее мы пропускаем сцену, в которой "дикие гитары" принялись обыскивать студента в поисках у него денег, припасенных на обед в студенческой столовой ( тем более, что сам Сергей утверждал незначительность ее для развития сюжета ). Мы делаем это, однако, не из-за свойственной нам щепетильности, но из-за нежелания выслушивать обвинения в пропаганде насилия среди молодежи - и переносимся ( да, если уж об этом зашла речь, рекомендуем любителям пикантных и острых ощущений сериал "Дальше некуда" - в котором действовали такие достойные всяческого подражания герои как контролер-общественник Ко-Ко Четвертый и контролер-самолетчик на линии Токио - Киото Сим-Сим Двенадцатый, этот великолепный сериал - какой размер, какой гекзаметр, а какой временами встречающийся старояпонский язык с курильскими наречиями! - написанный в соавторстве гениальными, а ведь иначе и не скажешь, прозаиками Алексеем Липиным и Игорем Петраковым ) на практическое занятие пятьдесят третьей группы, в коей и училась та самая Татьяна.

Как здесь не вспомнить слова пушкинского романа - "Татьяна, русская душою, сама не знаю почему, с ее холодною красою, любила русскую зиму". Да, за окном была зима, изредка даже проносился снег, ветер завывал в водосточных желобах. И только практическое занятие пятьдесят третьей группы шло по заранее намеченному фарватеру. Татьяна Ивановна Подкорытова пыталась втолковать трезвомыслящим студентам кое-что о поэзии Александра Блока. При этом выяснилось, что ее, поэзию, мало кто читал. Так, один из студентов отвечал:

Я честно, признаться, без дураков,

ну как бы сказать вам сейчас.. не готов! -

И тут Подкорытова встала на стуле -

ответ очень быстро оборван был пулей!

"Мы не закончим этот урок,

пока мы не выясним, кто такой Блок!!"

Да, преподаватель, было видно, не шутит. Впрочем, подробно практическое занятие пятьдесят третьей группы по русской литературе описывать не берусь, дабы не быть уличенными в пропаганде разгильдяйства среди студентов. Скажем только, что, не обнаружив Сергея среди сокурсников ( справедливости ради отмечу, что он и раньше не особенно выделялся ), Татьяна тоже не на шутку рассердилась. Кроме нее, рассердился также и Алексей Липин, которому Сережа на момент описываемых событий должен был десять рублей. А стипендия, которую выдавал избранным автор этих строк, была еще далеко.

Сергей как раз объяснялся в это время с контролерами. Те выписали ему штрафную квитанцию, которому Сергею надлежало оплатить до Нового года ( а все происходило как раз тридцать первого ). Сергея эта квитанция повергла в состояние задумчивости. Он долго ее рассматривал, а затем направился на заочное отделение, чтобы взять там немного денег ( разумеется, на заочном отделении не всем выдавали деньги, но для Сергея почему-то сделали исключение ). Тем временем в поисках Сергея Таня побежала - не удостоив свою тезку - преподавательницу русской литературы Татьяну Ивановну Подкорытову - сколько-нибудь вразумительного ответа ( так что отдуваться в который раз пришлось флагману и старосте группы Ларисе.. но о ней в другой сказке ) на вопрос о третьем томе лирики Александра Блока - так вот, побежала Таня - куда бы вы думали? - на радиостанцию "Эхо Москвы".

Около радиостанции она увидела лениво прогуливающегося журналиста Матвея Ганапольского. Тот мурлыкал себе под нос какую-то песню.

- Матвеюшка, - сказала ему Таня. Матвей так и расплылся в улыбке.

- Я хочу дать объявление о пропаже студента, - продолжила Таня.

- Видите ли, сейчас в эфир идет передача о национальной безопасности государства Израиль, - ответил Матвей, - как ты полагаешь, имеет ли твое объявление какое бы то ни было отношение к заданной теме?

- Безусловно! - воскликнула Таня. Матвей опешил. Такого напора он не ожидал.

В этот момент Сергей уже позаимствовал нужную сумму и искал здание чиновничьего управления, куда ему надлежало уплатить штраф. Оно располагалось на тихой улице в глубине застроенного домами квартала. Сергей не сразу признал его. Сначала он, нужно сказать, сунулся на факультет дополнительного образования. Он очень был похож на чиновничье управление. Сергей поднялся на второй этаж, где обнаружил Ивана Михеича Чередова.

- Я узнал вас! - воскликнул Иван Михеевич и схватил Сергея за рукав,- вы - студент - географ!

Напрасно Сергей пытался вырваться - Михеич держал его цепко, почти как старик Державин ( тот, бывало, поймает лицеиста в Царскосельском лицее и как давай его благословлять! - лицеист вырывается, плачет, а старик Державин знай себе благословляет ).

- Ну-ка, говори, сколько лекций я прочитал! - скомандовал он.

Сергей был обезкуражен и принялся извиняться за свой визит ( при этом он пятился к лестнице ).

- Это еще ничего, - ответил ему Иван Михеич, - а вот придете вы в школу - а там класс наркоманов! И все потому, что, кроме вас, там работают другие силы, распространящие это зелье.

Сергей бросился к лестнице - и здесь наткнулся на преподавателя Петрусевича. Сергей так торопился, что опрокинул ворох схем и таблиц, которые нес Петрусевич в класс.

- Ничего, молодой человек, - сказал Петрусевич, - вы-то и поможете мне занести все эти плакаты в аудиторию.

Сергей понял, что отговорки насчет безсмысленности этой затеи не подействуют. Вместе с Петрусевичем он собрал плакаты и бережно перенес их в аудиторию на втором этаже.

- Это схемы для начинающего менеджера, - пояснил Петрусевич, - тебе, наверное, интересно узнать, как нужно располагаться во время переговоров?

Петрусевич принялся что-то объяснять про менеджмент, а Сергей медленно отступал к двери. Таким хитрым маневром ему удалось усыпить бдительность Петрусевича, и он оказался в коридоре. При этом Сергей увидел, что в соседнем кабинете Иван Михеич с видом экзекутора стегает плеткой разодетых студентов-географов.

Татьяна в это время узнала на радиостанции место расположения беглых контролеров и уже через пять минут настигла их на одной из остановок.

- Ну-ка, признайтесь, что вы сделали с мальчиком? - спросила она.

- С каким мальчиком? - отпирались те.

Тогда Татьяна достала из кармана коробочку из-под часов.

- У нее меелофон! - закричал один из контролеров, который перед этим посмотрел фильм Павла Арсенова, - сейчас ей станет все известно.

- Что известно? - спросила Татьяна.

- Что мы направили мальчика в заброшенный дом на Сенной!!

- Понятно. Он признался, - сказала Татьяна вслух.

- Ничего я не говорил, - пытался возразить контролер, но было уже поздно. Главный тоже понял это и с досады так огрел своего напарника гитарой по голове, что из нее повылетали струны.

В это время Сережа уже входил в чиновничье управление. Если вы читали роман Франса Кафки "Замок", то поймете его чувства. В управлении было множество кабинетов по обеих стороны коридора. По самому коридору носились с тряпками молодые люди - здесь шел субботник. Сергей зашел в одну из комнат. Там он обнаружил художника. Он рисовал богиню правосудия, больше похожую на богиню охоты. Затем он зашел в еще одну. Там благосклонный и упитанный сотрудник, к большой радости Сергея, принял у него деньги и поставил печать в квитанции.

- Суду ничего от тебя не нужно, - сказал он с важным видом, - суд принимает тебя, когда ты приходишь и отпускает, когда ты уходишь.

Сергей выбежал на крыльцу и увидел Татьяну. Тут произошла довольно бурная встреча, которую я не буду описывать.

В завершение нужно отметить, что и Сергей, и Татьяна смогли встретить Новый год так, как и предполагали. Беглые контролеры посмотрели "в отказах", таким образом, коварство темных сил было повержено. И сделали это самые обыкновенные студенты пятьдесят третьей группы. Ура, как говорит Татьяна Тарасова. До встречи в следующем рассказе.

Дорога

Новое утро расставляло предметы и здания по знакомым местам. Андрей смотрел в окно, где желтые лучи передавали свой привет всему живому, а сам он ехал в маленьком, наполненном людьми автобусе, направлявшемся на дачные участки, расположенные в Мокрой Балке. Здесь Андрей чувствовал себя в каком-то необыкновенном одиночестве: в автобусе в основном ехали на свои фазенды пожилые люди, рядом с ними Андрей выглядел посторонним.

В окне протянулись полуразрушенные здания, серые бетонные заборы, все это вместе напомнило Андрею его жизнь. Когда-то Андрей преподавал в училище: он в подробностях почему-то запомнил этот незначительный для сторонннего наблюдателя эпизод своей биографии. Но из училища Андрея молча вышвырнули как слепого кутенка. Ему с удивительной быстротой наши замену. Но Андрей все еще питал уважение к тем, кто так странно с ним обошелся. Андрей кое-что понял в это время: ведь нельзя было требовать чтобы сотрудники училища пошли против собственной природы. Да, по профессиональному статусу они должны были казаться добрыми, понимающими, неравнодушными людьми. Все это так. Но ведь по сути своей в глубине своего существа они несли нераскаянность и темноту. Поэтому их поступок, то, как они поступили с Андреем, не вызывал у него удивления.

Здесь нужно сказать, что это было не первое место работы, откуда был изгнан Андрей. В училище при этом его хотя бы не оскорбили - и Андрей чувствовал смутную благодарность к тем, кто так распорядился его судьбой. В других местах все обстояло куда более прозаично и печально, впрочем, и в этом событии тоже ведь была своя печаль. Андрей питал надежды: думал, что рядом с ним находятся люди, способные испытывать человеческие чувства. Он мечтал принести пользу своему народу, заслужить его благодарность. И все это прошло, осталось в прошлом, как железный каркас остановки, что пронесся сейчас мимо него и растаял в тумане дороги.

Странно было в его жизни: здесь Андрей находил отличие от судеб знакомых людей. В самом деле, большинство из них всю свою жизнь проводили на одном, насиженном месте, получали премии и звания, не предпринимая никаких лишний движений. Учили своих подопечных одному и тому же - и, казалось, пройдет еще сто лет - и их "наука" не претерпит никаких изменений. Всю жизнь они как будто плавали в специально подогретой воде, и им не были знакомы бурные потоки горных рек, водопады, от которых кружилась голова. Больше того - они как выросли в одном городе, так и не покидали его пределы, вполне довольствуясь тем видом из окна на заснеженный горизонт, который открывался им каждое утро. Андрей нре знал, были ли они счастливы, но подозрение, что это так, у него было. Впрочем.. Недавно ему прислали фотографию его подруги. На ней она была изображена в компании с неунывающим супругом и довольно упитанным младенцем. Андрей когда-то был мастером фотографии. Он сразу понял, что это изображение представляет собой тщательно подготовленный фотомонтаж - а именно - бралась фотография подруги, к ней сбоку приспосабливался супруг, который непременно обязан был улыбаться - для создания иллюзии, собственно. Третьим в этой необыкновенной фотографии был младенчик, который в виде клина оказывался между персонажами картины. При этом стыки очень трудолюбиво ретушировались, и тем не менее по перепаду света, по несоответствию красок - взгляду Андрея было заметно, что эта фотография - обыкновенная назойливая фальсификация, одна из тех, что в большом количестве наводнили в последнее время его Отечество. И на других фотографиях Андрей замечал те же улыбки, в которых было т а к мало смысла, те же неестественные позы.. Как будто люди, изображенные на фотографиях, забыли что-то важное, касающееся жизни.

В окне были видны постройки девяностых годов прошлого века и даже более ранние - они все имели вид знакомого Андрею недоумения - не знали, что делать с наступлением нового столетия. Для всех окружающих людей оно ознаменовалось какими-то эпохальными событиями, запомнилось радостью. Для этих же полузаброшенных, жалких зданий новый век не принес ничего нового. Они стояли вдоль обочины дороги, с недоумением глядя на проезжавшие мимо новые, блестящие автомобили. Внутри их сохранились вещи, знакомые по прошлому веку - груды кирпичей, цемента.. Теперь они были мало кому нужны, разве что дядьке Андрея, который с фанатичным упорством отстраивал новую дачу. Именно сюда и держал путь Андрей.

Сначала дорога шла между одноэтажных домиков на окраине города. Казалось, сюда никак не проникли разрекламированные веяния цивилизации. По-прежнему в уютных окошках за прозрачными занавесками были видны непривлекательные цветы в горшочках, по-прежнему окна как-то по-домашнему косились на проезжавшие мимо машины. С места водителя доносилась песни:

Дальше тянется дорога,

окружает сердце дрожь,

мне осталось еще немного,

если верить, что ты меня ждешь..

В предрассветной тишине

сквозь лунный свет

на заплаканном окне

мой белый след.

Жарче тяжести в груди

возникает дальний свет..

если можешь - помоги.

Нет?

Некоторые здания из тех Андрей видел так часто, что они уже потеряли для него всякий смысл и выражение. Так теряет смысл какое-нибудь слово, если повторять его достаточно долго. Казалось, рядом с ними не может произойти никакого события, ничего, что могло бы взволновать Андрея. В них обитали чужие люди, разговаривавшие на непонятном, невиданном языке. Затем по обеим сторонам дороги потянулись деревья, сливаясь от движения автобуса в причудливые линии, созвездия веток и листьев. Они живо благодарили весну своей зеленью, своей молодостью, которая сама по себе сейчас была далеко от Андрея. Но движение автобуса как бы убаюкивало время, заставляло его уступить на время свою власть. Движение поглощало расстояние, пространство, так же как человеческий разговор вытесняло время. Показались аккуратные, живые домики - из тех, что были избранными, находились ближе всего к городу. Здесь цвела совсем другая жизнь, чем в Мокрой Балке. Андрею казалось, что эти домики до краев наполнены счастливыми людьми, которые знают секрет благополучия. А как поэтичные были склоняющиеся над воротами ветви деревьев, словно написанные на картине талантливого хукдожника! Андрей жадно всматривался в эту картину и казалось - на минуту, только на минуту, - что и в его жизни был смысл, что еще мгновенье - и перед ним откроются ворота, и знакомые шаги раздадутся в аллее, и человеческая речь наполнит вид из окна.

Но автобус ехал дальше. А дальше по дороге была пустошь, наполненная жидкими посадками картофеля и двумя - тремя копошащимися там людьми. Затем - поворотная остановка, на которой почему-то всегда было много людей, в основном пожилых. Она стояла практически посреди степи, и только поворот дороги придавал еи подобие осмысленного выражения.

Потянулись картофельные поля, поворот - старый поселок, застроенный трехэтажными зданиями, куда, как казалось Андрею, давно не ступала нога человека. Все это виднелось слева, а справа одна за другой шли остановки, обычно в это время пустые. На одной из них в автобус зашла веселая компания, с утра еще взбодрившая себя приемом горячительных напитков. И трудно было представить себе людей, более далеких от Андрея, чем эти молодые существа, настоящее которых было обезпечено, которые могли себе позволить в этой стране вести себя так, будто рядом с ними не было людей, которых можно было стыдиться или стесняться. Андрей сразу почувствовал это противоестественное, что ввалилось в автобус вместе с разноцветной компанией.

Немного подумав, косясь на Андрея, существа двинулись по салону автобуса, зачем-то намереваясь занять позицию в ее задней части. Будто какая-то самими ими непонятая сила требовала от них этого движения, этого перемещения, в ходе которого они расталкивали людей, изрыгали проклятья.. Но Андрей ничуть не удивлялся этому - только старался меньше уделять внимания существам, протискивающимся в заднюю часть автобуса. Как это можно было сделать? Андрей отвел глаза, посмотрел в пустое пространство между сиденьями. В этот момент какое-то существо сильно толкнуло его в спину. Андрей медленно повернул голову.

- Так и будем стоять на дороге?! - присовокупило к своему толчку существо.

Андрей ничего не ответил, только попытался всмотреться в лицо существа, чтобы запомнить его.

Тогда другое, более рослое, очевидно, посчитавшее достойным и привычным такое обращение с Андреем, произнесло, поясняя для окружающих ситуацию и кивая при этом на Андрея:

- У человека депрессия, - при этом оно добавило непечатное выражение, скрепив им свои слова с необыкновенной силой.

Но Андрей не двинулся с места. Пришлось взобравшимся существам огибать его, смешно расставляя ноги. Взоры их пылали, но никто больше не посмел прикоснуться к Андрею. И наконец, все прошло - существа заняли столь желанную ими позицию в задней части салона, с выражением усталости от возлияния уселись на аляповатых сиденьицах. Было видно, что этот мир, эта дорога - то, что вполне устраивает их, отвечает их сущности, и другой радости они не знают, не желают знать.

Андрей не слышал их, хотя они старались говорить громко. Он вспомнил другую песню, которая напоминала солнечный свет, пробивающийся из грядущего. Мелодия ее становилась все более яркой и заполнила постепенно все пространство маленького автобуса. Андрей еще раз повернул голову - выражение лиц существ было удивленным словно они чего-то не поняли и были этим обезкуражены..

Пусть дорога как стиральная доска

И качает грузовик наш и трясет,

из груди никак не выскочит тоска

и обидой по щекам не потечет..

скоро будет на полях темным-темно,

можно будет огоньки пересчитать,

те, что воткнуты как свечки в горизонт,

словно в церкви..

Двенадцать писем под полой - мое сокровище,

я этой памяти хозяин и слуга,

двенадцать месяцев читаю - а чего еще.

когда хандра привычна и долга.

Слава Богу, что хоть было и вот так -

на листочках синей пастой запеклось,

что возможно на заснеженных верстах

сочинять, что в самом деле не сбылось,

степь закатным серпантином осыпать,

добавлять лиловых сумерек на снег,

до тех пор пока не стану засыпать,

продолжая вспоминать тебя во сне.

И ты возникнешь как ночной звонок межгорода,

я помню свет, когда ты в дом вошла,

и я был с ног до головы облит тем золотом,

да позолота вся со временем прошла.

Вот и еду, и печаль невелика,

что глаза мои слезятся на ветру,

только надпись на борту грузовика

я сквозь изморось никак не разберу -

то ли год, когда вернусь издалека,

то ли месяц, тот, что встречей наградит,

то ли день, когда глубокая река

безконечную дорогу преградит..

Blog

Собственно говоря, офис этого рекламного агентства находился так высоко в небе, что Алексей и всех его обитателей почитал за небожителей