Geum.ru

Собственно говоря, офис этого рекламного агентства находился так высоко в небе, что Алексей и всех его обитателей почитал за небожителей

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9

вопросы без ответа, небо после рассвета,

унеси меня, ветер, на другую планету,

только не на эту, где я все потерял.


- Тоже романтично и даже имеется гипербола, - заметила Лика.

Счастье.. Удивительно, как может быть счастлив человек, когда он не имеет ни знаков отличия, на пенсий, данных ему обществом, когда нет у него собственного жилища, где он бы мог чувствовать себя в безопасности.. И тем не менее человек счастлив. Здесь, на этой осенней улице, насыщенной запахом листьев, идущий со своей подругой, забывший о дневных заботах и печалях, которые может еще принести грозный завтрашний день.

Они перешли пути и добрались до подъезда Лики. Здесь все напоминало о мирной жизни - росли культурные деревья, кто-то выходил из дома с собакой.. Ни крика, ни вопля ужаса не раздавалось здесь. Антон послушно поднялся вслед за Ликой на второй этаж. На кухне горел свет, теплая кружка чая согрела озябшие руки. Где-то далеко был театр, университет, где они встретились и познакомились с Ликой. А здесь - островок света, тихий, все замедляющийся, ход часов, голоса из соседней комнаты - человеческие.

- Спасибо, что развлекал меня, - сказала Лика, - надеюсь, это было не так утомительно?

- Вовсе нет, - ответил Антон.

- В будущем надо будет встретиться нам в какой-нибудь более удобной обстановке. Тогда мы отдохнем.. От волнений повседневности. Иначе ведь, кажется, можно сойти с ума.

Антон сказал, что уже поздно и он поедет к себе.

- Ну а я провожу тебя, - заметила Лика, - хотя и немного, но все же..

Они вышли из подъезда. В вышине, где-то высоко над землей, горела звезда. Такая же беззаботная и верная, как всегда.

Они с Ликой шли молча, как бы боясь расплескать, нарушить то хрупкое понимание, которое установилось между ними. В этот мог Антон осознал, что существует ведь не только прошлое, но и будущее, в котором тоже живут люди, и которое вовсе не враждебно к нему лично. Олицетворением его была Лика. Она не смеялась над ним, не делала саркастических замечаний, не упражнялась при виде его в остроумии - как большинство знакомых Антона. И Антон берег это и ценил.

Когда они вышли на перекресток трех дорог, свет фонаря осветил их стройные фигуры. Поздний прохожий, выносивший какой-то пакет, задержался на мгновение, и в его глазах возникла будто картина будущего. Дорогой читатель, оставлю, пожалуй, вам возможность самому домыслить финал этой прогулки.

Вне игры


В пасмурный весенний день с холодным ветром и стремительными облаками над головой Фред ехал на работу, чтобы просить об увольнении. Ехал он в трамвае, и по-новому, с безразличием и усталостью рассматривал знакомые предметы, полупустой рынок, магазины. Здесь надо сказать, что многие завидовали Фреду, его работе - считалось престижным в его городе получить место при редакции газеты, пусть и самой средненькой, ничем не выдающейся.

Фред думал о том, как положит заявление редактору, и ему становилось почему-то стыдно. Несмотря на то, что еще вчера его страшно, противоестественно, незаслуженно оскорбили прямо в редакции, - и сделал это не кто иной как редактор - Фред отчего-то чувствовал себя виноватым - наверное, в том, что не предусмотрел, не предугадал вот такого поведения редактора. Оно, это поведение, конечно, было безобразным и покоробило вчера почти весь состав редакции, в большинстве его хороших знакомых. Но возвращаться на прежнее место, где его оскорбили, несмотря на правоту, было трудно. Появятся укоризненные взгляды, тяжелые вздохи.. Нет, Фред не будет задерживаться там ни на минуту, ибо слишком много пришлось пережить ему уже вчера.

В редакции газеты Фред писал статьи, и в этом находил с вое призвание. Это занятие ему нравилось, больше того - именно о нем он и мечтал. И Фред продолжал работать, несмотря на то, чт о его статьи безобразно перекраивались, безбожно перелицовывались. Редактор считал честью для себя добавить в статью Фреда какой-нибудь омерзительный анекдотец или псевдонародную поговорку-банальность. Но Фред, наивный Фред, не замечал этого. Все казалось ему, что все это - временные явления, редактор же в будущем будет более покладистым. Но вот последовало оскобление. И вся работа будто померкла для Фреда, интерес улетучился, и остались лишь безжизненные черные буквы на дешевых страницах газеты. И эти буквы безмолвно призывали Фреда уйти отсюда, покинуть эту редакцию, которой он служил столько месяцев, просто потому что она первая пригласила его.

Фред зашел в маленький редакционный особнячок, поднялся по лестнице. Сидевший внизу охранник почему-то удивился, увидев Фреда, хотел с ним о чем-то заговорить, но Фред не удостоил его и кивка головы. Он уверенно двигался по коридору и вот зашел в полукруглую редакционную комнату, где к тому времени собрались Лиза, Марк и Гретта.

Гретта что-то рассказывала Марку, но замолчала, когда зашел Фред. Видимо, речь шла о вчерашнем происшествии, на котором Марк не присутствовал - был на задании. Фред сел за свой монитор, включил его. На экране появилась, как ни в чем не бывало, приветственная надпись. Впрочем, Фред заметил, что сегодня она шла под косым углом, как бы приобрела зловещий наклон. Фред раскрыл страницу со списком файлов. Предстояло выполнить непростую работу. Фред принялся стирать свои новые статьи, которые должны были пойти в следующий номер. Теперь-то в них не было никакого смысла. Вся его редакционная жизнь стремительно приближалась к завершению. Все стерев и убедившись, что файлы уже не восстановить, Фред довольно усмехнулся. Теперь он направился в кабинет редактора.

Длинный, похожий на черного грача, редактор сидел за своим столом и с невозмутимым видом что-то "вводил" в компьютер.

- Я принес заявление, - сказал Фред самым безобидным тоном, - прочитайте.

Редактор холодно взял заявление, поставил его перед глазами, ожидая, верно, что Фред просит очередной отгул или еще какую-нибудь мелочь. Фред развернулся и покинул кабинет, оставив дверь открытой. В зеркальной полосе было видно, как лицо редактора вытягивается от удивления. Фред не стал задерживаться в комнате, ожидая, когда редактор поймет, что происходит, и молча покинул кабинет, сказав своим знакомым сотрудникам только "Пока". Он не слышал, как редактор в досаде произнес проклятие, не слышал, как он выскочил в комнату журналистов, чтобы показать им письмо Фреда - дескать, полюбуйтесь. Ничего этого не слышал Фред - он был уже далеко, во дворе, затем на улице, где ветер мел осенние листья, и постоянный дворник о чем-то размышлял на углу улицы.

Можно было ехать домой, но долго не шел трамвай, словно не хотел увозить Фреда с его привычной, знакомой ему работы. "Расскажу, обо всем расскажу Анне, - думал Фред, уже сидя в трамвае и разглядывая с какой-то веселой мыслью людей, - она поддержит меня. Да, давно пора было стать разборчивым в отношении работы и друзей". Анной звали возлюбленную Фреда. Их познакомила Гретта, в благодарность за то, что Фред как-то замолвил за нее словечко в редакции ( собственно, поэтому Гретте и досталась эта работа ). Но Анна была не похожа на редакционных сотрудниц. Она многим казалась несовременной, но она была как раз то, что искал Фред - ее старомодная рассудительность, способность к пониманию другого человека нравились Фреду. И вот сейчас Фред был уверен, что анна, в отличие от редакционных знакомых, которые не были способны на подобные мысли, оценит его постуток. Анна приезжала в город вечером, на поезде, а до этого времени Фред решил побыть в одиночестве. Дома он перебрал все старые газеты с его статьями и статьями знакомых, медленно собрал их в стопку и поместил в отхожий пакет. У Фреда теперь была новая, другая жизнь, никак не связанная с прежней работой в редакции, которую следовало забыть как нелепый сон.

В комнате раздался звонок. Фред снял трубку и положил ее на рычаг снова. Звонок повторился. Но напрасно, напрасно.. Фред просто ушел в другую комнату. Там попалась его же газета с программой - в печку ее.. Между тем вечерело, и в доме напротив холодным светом зажигались первые осенние огни. Какое-то странное предчувствие возникло в груди Фреда, какое-то щемящее чувство, вроде как тоски.. Фред пошел на кухню, выпил газированный напиток. Можно было еще переждать, сидя в уютной комнате, но Фред уже собирался, одевался. Он одел самый простой свитер, который, как он заметил, любила Анна. Подумал и решил, что купит для нее цветы - символический букет, ей, наверное, будет приятно. Фред спускался по лестнице, внизу раздавался чей-то крик, но Фред не мог думать о постороннем, - так велико было его собственное волнение. Анна, безусловно, поймет все: что Фред был прав в поступке, то, что в самом деле невозможно же работать с такими существами как его редактор. Что-то делает этот бедолага сейчас, подумал Фред, как мечется, пытаясь закрыть его статьи, и верно, кричит на испуганных, не смеющих возразить ему бедных сотрудников. Боже, каким наивным был Фред, когда думал, что работа в этой газете и составляет его призвание. Нет, в его жизни все будет по-другому..

Фред шел вперед, размашистыми шагами, чтобы быстрее встретиться с Анной и рассказать ей о примечательных событиях дня. И казалось, что прохожие, которые шли навстречу ему, разделяли мысли Фреда, их взгляды словно поддерживали его, вселяли уверенность, и Фред припускал еще быстрее. Как хорошо человеку, у которого есть настоящая забота в жизни, есть, о ком заботиться! Вот и небольшая в синюю краску покрашенная станция. Как будто по расписанию раздался гудок паровоза. Фред подождал. Блестящий локомотив показался слева, проехал вдоль путей. Но нужно было спешить. Фред прибавил шагу, перешел пути и углубился в квартал двух- и трехэтажных домиков, который располагался совсем недалеко от вокзала. Ему попались навстречу какие-то мальчишки с собакой, две девочки, аккуратно лижущие мороженое, полупьяный мужик с котомкой, с интересом в ней что-то рассматривающий. Но все это проносилось мимо Фреда как фрагменты прошлой жизни, которая пасовала перед новой, той, которая была впереди и которую олицетворяла Анна. Совсем скоро она приедет.. Фред уже видел мост через пути. Здесь он наткнулся на стайку девушек, которые оживленно говорили между собой о чем-то своем, обогнул ее справа, чуть не бежа, запыхавшись, вступил на деревянные ступени моста. Этот мост пересекал пути перпендикулярно, и с него можно было сойти на любой перрон. Фред увидел, что пути свободны, - это значило, что он был здесь как раз вовремя, вот-вот должен был подойти поезд. Фред, пританцовывая от бега, спустился по скрипучей лестнице и оказался на перроне, где толпилось десятка три ожидающих. Фред готов был держать пари, что ни один из них и не знал о том, какой кавардак происходит сейчас в редакции известной и популярной ( как она сама себя называла ) газеты. Фред усмехнулся - как будто ему было известно о произошедшем в мире что-то большее. Тут раздался гудок поезда, и ожидающие насторожились, прижались друг к другу как нахохлившиеся наседки. С этим гудком Фред вспомнил, что забыл - цветы - да, цветы для Анны! Так торопился ее увидеть, что забыл купить. Что ж, еще одна неприятность этого дня. Вот другой молодой человек, что стоит на перроне - с цветами, позаботился, а он.. Впрочем, ведь Фреда извиняло то обстоятельство, что сегодня он пережил не самые приятные минуты в редакции. Поезд медленно накатил, протянул свой состав по перрону, взлетели птицы, потревоженные его появлением. Фред встал чудь вдалеке, заняв позицию рядом с выходом с перрона. Раскрывались вагоны. Бабушка с баулом переваливалась по ступенькам. Молодой человек с цветами целовал девушку.

Фред вдруг почувствовал какую-то странность в картине, словно он чего-то не понял, не увилел. Он еще раз посмотрел на перрон, где толпились радостные встречающие и пассажиры. Фред увидел, что его возлюбленная, Анна, была в объятьях молодого человека с цветами. Фред в растерянности отступил на шаг, как будто входя под своды вечерней холодной полутени вокзала. Со стороны выглядело так, что Фред будто старался слиться с этой огромной человеческой массой, растворить в ее недрах с вои переживания, волнение, подступающее к горлу, как некая насыщенная темнотой жидкость. Какие-то пассажиры проходили мимо него, поглядывая на его лицо, облака с уродливыми, рваными краями двигались слева направо. Между тем Анна и ее ухажер, вполне насладившись моментом встречи, подняли свои сумки и готовились прошествовать к выходу с перрона. Фред круто повернул влево, причем чуть не столкнулся с рослым усатым мужчиной, куда-то бежавшим с горящими глазами. Он чуть не упал с края платформы, устоял, поднял глаза. Теперь ему были видны лишь спины медленно идущих Анны и незнакомца. Фред повернулся всем телом, стараясь движением отогнать от себя это впечатление. Местные птицы вновь вернулись на платформу, окружили Фреда. "Как же так? - подумал он, - Все как-то.. неладно". Мысли не задерживались в голове, летели мимо, оставляя лишь обрывки фраз. Фред неторопливо пошел к мосту, передвигая ноги так, словно заново учился ходить. Какая-то бабушка с рюкзаком прошла мимо, со странной деловитостью, спешила, видимо, не отправляющийся поезд. Фред не знал, что еще днем Гретта сообщила Анне о том, что Фред покинул их редакцию. И Анна, выказав большую практичность, сделала соответствующие выводы, предпочтя Фреду более обещающего и уверенного в себе ухажера. Во всяком случае, она не намерена была терять времени, отставать от времени.. время же Фреда теперь представлялось ему самому заполненной обрывками старой бумаги пустошью, где не происходило событий, где хозяйничали бездомные птицы. Фред с трудом взошел на мост. Он удивился к тому, с каким трудом ему удалось это, каких физических усилий потребовало. Словно усталость от прожитого дня и его впечатлений навалилась на Фреда. Он дышал с усилием, смотрел с усилием, тщетно стремясь увидеть в мире что-то знакомое, родное. Но напрасно: все изменилось - мост постарел за эти несколько минут, покрылся выбоинами и щелями, вокзал оказался на поверку покрашенным в пошлый светло-голубой цвет, люди были одеты с какой-то нарочитой бездарностью. Фред старался не смотреть на них. И вот он уже спускался по лестницам моста, и испытывал лишь чувство облегчения оттого, что теперь надо лишь спускаться, а не подниматься в гору. Весь предстоящий путь до дому представлялся ему чередой безсмысленно распланированных улиц, населеннных неумными людьми, дорог, по которым мчались куда-то машины, домов с облупившимися стенами. Фред сейчас понял, как был привязан к Анне, понял, что ему непросто будет ее забыть, как того требовало стремительное настоящее, что ему предстоит провести несколько вечеров, размышляя о причинах ее поведения ( которые, как мы теперь знаем, были до смешного просты ). Фред шел уже долго, ноги ныли, сердце стучало, здания вокруг сливались в одну сплошную бежевую стену. Фред смотрел себе под ноги, боясь наступить на что-то неподходящее, мерзкое. Впереди него, опережая его, бежала его тень, огибала придорожные камни, заливала собой зеленую траву. Фред прошел почти весь путь, всю дорогу до дома, когда увидел, что с маленького мостка над теплотрассой спускаются три фигуры, одна из которых была комически высокой и тощей одновременно. Фред, очевидно, не почувствовал опасности, потому что шел все так же ровно, медленно, глядя в основном себе под ноги. "Как же так? - еще раз подумал он, - чудно, право". Три фигуры внезапно встали у него на пути, словно ожидая чего-то от Фреда. Фред хотел проскользнуть между ними, но верзила грубо толкнул его в грудь. Фред в недоумении остановился.

- Я его знаю, - сообщил верзила своим тоже комичным спутникам - один из них был с неестественно круглой головой и розовыми, как у поросенка, ушами, другой был облачен в какую-то курточку аляповатого образца, - он из редакции.

Фред хотел было сообщить, что уже не имеет никакого отношения к редакции, но его предупредил круглоголовый:

- Давай с дороги, поговорим по-пацански, - предложил он.

Фред почувствовал, что сейчас должно произойти что-то необыкновенное. И оно, это необыкновенное, было как-то связано с образом Анны, тем, что он увидел сегодня.

- Не хочешь? - не унимался круглоголовый, - какой-то ты непонятный. У тебя что, проблемы?

- Куча проблем, - произнес Фред с надеждой, что этот встречный поймет его и посочувствует. Но тот уже закусил удила, как зашоренная лошадь, и не заметил жалобной интонации в словах Фреда.

- У тебя - проблемы? - произнес он с негодованием и неожиданно ударил Фреда в грудь. Фред только почувствовал, как от него повеяло горячим дыханием. Но от удара горечь, которая заполняла его существо, не прошла. Фред с удивлением посмотрел на круглоголового. Но тут подоспел верзила. Он тоже решил внести свою лепту: еще сильнее ударил Фреда. Фред еще надеялся, что первый удар был случайным явлением. Но теперь он отступил на шаг, поняв, что может произойти что-то из ряда вон выходящее. Странно - Фред не испытывал досады или ожесточения, он принял эти два удара как должное, как естественное продолжение событий этого дня. У него даже не возникло вопроса "За что?" - поведение этих молодых существ, признаться, было абсурдным, но разве не менее абсурдным был тот мир, который окружал Фреда до этого?

Между тем кругоголовый и низенький отстранил своего приятеля и принялся наносить Фреду удары в живот. Их было не больше трех, но каждый удар был страшным по своей силе. Фред молчал, не зная, что нужно говорить в таких ситуациях.

- Давай, давай! - подбодрил его верзила, - вот так ему! будет знать.

А низенький уже вошел в раж, чувствовал себя распорядителем чужой судьбы. Он отстранил Фреда к стене и с отеческой заботой принялся разглядывать, как Фред морщится от боли, которую он ему причинил.

Какая-то дама, проходившая мимо, не осталась равнодушной к происходящему.

- Что вы делаете? - спросила она с возмущением.

- Не видишь - разговариваю, - удостоил ее ответом круглоголовый.

- Погодите, погодите, - попросил Фред у своего визави, - только не сегодня..

- Что - не сегодня? - с расторопностью спросил низенький, и как бы в подтверждение своих слов нанес Фреду новый страшный удар своей башкой в лицо.

Тогда Фред присел. Он понял, что физически очень устал от этого избиения. Уставился взглядом в свою тень, подумал, что она тоже испытывает те унижения, которые вот сейчас происходят с ним.

Тем временем круглоголовый заботливо склонился над Фредом, желая продолжить "разговор".

- Ганс, пошли! - воскликнул третий, увлекаемый течением теней куда-то вправо.

Ганс ( так звали круглоголового, как выяснилось ) помедлил, как бы не желая оставлять свое любимое занятие.

- Что, оставим его? - поинтересовался он у верзилы.

И через минуту их смыло как пыль от весеннего дождя. Улица была все та же, люди по-прежнему шли по ней. Фред удивленно смотрел на людей, - ведь они не знали, что произошло с ним, не ведали того, что творилось здесь минутой раньше. От удара круглоголового немного болел живот. Фред посидел немного в тени, собираясь с силами. Как бы стыдясь своего состояния, он быстро зашагал к дому. Уличные мальчишки, бывшие свидетелями позорного избиения, шли рядом, с любопытством разглядывая Фреда.

Фред вошел в подъезд, закрыл дверь. И мальчишки, и Анна, и словно весь мир остались за этой дверью. Он поднялся по лестнице, думая о том, что ведь болит живот и нужно что-то предпринять. Но мысли были такими же отрывочными и не складывались в стройную картину. Растерянность, усталость, слабость.. Фред зашел в свою квартиру. На кухне набрал в ладони воду, вымыл лицо. Затем направился в свою комнату, сел на кровать и так долго сидел, не думая почти ни о чем, рассматривая без интереса стройный ряд книг в шкафу напротив.

Фред понял, что никогда больше не пойдет в редакцию. Не будет дарить цветы и ухаживать за Анной. Все это теперь казалось ему частями игры, которая завершилась сегодня вечерним избиением. К Фреду поспешило время, будто говорившее о том, что все виденное и пережитое им нынче осталось навсегда в прошлом. Весь день отшумел, и Фред с облегчением подумал о том, что ему не надо будет завтра вставать поутру, идти куда-то, делать вид, что его интересуют вещи, банальные и скучные, среди которых жили Гретта, Ганс, Анна. Какая скучная игра, подумал Фред. Он улыбнулся и подошел к окну, в вышине соседнего дома собирались птицы. И Фреду стало жаль виденных сегодня людей. На стене часики тикали, как бы соглашаясь с Фредом и обещая новое время.

Два королевства


Однажды великий детский писатель - сказочник Ганс Христиан Андерсен сидел в своей каморке под крышей в одном из домов Копенгагена и мечтал о блестящем грядущем, которое уготовано человечеству. За окном тихо падал снег, погода стояла ясная, неспешно шагали по улице важные жители Копенгагена. и сказочник волей-неволей уносился мыслями в ту чудесную, как ему думалось, даль. которая приуготовлена была человечеству. Рядом с ним лежала книжка его произведений, которая как раз должна была выйти в канун Рождества.

"Это очень важная книжка, - думал сказочник, - она тоже будет способствовать тому, чтобы человечество шло по пути развития добродетелей. И как прекрасно, что она выходит накануне Рождества. В ней описано немало чудес. Ах, как было бы хорошо, если бы одно из таких чудес произошло со мной! Чего я хочу? Да, наверное, того же, что большинство моих соотечественников. Оказаться в будущем, хоть одним глазком посмотреть на то, что происходит на земле тогда, когда не будет всех тех неприятных вещей, которые так свойственны современной Дании".

С этими словами Андерсен подошел к новогодней елке и уставился на украшавшего ее ангелочка. И надо же - ангелочек оказался наделен волшебной силой. Он выполнил желание великого сказочника и перенес его в будущее. Андерсен, как был, в своей старинной датской одежде, оказался посреди самого что ни на есть будущего, в двадцать первом веке, в городе Омске. Он сидел в просторной светлой комнате, расположенной в высотном доме.

"Чудеса, да и только! - подумал великий сказочник, - Что ж, можно, пожалуй, выйти на улицу и посмотреть, что тут происходит".

Сказано - сделано. Андерсен оказался на улице. Здесь его обдул такой сильный холодный ветер, такой мороз, что сказочник пошатнулся. Такого он не видывал в Дании отродясь! Через минуту, однако, Андерсен решил, что главное, чтобы было хорошее настроение, а ведь капризами погоды можно и пренебречь. С этими словами Андерсен направился под арку высотного дома. Тут навстречу ему поспешили два молодых человека. Они вели речь на каком-то странном, диком наречии ( девятый век до нашей эры ), и ничуть не смущались этим. Больше того, - один из молодых людей при приближении Андерсена плюнул писателю под ноги, выразив, таким образом, свое безграничное презрение к сказочнику. Андерсен слегка оторопел и хотел было проучить сорванца, но вовремя одумался - ведь он находился в чужом времени, в неизвестном королевстве, и, как знать, может, быть здесь было принято плевать в прохожих? Может быть, это был один из местных обычаев, которые ему так и не дано было понять?